CC BY
221
УДК 572.9
И. Г. Широбоков
К АНТРОПОЛОГИИ ПЕРМСКИХ НАРОДОВ ХУН-Х1Х вв. (краниологические данные)
В статье проанализированы краниологические материалы по пермским народам. Рассмотрен вопрос о морфологическом единстве удмуртов, коми-пермяков и коми-зырян. Прослежена генетическая преемственность групп со средневековым населением Волго-Камья.
Ключевые слова: удмурты, коми-пермяки, коми-зыряне, антропологический состав, краниология, физическая антропология.
Введение
Последние данные по краниологии удмуртов были введены в научный оборот более 40 лет назад. Эти материалы представлены двумя сборными выборками южных и северных удмуртов, основу которых составили серии, полученные при раскопках кладбищ Н. М. Малиевым и М. С. Акимовой, дополненные В. П. Алексеевым [2; 5; 9. С. 41]. Материалы по северным удмуртам представлены выборкой Буринского могильника и 3 черепами из кладбища близ села Балезино, по южным удмуртам - выборками Аксакшурского и Можгинского I могильников, а также сборной серией черепов из раскопок кладбищ под Ма-мадышем и Малмыжем).
Впоследствии, в конце 1980-х гг., значительные по объему материалы по удмуртам, находившиеся в Удмуртском институте истории, языка и литературы УрО РАН (УИИЯЛ УрО РАН) и Удмуртского государственного университета (УдГУ), были измерены по ряду антропологических программ Г. В. Рыкушиной. Большая часть изученных ею материалов происходит из раскопок Н. И. Шутовой и в территориальном отношении охватывает значительную часть исторической области расселения удмуртов [40]. К большому сожалению, эти данные не были опубликованы и в настоящее время остаются недоступными для других исследователей.
Многие антропологические коллекции безвозвратно утрачены в результате перезахоронений сотрудниками УИИЯЛ УрО РАН скелетных останков, происходящих из раскопок ряда могильников, а также депаспортизации и разрушения части коллекций, находящихся на хранении в институте и университете. На протяжении
последних пяти лет автором были измерены по принятой в практике российских антропологов краниометрической программе все доступные антропологические материалы УдГУ и УИИЯЛ УрО РАН, относящиеся к периоду от конца I до конца II тысячелетия н.э., в том числе измеренные ранее Г.В. Рыкушиной. В 2012 г. в рамках соглашения между УИИЯЛ УрО РАН и Музеем антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН (МАЭ РАН) ряд краниологических коллекций, отобранных сотрудниками последнего, были переданы из института в фонды отдела антропологии МАЭ РАН на постоянное хранение и зарегистрированы под номером 7545.
В результате исследований опубликованные ранее данные по краниологии удмуртов были дополнены выборками из 11 могильников (в числе последних: Чабыровский, Еловский, Качкашурский II, Едыгронский, Большедокъин-ский II, Чужъяловский, Якшурский, Пуро-Можгинский I, Арняшский, Атынский и Енабердинский могильники). В общей сложности автором было измерено 62 черепа (30 мужских и 32 женских), относящихся к XVП-XIX вв. К настоящему времени краниологические материалы, характеризующие антропологический состав удмуртов, представлены более чем 270 черепами.
Появление новых данных и доступность бланков краниометрических измерений В.П. Алексеева, копии которых находятся в архиве МАЭ РАН, позволили произвести новую разбивку удмуртских серий на несколько территориальных групп. В числе последних были выделены:
- северо-западная (среднечепецкая) группа (Еловский и Чабыровский могильники);
- северо-восточная (верхнечепецкая) группа (Буринский, Чубойский, Качкашурский II);
- юго-восточная (ижская) группа (Аксакшурский, Якшурский, Пуро-Мож-гинский I) + выборка Едыгронского могильника;
- юго-западная (вало-кильмезская) группа (Можгинский I, Большедокъин-ский II, Чужъяловский) + выборка Енабердинского могильника;
- группа северо-западного Татарстана (Арняшский, Атынский, могильники под Мамадышем).
Характеристики и датировки всех могильников приведены в монографии Н. И. Шутовой [40]. Исключение составляют материалы Едыгронского могильника XVII - начала XIX в., раскопанного И. Г. Шапран в 1990 г. (археологические материалы не опубликованы), а также сборная серия из кладбищ под Мамадышем и Малмыжем, раскопанных в 1871 г. Н. М. Малиевым. Датировка последней предположительно укладывается в рамки XVII-XVIII вв. [9. С. 41]. Выборка из могильника у с. Балезино, обследованного П. Г. Тарасовым в 1906 г., по предположению А. Г. Иванова, происходит из Чубойского могильника XVII-XVIII вв., характеристика которого также приведена в монографии Н. И. Шутовой.
В качестве основного критерия для выделения групп рассматривалось относительное географическое расположение могильников. Сама необходимость объединения выборок в территориальные группы связана с небольшой численностью серий из отдельных памятников, значительная часть которых представлена единичными черепами. Последнее обстоятельство не позволяет при межгрупповом сопоставлении с уверенностью интерпретировать отклоне-
ния характеристик краниологических выборок, происходящих из конкретных могильников, как случайные или как отражающие реальную территориальную изменчивость удмуртского населения.
В некоторых случаях отнесение выборок к определенной группе может показаться спорным, тем не менее, как правило, оно находит подтверждение в антропологических материалах. Так, например, правомерность выделения в бассейне р. Чепцы среднечепецкой и верхнечепецкой групп подтверждается реально существующими различиями между морфологическими характеристиками соответствующих серий черепов. Выборка из Едыгронского могильника занимает в территориальном и краниологическом отношениях промежуточное положение между верхнечепецкой и ижской группами, однако в большей степени все же сближается со второй. Серия из Енабердинского могильника суммирована с вало-кильмезской группой, так как относительно близка к ней территориально. Предложенное автором деление на группы носит предварительный характер. Чтобы не лишать других исследователей возможности создания иных вариантов группировок, в таблице 1 приведены значения ряда основных краниометрических признаков не для обобщенных серий, а для выборок по отдельным могильникам.
Материалы синхронного времени по коми-пермякам и коми-зырянам менее значительны по территориальному охвату. Коми-пермяки представлены двумя сериями, происходящими из раскопок кладбищ кон. XVIII - нач. XIX в. у Кудым-кара [9. С. 40] и д. Пятигоры (неопубликованные материалы В. И. Хартановича), коми-зыряне - выборками из кладбищ близ Гривы и Подъельска, относящимися к XIX - нач. XX в. [34].
Расположение могильников всех изученных пермских групп отображено на рисунке 1.
