CC BY
19
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 1
ВОПРОСЫ ТЕРМИНОЛОГИИ
М.О. Алексеева,
преподаватель Высшей школы перевода (факультета) МГУ имени
М.В. Ломоносова. E-mail: monorime@mail.ru
ИЗУЧЕНИЕ ТЕРМИНОЛОГИИ ПРАВОСЛАВИЯ
КАК ОДИН ИЗ АСПЕКТОВ ПОДГОТОВКИ
ИНОСТРАННЫХ СТУДЕНТОВ-ПЕРЕВОДЧИКОВ
(ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ)
В статье рассматривается необходимость включения терминологии православия в лексикографический курс изучения русского языка для иностранных студентов-переводчиков. Утверждается, что терминология православия, являясь не только специальной лексикой, обслуживающей важную сферу жизни русского общества, но и частью общенационального языка, аккумулирует в себе большой объём страноведческой, культурологической и исторической информации. Наиболее интересным аспектом изучения терминов православия представляется наличие в них эмоционально-экспрессивных, национально-культурных и идеологических коннотаций.
Ключевые слова: терминология православия, религионим, эмоционально-экспрессивные, национально-культурные и идеологические коннотации, пейоратив-ность, мелиоративность.
Marianna O. Alekseyeva,
Теacher at the Higher School of Translation and Interpretation, Lomonosov MSU, Russia; e-mail: monorime@mail.ru
Studying Orthodox Termilology as one of the Aspects of Teaching Translation to Foreign Students (Theoretical Premises)
The article studies the necessity of including the Orthodox terminology into the lexicographic course of Russian language for foreign students. Not only is the Orthodox terminology a specific vocabulary that serves an important sphere of life of the Russian society; it is part of the national language and accumulates a significant part of cultural and historical information. The most interesting aspect of studying the orthodox terminology is emotionally expressive, national, cultural, and ideological connotations.
Key words: orthodox terminology, religionym, system of terms, emotionally expressive, pejorativity, meliorativity.
Фидеистическая лексика всегда существенно влияла на самосознание общества, но в разные исторические периоды играла неодинаково значимую роль в его жизни. Церковная обрядность, гимнография, литургические тексты, церковная книжность раздвинули этнические рамки русского языка. Н.Б. Мечковская в монографии «Язык и религия» утверждает: «В основе... связи языка и религии лежит не случайность или недоразумение архаического
сознания. Дело в том, что религия — это область повышенного внимания к слову» [Мечковская, 1998, с. 4].
В последние годы осуществилась переориентация общественного языкового сознания, произошло усиление в русском языке значимости слов с религиозной семантикой, или религионимов, т.е. слов или составных наименований, используемых в религиозной сфере и обозначающих конфессиональные понятия. Поскольку религиозная лексика перешла в активный словарный запас носителей языка, она нуждается в систематизации, анализе и оценке. В советский период религионимы практически не изучались, однако в последние годы фидеистическая лексика исследовалась в концептуальном, общекультурном и религиозном дискурсах.
Лексика русского православия представляет собой значительный корпус терминов, охватывающих различные сферы жизни русского общества и непосредственно связанных с православной религией и церковной практикой. Очевидной представляется необходимость анализа этой терминологии, её структурно-семантических характеристик и функциональных особенностей, так как она позволяет получить информацию об одном из наиболее значимых фрагментов картины мира носителей русского языка и прийти к лучшему пониманию их менталитета, что принципиально важно в переводческой практике.
Выявление характерных особенностей специальной лексики каждой области человеческой деятельности имеет немаловажное значение (теоретическое и практическое) не только для изучения механизма функционирования отдельных терминологий, но и для понимания глубинных закономерностей функционирования языка в целом. Особенно это касается сложившихся и устоявшихся терминологий, в которых процесс формирования завершён — именно к такому типу относится конфессиональная специальная лексика. Актуальность исследования терминов русского православия обусловлена уже тем фактом, что данная терминология находится в сфере интересов широкого круга субъектов: церковнослужителей и прихожан, богословов и философов, культурологов и религиоведов, историков и искусствоведов, лингвистов и студентов, изучающих русский язык, а также архитекторов и мастеров, изготавливающих церковную утварь, ткани и облачения. Специфика данной лексики, т.е. те языковые особенности, которые позволяют говорить о ней как об особой лексической группе, связана с распространённостью и общепонятностью многих составляющих ее компонентов, с их органическим вхождением в литературный язык. Мы можем сказать, что термины, обслуживающие церковно-ре-лигиозную сферу общества, занимают некое промежуточное положение между отраслевой терминологией и областью разговорного языка.
