CC BY
91
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 28 (166).
История. Вып. 34. С. 142-147.
Б. в. Борисова
изъятие ЦЕРКОВНЫХ ЦЕННОСТЕЙ ИЗ ПРАВОСЛАВНЫХ ХРАМОВ ТЮМЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ Б 1922 ГОДУ
В статье рассмотрены вопросы организационной подготовки кампании по изъятию церковных ценностей из православных храмов Тюменской губернии в 1922 году. На основании секретных донесений ГПУ раскрыта реакция населения региона на данные события. Показаны результаты и последствия кампании по изъятию церковных ценностей.
Ключевые слова: церковные ценности, богослужебная утварь, помощь голодающим, изъятие, духовенство, религия, советская власть, обновленцы, большевики, Русская Православная церковь.
Кампания по изъятию церковных ценностей, проводившаяся в России в 1922 году, являлась одним из этапов становления государственно-церковных отношений. Ее изучение способствует пониманию того, каким образом складывался механизм воздействия органов государственной власти на институт церкви и общество в целом, какие методы применялись большевиками в борьбе со своими идеологическими противниками.
Данной темы косвенно касались исследователи, занимавшиеся историей советской вероисповедной политики1. Ограниченное количество работ специально посвящено указанной проблематике в общероссийском масштабе2. Авторам удалось раскрыть роль высших партийных и советских органов, отдельных лиц в подготовке и осуществлении кампании, опровергнуть господствовавший в советской историографии тезис об активном сопротивлении духовенства изъятию, проследить дальнейшую судьбу конфискованных ценностей.
В то же время важным представляется вопрос о том, как протекала кампания по изъятию церковных ценностей в отдельных регионах страны, в том числе и в Тюменской губернии. Хотя тема нашла определенное отражение на страницах ряда работ, посвященных истории взаимоотношений Русской Православной церкви и советского государства на территории Зауралья3, однако до сих пор остается неизученным обширный круг проблем, в первую очередь касающихся реакции различных слоёв населения на правительственные мероприятия в отношении церкви. На примере Тюменской губернии можно проследить, как данная кампания проходила в провинции, какой отклик она встретила на
местах и насколько полученные результаты соответствовали первоначальным замыслам вдохновителей.
Тюменским губисполкомом комиссия по изъятию церковных ценностей формируется
2 марта 1922 года. Почти месяц ушел на решение организационных вопросов - определения состава комиссии, ее председателя, составление плана работы. Фактически же кампания стартовала лишь 1 апреля, после разносного письма Уральского Бюро ЦК РКП(б). в котором деятельность комиссий характеризовалась как «слабая» и «неудовлетворительная». 3 апреля 1922 г. в уезды направляется телеграмма председателя губернского исполнительного комитета регламентирующая порядок работы уездных подкомиссий. Согласно ей в каждом уезде требовалось сформировать в 24 часовой срок официальную подкомиссию, на которую возлагалась приёмка ценностей, переговоры с группами верующих; а также секретные руководящие комиссии в составе секретаря укома и представителя губкома4. Председатель подкомиссии наделялся беспрецедентными полномочиями: привлекать к работе представителей местных органов власти по своему усмотрению; пользоваться средствами передвижения и связи без оплаты; принимать любые меры воздействия вплоть до ареста ко всем должностным и частным лицам, препятствующим работе. Волисполкомы, сельсоветы и органы милиции должны были оказывать «самое горячее и всестороннее содействие» председателю комиссии и следующей при нём группе, «выполняя все его законные требования беспрекословно». Должностные лица, за неисполнение данного предписания, могли предаваться суду Ревтребунала, «без различия
места службы и должности, как за срыв кампании по оказанию помощи голодающим»5. В случае сопротивления члены комиссии обязывались принимать самые жесткие меры вплоть до ареста, задействовать любую военную силу. К примеру, в Тюменском уезде комиссию сопровождали красноармейцы 506 полка в составе 11 человек.
