CC BY
51
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
УДК 81'373
Лебединская Виктория Григорьевна
доктор филологических наук, профессор Северо-Кавказский федеральный университет, г. Пятигорск
lebedinskaya2012@rambler.ru
ИЗУЧЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКОЛОГИИ ПО ПРИНЦИПУ ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕМАТИЧЕСКИХ ГРУПП
В статье на богатом фактическом материале из славянских языков рассматриваются конкретные вопросы, связанные с перспективами изучения исторической лексикологии по принципу исследования тематических групп. Обзорному анализу подверглись некоторые наименования двух тематических групп: орнитологические названия, а также названия профессий и занятий людей. Птицы являются наиболее распространенной группой живых существ, населяющих и оживляющих природу. Результат наблюдений за окружающим миром находит яркое отражение в тех названиях, которые люди дают птицам. Особый интерес у лингвистов вызывали и вызывают проблемы, связанные с теорией номинации, мотивированностью наименований птиц. Тематическая группа «Профессия и занятия людей» относится к одной из самых древних, так как связана с хозяйственной деятельностью человека, его бытом и культурой. Автор полагает, что такой метод далеко не исчерпал себя и в современной лингвистике. Разные аспекты исторического изучения слова помогут раскрыть данные, взятые из источников русского языка (как архивных, так и опубликованных).
Ключевые слова: историческая лексикология, тематические группы, этимология, словообразование, семанти-ко-грамматический аспект.
Изучение исторической лексикологии по принципу исследования тематических групп как метод, используемый историками языка, конечно, не является новым. Подобные работы особенно интенсивно появлялись во второй половине ХХ века, но в начале XXI века этот метод незаслуженно, на наш взгляд, стал постепенно забываться исследователями. Полагаем, что такой путь исторической лексикологии еще далеко не исчерпал себя, так как, во-первых, исследован далеко не весь богатый языковой материал, имеющийся в русском и других родственных языках, а во-вторых, изучены не все грани самого метода [2; 3].
Мы решили обратиться к характеристике некоторых общих для славянских языков наименований, восходящих к названиям птиц и профессий, занятий людей.
Наименования птиц. Совокупность наименований птиц обладает многочисленным количеством единиц, которые могут быть объединены в тематические группы (например, наименования домашних, промысловых, хищных, сухопутных и водоплавающих, певчих, экзотических птиц и другие).
Обратимся к тем наименованиям, которые восходят к общеславянскому языку; в современных славянских языках присутствуют общие корни этих названий. Наши наблюдения показывают, это те наименования, которые обозначают птиц, тесно связанных с жизнью человека.
Наименование «воробей» для обозначения соответствующей птицы в том или ином словоизменении представлено во всех славянских языках: укр. воробець, горобець, горобель, гворобець, блр. веребей, воробчык, болг. врабец, с.-х. вра-бац, словен. vrabe^j, чеш. vrabec, слвц. vrabec. польск. wrobel, в.-луж. wrobel, н.-луж. шЬеГ [7,
т. 1, с. 352]. М. Фасмер отмечает исконное родство между этими формами и греч. poßiXXoQ а также лит. zvirblis, лтш. zvirbulis. Корень *virb- подвергся, вероятно, в балтийских языках контаминации со словом на z- (лтш. z-). Древнерусская форма ВОРОБИИ, церковнославянская - ВРАБИИ (неполногласие).
В письменных памятниках наименование фиксируется в записи под 946 г.: Она же (Ольга) рече имъ... даити ми от двора по 3 голуби да 3 воробьи. Лавр. лет., запись под 946 г. В русских памятниках XVIII века отмечаются варианты воробейчик, воробышек, воробец, воробенок, воробка, воробьенок и др. [6, т. 4, с. 69-70].
Ворона: укр. ворона, цслав. ВРАНА, болг. врана, с.-х. врана, словен. vrana, чеш. vrana, слвц. vrana, польск. wrona, кашуб. varna, словин. varna [7, т. 1, с. 353]. Этимологи усматривают родство с лит. varna, др.-прусск. warne. Праславянская форма *vorna родственна, в свою очередь, старо-слав. ВРАМЬ «вороной, черной масти». Письменные памятники свидетельствуют, что основным названием с древности был вариант мужского рода, а не женского. ВРАМЬ (ВОРОМЬ) отмечается в записях, датированных XI веком, а ворона (врана) - с XV века: Оно ти садить вранъ чер-ныи. Лавр. лет. под 1074 г.; Врани граяхуть (Слово о полку Игореве); Черность от черности не разнится самостию своею, но приключениемъ, едино яко ворона, а иное аки смола. XV век [5, т. 3, с. 33]. Известно также, что в древнерусской письменности употреблялось счетное слово «воронъ», означавшее 10 000 000.
