CC BY
493
УДК 94
АБРАМОВ Сергей Михайлович Уральский государственный горный университет г. Екатеринбург, Россия
ИЗРАИЛЬ И ПАЛЕСТИНА: ИСПЫТАНИЕ ПЕРЕГОВОРНЫМ ПРОЦЕССОМ (НА ПРИМЕРЕ «ОСЛО-1» И «ОСЛО-2»)
В статье речь идет о рассмотрении практического опыта внешнеполитического переговорного процесса Израиля и Палестины, который заслуживает особого внимания, так как аналога этому в истории международных отношений, в частности арабо-израильского конфликта, нет. Изучать современное состояние арабо-израильского конфликта немыслимо без опыта И. Рабина, который самым наглядным образом демонстрирует внешнеполитическую эволюцию Израиля, его открытость и готовность к диалогу, прежде всего, к реальным компромиссам. Это не означает, что все можно повторить. Как правило, повторение опыта часто является повторением ошибок. Одновременно говорится о том, что найти относительную общность программ сторонам арабо-израильского конфликта было чрезвычайно сложной задачей, так как между ними был глубокий раскол, который парализовал внешнеполитический диалог и обусловил резкое размежевание позиций как внутри страны, так и за ее пределами. Мы бы хотели особо подчеркнуть то, что чем дальше продвигался внешнеполитический переговорный процесс, тем больше он способствовал вспышкам насилия, усиливал их, вызывал его возвратный характер, нежели ослаблял. Как следствие, израильско-палестинский конфликт как неотъемлемая часть арабо-израильского конфликта «увеличивает число арабов, готовых умирать в затяжном историческом конфликте с Израилем». В работе акцент делается на отношении к самой идее мира общественных сил, отчаянно стремившихся к нему, и результатам достигнутых договоренностей, в ходе которых надежды и разочарования последовательно сменяли друг друга. Говорится о том, что стороны так и не сумели преодолеть агрессивное восприятие друг друга, находясь в плену своих традиционных представлений и предубеждений, что неминуемо обрекает конфликт на ложные интерпретации. Очевидно, что отсутствие консенсуса, балансирование на грани войны и мира порождает смятение и замешательство в умах людей, которые и делают свою историю при обстоятельствах, которые они сами выбрали. Склонны предположить, что в истории международных отношений арабо-израильский конфликт, в котором сегодня концентрируются и интегрируются ключевые проблемы, потребности и риски ближневосточного региона, - самый затяжной, запутанный и провокационный международный конфликт, более того нерешаемый, который в течение длительного времени вызывает среди его участников абсолютное несогласие по всем противоречивым и соперничающим друг с другом вопросам - территории, религии, поселений и т.д. Поэтому ожидать быстрых решений по его урегулированию не стоит, особенно ценой неприемлемых односторонних уступок, тем более что действенного метода или готового универсального решения его урегулирования пока никто не придумал.
Ключевые слова: Израиль, Палестина, арабо -израильский конфликт, израильско-палестинский переговорный процесс, И. Рабин, Я. Арафат, палестинский террор.
DOI: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/1 -00-00
Sergey M. ABRAMOV Ural State Mining University Ekaterinburg, Russia
ISRAEL AND PALESTINE: NEGOTIATION PROCESS TESTING ("OSLO-1" AND "OSLO-2" CASES)
The article focuses on the review of the practical experience of foreign policy negotiations, Israel and Palestine, which deserves special attention, as this analogue in the history of international relations, in particular the Arab-Israel conflict, no. Examine the current state of the Arab-Israel conflict is unthinkable without the experience of I. Rabin, who most vividly demonstrates the evolution of Israel foreign policy, his openness and readiness for dialogue, first of all, to a real compromise. This does not imply that all can be repeated. Experience frequent repetition of a repetition error usually. At the same time it said that the search for common programs relative parties were extremely complex Arab-Israel conflict task, because between them there was a deep split that has paralyzed the foreign policy dialogue and led to a sharp demarcation of positions both within the country and abroad. We would like to emphasize the fact that the further advancing the foreign policy talks, the more he helped outbreaks of violence, intensified them, caused his return character, rather than weakened. As a result, the Israel-Palestinian conflict as an integral part of the Arab-Israel conflict "increases the number of Arabs who are ready to die in a protracted historical conflict with Israel." The paper focuses on the relation of social forces to the idea of the world, desperately sought for him, and the results of the agreements reached in the course of which the hopes and disappointments of successive. It is said that the parties have not been able to overcome the aggressive perceptions of each other, while in captivity their traditional ideas and prejudices that inevitably dooms the conflict on false interpretation. It is obvious that the lack of consensus, balancing on the verge of war and peace, creates confusion and confusion in the minds of people who make their own history and the circumstances that they themselves have chosen. We tend to assume that in the history of international relations of the Arab-Israel conflict, which today are concentrated and integrated into the key challenges, needs, and the Middle East risks - the most protracted, complicated and provocative international conflict, more unsolvable, which for a long period of time is among his participants absolute opposition to all the contradictory and competing with each other issues -territory, religion, settlements, etc. So expect a quick fix to resolve it is not worth it, especially at the cost of unacceptable unilateral concessions. The more that an effective method or ready universal solutions to resolve it while nobody came up with.
Keywords: Israel, Palestine, Arab-Israel conflict, Israel-Palestinian negotiating process, I. Rabin, Y. Arafat, Palestinian terror.
«... мы хотим мира, но не на любых условиях»
Голда Меир
"...We want peace but not on any terms"
Golda Meir
Проблема израильско-палестинского переговорного процесса, к которому стороны шли небыстро и непросто, без сомнения, является одной из самых сложных и обсуждаемых в истории арабо-израильского конфликта, урегулирование которого кажется и невозможным и в то же время неизбежным. В данном случае под урегулированием арабо-израильского конфликта мы понимаем то, что проблема снимается лишь частично, основания противоречий, а именно предмет разногласий, не исчерпаны. Следовательно, сохраняется опасность возобновления конфликта.
Постепенно она превратилась в проблему особого рода, так как в ее основе лежит палестинский террор, который традиционно и неотступно придерживается идеи сведения исторических счетов с государством Израиль. Террор успешно перемалывал все попытки достижения компромисса в рамках израильско-палестинского переговорного процесса, сопровождавшегося неопределенностью результатов при определенности внешнеполитического диалога.
Изучение этого вопроса не потеряло своей актуальности, ибо сохраняются противоречия, объединенные понятием «арабо-израильский конфликт», в рамках которого большинство «старых» вопросов так и не получили своего решения с точки зрения ближневосточного урегулирования, так как стороны историю арабо-израильского конфликта не принимают такой, какой она была и является, а значит, выравнивания различных интересов сторон не произошло, что способствовало усилению израильско-палестинского конфликта, в котором результаты усилий одних сводятся на нет действиями других. Повышение политической гомогенности, то есть выстраивание внешнеполитического переговорного процесса на основе правоты только одной стороны стало дополнительным препятствием урегулирования израильско-палестинского конфликта. «Тем не менее палестинский вопрос придется решать рано или поздно, поскольку он является важнейшим элементом регионального и в конечном счете мирового порядка», -пишет видный американский государственный деятель и дипломат Генри Киссинджер [14, с. 175].