10 ВМУ, теория перевода, № 1
145
Описание и систематизация православной лексики имеют очевидную страноведческую ценность для изучающих русский язык студентов-переводчиков, поэтому представляется немаловажным включение этой лексики в различные методики изучения русского языка как иностранного. Ориентированность профессиональной деятельности автора на иностранную аудиторию требует, чтобы группа терминов, знакомящих иностранных учащихся с религией и церковной жизнью страны изучаемого языка, а следовательно, и с историей, культурой, обычаями, традициями и тенденциями развития духовной жизни русского общества, была описана с той степенью полноты и точности, которые позволили бы наиболее оптимальным путём презентовать её иностранной аудитории.
Специальная лексика составляет едва ли не подавляющее большинство слов современных европейских языков, и, по мнению многих исследователей, именно в ней реализуется и наглядно проявляется связь языка и национальной культуры, как материальной, так и духовной. Данное утверждение как нельзя более справедливо и для терминологии русского православия, аккумулировавшей в себе лексику различных сфер жизни общества. Важность введения такой лексики в активный словарный запас учащихся неоспорима, как неоспорима и зависимость качества преподавания русского языка от такого лингвистического описания православной лексики, которое учитывало бы её специфику: органическое вхождение в общелитературный язык при сохранении терминологической точности, теснейшую соотнесённость с экстралингвистической действительностью, её идеологическую детерминированность, интернациональный характер значительной её части, наличие в семантике термина разного рода коннотаций и т.д. В соответствии с этой спецификой должны быть сформулированы принципы работы над лексикой русского православия для иностранной аудитории и подготовлена возможность ее изучения в курсе лексикологии. Термины, связанные с православной верой и церковной практикой, должны привлечь внимание преподавателей русского языка как иностранного при создании спецкурсов и учебных пособий, а также в методической организации преподавания русского языка.
1. Специфика терминологии русского православия
Лексика, связанная с православной церковью в России, неуклонно разрасталась и обогащалась в течение многих веков. Опираясь на «Полный православный богословский энциклопедический словарь», можно выделить четыре исторических этапа развития русского православия (и соответственно четыре пласта терминов, сформировавшихся для обслуживания этой сферы жизни общества).
Первый — период распространения христианской веры от апостольских времён до торжества над язычеством при Константине Великом (34—313), второй — период становления христианства, разделения Западной и Восточной церквей и формирования собственно русской христианской церкви (313—1054), третий — период окончательного разделения церквей и утверждения православия на территории России (1054—1653), четвёртый — период, связанный с расколом православной церкви, вызванным реформами патриарха Никона, предпринявшего исправление церковных книг и обновление обрядов, и с дальнейшим существованием и развитием православия (1653 — до наших дней).
В каждом из этих исторических периодов был сформирован определённый лексический пласт терминов, органически вошедший в современную терминологию православия и в существенной своей части — в общенациональный русский язык. Новые исторические реалии, возникающие по мере становления и развития православной церкви, находили своё отражение в лексике: терминологизиро-валась общеупотребительная лексика, возникали и фиксировались термины-неологизмы, вводились в корпус терминов заимствования и кальки из греческого, латыни и древнееврейского языков. Одновременно определённое количество терминов устаревало или переходило в разряд историзмов (если содержание понятия не менялось, но термин выходил из повседневного употребления с исчезновением реалий) и архаизмов (если происходило изменение содержания понятия или форма слова в речевом обиходе воспринималась как устаревшая).
Несмотря на то что прочные социолингвистические традиции в изучении лексики, связанной в той или иной степени с жизнью общества, утверждают зависимость развития лексических единиц от изменений, происходящих в нём, в данном случае мы имеем дело с достаточно замкнутой терминологией, так как изменения в цер-ковно-религиозной сфере крайне незначительны: фидеистические терминологии никогда не отличались мощными динамическими процессами в силу своей консервативности и клишированности.
