CC BY
34ИСТОРИЯ И СМЕЖНЫЕ НАУКИ
УДК 821 161 1(09) "1917/1991" UDC 821 161 1(09) "1917/1991" DOI 10.25797/NHP.2019.17.4.008
ИЗУЧЕНИЕ ИСТОРИИ РЕГИОНАЛЬНЫХ АССИРИЙСКИХ ДИАСПОР НА ЭТАПЕ ИХ ФОРМИРОВАНИЯ В 1920-1930-Е ГГ. НА ПРИМЕРЕ ТВЕРСКОЙ ОБЛАСТИ
Аннотация:
В статье рассказывается о небольшой диаспоре ассирийцев, которая в 1920—1930-е гг. сформировалась в городах Тверской (в советский период — Калининской) области. Это были преимущественно представители волны беженцев Первой Мировой войны, спасавшиеся в России от геноцида христианского населения, происходившего в восточных регионах Турции. В рассматриваемом регионе ассирийские диаспоры известны нам в городах: Тверь, Ржев, Кимры, Торжок, Осташков, Торопец. Хотя данные сообщества насчитывали всего по несколько семей (максимум — десяток в самой Твери) эта диаспора интересна историкам городской культуры благодаря
занятию чисткой обуви. Им занимались преимущественно представители поколений, попавшие в Россию во взрослом возрасте, и оно в ряде мест сохранялось до 1970—1980-х гг. Период 1920— 1930-х гг. — эпоха, когда рассматриваемые городские диаспоры формировались из семей, которые до этого часто меняли города в поисках приемлемого жилья и работы. Для изучения региональной ассирийской истории также важно и из каких групп формировались городские сообщества, чему автор также уделяет большое внимание в этой работе. Ключевые слова
Ассирийцы, диаспора, Тверь, Тверская область, город, семья, локальная группа, расселение.
STUDY OF THE HISTORY OF REGIONAL ASSYRIAN DIASPORA AT THE STAGE OF THEIR FORMATION IN THE 1920-1930S BY THE EXAMPLE OF THE TVER REGION
Annotation:
The article describes a small Diaspora of Assyrians, which was formed in the 1920— 1930s in the cities ofTver (in its time - Kalinin)
region. These were mainly representatives of the wave of refugees of the First World war, who were fleeing in Russia from the genocide of the Christian population that took place in
the Eastern regions of Turkey. In this region, the Assyrian diasporas, are known to us in the cities of Tver, Rzhev, Kimry, Torzhok, Ostashkov, Toropets. Although these communities consisted of only a few families (a maximum of a dozen families in Tver), this Diaspora is interesting to historians of urban culture due to the specialization of cleaning shoes. It was mainly attended, by representatives of generations who came to Russia in adulthood, and it remained in a number of cities until the 1970—1980s. The
period of the 1920—1930s was a time when the urban diasporas in question were formed from Assyrian families who had previously often moved from city to city in search of suitable housing and employment. It is also important to study the regional Assyrian history and from which local groups of this people formed urban communities, which the author pays great attention to in this work. Keywords:
Assyrians, Diaspora, Tver, Tver area, city, family, local group, resettlement.
Одной из интереснейших диаспор, проживающих в городах Европейской России, пусть даже и весьма немногочисленной, являются ассирийцы, иногда также именуемые этнонимом айсоры. Хотя на территории Российской Империи ассирийцы стали селиться, начиная с конца 1820-х гг., основная часть современной диаспоры нашей страны восходит к волне беженцев времен Первой мировой войны, когда турецкие власти устроили геноцид христианского населения, следствием которого стала гибель огромного числа армян. ассирийцев и греков и исчезновению целых христианских регионов. Фактически появившись в российских городах только в ХХ в., будучи представлены, казалось бы, в ничтожном количестве по сравнению с общим населением, являя собой сообщества по несколько семей, ассирийцы тем не менее стали частью городского культурного ландшафта. Уже в 1920-е годы ассирийцам-беженцам из юго-восточных регионов Турции власти навязали в качестве основного занятия чистку обуви, с чем диаспора ассоциировалась не один десяток лет. Ассирийские городские сооб-
щества, включая и те, которые проживали на территории Тверской области (с 1935 по 1992 г. — Калининской), как правило, были достаточно малочисленными и насчитывали по несколько семей, живущих в том или ином городе.
Специфика изучения темы ассирийской диаспоры в городах Российской Федерации, в том числе и на территории рассматриваемого региона, состоит прежде всего в том, что основной объем информации может быть получен в ходе сбора полевой информации, а именно в ходе бесед со старожилами — как самими этническими ассирийцами, так и людьми, кто также располагает какими-то воспоминаниями и иными сведениями о них. К последним, как правило, относятся бывшие соседи ассирийских семей, лица, знавшие представителей этого народа по работе, поддерживавшие в ними какие-то контакты. Зачастую такая вроде бы внешняя информация оказывается не менее интересной и важной, чем та, которую нам могут дать сами этнические ассирийцы. Автор, занимавшийся историей и культурой ассирийской диаспоры в городах России с
1992 г., прежде уделял больше внимания диаспорам Москвы и Подмосковья и только в последние годы обратился к изучению ассирийских сообществ других регионов Центральной России. Прежде на данную тему исследований не проводилось.