После долгого и продолжительного разъединения, вызванного непрекращающимися акциями террора и, как следствие, неприятием друг друга, между Израилем и ООП во главе с Арафатом, взявшими инициативу в свои руки, начинается последовательный и системный период их прямого взаимодействия, что естественным образом вызвало своеобразный повышенный оптимизм и надежду на урегулирование спорных вопросов. Как известно, завышенные ожидания, особенно оптимизм - шаткая почва для внешнеполитических проектов, так как оптимизм не отменяет того факта, что в рамках урегулирования израильско-палестинских отношений продолжительное время сохраняется своеобразный застой, поддерживать ситуацию, которая балансирует между войной и миром, становится все труднее. В известной мере столь резкая перемена в настроениях и напряженных ожиданиях подчеркивала непрочность безопасности ближневосточного региона, поскольку попытки урегулирования конфликта зачастую приводят к противоположным и не всегда ожидаемым результатам. В свою очередь, искаженные результаты неминуемо порождают чувство разочарования, негодования, а главное - потенциальную готовность к продолжению, а не преодолению конфликта. Тем не менее общественная атмосфера стала благоприятным фактором для изменения движения от первоначального состояния арабо-израильского конфликта в сторону его урегулирования посредством переговорного процесса, направленного на достижение израильско-палестинского примирения. Тем более что израильско-палестинский вопрос оказался вплетенным в плотную ткань арабо-израильских отношений.
В некотором смысле переговорный процесс между Израилем и ООП будет сложным, противоречивым синтезом международных встреч, вобравшим в себя диаметрально противоположные точки зрения, мировоззрения и фундаментальные понятия, которые по-разному интерпретировались в религиозных, территориальных, идеологических и политических контекстах (как набор сцепленных между собой множественных противоречий и взаимных подозрений), порой при самой активной поддержке международных посредников (прежде всего США, без которых ни один крупный вопрос мировой политики, как правило, не решался), стремившихся использовать открывшиеся новые возможности для урегулирования ближневосточной проблемы. Отметим, что давление со стороны международных посредников
урегулировать арабо-израильский конфликт было никак не меньше, чем попытки его преодолеть изнутри.
Обратим внимание на то, что Израиль и палестинские арабы не приговорены фатально к противостоянию, конфликту. Лучший способ преодолеть немирное настоящее с его укоренившимися этническими, территориальными и религиозными противоречиями (антагонизмами) и построить мирное будущее в регионе - это его создать.
На анализе реализации внешнеполитического переговорного процесса, его особенностях и сфокусирована цель данной работы.
Важнейшей точкой отчета стали события 20 августа 1993 г., когда после серии секретных переговоров в Осло руководителями Израиля и Палестины, которые медленно, шаг за шагом шли к этой встрече, была подписана Декларация о принципах мира. Это была своеобразная веха в переговорном процессе: так то, что еще недавно казалось и было невозможно, в какой-то момент времени стало реальностью. Она показала, что переговоры уже не являются непреодолимым обстоятельством. В своих воспоминаниях Перес отметит: «Наступила ночь 20 августа 1993 г., когда последние делегаты поставили свои подписи под окончательным документом, над которым мы так долго и упорно работали. Наконец арабо-израильское соглашение было достигнуто» [Перес]. Однако, на наш взгляд, подписание Декларации нельзя рассматривать как радикальное изменение природы израильско-палестинского конфликта.
Другим проявлением процесса активного взаимодействия стали события 26 августа 1993 г., на которых произошел решающий прорыв в израильско-палестинских переговорах, так как был сделан важный стратегический шаг: Израиль, чьи завышенные ожидания перемен были обусловлены мощной негативной реакцией на палестинский террор, согласился-таки на создание палестинской автономии, которая должна была включить в себя Иерихон и сектор Газа.
Еще одним из примечательных событий стало решение лидера ООП Ясера Арафата, которого как всегда отличало стремление получить «все и сразу», нередко ставить цели, «стоящие выше его», и чья жесткая и военизированная риторика не оставляла сомнений в бескомпромиссности его позиции (пожалуй, и это не определяло в нем главного). 9 сентября 1993 г. он направил премьер-министру И. Рабину письмо, в котором провозглашал, что ООП признает Государство Израиль, подтверждает свою приверженность мирному процессу и отвергает терроризм и другие виды насилия, без чего мирное сосуществование было невозможно. Более того, им было сказано, что те статьи Палестинской национальной хартии, в которых отрицалось право Израиля на существование, ныне не имеют никакой законной силы. Обращение Я. Арафата как минимум было ложной надеждой, так как палестинские арабы не брали на себя никаких обязательств перед Израилем.
Палестинская национальная хартия - это основной документ ООП, который легализовал право палестинских арабов отстаивать с оружием в руках свои справедливые интересы и был замкнут исключительно на собственные потребности и нужды.
Напомним некоторые только ее положения, подлинный смысл которых не только демонстративно ограничивал, но и отвергал всякое мирное сожительство и сосуществование с Израилем как недопустимое обстоятельство, изначально сужая пространство компромисса:
- статья 9: «Вооруженная борьба - единственный путь освобождения Палестины...»;
- статья 11: «Палестинский арабский народ. отвергает всякое решение, кроме полного освобождения Палестины.»;
- статья 19: «Раздел Палестины в 1947 г. и создание Израиля не обладают и никогда не будут обладать ни малейшей реальностью.».
Не будет преувеличением заключить, что для палестинских арабов содержание статей представляет собой насильственную попытку устранить несправедливый порядок жизни, при котором им было отказано в праве иметь свое государство; вместе с тем они подвергают сомнению завершенность государственного строительства на Ближнем Востоке, ставят под вопрос неоспоримое военно-техническое и экономическое преимущество Израиля над арабским миром, несмотря на несоразмерность экономического потенциала палестинских арабов, на стороне которого очевидное демографическое преимущество. Главное - места в новом мировом порядке для Израиля не находится.
Пренебрегать радикальными идеями, изложенными в Палестинской хартии, нельзя, так как ее положения явно не вписываются в проект урегулирования израильско-палестинских отношений. В пользу иной точки зрения нет никаких фактов. Вынужденное сосуществование (термин Г. Киссинджера) между войной и миром само по себе не обеспечивает выход за рамки противостояния. Тем более что «два поколения арабов выросли в убеждении, что Государство Израиль является незаконным узурпатором мусульманского наследия», - отмечает Г. Киссинджер [14, с. 172]. Поэтому психологический эффект примирительной риторики Я.
Арафата статьи хартии не сводили на нет, так как их содержание открывало дорогу нестабильности и хаосу, случайностям и неожиданностям.
Одновременно вынуждены признать, что ограниченность этих положений становится очевидной не только потому, что так и не удалось воплотить в жизнь задуманное, но потому, что они неизменно приходят в противоречие с жизнеустройством ближневосточного региона, нарушая его базисную систему безопасности. Убеждены, что в любом случае палестинские арабы, которые по-прежнему продолжают трактовать исторические факты только в свою пользу, ни при каких обстоятельствах не намерены изменить свою позицию, тем более, что она никак не зависит от результатов переговорного процесса. Следовательно, палестинские арабы по-прежнему будут демонстрировать агрессивное неприятие Израиля, воспринимать его как вызов в ближайшей и отдаленной перспективе, наращивать потенциал насилия по отношению к нему и намеренно искать конфронтации, вопреки его желанию развивать сотрудничество со своим соседом по принципу возможности и полезности.
Поэтому начавшийся израильско-палестинский переговорный процесс, направленный на оптимизацию отношений, споткнулся с содержанием статей Палестинской хартии, в которой соединялись иррациональный протест против настоящего со стремлением изменить прошлое и будущее.
