CC BY
2
Научная статья УДК 81'38
ВО! 10.24147/2413-6182.2024.11(1).21-36
!ББЫ 2413-6182 в^Ы 2658-4867
ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ И ОБРАЗНОСТЬ
В МЕДИЙНОЙ КОММУНИКАЦИИ: ИСТОРИКО-КОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТ
В.И. Коньков10, Т.А. Соломкина2
Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия)
Аннотация: В работе анализируется становление стиля русской художественной публицистики в период формирования натуральной школы. Натуральная школа рассматривается на фоне более ранних литературных течений. Перед нами глобальный эстетический феномен, проявивший себя не только в литературе, но и в русской культуре целом. Авторы исходят из того, что отличительной особенностью художественной речи как в литературе, так и в публицистике является образность, а основу образа составляет изображение. Основным изобразительным средством является лексика с идентифицирующим типом значения. Писатель, журналист осмысливает жизнь как текст и затем переводит этот текст в вербальную семиотическую систему. Их взаимодействие генерирует новые смыслы, тесно связанные с явлениями реальной жизни. Речевой акт становится актом познания. Специфика речемыслительного акта натуральной школы полностью соответствовала эстетике реализма. Стиль натуральной школы полностью соответствует онтологии художественно-публицистического стиля. В отличие от литературного произведения, художественно-публицистический текст всегда привязан к конкретным координатам социального пространства-времени. Ими определяются многие его лекси-ко-грамматические особенности. Авторы утверждают, что именно художественно-публицистическая речь наиболее успешно противостоит манипулятив-ному воздействию. В условиях визуализации информационного потока коммуникативный статус видеорепортажей существенно возрос. Обращается внимание на роль семиотических систем, транслируемых по звуковому каналу, как в процессе формирования стиля художественно-публицистической речи, так и в создании современного изобразительного видеоконтента.
Ключевые слова: стиль, натуральная школа, художественная речь, художественная публицистика, изображение, образ, медийная речь.
Для цитирования:
Коньков В.И., Соломкина Т.А. Изобразительность и образность в медийной коммуникации: историко-когнитивный аспект // Коммуникативные исследования. 2024. Т. 11. № 1. С. 21-36. DOI: 10.24147/2413-6182.2024.11(1).21-36.
© В.И. Коньков, Т.А. Соломкина, 2024
Сведения об авторах:
1 Коньков Владимир Иванович, доктор филологических наук, профессор,
профессор кафедры медиалингвистики
2 Соломкина Татьяна Алексеевна, кандидат искусствоведения, доцент
кафедры телерадиожурналистики
Контактная информация:
12 Почтовый адрес: 199034, Россия, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9
1 E-mail: v_konkov@mail.ru
2 E-mail: skworonek@gmail.com Конфликт интересов:
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов Дата поступления статьи: 10.06.2023 Дата рецензирования: 16.06.2023 Дата принятия в печать: 27.12.2023
Постановка проблемы
Представления об изобразительности и образности в медийной среде связаны в первую очередь с жанрами художественной публицистики, в этом случае говорят о художественно-публицистическом стиле. В данной работе мы имеем в виду стиль русской очерковой прозы второй половины XX - первой четверти XXI в. (А.А. Аграновского, Г.Н. Бочарова, В.М. Пескова, В.А. Солоухина, В.А. Чивилихина и др.]. В настоящее время классический очерк мало заметен в повседневном речевом обиходе социума, однако художественная речь широко представлена в больших по объему репортажах с развитой изобразительностью и аналитичностью, в существенных объемах встречается в блогах, авторы которых ориентированы на изобразительность, и др. В условиях визуализации информационного потока всё большую роль играют изобразительные и образные фрагменты в поликодовых медийных текстах, прежде всего телевизионных.
Встает вопрос: каким образом сама природа изобразительности и образности обусловливает неизбежность ее существования в медийной сфере? В поисках ответа необходимо обратиться к истории формирования художественно-публицистической речи.
Истории публицистического стиля посвящено большое количество работ разного профиля. Отметим, например, интересную работу М.В. Ивановой и Н.И. Клушиной «Публицистика в истории русского литературного языка: от древнерусской словесности к интернет-коммуникации» [Иванова, Клушина 2018]. Однако работы, посвященные формированию именно художественно-публицистического стиля, практически отсутствуют.
Научно-коммуникативная ситуация изучения художественно-публицистической речи достаточно сложна. Отсутствует более или менее точное представление о содержании понятия образ как лингвистической категории, которая является базовой как при изучении художественной речи в целом, так и речи художественно-публицистической в частности. Соответственно, не определен характер соотношения понятий художественно-публицистический стиль - стиль художественной литературы.