Из опубликованных сведений по российской ассирийской тематике, где можно найти что-то и по рассматриваемому региону, хочется назвать информацию об ассирийцах, ставших жертвами политических репрессий в 1930-х гг., которые были собраны и опубликованы в 2017 г. заведующим библиотекой Санкт-Петербургской духовной академии, архимандритом Стефаном (Садо), который, сам являясь этническим ассирийцем, считается ныне лучшим исследователем и знатоком прошлого своего народа на территории Российской Федерации. Работа Садо продолжается, и у этого автора к настоящему времени появилось много новых сведений, не вошедших в книгу. Значительный пласт им получен в виде ответов на запросы в областные архивы ФСБ, в которых находятся следственные дела репрессированных ассирийцев. Эти сведения важны для нас и в деле описания истории ассирийской диаспоры Тверского региона, но, пока нет второго издания «Мартиролога ассирийцев СССР», дополненного и расширенного, мы будем ссылаться на устную информацию, полученную от архимандрита Стефана.
К началу ХХ в. ассирийцы, проживавшие преимущественно с южной части Ванского вилайета Турции (санджак Хяккяри) и сопредельных районах северо-западного Ирана (районы Урмии, Салмаса и др.) делились на порядка двух десятков локальных групп, сложивших-
ся исторически в разных, зачастую изолированных друг от друга горных местностях. Эти группы различались в плане самосознания, диалектов, а также по социальному статусу — зависимые асси-рийцы-райя и независимые «аширетные» («би-ашират»). Последние населяли так называемую «Область аширетных не-сториан» и представляли собой пять локальных групп, у которых было семь кня-жеств-маликств (Маевский 1904: 80—85). Локальные группы ассирийцев, субэтносы, населявшие различные области, в русской традиции чаще всего именуются племенами, а внутри национальной среды старожилами иногда до сих пор называются термином миллет (мыллет). Племена-миллет делились на группы, представлявшие собой сельские сообщества, которые также носили свои этнонимы. Память о таком разделении в российской ассирийской среде сохраняется до сих пор. Это во многом помогает исследователям определять исходное происхождение ассирийцев, которые создавали те или иные городские или иные региональные диаспоры. Мы также стараемся прежде всего обращать внимание на такое племенное происхождение, поскольку оно является весьма важным элементом и национальной истории ассирийцев в России.
При изучении истории ассирийских сообществ, используя биографии лиц, их составлявших, исследователь сталкивается со следующим моментом, способном ввести в заблуждение человека, не знакомого с темой этого народа в России: он возникает при попытке определить происхождение человека. Ассирийцы-беженцы, происходившие из разных областей Ванского вилайета Турции, оказавшие-
ся в России после 1915 г., долгое время в своем большинстве имели на руках паспорта Ирана. Значительная часть их шла в Закавказье через северо-западные районы этой страны, где тогда стояли русские войска. Поскольку персидские власти, исстари претендовавшие на сопредельные турецкие земли, воспользовались ситуацией и раздали иранские паспорта беженцам-христианам, происходившим оттуда, у которых в большинстве до этого вообще не было никаких документов. Для получения паспорта было необходимо назвать какое-то предполагаемое место рождения на иранской территории. Чаще всего в паспорта вписывался город Урмия как наиболее известное место проживания иранских соплеменников. Это место рождения потом перекочевало и в советские документы. Там, где в семьях четко сохраняется память о реальном происхождении и принадлежности к локальной ассирийской группе, там до сих пор без особого труда название своего миллет и сельского сообщества назовут даже представители молодежи. В семьях, оторванных от национальной среды, такая память чаще всего уже утрачена и, опираясь на сведения из официальных документов, потомки уверены об урмийском происхождении прибывших в Россию дедов, бабушек и других старших родственников. В книге Садо, опирающейся на материалы следственных дел, также чаще всего фигурирует Урмия, но с указанием в скобках настоящего места рождения репрессированного — в случае, если этот автор располагал сведениями об этом из других источников.
При попытке что-то выяснить о стоявших в некоторых городах еще в 1970—
1980-х гг. небольших палатках чистильщиков обуви, в которых трудились смуглые сотрудники — главный индикатор присутствия небольшой ассирийской диаспоры в том или ином городе — постоянно сталкиваешься с тем, что очень многие русские старожилы, однозначно заставшие такое явление бытовой культуры, редко могут что-то вспомнить о нем. Здесь нам хотелось бы привести объяснение, которое в июле 2019 г. было записано от Марии Яковлевны Смирновой (в девичестве Беловой), 1924 г.р., жительницы другого региона — подмосковного Егорьевска. 95-летняя женщина сказала, что в их среде, а именно — у рабочего большинства егорьевского населения, обыкновения обращаться к чистильщикам обуви не было. Пролетарская публика провинциального города, приезжавшие сюда по делам колхозники и другие горожане не имели традиции поддержания в должном виде своей обуви, а сопутствующие товары, как-то — шнурки, стельки, гуталин — приобретали весьма нечасто, да и в семьях большей частью этим занималась не молодежь, кому ныне по семь-десят-восемьдесят и более лет, а их матери и бабушки, которые сразу закупали такой товар для всего семейства на годы вперед — чаще всего во время очередного посещения рынка, привокзальной площади или центральной улицы, где обычно и располагались палатки ассирийцев-обувщиков. Есть еще один важный момент: в отличие от представителей диаспор, прежде всего восточных, русское большинство жителей городов, выросшее в советское время, в своем большинстве не отличалось любопытством и наблюдательностью. В связи с этим очень мно-
гое, не касавшееся непосредственно мест проживания информантов, их работы или какой-либо еще деятельности, даже в не столь уж больших городах, оказывалось за пределами их внимания. От немногочисленных информантов, являющихся представителями диаспор, проживавших в городах в послевоенные десятилетия, можно зафиксировать куда больший пласт устной информации, да и описание городской жизни в ракурсе их памяти и восприятия выглядит более интересным с точки зрения исследователя.