Конкретная работа комиссий заключалась в проведении агитационных кампаний и организационных мероприятий. Накануне изъятия устраивались беспартийные конференции рабочей молодёжи, собрания рабочих и служащих предприятий, милиции, ЧОН с вынесением шумных резолюций. Затем от групп верующих требовались описи ценностей на основании которых устанавливался порядок изъятия (в первую очередь самые богатые церкви); назначался день и час работ. В ходе проведения изъятия составлялась опись.
Огромную роль в разработке и осуществлении религиозной политики играло Государственное политическое управление. В его задачи входило, в первую очередь, освещение агентурным путём настроения масс и отдельных лиц. Осведомители под видом рядовых граждан проникали на заводы, фабрики, в красноармейские части, в приходские советы, для ведения скрытой слежки. Итогом этой работы становились еженедельные отчёты на страницах которых указывались конкретные имена и фразы, давалась развёрнутая характеристика людей наиболее активно выступающих как «за» так и «против» кампании. Благодаря материалам, содержащимся в еженедельных сводках Тюменского Губернского Отдела ГПУ, мы можем восстановить подробную картину отношения населения к изъятию церковных ценностей. Агентурная работа велась среди четырёх групп населения: крестьяне; рабочие; духовенство; горожане, интеллигенция и служащие советских учреждений. Информационные сводки, свидетельствуют, что жители губернии в целом изъятием были недовольны. В то же время большинство понимало, что ценности придётся отдать: «Добром не отдашь, силой возьмут», - говорили в народе6.
Категорически против «поругания святынь» выступали крестьяне. В Кодской и Архангельской волостях Ялуторовского уезда на сельских собраниях выносятся постановления гласившие, что «изъятия церковной утвари не допускать»7. Несмотря на то, что
в Туринском уезде к моменту изъятия увеличились случаи голодной смерти, а население питалось хлебом «с разными подмесями древесной муки, мякины соломы», крестьяне - прихожане 23-х церквей - на общих собраниях категорически отказались избрать представителей в комиссию по изъятию ценностей8. Среднее крестьянство, в свою очередь, заявило, что «коммунисты обманом забрали весь хлеб, скот... едва ли попадут ценности по принадлежности»9. После изъятия богослужебной утвари из Тобольского Успенского собора были отмечены разговоры о том, что ценности не дойдут до нужного адресата, а «пойдут на роскошь коммунистам и их жёнам, будут израсходованы на содержание Красной Армии. пойдут в уплату долгов иностранным государствам. что ценности коммунисты увезут за границу, когда будут убегать из пределов России.»10. Деревенская беднота и молодёжь, наиболее лояльная по отношению к советской власти часть сельского населения, в лучшем случае относились к происходившему безразлично. Жители наиболее пострадавших районов выступали «за» изъятие ценностей, но только если этим действительно будет оказана помощь нуждающимся.
Несмотря на своё бедственное положение, крестьяне пытались спасти церковную утварь, заменив её равным по стоимости количеством хлеба. Жители села Локосово обратились к уполномоченному Сургутской подкомисси по изъятию церковных ценностей П. И. Трофимову с просьбой не трогать серебряную утварь Богоявленского храма, а взамен «каждому трудоспособному жителю в возрасте от 18 до 60 лет выловить сверх налога по одному пуду рыбы для нужд голодающих». Всего следовало поставить 150 пудов рыбы, цена которой значительно превышала стоимость имеющихся в храме вещей. Тем не менее, 28 мая 1922 г. члены комиссии в присутствии представителей местного населения произвели изъятие из Богоявленского храма 14 наиболее дорогостоящих предметов, «как наиболее действенное средство помощи голодающим»11.