Целью настоящего исследования является анализ антропологического состава близких к современности пермских групп (в первую очередь удмуртов, представленных наибольшим числом выборок). Анализ осуществлялся при помощи методов многомерной статистики, корректное применение которых для межгрупповых исследований в антропологии обосновано в работах В. Е. Дерябина [19]. Исследование проводилось по 14 краниометрическим признакам: 1, 8, 17, 9, 45, 48, 55, 54, 51, 52, zm, 77, 75(1), SS:SC (№№ по Мартину и др.). Данные измерений подвергались каноническому дискриминантному анализу с использованием стандартной внутригрупповой корреляционной матрицы, а также сопоставлялись при помощи расстояний Махаланобиса. Для проведения расчетов использовались пакет программ «STATISTICA 8» и адаптированные для антропологического анализа программы, написанные Б. А. Козинцевым («CANON») и И. А. Гончаровым («Multican»).
Общая краниологическая характеристика серий и межгрупповая изменчивость пермских народов
Подавляющая часть выборок пермских групп отличается общностью краниологического типа. Территориальная дифференциация краниологических выборок удмуртов и коми-пермяков XVII-XIX вв. выражена значительно менее отчетливо, чем межгрупповые различия населения бассейна р. Чепцы
в К-КЛ вв. Пермские народы характеризуются короткой, среднеширокой или широкой, брахикранной по указателю черепной коробкой со средневысоким сводом и среднешироким лбом. Лицевой скелет средневысокий и среднеширо-кий, как правило, несколько уплощен на уровне орбит и клиногнатен на уровне альвеолярного отростка. Орбиты низкие, средней ширины. Грушевидное отверстие имеет средние размеры, носовые кости среднеширокие и высокие как по абсолютным размерам, так и по указателю. При этом угол носа к линии профиля относится к средним величинам. Женские выборки характеризуются сходными параметрами. Для некоторых параметров черепа прослеживается направленная территориальная изменчивость. Так, с запада на восток постепенно уменьшаются длина черепной коробки и высота лица, а также увеличивается уплощенность лицевого скелета. Систематические различия между выборками удмуртов и коми-пермяков отсутствуют, исключение составляют высота лица и симотический указатель - оба признака имеют несколько меньшую величину у коми-пермяков. Эти вариации, впрочем, незначительны на общем фоне антропологической изменчивости населения Волго-Камского региона.
За границы приведенного описания выходят характеристики северо-западных групп пермян: среднечепецкой группы удмуртов и коми-зырян. Мужские черепа в данных выборках отличаются высоким сводом, лицевой скелет широкий, резко профилирован на уровне альвеолярного отростка, нос к линии профиля выступает сильно. Следует отметить, что женская выборка среднечепецких удмуртов выделяется среди пермских групп противоположной комбинацией признаков: наиболее узким лицевым скелетом и слабо выступающим носом. Расхождения могут быть связаны с тем, что большая часть мужских черепов происходит из Чабыровского могильника, а женских - из Еловского. Однако в любом случае выявленные различия свидетельствуют о некотором усилении гетерогенности населения в северных районах расселения пермских финно-угров.
Отметим, что сходная картина наблюдается по соматологическим данным. Г. А. Аксянова, опираясь на собственные данные 1996 г. по удмуртам Мож-гинского района и данные, собранные М. В. Витовым среди ярских удмуртов в первое послевоенное десятилетие, отмечает высокие межгрупповые различия между ними. При этом расхождение объясняется исследователем главным образом большим хронологическим разрывом (около полувека) между экспедициями [8. С. 189-190]. По независимым данным, полученным в 1984 г. А. И. Дубовым, на фоне гомогенных удмуртских выборок центральных и северных районов Удмуртии особое место занимают удмурты Ярского района (на территории которого, отметим, располагаются Чабыровский и Еловский могильники), для которых характерны относительно высокие частоты светлых волнистых волос и высокое переносье. Исследователем это отклонение интерпретируется как следствие присутствия неучтенной русской примеси [20. С. 105-106]. Однако, как будет показано ниже, если принять допущение, что выделение удмуртов северозападного района Республики по данным разных систем не является случайным, оно может быть объяснено иными причинами.
В целом накопленные к настоящему времени данные о вариативности краниологических комплексов населения Европы свидетельствуют о принадлежности
указанных выше характеристик к локальным вариантам европеоидной расы. Влияние монголоидного компонента в морфологической характеристике черепов практически не проявляется, а для выборок коми-зырян и среднечепецких удмуртов может быть с уверенностью исключено.
Для оценки межгрупповых различий с учетом внутригрупповых корреляций между краниометрическими признаками была построена матрица расстояний Махаланобиса (Табл. 2), В рамках территориальной изменчивости удмуртских выборок наиболее близкую к «общеудмуртской» характеристике имеют серии из могильников юго-западных районов Удмуртии (среднее расстояние Махаланобиса с остальными группами составляет 1.56) и северо-западного Татарстана (1.78). Наибольшие расстояния от других групп (что вполне ожидаемо) отделяют группу среднечепецких удмуртов. В рамках пермских народов наиболее близкое положение к средней характеристике занимают удмурты Татарстана (0.53), выборки коми-пермяков Кудымкара (0.31) и Пятигор (0.81).
Результаты генетических исследований удмуртов позволяют использовать эти данные для решения отдельных задач в рамках краниологии. Изучение ряда полиморфных ДНК-локусов, гаплогрупп митохондриальной ДНК и Y-хромосомы в группах южных, центральных и северных районов Удмуртии привело исследователей к выводам об относительно низкой межпопуляционной изменчивости [41. Р. 576-577], высокой роли эффекта основателя и дрейфа генов в истории формирования генофонда современных удмуртов [42; 43], о значительном сокращении численности их предков в эпоху средневековья и резком росте популяции в течение последних 10 поколений [44. Р. 918]. Эти результаты свидетельствуют о том, что генетическое изучение современных удмуртов (в отличие от изучения палеоДНК) не может играть значительную роль при изучении ранних этапов истории пермских финно-угров.
Однако применение описанных результатов к краниологическим материалам ХУП-Х1Х вв. (период, на который приходится резкий рост численности удмуртов) позволяет предположить, что территория, с которой происходит выборка, в наибольшей степени сближающаяся с «общеудмуртской» характеристикой, с высокой степенью вероятности являлась изначальной областью формирования ставшего типичным для удмуртов краниологического комплекса. В таком случае юго-западные районы Удмуртии и северо-западные районы Татарстана в наибольшей, а северо-западные районы Удмуртии в наименьшей степени соответствуют такой области. Это предположение согласуется с гипотезой о формировании ядра удмуртского этноса в нижнем течении Камы в начале II тыс. н.э. [38; 27; 13].
Если исходить из предположения, что такой подход применим в целом к пермским группам, то возникает соблазн установления области, в которой протекало формирование общего прапермского антропологического комплекса на краниологическом материале. В рамках краниологической вариабельности выборок пермских финно-угров центральное место занимают коми-пермяки Кудымкара. Этот результат можно было бы рассматривать как подтверждающий гипотезу о формировании пермской прародины в районе Верхней и Средней Камы, обоснованную С. К. Белых [11; 12]. Однако в данном случае, несмотря
на притягательную простоту метода, подход не подкрепляется аналогичными результатами генетических исследований, что не позволяет им пользоваться с той же уверенностью, как по отношению к удмуртским группам. Кроме того, само существование генетического (в рассматриваемом случае краниологического) единства прапермской общности, часто подразумеваемого для древних языковых общностей имплицитно, требует, как представляется автору, отдельного обоснования, которое не может опираться на материалы Нового времени. К сожалению, при сохраняющихся значительных лакунах в изучении антропологических материалов Прикамья I - первой пол. II тыс. н.э. любые предположения на этот счет могут носить лишь предварительный характер.