Одним из главных условий возникновения в городе небольшой ассирийской диаспоры являлось его нахождение на железнодорожной линии. В 1920—1930-е гг., когда происходило расселение ассирийских беженцев — представителей волны переселенцев Первой мировой войны и сопутствовавшего ей геноцида христианского населения востока Турции — именно железная дорога представляла собой наиболее быстрый и удобный транспорт, с помощью которого можно было перемещаться по стране. Этим же способом в города Российской империи, находящиеся далеко от южных границ, попадали и ассирийские отходники. На железнодорожных линиях — как главных магистральных, так и второстепенных — находятся практически все города Тверского региона, где нам известны ассирийцы: собственно сама Тверь (Калинин), а также Торжок, Ржев, Торопец, Кимры, Осташков.
Мы не будем делать разбирать историю переселений этнических ассирийцев на территорию Российской империи, каковые регулярно происходили до 1914 г. Ограничимся лишь моментом, которые непосредственно может касаться рассма-
триваемого Тверского региона. Уже во второй половине XIX в. ассирийцы-отходники, прибывавшие в страну из Ирана и Турции ради различных заработков, навещавшие ранее южные регионы страны, начинают появляться в Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах страны. Этому во многом способствовало появление и развитие все той же сети железных дорог, которая впоследствии стала играть ключевую роль в формировании городских диаспор после 1914 г. В.Т. Маевский, русский вице-консул в г. Ван, в своей книге, давая характеристику ассирийцам-горцам, упоминает о том, что во многих крупных городах мира, среди которых он называет обе российские столицы, у них были устроены своеобразные неофициальные «подворья», при которых были даже свои импровизированные церкви (Маевский 1904: Приложения, 85). То, что ассирийцы-отходники к началу ХХ в. явно знали многие русские губернские, и даже уездные города, в которых кто-то оставался на временное, а, возможно, даже и постоянное жительство, заставляет сделать вывод, что такие «подворья» могли появляться и в них. Из биографий некоторых репрессированных ассирийцев, фигурирующих в книге Садо. мы видим, что, к примеру, отходники из села Алсан, в области Джилу, которые потом активнейшим образом сыграли свою роль в формировании российского ассирийского сообщества, на том этапе активно навещали Центральную Россию и ими были особенно любимы Москва, Нижний Новгород, Орел, Владимир, Рыбинск и, как мы упомянем ниже, Тверь (Садо 2017: 87, 257— 259, 326, 419, 550, 551, 554). Здесь явно существовали какие-то подобные пункты,
созданные отходниками, пусть и не такие масштабные, без церквей. Возможно, отходники из других ассирийских групп, которые в 1920-е гг. создали диаспоры в других городах Тверской губернии, также знали эти места еще в начале ХХ в.
Разумеется, самая большая ассирийская диаспора Тверского региона известна нам в самом областном центре — городе Тверь. Тверская диаспора 1920— 1930-х гг., о которой мы знаем и по биографиям репрессированных соплеменников, опубликованным С. Садо и по рассказам старожилов, была достаточно монолитной и состояла исключительно из представителей ассирийского субэтноса (пле-мени-миллет) джильвая, населявшего до 1915 г. горную местность Джилу в «Земле аширетных (независимых) несториан», в горах Хяккяри, в южной части Ванского вилайета Турции. В Джилу существовало два ассирийских княжества-маликства, Большая Джилу (ассир. — Джилу Горта) и Малая Джилу (Джилу Сорта), в каждом из которых правила своя династия маликов (Маевский 1904: Приложения, 80; Кожунов 2018: 4). Большая часть тверских (калининских) джильвая происходила из большого села Алсан, находившимся в Джилу Горта, и принадлежала к локальной группе аласная, населявшей его прежде. Еще одна семья, носившая фамилию Биджамо, происходила из Джилу Сорта, из села Телана. К сожалению, члены этого семейства на раннем этапе уже стали вступать в смешанные браки, почему их потомки в настоящее время достаточно сильно обрусели и утратили основной массив семейной исторической памяти. О тверских аласная нам известно гораздо больше, благодаря информации, получен-
ной от Станислава Салимовича Адамова, 1950 г.р., который ныне может считаться последним хранителем местной истории.
По некоторым косвенным сведениям, мы можем сделать вывод, что ассирийцы жили в Твери и до 1914 г. Одно из подтверждения этому — эпизод из биографии репрессированного ассирийца Георгия Тумасова, который сразу же после пересечения российской границы в 1915 г. направляется в рассматриваемый город (Садо 2017: 554). Основная масса дошедших до России жителей с. Алсан в это время концентрируется в Екатеринодаре, где представители данной локальной группы пытаются переждать войну и надеются на благоприятный исход событий и возвращения в места традиционного проживания. То, что некоторые аласная направляются в Москву, Тверь, Орел, Владимир, Нижний Новгород, говорит о том. что данные города были им известны и, самое главное, там было к кому ехать, кто мог приютить, помочь с жильем, работой и другим необходимым. Это явно были представители группы, которые обосновались здесь уже в начале ХХ в.
