CC BY
8
5. Shirokih A.Yu. 'Ekspressivnaya morfologiya v publicistike. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. 2015; № 12 (54); Ch. IV: 214 - 217.
6. Zanelli J. Latin American Energy Policy. Regulation and Dialogue. 2011. Available at: http://large.stanford.edu/courses/2018/ph241/choi-e2/ docs/iglesias.pdf
7. Verdier T. Smart Trade. Finance & Development. December; 2013. Available at: http://www.imf.org/external/pubs/ft/fandd/2013/12/pdf/ verdier.pdf
8. Panfil M., Whittle D., Silverman-Roati K. The Cuban Electric Grid: Lessons and Recommendations for Cuba's Electric Sector. Available at: https://www.edf.org/sites/default/files/cuban-electric-grid.pdf
9. Harper D. Online etymology dictionary. Available at: http://www.etymonline.com/
Статья поступила в редакцию 09.07.18
УДК 81
Shirokikh A.Yu., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Financial University under the Government of the RF
(Moscow, Russia), E-mail: ashirokih@mail.ru
THE STUDY OF IMPLICIT MEANINGS IN TEXTS OF INSTITUTIONAL GENRES: EXPERIENCE OF TEACHING LAW STUDENTS. The article looks upon implicit meanings that may be found in reading English legal documents. The author believes that the category of congruence is the key element of linguistic cultural analysis and the basic elements for development of social cultural competence of law students. Texts of legal acts are studied from the point of structure and graphics, and on the subject of lexical and grammar metaphors. The most productive mechanisms of metaphorization process are singled out - personification, the shifts in temporality and the category of number of the noun. Different types of metaphoric shifts are investigated.
Key words: implicit meanings, verbal asymmetry, metaphor, congruence, social and cultural competence.
А.Ю. Широких, канд. филол. наук, доц. Финансового университета при Правительстве РФ, г. Москва,
Е-mail: ashirokih@mail.ru
ИЗУЧЕНИЕ ИМПЛИКАТИВНЫХ СМЫСЛОВ В ТЕКСТАХ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО СТИЛЯ РЕЧИ: ИЗ ОПЫТА РАБОТЫ СО СТУДЕНТАМИ-ЮРИСТАМИ
В статье рассматриваются импликативные значения, выявленные в чтении текстов англоязычных правовых документов. Автор рассматривает категорию вербальной конгуэнтности как элемент лингвокультурологического анализа текста; элемент, необходимый для эффективного развития социокультурной компетенции студентов юридического профиля подготовки. Тексты правовых актов рассматриваются с точки зрения структуры и графики, на предмет наличия лексических и грамматических метафор. Выявлены наиболее продуктивные механизмы метафоризации - персонификация, смещение темпорального ряда и категории числа имени существительного. Рассмотрены виды метафорических переносов.
Ключевые слова: имплицитность, вербальная ассиметрия, метафора, когерентность, социокультурная компетенция.
Институциональный стиль речи трактуется Арутюновой Н.Д. как наиболее «социально обусловленная и культурно закрепленная система рационально организованных правил словоупотребления и взаимоотношения отдельных высказываний» [1, с. 70]. В.И. Карасик утверждает, что специфика данного дискурса в высокой степени регуляции общения, т.к. жанры этого стиля речи «создаются представителями власти с целью информирования, предписания, констатации определённых социальных норм» [2, с. 11]. Таким образом, каждый правовой документ представляет собой «идеальный» речевой акт [3, с. 161], где каждый элемент направлен на передачу информации.
Институциональный дискурс выражен разными жанрами. Так, стилистический энциклопедический словарь под редакцией М.Н. Кожниной выделяет законодательный, юрисдикцион-ный, дипломатический, административный жанры внутри этого дискурса [4]. Каждый из них может принимать письменную или устную формы. Например, внутри законодательного жанра можно выделить письменную форму существования - нормативные акты или законы, и устные формы существования жанра - парламентские дебаты. Можно констатировать большую степень регуляции для письменных жанров. Таким образом, для нормативных юридических актов отсутствие выразительности, экспрессии, эмоциональной составляющей, экспрессивности, авторства произведения, а также логика и сжатость информационного посыла, последовательность изложения и точность формулировок, стандартизация терминологии и структурированность текста являются ключевыми характеристиками.
