CC BY
140
205
КУЛЬТУРОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК 130.2
Н. В. Голик, Ю. М. Шор
К дискуссиям о феномене «культура»: культура как переживание
В статье рассматриваются основные подходы к изучению культуры. Выделяется определенный ракурс постижения этого феномена. Его основной чертой является понимание культуры как переживания, где она выступает не как объект познания, не как информация, не как система и не объект управления. Культура - переживание означает осуществление полноты присутствия в культурном целом человеческого бытия.
The article discusses the main approaches to the study of culture offering a certain perspective of understanding of this phenomenon. The said perspective is characterized by understanding of culture neither as an object of cognition nor as information, neither as a system nor as an object of control, but as experience. Culture as experience presupposes complete human presence in the cultural integral space.
Ключевые слова: культура, природа, духовная жизнь, деятельностный подход, гуманитарная культурология, опредмечивание, распредмечивание, философия культуры.
Key words: culture, nature, spiritual life, activity approach, humanitarian cultural studies, objectification, dis-objectification, philosophy of culture.
Вопреки многочисленным дискуссиям феномен культуры остается «нерасколдованным». Продолжающийся рост определений культуры лишь подтверждает этот факт. Очевидна поливариантность определений, что связано с различными подходами к явлению культуры, разными ракурсами рассмотрения и интерпретации. Если в качестве отправной точки выбрать философское видение предмета, тогда в зависимости от принадлежности автора к определенному направлению образы культуры будут располагаться в широком диа-
© Голик Н.В., Шор Ю.М., 2015
206
пазоне от экзистенциально-феноменологического до социальномарксистского. Основная задача нашей статьи - не в том, чтобы предложить еще одну классификацию дефиниций культуры или добавить к их обилию еще одну. Наша задача - попытаться увидеть целостный образ культуры, рождающийся в рамках гуманитарного сознания и его составляющих: мифологического, художественноэстетического, религиозного, нравственного.
Самым распространенным определением культуры можно считать следующее: «Культура есть все, созданное человеком» [4]. При всей абстрактности в этом определении есть своя конкретность: культурой является именно всё, созданное руками и мозгом человека в отличие от того, что создано Природой («снизу») или Творцом («сверху»). Причем «всё» - это не только великие произведения искусства, красивые вещи, Добро, но это и Зло, и отбросы, и низкопробные поделки в симулятивном пространстве массовой культуры. Немало точного в другом определении культуры как «второй природы» [5], ибо ее сущность заключается в том, что она представляет собой специфическую «небиологическую» реальность, надстроенную над реальностью природной. Эту особенность точно подметил К. Маркс: «Голод есть голод, однако голод, который утоляется вареным мясом, поедаемым с помощью ножа и вилки, это иной голод, чем тот, при котором проглатывается сырое мясо с помощью рук, ногтей и зубов» [7, с. 29]. Или еще: «Человеческий глаз воспринимает и наслаждается иначе, чем грубый нечеловеческий глаз, человеческое ухо - иначе, чем грубое нечеловеческое ухо» [8, с. 121]. Иначе говоря, культура, понятая как надбиологическое начало, во главу угла ставит вопрос о присутствии человека в мире, основным маркером явленности которого оказывается то качественно новое, что привносит Homo sapiens. Однако трудность возникает при попытке ответа на вопрос, что именно в культуре «надприродно», а в человеке «надбиологично»? В самом общем плане можно сказать, что «надбиологичной» культуру делает символический мир. Культура представляет собой особое пространство смыслов и значений, оформленных в знаковую, символическую реальность. Это же относится и к предметному миру, к овеществленным формам, культурная суть которых не их материальная оболочка, а смысл, значение, функция, идея, которые эта оболочка несет.
Одним из ведущих в России (в 60-70-е гг. прошлого века) был так называемый «деятельностный подход» [3], в рамках которого культура понималась как характерная для человека предметнопрактическая деятельность по преобразованию окружающего мира
207
и самого себя как субъекта этой деятельности. «Деятельностному» подходу отдали дань не только философия, но и психология, и педагогика. Базируясь на марксовско-гетевском представлении о культуре как творческом деянии, этот подход возвышал человека, пришедшего в мир, до личности, реализующей свое высшее предназначение - «преисполниться в истории», осуществляя космантроп-ный замысел познания и преобразования природы.