Большинство же других семей, составивших тверскую (калининскую) городскую диаспору, обосновались в этом городе уже в 1920—1930-е гг. Об этом автору рассказывал упомянутый С.С. Адамов, это видно и по биографиям репрессированных, которые мы встречаем в книге Садо. Здесь упомянуто шесть фигурантов, в основном, глав семей — Шотия Бит-Барчам, Сулак Бит-Окар, Ишо Давыдов, Салим Марков, Геворгиз Мирза, Георгий Тумасов (Садо 2017: 182, 195, 272, 416, 426, 554). Калининские родственники, а именно члены семьи Бит-Азиз — Давид
Ишу и Чота Барчам — упоминаются в следственном деле казанского ассирий-ца-аласная Исхарии Сулеймана (Садо 2017: 538). Со слов С. Адамова, нам стала известна родовая принадлежность семей выходцев из Алсана: семья Салима (Салимо) Маркова относилась к роду (отжах) Би-Джаджи, а почти все остальные принадлежали к Би-Шадуси. Почти все семьи ассирийцев-аласная, которые упомянуты в книге Садо, за исключением семейства Сулака Бит-Окара, оставались в составе местной диаспоры и в последующие десятилетия. К какому отжах относились Бит-Окар, Адамов не знает. Изначально ассирийские семьи компактно проживали в нескольких домах в центре города, в Свободном переулке и на набережной Степана Разина, откуда постепенно стали расселяться по другим районам города. В послевоенные десятилетия в центре Калинина было десять стоянок ассирийцев — чистильщиков обуви, что, по аналогии с другими известными нам местами, соответствует числу коренных семей в этом городе.
Репрессии обошли стороной семью Биджамо и благодаря этому в распоряжении Садо, а вслед за ним и у нас, нет информации, которая обычно присутствует в следственных делах, которая как-то могла бы пояснить время их переселения в город, некоторые другие важные сведения. Со слов С. Адамова нам известно, что в 1950-е гг. в Калинин переселилась еще одна семья, носившая такую фамилию, главу которой звали Мару Биджамо. Степень родства с коренной городской семьей он пояснить не мог, скорее всего, это были просто такие же выходцы из с. Телана: в России и Грузии немало потом-
ков уроженцев этого селения носят фамилии Биджамо, Биджамовы и некоторые другие производные. Би-Джамо — один из трех основных родов-отжах, которые населяли данный населенный пункт, однако, большинство потомков его членов фактически уже стали однофамильцами, хотя еще и осознается какая-то общность происхождения. Мару Биджамо и его семья несколько лет прожили в Калинине, после чего, в течение 1960-х, в разное время проживали в некоторых городах области, включая Кувшиново и Ржев, где глава семейства стабильно трудился на рынках чистильщиком обуви. К началу 1970-х гг. эта семья переселилась в Москву, где сейчас живут ее потомки. К сожалению, после ухода из жизни представителей старшего поколения, никто уже не расскажет об истории данного семейства. Возможно. здесь могли бы открыться какие-то новые подробности из прошлого данной группы джильвая в рассматриваемом регионе.
В Ржеве, где пересекаются два железнодорожных направления — Рижское, ведущее из Москвы в сторону Великих Лук, Пскова и Риги, а также линия, соединяющая Октябрьскую и Белорусскую дороги — уже в 1920-е гг. проживала достаточно большая для районного (тогда еще — уездного) центра Центральной России диаспора ассирийцев. В книге архимандрита Стефана (Садо) мы видим нескольких ассирийцев, репрессированных в этом городе. Помимо упоминания в данном издании 2017 г., этот автор смог выявить дополнительную информацию по ряду фигурантов, а также нескольких новых персоналиях, которой любезно поделился с нами. В книге мы встречаем нескольких арестованных в 1938 г. предста-
вителей семейного клана Юхановых — братьев Ханно и Заю, а также сына Заи, Семена Заявича (Садо 2017: 636—637). При написании книги Садо знал только о «паспортной» версии рождения членов этой семьи, в абстрактной Турции (Семен родился уже в Ростове-на-Дону в 1920 г.), а также то, что оба брата являлись сыновьями диакона. Помимо двух братьев, ставших жертвами репрессий, Садо узнал и об их старшем брате Нейсане Юханове, который, хотя и был также арестован, но вскоре был выпущен на свободу. Он женился на русской, принял советское гражданство и проживал большей частью за городом, в деревне Ковальцево (скорее всего, Ковалево. — С.М.), где работал кустарем по заливке калош (Михайлов 2019: 147). В Ржеве семья поселилась в 1933 г., до этого проживая в Ростове и Смоленске. В более поздних сведениях, полученных в ответ на запросы в архив ФСБ, есть информация и о реальном месте их рождения — селе Чамме, области Диз.
Кроме членов семьи Юхановых в Ржеве жили и другие выходцы из области Диз. В следственном деле Зая Юханова упоминается проживавший в рассматриваемом городе с 1934 г. Илья Инвия, выходец из с. Гулюзар. Он находился в городе и во время оккупации, а потом проживал в Тамбове, где, к сведению, какое-то время находился и до переселения в Ржев (Михайлов 2019: 147). Скорее всего, родственником И. Инвия был Николай Авдеевич Ин-вияев, живший в Ржеве с 1926 г. В обнаруженных Садо материалах он значится уроженцем Урмии, но явно происходил не из ассирийцев-урмижная. В Ржев, «на дачу», до войны регулярно приезжали Яков Битгеваргизов (Бит-Геваргиз) и Канду и
Сапар Битхамовы (Бит-Хаммо). Они постоянно проживали в Москве, в районе ул. Сретенка, где нам, по местному материалу, известны представители групп гяварная (выходцы из области Гявар) и дизная, которые происходили из селений Курсы (локальная группа курисная) и все тот же Гулюзар (Михайлов, Фарис 2015: 52). Скорее всего, указанные дачники выбрали для отдыха и приобретения дома Ржев по той причине, что здесь жили родственники — семья Бит-Хаммо, которую упоминает в своей книге Садо. Из этого семейства репрессиям в 1938 г. подверглись двое — глава, которого звали Сапар (Сафар) Бит-Хаммо и его дочь Елизавета (Садо 2017: 201). Отец, как мы видим, почти полный тезка москвича, по документам родился в Иране, в Салмасе, однако, этот город (район вокруг него) попадали в паспорта многих турецких ассирийцев так же, как и Урмия, когда надо было назвать место мнимого рождения на иранской территории. Бит-Хаммо могли быть дизная из Гулюзара или какого-то другого селения, с кем жители первого состояли в родстве.