Имплицитная информация может быть выражена как косвенные способы представления референта в слове (прямое и переносное значения, рама и фокус метафоры по М. Блэку [5]) и как выражение интенционального уровня высказывания, (смена иллокутивной функции в случае косвенных высказываний), где буквальное и прагматическое значения ведут к смене центра и периферии денотативных и коннотативных, информативных и фатических элементов. Возможно, что в акте коммуникации факты реальной культурно-обусловленной действительности
не получают эксплицитного выражения, что, во-первых, активирует логические и ассоциативные механизмы восприятия, а во-вторых, это ведёт к отступлениям от конвенции. Расхождение прямого (буквального) и прагматического смысла «оставляет у слушающего возможность, игнорируя подлинное речевое намерение говорящего, прореагировать только на буквальный смысл» [6, с. 60].
Изучение случаев окказиональной / узуальной двойственности, асимметричности между словом и его прототипом и вербальной конгруэнтности значения при изучении иностранного языка особенно важно, т.к. является способом выявления ментальных «расхождений» между изучаемой и родной культурами. О.Ю. Дигтяр [7, с. 494] пишет, что одним из «условий формирования креативного образа системного мышления студентов неязыковых вузов являются включённость, системность, инициативность, нестандартность решений, а также разносторонность и наличие проблематики в подготовке заданий для студентов». Представляется, что два последних пункта тесно связаны с сопоставительным анализом культур в их вербальном выражении. Именно выявляемые в процессе получения вербальных навыков асимметрии между родной и изучаемой культурами позволяют расширить социокультурную компетенцию обучаемых. К «компонентам компаративно-культурологического анализа, таким как пословицы и поговорки, речевое поведение, речевой этикет и праздники», разработанным Н.В. Лысановой и Е.В. Кириллиной [8, с. 589], хотелось бы добавить также важность обсуждения в учебной аудитории имплицитных смыслов высказывания в их лексическом, грамматическом и фонетическом вербальном выражениях.
Анализ институционального стиля речи, а точнее, правовых документов, доказывает, что имплицитность англоязычного текста может быть выражена на уровне графическом, лексическом и грамматическом.
Если говорить об установке на простоту и недвусмысленность юридического официально-делового письменного стиля как речевом намерении автора, то следует отметить асимметрию
в регулятивной установке на точность и сжатость информационного посыла и разветвлённой синтаксической структурой предложений. По данным П.М. Триесма [9, с. 56] предложения могут насчитывать от 10 до 179 слов - однородные члены предложения, придаточные, причастные и деепричастные обороты. Но чем длиннее предложение, тем сложнее вычленить тему и рему (или темы и ремы) в этом предложении. Смысл высказывания усложняется, провоцирует имплицитность, и фоновые знания реципиентов становятся основой интерпретации. Наличие большого количества сносок в законодательных документах - один из внешних способов снятия двусмысленности высказывания. Например, рассмотрение текста правового акта «British Virgin Islands Business Companies Act, 2004» дал следующие результаты - в одном, спонтанно выбранном предложении насчитывается 152 слова, включая артикли и предлоги, и имеется 7 сносок -предложений, уточняющих смысл определённых терминов [10]. Следовательно, предложения-сноски и перечисление (цепочки однородных членов предложения) в юридическом дискурсе получают статус пропозиции и именно они эксплицируют смысл высказывания.
Другой особенностью правовых документов можно считать многочастное графически фиксированное членение документа. «Длинный» заголовок, традиционно использующий перформа-тивный инфинитив, имеет функцию целеположения в данном контексте и вводит имплицитные компоненты, такие как основания для составления этого акта, временную соотнесенность и соответствующие гипотетические аргументативные схемы.
