CC BY
104
2015
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 16
Вып. 4
ПСИХОЛОГИЯ ТРУДА,
ИНЖЕНЕРНАЯ ПСИХОЛОГИЯ, ЭРГОНОМИКА
УДК 159.9.07+159.99
Н. В. Гришина, С. А. Маничев
ИЗУЧЕНИЕ КОНТЕКСТА КАК ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА ОРГАНИЗАЦИОННОЙ ПСИХОЛОГИИ1
Для современной психологии характерна растущая ориентация на изучение контекстуальных переменных. В статье выделено несколько контекстов психологического исследования человека: контекст популяции (адаптация к среде, функциональные и эмоциональные состояния), контекст жизненного пути (условия решения «жизненных задач», жизненные выборы, развитие когнитивных способностей и личностных свойств) и контекст ситуации («рамки» определения и переопределения задач и исполнения действий). Организационный контекст как пространство и условие деятельности человека соединяет в себе все перечисленные контексты, обычно рассматриваемые отдельно друг от друга. Ключевым в современных исследованиях организации является ситуационный подход: организационный контекст может рассматриваться как «генератор», порождающий рабочие ситуации, которые требуют исполнения определенных действий, выработки стратегий адаптации к среде — ситуативным требованиям (нагрузкам), роста мастерства как предпосылки успешного исполнения действий и очередного шага в профессиональном и/или личностном развитии. Библиогр. 35 назв.
Ключевые слова: контекстуальные факторы, контекст популяции, контекст жизненного пути, организационный контекст, ситуация, ситуационный подход.
N. V. Grishina, S.A. Manichev
LEARNING OF CONTEXT AS A RESEARCH PERSPECTIVE OF ORGANIZATIONAL PSYCHOLOGY
A modern psychology is characterized by an increasing focus on the study of contextual variables. The article highlights some contexts of human psychological research: (1) context of population (environmental psychology, adaptation, functional and emotional states), (2) context of life way (conditions of "life tasks" solutions, life choices, development of cognitive abilities and personal properties) and (3) situational context ("framework" of task definition/redefinition and action performance). An organizational
Гришина Наталия Владимировна — доктор психологических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; e-mail: grinat07@gmail.com
Маничев Сергей Алексеевич — кандидат психологических наук, доцент, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; s.manichev@spbu.ru
Grishina Natalia Vladimirovna— Doctor of Psychological Sciences, Professor, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; e-mail: grinat07@gmail.com
Manichev Sergei Alekseevich — PhD, Associate professor, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; s.manichev@spbu.ru
1 Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 15-06-10546.
93
context as a space and condition of human activity connects and combines all these contexts, usually considered separately from each other. A key approach to a modern research of organization is the situational one: an organizational context can be considered as "a generator" that creates working situations that require (1) performing of certain actions, developing of adaptation strategy to environment - to situational requirements (tensions), and (2) developing skills as a prerequisite for successful performance of actions and next step for professional and/or personal development. Refs 35.
Keywords: factors of context, context of population, context of life way, organizational context, situation, situational approach.
Последние десятилетия развития психологической науки отмечены кардинальными изменениями, связанными в первую очередь с расширением проблемного поля психологии и растущей ориентацией исследователей на изучение контекстуальных переменных жизни человека в современном мире.
Изменения реальности и порождаемые ими социальные и психологические проблемы — одна из наиболее обсуждаемых тем в современной гуманитарной науке. Центральной характеристикой этих изменений — при всем разнообразии наблюдаемых феноменов, таких как усиление социальной вариативности, нарастание скорости социальных изменений и т. д. [1] — признается рост неопределенности, поэтому именно «вызов неопределенности» можно назвать главной определяющей характеристикой современного мира [2]. Это заставляет ученых формулировать новые исследовательские цели и задачи, связанные с изучением современности во всей ее сложности и многоликости [3]. В связи с этим особенно актуальной задачей является поиск методологических и методических решений, единиц анализа и измерения, а также языка описания параметров и характеристик пространства жизни человека.
Тема человека и окружающего его мира не является новой проблемой для психологической науки. В современной психологии можно выделить несколько исследовательских направлений, ориентированных на изучение контекста существования человека.
Психология пространства жизни человека: психология среды
Используя известное выражение Г. Эббингауза, можно сказать, что психология среды имеет длинное прошлое и краткую историю. Длинное прошлое — это исследования, которые проводились еще в начале прошлого века в виде изучения влияния отдельных стимулов физической среды, таких как Солнце, Луна, особенности климата, на человеческую активность. Впоследствии начинают изучаться городские феномены (например, скученность) и выделяются различные виды среды (естественная, социальная, историко-культурная и др.).
На становление психологии среды оказали влияние идеи Э. Брунсвика и К. Левина (а в более позднее время и учеников последнего — Р. Баркера и У. Бронфен-бреннера). Брунсвик был одним из первых психологов, настаивавших на том, что психология должна уделять столько же внимания свойствам среды организма, сколько и самому организму, и что физическая среда может подсознательно влиять на психологические процессы. Левин концептуализировал среду как ключевую детерминанту поведения.
Идеи Брунсвика и Левина, касающиеся взаимодействия между физической средой и психологическими процессами и необходимости изучения человеческого
94
поведения в реальных жизненных условиях вместо искусственных сред, повлияли на многие последующие исследования в этой области.
В 1940-50-е годы усиливается внимание к влиянию окружающей среды на поведение и самочувствие человека (так, Э. Мейо изучает условия рабочей обстановки). В это время оформляется область архитектурной психологии, занимающейся созданием наиболее благоприятной среды для человека.
Следующий период быстрого роста психологии среды приходится на конец 1960-х годов, когда люди сталкиваются с экологическими проблемами. Начинаются исследования негативных влияний (например, загрязнения воздуха или городского шума) на здоровье и благополучие человека и рисков, связанных с развитием современных технологий.
В качестве самостоятельной области психологии, занимающейся систематическими исследованиями взаимодействия человека со средой, средовая психология начинает рассматриваться с конца 1960-х годов.