Одна из интересных черт ржевского ассирийского сообщества — наличие в его составе как минимум нескольких семей, выходцев из села Кочанис, являвшегося до 1915 г. резиденцией духовных и светских лидеров восточных ассирийцев, патриархов из рода Мар-Шимунов. Жители селения, именовавшиеся в ассирийской среде кучисная, считались особой группой и хотя фактически село находилось в области Барвар, где проживало ассирийское племя-миллет барварная, их никогда не причисляли к последним. В Россию попало небольшое число семей
кучисная, так как основная часть жителей этого села, вместе с семьей родственников патриарха, ушло на земли, которые в годы Первой мировой войны контролировали англичане (современный Ирак), и их потомки ныне проживают в странах Запада. Единичные семьи российских ку-чисная, как мы выяснили в ходе исследований диаспоры, начатых еще в 1992 г., жили в Москве, Ленинграде, Воронеже, Владимире, Иваново, Мариуполе, однако, по крайней мере после 1930-х гг., нигде автору не рассказывали более чем об одной семье, поселившейся в городе. В Ржеве же мы видим целых три семьи уроженцев Кочаниса, пусть даже и состоящих друг с другом в близком родстве.
Один из кучисная фигурирует в материалах, обнаруженных Садо еще во время работы над книгой: Иосиф Авдеевич Семенов, живший в Ржеве с 1926 г., занимался здесь мелкой торговлей. В 1938 г. Семенова арестовали и приговорили к высылке в Иран как гражданина этой страны (Садо 2017: 527—528). Помимо него в городе проживали еще и братья Парис (Борис) и Николай Нерваевы с своими семьями. Точное время переселения в рассматриваемый город членов этой семьи нам неизвестны, но, судя по сделанному в 1927 г. уже на ржевской земле групповому фото, хранящемуся ныне в архиве о. Стефана (Садо), они могли попасть сюда примерно в то же время, что и семья Семенова. Им удалось благополучно пережить период репрессий, события, связанные с оккупацией Ржева, так что последние представители семейного клана доживали свой век в городе до 1990-х — начала 2000-х гг. Информация о Нерваевых была получена архимандри-
том Стефаном от представителей этой семьи, которые на каком-то этапе переселились в Ленинград (Михайлов 2019: 142—144).
В Ржеве, в 1929 и 1933 гг. дважды арестовывали и приговаривали к небольшим срокам заключения ассирийца Константина Георгиевича Айвазова, проживавшего в рассматриваемом городе с 1925 г. Айвазов не принадлежал к волне беженцев начала ХХ в., он происходил из села Койласар, которое было основано в Армении представителями еще первой группы переселенцев на российскую территорию, прибывшей еще в конце 1820-х гг. Он оказался в Ржеве совсем по иным причинам и, разумеется, никогда не работал на стоянке чистильщика обуви, а был занят на совсем иных поприщах: в разное время трудился разносчиком газет, экспедитором, заведующим колбасным цехом, заведующим магазином (Михайлов 2019: 149; Садо 2017: 96).
Небольшая ассирийская диаспора, насчитывавшая на этапе своего максимального развития в 1940-е гг. до семи семейств, возникла в Кимрах («городе сапожников»). В 1930-е гг. ее представителей миновали политические репрессии, почему их нет в сведениях, которые обнаружил в ходе своей работы Садо. О кимрских ассирийцах автору впервые в 1994 г. рассказала московская ассирийка-старожилка Нина Барутовна Завзу, 1931 г.р., представительница племени куная, чьи родственники в 1930-е гг. оказались выселенными в этот город. По словам Н. Завзу, здесь оказались семьи, принадлежавшие к разным локальным группам-миллет. Основу кимрской диаспоры, которая, возможно. стала формироваться отход-
никами еще до 1914 г., составили выходцы из области Джилу (маликство Джилу Сорта), из селений Самсики, Серпель и, возможно, Телана. Представители других групп (дизная, куная, нудызная), насчитывавшиеся в данном городе по одной семье каждая, попали в город уже позже, в 1930-е гг., и большей частью это были семьи репрессированных ассирийцев из Москвы, которым было запрещено проживать в столице. Кимрские ассирийцы активно стали разъезжаться после Великой Отечественной войны, и, хотя старожилы города могут рассказать о нескольких палатках чистильщиков обуви, которые стояли вплоть до 1970-х гг., даже могут показать один из домов, в котором проживало как минимум одно ассирийское семейство и где, судя по рассказам, существовал своеобразный центр местного сообщества, к настоящему времени от диаспоры ничего не осталось и выяснить какие-то подробности о ней крайне сложно.
В 1920—1930-е гг. ассирийцы, представители волны беженцев Первой мировой войны, оседали и в городе Осташкове. В книге Садо мы видим одного ассирийца, репрессированного в 1938 г. в этом городе, — Вениамина Ивановича Битригова, 1918 года рождения, студента 3-го курса Осташковского рабфака. После освобождения в 1940 г. он уже не возвращается сюда, а перебирается в город Сычевка, Смоленской области, где проживали его родственники (Садо 2017: 209).