Однако чрезмерные обобщения и выводы, сделанные на ее основе, ориентируют на неправильное, упрощенное понимание и представление природы множественных причин арабо-израильского конфликта, не предполагая, каковы будут его последствия в отдаленной перспективе.
Но вернемся к выступлению Арафата, чье поведение диктовалось логикой арабо-израильского конфликта, а не только ситуацией в израильско-палестинских отношениях. Безусловно, произнесенную речь можно занести в политический актив Арафата как определенное стремление к политическому урегулированию конфликта и, во-вторых, желание извлечь максимальную выгоду из мирных переговоров, заставив своих противников пойти на уступки за столом переговоров. Объективно оценить причины, которые заставили и побудили Арафата активно действовать, назвать трудно. Не важно, что говорил Арафат о своей приверженности мирному процессу, важно то, что терроризм и переговорный процесс были несовместимы и несоединимы, в этом и было заключено коренное неразрешимое противоречие израильско-палестинских отношений, чьи линии в переговорном процессе не сцеплялись между собой. Тем более, что переговорный процесс не оторван, а привязан к реальности. Все это изначально сужало перспективы переговорного процесса с практической точки зрения, так как полумеры лишь программировали на дальнейшие осложнения. Следовательно, изначально переговорный процесс будет осуществляться в рамках негативной стабилизации урегулирования ближневосточной проблемы.
Кроме того, позиция самого Арафата оставляла открытым вопрос, связанный с окончательным урегулированием израильско-палестинского конфликта, так как путь к насилию по мотивам веры, границ и спорных территорий, а главное - земли, не был закрыт (базовые области конфликта). С этой точки зрения реальный масштаб израильско-палестинских противоречий, по нашему глубокому убеждению, не подлежал и не подлежит урегулированию (его не может быть), что делало ситуацию действительно критической, более того -безвыходной. Такая трактовка близка к реальности, но и она все-таки не представляется бесспорной. Збигнев Бжезинский позднее скажет: «Предоставленные сами себе, они оказались не в состоянии ни преодолеть свои давние противоречия, ни остановить в прошлом взаимные подозрения и ожесточенность» [3, с. 342]. Между тем времени на решение спорных вопросов остается все меньше, потому сохраняется угроза новых конфликтов.
В ситуации, когда не существует совпадения точек зрения, внешнеполитический переговорный процесс приходится выстраивать на допущениях, что увеличивает риск разногласий. Следовательно, изначально силы инерции конфликта будут превосходить попытки его урегулирования, перечеркивая появившийся шанс на мирное решение спорных вопросов. Стороны будут бесконечно находиться в ситуации поиска ответа на вопрос «а кто виноват»?
На наш взгляд, необходимо понимать и помнить другое - никакой эволюции взглядов Арафата в сторону переговорного процесса, строго говоря, не произошло. Он продолжал оставаться убежденным сторонником идеи, что за свое место под ближневосточным солнцем надо бороться до победного конца, и ради этого он был готов идти на все, в том числе переговоры, на которых и должна была проходить его личная борьба за реализацию палестинских интересов. Поэтому феномен Ясера Арафата заключается в том, что в нем проявился растущий запрос на очень серьезные перемены в рамках ближневосточного урегулирования, несмотря на имеющийся разрыв между оптимистичной риторикой и
реальностью. Напомним, что, как правило, провозглашаемые цели всегда оказываются нереально завышенными. Шимон Перес утверждает: «Арафат знал, что переговорам нет альтернативы, и он не допустил бы того, чтобы его делегаты покинули их: как только они начинали колебаться, Арафат заставлял их снова садиться за стол переговоров» [Перес]. Только в таком случае можно было построить мост через пропасть, которая разделяла стороны конфликта.
С его стороны это был далеко не самый худший сценарий для выхода из кризиса на основе международного права, ожидания от которого предстояло еще только конвертировать в конкретные достижения и результаты. Однако дальше слов (намерений) со стороны Арафата в тот исторический период дело не пошло, так как идея израильско-палестинских переговоров имела неопределенные перспективы, она не преодолела так называемую «систему разрыва цепи», которая была препятствием для конструктивного переговорного процесса. В этом случае возникает закономерный вопрос: кто лучше Израиля знает его ближайших соседей -противников международного права, договоров, правил и принципов порядка, сторонников незаконных средств во взаимоотношениях между народами, насильственно реализующих свой вариант переустройства мира, от которых зависит национальная безопасность страны? и которым неведомы «чувство вины» и «угрызения совести»? Действия палестинских арабов представляли собой проявление неснятой напряженности, антагонизма (ибо несовместимые противоречия сохранялись), которые сопровождают арабо-израильский конфликт на протяжении многих десятилетий, навязывая множественность средств достижения целей в соответствии с принципом «цель оправдывает средства». Не реагировать ради сомнительного выигрыша - это типичная линия поведения для Израиля, который никогда не отличался завышенными ожиданиями. Как говорил Теодор Гецль, «и все, что мы предпримем для собственного блага, мощно и благотворно послужит на пользу всему человечеству» [9, с. 140], скажем, в первую очередь для безопасности Израиля, а затем и всех остальных, так будет справедливо. К тому же Израиль никогда не был склонен делать уступки под давлением, особенно, под давлением террора. Склонны предположить, что с точки зрения международных отношений, выстраивания внешнеполитической стратегии, у израильской стороны всегда был выбор, страна энергично использовала любую возможность для укрепления собственных позиций.
В целом же позиция Арафата, в основе которой традиционно лежало тотальное неприятие евреев, говорила о том, что процесс упрощения восприятия Израиля,, с которым необходимо было находиться в состоянии противоборства, в арабском мире постепенно менялся, вектор смещался в сторону готовности к сотрудничеству, не веры в обещания политических лидеров (ее всегда явно было меньше, чем веры в бога), а доверия партнерам по переговорам и сотрудничества. Отметим, что сотрудничество, целью которого является выработка внешнеполитического долгосрочного взаимовыгодного решения, среди прочих стилей является самым трудным, так как требует умения выслушать друг друга, выработать альтернативные варианты решения проблем. Отсутствие одного из этих элементов делает такой подход неэффективным.
10 сентября в ответном письме Ицхак Рабин, демонстрируя заинтересованность в налаживании диалога с целью выработки взаимовыгодного решения, провозгласил, что Израиль признает ООП в качестве единственного законного представителя палестинского народа и намерен начать с этой организацией переговоры, которые приведут к разрешению израильско-палестинского конфликта и установлению мира на Ближнем Востоке. Фактически Рабин провозгласил Палестину своим внешнеполитическим приоритетом. Этот жест показывал готовность Израиля к переговорному процессу с Организацией освобождения Палестины, организацией, объединявшей несколько десятков арабских террористических организаций.
Ицхак Рабин скажет с трибуны Кнессета: «ООП была и остается террористической организацией», однако это давало как бы дополнительное оправдание началу переговоров: «да, это террористы, но другого пути нет» [8, с. 124]. Но главное не в том, что ООП оставалась террористической организацией, а в том, что ситуативные решения со стороны И. Рабина как отклик на линию поведения Арафата лишь подчеркивали отсутствие долговременной стратегии по преодолению конфликта. Но, впрочем, и от переговоров тоже никакого смысла отказываться не было. Здесь в одностороннем порядке интересы миропорядка на Ближнем Востоке были изначально поставлены выше национальных. Предполагаем, что по этому вопросу всегда будет политическая дискуссия.