Общее представление о роли территориальной и хронологической изменчивости в формировании состава пермских народов XVII-XIX вв. может быть получено при помощи методов многомерной статистики с привлечением широкого круга сравнительных материалов.
Положение краниологических выборок пермских народов среди синхронных групп населения европейской части России
На первом этапе к анализу были привлечены материалы синхронного времени по группам населения Волго-Камья, центральных и северных районов европейской части России. Всего при проведении канонического анализа были использованы данные измерений 44 выборок XVII-XIX веков. К сожалению, в настоящее время отсутствуют какие-либо краниологические материалы по бесермянам и чепецким татарам.
Положение групп в пространстве первых двух векторов, суммарно охватывающих около половины изменчивости исходных признаков (50,5 %), свидетельствует о краниологической общности большей части пермских групп (Рис. 2). Исключение составляют обе выборки коми-зырян, а также северо-западная группа удмуртов, сближающиеся с сериями карел и ижоры, образующими восточнобалтийский кластер на графике. Отметим, что русское население Волго-Камья (выборки Вятской губернии, села Гольяны, Казани и Ижевска) также по сумме векторов сближаются с восточнобалтийскими группами, отклоняясь от основной части образующих обособленное скопление выборок русских. Следовательно, специфичность краниологической характеристики среднечепецкой группы удмуртов может объясняться не контактами с русским населением (хотя и не полностью исключаемыми), а включением в состав первых общего североевропейского компонента с широким географическим ареалом.
Отклонение морфологической характеристики черепа среднечепецких удмуртов в североевропеоидном направлении снимает также вопрос об участии в их формировании (рассматриваемых групп, но не северных удмуртов в целом) групп чепецких татар или бесермян. Соответствующие краниологические материалы отсутствуют в распоряжении исследователей. Однако анализ значительных по объему соматологических данных свидетельствует о взаимной близости типов бесермян и чепецких татар и выраженности в их составе южноевропеоидных -понтийских черт внешности [7].
Наиболее близкими к основному массиву пермских групп оказывается население Среднего Поволжья, в том числе сборные выборки казанских татар, мордвы-эрзя и горных марийцев, а также русское население Казани и Вятской губернии. Мордва-мокша, луговые марийцы и серии саамов образуют отдельное скопление, которое не является единым в географическом отношении и по морфологической характеристике составляющих его групп может быть условно обозначено как уральское. Нагрузки на вектора показывают, что группы, расположенные в левом нижнем секторе графика, характеризует понижение высоты свода черепа (17) и угла выступания носа (75(1)), увеличение ширины лице (45) и его уплощенности на уровне альвеолярного отростка ^т). Уменьшение углов горизонтальной профилировки на территории Восточной Европы обычно связывают с присутствием недифференцированного уральского (субуральского) или метисного монголоидно-европеоидного компонента. Показательно, что краниологические серии удмуртов и коми-пермяков уступают в содержании этого компонента не только луговым марийцам, но и мордве-эрзе, а также чувашам, а у коми-зырян и карел, по всей видимости, его доля близка к нулевой.
Последнее наблюдение не является новым. Ранее в ходе интеграции данных краниоскопии и краниометрии А. Г. Козинцев и В. Г. Моисеев пришли к выводу, что для удмуртов, коми-зырян и карел не характерны типичные для уральцев комбинации признаков [24. С. 86-87; 24. С. 56]. По новым данным, по краниоскопическим признакам «уральская» тенденция сильно выражена у удмуртов Татарстана, однако к выводу следует относиться с осторожностью из-за небольшой численности выборки [26. С. 59]. Поскольку в отечественной антропологии обсуждение роли компонентов монголоидного (уралоидного, субуральского, сублапоноидного, западносибирского) происхождения по данным разных систем антропологических признаков в формировании состава народов Волго-Камья, в том числе удмуртов, имеет собственную давнюю историю, эта тема, очевидно, требует отдельного обсуждения, выходящего за рамки данного исследования.
Положение краниологических выборок пермских народов среди средневековых групп населения Восточной Европы и Западной Сибири
На следующем этапе исследования к анализу, помимо пермских групп ХУП-ХГХ вв., были привлечены данные 34 краниологических выборок Волго-Камья, относящихся ко второй половине I - началу II тысячелетия н.э. В их числе серии, характеризующие группы Нижней Камы булгарского и золото-ордынского времени [4; 6; 16; 21], население, оставившее поломско-чепецкие [18; 2; 5; 30; 22; 39; неопубликованные данные автора], ломоватовские [5; неопубликованные данные автора], родановские [22; 15], азелинские [3; 9], мазунинские памятники [5; 29; 31; 28; неопубликованные данные автора], а также средневековых марийцев [6; 22]. К сожалению, интерпретация результатов анализа затруднена из-за полного отсутствия каких-либо публикаций, посвященных антропологическому составу населения, оставившего памятники
верхнеутчанской, еманаевской, неволинской, чумойтлинской, кочергинской, вымской, ванвиздинской культур. Однако изучение уже введенных в научный оборот краниометрических данных позволяет наметить основные закономерности в трансформациях антропологического состава населения Камско-Вятского междуречья в эпоху средневековья.
Результаты статистического анализа сведены в таблицу 3, в которой представлены расстояния Махаланобиса между поздними пермскими и средневековыми выборками. В качестве условной границы близкого сходства использовалось среднее расстояние между группами пермян (-0.41).
Среди привлеченных к анализу материалов на первое место выступает сближение всех пермских групп с выборками Верхнего Прикамья ХII-XV вв., а также отдельными сериями с северной территории Волжской Булгарии Х-XIII веков. Выборка Митинского могильника V-VII вв. также сближается с пермскими группами, в наименьшей степени сближаясь с зырянами. Сборная ломоватовская выборка из Пешнигортского и Деменковского могильников, хронологически относящаяся к периоду между временем функционирования родановских и Митинского могильников, с пермскими финно-уграми сходна в меньшей степени. Сходство коми-зырян со средневековыми группами во всех случаях сопоставления уступает сходству с последними выборок двух других пермских этносов. Исключение составляют только выборки из родановских могильников, которые обладают фактически аналогичной коми-зырянам морфологической характеристикой.