От московского ассирийца-старожила, Мухаттаса (Михаила) Францевича Шмовеля, среди родственников которого было целых два диакона Ассирийской церкви Востока, оказавшихся в России
вместе со своими односельчанами, выходцами из района Гявар (племя гявар-ная), автору известно, что в Осташков из Москвы в середине 1930-х гг. перебрался со своей семьей и священник Бадель (Бадер?) Хошабаев. Последний происходил из селения Агосы (локальная группа акусная), находившегося до 1915 г. в аширетной области-маликстве Диз (племя-миллет дизная). Священник (ас-сир. — каша) Хошабаев перешел в православие, вроде бы был принят с именем Константин, и, по рассказам соплеменников, служил в русских церквах. Видимо, церковной властью он и был направлен в Осташков, где подвергся репрессиям в 1937 г. В каком из местных городских (в сельских, в окрестностях города?) храмов он служил, мы не знаем. В материалах Садо, при всем внимании этого автора к церковной тематике и к священнослужителям как Ассирийской церкви Востока, так и ассирийцам, служившим в православных церквах, о Хошабаеве (не исключено, что мог при переходе взять и другую фамилию) ничего нет, но не исключено, что в силу его перехода в Русскую православную церковь во времена страшных гонений на последнюю и гибели архива принявшего его архиерея и других подобных причин, документы ему посвященные были утрачены. Возможно, со временем что-то будет обнаружено, но пока историческая память немногочисленных потомков выходцев из с. Агосы и близких им лиц является единственным источником, рассказывающем об этом человеке.
Город Осташков фигурирует в биографии Самсона Ганаевича Джебраилова, который был арестован в 1938 г. в Вязьме, в Смоленской области, после чего пригово-
рен к расстрелу за шпионаж. Этот ассириец, принявший на каком-то этапе советское гражданство, но и в новом паспорте фигурировавший как якобы уроженец Урмии, после пересечения в 1915 г. российской границы в разное время жил в южных городах (во Владикавказе, Таганроге, Майкопе, потом снова в Таганроге), в 1930 г. перебрался в Осташков, где жил до 1932 г. Затем С. Джебраилов переехал в Торопец, в котором проживал до 1934 г., и уже откуда переселился в Вязьму (Садо 2017: 301). Касательно происхождения этого ассирийца, располагая сведениями о составе вяземской диаспоры, мы можем предположить, что он относился к тому же племени дизная, что и вышеописанный Бадель Хошабаев. В Вязьме нам известны выходцы из селения Раббан-Дадышу, находившегося до 1915 г. в области-ма-ликстве Диз. Жителей данного населенного пункта не так много осталось после резни и исхода, небольшие группы их семей известны нам, кроме Вязьмы, еще в Москве. Многие выходцы из Раббан-Дадышу, репрессированные в Вязьме, кого мы знаем по полевым исследованиям по московской общине, до того, как осели в двух упомянутых городах, успевали в 1920—1930-е гг. пожить в разных местах Центральной России — чаще всего там, где известны выходцы из других селений Диза. Здесь сразу мы снова вспоминаем Хошабаева как уроженца с. Агосы и можем предположить, что в Осташкове могла существовать небольшая диаспора ассирийцев-дизная, выходцев из разных сел. Перешедший в православие священник вполне мог выбрать указанный город, дабы, покинув по каким-то причинам Москву, поселиться там, где жили пред-
ставители своей группы, возможно, находившиеся с ним в родственных отношениях. Многие ассирийские семьи миновали репрессии 1930-х гг., что оставляет их вне массива той информации. которую находит во время своих изысканий С. Садо. Ответы на возникающие вопросы здесь могли бы дать только рассказы потомков местных ассирийских семей, однако таковых к настоящему времени в городе уже нет.
Осташков, также как и Торопец, который мы рассмотрим ниже, находится на функционирующей с 1907 г. железнодорожной ветке Бологое — Полоцкая железная дорога, связывающей этот город с магистральным Октябрьским направлением, в том числе и с городом Торжком, где известны выходцы из Диза. Возможно, на территории Тверского региона в 1920— 1930-е гг. существовала относительно большая диаспора ассирийцев-дизная, располагавшаяся в городах, чрез которые проходили две указанные железные дороги. Достаточно большая переселенческая активность ассирийцев, представителей волны беженцев Первой мировой войны, а также и то, что при обмене иранских паспортов на советские немалое их число покинуло страну, привели к тому что многие местные группы дизная прекратили свое существование в ходе переездов в Москву, Вязьму и другие места.
В книгу Садо не вошли материалы о репрессированных ассирийцах города Торжка, поскольку данный автор выявил их гораздо позже. В своем сообщении автору (22.03.2019 г.) он упомянул о четырех новоторжских ассирийцах, о которых удалось выявить хоть какие-то сведения. Так, уже в июне 1922 г. здесь жил со сво-
ей семьей, в которую входила супруга и трое малолетних детей, Маркус Ахтияров, приехавший в город вроде бы за три года до этого. Садо также обнаружил упоминания в 1927 г. в рассматриваемом городе чистильщиков обуви Париса Урмуза и Беньямина Одышу. В 1938 г. в Торжке был арестован ассириец Зайя Шумун, доживавший потом свой век после освобождения у родственников в Рязани. Последний, по данным, выявленным Садо, происходил из села Мадис, входившем в аширетную область-маликство Диз, т.е. принадлежал к племени-миллет дизная. Возможно, что и остальные приведенные выше ассирий-цы-новоторы также были из этой локальной группы. Как нам удалось выяснить, в послевоенные десятилетия в этом городе существовало как минимум две палатки чистильщиков обуви, в которых трудились смуглые сотрудники — на главной площади города и на железнодорожном вокзале. Первая функционировала еще в 1950-е гг., вторая работала значительно дольше, после чего стала мастерской по ремонту обуви, а в 1990-е гг., благодаря тому, что в отличие от большинства классических обувных киосков, имела относительно большие размеры, использовалась как коммерческий ларек. Наверное, благодаря этому данное сооружение оказалось «долгожителем» и, пусть в заколоченном и заброшенном виде, сохранилось по сей день.