Психология среды определяется как дисциплина, изучающая взаимодействие между индивидами и окружающей естественной и искусственной средой. Она исследует влияние среды на человеческий опыт, поведение и самочувствие, так же как и влияние индивидов на среду, т. е. факторы, влияющие на средовое поведение, и способы усиления про-средового поведения [4]. Психология среды часто определяется как поведенческая психология, поскольку обычно измеряет когнитивные и поведенческие ответы людей на физические характеристики среды [5].
В начале XXI в. становится очевидным, что проблемы среды (ухудшение экологии, климатические изменения и др.) оказывают всё большее влияние на мировые экосистемы. Признается, что именно поведение людей становится одной из основных причин этих проблем.
В рамках психологии среды человеческое поведение описывается через параметры базовых человеческих побуждений (потребности, ценности и др.), динамических аспектов (привычки, нормы поведения и др.) и человеческих ограничений (ограниченность временных и финансовых ресурсов, когнитивных и энергетических ресурсов, знаний о проблеме и ее решениях, связанных с задачей умений и навыков) и его влияния на окружающую среду.
Исследователи сосредоточивают свои усилия на том, как изменить поведение людей, каковы эффективные средства побуждения людей к стратегиям поведения, направленным на сохранение и поддержание окружающей среды, — это становится одним из основных вопросов современной психологии среды [6]. Типичным примером могут быть доклады, заслушанные в рамках проходившего в рамках 14-го Европейского психологического конгресса (Милан, 7-10 июля 2015 г.) симпозиума, посвященного проблемам среды. Так, один из этих докладов был посвящен тому, как мотивировать людей к сбережению энергоресурсов (экономии электричества), другой — как побудить людей отказаться от личного транспорта и пользоваться общественным.
Новыми направлениями психологии среды являются изучение экологических установок и возможностей формирования экологического поведения людей, исследование влияния климатических изменений, а также проблемы качества жизни людей в контексте формирования благоприятной среды. Иногда экологическая психология выделяется в качестве отдельного и самостоятельного направления,
95
которое пытается изучать целостные поведенческие последовательности в связи с воздействиями среды.
Следует, однако, признать: несмотря на растущий интерес к проблемам среды и их очевидное значение, прогресс в изучении этих проблем и практическая эффективность исследований далеки от желаемого. Специалистами отмечается и недостаточная теоретическая проработанность изучаемой проблематики — описания среды и механизмов ее влияния на человека и его поведение.
Психология пространства жизни человека: психология жизненного пути
Для психологической науки окружающая человека среда и социальная реальность — это контекст существования человека, пространство «творения» им своего жизненного мира.
Традиционной концептуализацией существования человека в окружающей среде является понятие жизненного пути.
Начальный этап истории описания жизненного пути в мировой психологической науке, как известно, связан с именами Ш. Бюлер и Э. Эриксона. Бюлер сформулировала основные требования к целостному описанию жизненного пути человека, выделила составляющие такого описания; Эриксон создал периодизацию жизненного пути, основанную на эпигенетическом принципе. Именно его работы заложили основы возрастного подхода к изучению жизненного пути, в рамках которого акцент делается на возрастном развитии человека, его стадиях и сопутствующих им психологических изменениях. Релевантным данному подходу является лонгитюдный метод исследований, позволяющий отслеживать изменения по мере прохождения человеком возрастных стадий. Одним из наиболее известных лон-гитюдов в истории психологии стали масштабные исследования Г. Томэ, особенностью которых было утверждение индивидуального характера развития человека, отрицание существования некоего «общечеловеческого» образа развития. По убеждению Томэ, в каждом возрасте существует множество форм развития, которые понимаются как результат многообразных взаимодействий индивида с окружающим миром, результат его индивидуальной истории [7].
В отечественной психологии того времени примером возрастного подхода к изучению жизни человека были работы Б. Г. Ананьева, который рассматривал жизненный путь человека как последовательность жизненных событий, формирование человека как личности и субъекта деятельности в конкретном социально-историческом контексте, связанное с возрастными этапами. Основанием периодизации жизненного пути в работах Б. Г. Ананьева являются объективные параметры возраста и жизненной ситуации индивида; обратная зависимость — жизненного пути от личности — фактически не исследуется [8].
Современные исследователи делают акцент на контекстуальных переменных, опосредующих влияние возрастных факторов. Так, в связи с изучением проблем идентичности Т. Д. Марцинковская обращает внимание на то, что целостность идентичности связана не с преемственностью жизненных циклов, а с культурой [9]. Вместе с тем нельзя сказать, что современной психологией возрастной подход полностью игнорируется: например, Д. Макадамс в своих работах соединяет формирование личной истории жизни с возрастным развитием [10; 11].
96
Еще одну линию развития проблематики жизненного пути представляет так называемый «событийный подход». Он широко распространен в социологических исследованиях, делающих акцент на «расписании жизни», на том, что называется «предписанием наиболее важных событий жизни».
В отечественной психологии событийный подход к анализу жизненного пути представлен С. Л. Рубинштейном, который обосновывает и использует понятие человека как субъекта жизни, в дальнейшем развиваемое в работах его учеников и последователей. Традиционным представлениям о развитии человека как постепенном разворачивании его потенций он противопоставляет идею влияния самой личности на собственную жизненную историю, в частности через принятие решений, определяющих дальнейший жизненный путь человека. В работах С. Л. Рубинштейна были сформулированы принципиальные положения об изучении отношений человека с миром и способов его существования в этом мире (см., напр.: [12]).
В последующие десятилетия в отечественной психологии развитием событийного подхода становится каузометрический подход к описанию жизненного пути, предложенный А. А. Кроником и Е. И. Головахой. Здесь акцент делается на психологическом времени личности, заполняемом значимыми с точки зрения субъекта событиями. В рамках этого подхода авторами предложена концепция межсобытийных связей, описывающая детерминационные связи между жизненными событиями с точки зрения их направленности, знака, протяженности связи и т. д. [13].
Событийный подход в большей мере соответствует современным представлениям об активной роли самого человека в выстраивании своего жизненного пути. Дальнейшее развитие исследований в области «жизненной» проблематики связано именно с пониманием человека как субъекта жизни и его собственной решающей роли в «жизнетворчестве».