Из числа пермских групп только в характеристике коми-зырян практически нет систематических отклонений от комплекса, выявленного у родановского населения. Исключение составляет меньшая длина черепной коробки, обусловившая брахикранию первых, но этот признак характеризуется выраженной эпохальной изменчивостью. В то же время выборки коми-пермяков очевидно уступают родановцам по большинству высотных размеров черепа, сближаясь в этом отношении с ломоватовскими группами. В свою очередь систематические различия родановцев и удмуртов связаны с меньшей шириной лба и некоторой уплощенностью лица на уровне альвеолярного отростка у последних. Эти признаки в наибольшей степени сближают удмуртов с некоторыми средневековыми группами северных областей Татарстана.
Следует отметить также, что родановские группы сближаются с выборками из Митинского (среднее расстояние Махаланобиса -2.18) и Поломского I могильников (-4.11), а также пермскими группами XVII-XIX вв. (-2.09) в большей степени, чем со сборной серией из Деменковского и Пешнигорт-ского могильников (0.88), относящейся непосредственно к предшествующему родановцам времени. В настоящее время изучение вопроса о связях групп населения родановской и ломоватовской культур в лучшей степени обеспечено историческими и археологическими источниками, нежели данными физической антропологии. По этой причине два антропологических наблюдения - сходство выборок коми-зырян и родановцев, а также систематические расхождения в характеристиках последних с ломоватовцами - следует, по всей вероятности, рассматривать как следствие исторически зафиксированного перемещения
групп населения с территории бассейна Вычегды на Верхнюю Каму в середине II тыс. н.э. Степень различий между группами переселенцев и субстратным населением, связанными, вероятно, общностью происхождения в прошлом, является достаточной для фиксации изменения состава региона и не может быть сведена к эпохальной вариативности признаков. Следовательно, тот факт, что краниологические комплексы части предковых групп родановцев и ломоватовцев формировались в условиях различного в антропологическом отношении окружения, не подлежит сомнению.
Среди серий кон. I - нач. II тыс. н.э. в наименьшей степени сближаются с пермянами поломско-чепецкие выборки. Единственное близкое расстояние фиксируется между выборкой из Поломского I могильника и среднечепецкими удмуртами XVII-XVIII веков. Несомненно, во всех случаях сопоставления величина расстояний между выборками не отражает напрямую генетического родства групп. В определенной степени она обусловлена уже упоминавшейся эпохальной изменчивостью краниометрических признаков. Частично по этой причине для пермских финно-угров азелинские выборки оказались максимально далекими, а позднесредневековые серии с территории Татарстана и Верхнего Прикамья -максимально близкими среди сравниваемых выборок. Однако фактор времени не может быть использован в качестве основного при объяснении больших различий между чепецкими и поздними пермскими сериями. Среднее расстояние между коми и удмуртами XVII-XIX вв. и любой из средневековых чепецких серий (за исключением Поломского I могильника) больше, чем расстояние между первыми и некоторыми мазунинскими сериями (например, Боярского и Тарасовского могильника), в хронологическом отношении отстоящими значительно дальше от групп пермских этносов.
В настоящее время среди исследователей представлено несколько точек зрения на генетические отношения населения, оставившего памятники поломско-че-пецкой культуры, и современных жителей региона: от признания средневековых обитателей бассейна Чепцы основным компонентом в формировании северной группы удмуртов [23] до отрицания существования неразрывной преемственности между первыми и вторыми [38]. Результаты краниологического исследования в большей степени согласуются с позицией тех исследователей, которые полагают, что потомки местного населения частью вошли в состав позднесредневековых групп переселенцев, ставших предковыми для современных северных удмуртов [17. С. 374-375; 14. С. 6; 13. С. 48-51]. Как было показано выше, среднечепецкие удмурты в наибольшей степени отклоняются от общеудмуртского типа, в то же время сближаясь с близкими к современности группами восточнобалтийского ареала. Это сходство вряд ли следует интерпретировать как следствие поздних контактов. Представленный у карел, ижоры, коми-зырян и среднечепецких удмуртов краниологический комплекс в древности имел широкое распространение на территории Европы, а для удмуртского населения находит ближайшие аналогии в группах прикамского населения кон. I тыс. н.э. - нач. II тыс. н.э., в том числе в антропологических материалах Поломского I могильника и памятников родановской культуры.
Заключение
В целом итоги краниометрического изучения новых и ранее опубликованных материалов, характеризующих антропологический состав пермских групп в XVII-XIX вв., можно свести к следующим заключениям:
1. Изменчивость краниологических признаков в выборках пермских фин-но-угров XVII-XIX вв. позволяет выделить в их составе два европеоидных комплекса, которые условно могут быть обозначены как прикамский и североевропейский. Коми-пермяки и большая часть удмуртских групп относятся к первому, а коми-зыряне и выборка среднечепецких удмуртов - ко второму типу. Типы на статистически значимом уровне различаются между собой по высоте свода черепа, ширине лица и его горизонтальной профилировке на уровне альвеолярного отростка. Кроме того, в рамках прикамского типа коми-пермяки выделяются несколько меньшими высотными размерами свода черепа и лицевого скелета. В рамках североевропейского типа среднечепецкие удмурты отличаются менее выраженной брахикранией и более выступающими носовыми костями.
2. Результаты сопоставления данных генетики и краниологии позволяют предположить, что юго-западные районы Удмуртии и северо-западные районы Татарстана являлись той областью, в которой сложился краниологический комплекс, определивший впоследствии антропологический облик удмуртов XVII-XIX веков. В случае, если это предположение справедливо, выборки из могильников чумойтлинской культуры в числе групп I - первой половины II тыс.н.э. должны, по всей вероятности, обладать наибольшей степенью сходства с позднесредневековыми удмуртскими сериями.
3. Группы населения поломско-чепецкой культуры не принимали участия в качестве основного компонента при формировании антропологического состава современных северных удмуртов. Однако средневековое население бассейна р. Чепцы, вероятно, оказало некоторое влияние на состав удмуртов северо-западных районов Удмуртии.
4. Генетическая связь пермских народов со средневековым населением Верхнего Прикамья, по-видимому, не должна вызывать сомнений. Этот факт, впрочем, в настоящее время можно рассматривать пока лишь как свидетельство родства групп, но не общего происхождения предков пермских финно-угров из районов Верхней Камы. Эпоха средневековья в изучении истории Прикамья по-прежнему слабо обеспечена антропологическими материалами. Отсутствие каких-либо краниологических данных для целой серии археологических культур и территориальных районов не позволяет детально проследить процесс сложения антропологического состава пермских групп. Ключ к решению этой проблемы кроется в изучении истоков основных компонентов и характера изменения состава населения Волго-Камья в середине I - середине II тыс. н.э.
Благодарности
Автор выражает искреннюю признательность А. Г. Иванову за ценные замечания к тексту статьи, а также предоставленные узкие датировки материалов из могильников поломско-чепецкой культуры.
Рис. 1. Расположение могильников XVII-XIX вв., материалы которых использовались для краниологического изучения пермских финно-угров.