Если обратиться к первоистокам, то следует отметить, что у самого Маркса деятельностный подход основывался на двух фундаментальных гегелевских категориях: «опредмечивание» и
«распредмечивание», понятых в качестве двух сторон, двух аспектов, двух «валентностей» человеческой деятельности. «Опредмечивание» - это своего рода «упаковка», т. е. переход деятельности в результат, содержания в форму, идеального в материальное, процесса в продукт, замысла в его осуществление. «Распредмечивание», наоборот, - это «распаковка» природного материала, переход материального предмета в мысль, продукта в процесс. Категория распредмечивания выявляет механизм постижения человеком реального мира культуры, трансформации объективных форм в субъективные, превращения мертвой предметности «текста реальности» (в том числе и художественного, научного, религиозного) в живую жизнь, живое чувство, живое духовное состояние воспринимающего индивида.
Однако общее «деятельностное» определение не дает четких ответов, на каких ценностных основаниях оно покоится? В каком качестве выступает «человеческая предметно-практическая деятельность»? В качестве энтелехии добра или энтелехии зла? Более того, и это, пожалуй, самое главное: почему культура - только деятельность, активность, созидание? Почему не пассивность, созерцание, воспоминание, ностальгия? Можно, конечно, пойти на теоретический компромисс, объявляя всё перечисленное тоже относящимся к деятельности, но это будет неправомерным расширением границ понятия.
Приведем определение Эдварда Тейлора, типичное для американской культурной антропологии: «Культура, или цивилизация в широком, этнографическом смысле слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества» [13, с. 18]. Это определение примечательно тем, что оно направляет поиск феномена культуры в определенные области нравов, обычаев, знания, способностей человека как члена
208
сообщества. Все вышеперечисленные определения можно назвать «внешними». Они раскрывают культуру в духе дильтеевских «наук о природе»: культура предстает как предмет, существующий за пределами нашего сознания.
Но существуют определения культуры, «схватывающие» ее как бы «изнутри». Например, культура - это духовная жизнь человека и общества в условиях определенного социально-исторического этапа [9]. Или: система и соподчиненность ценностных характеристик человеческого бытия [9]. Или: степень зрелости человеческого начала в человеке и обществе [14]. По поводу последнего можно было бы сказать, что понятие «человеческое начало» достаточно проблематично, ибо человек есть существо, которого неудержимо влечет и идеал Мадонны, и идеал содомский (Ф.М. Достоевский). Религиозный мыслитель сказал бы, что культура - это мера присутствия в человеке Божественного начала, образа и подобия Божия.
Эвристически емкое и глубокое определение культуры дают А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко: «Культура есть системы всеобщих принципов смыслообразования и самих феноменологических продуктов этого смыслообразования, в совокупности определяющих иноприродный характер человеческого бытия» [10 с. 10]. «Если мир ставших феноменов можно условно принять за полюс «реальности», а имплицитные установки смыслообразования за полюс ментальности, то диффузное пространство между ними и есть пространство активного динамичного смыслообразования или собственно пространство культуры»[10, с. 15].
Очевидно, что авторы приведенных определений идут иным путем в отличие от распространенного и абстрактного суждения, согласно которому культура - «всё, созданное человеком». Не «всё», а общие законы смыслообразования, осуществляющегося в пространстве ставшего и становящегося, деятельности и результата, идеального и реального. Таким образом, в основе всего многообразия жизненного мира человека, всей многокачественности идеальных и материальных продуктов человеческой активности лежат некие общие формы, общие модели, общие «трафареты», если угодно, смыслообразования всего многообразия. Иначе говоря, культура предстает в виде порождающего образа, исходной формулы, совокупности законов смыслообразования человеческого мира. И не есть ли это то самое единое, на котором всегда настаивала традиционная диалектики от Платона до Г егеля?