13 сентября 1993 г. на официальной церемонии перед Белым Домом в Вашингтоне состоялось подписание «Декларации о принципах мирного урегулирования Ближневосточного конфликта», после чего глава израильского правительства Ицхак Рабин и председатель Исполкома Организации освобождения Палестины Ясер Арафат обменялись символическим
рукопожатием в присутствии американского президента Билла Клинтона. Подписание декларации зафиксировало новую фазу израильско-палестинских отношений, так как она продемонстрировала эволюцию, направленную на поиск компромисса, несмотря на то, что, по сути, мало что удалось изменить. Это был объективно необходимый шаг со стороны Израиля и Палестины, продиктованный необходимостью поиска метода урегулирования конфликта, который можно было искать, на наш взгляд, только на основе комбинации факторов: как минимум взаимных гарантий и снижения степени насилия.
Ицхак Рабин, решившийся на это рукопожатие, заявил: «Из всех рук в мире это не была та рука, к которой я хотел или даже мечтал прикоснуться...». На лужайке Белого дома он выступил с призывом: «Достаточно крови и слез. Достаточно» [5, с. 213]. Известно, что «.одни только рукопожатия не принесут мира, и одни только слова об урегулировании после стольких десятилетий кровопролития тоже», - пишет Алан Дершовиц [10, с. 435].
Необходимо было в первую очередь найти, обозначить область совпадения интересов, то есть прийти к такому решению, с которым каждый из участников переговорного процесса мог бы смириться. Устранение проблемы ненадолго - тоже был не самый эффективный путь. Это также мог быть вариант, который сам по себе не делал акцент на решении конфликта в целом, создавая его иллюзию. Примечательно, что встреча в Вашингтоне сопровождалась тем, что «на церемонии в сентябре Арафат отрекся от "использования терроризма и других актов насилия", но Рабин, со своей стороны, не заявил об обязательстве прекратить строительство поселений на палестинской территории», - пишет Збигнев Бжезинский [3, с. 622]. Оценивая сложившуюся ситуацию, связанную с подписанием декларации, один из крупных политических деятелей второй половины XX в. - Бутрос Бутрос-Гали позднее скажет: «Шестнадцать лет спустя, когда я сидел у входа в Белый дом, слушая, как Рабин и Арафат говорят о своем соглашении, я чувствовал удовлетворение от того, что некогда оказался прав» [7, с. 51].
Сама декларация скоро получила символическое название «Норвежских соглашений», или «Соглашений Осло». В соответствии с ней предусматривалась передача палестинской стороне Газы и Иерихона, на территории которых должна была возникнуть палестинская автономия. «Предпосылкой мирным переговорам в Осло с самого начала было положение о том, что споры и разногласия следует разрешать путем переговоров, а не с помощь оружия», -пишет Митчелл Бард [2, с. 367].
Историки Г.Г Гумеров и А.А. Сотниченко отмечают, что «это было взаимовыгодное соглашение - Израиль избавлялся от сектора Газа, где цена за соблюдение порядка была слишком высока, а ООП могла продемонстрировать палестинцам результат переговорного процесса с израильтянами» [4, с. 68]. На наш взгляд, соглашение не изменило сути израильско-палестинского конфликта, который продолжал вбирать в себя комплекс неустраненных разногласий. Соглашение не превратилось в опыт мирного сожительства с ООП. Поэтому выдавать частный случай (достигнутое соглашение) из потока переговорного процесса за общую картину урегулирования конфликта нецелесообразно. Поэтому не случайно «историческое соглашение», которое должно было привести к прекращению террора и к установлению мирных соглашений между Израилем и палестинцами, «дало трещину уже в день своего подписания», - говорит Б. Нетаньяху.
Соглашение вызвало неоднозначное отношение в обществе, в котором возобладали консервативные и религиозные националистические настроения. Такую реакцию нетрудно было предвидеть. Находить на этом фоне взаимопонимание становилось труднее. Сдвиг общественных настроений (под влиянием ультрарадикальных кругов) вправо качнул баланс в сторону скептиков, сторонников жесткой позиции, для которых обязывающий характер подписанных соглашений в Осло был неприемлем. Все чаще были слышны слова: «."правительство Рабина, идущее по тернистому пути взаимного признания и мира с палестинским руководством, - не что иное, как банда предателей", - это утверждение звучало с невероятной силой, постоянно и последовательно варьируясь на все лады» [18, с. 210]. Раскол в обществе нашел отражение и в результатах голосования во время ратификации соглашения. Повод для недовольства и общего разочарования был и у другой стороны, так как уступки со стороны Израиля сочетались с их жесткой позицией по спорным вопросам беженцев и израильских поселенцев на территории сектора Газа и Западного берега реки Иордан. И этот повод во многом создавал трудности для взаимного диалога, снижал шансы на его успех. Амнон Рубинштейн говорит, что именно «... поселения - почти непреодолимое препятствие на этом пути» [18, с. 223]. Примечательно, что именно поселенцы встали во главе мощных антиправительственных демонстраций, которым в буквальном смысле удалось парализовать страну во время нескольких акций, организованных Зо Арцейну («Это наша страна»). Отметим, что еще в 1992 г., когда правительство И. Рабина только пришло к власти, с его стороны были предприняты настойчивые попытки прекратить поселенческую деятельность: были расторгнуты
договоры на строительство, а уже начавшееся заморожено, были даны указания рассматривать дела поселенцев «с особой строгостью» и т.д.
Ситуация, которая нестабильно менялась, продолжала существовать в рамках традиционных непримиримых взглядов: «наша» мотивация - обеспечить национальную безопасность страны, защитить территорию, в то время как «они» хотят уничтожить нас, захватить нашу землю. На этом фоне найти относительную общность интересов было чрезвычайно сложно. Это обстоятельство оказалось решающим, чтобы отвратить общественные круги от поддержки идеи внешнеполитического диалога, увеличивая тем самым степень возникновения рисков, как, например, превращения террора в практически неустранимую угрозу. Наконец, это обстоятельство высвечивало не только конкретное поведение сторон арабо-израильского конфликта, но и весь спектр причин несовместимости их позиций. Все это ставило переговорный процесс перед выбором - либо продолжать, либо разрывать подписанные договоренности, а это означало одно - неизбежные потери. Напомним, что Й. Хейзинга говорил: «Нигде нет большей необходимости придерживаться установленных правил, как в общении между народами и государствами» [20, с. 237].
Для соблюдения истины и объективности ради отметим, что, говоря о возможностях переговорного процесса между Израилем и Палестиной, приходится согласиться с тем, что их результат - это некая красная черта, за которую стороны выйти были не способны или не готовы, так как позиции сторон был несовместимы, вот в чем суть. Поэтому иной исход переговоров вряд ли был возможен, и, как следствие, всеобъемлющего мира и безопасности он не принес.
В результате далее продолжившегося переговорного процесса 4 мая 1994 г. в Каире, во Дворце Конгрессов, было подписано соглашение о Газе и Иерихоне, которое включало в себя детальный план реализации договоренностей, подписанных сторонами ранее.
Я. Боровой отметит следующее характерное обстоятельство, связанное с поведением на переговорах Рабина, которого раздирали противоречия: «Он сомневался и не доверял Арафату, но, будучи прагматиком, отдавал себе отчет, что среди палестинцев ему нет реальной альтернативы» [5, с. 213].