Обозначения могильников: 1 - Еловский; 2 - Чабыровский; 3 - Качкашурский II; 4 - Чубойский; 5 - Буринский; 6 - Едыгронский; 7 - Якшурский; 8 - Пуро-Можгинский; 9 - Аксакшурский; 10 - Большедокъинский II; 11 - Чужъяловский; 12 - Можгинский I; 13 - Енабердинский; 14 - могильники под Мамадышем и Малмыжем; 15 - Арняшский; 16 - Атынский; 17 - Кудымкарский; 18 - Пятигорский; 19 - Подъельский; 20 - Гривский
Рис. 2. Расположение 44 краниологических выборок ХУП-ХК вв. с территории европейской части России в пространстве I и II канонических векторов.
КВ I и II - канонические векторы; маленькими цифрами обозначены признаки и наибольшие величины нагрузок на векторы. Обозначения групп: Удмуртыг: 1 - верхне-чепецкая группа; 2 - среднечепецкая группа; 3 - юго-западная группа; 4 - юго-восточная группа; 5 - татарская группа. Коми-пермяки: 6 - Пятигоры; 7 - Кудымкар. Коми-зыряне: 8 - Подъельск; 9 - Грива. Марийцы: 10 - горные; 11 - луговые. Татары: 12 - казанские татары. Чуваши: 13 - северные; 14 - южные. Мордеа: 15 - эрзя; 16 - мокша. Русские: 17 - Вятская губ.; 18 - Казань; 19 - Ижевск; 20 - с. Гольяны, Удмуртия; 21 - Новгородская губ.; 22 -Ярославская губ.; 23 - Тверская губ.; 24 - Костромская губ.; 25 - Архангельская губ.; 26 - Псковская губ.; 27 - Вологодская губ.; 28 - Петербургская губ.; 29 - Олонецкая губ.; 30 - Старая Ладога; 31 - Московская губ. Карелы: 32 - Турха; 33 - Кондиевуара; 34 - Пеккавуара; 35 - Боконвуара; 36 - Чикша; 37 - Регярви; 38 - Алозеро. Ижора: 39 - Липпово. Саамы: 40 - Северная Салма; 41 - Чальмны-Варрэ; 42 - Пулозеро; 43 - Варзино; 44 - Иоканга.
Источники данных: 1-5, 19-20 - неопубликованные данные автора, суммированные с материалами М. С. Акимовой [5] и В. П. Алексеева [9]; 6 - неопубликованные данные В. И. Хартановича; 7, 10, 11, 15-18, 21-31 - [9]; 8, 9 - [34]; 12-14 - [10]; 32-37 - [33]; 38 - [37]; 39 - [35]; 40 - [36]; 41^4 - [32]
Таблица 1
Средние значения некоторых краниометрических признаков в мужских и женских выборках из удмуртских могильников ХУП-Х1Х вв.
№ 1 2 3 4 5 6 7 8
пол $ ? $ ? $ ? $ ? $ ? $ ? $ ? $ ?
1 184.0 (1) 169.8 (6) 174.7 (6) 167.0 (3) 184.0 (2) 177.0 (2) 165.0 (1) 167.5 (2) 176.9 (33) 168.9 (36) 175.2 (6) 170.7 (3) 170.7 (3) 164.0 (3) 170.0 (1) 170.0 (2)
8 145.0 (1) 136.4 (5) 140.5 (6) 134.0 (2) 145.5 (2) 135.5 (2) 137.0 (1) 143.0 (2) 145.4 (33) 138.5 (36) 144.3 (6) 140.7 (3) 140.0 (3) 135.3 (3) 148.0 (1) 135.0 (1)
17 144.0 (1) 131.2 (6) 139.8 (6) 126.0 (2) 134.5 (2) 133.0 (2) 132.5(2) 134.1 (32) 130.3 (36) 134.4 (5) 128.7 (3) 138.5 (2) 128.3 (3) 134.0 (1) 132.0 (1)
9 100.0 (1) 93.4 (5) 93.7(6) 96.3 (3) 99.0 (2) 94.0 (2) 88.0(1) 95.5 (2) 95.0 (34) 92.5 (36) 97.7 (6) 96.3 (4) 93.5 (2) 93.5 (2) 96.5 (2) 92.0 (2)
45 141.0 (1) 122.3 (3) 135.8 (5) 124.7 (3) 133.5 (2) 121.0 (2) 130.0 (1) 127.5 (2) 133.8 (33) 126.6 (36) 132.0 (6) 126.0 (2) 130.5 (2) 132.0 (1) 125.0 (1)
48 72.0 (1) 68.3 (4) 71.8(5) 64.3 (3) 74.0 (2) 69.5 (2) 69.0(1) 70.0 (1) 71.5 (31) 65.6 (35) 71.4 (5) 73.0 (2) 73.0 (1) - 73.0 (1)
55 54.0 (1) 47.4 (5) 53.6(6) 45.0 (3) 52.0 (2) 50.5 (2) 51.0(1) 52.0 (1) 52.7 (32) 48.6 (35) 50.8 (6) 50.5 (2) 49.5 (2) 47.0 (2) 50.0 (2) -
54 24.0 (1) 24.1 (5) 25.3(6) 25.0 (3) 26.0 (2) 25.5 (2) 24.0(1) 25.0 (1) 23.5 (32) 24.5 (35) 26.8 (6) 26.3 (3) 24.0 (1) 23.0 (1) 26.0 (1) -
51 45.0(1) 41.0 (5) 42.4 (5) 41.0 (3) 43.5(2) 41.5 (2) 42.0(1) 43.0 (1) 42.0 (33) 40.1 (35) 43.7 (7) 46.5 (2) 40.0 (1) 40.0 (2) 43.5 (2) -
52 31.0(1) 33.4 (5) 33.3(5) 30.3 (3) 31.5(2) 34.3 (2) 31.0(1) 31.5 (1) 33.8 (34) 32.6 (35) 33.8 (6) 34.0 (2) 30.0 (1) 34.0 (2) 33.5 (2) -
77 133.9 (1) 140.2 (4) 142.4 (6) 144.8 (3) 145.5 (2) 141.6 (2) 151.2 (1) 149.9 (1) 141.8 (32) 143.6 (36) 144.7 (6) 146.9 (2) 148.5 (1) 142.8 (1) 140.0 (2) -
/т 132.9 (1) 124.6 (1) 125.1 (5) 132.1 (3) 132.3 (2) 129.5 (2) 130.0 (1) 133.0 (1) 129.2 (29) 129.2 (32) 132.8 (6) 131.0 (2) 126.4 (1) 130.2 (2) -
8.6(1) 7.3 (5) 8.5(6) 8.8 (3) 8.5 (2) 10.7 (2) 7.3(1) 7.0 (1) 8.5 (30) 8.3 (34) 10.2 (6) 8.9 (3) 9.4 (1) 8.4 (2) -
4.2(1) 2.7 (5) 4.7(6) 2.4 (3) 4.4 (2) 5.2 (2) 2.0(1) 2.7 (1) 4.2 (30) 3.3 (34) 5.2 (6) 3.3 (3) - 3.0 (1) 4.1 (2) -
75(1) 28.0(1) 22.0 (2) 30.6(5) 21.3 (3) 31.0(1) 24.5 (2) - 26.0 (1) 26.4 (28) 23.8 (32) 24.5 (6) 20.5 (2) - -
Обозначения могильников: 1 - Еловский; 2 - Чабыровский; 3 - Качкашурский II; 4 - Чубойский; 5 - Буринский; 6 - Едыгронский; 7 - Якшурский; 8 - Пуро-Можгинский
№ 9 10 11 12 13 14 15 16
пол 3 ? 3 ? 3 ? 3 ? 3 ? 3 ? ? 3 ?