Обращает на себя внимание также интердисциплинарный характер лексики православия: большая часть терминов связана с самыми разными сферами человеческой деятельности — философией, живописью, архитектурой, музыкой, пением, риторикой, этикой, правом, различными ремёслами и т.д., так как все они органично включены в церковный обиход, в обрядовость и являются естественной составляющей религиозной жизни. «Ничто подлинное в жизни и мире, в человеке и обществе не чуждо языку церкви и вместимо в нем... он отражает все явления и события обоих миров, накапливая в себе все живые образы и ассоциативные ряды», — утверждает священник Георгий Кочетков [Кочетков, 2002, с. 23].
Характерной чертой терминологии православия является наличие в ней значительного слоя полифункциональной лексики, обслуживающей одновременно и общелитературный язык, и терминологию: «воскресение», «подвижничество», «откровение», «коленопреклонение» и др.; часть терминов православия входит в общеупотребительную лексику, не подвергаясь никаким изменениям, так как связана с конкретными реалиями: «свеча», «храм», «молитва» и т.п. (при этом, естественно, в семиотическом дискурсе план содержания терминов и общеупотребительных слов различается).
Интерес к лексике русского православия во многом определяется именно экстралингвистическими причинами: ее функционирование связано с наукой, историей, литературой, бытом и т.д. Нельзя не отметить и её близость к лексике народного языка: например, такие слова, как «святки» или «колядка», по сфере употребления принадлежат к этому корпусу лексики, одновременно являясь частью русского фольклора.
Таким образом, можно говорить о замкнутости терминологии, с одной стороны, и о широком использовании терминов православия в общелитературном языке — в разных сферах человеческой деятельности, т.е. о её открытости — с другой.
В терминологиях, обслуживающих религиозные и церковные потребности общества, мы сталкиваемся со своеобразными семантическими процессами: с различными явлениями многозначности, с существованием вариантов и дублетов, с синонимией, омонимией, паронимией и даже с энантиосемией. Но одним из самых интересных явлений нам представляется наличие в семантике терминов православия разного рода дополнительных коннотаций. Именно этот аспект изучения терминологии православия, с нашей точки зрения, наиболее интересен для студентов-иностранцев, так как он отражает общеязыковые процессы, а также позволяет охватить весь ареал значений термина и связать их со значениями слов национального языка.
2. Коннотации в терминологии православия
Современная семиотика выделяет в языке два плана — денотативный и коннотативный. Объект номинации отражает денотативное значение слова, а дополнительная смысловая информация считается коннотативной. Р. Барт писал, что все денотативные значения проявляются отчётливо, эксплицитны, а коннотативные значения, напротив, носят имплицитный характер. Коннотативные смыслы, содержащиеся в денотате, суггестивны, их расшифровка предполагает значительную долю субъективности. Коннотации могут характеризовать сам денотат или выражать отношение к нему субъекта, они раскрывают коммуникативную ситуацию и указывают
на тип употребления дискурса, т.е. коннотативный знак встраивается в знак денотативный [Барт, 1989, с. 15—18].
Эти утверждения справедливы и для терминов. Вопрос о наличии или отсутствии коннотаций в термине является одним из самых спорных в терминоведении. В идеале термин должен быть абсолютно нейтрален (А.А. Реформатский и многие другие лингвисты считали, что нужно стремиться к отсутствию коннотаций у термина), но в реальности значение термина может включать дополнительные семантические или стилистические элементы, устойчиво связанные с основным значением в сознании носителей языка (об этом, в частности, говорили О.Г. Ревзина и Н.З. Котелова), т.е. термин передаёт разнообразные коннотации, создаваемые под влиянием дискурсивных причин. Р. Барт утверждал также, что коннотатив-ные смыслы «могут иметь форму ассоциаций» [там же]. Термин «коннотация» в современной лингвистике употребляется в широком и узком значениях. В широком значении под это понятие подводится почти не ограниченный круг ассоциаций (социальных, идеологических, этических, этнографических, культурных и др.), отражающихся в языке. В узком значении коннотацией называется наличие сопутствующей информации, совокупности определённых семантических элементов, дополняющих значение слова.
Вслед за целым рядом лингвистов мы можем разделить конно-тативные смыслы на три группы: экспрессивно-эмоциональные, национально-культурные и идеологические. За счёт этих коннотаций может варьироваться объём семантики отдельного православного термина.