Одним из вариантов развития данного направления стал интенсивно набирающий популярность в отечественной науке нарративный подход, рассматривающий жизненный путь как отражение в сознании человека жизненного опыта, его упорядочивание и интерпретацию, что становится основанием построения личной истории.
Другой вариант изучения жизненного пути как результата активности субъекта, выстраивающего свою жизнь, представлен в экзистенциальном подходе. В соответствии с базовыми представлениями экзистенциального подхода бытие не дается человеку автоматически — оно выбирается человеком и нуждается в утверждении и подтверждении.
Усиление «авторства» человека по отношению к собственной жизни проявляется в нарастающей индивидуализации жизненных сценариев, что подкрепляется результатами эмпирических исследований. Обнаруживаются тенденции к дестан-дартизации жизненных моделей, к движению от детерминации к самодетерминации, к становлению человека как субъекта жизни, к соответствующим изменениям в ценностно-смысловой сфере у более поздних, «младших» поколений по сравнению с предшествующими поколениями и др. [14]. Нарастающая индивидуализация в способах выстраивания собственной жизни проявляется в новых видах дифференциации людей, которая, как пишет Д. А. Леонтьев, сегодня «определяется мерой их индивидуальной онтогенетической эволюции, являющейся следствием их личного выбора и усилия. Вариативность людей проявляется не просто
97
в выраженности тех или иных индивидуальных особенностей и в своеобразии внутреннего мира, а в качественной разнородности форм отношений с миром у разных людей» [15].
Авторство человека по отношению к собственной жизни реализуется в осуществляемых им жизненных выборах. Жизненный выбор имеет сложную природу, его основной опорой является жизненный опыт. Исследования в области экзистенциального опыта показывают, что экзистенциальный опыт человека определяет базовую прагматику его жизни: сформировавшись, он начинает оказывать решающее влияние на принятие решений и выборы человека. И чем сложнее формы активности человека и принимаемые им решения, тем в большей мере они опираются на внутренний опыт человека.
Это означает, что целостное изучение поведения человека в отдельных жизненных ситуациях и траекторий его движения в отдельных жизненных сферах требует учета более широкого контекста.
В рамках проблематики жизненного пути появляются и более частные понятия, отражающие те или иные аспекты темы: понятия жизненного сценария (нормативного и индивидуального), жизненных ситуаций, жизненных стратегий и др. Вместе с тем, несмотря на длительную историю исследований в данной области, существенных прорывов не происходит. Эмпирические исследования ограничиваются изучением нормативных и культурных аспектов жизненных сценариев, нар-ративов в самых разных формах, а также пользующимся популярностью изучением удовлетворенности жизнью.
Психология пространства жизни человека: ситуационный подход
Ситуационный подход предлагает принципиально иное решение проблемы «человек-в-мире». В истории психологии не раз предпринимались попытки терминологического различения «внешнего» и «внутреннего» мира, которые, однако, сохраняли традиционное разграничение между объективным, «внешним», оказывающим влияние на человека миром, и субъективным, «внутренним» миром, отражающим то, как человек воспринимает среду и реагирует на нее.
Безусловный приоритет в преодолении разрыва между «внешним» и «внутренним» и формировании принципиально иных методологических оснований для изучения контекста существования человека, «человека-в-мире», принадлежит К. Левину. Последний предлагал рассматривать не действующего субъекта и окружающую среду (ситуацию) по отдельности, а целостное «жизненное пространство» индивида, включающее в себя и то и другое. Его теория поля описывает среду как воспринимаемую и переживаемую субъектом. В соответствии с идеями Левина окружающая среда и ситуация, в которой находится индивид, должны описываться субъективно, с позиции самого воспринимающего индивида, потому что поведение человека определяет не та ситуация или среда, которая может быть описана объективно, но то, как она дана человеку в его переживании, то, как она для него существует [16]. Сегодня эти представления можно считать общепризнанными, но в свое время идеи Левина сыграли важнейшую роль в общем прорыве «субъективности» в психологию.
Идеи Курта Левина по праву рассматриваются в качестве методологических оснований ситуационного подхода [17].
98
Ситуационный подход представляет собой совокупность теоретических, методологических, методических представлений, в основе которых лежат два взаимосвязанных принципа: 1) принцип ситуационизма, акцентирующий внимание на ситуационных и контекстуальных переменных и влияниях на поведение человека; 2) принцип субъективной интерпретации ситуации, в соответствии с которым ситуация должна описываться исходя из субъективных представлений ее участников.
Первичная концептуализация проблематики среды и ситуационного контекста принадлежит К. Левину. Он предлагал различать понятия ситуации как общей жизненной ситуации индивида и сиюминутной существующей ситуации; «перекрывающей» ситуации — как общей части нескольких пересекающихся ситуаций индивида; «жизненного пространства» как совокупности фактов, определяющих поведение индивида в конкретный момент. Психологическое жизненное пространство человека характеризуется Левином как множество возможных событий, пространство возможностей человека. Изменения жизненного пространства означают, что события, которые прежде были «невозможны» (или «возможны»), становятся «возможными» (или «невозможными»). Эти идеи Левина, и сегодня звучащие вполне современно, не остались лишь теоретическим описанием, но стали методологическим основанием его блестящих экспериментальных исследований [18].
В развитии ситуационного подхода можно выделить несколько этапов, в рамках которых начинают формироваться направления, предлагающие различные подходы к ситуационному контексту и различные методологические и методических решения для его исследования. Уточняется и разрабатывается понятийный аппарат, изучаются различные типы ситуаций, развивается и само теоретическое представление о ситуации (как основном элементе контекста). Ситуационный подход успешно применяется в эмпирических исследованиях и практической работе [19-21].
Психология пространства жизни человека: организационный контекст
Понятия организационной среды и организационного контекста в последние годы приобретают устойчивый статус в организационной психологии.
Рассмотрение психологии среды, исследований жизненного пути, ситуационного подхода показало, что эти направления, несмотря на общность интересов, связанных с объектом внимания — средой и ситуационным контекстом, заметно отличаются друг от друга и имеют мало общего. В сущности, едва ли не единственная точка, где их интересы сходятся, — это исследования качества жизни, психологического благополучия, удовлетворенности жизнью, что является прямым признанием влияния ситуационных переменных на жизненное благополучие человека.