1 177.0 (3) 168.8 (5) 166.0 (1) 171.0 (1) 170.0 (1) 161.0 (1) 174.3 (55) 168.8 (33) 175.8 (4) 169.8 (6) 179.0 (20) 169.5 (15) 177.7 (3) 181.0 (2) 176.0 (1)
8 147.3 (3) 137.2 (5) 146.0 (1) 137.0 (1) 148.5 (2) 135.0 (1) 142.4 (56) 137.8 (31) 147.8 (4) 140.4 (7) 146.0 (23) 140.9 (17) 144.0 (3) 133.0 (1) 141.0 (1)
17 138.0 (3) 126.3 (6) 138.0 (1) 133.0 (1) 140.0 (2) 123.0 (1) 133.3 (55) 128.1 (33) 131.5 (4) 133.6 (5) 135.9 (17) 129.5 (14) 130.0 (3) 140.0 (2) 134.0 (1)
9 98.3 (4) 90.9 (10) 96.0 (1) 90.0 (1) 101.0 (2) 90.0 (1) 93.9 (56) 91.3 (34) 102.5 (4) 97.6 (7) 97.4 (23) 93.5 (17) 93.7 (3) 96.0 (2) 91.0 (1)
45 135.5 (2) 124.3 (3) 134.0 (1) 115.0 (1) 135.0 (1) 131.9 (54) 123.9 (32) 132.3 (4) 130.3 (3) 134.8 (17) 127.3 (11) 127.5 (2) 133.0 (1) 128.0 (1)
48 69.0 (4) 65.7 (10) 73.0 (1) 65.0 (1) 68.0 (1) 69.0 (1) 70.2 (56) 67.4 (34) 73.3 (4) 70.3 (3) 71.8 (17) 67.7 (11) 70.7 (3) 71.0 (1)
55 52.3 (4) 49.1 (10) 52.0 (1) 46.0 (1) 46.5 (2) 49.0 (1) 50.7 (58) 48.8 (35) 52.8 (4) 51.3 (4) 50.8 (16) 48.1 (14) 51.7 (3) 48.5 (2) 51.0 (1)
54 24.5 (4) 24.6 (10) 22.0 (1) 25.0 (1) 24.0 (2) 24.0 (1) 24.3 (55) 23.8 (32) 23.3 (4) 24.0 (2) 24.8 (11) 23.6 (8) 23.7 (3) 26.0 (1) 25.0 (1)
51 40.8 (4) 40.3 (10) 38.0 (1) 44.5 (2) 41.2 (57) 39.6 (35) 44.0 (4) 42.0 (5) 41.7 (19) 40.1 (14) 42.5 (2) 43.0 (2) 42.0 (1)
52 33.3 (4) 33.0 (10) 34.0 (1) 31.0 (1) 30.5 (2) - 32.7 (58) 32.1 (35) 33.5 (4) 32.8 (5) 32.8 (19) 31.9 (14) 33.5 (2) 32.8 (2) 33.0 (1)
77 144.0 (4) 142.4 (10) 144.4 (1) 136.7 (1) 139.1 (2) - 142.1 (57) 144.0 (33) 138.5 (4) 141.4 (4) 140.7 (19) 142.3 (14) 144.9 (2) 146.4 (1) 138.5 (1)
/т 132.9 (3) 128.5 (7) 124.9 (1) 118.3 (1) 124.8 (1) - 130.1 (52) 130.6 (29) 128.3 (4) 131.4 (3) 126.8 (10) 127.4 (8) 132.3 (2) 125.5 (1) 124.3 (1)
8С 9.1 (4) 8.4 (9) 10.2 (1) 7.1 (2) - 8.5 (52) 8.5 (34) 9.3 (4) 10.8 (5) 9.8 (13) 9.0 (10) 10.1 (2) 6.9 (1) 9.5 (1)
88 4.0 (4) 3.2 (9) - 3.6 (1) 3.8 (2) - 3.9 (52) 3.1 (34) 4.6 (4) 4.6 (5) 4.1 (13) 4.2 (10) 4.8 (2) 2.8 (1) 4.1 (1)
75(1) 30.7 (3) 25.6 (8) - 21.0 (1) - 27.2 (51) 23.3 (32) 22.3 (3) 25.1 (9) 25.8 (6) 19.5 (2) 28.0 (1)
Обозначения могильников: 9 - Аксакшурский; 10 - Болыпедокъинский II; 11 - Чужъяловский; 12 - Можгинский I; 13 — Енабер-динский; 14 - могильники под Мамадышем и Малмыжем; 15 - Арняшский; 16 - Атынский
чо
Таблица 2
Матрицы расстояний Махаланобиса, вычисленных между удмуртскими выборками XVH-XIX вв. (слева от диагонали) и между пермскими группами (справа от диагонали) по 14 краниометрическим признакам (мужчины)
Выборка 1 2 3 4 5 6 7 8 9
1. Верхнечепецкая группа удмуртов - 1.28 0.01 3.01 1.08 0.85 1.51 2.25 5.38
2. Среднечепецкая группа удмуртов 3.08 - 2.27 3.44 2.50 1.56 3.35 1.87 1.55
3. Юго-западная группа удмуртов 0.43 3.30 - 1.90 -0.12 -0.63 -0.24 1.57 3.45
4. Юго-восточная группа удмуртов 3.35 4.90 2.19 - 1.36 -1.60 1.94 2.21 5.98
5. Удмурты северо-западного Татарстана 1.36 3.64 0.31 1.81 - -0.48 -1.02 -0.40 1.31
6. Коми-пермяки Кудымкара - -1.04 1.39 2.40
7. Коми-пермяки Пятигор - 0.84 1.15
8. Коми-зыряне Подъельска - 1.72
9. Коми-зыряне Гривы -
Примечание: приведенные выше цифры сопоставимы только в рамках каждого из наборов групп.