2.1. Экспрессивно-эмоциональные коннотации
Об экспрессивности специальной лексики писала еще Е.М. Гал-кина-Федорук: «Экспрессивность свойственна не только языку писателей-художников, но и языку общественных деятелей, публицистов, даже учёных, хотя на первый взгляд кажется, что речь учёного бесстрастна, спокойна, лишена аффективности» [Галки-на-Федорук, 1958, с. 108], однако долгое время утверждалось отсутствие экспрессивности у терминов. Сегодня наличие пейора-тивности (негативной окрашенности) или мелиоративности (положительной окрашенности) в семантике термина уже не оспаривается.
Включение экспрессивно-эмоциональных коннотаций характерно для терминов православия: так, например, мелиоративная коннотация содержится в бинарном термине «великая схима» — образ жизни монахов, подразумевающий отказ от связей с миром, отшельничество и строгость обетов и вызывающий особое уважение в обществе (термин «малая схима» означает жизнь в монастыре
единой жизнью с другими монахами, при которой сохраняется некоторая связь с миром). Следует вспомнить, что Д.С. Лотте негативно относился к терминам-аспективам (терминам, в состав которых входят качественные прилагательные), считая их недостаточно информативными. Однако в терминологии православия таких терминов довольно много: «большой покров» — «малые покров-цы», «большой омофор» — «малый омофор», «великий пост» и т.д.
Любопытная ситуация складывается в названиях сект и еретических вероучений. По-видимому, отрицательную коннотацию, выраженную в использовании стилистически окрашенных суффиксов «-ов(-ев) + -щин» несут термины, сформированные самой православной церковью: «беспоповщина», «онисимовщина», «епи-фановщина», «малеванщина», «филипповщина» и др. Эти термины отражают негативный взгляд официальной церкви, претендующей на роль единственной хранительницы вероучения, воспринятого ей от Христа, и осуждающей те религиозные течения, которые рассматривались как отклонение от христианской ортодоксии. Многие термины имеют два или даже три варианта, один из которых является положительно, а другой отрицательно окрашенным: так, из трёх терминов, означающих мистическую секту: «хлысты — хлыстовство — хлыстовщина» последний, очевидно, содержит негативную коннотацию. При этом сами члены этих сект не принимали ни один из них (они даже утверждали, что название секты произошло не от слова «хлыст», а от имени «Христос», поэтому правильное название — «христовцы»), а себя именовали «богомилами», «духовными христианами» и даже «купидонами», т.е. пользовались безусловно положительно маркированными терминами. Но даже от имени Христос может быть образовано негативно окрашенное название секты — «христовщина». Стилистическую маркированность имеет и термин «азинарии» — насмешливое название христиан, указывающее на их мнимое поклонение ослу (по-латыни asinus): Христос, как известно, въехал в Иерусалим на осле.
Пейоративность видна в терминах «дьячок» и «поп»: так называли церковно- и священнослужителей, если хотели подчеркнуть свое негативное отношение к русскому священству. Негативную коннотацию, вызванную самим фактом отлучения священнослужителей от церкви и лишения сана, содержат также термины «распоп» и «расстрига».
2.2. Национально-культурный компонент
Необходимо отметить наличие у ряда терминов православия национально-культурного компонента, который отчётливо проявляется в данной терминологии, несмотря на обилие в ней заимствований и калек. Так, например, у русского человека слова «голов-
щик» (главный помощник регента) или «звездица» (установленные определённым образом дуги для дискоса) вызывают вполне определённые ассоциации.
Национально-культурный компонент отражает совокупность знаний национального или регионального характера и передаёт специфическое отражение этих знаний в сознании носителей языка, т.е. национально-культурный компонент отображает культурные традиции общества. Очевидно, что у носителя языка некоторые термины вызывают вполне определённые ассоциации, связанные, в частности, с этимологией слова. Об этом писала А.А. Брагина: «Забвение в термине этимологического содержания со всеми кон-нотативными оттенками лишает его сути, ради которой он был образован» [Брагина, 1981, с. 63]. У большинства незаимствованных терминов русского православия отмечается наличие национально-культурного компонента: «девятины», «сороковины» — обряд поминовения усопших соответственно на девятый и сороковой день, «тяжкая» — одно из названий звона, издаваемого самым большим колоколом, «полунощница» — церковная служба, которая совершается в период от полуночи до утра, «сорокоуст» — богослужения, в которых усопший поминается в течение сорока дней после кончины, «послушание» — назначается настоятелем монастыря для исправления братии, задание или дело, которое обязательно (послушно!) должно быть выполнено по повелению настоятеля монастыря.