209
К пониманию того, что есть культура в том истолковании, которое мы хотим предложить, многое добавляет определение А.Ф. Лосева: «Культура есть предельная общность всех основных слоев исторического процесса (экономических, социальнополитических, идеологических, практически-технических, научных, художественных, моральных, религиозных, национально-народных, бытовых)» [6, с. 218-219]. Иными словами, опять же не механическая сумма, или совокупность, или даже единство разных сторон, аспектов, форм исторического бытия, а именно их «предельная общность», т. е. общее основание всех возможных обнаружений. Используя понятие «культура», мы выделяем то базовое основание, которое обнаруживается под всеми социальными, экономическими, психическими, религиозными, философскими, мифологическими, художественными, бытовыми и т. д. характеристиками эпохи. Культура данной эпохи - это ее специфика, ее стиль, ее пространство и время, ее особая аура, ее аромат, ее первомодель, ее миф, специфическое самочувствие людей данного времени. Разнокачественность всех этих характеристик и составляет подлинную основу культурноисторической типологии. Более того, все перечисленное составляет особенность культурологического подхода к историческому процессу: познать аромат ушедших эпох, пережить качественный контраст между ними, восхититься их разнородностью, их своеобразием. Античность, Средневековье, Новое время, классицизм, модерн, постмодерн, русский XVIII век, русский XIX век, Серебряный век, советская эпоха, постсоветское время - совершенно разные миры, разные состояния, различные, нередко противоположные картины мироздания... Культура, по А.Ф. Лосеву, есть та единая, спрятанная основа, та бессознательная предпосылка, та, если можно так сказать, мистическая тайна, которая лежит в основе данного времени, составляет его важнейшую предпосылку, формирует все основные его характеристики. Современники, как правило, не видят свою эпоху, не переживают ее целостности, не знают своего времени, как бы парадоксально это ни звучало. Подобно этому смерть отдельного человека создает его целостный образ, завершает и оформляет то, что остается постоянно незавершенным в жизненном процессе. Кончина дает нам возможность увидеть целое, его смысл и значение, его внутреннее содержание и истинное лицо.
Каждый исследователь знает, что в научном обсуждении объект «омывается мыслью» (по образному выражению Г. Марселя). Подобно острову, который выглядит доступным для обозрения со всех сторон, он скрывает свои глубинные отношения и свои связи с ги-
210
потетической основой вещей. Для исследователя «природы» культуры такой основой или таким центром является «реальная жизнь» культуры, «чувственное присутствие» культуры во всем многообразии ее проявлений. Можно провести аналогию между культурологией и искусствоведением: никакое тщательное изучение
произведения искусства, даже в случае использования современных техник, не способно заменить непосредственное, неповторимое восприятие, позволяющее уловить его «ауру», если вспомнить о концепции В. Беньямина. Другими словами, культура есть жизнь культуры, ее реальное осуществление. Глубинная сущность деятельностного подхода в том и состоит, что культура принадлежит к феноменам, существующим только в деятельности, в живой активности, в процессе осуществления. Культура подобна жизни. Пока не началась жизнь, ее нет. Так же и культура есть, «наличествует», только если начался культурно-творческий процесс, если разворачивается, растет, ширится самопроявление «культурной материи». Реальность культуры есть ее осуществление, а осуществление есть ее присутствие. Культурные феномены существуют только в непосредственном наличествовании. Культура - это реальность мира человека, его антропологическое присутствие, его явленность для меня. Поэтому выявление реальности мира в истории философии есть выявление сущности культуры. Культурологический поворот основного вопроса философии («что значит быть реальным» или, еще проще, «что значит быть») есть вопрос о поисках культурного (человечески-содержательного, сознательного) присутствия мира для человека.
Концепции мыслителей, рассмотренные с точки зрения переживания реальности, постижения в качестве образов этой реальности, ответа на вопрос, что значит быть реальным по отношению к человеку, в какой форме явлен мир человеческому сознанию представляют философию культуры. В этом смысле история философия есть история образов культуры в теоретическом сознании. В частности, мир «идей» Платона предстает миром идеальных сущностей культуры, ее первообразов, ее изначальных смысловых форм и моделей. У Августина Блаженного культура выступает как касание человеком «града Божьего», возможное для него приобщение к «мирам иным», «муки души по поводу собственной грешности», несовершенства. В концепции Канта культурой оказывается совокупность априорных форм сознания (сознания и теоретического, и практически-морального, и божественного, религиозного) подобно солнечным лучам, пронизывающим весь мир. Маркс видит куль-
211
турное как грандиозное движение социально-исторических общественных форм в направлении снятия отчужденно-рыночной цивилизации. Работа культуры, по Шопенгауэру, - это отчаянные усилия человека высвободиться из-под подавляющей власти иррациональной воли через мораль и эстетическое созерцание. Культура у Киркегора связана со спасением человека, погруженного в страх и экзистенциальное отчаяние.