Организационная среда, выступая естественным фрагментом жизненного процесса для огромного числа людей, соединяет в себе все аспекты, выделенные в отмеченных подходах: это и среда с ее физическими и социальными характеристиками, оказывающая явное влияние на поведение людей; это и пространство жизни человека, где реализуются его жизненные модели, траектория жизненного пути в области профессиональной деятельности; это и ситуационный контекст с присущими ему правилами, законами функционирования, нормами взаимодействия.
99
Соответственно в теоретических и эмпирических исследованиях в организационной психологии организационный контекст как жизненная среда рассматривается в трех отношениях:
— как фактор (совокупность факторов), влияющий на состояние и поведение человека (функциональное состояние, эмоциональное состояние, вовлеченность, апатия, психологическое благополучие и др.);
— как фактор (совокупность факторов), представляющий собой пространство «вызовов» и возможностей (ресурсов и ограничений) развития человека (развивающая среда, среда групп риска, среда маргинальных групп и т. д.);
— как фактор, приводящий к возникновению устойчивых паттернов и механизмов интерактивного агрегированного поведения (экономическое поведение, кооперативное поведение, допустимые способы руководства, решения, принимаемые членами профессиональных и коммунальных сообществ, и т. д.).
Организационный контекст как среда влияния на человека
Организационная среда, как любая среда существования человека, может оказывать благоприятные или неблагоприятные воздействия разной степени на человека. Для персонала организации она представляет собой среду обитания, к которой (как и к любой другой, например, природной среде) необходимо приспосабливаться, что может быть выражено в метафоре «жизненных задач». Их решение представляет своего рода экологический императив («должен»), без реализации которого невозможно существование индивида и воспроизводство вида.
Приспособление к организационной среде связано с выполнением требований, находящихся в пределах или выходящих за пределы имеющихся у индивида или профессионального сообщества возможностей. Под требованиями понимается не сама задача (цели и способы действия), а физические, ментальные и эмоциональные нагрузки, необходимым образом связанные с ее выполнением.
Ключевой характеристикой среды является сочетание личностных ресурсов, ситуативных ресурсов и требований ситуации, провоцирующее те или иные состояния человека (вовлеченность, апатию, выгорание и др.). Здесь уместно вспомнить теорию соотношения ресурсов и требований работы (Job Demands — Resources Theory) [22].
Фактически в этом случае мы имеем популяционный, экологический и, в случае неблагоприятных ситуаций (группы риска профессиональных заболеваний, примеры — «синдром менеджера» или «синдром хронической усталости»), эпидемиологический подход к исследованию жизненного пространства. Организационная среда может рассматриваться и с точки зрения причин — совокупности ситуаций профессиональной деятельности и в целом жизни человека в организации, и с точки зрения следствий — разнообразия возникающих форм поведения (включая девиантные) и состояний людей, входящих в популяцию, живущую и работающую в условиях исторически сложившейся среды.
В рамках данного подхода, в наибольшей степени соответствующего направлению психологии среды в психологии, центральной проблемой оказывается адаптация к профессиональной и жизненной организационной среде, определяемая соотношением ресурсов (возможностей) и требований («долженствования»),
100
а пусковым механизмом включения человека в жизненные ситуации и возникновения «жизненных задач», — их субъективная оценка, интерпретация и переживание человеком.
Организационный контекст как среда развития человека
Данный подход ориентирован на выявление средовых условий, которые приводят к формированию определенных свойств личности.
В организационной психологии развитие сотрудника изучается прежде всего с точки зрения исполнения работы на конкретном рабочем месте. При этом главной характеристикой работы является исполнение задач — знаменитое «task», задание, выполнение задач и функций, складывающихся в служебную роль. Интеракция, взаимодействие между сотрудниками организации рассматривается при этом как контекст исполнения работы. К контекстным характеристикам исполнения работы для конкретного рабочего места отдельного сотрудника относятся межличностное взаимодействие (разрешение конфликтов, ведение переговоров по распределению рабочих нагрузок и обязанностей и т. д.) и проявление приверженности работе как соотношение внешнего и внутреннего контроля поведения (самостоятельность, автономия, самодисциплина, упорство в течение нескольких часов или при решении детализированных задач, стремление достигнуть высокого уровня производительности и т. д.) [23, p. 525].
Выполняя задачи и обсуждая их с другими (профессиональный дискурс), вступая в контекстное взаимодействие с другими сотрудниками (организационные интеракции и организационный дискурс), сотрудник накапливает социальные знания об организации и профессиональные знания о работе. Знание работы и организации как частей «системы» позволяет работнику «играть» по правилам «системы» и выигрывать, решая свои «жизненные» задачи.
Ю. Хабермас противопоставляет понятия системы и жизненного мира человека. Стабильность социальной интеграции связана с воспроизводством жизненного мира людей. Людей объединяет общность привычных, докритических, интуитивных, связанных с повседневной жизнью и культурой представлений об окружающем мире. Эти представления задают горизонты и ограничения коммуникативных действий и обеспечивают социальную стабильность. Компонентами жизненного мира являются культура, общество, личность. Рыночный механизм и государство, экономика и управление являются другими способами, механизмами интеграции действий и разнонаправленных интересов людей. Вместе они образуют то, что Ю. Хабермас называет системой. Средствами системной интеграции являются административная власть и деньги [24, S. 98-99]. Возможно нарушение равновесия этих двух субсистем — системного мира и жизненного мира. Системный мир — мир утилитарного, инструментального разума, социальных технологий, мир государства и экономики, административной власти и денег — «колонизирует» жизненный мир, вытесняя коммуникативную рациональность взаимопонимания и заменяя ее инструментальной рациональностью расчета [25, S. 565].