«Human Rights Act 1998
1998 Chapter 42
An Act to give further effect to rights and freedoms guaranteed under the European Convention on Human Rights; to make provisions with respect to holders of certain judicial offices who become judges of the European Court of Human Rights; and for connected purpose» [11].
Метафоричность концептуальной системы человеческого разума - это мощный механизм развития. Метафора - это также способ выражения имплицитных смыслов. Предположение в том, что языки для специальных целей, несмотря на тенденцию к элиминации вторичной номинации, не должны быть исключением - переносные, образные, символические или ассоциативные фигуры речи должны присутствовать и в институциональном стиле речи, в языке юриспруденции и документации.
Метафора в официально-деловых стилях речи изучалась многими учёными. Наиболее интересны исследования П. Твар-дица [12], который утверждал, что существительные "Company', "Entity', "Enterprise" являются персонифицированными выражениями правового лица, потому и пишутся в правовых документах с заглавной буквы (ещё одно доказательство персонификации). Эти неодушевлённые существительные вступают в коллокации с такими глаголами, как "appeal" (апеллировать), "express" (выражать), "appoint' (назначать), "create and close branches" (создавать и закрывать филиалы), "be free of any encumbrances" (освобождаться от всяких долгов). С. Шейн [13] также акцентирует внимание на приём персонификации как один из основных концептуализирующих элементов в юридическом дискурсе: "binding agreement', "meeting of the minds", "ripening of obligations", "broken contract' и т. д. Б.Дж. Хиббитс [14] наглядно показывает современную тенденцию к переходу от использования метафор, основанных на визуальных и колористических образах ("yellow dog contracts", "we observe the law", "high courts review', "in the eyes of the law", "blue sky laws' и т. д.) к метафорам, основанным на звучании (интонация, тембр голоса, паузация и т. д.). В целом, можно утверждать, что «семантический способ терминообразо-вания, включающий такие разновидности метафорических переносов, как характерное / нехарактерное, общее / частное, часть / целое и др. широко распространён в институциональном стиле речи. С точки зрения когнитивного подхода, это связано с изменением фреймовой структуры дискурса, т. е. заменой содержания слотов фрейма (неких абстрактных терминалов накопления информации) в соответствии с прагматическими целями высказывания» [15, с. 143].
Анализ спонтанно выбранного документа официально-делового стиля [16] на предмет употребительности метафорических способов номинации показал наличие грамматической метафоры. По А.В. Бондарко [17, с. 115], грамматическая форма метафорична, когда существует противоречие «между временным значением формы и семантикой контекста, в котором она употребляется». Официально-деловой письменный дискурс не
делает акцент на временном срезе высказывания. Как правило, используется настоящее время (Present Simple) вместо будущего или прошедшего: the Company expresses consent for .... Наличие подобной асимметрии между «программной», языковой функцией времени Present Simple в английском языке и его речевой функцией в контексте правового акта предполагает импликацию сообщения, домысливание - к какому моменту следует отнести данное распоряжение и будет ли действие правомерно в тот период.
Другой пример грамматической метафоры - это распространённость пассивного залога в текстах правовых документов (заметим также, что глаголы-эргативы практически отсутствуют). Пассивный залог элиминирует агента действия (Share capital can be reduced). Реципиент, таким образом, эксплицирует, домысливает агента этого правового действия в соответствии со своей социальной, культурной и языковой компетенцией.
Отдельного внимания заслуживает использование местоимений и существительных. Использование местоимения "he" вместо "she", "it" унифицирует половые отличия и вносит определённую прагматическую двусмысленность, что может служить поводом для нападок со стороны феминистского движения.
Другим выражением метафоры можно считать смену категории числа имени существительного. Проследим употребление слова "communication" в контексте документа [16]:
• "The term "communication" means the conveying of information regarding a debt directly or indirectly to any person through any medium".
• "...the attorney consents to direct communication with the consumer..."
• ".the consumer's employer prohibits the consumer from receiving such communication."
• ".the consumer wishes the debt collector to cease further communication with the consumer."