Однако при всём своём стремлении отстоять богослужебную утварь крестьяне практически не пыталось прибегнуть к более радикальным методам. Самое большее, на что они были способны: использование различных форм пассивного протеста, проведение собраний, составление резолюций
и т. п. Имели место случаи, когда крестьяне били в набат, собирали толпу до 200 человек, выкрикивая «Церковь мы вам ограбить не дадим». Но стоило только представителю власти пояснить «бунтующим», что если они «не бросят свои надежды на оставление ценностей, то мы будем вынуждены взять их силой», верующие расходились по домам. Лишь изредка власти прибегали к репрессивным мерам для воздействия на наиболее строптивых верующих. Так, в Сургуте, была арестована «старуха монашка за распространение агитации»12. В г. Тобольске священника Пятницкой церкви Пелымского обвинили в организации «истерических воплей «благочестивых» старушек», т. к. пришедшую в храм комиссию встретила враждебно настроенная толпа «большею частью из фанатичных старух». Священник был арестован, а его дело передается в Ревтребунал13. Несколько лиц, «открыто выступавших против изъятий» было задержано в Туринске14.
Таким образом, отношение крестьянского населения губернии, согласно сводкам ГО ГПУ к кампании по изъятию церковных ценностей, характеризуется как резко отрицательное, «плохое», «неприязненное», за исключением части бедноты и молодёжи. Объяснить это можно недоверием сельского населения к советской власти. Многим были памятны продкампания 1920-1921 гг., в ходе которой Тюменская губерния оказалась в числе самых «передовых», досрочно перевыполнивших план по сдаче хлеба государству. Как следствие - мощное антибольшевистское движение, подавленное силами Красной армии лишь к лету 1921 г.
Далёкие от перипетий «большой политики», жители сёл и деревень в один голос заявляли, что изъятое не дойдёт до нужного адресата. Искренне желая помочь голодающим, они предлагали менять церковную утварь на эквивалентное количество продуктов. Получив отказ от представителей власти, запуганные карательными мерами крестьяне, за редким исключением не пытались активно сопротивляться грабежу. Изъятие церковных ценностей из православных храмов на территории сельской местности в Тюменской губернии происходило без эксцессов и завершилось в срок, в августе 1922 года.
Рабочие в общей массе сохраняли пассивность в отношении церковного вопроса. Явных выпадов в защиту церкви или агитации
за изъятие ценностей не было. Практически повсеместно на предприятиях и заводах губернии были вынесены постановления в поддержку экспроприации. Но даже самые революционно настроенные рабочие были не согласны с огульным обиранием храмов. Они предлагали заменить взятые из церквей вещи более простыми, но необходимыми в богослужебной практике, дабы не наносить ущерб религиозным чувствам верующих. Случаи критики правительственных мероприятий наблюдались со стороны граждан и ранее плохо относившихся к советской власти. Так во время изъятия в Зареченской церкви г. Тюмени рабочий фабрики «Пламя» некто Клочков кричал: «Вы все грабители, хотите ограбить церкви и завести себе галифе и золотые часы»15. После окончания фактического изъятия из городских церквей разговоры на эту тему среди рабочих прекратились.
Наиболее активную позицию занимали служащие советских учреждений, в большинстве своём являвшимися представителями интеллигенции. Они были недовольны проводимыми мероприятиями и обвиняли власть в очередном обмане народа. Сотрудники Губземотдела и Губсоюза считали, что «советская власть берёт ценности без всякого согласия священников и народа, выпуская ложные воззвания»16. Уверенность в том, что золото, взятое из церквей, уйдёт не на голодных, а за границу в уплату царских долгов выражали некоторые работники Губисполкома. Со временем характер высказываний становился всё более резким, а количество критикующих только росло, что дало возможность следственным органам обвинить служащих советских учреждений в «самой разнообразной контрреволюционной агитации»17.
Парадоксально, но несмотря на столь недружелюбное отношение населения к происходившему, в Тюменской губернии не зафиксировано ни одного крупного выступления против изъятия.
Ещё до начала кампании, анализируя обстановку в Тобольском уезде члены комиссии предполагали, что «могут произойти нежелательные эксцессы». Настроение населения характеризовалось как «самое скверное», отношение масс «в большинстве отрицательное». Почему же все ограничилось лишь «агитацией», «глухим ропотом» и «выкриками»?