Мастерство решения «жизненных» задач основано на имплицитном научении и предполагает особую модель познания человеком реальности. Поскольку эксплицитное процедурное и декларативное знание мало помогает в решении
101
индивидуальных задач, Ф. Бомар в качестве отдельной модели познания выделяет интеллект, «основанный на догадках», интуитивное мышление: привязанное к ситуации, скрытое, основанное на работе «параллельных» процессоров («симультанное»), практическое и гибкое, порождающее трудно эксплицируемое, «невыразимое» знание, ориентированное на результат. Для решения своих ситуативных задач человек, используя знание правил «системы», идет на «комбинации, регенерацию, хитрость, изощренность» [26, с. 102]. Ф. Бомар замечает, что такой подход в большей мере соответствует традициям восточной культуры, поскольку для этого требуется погружение в ситуацию, наблюдательность и внимание к деталям, признание противоречивости мира, а не поиск хорошо сформулированных, логически выстроенных и однозначно исполнимых общих решений для целых классов ситуаций, который больше характерен для западной культуры.
В современных воззрениях на развитие личности совмещены когнитивный и личностный подходы. Развитие личности понимается как соотношение двух сторон развития: во-первых, имплицитного научения и формирования скрытых когнитивных схем как некоторой субстанции личности, «мягкого знания» и компетенций, выражающихся в быстрых интуитивных решениях; во вторых, усвоения эксплицитных, кодифицированных знаний и рационального мышления как продукта «системы», инкорпорированного в человека. Эмоции, переживания при этом играют очень важную роль как маркеры ситуации и триггеры для включения систем интуитивного или рационального мышления. Здесь уместно вспомнить когнитивно-опытную теорию личности (самости) С. Эпстайна [27], теорию взаимодействия систем личности Ю. Куля [28].
Организационная среда в целом и конкретные ситуации, возникающие в процессе жизнедеятельности человека в организации, становятся фактором развития и изменения личности человека и его поведения в зависимости от степени его личностной включенности в контекст, проявляющейся в переживании. По Л. С. Выготскому, «переживание есть единица, в которой в неразложимом виде представлена, с одной стороны, среда, то, что переживается, — переживание всего относится к чему-то находящемуся вне человека, — с другой стороны, представлено то, как я переживаю это, т. е. все особенности личности и все особенности среды представлены в переживании» [29, с. 79]. Ф. Е. Василюк, развивающий тематику переживания в современной психологии, описывает переживание как процесс тотальный (охватывающий всего человека), субъективный (не нуждающийся ни в каких внешних подтверждениях), непроизвольный и продуктивный. Последнее означает, что «переживание способно совершить переворот в человеческих представлениях, взглядах, установках, вкусах, позициях, во всём том, что человек не может изменить с помощью напряжений сознания и усилий воли» [30, с. 15-16]. Характер и сила переживания определяются конкретной ситуацией, выступающей его пусковым механизмом.
Обращение организационной психологии к понятию переживания, равно как и к другим понятиям общей психологии и психологии личности, связано с растущим интересом к изучению организационной среды как жизненного пространства человека, пространства его возможностей и развития.
102
Организационный контекст: ситуационный подход
В рамках ситуационного подхода центром внимания становится процесс взаимодействия человека с организационной реальностью, в которой, как уже отмечалось, возникают устойчивые формы поведения (действий), сообразные среде, — комбинации жизненных условий — ресурсов и требований.
Организационная среда включает в себя структуру процесса (технологию), организационную структуру (распределение функций, способы координации их исполнения), организационную культуру (нормативно-ценностные основания единой версии деятельности, артефакты). Место, позиция человека по отношению к организационной среде определяется его рабочей ролью (как сочетанием функций в технологическом процессе или позицией «владельца» части бизнес-процесса), местом в организационной структуре (должностной позицией), позицией по отношению к организационной культуре (личной и организационной идентичностью). Поскольку в зависимости от места человека в организационном контексте могут складываться различные версии организационной реальности, необходимо средство формирования единой версии реальности и согласованных способов деятельности. Этим средством являются интеракции сотрудников организации.
Далее, в зависимости от соотношения технологии, организационной структуры и культуры могут складываться качественно разные интерактивные процессы, «связывающие» части организации в единое целое. Одновременно эти интеракции создают непосредственный контекст деятельности сотрудника или контекст рабочего места. На сегодняшний день обнаружены и исследуются несколько организационных интерактивных процессов: руководство, партиципация и обмен знаниями.
Техника руководства — это сочетание взаимосвязанных приемов и средств управления людьми, принятых или допустимых в компании. Это путь «сверху вниз» — от руководства к рядовым сотрудникам, обеспечивающий так называемое «вертикальное лидерство». Техника руководства создает, говоря языком драматургии, единство места и времени действия для сотрудников. С развитием бизнеса и появлением новых организационных форм изобретаются всё новые техники руководства, иногда провозглашаемые панацеей для всех проблем компании: рамочное управление, делегирование, управление по целям, управление по результатам, управление по ценностям, «менеджмент открытых дверей», «бережливое производство» и т. д.
Другие формы интеракций связаны с привлечением сотрудников к участию в управлении и предполагают «горизонтальные» влияния и/или влияние «снизу вверх». На уровне организации это означает «организационную демократию» как благоприятный климат для более или менее институализированного участия сотрудников в управлении, на уровне организационных коммуникаций — партиципацию как разделение власти и влияния на принятие решений между руководителем и его подчиненными, на уровне группы сотрудников — распределенное лидерство [31, р. 155]. «Партиципация — это процесс, который позволяет подчиненным оказывать то или иное влияние на их работу и условия, в которых они работают» [32, р. 29].
Еще одним интерактивным процессом является процесс обмена знаниями между сотрудниками организации. Дж. Ван Беверен вводит понятие разделения знаний — формы коммуникации, в процессе которой происходит обмен знаниями
103
между людьми. В результате обмена знаниями у сотрудников как участников коммуникации происходит не только согласование, но и конструирование нового представления о решении задачи, а также нового понимания самой задачи [33].
И. Нонака и Х. Такеучи определяют понятие «знание» как суждение и убежденность в истине. Знание от информации отличают три признака: в отличие от информации, знания предполагают наличие мнений, суждений и убеждений — отражают определенную позицию, точку зрения; знания носят целевой характер и, в отличие от информации, всегда подразумевают действие; как информация, так и знания наделены определенным значением и характеризуются зависящим от контекста, ситуации относительным смыслом [34].