• ".the failure to disclose in subsequent communications that the communication is from a debt collector."
• ".unless the following information is contained in the initial communication."
• "Collection activities and communications that do not otherwise violate this title."
• "A formal pleading in a civil action shall not be treated as an initial communication for purposes of subsection (a)."
Мы видим, что употребление существительного во множественном числе (два раза в тексте), в сочетании с прилагательными «прямой» (direct), «дальнейший» (further), «первоначальный» (initial), «последующий» (subsequent) и с глаголом «получать» (receive) доказывает аннулирование в данном контексте первоначального абстрактного, неисчисляемого значения слова. Употребление этого слова в данном контексте демонстрирует метафорический перенос значения общего на частное - увеличение способов общения в связи с развитием коммуникационных технологий диктует необходимость единого способа номинации для разных типов связи, т.е. "communication" в интерпретации авторов текста - это «событие обмена информации, осуществляемое посредством письменной, электронной, телефонной связи, например, телефонный звонок, письмо, разговор» [18].
Сочетание грамматической метафоры и «стертой» лексической метафоры прослеживается в следующем примере: "Abusivedebt collection practices contribute to ... invasions of individual privacy' [16]. Очевидно метафорическое значение в словосочетании "invasions of privacy" (вторжение в личную жизнь). Этот фразеологизм современного английского языка провоцирует, очевидно, более сильные негативные коннотации, чем, скажем, более нейтральное "intrusion on privacy", несмотря на свою «стертую» метафоричность. К вопросу об усилении значения сем, "individual privacy" - может ли частная жизнь или личная тайна быть не индивидуальной? Кроме того, употребление «invasions» во множественном числе намекает на имплицитно конкретный характер «вторжений», имеющих форму неуместных личных, телефонных или электронных контактов, т.е. "practices" (дела, поступки), хотя в первоначальном значении "практика, деятельность" - существительные неисчисляемые.
«Стертые» в настоящем временном срезе языка метафоры широко наблюдаемы в исследуемом документе [16]. Будучи заимствованы из общего литературного языка в определённый момент времени в прошлом, они, тем не менее, не полностью утратили многоплановость значения, основанную на концептуальной качественной замене содержания, и вносят определённые импликации и оттенки смысла в язык документа:
• judicial remedy - средство от болезни / средство правовой защиты;
• payday loan - кредит под залог будущей зарплаты;
• check dishonored - чек, не принятый к оплате банком (dishonored - обесчещенный, опозоренный);
• natural consequence - естественное, природное / обычное, обыкновенное последствие;
• to meet any other jurisdictional tests - отвечать / соответствовать юрисдикционным проверкам;
• legal age - совершеннолетие.
В нижеприведённых словосочетаниях один из компонентов несёт лишь графическую, а не семантическую функцию, т.е. наблюдается частичная или полная элиминация значения одного из компонентов:
• natural person - физическое лицо (задумаемся об анто-нимичном употреблении - нефизическое лицо? Или антонимы "natural' в английском варианте - "abnormal", "artificial'?);
• formal pleading - защита, выступление в роли адвоката (может ли выступление адвоката в суде носить неформальный характер?);
• bad check - поддельный чек (буквально «плохой», концептуальное замещение значения части; противоположное по смыслу словосочетание "good check' в значении «неподдельный чек» в английском языке отсутствует);
• good faith - добросовестность (faith - честность, верность, обещание, "bad faith" - недобросовестность, вероломство).
Вышеприведённые примеры доказывают, что количество коллокаций, основанных на параллельных (good - bad; fair -unfair; white - black) концептуальных представлениях, увеличивается пропорционально «возрасту» метафорического переноса.