Гипотеза исследования
Мы исходим из общепринятых представлений, согласно которым образ в системе культуры определяется как «результат реконструкции объекта в сознании человека», а художественный образ понимается «как способ осмысления мира и язык искусства, всеобщая характеристика художественного творчества» [Фарман 2010: 128]. В основе образа, категории когнитивной по своей онтологии, лежит изобразительность - тот семантический мостик, который связывает в сознании социума речевые образования с реалиями окружающего мира. Основу изобразительности составляет лексика со значениями идентифицирующего типа [Арутюнова 1998: 34-35]. За таким словом всегда стоит соответствующая реалия чувственно воспринимаемого мира. У массовой аудитории медиатекстов различной семиотической природы именно изобразительные фрагменты вызывают наибольшее доверие. Изобразительные фрагменты, в отличие от жестко идеологически ориентированных текстов, сформированные на основе лексики с отвлеченным значением, в наибольшей степени сопротивляются манипулятивным стратегиям. Есть все основания полагать, что истоки художественно-публицистического стиля с его функциональным потенциалом восходят к традициям натуральной школы, определившей важный этап развития не только русской словесности, но и общественной жизни в целом.
История вопроса
Как ни странно, история изучения художественной речи говорит об отсутствии в этой сфере четкого представления о содержании понятия образ. Один из основоположников теории художественной речи В.В. Виноградов строил теорию прежде всего как поэтику художественной речи, «анализируя выбор и синтаксическую организацию слов и символов» [Чудаков 1980: 292]. Анализируя стиль «Пиковой дамы» А.С. Пушкина, В.В. Виноградов писал о том, что субъект повествования («образ автора»] «является формой сложных и противоречивых соотношений между авторской интенцией, между фантазируемой личностью писателя и ликами персонажей. В понимании всех оттенков этой многозначной и многоликой структуры образа автора - ключ к композиции целого, к единству художественно-повествовательной системы Пушкина» [Виноградов 1980: 203].
Описание базовых характеристик литературно-художественного стиля в чисто лингвистических работах последних десятилетий выглядит достаточно противоречивым. В «Стилистическом энциклопедическом словаре» М.Н. Кожина специфическим свойством художественной речи называет художественно-образную речевую конкретизацию, которая проявляется «в такой намеренно созданной по законам искусства организации языковых средств в речевой ткани художественного произведения, благодаря которой слово-понятие "переводится" в слово-образ (художественный], становится выражением индивидуально-неповторимых, как бы видимых внутренним зрением, целостных художественных образов (и их элементов - "микрообразов"], пропущенных через эстетическую оценку писателя» [Кожина 2003: 585]. Процитированное описание специфики художественной речи опирается на множество базовых категорий, требующих самостоятельного глубокого истолкования: слово-понятие, слово-образ, целостный художественный образ, наглядность, жизненность и цельность «изображаемого» и др. При этом не дается прямого определения термину образ.
В том же словаре А.П. Сковородников и Г.А. Копнина в статье «Образность» также не дают определения термину образ. Говорится лишь о том, что образность - это «сложная и многозначная категория стилистики», находящаяся в сложных отношениях с такими категориями, как выразительность, экспрессивность, метафоричность, символичность, поэтичность [Сковородников, Копнина 2003: 255-257].
А.И. Горшков, излагая в «Русской стилистике» содержание понятий образ и образность, уходит от четкого определения категории, ограничиваясь характеристикой многочисленных суждений и наблюдений филологов и писателей по поводу природы и функций образа [Горшков 2006: 329-344].
Отсутствие общепринятого представления о содержании понятия образ во многом объясняется игнорированием достижений современной семантики, представленной, например, в работах Н.Д. Арутюновой [Арутюнова 1998].
Методика исследования
В работе используется терминологический аппарат семантики в том ее виде, в каком она изложена в работах Н.Д. Арутюновой. Мы исходим из того, что основу образа составляет изображение - наглядное представление о том или ином объекте. Основным изобразительным средством являются слова с идентифицирующим типом значения. Значение такого слова определяется указанием на предмет. Оно аморфно, опирается на жизненный опыт человека. Именно поэтому наглядное представление и есть «тот источник, из которого "бьют" смыслы» [Арутюнова 1998: 314].
Изображение приобретает статус образа в том случае, если создается как воплощение той или иной идеи, если оно концептуально в своей
основе: «как только объект "одухотворяется", он сразу же порождает образ» [Арутюнова 1998: 316]. Идея, на основе которой создается изображение, не формулируется словами, а выявляется из самого характера изображения. Образ не подлежит однозначному истолкованию. Детально наш взгляд на категорию образа как категорию лингвостилистическую изложен нами в работе «Стилистика художественной прозы» [Коньков, Митрофанова 2016].
При использовании терминологического аппарата эстетики мы опираемся на идеи Ю.Б. Борева, где стиль рассматривается как многоуровневое образование: стиль как отражение национальных особенностей культуры; этапа историко-культурного развития, стиль направления, индивидуальный стиль, стиль периода творчества; стиль произведения [Бо-рев 1997: 417-422].
Стилистический и когнитивный статус слова в допушкинский и пушкинский период
Говорить о стиле как способе познания мира применительно к литературе эпохи Н.М. Карамзина можно лишь с большими оговорками.