Знания как когнитивные схемы можно разделить на схемы сцен (фреймы) и схемы событий (скрипты, сценарии). В первом случае обычно имеются в виду обобщенные когнитивные репрезентации того, что может быть увидено в некоторой выделенной части статического пространственного окружения. Схемы событий отличаются от схем сцен наличием временного измерения. Р. Шенком с коллегами [35] предложено понятие «скрипт» (от англ. script — сценарий), обозначающее некоторую событийную схему, сценарий привычных событий. Всякий сценарий состоит из ряда актов или эпизодов, каждый из которых, в свою очередь, разбивается на дробные единицы.
Организационные знания можно разделить также на коллективные и индивидуальные, эксплицитные и имплицитные (подразумеваемые). Проблема в том, что индивидуальные подразумеваемые знания как результат имплицитного обучения либо плохо эксплицируются в коммуникации и требуют привлечения акторов к организованной рефлексии, либо принципиально невыразимы в речи.
Причиной «закрытости» индивидуальных подразумеваемых знаний может быть страх перед самим собой, авторитетами, невосприимчивость («снотворные фреймы»), терпимость к другим («роковые обманы»), нежелание выйти за границы своего места в контексте («право говорить»), забывание. Выявление имплицитного индивидуального знания требует особых методов: герменевтического подхода, ретроспективного сравнения рассказываемых историй (перекрестная проверка), особых стратегий работы с респондентом («ростовщичество», «нулевая гипотеза», «второй ассессмент» и т. д.), натуралистического, этнографического исследования, анализа отдельных случаев [26].
Изучение интерактивных процессов как организационной коммуникации логически подвело исследователей к следующему шагу — изучению организационного дискурса, особой социальной практики, создаваемой организационной реальностью и создающей ее. Можно выделить три вида организационного дискурса: личностный, профессиональный и организационный. Эти три вида дискурса базируются на неявных, принятых в организации представлениях о том, что есть человек как сотрудник организации, что такое работа и что такое организация как целое. Результаты этого дискурса — создание организационной реальности (контекста деятельности) как сочетания организационной культуры, технологии и дизайна работы, организационной структуры.
Если говорить о ситуационном подходе в организационной психологии в целом, то основной проблемой на сегодняшний день выступает построение теоретической модели, в которой личность работника и ситуация деятельности не являются
104
разделенными и относительно независимыми источниками объяснения поведения и переживаний сотрудников организации.
Отсутствие подобной модели порождает методические и эмпирические сложности. Это проблема объяснения инкрементной валидности методик, выявляющих предикторы профессионального развития и профессиональной успешности; проблема снижения достоверности прогнозов профессиональной успешности по мере увеличения временного «горизонта» прогноза; наконец, главная трудность, связанная с необходимостью объяснить факты взаимодействия характеристик личности и ситуации деятельности (организационных, технологических, культурных характеристик, моделей руководства, коммуникационных сетей) при исполнении работы, взаимодействии с другими сотрудниками и профессиональном развитии.
Резюмируя обсуждение ситуационного подхода к организационному поведению, можно сделать несколько выводов относительно операционализации понятия ситуации применительно к исследованиям в организационной психологии. Ключевым концептом ситуационного подхода является действие в контексте. Описание контекста включает три измерения: задачное, социальное (взаимодействие с другими), приверженность работе как самостоятельность принятия решений и контроля (автономия). Контекст деятельности задан организационными интеракциями: руководством, партиципацией и обменом знаниями. Развертывание интеракций в организационный дискурс приводит к формированию основополагающих представлений об организации, человеке и дизайне работы, которые эксплицируются в организационной структуре, организационной культуре и технологии, образующих организационную макросреду. Организационная среда как воспринимаемый контекст «конфигурирует ситуацию» личности через переживание ситуации, истолкование и редифиницию задач деятельности. Развитие личности определяется формированием и взаимодействием рационального («система», эксплицитное) и интуитивного («жизненный мир», ситуация) мышления как инструментов постижения организационной реальности и решения «жизненных задач».
Литература
1. Гришина Н. В. Социальная психология: вызовы XXI века // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 16. 2011. Вып. 4. С. 18-24.
2. Леонтьев Д. А. Вызов неопределенности как центральная проблема психологии личности // Психологические исследования. 2015. Т. 8, № 40. С. 2. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 01.06.2015).
3. Асмолов А. Г. Психология современности: вызовы неопределенности, сложности и разнообразия // Психологические исследования. 2015. Т. 8, № 40. С. 1. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 01.06.2015).
4. Environmental Psychology: An Introduction / eds L. Steg, A. van den Berg, J. de Groot. Chichester, West Sussex; Maiden, MA: Wiley-Blackwell, 2013. 376 р.
5. Argyle M., Furnham A., Graham J. A. Social Situations. Cambridge Univ. Press, 1981. 457 р.
6. Garling T. Past and Present Environmental Psychology // European Psychologist. 2014. N 2. P. 127131.
7. Томэ /.Теоретические и эмпирические основы психологии развития человеческой жизни // Принцип развития в психологии / под ред. А. И. Анцыферовой. М.: Наука, 1978. С. 173-195.
8. Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л.: Изд-во ЛГУ, 1968. 339 с.
9. Марцинковская Т. Д. Переживание как механизм социализации и формирования идентичности в современном меняющемся мире // Психологические исследования. 2009. № 3 (5). URL: http:// psystudy.ru (дата обращения: 01.06.2015).
105
10. Макадамс Д. П. Психология жизненных историй // Методология и история психологии. 2008. Т. 3. Вып. 3. С. 135-166.
11. McAdams D. P. The stories we live by: Personal myths and the making of the self. New York: William Morrow, 1993. 336 р.
12. Рубинштейн С. Л. Человек и мир. М.: Наука, 1997. 190 с.
13. Кроник А. А., Головаха Е. И. Психологическое время личности. М.: Смысл, 2008. 266 с.
14. Гришина Н. В. Жизненные сценарии: нормативность и индивидуализация // Психологические исследования. 2011. № 3 (17). URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 01.06.2015).