Наименование глухарь этимологи возводят к общеславянскому корню глух-(-ой): эта птица при токовании как бы глохнет [7, т. 1, с. 417]. Историче-
148
Вестник КГУ .J № 1. 2017
© Лебединская В.Г., 2017
ские словари отмечают слово «глухарь» в значении «крупная лесная птица семейства тетеревиных» в памятниках XVIII века [6, т. 5, с. 135]. У В. Даля: глухой-тетерев, мошник и др. [1, т. 1, с. 359]. В современных славянских языках представлены словообразовательные варианты: укр. глухар, блр. глу-шец, болг. глухар, польск. gluszec и др.
Спорной считается этимология слова ласточка, известного всем славянским языкам: укр. ластови-ця, ласпвка, болг. ластовица, с.-х. ластавица, сло-вен. lastovica, lastovka, чеш. ЫЮуюе, слвц. ^Юу^, польск. lastдwka, lastovka и др. [7, т. 2, с. 463]. Церковнославянское ЛАСТУNА М. Фасмер сближает с лит. lakstaй, lakstyti «летать», lakstus «быстрый», lakstit; другие исследователи считают этимологически тождественным «ласка» (О.Н. Трубачев), «ласта» (Н.М. Шанский). Общеславянское «ласта» буквально - «летающая туда и сюда» (лит. lakstyti «летать туда и сюда»). Слова ЛАСТУМЬ, ЛАСТОВИЦА в памятниках известны с ХП-ХШ веков в значениях «стриж» и «ласточка»: Мало же есть въ птицахъ, еже злоногы суть, да ни ловити ими мо-гутъ, ни ходити, яко же то ластовице суть и ласту-ни, им же кърма по въздуху пареще бываетъ. Ше-стоднев. Ио. екз. XIII в.; Ти да быша с^д^лы птица п^снивы по вьршью дубьному, славие и ластови-ця и щюрове (XII в.); Ластовиця зим^ прешедши весну являетъ (XV в.); Яко славии громогласнии, яко ластовицы слаткоглаголивии (XVII в.) [5, т. 8, с. 178]. В истории русского языка со значением «ласточка» в письменных памятниках употреблялись однокоренные образования ЛАСТВИЦА, ЛАСТКА, ЛАСТОВИЦА: Царица его... проводивъ до церкви. супруга своего царя и возвратився въ полаты своя, аки ластвица во гнездо свое. Каз. лет. XVII в.; Ластка день начинаетъ, а соловеи вечер кончаетъ. XVII в. [5, т. 8, с. 177].
Словарь В. Даля фиксирует словообразовательные варианты в диалектах позднее: ластка, ластовица, ластвица, ластовка, ластовочка, ласточка, ластушка, ластушенок, ластушата «ласточкины птенцы». Интересен следующий факт: наименование ночная ласточка в диалектах отмечается в значении «большой черный стриж» [1, т. 2, с. 239] (сравним с приведенной выше фиксацией XIII века: ЛАСТУМЬ «стриж»).
Сорока. Церковнославянское СВРАКА «сорока» было заимствовано многими славянскими языками: укр. сорока, блр. сорока, болг. сврака, с.-х. сврака, словен. sraka, чеш. straka, слвц. straka, польск. sroka, в.-луж. sroka, н.-луж. sroka, сло-вин. sarka, полаб. svorko. М. Фасмер указывает на существование двух исконных форм: *sorka и *svorka [7, т. 3, с. 723]. Этимологи сравнивают с лит. sarka «сорока», др.-прусск.sarke и далее -с др.-инд. £ап «какая-то птица». Славянский «в» в церковнославянском, болгарском, сербохорватском, полабском объясняют влиянием церковнос-
лавянского СВРЬЧАТИ «издавать звук» и близких форм сверчать, сверчок. Вариант *sorka сравнивают с латинским согшх «ворона», согуш «ворон», греч. кора^ «ворон», корю^ «воронам» (там же). В.И. Даль предполагает, что «сорока» от «стрекотать» (ср. слвц. Straka, которое, в свою очередь, от строкатый «пестрый» [1, т. 4, с. 274].
Многие названия птиц, использующиеся в славянских языках, имеют прозрачную семантическую структуру, подчеркивающую функциональную значимость в жизни человека: гуменник, снегирь, касатка (от коса, в связи с наличием у этого вида ласточки раздвоенного хвоста, похожего на косички; также касатка), чиж (звукоподражательное) и др.