Проза Н.М. Карамзина после падения системы трех стилей и вхождения в литературный обиход реформированного среднего стиля сделала шаг вперед по пути преодоления условностей, отделяющих писателя от реальной жизни. Однако персонаж произведения, написанного в традициях сентиментализма, - не столько человек, знакомый читателю по реальной жизни, сколько условный лирический герой, руководствующийся в своей жизни рядом общепризнанных условностей. «Карамзин, - писал В.Г. Белинский, - окончательно освободил русскую литературу от ломоносовского влияния, но из этого не следует, чтобы он совершенно освободил ее от риторики и сделал ее национальною...» [Белинский 1982: 189].
Огромный шаг вперед в становлении прозы русского критического реализма был сделан А.С. Пушкиным, который «находил в прозе двадца-тых-тридцатых годов манерность и "близорукую мелочность", отсутствие простоты и народности, а следовательно, и лаконизма, подражательную искусственность, поддерживаемую многословием цветистых фигур и вялых метафор, внутреннее семантическое однообразие при обилии внешних украшений, идейную скудость» [Виноградов 1941: 517].
В русской фразе до Пушкина русского было мало. Не было непринужденности живой бытовой речи. Пушкин уловил интонацию естественной повседневной русской речи и создал русскую повествовательную фразу с русской интонацией: «Стиль приобретает выразительную быстроту и мужественное напряжение» [Виноградов 1941: 523]. Соответствующим образом меняется и синтаксис фразы: «Стремление сблизить разные стили литературной речи с разговорным языком выражается в синтаксическом сгущении речи, в ограничении протяжения синтагм и предложений» [Виноградов 1982: 276].
Однако лексически проза Пушкина соприкасается с реально существующим миром русской жизни лишь косвенно. «В виде сюжетов из реальной русской жизни» представлены сюжеты «традиционные, хорошо знакомые по западной литературе». Кроме того, «литературные персонажи (их портреты, внутренний мир и повседневные занятия, составляющие содержание их жизни, интерьер усадьбы, окружающая их природа и др.] представляются в обобщенном типовом виде» [Виноградов 1941: 578].
Пушкин осмыслил и закрепил в литературе синтаксис естественной русской фразы (который субъективно дан в виде интонации], гармонизировал лексическую систему языка, но еще не произошло соединение литературного слова с речевым контекстом повседневной жизни.
Слово в речевой практике писателей натуральной школы
На необходимость сближения литературы с жизнью неоднократно указывал В.Г. Белинский: «Если бы нас спросили, в чем состоит отличительный характер современной русской литературы, мы отвечали бы: в более и более тесном сближении с жизнию, с действительностию, в большей и большей близости к зрелости и возмужалости» [Белинский 1982: 182].
В.Г. Белинский четко представлял, в чем состоит тот решительный шаг вперед в развитии русской литературы и русской речи, который сделали писатели натуральной школы: «Таланты были всегда, но прежде они украшали природу, идеализировали действительность, то есть изображали несуществующее, рассказывали о небывалом, а теперь они воспроизводят жизнь и действительность в их истине. От этого литература получила важное значение в глазах общества» [Белинский 1982: 190].
Обратим внимание на изменение функции изобразительной речи в аспекте ее отношения к реалиям действительности. В очерке Н.А. Некрасова «Петербургские углы» (альманах «Физиология Петербурга», 1845] читаем:
...Через двадцать шагов, которые я по предчувствию направил к двери с навесом, прямо против ворот, я заметил, что нога моя с каждым шагом стала вязнуть менее, еще несколько шагов - и я очутился у двери, ведущей в подвал; поскользнулся и полетел... или, правильнее, поехал, - разумеется, вниз, - в положении весельчаков, катающихся с гор на масленице; сапоги по ступеням лестницы застучали, как барабан. Я летел очень недолго;ударился обо что-то ногой; вскочил, осмотрелся: темно, пахнет гнилой водой и капустой; дело ясное: сени. Ищу двери. Наткнулся на лоханку - пролил; наткнулся на связку дров - чуть опять не упал. Что-то скрипнуло, чем-то ударило меня по лбу - и в сенях стало светлей (Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. и писем: в 15 т. М.: Наука, 1983. Т. 7. С. 334].
Мы видим, что Н.А. Некрасов прочитывает «петербургский угол» как текст Предметы, вещи воспринимаются как знаки. Идентифицирую-
щая лексика вызывает у читателя соответствующие представления, на основе которых и формируется изображение: зрительные представления, запахи, звуки, осязание. Точный подбор деталей и называющих их лексических единиц неизбежно генерирует в сознании читателя те социально значимые смыслы, которые в общем плане соответствуют замыслу автора. Изображение приобретает статус образа.
В основе формирования текстов подобного типа лежит взаимодействие двух семиотических систем. С одной стороны, это петербургский двор, который прочитывается и осмысливается писателем как текст. С другой - сформированный на основе этого невербального вербальный текст. Запись увиденного - не что иное, как процесс перекодирования. В первом случае означающими являются вещи, предметы, запахи, звуки. Во втором случае означающими являются слова. Соприкосновение двух семиотических систем неизбежно генерирует новые смыслы.