Каирское соглашение определяло порядок вывода израильских войск из сектора Газы и из города Иерихон и прилегающего к нему района площадью около 65 кв. км, передачи полномочий палестинской администрации и урегулирования вопросов, связанных с обеспечением безопасности, гражданскими и юридическими делами, экономическими отношениями и т.п. Кроме того, соглашение содержало условия распространения палестинского самоуправления на другие районы Западного берега. Как видим, соглашение имело строго отмеренные пределы. Подписанное соглашение не дает поводов рассматривать его как подрыв фундамента, на котором держится Израиль. Поэтому говорить о том, что в действиях Ицхака Рабина было расшатывание основ безопасности государства, капитуляция оборонной доктрины страны, оснований нет. Скорее всего, соглашение пыталось нащупать новые возможности преодоления раскола или разрубания гордиева узла арабо-израильского конфликта.
Однако радикальные круги в обоих лагерях встретили соглашение в штыки. Вот тут-то, на наш взгляд, стороны, чьи позиции не совпадали коренным образом, и разошлись. Причин тому может быть много, но, прежде всего, за разногласиями скрывался конфликт ментальностей, что не только удлиняло путь к миру, но превращало его все более в ускользающую сущность. Как сказал С. Хантингтон, «. где-то в глубине нашего сознания сидят скрытые допущения, предубеждения и предрассудки, которые определяют наше восприятие реальности, и наше видение фактов, и наше суждение об их важности и сущности» [19, с. 26].
Лидеры Хамаса объявили в секторе Газы двухдневный траур и призвали население поднять над домами черные флаги. «Объединение раввинов в защиту Эрец-Исраэль» заявило: «Всякий, кто имеет возможность воспрепятствовать реализации соглашения с ООП и не делает этого, нарушает библейскую заповедь "не стой над кровью ближнего твоего"». Отвечая на упреки и обвинения в национальном предательстве, Рабин заявлял: «Никто не может упрекнуть меня в пораженческих или примиренческих настроениях. Я успешно отвоевал все пять войн с нашими арабскими соседями, но сейчас пришел к выводу - хватит!» [5, с. 213].
Была ли в действительности сколько-нибудь серьезная почва для массового недовольства? И как далеко продвинулся Рабин в своих уступках палестинской стороне? И если бы такое действительно произошло, то это было бы как минимум серьезным изменением политического курса страны. Скорее всего, негативная реакция, вызванная соглашением, была обусловлена разным пониманием мира, более того, проявленным сомнением в достижении мира на Ближнем Востоке. Следовательно, здесь мы сталкиваемся с неким парадоксом,
причем таким, который в определенной степени затрудняет анализ внешнеполитического переговорного процесса, а как следствие, арабо-израильского конфликта.
Не менее важно и другое. Споры, недовольство соглашением не были фактом отвлеченной политической полемики, они были, прежде всего, проекцией сложных, порой противоречивых размышлений о том, как преодолеть разрыв, фундаментальные разногласия сторон в рамках переговорного процесса. Возможно, что это был естественный процесс поиска компромисса. Данное обстоятельство говорит, прежде всего, о том, что внешнеполитический диалог не начинается там и тогда, где и когда политический лидер страны вызывает в себе чувства и мысли, испытанные им под влиянием событий, сопровождающих арабо-израильское противостояние, а затем придает им необходимое завершение и затем передает сторонам конфликта свое видение в рамках политического курса.
Как покажут последующие события, тенденция говорить языком террора, который оказался инерционно устойчив, по-прежнему довлела над результатами переговорного процесса, которые, по мнению Е.Д. Пырлина, «... сводились все к той же административной автономии» [17, с. 358]. Нельзя не обратить внимания на то, что в переговорном процессе выбор был между вопросами - от автономии одних до полного ухода с оккупированных территорий для других, и это препятствие разделяло стороны конфликта. Несмотря на то, что оптимизма и уверенности не было в избытке, Кнессет одобрил соглашение. 18 мая 1994 г. израильские войска покинули территорию автономии.
Тем временем обстановка была осложнена вспышкой насилия на оккупированных территориях, которое никак не могло служить средством для поступательного преодоления взаимных разногласий. Людей страшило их будущее, а ожидаемое появление палестинской администрации воспринималось едва ли не как катастрофа (нечто подобное наблюдалось после провозглашения Государства Израиль, только у арабской стороны). Это, в частности, и определяло логику их поведения, которая отражала историю арабо-израильского конфликта, борьбу друг против друга. В свою очередь, логика априорно принятой точки зрения на мирный процесс на Ближнем Востоке вела к тому, чтобы считать помехой то, что ей не соответствовало или в нее не вмещалось, то есть в данном случае вопрос напрямую касался судеб израильских поселенцев.
Как следствие, 25 февраля 1994 г. Барух Гольдштейн, израильский поселенец из Хеврона, член экстремистской расисткой партии Кахане Хай, в канун праздника Пурим расстрелял молящихся в мечети у Могилы Патриархов в Хевроне. Погибли люди. Сам террорист был растерзан толпой. Так, постепенно последовательный путь компромиссов со стороны Израиля оборачивался горьким вкусом односторонних уступок, порой трагических. В результате ООП прервала свое участие в переговорах, и, как следствие, внешнеполитическая стабилизация не состоялась, она вновь была прервана. Случившееся спутало планы всем без исключения ближневосточным игрокам, что, казалось, можно было говорить о срыве переговорного процесса между палестинцами и израильтянами. Между тем, как говорил Й. Хейзинга, «мир . не может существовать без благотворных ограничительных условий, которые в случае конфликта отводят опасность и сохраняют возможность сотрудничества» [20, с. 237].
1 июля 1994 г. Я. Арафат торжественно въехал в Газу. Жители Газы ликовали. Напротив, в Израиле, в Иерусалиме, прошли демонстрации ультраправых, протестовавших против возвращения палестинского лидера, которые сопровождались нападениями на арабов, погромами и актами вандализма. 2 июля 1994 г. Ариэль Шарон и Биньямин Нетаньяху впервые вместе, бок о бок, приняли участие в массовой демонстрации сторонников правого лагеря на площади Сиона в Иерусалиме. «Рабин - предатель! Арафат - убийца!» - бушевала толпа, возмущенная решением израильского премьера разрешить Ясеру Арафату въехать в Газу. Шарон и Нетаньяху вместе стояли на балконе, с которого выступали ораторы. Их речи были схожими - оба говорили о неприемлемости «Норвежских соглашений», оба называли правительство Ицхака Рабина «преступным» и «предательским», оба обещали денонсировать все соглашения с ООП, как только «Ликуд» вернется к власти [15, с. 317]. На митинге Нетаньяху скажет: «С этого момента мы вместе под единым знаменем будем добиваться отставки правительства национальной измены, возвращения гражданам чувства безопасности, а еврейскому народу - утраченного национального достоинства и веры в его историческое право жить на Земле Израиля!» [15, с. 317].
Постепенно палестинской администрации в соответствии с соглашениями передавались важные вопросы в сфере образования и культуры, социального обеспечения и туризма, здравоохранения и налогообложения. Одновременно был подписан Протокол, предусматривающий передачу в ведение палестинских властей трудовых отношений, торговли и промышленности, снабжения топливом и горючим, страхования, почты, статистики, сельского хозяйства и местного управления.
И тем не менее ХАМАС и Исламский джихад продолжали наращивать свою террористическую деятельность, что привело некоторых израильских руководителей к мысли о целесообразности приостановки переговорного процесса. Александр Брасс пишет: «Такие исламские террористические организации, как ХАМАС и "Исламский джихад", отказались признать мирные соглашения и начали настоящую террористическую войну, унесшую в десятки раз больше человеческих жизней, чем террористическая деятельность ООП за все время ее существования» [6, с. 126]. Вопреки волне насилия, «.Рабин продолжал придерживаться курса на продолжение переговоров, как будто не существует терроризма» [16, с. 346]; глава правительства Израиля не отступился от принятых им обязательств в рамках израильско-палестинских отношений, хотя бы потому, что другой возможности их урегулирования не было. Как отмечает Гейзель, «правительство Израиля не считало нужным хотя бы приостановить переговоры.» [8, с. 162].