В тексте документа [16] также найдены примеры не слишком прочно «встроенных» в язык словосочетаний, которые основаны на перенесении концептуально пространственных значений (в приведённых ниже оппозициях первое словосочетание составлено по метафорическому переносу в целях выражения нового значения в юридическом английском языке, а второе словосочетание узуально приемлемо):
• to serve legal process on any other person (извещать кого-то о выполнении судебных постановлений) / to serve a notice on someone (официально извещать кого-то);
• to deposit such check or instrument (проводить подобную проверку или меру) / to deposit money in a bank (размещать деньги в банке);
• the placement of telephone calls (осуществление телефонных звонков) / placement of an order (размещение заказа);
• furnishing certain deceptive forms (предоставлять (осуществлять) вводящих в заблуждение форм общения (по контексту) / to furnish explanations (предъявлять (предоставлять) объяснения).
Определённый пласт метафор образован за счёт переноса значения целого на часть этого целого:
Библиографический список
• judgment - передача движимого имущества по решению суда / документ о такой передаче;
• conveyance - передача правового титула / документ о передаче правового титула;
• interest - интерес, выгода, польза / доля, проценты на капитал / вещное право;
• title - правовой титул, правооснование / документ о правовом титуле, право на иск / наименование, раздел (свода законов США).
Хотелось бы также остановиться на этимологии специфических для юридических документов предлогов, т.к. здесь наблюдается экспликация устаревших значений с одновременной элиминацией современного и более узуального значения слова.
В контексте закона находим: "with respect to the operation by the entity".Значение "respect' как "act of looking back at one" (касательство, отношение) датируется 1300 г. Значение "treat with deferential regard or esteem" (уважение) зафиксировано впервые в 1540 гг. [19]. Это означает сохранение первоначального значения в официально-деловом стиле речи (в качестве предлога «with respectto»). Для изучающих английский язык официально-делового стиля предлог "with respectto" довольно двусмыслен, неизбежно вызывая вторичные от контекста ассоциации -уважение, признание, почёт, восхищение.
"Under the contract", "under the law/' - предлог "under" от древ-негерманского "lower, below/' приобрёл значение субординации уже в древнем английском языке [19]. В современном языке это же значение прослеживается в префиксах многих существительных и глаголов. Пространственное значение предлога (под) более распространено в литературном и разговорном английском языке, чем в профессиональных стилях речи, чем и объясняются импликативные значения "under the law/' в юридическом контексте.
Определённую сложность представляет и выражение "be subject to": "...a private entity, that is subject to an administrative support. .."Значение "to lay open or expose to" (подвержен чему-либо) датируется 1540 гг. от латинского "to place under. Значение "subject matter of an art or science" (предмет) зафиксировано в том же веке [19].
Подводя итог изучения эмпирического материала, хотелось бы ещё раз подчеркнуть, что имплицитные способы выражения смысла не являются сугубо прерогативой устных, неофициальных стилей речи. В текстах институционального стиля речи мы наблюдаем имплицитно выраженные социокультурные значения на уровне структуры и графики документа, лексики с её «врожденной» склонностью к метафоризации, грамматической формы, выраженной асимметрией агента и объекта действия, темпоральности высказывания, вариациями в категории числа и рода местоимений и существительных. Представляется, что внимание к имплицитным смыслам в чтении профессиональных текстов студентами-юристами, изучающими английский язык, поможет расширить их социокультурную и профессиональную компетенции, т. к. раскрытие имплицитных смыслов ведёт к лучшему межкультурному взаимопониманию и обмену информацией.
1. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. Москва: Едиториал УРСС, 2003.
2. Карасик В.И. О типах дискурса. Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: сб. научных трудов. Волгоград, 2000: 5 - 20.
3. Сёрль Дж.Р. Что такое речевой акт? Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17: Теория речевых актов. Москва, 1986: 151 - 169.
4. Кожина М.Н. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Москва: Флинта: Наука, 2003.
5. Black M. Models and metaphors: Studies in language and philosophy. N.Y.: Ithaca, 1962.
6. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. Москва: Едиториал УРСС, 2004.
7. Дигтяр О.Ю. Формирование креативного образа системного мышления студентов неязыковых вузов при обучении английскому языку. Мир науки, культуры, образования. 2018; 2 (69): 493 - 494.