Противопоставленность по признаку пола сопровождается словообразовательными суффиксами, а в некоторых случаях - супплетивизмом: гусь - гусыня, соловей - соловьиха, орел - орлица, перепел - перепелка, селезень - утка, петух -курица и др. В наименованиях птиц возможны случаи, когда наличие у одного и того же наименования форм мужского и женского рода оказывается соотносимым не с полом птицы, а служит способом дифференциации и родовой, и видовой принадлежности: кедровик (он и она) - название различных птиц, питающихся кедровыми орехами, кедровка (он и она) - «птица семейства воробьиных, питающаяся кедровыми орехами». Или даже являются наименованиями вообще разных птиц: ворон (он и она) - «крупная хищная птица с синевато-черным оперением семейства вороновых», ворона (он и она) - «птица отряда воробьиных средней величины с черным или серо-черным оперением». В некоторых случаях названия, кажущиеся коррелятами по признаку пола, на самом деле оказываются наименованиями разных птиц: кречет - «птица из породы соколиных», кречетка -«птица подсемейства чибисовых». Следовательно, признак грамматического рода у существительных, называющих птиц, является в некоторых случаях в русском языке условным. Специфической чертой этой группы слов является также возможность несовпадения названий одних и тех же птиц в русском языке и диалектах: стрепет - трясучка, зарянка - желтушка, козодой-ночник и др.
В данной тематической группе часто встречаются коннотативно окрашенные наименования, языковые средства, с помощью которых соответствующие коннотативные компоненты реализуются в семантической структуре названий птиц: у таких наименований, как красавка - положительная оценка выражается семантикой самой основы, пеночка - положительная оценка реализуется с помощью уменьшительно-ласкательного суффикса, у наименования бургомистр - отрицательная оценка выражена при помощи метафоризации, ассоциативных связей (птица властно распоряжа-
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
ется добычей, отбирая ее у других птиц). В некоторых случаях положительная оценка выражается сочетанием метафоризации положительно конно-татируемой основы и суффиксации: королек - положительная оценка выражается при помощи и метафорического переноса, и суффиксации.
Птицы являются наиболее распространенной группой живых существ, населяющих и оживляющих природу. Результат наблюдений за окружающим миром находит яркое отражение в тех названиях, которые люди дают птицам. Особый интерес у лингвистов вызывали и вызывают проблемы, связанные с теорией номинации, мотивированностью наименований птиц. В начале ХХ1 века изучению этой группы была посвящена работа Н.Б. Нероновой, в которой автор рассматривала отражение языковой личности русского человека в названиях живых существ, его окружающих [4]. Существительные - наименования птиц в русском литературном языке - в ее работе представлены как соответствующая часть семантического поля, имеющего центр и периферию. Исследователь отмечает, что количество наименований птиц в поле дополняется лишь за счет все возрастающей дифференциации в наименованиях самка - самец и редкого появления экзотических иноязычных наименований птиц (вальдшнеп, киви, колибри, марабу, минорка и др.). Центр поля, по ее мнению, составляют не столько названия домашних птиц, сколько широкий круг птиц, традиционно играющих большую роль в укладе жизни и обычаях человека, являющихся для него обрядовыми и фольклорными героями.
Профессии и занятия людей. Изучение тематической группы «Профессии и занятия» в современных славянских языках показывает, что для обозначения используются в большинстве те же корни, а иногда и аффиксы, которые мы наблюдаем в русском языке или известные русскому языку. Приведем некоторые примеры: рус. инженер, серб. инженер, болг. инженер, чеш. шйепуг, польск. шгутегет; рус. учитель, серб. учител, болг. учител, чеш. исйе1, польск. nauczycielem; рус. токарь, серб. стругар, болг. стругар, чеш. soustmznik, польск. йкагеет и др.
Суффикс -ар является не чем иным, как аналогом старославянского суффикса -арь для обозначения лица, занимающегося какой-либо деятельностью (вратарь, бондарь). В таком своем виде суффикс фиксируется только в современных южнославянских языках, в западнославянских языках - фонетически трансформируется или отсутствует: серб. часовничар «часовщик», болг. ча-совникар, чеш. hodinaf, zegarmistrzem; серб. нови-нар «журналист», болг. журналист, чеш. novinaf, польск. dziennikarzem (буквально: «рассказчик по дням»); серб. рудар «шахтер», болг. миньор, чеш. ^тк, польск. gдrnikiem; серб. лекар, болг. ле-
кар, чеш. 1ека^ польск. 1екакет. Таким образом, старославянский по своему происхождению суффикс -арь со значением лица, занимающегося какой-либо деятельностью, непродуктивный в современном русском языке, в других современных славянских языках (особенно южнославянских) остается актуальным в наши дни именно в указанном значении.