Во-первых, очень многое зависело от позиции местного духовенства. В Тюменской
губернии оно не препятствовало изъятию ценностей, до тех пор, пока дело не доходило до конфискации предметов необходимых в богослужебном культе. Церковные каноны запрещали под угрозой отлучения и низвержения от сана использовать священные предметы для небогослужебных целей. Тем не менее, даже в случае насильственного изъятия самого необходимого, патриарх Тихон предлагал клиру воздерживаться от ответных насильственных действий18. Епископ Иринарх (Синеоков-Андреевский), в свою очередь призвал верующих Тюменской губернии: «. не допустите чтоб скорбь ваша перешла в грех. с покорностью, спокойствием и благоразумием отнестись к. отобранию излишка
19
ценностей»
Во-вторых, определенную роль сыграла умелая пропагандистская кампания, развернутая властями. Ее идеологи понимали, что прихожане без сопротивления не пустят представителей атеистической власти в храмы, тем более не отдадут церковной утвари, само прикосновение к которой мирских людей было недопустимо. Поэтому официальным лозунгом стала не борьба с религией и церковью, а исключительно помощь голодающим. Для того чтобы сформировать положительное общественное мнение была тщательно спланирована и продумана до мелочей газетная кампания, призванная привлечь на сторону изъятия не только атеистов, но и самих верующих. Страницы периодических изданий пестрели сообщениями о якобы поступающих к советскому правительству от всех групп населения: «от крестьян, православных учителей, от сельсоветов, от священников, архиепископов, мулл, раввинов»20 ходатайствах об изъятии церковных ценностей. Ни один номер местной периодической печати не обходился без сообщения о бедственном положении голодающих. Не были редкостью и статьи за подписью самих «верующих», а так же пострадавших от голода. Они призывали прекратить переговоры со «святыми отцами», действовать быстрее и вынести ценности из церквей. Публиковались сообщения
о личных пожертвованиях в фонд помощи голодающим от духовенства. К примеру, газета «Тобольский Север» сообщала, что прихожане села Агальчинского попытались не пустить комиссию по изъятию ценностей в церковь. Тогда священник Андрей Казаков «вышел на паперть и обратился к народу с речью. Затем,
сняв с груди крест, сказал - «Я жертвую от себя», после чего толпа разошлась21.
Но властям не нужна была церковь-союзница. Созданная на страницах газет картина стремления к сотрудничеству, взаимодействию с представителями церкви в деле помощи голодающим оказалась лишь частью плана по внесению раскола во вну-трицерковное единство. Зачастую тон статей резко менялся с хвалебного на ругательный. Журналисты рапортовали с мест о сопротивлении части духовенства, «змеином шипении по адресу коммунистов», «брани по адресу Советской власти и даже зачастую рукопашной»22. Все священнослужители и прихожане делились прессой на «честных верующих и их пастырей», которые выступают за полное изъятие церковных ценностей, и на «врагов республики, которые усердно молятся богу об избавлении от большевизма, и согласны скорее сдохнуть, чем работать на пользу страны»23. Поэтому газетная кампания в первую очередь была призвана придать образу врага в лице духовенства ещё более чёткое очертание. Обвиняя церковь в сокрытии ценностей, в нежелании спасти голодающих, власти намеривались найти повод для изъятия ценностей на народные нужды.
В-третьих, сглаживанию острых углов способствовала и гибкость работы уездных подкомиссий. Если руководители изъятия ответственно подходили к операции, если была проведена большая подготовительная работа, грамотно организована агитационная кампания, то препятствий со стороны населения, как правило, не встречалось.
В-четвертых, определенную роль сыграли угрозы, прямое административное давление, а в некоторых случаях - аресты наиболее непримиримо настроенных сторонников церкви.
Кампания по изъятию церковных ценностей продолжалась в Тюменской губернии чуть более четырех месяцев, завершившись в августе 1922 г. В результате проведённой акции в Тюменской губернии было изъято 18 фунтов, 74 золотника, 53 доли (т. е. 7 кг 689 г) золота; 8 фунтов, 81 золотник, 20 долей (т. е.