Национально-культурный компонент содержат собственно русские термины, означающие названия частей храма: «усыпальница» — особое помещение при храме или часовне, где покойники находятся перед церковным погребением; «горнее место» — часть православного храма напротив престола; а также названия церковной утвари: «купель» — сосуд, употребляемый в православной церкви для совершения обряда крещения; «складень» — так в древней Руси называли триптих, складную икону; «теплота» — горячая вода, которая вливается в потир и соединяется с вином, и многие другие.
Виден национально-культурный компонент и в терминах, означающих облачения священнослужителей: «набедренник» — знак духовного отличия священников в виде прямоугольного плата, на котором изображён крест; носится на бедре с правой стороны; «наперсный крест» — крест, который священники носят на груди поверх облачения; «поручи» — специальные нарукавники, являющиеся частью священнического облачения, стягивающие рукава подризника на запястьях, «звонцы» — принадлежность архиерейской одежды в виде маленьких бубенчиков, нашивающихся на саккосы и мантии.
Почти все русскоязычные названия сект и ересей содержат национально-культурные коннотации. Они отчётливо видны в целом ряде названий, образованных от ключевых слов еретического вероучения: «дырники» — раскольническая секта (XVII в.), члены которой молились не на иконы, а просто на восток, для чего проделывали отверстия в стене, «столпники» — отшельники, подвизавшиеся стоянием на столбе (IV в.), «самокрещенцы» или «бабушкино согласие» (члены этой раскольнической секты крестили себя сами, а младенцев крестили повивальные бабки), «субботники» — секта, признающая превосходство иудаизма над христианством, члены которой празднуют субботу, «прыгуны» — приверженцы этой ереси прыгают с пением стихов до полного изнеможения, и многие другие.
В названиях церковных должностей и званий также выявляется национально-культурный компонент: «послушник» — лицо в православных монастырях, готовящееся к принятию монашества и выполняющее определённое послушание, «помазанник» — лицо, над которым совершён обряд помазания, «молчальник» — монах или отшельник, давший обет молчания, «каравайник» — тот, кто несёт хлеб (каравай) к церкви и от церкви во время свадьбы, «звонарь» — лицо, звонящее в церковные колокола.
Следует отметить, что именно национально-культурный, а не идеологический компонент содержится в терминах «белое духовенство» и «черное духовенство», так как здесь имеет значение не оппозиция «белое — черное», которое носителями языка привычно осмысливается как антитеза «добро — зло», а цвет облачений священников женатых и священников монашествующих, где белый означает святость и чистоту, а черный — отказ от земных радостей.
2.3. Идеологический компонент
Р. Барт писал, что идеология — это коллективно вырабатываемая ценностно-смысловая сетка, помещённая между индивидом и миром и опосредующая его отношение к этому миру [Барт, 1989, с. 309]. Именно он связал идеологию с феноменом коннотации и определил, что коннотации способны к идеологическому насыщению. Проблему идеологического компонента принято рассматривать в семантике языка на примере общественно-политической лексики. В определенном смысле термины, связанные с религией, относятся именно к такой лексике.
Отчётливая идеологическая коннотация возникает в целом ряде однокореннных терминов с корнем «благо»: «благоволение», «бла-гословление», «благовест», «благочестивый», «благорастворение», «благочинные» и т.д., а также в терминах с корнем «свят/свящ» —
«святой», «святилище», «священство», «священник» и т.д. или в бинарных терминах — «благая весть», «святые дары», «святое причастие», «святой дух», «священные сосуды» и т.д. Положительно маркирован также термин «богомильство», означающий название ереси.
Очевидно наличие идеологического компонента в терминах: «красный угол» — угол в доме или комнате, обращённый обычно на юго-восток, в котором помещаются иконы; «царские врата» — большие, богато украшенные средние двери, ведущие в алтарь; «красовуль» — драгоценный ковш для евхаристии.