15. Леонтьев Д. А. К дифференциальной антропологии // Наука и будущее: идеи, которые изменят мир. Тезисы докладов Международной конференции. Москва, 14-16 апреля 2004 г. М.: Фонд «Наука и будущее», 2004. С. 107-109.
16. Левин К. Теория поля в социальных науках. СПб.: Речь, 2000. 365 с.
17. Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. М.: Аспект-Пресс, 1999. 429 с.
18. Левин К. Разрешение социальных конфликтов. СПб.: Речь, 2000. 407 с.
19. Гришина Н. В. Ситуационный подход: практические возможности // Психологические исследования. 2014. Т. 7, № 37. С. 1. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 01.06.2015).
20. Гришина Н. В. Изменения жизненной ситуации: ситуационный подход // Психологические исследования. 2013. № 6 (30). С. 3. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 01.06.2015).
21. Гришина Н. В. Ситуационный подход и его эмпирические приложения // Психологические исследования, 2012. T. 5, № 24. С. 2. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 01.06.2015).
22. Bakker A. B., Demerouti E. The Job Demands-Resources model: state of the art. //Journal of Managerial Psychology. 2007. Vol. 22, N 3. P. 309-328.
23. Van Scotter J. R., Motowidlo, S. J. Interpersonal facilitation and job dedication as separate facets of contextual performance // Journal of Applied Psychology. 1996. Vol. 81. Р. 525-531.
24. Habermas J. Nachmetaphysisches Denken. Frankfurt am Mein: Suhrkamp Verlag, 1988. 285 S.
25. Habermas J. Vorstudien und Ergänzungen zur Theorie des kommunikativen Handelns. Frankfurt am Mein: Suhrkamp Verlag, 1984. 605 S.
26. Бомар Ф. Подразумеваемые знания: интуиция против неопределенности. Харьков: Гуманитарный центр, 2014. 383 с.
27. Epstein, S. Cognitive-experiential self-theory of personality // Comprehensive Handbook of Psychology. Vol. 5: Personality and Social Psychology / еds T. Millon, M. J. Lerner. Hoboken, NJ: Wiley & Sons, 2003. P. 159-184.
28. Kuhl J. Motivation und Persönlichkeit: Interaktion psychischer Systeme. Göttingen: Hogrefe, 2001. 1221 S.
29. Выготский Л. С. Лекции по педологии. Ижевск: Издательский дом «Удмурдский университет», 2001. 304 с.
30. Василюк Ф. Е. Методологический анализ в психологии. М.: МГППУ; Смысл, 2003. 240 с.
31. Wegge J., Jeppese H. J., Weber W. G., Pearce C. L., Silva S. A., Pundt A., Jonsson T., Wolf S., Wassenaar C. L., Unterrainer C., Piecha A. Employee involvement in organizational leadership // Journal of Personnel Psychology. 2010. Vol. 9, N 4. P. 154-171.
32. Heller F., Pusic E., Strauss G., Wilpert B. Organizational participation: Myth and Reality. Oxford: Oxford University Press, 2004. 304 p.
33. Van Beveren J. A model of knowledge acquisition that refocuses knowledge // Journal of Knowledge Management. 2002. Vol. 6, N 1. Р. 18-23.
34. Нонака И., Такеучи Х. Компания — создатель знания. Зарождение и развитие инноваций в японских фирмах / пер. с англ. М.: Олимп-Бизнес, 2003. 384 с.
35. Шенк Р., Бирнбаум Л., Мей Дж. К интеграции семантики и прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. Компьютерная лингвистика. М.: Прогресс, 1989. С. 32-47.
References
1. Grishina N. V. Sotsial'naia psikhologiia: vyzovy XXI veka [The Social Psychology: Challenges of the XXI century]. Vestnik of Saint-Petersburg University. Ser. 16, 2011, issue 4, pp. 18-24. (In Russian)
2. Leont'ev D. A. Vyzov neopredelennosti kak tsentral'naia problema psikhologii lichnosti [The challenge of uncertainty as the key issue of the psychology of personality]. Psikhologicheskieissledovaniia [Psychological Research], 2015, vol. 8, no. 40, pp. 2. Available at: http://psystudy.ru (accessed 01.06.2015). (In Russian)
106
3. Asmolov A. G. Psikhologiia sovremennosti: vyzovy neopredelennosti, slozhnosti i raznoobraziia [Psychology of modernity: the challenges of uncertainty, complexity and diversity]. Psikhologicheskie issledovaniia [Psychological Research], 2015, vol. 8, no. 40, pp. 1. Available at: http://psystudy.ru (accessed 01.06.2015). (In Russian)
4. Environmental Rsychology: An Introduction. Ed. by L. Steg, A. van den Berg, J. de Groot. Chichester, West Sussex; Malden, MA: Wiley-Blackwell, 2013. 376 p.
5. Argyle M., Furnham A., Graham J. A. Social Situations. Cambridge Univ. Press, 1981. 457 p.
6. Garling T. Past and Present Environmental Psychology. European Psychologist, 2014, no. 2, pp. 127-131.
7. Tome G. Teoreticheskie i empiricheskie osnovy psikhologii razvitiia chelovecheskoi zhizni [Theoretical and empirical foundations of psychology of human life development]. Printsip razvitiia v psikhologii [In The principle of development in psychology]. Ed. by A. I. Antsyferova. Moscow, Nauka Publ., 1978, pp. 173-195. (In Russian)
8. Anan'ev B. G. Chelovek kak predmet poznaniia [Man as an object of knowledge]. Leningrad, Izd-vo LGU, 1968. 339 p. (In Russian)
9. Martsinkovskaia T. D. Perezhivanie kak mekhanizm sotsializatsii i formirovaniia identichnosti v sovremennom meniaiushchemsia mire [Emotional experience (perezhivanie) as socialization and identity formation mechanism in modern changing world]. Psikhologicheskie issledovaniia [Psychological Research], 2009, no. 3 (5). Available at: http://psystudy.ru (accessed 01.06.2015). (In Russian)
10. Makadams D. P. Psikhologiia zhiznennykh istorii [Psychology life stories]. Metodologiia i istoriia psikhologii [Methodology and History of Psychology], 2008, vol. 3, issue 3, pp. 135-166. (In Russian)
11. McAdams D. P. The stories we live by: Personal myths and the making of the self. New York, William Morrow, 1993. 336 p.