3 кг 622 г) «церковных ценностей, усиленных ценными камнями»; 10 фунтов, 50 золотников, 81 доля (т. е. 4 кг 312 г) ценных камней; 263 пуда, 1 фунт, 82 золотника, 37 долей (т. е.
4 т 209 кг) серебряной утвари; золотой монеты - 2610 рублей; банковского серебра - 136 рублей, разменного серебра - 223 рубля24.
Возникает вопрос: помогли ли собранные ценности решить проблему голода в Тюменской губернии? Вряд ли на него можно ответить однозначно. Действительно, на полученные средства закупалось зерно, о чем с помпой писали местные газеты. Например, в августе 1922 г. в Ишим было направлено 12000 пудов семенной ржи приобретенной на деньги, вырученные от реализации церковных ценностей.
Однако, надежды на то, что при изъятии на долю голодающих «придётся кусок хлеба» оправдались лишь частично. К апрелю 1922 г. их количество в Тюменской губернии только по официальным данным достигло 565058 человек. Было зафиксировано 1336 смертных случаев от голода. В самый разгар кампании, были признаны голодающими и нуждающимися в помощи Ишимский и Ялуторовский уезды, а Тюменский и Тобольский уезды -неблагополучными по урожаю25. Тюменская губерния также принимала детей и целые семьи из пострадавших районов Центральной России. С 1921 по 1923 год на железнодорожные станции Тюмени, Ялуторовска и Ишима прибыло 1204 ребёнка из которых 1004 разместили по детским домам26.
Тем не менее, нормативными актами запрещалось использование изъятых церковных ценностей для местных нужд. Их следовало через уездный и губернский финотдел сдавать в госхран в Москву на особый учёт ЦК Последгола27.
В мае 1923 г. цифра детской беспризорности в крае превысила 70 тыс. человек. При этом на средства губернской комиссии по борьбе с последствиями голода (Губпоследгол), содержалось всего пять детских домов и четыре детские столовые с пропускной способностью 300-400 обедов в день. Показательно, что Тюменский Губпоследгол, тратил на собственный личный состав, канцелярские и хозяйственные нужды в десять раз больше, чем на все детские дома и столовые вместе взя-
тые28.
Таким образом, можно сказать, что в Тюменской губернии кампания по изъятию церковных ценностей была проведена успешно. Помимо получения значительных материальных средств, властям удалось достичь и незаявленных официально целей по ослаблению среди населения авторитета церкви. Имевшийся в народе протестный потенциал церковь не сумела и не хотела использовать.
Духовенство, напуганное возможными репрессиями и жёстким отношением местных властей, стало терять прежде прочные в нравственном отношении позиции и в большинстве своём заявило о поддержке обновленческой группы «Живая церковь». В итоге, в регионе сложились благоприятные условия для активизации антицерковной деятельности, которая была связана в дальнейшем с закрытием церквей и монастырей. Церковь полностью подчинилась давлению власти и не представляла для неё в ближайшее время никакой угрозы.
Примечания
1 См.: Цимбаев, Н. И. Русская Православная Церковь в годы испытаний (1900-1941) // Вопр. философии. 2001. № 5. С. 23-42; Одинцов, М. Хождение по мукам // Наука и религия. 1990. № 5. С. 8-10; Протоиерей Георгий Митрофанов. Церковный геноцид в большевистской России // Православный летописец Санкт-Петербурга. 2000. № 2. С. 25-33; Алексеев, В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991; Крапивин, М. Ю. Непридуманная церковная история : власть и церковь в Советской России (октябрь 1917 - конец 1930-х годов). Волгоград, 1997. Цыпин, В. История Русской Православной Церкви (1917-1990). М., 1994; Поспеловский, Д. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995.
2 См.: Васильева, О. Ю. Красные конкистадоры / О. Ю. Васильева, П. Н. Кнышевский. М., 1994; Кривова, Н. А. Власть и церковь в 1922-1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997; Покровский, Н.