В плане семантическом, семиотическом главной заслугой писателей натуральной школы стало именно это умение читать как текст реалии повседневной жизни, которые ранее не считались годными для того, чтобы быть основой художественного образа.
У Карамзина, да и у Пушкина, литературное слово было опосредовано литературной традицией. Писатель натуральной школы освобожден от литературной условности. Хотя внешне слово в художественном произведении остается вроде бы тем же самым, однако меняется его онтология. Слово писателей натуральной школы идет непосредственно от осмысленной как текст реальности. Когда современник читал Н.М. Карамзина (отчасти даже А.С. Пушкина], перед ним была литература, фраза (пусть даже такая эстетически выверенная, как у Пушкина]. Когда современник читал Л.Н. Толстого, и вообще писателей, усвоивших уроки натуральной школы, перед ним была сама жизнь. Именно поэтому даже издатели журналов, концептуально целиком и полностью устремленных в мир отвлеченных духовных ценностей, включали в свои журналы художественную публицистику. Е.В. Шашкова, анализируя жанрово-функциональное и тематическое своеобразие «Омских епархиальных ведомостей» дореволюционного периода, пишет о том, что во многом благодаря именно художественно-публицистическим жанрам «выстраивались поучительно-назидательные отношения с аудиторией» [Шашкова 2022: 186].
Не случайно у писателей периода становления критического реализма подчас трудно провести грань между очерком как жанром публицистики и рассказом как произведением художественной словесности. «Записки охотника» И.С. Тургенева многими мыслились как очерки народной жизни.
Для полного понимания специфики очерка, написанного в традициях натуральной школы, принципиально важен еще один момент. Читатель ощущает себя находящимся вместе с автором в определенное время
в определенном месте. Текст привязан к конкретным координатам социального пространства-времени. Именно эта непосредственная включенность текста очерка в реальную повседневную жизнь читателя отличает стиль художественной публицистики от литературно-художественного стиля.
Сравним приведенный выше фрагмент из очерка Н.А. Некрасова с произведениями И.Т. Кокорева, автора бытовых очерков о жизни Москвы 1840-х гг.:
В праздник, в знойный полдень, когда истома одолевает и ум и тело, пойдите в какое-нибудь из московских предместий; здесь вы наверно встретите не одну группу вроде следующей: пожилая женщина несет объемистый самовар, мужчина - в одной руке ведро, в другой кулек с углями; двое детей тоже идут не порожняком: у кого бутылка с молоком, узелок с чашками,у кого скамеечка или домашний запас пищи (Кокорев И.Т. Москва сороковых годов. М., 1959. С. 7].
Э.М. Глинтерник говорит о «наблюдательности писателя-реалиста, удивительной непосредственности, с которой Кокорев рисует быт и нравы Москвы» [Глинтерник 2019: 282]. Однако мы видим перед собой обобщенное изображение, не привязанное к здесь и сейчас и воспринимаемое как принадлежащее скорее сфере знаний.
Театр и живопись в семантических координатах натуральной школы
Семантические процессы, определившие речевую специфику натуральной школы, по масштабу охвата эстетической практики социума носили глобальный характер и затронули в том числе и сферу невербальной коммуникации. Интеллектуальный потенциал нового эстетического движения (искусство отворачивалось от традиционных условностей и поворачивалось к миру повседневных реалий, стремясь их освоить эстетически] оказался столь сильным, что затронул драматургию, сценическое искусство. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что в 18301840-е гг. на сцене начинает господствовать водевиль.
Как писал В.Г. Белинский, «водевиль завладел современною сценою и исключительным вниманием театральной публики» [Белинский 1978: 360]. Статуарность, патетика, декламация классицистской манеры изображения мира к этому времени исчерпала себя. Водевиль привлекал зрителей низкой мерой художественной условности в изображении жизни, интересом к обычному, «маленькому» человеку, звучанием реальной бытовой речи. Последнее представляется в рамках анализируемой проблемы принципиально важным. Обычно, анализируя стилистические явления, обращаются к письменной речи. Между тем устная речь, ориентированная на разговорность, более чем какая-либо другая разновидность речи близка к медийной речи: и та, и другая - это речь, которая создается
для здесь и для сейчас. Обе они максимально вписаны в повседневную практическую деятельность, являются ее частью.
Первые постановки водевилей на русской сцене были основаны на французских переводах. Но очень скоро появляются и русские водевили. Формально соответствуя жанровому канону, они отличались элементами бытописания и интонациями живой разговорной речи. В.Г. Белинский говорил о них как о пьесах, «взятых прямо из русской жизни. Даже самый плохой актер, играя роль в такой пьесе, чувствует себя в своей тарелке и играет не только со смыслом, но и с жизнию... <...> Публика живо заинтересована, потому что каждый из зрителей видит знакомое себе, совершенно понятное, видит те лица, которых сейчас только оставил..» [Белинский 1954: 324]. Подобные особенности водевиля вполне соответствуют содержательно-речевой специфике натуральной школы.