12. Rubinshtein S. L. Chelovek i mir [Man and the world]. Moscow, Nauka Publ., 1997. 190 p. (In Russian)
13. Kronik A. A., Golovakha E. I. Psikhologicheskoe vremia lichnosti [Psychological time of personality]. Moscow, Smysl Publ., 2008. 266 p. (In Russian)
14. Grishina N. V. Zhiznennye stsenarii: normativnost' i individualizatsiia [Life scripts: normativity and individualization]. Psikhologicheskie issledovaniia [Psychological Research], 2011, no. 3 (17). Available at: http://psystudy.ru (accessed 01.06.2015). (In Russian)
15. Leont'ev D. A. K differentsial'noi antropologii [On differential anthropology]. Nauka i budushchee: idei, kotorye izmeniat mir. Tezisy dokladov Mezhdunarodnoi konferentsii. Moskva, 14-16 aprelia 2004 g. [In Science and the Future: Ideas to change the world. Proc. rep. International Conference. Moscow. April 14-16, 2004]. Moscow, Fond «Nauka i budushchee», 2004, pp. 107-109. (In Russian)
16. Levin K. Teoriia polia v sotsialnykh naukakh [Field Theory in the social sciences]. St. Petersburg, Rech' Publ., 2000. 365 p. (In Russian)
17. Ross L., Nisbett R. Chelovek i situatsiia. Uroki sotsialnoi psikhologii [Person and the situation. Lessons from social psychology]. Moscow, Aspekt-Press, 1999. 429 p. (In Russian)
18. Levin K. Razreshenie sotsialnykh konfliktov [Resolution of social conflicts]. St. Petersburg, Rech' Publ., 2000. 407 p. (In Russian)
19. Grishina N. V. Situatsionnyi podkhod: prakticheskie vozmozhnosti [Situational approach: practical possibilities]. Psikhologicheskie issledovaniia [Psychological Research], 2014, vol. 7, no. 37, p. 1. Available at: http://psystudy.ru (accessed 01.06.2015). (In Russian)
20. Grishina N. V. Izmeneniia zhiznennoi situatsii: situatsionnyi podkhod [Changes in life situation: situational approach]. Psikhologicheskie issledovaniia [PsychologicalResearch], 2013, no. 6 (30), p. 3. Available at: http://psystudy.ru (accessed 01.06.2015). (In Russian)
21. Grishina N. V. Situatsionnyi podkhod i ego empiricheskie prilozheniia [Situational approach and its empirical application]. Psikhologicheskie issledovaniia [Psychological Research], 2012, vol. 5. no. 24, p. 2. Available at: http://psystudy.ru (accessed 01.06.2015). (In Russian)
22. Bakker A. B., Demerouti E. The Job Demands-Resources model: state of the art. Journal of Managerial Psychology, 2007, vol. 22, no. 3, pp. 309-328.
23. Van Scotter J. R., Motowidlo, S. J. Interpersonal facilitation and job dedication as separate facets of contextual performance. Journal of Applied Psychology, 1996, vol. 81, pp. 525-531.
24. Habermas J. Nachmetaphysisches Denken. Frankfurt am Mein, Suhrkamp Verlag, 1988. 285 p.
25. Habermas J. Vorstudien und Ergänzungen zur Theorie des kommunikativen Handelns. Frankfurt am Mein, Suhrkamp Verlag, 1984. 605 p.
26. Bomar F. Podrazumevaemye znaniia: intuitsiia protiv neopredelennosti [Tacit knowledge: intuition against uncertainty]. Khar'kov, Gumanitarnyi tsentr, 2014. 383 p. (In Russian)
27. Epstein, S. Cognitive-experiential self-theory of personality. Comprehensive Handbook of Psychology. Vol. 5: Personality and Social Psychology. Eds T. Millon, M. J. Lerner. Hoboken, NJ: Wiley & Sons, 2003, pp. 159-184.
107
28. Kuhl J. Motivation und Persönlichkeit: Interaktion psychischer Systeme. Göttingen, Hogrefe, 2001. 1221 p.
29. Vygotskii L. S. Lektsii po pedologii [Lectures on pedology]. Izhevsk, Publishing House «Udmurdsky University», 2001. 304 p. (In Russian)
30. Vasiliuk F. E. Metodologicheskii analiz vpsikhologii [Methodological analysis in psychology]. Moscow, MGPPU; Smysl Publ., 2003. 240 p. (In Russian)
31. Wegge J., Jeppese H. J., Weber W. G., Pearce C. L., Silva S. A., Pundt A., Jonsson T., Wolf S., Wassenaar C. L., Unterrainer C., Piecha A. Employee involvement in organizational leadership. Journal of Personnel Psychology, 2010, vol. 9, no. 4, pp. 154-171.
32. Heller F., Pusic E., Strauss G., Wilpert B. Organizational participation: Myth and Reality. Oxford: Oxford University Press, 2004. 304 p.
33. Van Beveren J. A model of knowledge acquisition that refocuses knowledge. Journal of Knowledge Management, 2002, vol. 6, no. 1, pp. 18-23.
34. Nonaka I., Takeuchi Kh. Kompaniia — sozdatel' znaniia. Zarozhdenie i razvitie innovatsii v iaponskikh firmakh [Company — creator of knowledge. The birth and development of innovations in Japanese firms]. Trans. from English. Moscow, Olimp-Biznes Publ., 2003. 384 p. (In Russian)
35. Shenk R., Birnbaum L., Mei Dzh. K integratsii semantiki i pragmatiki [On the integration of semantics and pragmatics]. Novoe v zarubezhnoi lingvistike. Komp'iuternaia lingvistika [In New in foreign linguistics. Computational Linguistics]. Moscow, Progress Publ., 1989, pp. 32-47. (In Russian)
Статья поступила в редакцию 17 сентября 2015 г.
108