Если говорить о русской философской традиции, то для Владимира Соловьева именно культурой определяется роль, место и возможность человека в грандиозном Богочеловеческом процессе. Николай Бердяев отводит не политике и не экономике, но культуре главенствующую роль в общественной жизни, поскольку «в культуре осуществляются цели общества». У Семена Франка благодаря культуре происходит прикосновение к непостижимой тайне бытия, причем культура предстает не набором «духовных ценностей» и несогласованных, противоречивых элементов (науки, морали, права, искусства, образования, идеологии), а живой, творческой, тектонической работой духа, связывающей людей в нерасторжимое единство.
Вернемся к тезису: культура есть жизнь культуры, ее саморазворачивающееся бытие. Прекрасно пишет об этом Ю.С. Степанов, для которого культура воплощается в образе некоего «пространства, отнюдь не пустого и не безразличного, а как бы вибрирующего, имеющего температуру, где прохладного, где теплого, где горячего, где обжигающего, которое мы ощущаем тоже всем своим существом; пространства, в котором витают идеи, образы, сцепляющиеся в ряды, в объемы; пространства, где царят также звуки, то гармоничные, то не созвучные нашей душе; пространство, куда мы входим и должны войти осторожно, чтобы не повредить его (как вредит истокам русских рек повреждение леса), где тысячи сущностей подобно тонким шелковым лентам или ветвям деревьев прикасаются к нам со всех сторон. Наконец, пространства, где - что бы мы ни сказали, какую бы идею ни выразили, какой бы образ ни создали - всему тотчас найдется отклик в идеях, образах, мыслях, уже ранее нас возникших и отзывающихся не нашим тихим, но гармоничным созвучием [12, с. 38-39].
И следует подчеркнуть, что такое «ненаучное», «неточное», «полухудожественное» определение культуры глубже, точнее, адекватнее выражает существо дела, выявляя специфику феномена культуры. Главное в культуре - то, что она мыслится как живое слияние противоположностей, объективного и субъективного, со-
212
знательного и бессознательного, социального и индивидуального, историчного и вечного, творческого и созерцательного, дионисийского буйства и аполлоновской гармонии. Следовательно, культура подобно «космосу» живых чувств, идей, образов, переживаний требует для своего полноценного осуществления также живых ответных образов, идей, переживаний, особого рода приятия, культурной отзывчивости и культурного великодушия. Можно сказать и по-другому. Культура представляет собой мерцающее пространство смыслов, свечение и угасание образов, полифонию концептных миров, ризому энергетических полей. Парадоксальность пространства культуры заключена в том, что оно одновременно и внутреннее, и внешнее, и объективное, и субъективное, и чувственное, и духовное.
Необходимо остановиться еще на одной важной черте феномена культуры - на ее трансцендентальности. Иными словами, культура подобно кантовскому априори есть условие порождения феноменов культуры, но не сами феномены. Это явленность мира в специфически человеческих априорных символических формах. Культура не может быть предметом эмпирического обобщения, ибо она есть готовая, изначально данная, доопытная конструкция условий человеческого бытия. В этом плане культура подобна вере. Вера либо есть, либо ее нет. И если она есть, наличествует, тогда она составляет важнейшее исходное условие существования человеческой души и человеческого сознания. В вере, если она есть, сомневаться невозможно не потому, что сомнение в принципе невозможно, а потому, что подлинная вера составляет фундаментальную основу переживания несомненности. Сомнение же разрушает саму «материю» веры. Вспомним М. Лютера: «на том стою, и не могу иначе».
Во многом то же самое можно отнести к культуре. Если культура есть, она властно присутствует и в бытии, и в сознании. С этой точки зрения культуру можно определить как полноту присутствия. Поясним это примером.