Волна напряженности в израильско-палестинских отношениях спала только после того, как Я. Арафат в феврале 1995 г. арестовал ряд активистов исламского джихада.
Тем не менее террор стал восприниматься в палестинской среде как наилучшее (скорейшее) решение политических проблем, казавшихся доселе неразрешимыми. По мнению А. Дершовица, «.палестинский терроризм - это рациональная тактика, которую избрали палестинские руководители, потому что она доказала свою эффективность» [10, с. 318]. Поэтому именно террор, более того, организованный и, особенно, профессиональный был востребован (и продолжает оставаться таковым). В нем рациональное и иррациональное естественным образом переплелись, что создавало угрозу перспективам переговорного процесса, направленного на урегулирование израильско-палестинской проблемы. Террор явно говорил и говорит о накопившемся в арабском мире потенциале протеста. Как писал З. Жаботинский, «покуда есть у арабов хоть искра надежды избавиться от нас, они этой надежды не продадут ни за какие сладкие слова ...» [12, с. 35].
Необходимо учитывать тот факт, что всеохватный палестинский терроризм, который ради достижения своих целей был готов на все, был и продолжает оставаться результатом арабо-израильского конфликта. Само по себе данное явление особенно важно для понимания и осмысления происходящего, ибо оно было не каким-то поверхностным явлением в истории Ближнего Востока и не случайным эпизодом, а событием, наполненным, прежде всего, своим собственным глубоким содержанием, и эта наполненность была обусловлена страстным стремлением свести исторические счеты с государством Израиль посредством единственного объяснения - силы (испытанный способ в истории человечества), которая и завела израильско-палестинский переговорный процесс в тупик, заметно расшатывая наметившееся сближение. В сущности, палестинский терроризм скрывал глубокие процессы; все попытки Израиля повлиять на положение палестинских арабов, многие из которых чувствовали себя обманутыми (особенно его бедная, ущемленная часть, которая испытывала эмоциональное истощение), оборачивались в свою очередь их воздействием (как неизбежность) на безопасность Израиля, формируя специфическое состояние тревожности и агрессии у населения страны. Еще раз отметим, что палестинские арабы были вовсе не намерены отдавать Израилю то, что считают своим. Поэтому ставка на «силовую» стратегию находила большой отклик в палестинской среде, сужая пространство для компромисса, который оставался последней возможностью прийти к какому-либо решению. Скажем так, терроризм - это не книга, которую вдруг внезапно можно захлопнуть. Он требует принятия решений, и одними призывами проблему не решить.
На его уроках неизбежно взращивалось поколение молодежи - последователей идеологии террора, живущее в соответствии с принципом «хочешь жить свободным, умей бороться», для которых террор становился психологической стратегией поведения, а не только средством политической борьбы. Однако будет уместно напомнить, что в еще конце 1930-х гг. «... лидеры ЭЦЕЛ считали, что вооруженная борьба является необходимым условием . создания еврейского государства. Символом организации была рука, сжимающая винтовку, на фоне карты Палестины, включающей также Трансиорданию, с надписью "только так"» [12, с. 59]. Обратим внимание на то, что «в 40-е годы прошлого века методы террора использовали те, кто боролся за создание Израиля, в их числе, например, Менахем Бегин, ставший впоследствии премьер-министром Израиля» [11, с. 47]. Но если для Израиля - это прошлое, то для палестинских арабов - настоящее и будущее. Так поступали евреи, так поступают и палестинские арабы, которые по-прежнему не готовы примириться с идеей существования еврейского государства.
Далеко не все представители ХАМАС согласились приостановить террористическую деятельность. Ожесточенное сопротивление мирному процессу оказывали и израильские поселенцы из ультраправых и ультрарелигиозных группировок, представители которых не считают себя обязанными подчиняться властям Израиля, объясняя, что живут по предписаниям
Торы. Сопротивление принимало форму демонстраций и митингов, вплоть до обращения раввинов с требованием к израильским солдатам не выполнять приказов командования. Данный факт свидетельствует о том, что если для Израиля вопрос сводился к тому, что делать, например, предвидеть ситуацию или разработать внешнеполитическую стратегию еще до того, как новый этап арабо-израильских отношений станет слишком турбулентным, то для его противоположной стороны - как делать, привнося деструктивный элемент в переговорный процесс. Само по себе данное обстоятельство не означает проявления исторической закономерности.
Простые палестинцы и израильтяне явно не разделяли оптимизма своих политических лидеров. Они наглядно продемонстрировали политикам свое неутихающее желание расквитаться с соседями по историческим долгам. В результате график мероприятий Декларации принципов был сорван. Промежуточное соглашение не было подписано, как предусматривалось Декларацией принципов в июле 1994 г., не были проведены в срок и назначенные на лето 1994 г. выборы на палестинских территориях.
Окончательно Промежуточное соглашение было оформлено и подписано в Вашингтоне 28 сентября 1995 г. И. Рабином и Я. Арафатом в присутствии президента США Б. Клинтона, президента Египта Х. Мубарака и короля Иордании Хусейна, а также представителей России, Норвегии и ЕС. Это соглашение получило название «Осло-2». Соглашение предусматривало проведение выборов на палестинских территориях и формирование законодательного органа, а также вывод войск из ряда населенных пунктов.
По договору «Осло-2» территория Западного берега делилась на три зоны: к зоне «А» относились города и городские агломерации, подпадающие под полную юрисдикцию палестинских властей; в зону «В» входили палестинские деревни и малонаселенные районы, в которых палестинским властям предполагалось передать сферу гражданского управления при сохранении за Израилем функций обеспечения безопасности; зона «С» охватывала территории израильских поселений и дороги, остающиеся под исключительным израильским контролем. Зона «А» составляла 4% территории Западного берега; зона «В» - 25%; в секторе Газы израильский контроль сохранялся на 35% территории (еврейские поселения и дороги, ведущие к ним), остальное передавалось палестинской администрации. В итоге палестинцы получили самоуправление в Вифлееме, Хевроне, Дженине, Наблусе, Рамалле и более 450 населенных пунктах и деревнях Западного берега и сектора Газа.
Соглашение «Осло-2» было одобрено Кнессетом с минимальным перевесом: 61 голос «за», 59 - «против». Чтобы успокоить израильское общественное мнение, Рабин был вынужден объяснять, что на самом деле Израиль сохраняет за собой 73% территории, 80% водных ресурсов и 97% гарантий безопасности.
На палестинскую аудиторию эта статистика произвела гнетущее впечатление. Реальность разочаровала и палестинцев, и израильтян: так, одни ждали немедленного улучшения своего положения после подписания соглашения, а другие рассчитывали на усиление своей безопасности, что в конечном итоге не только объективно, но и субъективно привело их к отступничеству от идеи переговорного процесса, говоря миру категоричное «нет». Все это в своей совокупности привело к тому, что «отрицательная динамика в отношении к Рабину в обществе с каждым месяцем все крепла и крепла, и ореол правительства Рабина меркнул с каждым месяцем. Население начало искать альтернативу.», - пишет Яков Кедми [13, с. 450]. Аналогичную точку зрения высказывает и З. Гейзель: «Что же касается "улицы", то здесь общественное мнение резко сдвинулось в сторону "против соглашений". Даже многие из тех, кто с восторгом встретил начало процесса Осло, высказывались в том смысле, что надо бы его притормозить» [8, с. 160], а в конечном итоге дело шло к падению популярности премьер-министра Рабина. Так, постепенно вера И. Рабина в политическое урегулирование израильско-палестинского конфликта приходила в противоречие с уверенностью общества достичь реального компромисса.