Таблица 3
Матрица расстояний Махаланобиса, вычисленных между пермскими группами ХУН-Х1Х вв. и выборками середины Волго-Камья I -середины II тыс. н.э. по 14 краниометрическим признакам
Выборка (датировка материала) 1 2 3 4 5 6 7 8 9
Деменковский (У11-1Х), Пешнигортский (УП-Х1) 2.16 1.93 3.26 3.09 2.50 0.35 1.98 5.47 7.55
Митинский (У-У11) -1.00 -1.03 -0.90 -0.35 -1.14 -2.90 -1.84 1.17 2.81
Варнинский (VI - нач. X) 7.63 3.76 8.04 8.11 6.38 4.27 5.94 9.68 9.29
Поломский I (УП-ГХ) 3.66 -1.56 3.06 2.61 0.44 0.22 1.22 1.61 0.16
Поломский II (УШ-К) 3.69 1.76 3.01 4.81 2.94 0.47 1.43 6.33 6.32
Мыдланьшай (2-ая пол. УШ-ПХ) 6.88 3.12 5.63 7.60 4.02 2.88 3.35 6.85 5.81
Качкашурский I (К-ХП) 10.92 7.53 9.73 12.89 7.31 6.40 6.49 11.24 10.67
Плотниковский (ХШ-ХУ) 1.15 -5.82 0.11 -0.26 -1.63 -2.97 -1.57 -0.04 -3.06
Редикорский (ХП-ХШУ) -1.13 -5.49 -2.01 -2.70 -3.49 -3.99 -2.97 -3.02 -4.32
Кудымкарский (ХИ-ХПТУ) -0.17 -4.05 0.34 -2.00 -1.72 -2.23 -0.51 -1.37 -1.60
Тарасовский (П-У) 7.39 0.20 7.05 5.94 4.97 3.42 5.26 6.77 4.00
Покровский (ПУ-У) 12.29 7.50 10.53 13.24 7.82 7.53 7.48 10.73 9.08
Ижевский (Ш-У) 7.13 5.66 5.57 8.77 3.98 3.50 3.19 6.86 7.18
Чепанихинский (Ш) 16.66 13.91 15.53 18.41 11.53 12.52 11.99 14.36 14.65
Боярский (ПУ-У) 1.82 0.38 2.11 2.57 0.56 -0.69 0.37 3.16 4.29
Мари-Луговской (ПУ-У) 15.32 15.75 18.37 17.61 16.92 13.67 16.25 21.87 25.40
Суворовский, Азелинский (Ш-У) 13.90 8.68 13.39 15.08 11.87 9.28 10.61 16.22 14.51
Дубовский (Х-Х1), Руткинский (ХП-ХШ) 6.13 12.60 8.74 7.81 8.58 7.28 8.64 10.57 17.57
Тангачи (XIV-XVI) 3.14 6.93 1.97 5.61 3.71 1.49 1.35 6.84 9.92
Такталачук (ХШ-Х1У) 1.73 0.74 2.57 1.93 1.08 -0.10 1.30 3.08 4.74
Мари-Луговской (ХШ-Х1У) 5.31 7.90 7.19 5.56 5.63 5.33 6.64 6.62 11.11
Ташкирмень (ХП-ХУ) 1.21 1.57 0.42 2.10 0.97 -0.93 -0.35 3.31 4.61
Окрестности Казани (Х1У-ХУП) -0.49 -0.45 -0.83 -0.20 -0.73 -2.30 -1.44 1.04 2.45
Старокуйбышевский I (Х-ХП) 0.53 -1.37 0.46 -0.66 -1.13 -1.23 -0.24 -0.90 -0.19
Семеновский II (ХП-ХШ) -1.71 -1.51 -1.52 -1.68 -2.41 -3.14 -2.26 -1.18 0.83
Старый Венец (Х-ХШ) 2.71 6.25 4.87 3.69 4.44 2.84 4.48 6.49 11.43
Булгар (сумм.) (Х-ХУ) 2.92 0.10 2.50 2.90 1.92 0.03 1.26 4.21 3.88
Дербешкинский (ХШ-Х1У) 3.34 5.28 5.57 4.55 5.79 2.70 4.96 9.05 12.79
Большетиганский (УШ-1Х) 2.32 -1.83 2.82 0.98 0.05 -0.14 1.37 0.83 0.61
Большетарханский (УШ-ГХ) 1.16 -0.54 2.35 0.29 0.77 -0.26 1.57 1.85 3.22
Танкеевский (1Х-ХГ) 0.21 -0.57 0.11 0.41 -0.21 -1.82 -0.74 1.73 2.83
Березовский (1-ая пол. II тыс. н.э.) 2.56 3.03 0.87 3.78 2.14 0.00 0.14 4.72 5.51
Измерский (ХГ-ХШ) -0.38 -0.18 0.23 -0.14 -0.33 -1.79 -0.51 1.47 3.57
Биляр (Х-ХШ) 0.91 -1.74 0.92 0.06 0.36 -1.31 0.24 1.75 1.73
Примечание: жирным шрифтом выделены минимальные расстояния Махаланобиса между каждой из групп пермян и средневековыми выборками. В качестве условной границы использовано среднее расстояние между пермскими группами (-0.41). Обозначения групп: Удмурты: 1 - верхнечепецкая группа; 2 - среднечепецкая группа; 3 - юго-западная группа; 4 - юго-восточная группа; 5 - татарская группа. Коми-пермяки: 6 - Пятигоры; 7 - Кудымкар. Коми-зыряне: 8 - Подъельск; 9 - Грива. Датировка по возможности приводится для серии, а не памятника.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Акимова М. С. Антропологические материалы из могильника Мыдлань-Шай // Вопросы археологии Урала. Вып. 5. Свердловск, 1962.
2. Акимова М. С. Краниологический очерк удмуртов // Вопросы антропологии. Вып. 10. 1962. С. 110-115.
3. Акимова М. С. Черепа раннего средневековья с р. Вятки // Вопросы археологии Урала. Вып. 5. Свердловск, 1963. С. 145-155.
4. АкимоваМ. С. Материалы к антропологии ранних болгар // Генинг В. Ф., Хали-ков А. Х. Ранние болгары на Волге. М.: Наука, 1964. С. 177-196.
5. Акимова М. С. Антропология древнего населения Приуралья. М., 1968.
6. Акимова М. С. Антропологические материалы из Танкеевского могильника // Вопросы антропологии. Вып. 45. 1973. С. 15-29.
7. Аксянова Г. А. Антропология бесермян // Этнографическое обозрение. 2012. № 2. С. 100-117.
8. Аксянова Г. А., Аксянов Е. А. Сравнительная статистическая оценка антропологического разнообразия финно-угров // Антропология современных финно-угорских народов. М.: ИЭА РАН, 2000. С. 137-152.
9. Алексеев В. П. Происхождение народов Восточной Европы (краниологическое исследование). М., 1969.
10. Алексеев В. П. Очерк происхождения тюркских народов Восточной Европы в свете данных краниологии // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Казань, 1971. С. 232-271.
11. Белых С. К. К вопросу о локализации прародины пермян // Пермский мир в раннем средневековье. Ижевск, 1999. С. 245-281.
12. Белых С. К. Проблема распада прапермской этноязыковой общности. Ижевск, 2009. 150 с.
13. Белых С. К. К вопросу об исторической эволюции прапермской общности в эпоху Средневековья // Иднакар: методы историко-культурной реконструкции. 2011. Вып. 11. С. 45-52.