Н. Предисловие // Архивы Кремля : в 2 кн. / Кн. 1. Политбюро и церковь 1922-1925 гг. М. ; Новосибирск, 1997. С. 7-109.
3 См.: Темплинг, В. Я. Православная церковь в Тюменской губернии в первые годы строительства советской власти (1921-1923 годы) // Религия и церковь в Сибири : сб. науч. ст. и док. материалов. Тюмень, 1994. Вып. 7. С. 4353; Коголь, Т. Н. Взаимоотношения Русской Православной Церкви и государства в первое десятилетие Советской власти (исторический анализ на материалах Западной Сибири). Томск, 2005; Чернышов, А. В. Материалы ВЧК-ОГПУ-НКВД как источник по изучению Русской православной церкви в Тюменском крае (1921-1945 гг.). Тюмень, 2002.
4 См.: Государственный архив Тюменской области (далее ГАТО). Ф. 2. Оп. 3. Д. 1. Л. 66.
5 Государственное учреждение Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске» (далее ГУТО ГА в Тобольске). Ф. 392. Оп. 1. Д. 146. Л. 5 об., 14 об.
6 Еженедельная сводка Тюменского ГО ГПУ
06 отношении населения губернии к изъятию церковных ценностей за период с 10 по 20-е апреля 1922 г. // А. В. Чернышов. Материалы ВЧК-ОГПУ-НКВД как источник по изучению Русской православной церкви в Тюменском крае (1921-1945 гг.). Тюмень, 2002. С. 33.
7 ГАТО. Ф. 2. Оп. 3. Д. 1. Л. 123.
8 См.: Еженедельная сводка. С. 39.
9 Государственный архив социально-политической истории Тюменской области (далее -ГАСПИТО). Ф. 1. Оп. 1. Д. 356. Л. 21 об.
10 Сводка уполномоченного ГО Тюменского ГО ГПУ по Тобольскому уезду об изъятии в г. Тобольске за 1-ю половину апреля 1922 г. // А. В. Чернышов. Материалы ВЧК-ОГПУ-НКВД. С. 31.
11 Солодкин, Я. Г. К истории изъятия церковных ценностей в Сургутском уезде в начале 1920-х годов // Западная Сибирь : история и современность. Нижневартовск, 1998. Вып.
1. С. 180.
12 ГАТО. Ф. 2. Оп. 3. Д. 1. Л. 66.
13 См.: Сводка ОГПУ об изъятии церковных ценностей в Тюменской губернии за время с
21 апреля по 5 мая 1922 г. // Религия и цер-
ковь в Сибири : сб. науч. ст. и док. материалов. Вып. 7. С. 106.
14 ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 356. Л. 40.
15 Еженедельная сводка Тюменского ГО ГПУ
об отношении населения губернии к изъятию церковных ценностей за период с 10 по 20-е апреля 1922 г. // А. В. Чернышов. Материалы ВЧК-ОГПУ-НКВД. С. 34.
16 Там же. С. 28.
17 Там же.
18 См.: Воззвание Патриарха Тихона к духовенству и верующим Российской Православной Церкви по поводу изъятия церковных ценностей. 28 февраля 1922 г. // Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. Новосибирск, 1998. Кн. 1. С. 114.
19 ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 384. Л. 28.
20 Там же. Д. 676. Л. 33.
21 См.: Крест - в пользу голодающих // Тоболь. Север. 1922. 29 июня.
22 Там же.
23 Архиепископ Николай о голоде // Тоболь. Север. 1922.21 марта.
24 См.: Из информационной сводки Тюменского ГО ГПУ о состоянии губернии за период с
1 июля по 1-е августа 1922 г. // А. В. Чернышов. Материалы ВЧК-ОГПУ-НКВД. С. 48.
25 ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 356. Л. 24.
26 Там же. Д. 384. Л. 18.
27 ГАТО. Ф. 2. Оп. 3. Д. 1. Л. 94.
28 ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 676. Л. 8.