Самое парадоксальное заключалось в том, что чем очевиднее были результаты переговорного процесса, тем более острым становилось их неприятие. Если для Рабина и его правительства переговорный процесс был прежде всего необходимостью, фактором преодоления разногласий, то для Ясира Арафата скорее наоборот, возможностью заставить Израиль отступить.
После подписания соглашений «Осло-1» и «Осло-2» Арафат недвусмысленно и откровенно обратился к арабским лидерам с характерными словами: «Мы, члены ООП, теперь сосредоточим наши усилия на том, чтобы психологически расколоть Израиль на два лагеря. Через пять лет у нас на Западном берегу и в Иерусалиме будут жить от шести до семи миллионов арабов. Мы будем принимать всех арабов без исключения. Если евреи могут привозить всяких эфиопов, русских, узбеков и украинцев, утверждая, что все они евреи, мы
можем привозить к себе самых разных арабов. [Планы ООП] состоят в том, чтобы уничтожить Государство Израиль и установить чисто палестинское государство. Мы сделаем жизнь евреев невыносимой с помощью психологического оружия и демографического взрыва; евреи не захотят жить среди нас, арабов» [10, с. 131].
Объясняя своим соратникам природу и содержание подписанных с Израилем соглашений, Арафат «.сравнивал их с соглашением "Курейш" (племя, упоминаемое в Коране, с которым пророк Мухаммад подписал соглашение, чтобы тут же его нарушить, так как нет преступления в нарушении слова, данного неверным)» [8, с. 160].
Заявление и резкий тон обращения Арафата - это не его ошибочный шаг и не оговорка, наоборот, это жест, который говорил о истинных намерениях ООП, не согласной с результатами переговорного процесса. Отменять параграфы Палестинской национальной хартии, которые призывали к уничтожению Израиля, палестинская сторона не спешила, несмотря на то, что ООП брала на себя обязательства по их отмене и, как следствие, они были включены в соглашения «Осло-1» и «Осло-2». Так реальность расходилась с намерениями.
Заявление Арафата не могло не вызвать резкой отрицательной реакции со стороны Израиля, заинтересованного в мирном процессе не меньше палестинских арабов. Поэтому очень важно понять природу Арафата, который выгодно, прежде всего для себя, использовал негодование палестинских арабов для решительного воздействия на Израиль, так как, по мнению Амера Рашеда, «все эти документы впоследствии заставили политический переговорный процесс двигаться по замкнутому кругу» [1, с. 134], вызвав его дисфункциональность. Полагаем, что Арафат как политический деятель был далеко не наивен и более устремлен к поддержке палестинского террора, чем обычно представляется. Тем более, что он пытался разговаривать с Израилем с позиции «друга» Советского Союза, известного своей «миролюбивой политикой».
4 ноября 1995 г. Ицхак Рабин, которого по праву можно назвать самым договороспособным премьер-министром Израиля, последовательно выступавшим за территориальный компромисс и ставшим одним из дирижеров ближневосточного урегулирования, был убит праворадикальным религиозным активистом Игалом Амиром, который разделял и выражал взгляды ультраправых о «неделимости земли Израиля».
Убийство Рабина стало шоком для Израиля. Впервые люди, привыкшие к высокой степени сплоченности, единения перед лицом опасности, ощутили глубокий раскол в израильском обществе, не выдержавшем испытания переговорами на основе компромиссной формулы «территории в обмен на мир», ибо это неосмотрительно и бесперспективно. Время надежд закончилось. Начавшееся кратковременное сближение натолкнулось на новое обострение и атмосферу ненависти, переходя во вражду и столкновения. Бжезинский скажет: «Мирный процесс оказался в состоянии драматического сползания вниз, строительство поселений ускорилось, а акты насилия со стороны палестинцев стали более частыми» [3, с. 623].
Ицхак Рабин перестал быть опорой безопасности Израиля, превратившись «в чужого среди своих или своего среди чужих». Объективно, «с подписанием Норвежских соглашений и образованием Палестинской автономии внутренняя безопасность Израиля была значительно ослаблена», - говорит А. Брасс [6, с. 126]. Так или иначе, «Рабина убил не убийца-одиночка, а атмосфера ненависти "еврейской улицы", на которой очень многие ненавидели и премьер-министра, и всех тех, кто стремился к миру на Ближнем Востоке. Амир, как и многие, считал, что Ицхак Рабин "зашел слишком далеко" в своих уступках палестинцам. Хотя, по существу, это не соответствует действительности», - считает Я. Боровой [5, с. 215].
Ицхак Рабин и его сторонники из Партии труда недооценили фанатизм приверженцев этих взглядов, который генерировал их стойкую враждебность к арабскому миру. Запущенный «процесс Осло» способствовал активизации радикальных религиозных деятелей и движений, поскольку для них он означал готовность правительства, прежде всего, в одностороннем порядке поступиться священным принципом «неделимости» земли, который ни при каких обстоятельствах пересмотру не подлежал. Поэтому не удивительно, что внешнеполитическая стабилизация так и не состоялась, несмотря на то, что «. подавляющее большинство израильского общества желало мира в обмен на весьма болезненные уступки.» [18, с. 221]. Уже «... к осени 1995 года идея мирных переговоров с палестинцами стала значительно менее популярной в обществе» [21, с. 206]. Интеграции израильских и палестинских интересов не произошло, террор для палестинской стороны оказывался более предпочтительным тактическим выбором перед мирным процессом.
В итоге продвижение к мирному процессу остановилось, так как тщетно было идти на урегулирование конфликта, допуская непосильные обязательства в виде территориальных уступок, сопряженные с риском попасть в зависимость от ООП, даже если принять во внимание,
что они вызваны были политическим расчетом, основанным на знании ситуации. Наоборот, данное обстоятельство лишь пролонгировало конфликт, который и без того был «угрожающе длинен». Полагаю, что опасность этого ему была ясна. Для Рабина территориальные уступки были приемлемой ценой решения главной задачи - урегулирования израильско-палестинских отношений. Рискну утверждать, что есть вещи, которые он видел дальше и глубже, а другие не видели, что обычно случается. Последствия такого невидения могли быть очень серьезными. И если тебя убивают, то это не значит, что вопрос решился. Это значит, что остаются старые и новые проблемы, и ненависть и нетерпимость тоже остаются прежними, а главное - остаются вопросы, поставленные Рабином о необходимости переговорного процесса. Возвращение к попыткам урегулирования конфликта немыслимо без осмысления и изучения практического опыта внешнеполитической стратегии, проводимой И. Рабином, но оговоримся, с учетом накопленного опыта и знаний.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Амер Р. Палестинская проблема: история и современность. - М.: Библос консалтинг, 2009. - 320 с.
2. Бард М. Мифы и факты. Путеводитель по арабо-израильскому конфликту / пер. с англ. А. Курицкого. - М.: Еврейское слово, 2007. - 480 с.
3. Бжезинский З. Велика шахматная доска: господство Америки и его геостратегические императивы / пер. с англ. - М.: АСТ, 2015. - 702 с.