Стремление к реалистичному изображению жизни, не искаженному литературными традициями, находит выражение и в исполнительском искусстве. На смену статичным мизансценам, симметричным декорациям, пышным костюмам (вне зависимости от социального статуса героя], широким жестам и декламации приходит сдержанность, мягкость, непосредственность исполнения. Мизансцены, жестовая и мимическая работа актера приобретают бытовое звучание и соответствующим образом прочитываются.
Среди исполнителей первой половины XIX в. выделяется В.И. Жи-вокини, актер водевильных ролей. Живокини разрушал театральное пространство с традиционным разделением на сцену и зрительный зал. Посреди сценического диалога он мог обратиться к зрителям или спародировать партнера по сцене. Резкая смена адресата (партнер по сцене - зритель], пародийная насмешка относятся к фарсовым приемам. Однако Жи-вокини использует их импровизационно. А импровизация - это черта реалистического искусства.
Живопись в семантических координатах натуральной школы
В живописи, как и в литературе, и примерно в те же периоды, о которых говорилось выше, господствовало условное изображение, которое опиралось не столько на конкретные жизненные реалии, сколько на существовавшие каноны. Известный в конце Х1Х - начале ХХ в. критик С.С. Глаголь в 1913 г. в «Очерках истории искусства в России» писал, сравнивая творчество И.К. Айвазовского и художников-передвижников: «Русского, однако, в Айвазовском ничего не было, как не было в нем и вообще реалиста. Русский пейзаж развертывается во всю ширь только под кистью передвижников: Шишкина и барона Михаила Клодта. Только их кисть раскрыла глазам русского человека всю красу дремучих лесов и бесконечных полей, а затем под кистью Федора Васильева ("Оттепель" и др.] и Саврасова ("Грачи прилетели" и др.] русская природа вдруг ожила, от нее
пахнуло знакомым воздухом весны с ее тающими снегами и грачами, наполняющими воздух своим гамом» [Глаголь 1913: 21].
Художник-реалист сначала читает фрагменты окружающего его материального мира как текст. Его реалии, осмысленные и получившие статус знака, будут затем переосмыслены при изображении на полотне и тем самым приобретут статус образа. Воспоминания художников и о художниках полны рассказов о том, как на этюдах они учатся находить те детали окружающего нас мира, которые имеют хорошие смысловые перспективы: при изображении на холсте, приобретая статус образа, такие детали реализуют богатый смыслообразующий потенциал. И.В. Евдокимов писал о И.И. Левитане: «За "Вечером на пашне" последовала картина "Последний снег". Этот весенний мотив - остатки снега в рощицах, на склонах пригорков, на задворках - принадлежал не Левитану, был заимствован им у Константина Коровина, но был ближе душе Левитана, повторен им много раз и по-левитановски опоэтизирован» [Евдокимов 1940: 82].
Художественная речь, сформировавшаяся в рамках натуральной школы и являющаяся когнитивной основой русского реализма, является одним из наиболее фундаментальных достижений не только русской речевой культуры, но и теории познания в целом. Термин стиль выступает здесь как когнитивная категория, как способ познания мира. Приходят и уходят литературные течения, основанные на приеме, на основе актуализации тех или иных эстетических идей разного масштаба. Но всегда с ними рядом будет существовать стиль русского реализма, который может менять свой внешний вид под влиянием времени, но при этом будет сохранять свою когнитивную основу.
Изобразительный видеоряд в современной медийной среде
Понимание природы образного начала в публицистической речи помогает нам понять речевую специфику современной медийной среды.
Неизбежная для медийного публицистического текста идеологическая ориентация осуществляется прежде всего закреплением за ключевыми словами идеологической системы нужных смыслов. Так, за словом приватизация газеты, ориентированные на КПРФ, и деловые издания будут стремиться закрепить различные по идеологической направленности смыслы. Возможность такой манипуляции объясняется тем, что ключевые слова идеологических систем - это всегда слова с отвлеченным значением. Значение таких слов определяется не указанием на соответствующий предмет, а через объяснение, в чем и заложена возможность манипуляции.
В наибольшей степени противостоять подобному манипулятивно-му давлению способна именно художественная речь, поскольку изображение, лежащее в ее основе, опирается на идентифицирующую лексику, за которой стоят реалии чувственно воспринимаемого мира.
В современной политической ситуации вербальная составляющая медийного дискурса изрядно деформирована. Отдельные сегменты ее находятся под жестким контролем и отличаются использованием крайних форм речевой агрессии, откровенно циничным манипулированием [Weinrich 1966]. В условиях визуализации информационного потока островками когнитивной стабильности становятся изобразительные фрагменты не вербальных печатных текстов, а поликодовых текстов телевизионных репортажей и документальных фильмов, более устойчивых к внешнему воздействию. Убедительность изображенного достигается использованием невербальных семиотических образований: звук выстрела, изображение выброшенной из ствола гильзы; изображение и лязг гусениц; встревоженное лицо и взволнованная речь журналиста, его тяжелое дыхание и др.