8. Лысанова Н.В., Кириллина Е.В. Использование культуроведческого компаративного и лингвоконтрастивного анализа на занятиях по иностранному языку при подготовке будующих специалистов к межкультурной коммуникации. Мир науки, культуры, образования. 2018; 2 (69): 587 - 589.
9. Tiersma Р.М. Legal Language. University of Chicago Press, 1999.
10. British Virgin Islands Business Companies Act, 2004 Available at: https://www.conyersdill.com/consolidatedact-files/BVI_Business_ Companies_Act_2004_Conyers.pdf
11. Human rights act. 1998. Available at: https://www.mind.org.uk/media/1823083/human-rights-act.pdf
12. Twardzisz P. Patterns of English Word-Formation. Warsaw, 2010.
13. Schane S. Language and the Law. London: Continuum, 2006.
14. Hibbitts B.J. Making Sense of Metaphors: Visuality, Aurality, and the Reconfiguration of American Legal Discourse. Cardozo Law Review. Charlston, 1994; No. 16: 58 - 82.
15. Широких А.Ю. О соотношении лингвистических исследований и практики отбора языкового материала для обучения англоязычной терминологии страхования. Альманах современной науки и образования. 2014; 11 (89): 141 - 145.
16. The Fair Debt Collection Practices Act. Available at: http://www.ftc.gov/os/statutes/fdcpa/fdcpact.shtm
17. Бондарко А.В. Грамматическая категория и контекст. Ленинград: Наука, 1971.
18. Апресян Ю.Д., Медникова Э.М. Новый большой англо-русский словарь. Москва: Русский язык, 2001.
19. Harper D. Online etymology dictionary. Available at: http://www.etymonline.com/
References
1. Arutyunova N.D. Predlozhenie i ego smysl: Logiko-semanticheskie problemy. Moskva: Editorial URSS, 2003.
2. Karasik V.I. O tipah diskursa. Yazykovaya lichnost': institucional'nyj ipersonal'nyj diskurs: sb. nauchnyh trudov. Volgograd, 2000: 5 - 20.
3. Serl' Dzh.R. Chto takoe rechevoj akt? Novoe vzarubezhnojlingvistike. Vyp. 17: Teoriya rechevyh aktov. Moskva, 1986: 151 - 169.
4. Kozhina M.N. Stilisticheskij 'enciklopedicheskijslovar'russkogo yazyka. Moskva: Flinta: Nauka, 2003.
5. Black M. Models and metaphors: Studies in language and philosophy. N.Y.: Ithaca, 1962.
6. Paducheva E.V. Vyskazyvanie i ego sootnesennost's dejstvitel'nost'yu. Moskva: Editorial URSS, 2004.
7. Digtyar O.Yu. Formirovanie kreativnogo obraza sistemnogo myshleniya studentov neyazykovyh vuzov pri obuchenii anglijskomu yazyku. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2018; 2 (69): 493 - 494.
8. Lysanova N.V., Kirillina E.V. Ispol'zovanie kul'turovedcheskogo komparativnogo i lingvokontrastivnogo analiza na zanyatiyah po inostrannomu yazyku pri podgotovke buduyuschih specialistov k mezhkul'turnoj kommunikacii. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2018; 2 (69): 587 - 589.
9. Tiersma R.M. Legal Language. University of Chicago Press, 1999.
10. British Virgin Islands Business Companies Act, 2004 Available at: https://www.conyersdill.com/consolidatedact-files/BVI_Business_ Companies_Act_2004_Conyers.pdf
11. Human rights act. 1998. Available at: https://www.mind.org.uk/media/1823083/human-rights-act.pdf
12. Twardzisz P. Patterns of English Word-Formation. Warsaw, 2010.
13. Schane S. Language and the Law. London: Continuum, 2006.
14. Hibbitts B.J. Making Sense of Metaphors: Visuality, Aurality, and the Reconfiguration of American Legal Discourse. Cardozo Law Review. Charlston, 1994; No. 16: 58 - 82.