Не будем забывать, что в самих терминах «православие», «православная вера», «православная церковь» также содержится положительная оценка, связанная с корнем «прав». Следует отметить, что ещё в античности понятия «право» и «лево» несли в себе, соответственно, позитивный и негативный смыслы; связанная с ними окрашенность проявляется в названии секты «десное братство». Основатель этой секты штабс-капитан Ильин делил всех людей на десных (правых), которые должны войти в царствие небесное, и ошуйных (неправых), обречённых на гибель, — так что в самом названии заложено утверждение априорной истинности вероучения, т.е. содержится мощная идеологическая составляющая. Ряд названий сект несёт в себе положительную идеологическую коннотацию, ощущаемую в таких словах, как «согласие», «братство» (или «братья»), «свободный дух», «церковь»: «лужковское согласие», «апостольские братья», «братья свободного духа», «абиссинская церковь». Связано это, по всей видимости, с тем, что такие термины формировались самими членами этих религиозных обществ и выражали позитивное отношение к неканоническим вероучениям, которые они исповедовали. Следует заметить, что еретические верования основывались не на отрицании канонического учения как такового, а были связаны с ревизией какого-либо пункта этого учения, при этом их последователи считали себя истинными выразителями христианской идеи. Напротив, в терминах, обозначающих секты, названия которых были сформированы православной церковью, проявляется негативная идеологическая коннотация, содержащаяся в словах «ересь», и «секта»: «хлебопоклонническая ересь», «башкина ересь», «ересь Маркелла», «секта марьяновцев». Негативная идеологическая коннотация ощущается также в терминах «раскольник» и «крамольник».
Виден идеологический компонент и в названиях церковных должностей и званий: «благочинные» — помощники епископов в надзоре за духовенством; в различных титулах и именованиях: «святейшество» — патриарший титул в поместных церквах; «преосвященство» — титул епископов; «владыко» — именование всех
высших иерархов церкви; а также различные именования русских святых: «равноапостольный», «священномученик», «великомученик», «преподобный». А термин «блаженный» содержит целый веер идеологических коннотаций, причём разноокрашенных — от сумасшедшего до святого, богоугодного.
Итак, мы видим, что, поскольку термины православия связаны с общенациональным языком (ибо носители определённой терминологии являются также носителями общелитературного языка, а сама терминология — частью русского литературного языка, в котором разные виды окрашенности широко распространены), стилистически маркированных терминов в православной специальной лексике довольно много. Рассматривая функции коннотаций у терминов, некоторые лингвисты утверждают, что коннотации способствуют формированию номинативного значения (а именно дополнительных признаков специального понятия). Однако трудно согласиться с мнением, что термин, содержащий коннотации, всегда указывает на отношение носителя терминологии к обозначаемому. Очевидно, что соотношение сигнификата и элементов коннотации в момент образования термина и в использовании уже устоявшегося (в течение многих веков!) термина далеко не одинаковы: со временем окрашенность неизбежно стирается и перестаёт влиять столь отчетливо на восприятие термина носителями языка в процессе коммуникации. Тем интереснее её выявление в процессе изучения фидеистической лексики с иностранными студентами.
Вопрос о «полезности» или «вредности» коннотаций представляется праздным [Прохорова, 1996, с. 23]: сама активность образования содержащих коннотации терминов, их живучесть и устойчивость, а также словообразовательная активность говорят о том, что коннотации следует воспринимать как неотъемлемую составляющую плана содержания, способную не только корректировать, но и, зачастую, существенно менять значение религионима. Фиксация разного рода коннотаций в терминах православия с привлечением обширного экстралингвистического материала позволит иностранным студентам в процессе изучения русской лексики раскрыть внутреннюю форму слова, увидеть его образную опору в изучаемом языке, ощутить заложенный в нем эмотивный заряд.
Список литературы
Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. Брагина А.А. Лексика языка и культура страны. М., 1981. Галкина-Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке //
Сб. статей по языкознанию: Памяти проф. Моск. ун-та акад. В.В. Виноградова. М., 1958.
Котелова Н.З. Первый опыт лексикографического описания русских неологизмов // Новые слова и словари новых слов. Л.: Наука, 1978.
Кочетков Г. Язык церкви как дар Слова и плод Духа // Язык церкви: Мат-лы Междунар. богословской конф. М., 2002.
Лотте Д.С. Основы построения научно-технической терминологии. М., 1961.
Мечковская Н.Б. Язык и религия. М., 1998.
Прохорова В.Н. Русская терминология (лексико-семантическое образование). М.: Филологический факультет, 1996.
Ревзина О.Г. О понятии коннотации // Языковя система и ее развитие во времени и пространстве. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2001.
Реформатский А.А. Лингвистика и поэтика. М., 1987.
Татаринов В.А. Теория терминоведения. Т. 1. М., 1966.
Clendenin Daniel B. Eastern Orthodox Christianity. A Western Perspective. Baker Books, 1994.