Здесь нам хотелось бы подробнее остановиться на упоминании выходцев из с. Мадис, именовавшихся в ассирийской среде мадесная. Данная локальная группа достаточно хорошо представлена в составе московской диаспоре ассирийцев-диз-ная, где они изначально, в 1920-е гг., были вторыми по численности среди уро-
женцев Диза, после выходцев из селения Чиричара (локальная группа черье) и составляли сообщество из не менее двух десятков семей.
Город Торопец прежде входил в состав Псковской губернии и в Тверской области оказался в результате советских перекроек областных границ. Здесь мы знаем о четырех представителях ассирийского этноса, которые упоминаются в книге Садо. 8 февраля 1938 г. в Торопце были арестованы муж и жена Иван Александрович Вардаев, 1903 года рождения, и Софья Семеновна Сараева, 1914 года рождения. В сентябре того же года их, обвинив в шпионаже, приговорили к высылке в Иран: они являлись гражданами этой страны. В Торопце Вардаев и его супруга оказались в 1934 г., прежде они проживали в других городах. По своему племенному происхождению они происходили из области Мар-Бишо, располагавшейся в горах северо-западного Ирана, на границе с Турцией (Садо 2017: 223, 507). Это были места проживания локальной группы (племени-миллет) шапатная. Кроме того, Торопец упоминается как город, в котором на каком-то этапе своих перемещений по России проживали еще два ассирийца, арестованные в 1938 г. — Сергей Осипович Осипов, живший в интересующем нас городе всего полгода в 1933 г., и арестованный в Великих Луках (Садо 2017: 476), а также Самсон Джабраилов, как мы помним, два года, с 1932 по 1934, живший в Осташкове и репрессированный в Вязьме (Садо 2017: 301).
К сожалению, более ничего узнать о то-ропецкой диаспоре нам не удалось. Мы не знаем, оставался ли в этом городе кто-то из ассирийцев после репрессий, Великой
Отечественной войны и жили ли представители местных довоенных семейств в послевоенные десятилетия. Сотрудники местного музея, краеведы, к кому автор обращался за этой информацией, не смогли ничего выяснить.
Хотя у нас нет никакой информации о проживании в рассматриваемый период ассирийских семей в этих городах, учитывая их расположение на железной дороге, включая и главную Октябрьскую (Николаевскую), их экономическое развитие, мы можем предположить то, что маленькие диаспоры интересующего нас народа могли появиться в Вышнем Волочке, Конаково, Бологом, Зубцове, Весьегонске, Лихославле и ряде других мест. Некоторые из опрошенных автором пожилых жителей Калязина, расположенном на самом востоке Тверской области, вроде бы помнят, будто бы в послевоенные десятилетия деревянная палатка смуглого чистильщика обуви, где также продавался сопутствующий товар, стояла и на рынке их города. Касательно расположенного недалеко от Калязина города Кашина, у нас также нет сведений о том, чтобы в нем жили ассирийцы в 1920—1930-е гг., однако в книге Садо мы находим упоминание о Иосифе Беньяминовиче Хавилове, который оказался здесь в 1946 г., после освобождения из лагерей — до 1938 г. жил в Москве, на Домниковке. Хавилов на кашинской земле работал чистильщиком обуви и в 1948 г. был репрессирован вторично во время поездки к родственникам в столицу (Садо 2017: 565). Явно он был не первым ассирийцем, обосновавшимся в этом городе и трудившимся на «стоянке», места расположения которой Садо нам не сообщает, но, скорее всего, она располагалась
на рынке или на одной из центральных улиц. Кроме того, в Кашине, со слов внука этого человека, Вячеслава Георгиевича Фариса, в конце 1940-х — конце 1950-х гг. жил и работал в местном лесничестве Ладо Шириншаевич Давыдов, один из двух ассирийцев — Героев Советского Союза, впоследствии перебравшийся в Москву. И Калязин, и Кашин расположены на небольшой линии, которая идет от станции Савёлово (в черте города Кимры) на Сонково. По ней ассирийцы вполне могли попасть в указанные города еще в 1920-е гг.
Обращая внимание прежде всего на такой момент, как племенная принадлежность ассирийцев, составлявших вышеописанные диаспоры Тверской области, а также зная аналогичную ситуацию, которая наблюдалась в соседних регионах, мы можем увидеть определенную закономерность в расселении представителей разных локальных групп. Сама Тверь, в которой основу диаспоры составляли выходцы из с. Алсан, которые нам неизвестны в других городах области, оказывается стоящей несколько особняком. Аласная уже в 1920-х гг. создали две большие диаспоры, по несколько десятков семей каждая, в Москве и Казани, а также небольшими группами семей расселились по большому числу городов преимущественно по Курской, Казанской (прежней Московско-Рязанской), Ярославской железным дорогам — в Серпухове, Костроме, Кинешме, Туле, Орле, Мичуринске, Рязани, Подольске, Коломне и др. Тверская диаспора этой группы является единственной на Октябрьском (Николаевском) направлении и, скорее всего, обязана своим возникновением тем, что уроженцы этого
села знали город в более ранее время. Джильвая Тверской области, происходящие из других селений, которые, к примеру, обосновались в тех же Кимрах, составляют часть массива расселения выходцев из маликства Джилу Сорта, в который вошли города по Ярославской (Мытищи, Александров), Савеловской (Дмитров) железным дорогам. К сожалению, в виду того, что потомки местных семей тверских Биджамо нам теперь не могут дать подробной информации об истории своей группы в Твери и Тверском регионе, а иных по ней источников не существует, мы не имеем возможности сказать что-то более определенное.