4. Ближний Восток: война и политика - Middle East: War and Politics / под ред. Г.Г. Исаева и А.А. Сотниченко. -М.: Изд. дом Марджани, 2010. - 288 с.
5. Боровой Я.Л. Ариэль Шарон. - М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2007. - 288 с.
6. Брасс А. Палестинские истоки. - М.: Русь-Олимп; ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2004. - 347 с.
7. Гали-Бутрос Бутрос. Путь Египта в Иерусалим. Рассказ дипломата о борьбе за мир на Ближнем Востоке / Предисл. А. Васильева; Перев. с англ. К. Труевцева. - М.: Книжный дом газеты Труд, Классика плюс, 1999. -416 с.
8. Гзйзель Зеэв. Политические структуры Государства Израиль. - М.: Иерусалим: Мосты культуры, Гешарим, 2013. - 664 с.
9. Гэрцпь Т. Еврейское государство: Опыт современного решения еврейского вопроса / Теодор Герцль. Автоэмансипация: Призыв русского еврея к своим соплеменникам / Лев Пинскер; Вступ. ст. Хаима Бен Яакова. -М.: Текст, 2008. - 187 с.
10. Дершовиц А. Слово в защиту Израиля / Пер. с англ. Л. Черниной. - М.: Текст: Книжники, 2011. - 476 [4] с.
11. Дзасохов А.С. Человек и политика. - М.: Российская газета, 2009. - 398 с.
12. Карасова Т.А. Политическая история Израиля: Блок Ликуд: прошлое и настоящее. - М.: Наталис: Ин-т востоковедения РАН, 2009. - 528 с.
13. Кедми Я. Безнадежные войны. - М.: Яуза: Эксмо, 2012. - 576 с.
14. Киссинджер Г. Мировой порядок / пер. с англ. В Желнинова, А. Милюкова. - М.: Изд-во АСТ, 2015. - 512 с.
15. Люкимсон П. Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра. - М.: Эксмо, 2007. - 640 с.
16. Медведко Л.И., Медведко С.Л. Восток - дело близкое. Иерусалим - святое: Мемуарно-историческое повествование. - М.: Грифон, 2009. - 544 с.
17. Пырпин Е.Д. Трудный и долгий путь к миру: Взгляд из Москвы на проблему ближневосточного урегулирования. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2002. - 512 с.
18. Рубинштейн А. От Герцля до Рабина и дальше. Сто лет сионизма / Под ред. Ф. Дектора: Пер. с иврита. -Мн.: МЕТ, 2000. - 400 с.
19. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / пер. с англ. Т. Велимеева. - М.: Изд-во АСТ, 2015. - 571 с.
20. Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. / Общ. ред. и послесл. Г.М. Тавризян. -М.: Прогресс, Прогресс-Академия, 1992. - 464 с.
21. Эпштейн АД. Израиль и (не)контролируемые территории: УЙТИ НЕЛЬЗЯ ОСТАТЬСЯ. - М.: Мосты культуры, 2008. - 287 с.
REFERENCES
1. Amer R. Palestinian problem: history and modernity. M.: Biblos consulting, 2009. P. 320.
2. Mitchell G Bard. Myths and Facts: A Guide to the Arab-Israeli Conflict; [transl. from English by A. Kuritsky]. Hebrew word, 2007. P. 480.
3. Zbigniew Brzezinski. The Grand Chessboard - American Primacy and Its Geostrategic Imperatives. [transl. from English] Moscow: AST, 2015. P. 702.
4. Middle East: War and Politics. under the editorship of Isaev G.G. and Sotnichenko A.A. M.: Publishing House Mardjani, 2010. P. 288.
5. Borovoi Ya.L. Ariel Sharon. M.: TERRA-Knizhnyy klub, 2007. P. 288.
6. Brass A. Palestinian Origins. M.: Open JSC Publishing House "Rus'"-"Olymp"; OLMA-PRESS Obrazovanie, 2004. P. 347.
7. Boutros Boutros-Ghali. Egypt's Road to Jerusalem: A Diplomat's Story of the Struggle for Peace in the Middle East. Foreword by Vasilyev A.; Transl. from English by Truevcev K. M.: Knizhnyi dom gazety Trud, Classics plus, 1999. P. 416.
8. Geizel Zeev. The Political Structures of State Israel. M.: Jerusalem: The Culture Bridges, Gesharim, 2013. P. 664.
9. Theodore Herzl. The Jewish State. Theodore Herzl. Auto-Emancipation. Lev Pinsker; Prolusion by Haim Ben Ya-kov. M.: Text, 2008. P. 187.
10. Alan Dershowitz. The Case for Israel. Transl. by Chernina L. M.: Text: Knizhniki, 2011. P. 476 [4].
11. Dzasohov A.S. Man and politics. M.: IIK "Rossiyskaya gazeta", 2009. P. 398.
12. Karasova T.A. Political History of Israel: Coalition Likud: Past and Present. M.: Natalis: Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences, 2009. P. 528.
13. Yakov Kedmi. Hopeless Wars. M.: Yauza: Eksmo, 2012. P. 576.
14. Henry Kissinger. World Order. [Transl. from English Zhelninov V., Milyukov A. Moscow: Publisher AST, 2015. P. 512.
15. Petr Lyukimson. Ariel Sharon. War and Life of Israeli prime-minister. M.: Eksmo, 2008. P. 640.
16. Medvedko L.I., Medvedko S.L. East is a close matter. Jerusalem - Mecca: Memoirs. M.: Grifon, 2009. P. 544.
17. Pyrlin E.D. Hard and long path to peace: Look from Moscow at the problem of Middle East peacemaking process. M.: "Russian political encyclopedia", 2002. P. 512.
18. Rubinshtein A. From Herzl to Rabin and Onwards. One Hundred Years of Zionism. under the editorship of Decktor
F.: Transl. from Hebrew. Mn.: "MET", 2000. P. 400.
19. Samuel P. Huntigton. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. Transl. from English by Velimeev T. Moscow: Publisher AST, 2015. P. 571.
20. Heizinga Y. Homo Ludens. At Shadow of Tomorrow. Transl. from Dutch. Editorship and afterword by Tavrizyan
G.M. M.: Publishing Group "Progress", "Progress-Academy", 1992. P. 464.
21. Epshtein A.D. Israel and (Un) Controlled Territories: GO AWAY NO STAY. Moscow: Publisher "Mosty kultury", 2008. P. 287.
Информация об авторе
Абрамов Сергей Михайлович, кандидат педагогических наук, доцент, кафедра управления персоналом, Уральский государственный горный университет, г. Екатеринбург, Россия [email protected]
Получена: 28.06.2016
Для цитирования статьи: Абрамов С.М. Израиль и Палестина: испытание переговорным процессом (на примере Осло 1 и Осло 2). Историческая и социально-образовательная мысль. 2016. Том 8. № 4. Часть 1. с. 00-00. doi: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/2-00-00. Information about the author:
Information about the author
Sergey M. Abramov, Candidate of Pedagogical Sciences, Associate Professor, Department of Personnel Management, Ural State Mining University, Ekaterinburg, Russia [email protected]
Received:28.06.2016
For article citation: Abramov S.M. Izrail' i Palestina: ispytanie peregovornym protsessom (na primere Oslo 1 i Oslo 2). [Israel and Palestine: negotiation process testing (Oslo 1 and Oslo 2 cases)]. Istoricheskaya i sotsial'no-obrazovatel'naya mysl'= Historical and Social Educational Ideas. 2016. Vol. 8. . no. 4. Part. 1. Pp. 00-00.
doi: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/2-00-00. (in Russian)