15. Shirokih A.Yu. O sootnoshenii lingvisticheskih issledovanij i praktiki otbora yazykovogo materiala dlya obucheniya angloyazychnoj terminologii strahovaniya. Al'manah sovremennoj nauki i obrazovaniya. 2014; 11 (89): 141 - 145.
16. The Fair Debt Collection Practices Act. Available at: http://www.ftc.gov/os/statutes/fdcpa/fdcpact.shtm
17. Bondarko A.V. Grammaticheskaya kategoriya ikontekst. Leningrad: Nauka, 1971.
18. Apresyan Yu.D., Mednikova 'E.M. Novyj bol'shoj anglo-russkij slovar'. Moskva: Russkij yazyk, 2001.
19. Harper D. Online etymology dictionary. Available at: http://www.etymonline.com/
Статья поступила в редакцию 09.07.18
УДК 811.41
Gasanova M..А., Doctor of Philology, Professor, Department of Theoretical and Applied Linguistics, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: gas.marina@mail.ru
Shikhalieva S.H., Doctor of Philology, senior researcher, Division of Lexicology and Lexicography, Dagestan Centre of Science of RAS (Makhachkala, Russia), E-mail: sh_shihalieva@mail.ru
TABASARAN SPEAKING IN CONTEMPORARY URBAN SPACE: THE ETHNIC AND LINGUISTIC. Method of teaching of the mother tongue as a complex multifunctional system of official languages is folded into varieties "mother tongue / language city". The article distinguishes between functional scope of the Tabasaran literary language, studies the pragmatic criteria of the status of "mother tongue / language city". The article reveals the segmentation criteria of the language in Tabasaran terminology lexicon. Expanding the functions of the mother tongue is produced mainly in the special terms of science and technology. The article interprets the pragmatic status of direct and indirect components of the mother tongue. Expanding of the functions of the mother tongue occurs mainly in the special terms of science and technology. Modeling method of urban sociolekt status of Tabasaran is used according to the stylistic stratification rules.
Key words: cultural characteristics, social, ethno-national territory, southern and northern dialects, dialect of village, dialect of town.
М.А. Гасанова, д-р филол. наук, проф. каф. теоретической и прикладной лингвистики, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: gas.marina@mail.ru
С.Х. Шихалиева, д-р филол. наук, ведущий научный сотрудник Отдела лексикологии и лексикографии, Дагестанский научный центр РАН, г. Махачкала, E-mail: sh_shihalieva@mail.ru
ТАБАСАРАНСКАЯ РАЗГОВОРНАЯ РЕЧЬ В СОВРЕМЕННОМ ГОРОДСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ: ЭТНИЧЕСКОЕ И ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ
Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 18-09-00420 «Антропология дагестанского города: влияние глобализации на трансформацию культуры и быта горожан Дагестана в постсоветский период».
В данной статье в концепте городских социолектов разрабатывается методология моделирования форм родного языка. Метод моделирования родного языка складывается в разновидностях трансформации культуры и быта горожан Дагестана в постсоветский период. В статье интерпретируется прагматический статус родного языка с членением компонентов - говор села / язык города. В нашем случае уясняется проблема дифференциации литературного языка и языка художественной литературы. Расширение функций литературного табасаранского языка вырабатывается преимущественно в специальных терминах культуры и быта горожан. Метод моделирования городских социолектов реализуется статусом табасаранского языка и его стилистическим расслоением «диалект / говор».
Ключевые слова: культурные особенности, социум, этно-национальная территория, южное и северное наречие, табасаранские диалекты, говор села, речь города.
Введение. Сорок семь лет тому назад, формируя задачи социальной лингвистики, В.М. Жирмунский назвал две главные особенности изучения языка: изучение дифференциации языка в связи с социальным расслоением общества и изучение социальной обусловленности развития языка [1]. Дифференциация языка с социальным расслоением общества начинается тогда,
когда с независимым текстом корпуса развиваются литературно-эстетические нормы социально-экономической жизни. Учитывая дифференциацию литературного языка с социальным расслоением общества в ареале расселения народов Дагестана, рассмотрим показатели социально-экономической жизни [2, с. 65] (см. таблицу).