В чем трагедия преподавания, скажем, литературы в средней школе? В чем беда школьных уроков, посвященных Пушкину? (Конечно, мы имеем в виду средний, массовый уровень, а не исключения, когда выпускники школ на всю жизнь остаются чуткими ценителями и почитателями поэзии). В том, что Пушкина нет на уроках, все поверхностно, формально, описательно, «фактично». Пушкин не понят, потому что очень часто спит душа учителя, не просыпаются души учеников. Урок не настроен на «волну Пушкина», в нем нет его «живого» присутствия.
213
Гуманитарный предмет культуры не может быть просто «познан»: когда Пушкин жил, что делал, с кем общался, куда ездил, что написал и что хотел сказать своими художественными образами. Гуманитарный предмет культуры должен быть пережит. Переживание есть живое, непосредственное, универсальное постижение предмета, включающее в себя рациональное и иррациональное, интеллектуальное и эмоциональное, сознательное и бессознательное. Все силы души, все «формы сознания» включаются в «переживательный процесс»: научные и художественные, философские и эстетические, морально-нравственные и религиозные. Гуманитарное познание есть понимание.
Что значит понять Пушкина, Лермонтова, Достоевского и т.д.? Это значит пережить, впустить в душу, «узнать» их идеи и образы как свои, зажить их эмоциями. Это непросто. Вероятно, прежде всего следует научиться получать удовольствие от текста, испытывать непреходящую радость от чтения настоящей литературы. Следовательно, научиться испытывать неприязнь и неприятие текста примитивного, бездарного, убогого, «паралитературной жвачки». Затем и это, быть может, самое главное, необходимо понять и пережить психологию героев, их непростые взаимоотношения, их эмоциональный мир. Таким образом, полноценное гуманитарное постижение культуры вряд ли возможно без интимного контакта с предметами культуры, без живого присутствия в ней. Последнее -это не только связь с великими именами, великими произведениями, но это и связь со своим индивидуальным наследием: старыми письмами, старыми фотографиями, старыми вещами. Писатель Д.А. Гранин в одной из своих книг («Керогаз и все другие. Ленинградский каталог») великолепно демонстрирует способ именно «гуманитарного» постижения жизни и культуры через старые вещи: велосипед, саквояж, пишущая машинка, пальто, старые игрушки -ушедшие знаки 20-х, 30-х, 40-х гг. прошлого века, советской эпохи....
Современный отрыв от культуры, разрушение ее, выхолащивание ее духовно-душевной сути, замена подлинности суррогатом, подделкой, ширпотребом является и результатом, и причиной исчезновения живой связи с ней. В начале ХХ в. Н.А. Бердяев писал, обращаясь к поборникам разрушения до основания «старого мира»: «Никто из вас внутренне не дорожит культурой, не любит её интимно, не чувствует её своей собственной ценностью, своим собственным богатством» [1, с. 220]. Слова замечательного русского мыслителя сохраняют свою непреходящую актуальность и сегодня.
214
Список литературы
1. Бердяев Н.А. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии // Русское зарубежье: из истории социальной и правовой мысли. - Л.: Лениздат, 1991.
2. История культурологии / ред. А.П. Огурцов. - М.: Гардарики, 2006.
3. Каган М.С. Философия культуры. - СПб.: Питер, 1996.
4. Культурология / под ред. С.Н. Иконниковой, В.П. Большакова. - М.: Проспект, 2010.
5. Ладухина М.В. Культура как "вторая природа": опыт культурологического анализа. - М., 2006.
6. Лосев А.Ф. Дерзание духа. - М.: Просвещение, 1988.
7. Маркс К. Экономические рукописи 1857-61 гг. - М.: Мысль, 1980.
8. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. - М., 1974.
9. Межуев В.М. Идея культуры. Очерки по философии культуры. - М.: Прогресс-Традиция, 2008.
10. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г Культура как система: Структурная морфология культуры. Единство онто- и филогенеза. Изоморфизм мышления и историко-культурной феноменологии. - М., 1998.
11. Радугин А.А. Культурология. - М.: Центр. 2001.
12. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. 3-е изд. - М.: Академ. проект, 2004.
13. Тейлор Э.Б. Первобытная культура. - М.: Мысль, 1989.
14. Человек как субъект культуры / ред. Э.В. Сайко. - М.: Наука, 2002.