Интересны в этом аспекте языковые связи многих современных славянских слов со словами старославянскими. Например: серб. крзнар и болг. ко-жухар в значении «кожевник». Если обратимся к историческим словарям, найдем: цслав. КОРЗNО (КОРЪЗNО) «верхняя одежда в виде покрывала или плаща, который накидывался сверху и застегивался на плече». Слово известно из памятников начала Х1 века: Стополкъ же окаянныи нача княжити в Киев^ и созва люд и нача даяти ов^мъ коръзна ов^мъ кунами и раздая множество. Радзив. лет., 79; И сскочи же Володимеръ с коня и покры и корз-номь река кыяном. Лавр. лет., 317 [5, в. 7, с. 313]. В письменных памятниках фиксируются и другие формы слова в том же лексическом значении: Она же вземши корозно его иде. Хроногр. 16 в.; Корознь. Новг. V лет., 107 [5, в. 7, с. 336]. Словарь В. Даля отмечает с пометой «старое»: корзно - «верхняя одежа, зипун» [1, т. 2, с. 164] и предлагает сравнить слово «корзно» со словом «корзина». Этимологические словари отмечают, что «корзина» буквально - «плетенка», так как корзить - «плести»; глагол фиксируется также в диалектах.
Особый интерес для исследователя, на наш взгляд, представляют случаи семантического переосмысления, происходившие в разные этапы развития языка. Языковые соответствия, схождения и расхождения в современных языках здесь представляются особенно ценными. Мы имеем в виду случаи, подобные семантическому переосмыслению в слове «благовоние» (ср.: польск. woniawki «духи», чеш. vonavku «духи»). В старославянском языке ВОНЯ - «запах вообще, скорее приятный» -было нейтральным по своей стилистической окраске. Такая семантика прослеживается и в памятниках ХVШ века: Вси цв^ты иже им^ют злую воню. Кн. земл.; От вони мы роз приятных побл^дн^ем. Опыт о чел. 14 [6, т. 4, с. 59] и др. Для обозначения неприятного запаха в старославянском языке использовался корень смерд-(-^ть).
В сербском языке в значении «артист» используется слово глумац (ж. р. глумица). В русском языке глумиться - «издеваться». Словарь Х1-ХVП веков отмечает слово ГЛУМЕЦЪ - «странствующий актер, скоморох» (Игрьца и глумьца) или чиновника (некоего не подобаетъ въ борз^ поставляти епспа. Новг. Корм. 1280 г.), ГЛУМИ-ТИСЯ - «забавляться, веселиться, смеяться». С ХV века письменные памятники дают и вторичное значение «насмехаться, глумиться» [5, т. 4, с. 36-37], однако Словарь ХVШ в. особенно
150
Вестник КГУ ^ № 1. 2017
подчеркивает у слов с этим корнем нейтральную стилистическую окраску [6, т. 5, с. 133].
В польском языке используется слово crawcem «портной». КРАВЧА (XV век), КРА-ВЕЦЬ (XVII век) использовались в русском языке для обозначения понятия «портной» [5, т. 7, с. 402]. Интересно отметить некоторое соответствие аффиксов в словах этой тематической группы в сербском и болгарском языках: серб. кро]ач «портной», болг. шивач «портной»; серб. радник «рабочий», болг. работник «рабочий»; серб. архитект. «архитектор», болг. архитект «архитектор»; серб. во]ник «солдат», болг. войник «солдат»; серб. професор «профессор», болг. професор «профессор» и др.
Таким образом, даже обзорный анализ некоторых лексем, составляющих тематические группы наименований, позволяет сделать вывод о семан-тико-грамматических, исторических, этимологических, словообразовательных и других особенностях данных групп лексики. Метод изучения истории лексики по принципу исследования тематических групп на основе данных, полученных из источников разного времени и словарей, далеко не исчерпал себя и заслуживает пристального внима-
ния ученых, занимающихся разысканиями в области исторической лексикологии.
Библиографический список
1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. - М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1955.
2. Лебединская В.Г. Общерусские наименования мер сыпучих веществ в русском языке XI-
XVII вв. // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. -2008. - № 66. - С. 60-68.
3. Лебединская В.Г. Становление русской метрологической системы (лингвистическое измерение). - Пятигорск: ПГЛУ, 2009.
4. Неронова Н.Б. Наименования птиц в русском языке (семантико-грамматический аспект): авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 2000. - 16 с.
5. Словарь XI-XVII вв. - Словарь русского языка XI-XVII вв. - М.: Наука, 1975.
6. Словарь XVIII в. - Словарь русского языка
XVIII в. Вып. 1-9. - Л., 1984-1997.
7. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. - М.: Прогресс, 1964-1973.