Представители другой аширетной ассирийской группы, а именно дизная, как мы видели, известны в Торжке и Ржеве. Упоминание на каком-то этапе ассирий-цев-дизная в Торопце и Осташкове заставляет нас предположить, что в определенный период российская диаспора этого ассирийского племени охватывала значительно большую часть тверских городов. Учитывая соседство Тверской области со Смоленской, в которой дизная были одной из двух основных ассирийских групп, мы можем предположить, что интересующий нас регион составлял единый дизнайский массив, наряду с последней областью, а также Калужской и западом Подмосковья. К сожалению, мы пока относительно мало знаем историю этой группы в России и не располагаем подробными сведениями о ее расселении на разные периоды отечественной ассирийской истории.
Торопец здесь, в Тверском регионе, оказывается стоящим особняком — в нем мы видим упоминание ассирийцев-шапат-ная, которые, что видно и по переселени-
ям известных нам персоналий, селились и в псковских Великих Луках, и на территории ряда городов Восточной Белоруссии, составляя с ними единым массив расселения представителей данной группы, который далее тянулся южнее и восточнее, в Украину и Брянскую область РФ, захватывая Смоленск и Сычевку Смоленской области. Перемещения. расселение и последующие контакты между городскими диаспорами здесь явно происходили по линии Бологое — Полоцкая железная дорога.
Представители других ассирийских локальных групп, которые фигурируют в материалах о репрессированных и других источниках, которые находились на территории тогдашней Калининской области в 1930-е гг., за исключением разве что группы из нескольких семей ржевских кучисная, кажутся нам более-менее случайными вкраплениями в массивы расселения вышеуказанных племен-миллет. Однако, известное нам на данный момент об ассирийских сообществах рассматриваемого региона — всего лишь надводная часть айсберга. К сожалению, поиск информации по архивам, включая ведомственные, хранящие документы структур службы быта и т.п., которые могут что-то поведать касательно традиционной хозяйственной деятельности, связанной с местами для чистки обуви, сможет дать минимум чего-то нового — основной объем сведений здесь, как правило, получается полевым путем. Последний, за смертью представителей старших поколений, являющихся носителями информации, с каждым годом становится находить все сложнее. Тем не менее, выявленная на данный момент информация о тверской
ассирийской истории безусловно представляет интерес и в деле изучения узкой темы ассирийской истории Российской Федерации, как ее локальная часть, так и при изучении истории и бытовой куль-
туры городов Тверского региона ХХ столетия как ее весьма интересный элемент. Данная работа еще не завершена и, как мы надеемся, в ближайшее время может дать нам немало новых, важных сведений.
Литература:
Кожунов 2018 — Кожунов С. История Джилу // Ассирийские новости. № 55. Запорожье. Июнь 2018. С.4.
Маевский 1904 — Маевский В. Т. Военно-статистическое описание Ванского и Битлисского вилайетов. Тифлис, 1904. 842 с.
Михайлов, Фарис 2015 — Михайлов С. С., Фарис В.Г. Ассирийцы на новой Родине: русский выбор. М., Археодокая, 2015. 264 с.
Михайлов 2019 — Михайлов С.С. Древний народ в древнем городе: ассирийская диаспора в Ржеве в ХХ столетии // История Ржева в лицах и событиях России. Материалы историко-кра-еведческих исследований 2018 г. Ржев, 2019. С. 140—151.
Садо 2017 — Садо С. Мартиролог ассирийцев СССР (1920—1950-е годы). СПб., 2017. 709 с.
References:
Kozhunov 2018 — Kozhunov S. Istoriya Dzhilu [The history of Jilu]. Assirijskie novosti [Assyrian news], no. 55. Zaporozhye. June 2018. p. 4 [in Russian].
Maevskij 1904 — Maevskij V.T. Voenno-statisticheskoe opisanie Vanskogo i Bitlisskogo vilajetov [Military statistical description of the Van and Bitlis provinces]. Tiflis, 1904. 842 p. [in Russian].
Mihajlov, Faris 2015 — Mihajlov S.S., Faris V.G. Assirijcy na novoj Rodine: russkij vybor [Assyrians in the new Homeland: Russian choice]. Moscow, Arheodoksiya, 2015. 264 p. [in Russian].
Mihajlov 2019 — MihajlovS.S. Drevnij narod v drevnem gorode: assirijskaya diaspora v Rzheve v HKH stoletii. Istoriya Rzheva v licah i sobytiyah Rossii. Materialy istoriko-kraevedcheskih issledovanij 2018 g [Ancient people in the ancient city: Assyrian Diaspora in Rzhev in the 20th century. The history of Rzhev in the faces and events of Russia. Materials of local history research. 2018.]. Rzhev, 2019. p. 140-151 [in Russian].
Sado 2017 — Sado S. Martirolog assirijcev SSSR (1920—1950-e gody) [The martyrology of the Assyrians of the USSR (1920-1950s)]. St. Petersburg, 2017. 709 p. [in Russian].
Сергей Сергеевич Михайлов
Историк, этнолог, член Союза писателей России. E-mail: mesherdkray@mail.ru
Sergey Sergeyevich Mikhailov
Historian, ethnologist, member of the Writer' Union of Russia. E-mail: mesherdkray@mail.ru