Принципиально важную роль играет изображение устной речи. Выступающий перед аудиторией публицист сам создает полноценный в когнитивном плане образ своей речи, существенно увеличивая ее воздействующую силу. Яркий тому пример - образ речи Захара Прилепина, созданный в авторской телепередаче «Уроки русского» на канале НТВ.
Устная речь - образование поликодовое. Значительный вклад в воздействующий потенциал публицистической речи вносится именно невербальными семиотическими системами. Рассмотрим начальный фрагмент (первые 20 секунд] выпуска «Урок № 215. 9 Мая: день, когда изгоняют бесов» (https://www.ntv.ru/peredacha/Uroki_russkogo/m65587/o725658/ video/] и обратим внимание на характер взаимодействия вербального текста с визуальным и звуковым содержанием кадра.
Именно в это день / именно девятого мая поднимаются со дна / самые отвязные и безобразные демоны // [Общий план. З. Прилепин стоит лицом к камере, опершись руками на стол.]
Именно этот праздник вызывает у них максимальный /уровень агонизации [Крупный план. З. Прилепин в профиль.]
и терзаний // И поделать с этим они ничего не могут // [Общий план. З. Прилепин стоит лицом к камере, опершись руками на стол.]
Бесы лезут наружу // Такой уж / день // Священный // [Средний план. З. Прилепин стоит лицом к камере, опершись руками на стол.]
Интонация, с одной стороны, напоминает повседневный доверительный диалог. С другой стороны, фразы произносятся с напором, в одинаковом темпоритме, дикционно четко, с жестко обозначаемым логическим ударением. Намеренно изымаемые паузы между синтагмами подчеркивают эмоциональный напор. Ту же функцию выполняет ненормативная сегментация речевого потока.
Окончательное же формирование смысла фразы происходит только при подключении визуального компонента. З. Прилепин стоит в рабочем кабинете в окружении книжных полок, опершись руками на стол. На
столе - планшет, лампа, каска, георгиевская лента. Всё изображение монохромное, с зеленым оттенком. Тени в кадре жесткие, яркость изображения меняется от кадра к кадру. В нижней части экрана параллельно с речью ведущего возникают проговариваемые им слова: ключевые позиции устного текста актуализируются прописными буквами.
Короткие фразы и синтагмы сопровождаются неотрывным взглядом З. Прилепина в камеру. Ведущий малоподвижен, но представлен в разных планах - от общего до крупного, от съемки анфас до бокового плана. За 20 секунд планы меняются 4 раза. Частая смена планов, точек съемки, меняющиеся оттенки монохромного изображения контрастирует с неподвижностью говорящего. Неподвижность, монументальность говорящего в кадре в данном случае олицетворяет власть над аудиторией и жесткое противостояние оппонентам: каждое его слово подается как значимое, оно буквально вписывается в пространстве кадра, что подчеркивается визуальным контрастом внутрикадровой статики и межкадровой динамики, поддерживаемой интонационным напором говорящего.
Заключение
Представляется возможным обозначить перспективы дальнейших исследований в нескольких смежных направлениях.
Проведенный анализ показал, что под номинацией стиль художественной публицистики перед нами предстает одна из базовых особенностей речемыслительной деятельности человека, специфика которой прочитывается прежде всего в аспекте когнитивном: стиль как способ познания мира. Эта разновидность речи лежит вне категории литературных течений и индивидуальных стилей и всегда в том или ином виде была и будет представлена в речевой практике общества. В современной медийной среде ее функциональными заместителями являются видеосюжеты - изобразительные (образные] поликодовые образования, всегда тесно привязанные к определенным координатам социального пространства-времени. Функциональный потенциал и эстетика актуальной поликодовой изобразительной речи - одно из наиболее интересных направлений в сфере изучения медийной коммуникации.
Принципиально важно обратить внимание и на тот факт, что, благодаря технологическим основам современной коммуникации, существенно вырос коммуникативный статус устной речи. Именно эта разновидность медийной речи прежде всего формирует представление о речевом облике современности.
Наконец, анализ становления языка художественной публицистики еще раз подсказывает: под номинацией стиль, традиционно закрепленной преимущественно за функциональными стилями, стоят принципиально различные по своей онтологии явления. Стиль может быть интерпретирован как чисто коммуникативный по своей природе феномен
[Коньков 2017] и как когнитивный феномен, как способ познания мира. В
будущем целесообразно обратить внимание на локальные стилистические явления, и особенно - на индивидуальный стиль, его функциональный потенциал.
Список литературы
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. 896 с.
Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1846 года // Белинский В.Г. Собр. соч.: в 9 т. М.: Художественная литература, 1982. Т. 8. С. 182-221.
Белинский В.Г. Пантеон русского и всех европейских театров. Часть I и II // Белинский В.Г. Собр. соч.: в 9 т. М.: Художественная литература, 1978. Т. 3. С. 360-364.
Белинский В.Г. Русский театр в Петербурге // Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: в 13 т. М.: Изд-во АН СССР, 1954. Т. 4. С. 324-340.
Борев Ю.Б. Эстетика: в 2 т. Смоленск: Русич, 1997. Т. 1. 576 с.
Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка ХУП-Х1Х веков. М.: Высшая школа, 1982. 528 с.
Виноградов В.В. Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. С. 176-239.
Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М.: ОГИЗ: ГИХЛ, 1941. 620 с.
Глаголь С. Очерки истории искусства в России. М.: Проблемы эстетики, 1913. 38 с.
Глинтерник Э.М. Рекламные тексты в очерках бытописателя И.Т. Кокорева (1826-1853) // Медиалингвистика. 2019. Т. 6, № 2. С. 273-284. DOI: 10.21638^рЬи22.2019.211.
Горшков А.И. Русская стилистика. Стилистика текста и функциональная стилистика. М.: АСТ: Астрель, 2006. 367 с.
Евдокимов И.В. Левитан. М.: Советский писатель, 1940. 172 с.
Иванова М.В., Клушина Н.И. Публицистика в истории русского литературного языка: от древнерусской словесности к интернет-коммуникации // Вестник РУДН. Серия: Русский и иностранные языки и методика их преподавания. 2018. Т. 16, № 1. С. 50-62. DOI: 10.22363/2313-2264-2018-16-1-50-62.
Кожина М.Н. Художественно-образная речевая конкретизация // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н. Кожиной. М.: Флинта: Наука, 2003. С. 585-594.
Коньков В.И. Стиль и структура коммуникативной ситуации // Коммуникативные исследования. 2017. № 4 (14). С. 39-50. DOI: 10.25513/2413-6182.2017.4.39-50.
Коньков В.И., Митрофанова И.А. Стилистика художественной речи. М.: Академия, 2016. 224 с.
Сковородников А.П., Копнина Г.А. Образность // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н. Кожиной. М.: Флинта: Наука, 2003. С. 255-257.
Фарман И.П. Образ // Новая философская энциклопедия: в 4 т. / пред. науч.-ред. совета В.С. Степин. М.: Мысль, 2010. Т. 3. С. 128.
Чудаков А.П. В.В. Виноградов и теория художественной речи первой трети XX века // Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. С. 285-315.
Шашкова Е.В. Жанрово-функциональное и тематическое своеобразие «Омских епархиальных ведомостей» дореволюционного периода // Коммуникативные исследования. 2022. Т. 9. № 1. С. 174-191. DOI: 10.24147/2413-6182.2022.9(1).174-191.
Weinrich H. Linguistik der Lüge. Heidelberg: Schneider, 1966. 79 s.
References
Arutyunova, N.D. (1998), Yazyk i mir cheloveka [Language and the world of man], Moscow, Yazyki russkoi kul'tury publ., 896 p. (in Russian).
Belinskii, V.G. (1982), Vzglyad na russkuyu literaturu 1846 goda [A look at the Russian literature of 1846]. Belinskii, V.G. Collected works, in 9 volumes, Moscow, Khudozhestvennaya literatura publ., Vol. 8, pp. 182-221. (in Russian).
Belinskii, V.G. (1978), Panteon russkogo i vsekh evropeiskih teatrov. Chast I i II [Pantheon of Russian and All European Theaters. Part I and II]. Belinskii, V.G. Collected works, in 9 volumes, Moscow, Khudozhestvennaya literatura publ., Vol. 3, pp. 360-364. (in Russian).
Belinskii, V.G. (1954), Russkii teatr v Peterburge [Russian theatre in St. Petersburg]. Belinskii, V.G. Complete works, in 13 volumes, Moscow, Academy of Sciences of the USSR publ., Vol. 4, pp. 324-340. (in Russian).
Borev, Yu.B. (1997), Estetika [Aesthetics], in 2 volumes, Smolensk, Rusich publ., Vol. 1, 576 p. (in Russian).
Chudakov, A.P. (1980), V.V. Vinogradov i teoriya khudozhestvennoi rechi pervoi treti XX veka [V.V. Vinogradov and the theory of artistic speech of the first third of the 20th century]. Vinogradov, V.V. O yazyke khudozhestvennoi prozy [On the language of artistic prose], Moscow, Nauka publ., pp. 285-315. (in Russian).
Evdokimov, I.V. (1940), Levitan, Moscow, Sovetskii pisatel' publ., 172 p. (in Russian).
Farman, I.P. (2010), Obraz [Image]. Stepin, V.S. (ed.). The New Encyclopedia of Philosophy, in 4 volumes, Moscow, Mysl' publ., Vol. 3, p. 128. (in Russian).
Glagol', S. (1913), Ocherki istorii iskusstva v Rossii [Essays of art history in Russia], Moscow, Problemy estetiki publ., 38 p. (in Russian).
Glinternik, E.M. (2019), Advertising texts in the essays of the writer I.T. Kokorev (1826-1853). Media Linguistics, Vol. 6, no. 2, pp. 273-284. DOI: 10.21638/spbu22.2019.211. (in Russian).
Gorshkov, A.I. (2006), Russkaya stilistika. Stilistika teksta i funktsional'naya stilistika [Russian style. Text style and functional style], Moscow, AST publ., Astrel' publ., 367 p. (in Russian).