14. Белых С. К., Макаров Л. Д. Население Камско-Вятского края в булгарское время // История татар. Т. II. Волжская Булгария и Великая Степь. Казань: Изд-во «РухИЛ», 2006. С. 378-394.
15. Брюхова Н. Г. Антропологический материал Плотниковского могильника // XVIII Уральское археологическое совещание (культурные области, археологические культуры, хронология). (11-16 октября 2010 г.). Уфа, 2010. С. 271-274.
16. Газимзянов И. Р. Золотая Орда и этногенетические процессы на Средней Волге // Народы России. Антропология. Ч. 2. М.: Старый сад. 2000. С. 189-216.
17. Голдина Р. Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск: Изд-во УдГУ, 1999. 464 с.
18. Дебец Г. Ф. Палеоантропология СССР. М., 1948.
19. Дерябин В. Е. Краткий справочник по решению типовых задач биометрической обработки антропологических данных. (Рукопись, депонированная в ВИНИТИ). М., 2005.
20. Дубов А. И. Антропологическая характеристика северных и центральных удмуртов // Новые исследования по этногенезу удмуртов. Ижевск, 1989. С. 94-107.
21. Ефимова С. Г. Палеоантропология Поволжья и Приуралья. М.: Изд-во МГУ,
1991.
22. Ефимова С. Г. Краниология финно-угорских народов Поволжья и Приуралья: территориальная изменчивость и ретроспективный анализ // Вопросы антропологии. Вып. 90. М., 1999. С. 127-140.
23. ИвановаМ. Г. Основные этапы этнической истории северных удмуртов // Новые исследования по этногенезу удмуртов. Ижевск, 1989. С. 5-19.
24. Козинцев А. Г., Моисеев В. Г. Об антропологическом своеобразии уралоязычных народов: сопоставление данных краниоскопии и краниометрии // Этнографическое обозрение. 1995. № 4. С. 81-88.
25. Моисеев В. Г. Происхождение уралоязычных народов по данным краниологии. СПб.: Наука, 1999. 132 с.
26. Моисеев В. Г., Селезнева В. И. Краниоскопическая характеристика населения Волго-Камья I тысячелетия н.э. // Радловский сборник. Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2011 году. СПб., 2012. С. 55-62.
27. Напольских В. В., Чураков В. С. Финно-угорские народы Среднего Поволжья и Предуралья в период монгольского нашествия и в золотоордынскую эпоху // История татар. Т. III. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII - середина XV в. Казань: Институт истории АН РТ, 2009. С. 470-476.
28. Рыкушина Г. В. Тихонов А. Г. Предварительное сообщение об антропологических материалах из могильника мазунинской культуры Покровка // Народы России: от прошлого к настоящему. Антропология. М., 2000. Ч. 2. С. 170-188.
29. Фаттахов Р. М. Антропологическая характеристика населения Удмуртского Прикамья середины I тысячелетия н. э. // Проблемы этнографии и этнической антропологии. М., 1978. С. 206-215.
30. Фаттахов Р. М. Краниологическая характеристика материалов из Варнинского могильника // Новый памятник поломской культуры. Ижевск. 1980. С. 152-156.
31. Фаттахов Р. М. Новые антропологические материалы со Средней и Нижней Камы // Сборник МАЭ. Т. 36. Исследования по палеоантропологии и краниологии СССР. Л., 1980. С. 130-138.
32. Хартанович В. И. Новые материалы к краниологии саамов Кольского п-ова // Сборник МАЭ. 1980. Т. 36. С. 35-47.
33. Хартанович В. И. Краниология карел // Антропология современного и древнего населения Европейской Части СССР. Л.: Наука, 1986. С. 63-120.
34. Хартанович В. И. Новые материалы к краниологии коми-зырян // Сборник МАЭ. 1991. Т. 44. (Новые коллекции и исследования по антропологии и археологии). С. 108-125.
35. Хартанович В. И. Краниология ижор // Расы и народы. Вып. 30. М., 2004. С. 96-124.
36. Хартанович В. И. Новые краниологические материалы по саамам Кольского полуострова // Палеоантропология, этническая история, этногенез. Сборник к 75-летию И. И. Гохмана. СПб., 2004. С. 108-125.
37. Хартанович В. И., Широбоков И. Г. К проблеме формирования антропологического состава населения «Лопских погостов» (по краниологическим материалам могильника XVII - начала XIX века Алозеро) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2012. № 2. C. 141-152.
38. Чураков В. С. Расселение удмуртов в Вятско-Камском регионе в X-XVI вв. // Иднакар: Методы историко-культурной реконструкции. 2007. Вып. 2. С. 79-100.
39. Широбоков И. Г. Краниологическая характеристика средневекового населения Камско-Вятского междуречья (по архивным материалам А. В. Шевченко) // Радловский сборник. Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2009 году. СПб., 2010. С. 167-172.
40. ШутоваН. И. Удмурты XVI - первой половины XIX в.: по данным могильников. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1992. 264 с.
41. BermishevaM. A., PetrovaN. V., ZinchenkoR. A., TimkovskayaE. E., MalyshevP. Y., Gavrilina S. G., Ginter E. K., Khusnutdinova E. K. Population study of the Udmurt population: Analysis of ten polymorphic DNA loci of the nuclear genome // Russian Journal of Genetics. 2007. Vol. 43 (5). P. 563-578.
42. Bermisheva M. A., Tambets K., Villems R., Khusnutdinova E. K. Diversity of mitochondrial DNA haplogroups in ethnic populations of the Volga-Ural region // Molecular biology. 2002. Vol. 36 (6). P. 802-812.
43. Bermisheva M. A.,Viktorova T. V., Khusnutdinova E. K. Polymorphism of Y-chromosomal diallelic loci in populations of the Volga-Ural region // Russian Journal of Genetics. 2001. Vol. 37 (7) P. 833-837.
44. Zinchenko R. A., Elchinova G. I., Petrova N. V., Osipova E. V., Malyshev P. Yu., Polyakov A. V., Ginter E. K. Genetic structure of the Udmurt population // Russian Journal of Genetics. 2007. Vol. 43 (8). P. 918-928.
Поступила в редакцию 12.09.2014
I. G. Shirobokov
To Anthropology of Perm Peoples of the XVII-XIXth Centuries (Craniological Data)
The craniological data on the Perm Peoples are analyzed in the article. Morphological unity of the Udmurts, Komi-Permyaks, Komi-Zyryans is considered. The genetic continuity of the groups with the medieval population of the Volga-Kama region is traced.
Keywords: the Udmurts, the Komi-Permyaks, the Komi-Zyryans, anthropological structure, craniology, physical anthropology.
Широбоков Иван Григорьевич,
кандидат исторических наук, научный сотрудник, Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН 199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 3
E-mail: ivansmith@bk.ru
Shirobokov Ivan Grigoryevich,
Candidate of Sciences (History), Research Associate, Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (The Kunstkamera) 199034 Russia, Saint Petersburg, Universitetskaya Embankment, 3
E-mail: ivansmith@bk.ru