Ivanova, M.V., Klushina, N.I. (2018), Publicism in the course of the Russian literature language: from Old Russian literature to Internet communications. RUDN Journal of Russian and Foreign Languages Research and Teaching, Vol. 16, no. 1, pp. 50-62. DOI: 10.22363/2313-2264-2018-16-1-50-62. (in Russian).
Konkov, V.I. (2017), Style and structure of the communicative situation. Communication Studies (Russia), No. 4 (14), pp. 39-50. DOI: 10.25513/24136182.2017.4.39-50. (in Russian)
Konkov, V.I., Mitrofanova, I.A. (2016), Stilistika khudozhestvennoi rechi [The style of artistic speech], Moscow, Akademiya publ., 224 p. (in Russian).
Kozhina, M.N. (2003), Khudozhestvenno-obraznaya rechevaya konkretizatsiya [Artistic figurative speech concretization]. Kozhina, M.N. (ed.). Stylistic Encyclopedic Dic-
tionary of the Russian Language, Moscow, Flinta publ., Nauka publ., pp. 585594. (in Russian).
Shashkova, E.V. (2022), Genre-functional and thematic personality of the "Omskie eparkhial'nye vedomosti" (Omsk Diocesan Gazette) of the pre-revolutionary period. Communication Studies (Russia), Vol. 9, no. 1, pp. 174-191. DOI: 10.24147/2413-6182.2022.9(1).174-191. (in Russian).
Skovorodnikov, A.P., Kopnina, G.A. (2003), Obraznost' [Imagery]. Kozhina, M.N. (ed.). Stylistic Encyclopedic Dictionary of the Russian Language, Moscow, Flinta publ., Nauka publ., pp. 255-257. (in Russian).
Vinogradov, V.V. (1982), Ocherki po istorii russkogo literaturnogo yazyka XVII-XIX vv. [Essays on the history of the Russian literary language of the 17th-19th centuries], Moscow, Vysshaya shkola publ., 528 p. (in Russian).
Vinogradov, V.V. (1980), Stil' «Pikovoi damy» [Style of the "Queen of Spades"]. Vinogradov, V.V. O yazyke khudozhestvennoi prozy [On the language of artistic prose], Moscow, Nauka publ., pp. 176-239. (in Russian).
Vinogradov, V.V. (1941), Stil' Pushkina [Pushkin style], Moscow, Association of State Book and Magazine Publishers, State Publishing House of Fiction, 620 p. (in Russian).
Weinrich, H. (1966), Linguistik der Lüge [Linguistics of lies], Heidelberg, Schneider publ., 79 p. (in German).
Original article
EXPRESSIVITY AND IMAGERY IN MEDIA COMMUNICATION: HISTORICAL AND COGNITIVE ASPECT
V.I. Konkov10, T.A. Solomkina2
1 2 St. Petersburg University (St. Petersburg, Russia)
Abstract: The paper analyzes the formation of the style of Russian artistic journalism during the formation of the natural school. The natural school is considered with regard to the earlier literary trends. There is a global aesthetic phenomenon that has manifested itself not only in literature, but also in Russian culture as a whole. The authors proceed from the fact that a distinctive feature of literary speech, both in literature and in journalism, is imagery, with images as the basis. The main artistic means is vocabulary with an identifying type of meaning. A writer, a journalist, comprehends life as a text and then translates this text into a verbal semiotic system. Their interaction generates new meanings that are closely related to the phenomena of real life. The speech act becomes the act of knowing. The specifics of speech-thinking act of the natural school fully corresponded to the aesthetics of realism. The style of the natural school fully corresponds to the ontology of artistic and journalistic style. Unlike a literary work, a literary and journalistic text is always tied to specific coordinates of social space-time. They determine a lot of its lexico-grammatical features. The authors show that it is artistic and journalistic speech that most successfully resists manipulative influence. In conditions of visualization of the information flow, the communicative
status of video reports has significantly increased. Attention is drawn to the role of semiotic systems broadcast of the sound channel, both in the process of forming the style of artistic and journalistic speech, and in the creation of modern visual video content.
Key words: style, natural school, artistic speech, artistic journalism, image, imagery, media speech.
For citation:
Konkov, V.I., Solomkina, T.A. (2024), Expressivity and imagery in media communication: historical and cognitive aspect. Communication Studies (Russia), Vol. 11, no. 1, pp. 21-36. DOI: 10.24147/2413-6182.2024.11(1).21-36. (in Russian).
About the authors:
1 Konkov, Vladimir Ivanovich, Prof., Professor at the Department of Media Linguistics
2 Solomkina, Tatiana Alekseevna, PhD, Associate Professor at the Department of TV and Radio Journalism
Corresponding authors:
12 Postal address: 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia
1 E-mail: v_konkov@mail.ru
2 E-mail: skworonek@gmail.com Conflict of interest:
The authors declare no conflict of interest Received: June 10, 2023 Revised: June 16, 2023 Accepted: December 27, 2023
