CC BY
66
Другим важным аспектом подробной классификации является возможность формального анализа структур печатной полосы. Полученные критерии могут быть использованы для экспертных и обучающих программ проектирования многополосных изданий. У исследователя появляются критерии оценки структурирования полосы, которыми можно тщательным образом описать дизайн издания. Это направление исследований лежит в смежных областях науки - информатики и дизайна - и остаётся открытым для проведения дальнейших работ. Создание таких экспертных компьтерно-информационных систем послужит для решения междисциплинарных проблем.
В будущем возможно интегрирование подобных систем в издательские пакеты программ для оценки применения возможных структур, предложения вариантов сеток для конкретных проектов, автоматической сигнализации ошибочности принятых решений. Вкупе с искусственным интеллектом дизайнер получит мощнейший инструмент для проектирования, что уменьшит временные затраты на разработку инженерных решений и, соответственно, усилит творческую составляющую профессии.
Примечания
1. Кричевский В. Типографика в терминах и образах. М.: Слово, 2000. Т. 1. С. 54.
2. Королькова А. Живая типографика. М.: ШехМагкег, 2007. С. 175.
3. Кричевский В. Типографика в терминах и образах. М.: Слово, 2000. Т. 1. С. 98-99, 113-114.
4. Самара Т. Создавая и ломая сетку. М.: РИП-хол-динг, 2005 (ИоскроП, 2002). С. 26-29.
5. Там же. С. 58-59, 70-71.
6. Там же. С. 52-53, 76-77, 104-105.
7. Хёрлберт А. Сетка: Модульная система конструирования и производства газет, журналов и книг / пер. с англ.; коммент. М. Аникста. М.: Книга, 1984. С. 65-66.
8. Там же. С. 54.
УДК 78
Е. Ю. Соловьёва
ИЗОБРАЖЕНИЕ ПРИТЧИ О МУДРЫХ И НЕРАЗУМНЫХ ДЕВАХ В СОБОРЕ ГОРОДА ГАМБУРГА
Цель данной статьи - рассмотреть особенности изображения притчи о мудрых и неразумных девах в соборе города Гамбурга. В ходе исследования особый акцент был сделан на анализе стилистического и иконографического решения данного произведения.
The subject of the research is the peculiarities of images of wise and foolish virgins in the cathedral of Hamburg. Special accent is made on the stylistic and iconographic features of this sculpture.
Ключевые слова: немецкая средневековая скульптура, иконография, притча о мудрых и неразумных девах, готический стиль.
Keywords: German medieval sculpture, iconography, parable about wise and foolish virgins, gothic style.
Притча о мудрых и неразумных девах, наравне с притчами о Бедном Лазаре, Милосердном Самаритянине и Блудном Сыне, является одной из самых значимых и часто изображаемых библейских притч в христианском искусстве. Особо впечатляющее воплощение она получила в немецкой скульптуре. На территории средневековых немецких земель сохранилось более тридцати памятников, выполненных на сюжет данной притчи.
В Западной Европе начале XX в., с появлением огромного интереса к наследию европейского Средневековья, создаются отдельные монографии об изображениях мудрых и неразумных дев в христианском искусстве. В основном это работы немецких исследователей.
Основные работы по этой теме - диссертация Вальтера Лемана и Регины Кёркель-Хинк-фот. Это интересные научные работы общего плана, но данному памятнику в них практически не уделено должного внимания.
Притча о мудрых и неразумных девах имела свое образное воплощение в различных видах средневекового западноевропейского искусства. В XII в. появляются скульптурные изображения и в XIII столетии - витражные композиции.
Притча - это форма речи, рассказ или изречение, иллюстрирующее ту мысль, которую хочет донести до нас автор. Притчи присутствуют в Ветхом Завете, раввинистической литературе и в евангелиях Нового Завета. Притчи, рассказанные Иисусом, в сравнении с другими уникальны.
© Соловьёва Е. Ю., 2010
Е. Ю. Соловьёва. Изображение притчи о мудрых и неразумных девах 6 соборе города Гамбурга
Насчитывается в общей сложности шестьдесят притч и притчевых изречений в синоптических евангелиях. Больше всего притч записано в евангелиях от Матфея и Луки. Многие из притч Матфея приводятся им как притчи Царства - о пшенице и плевелах (13:24-30), о горчичном зерне (13:31-32), о закваске (13:33), о сокрытом сокровище (13:44), о жемчужине (13:45-46), о неводе (13:47-50), о прощении десяти тысяч талантов и ста динариев (18:21-35), о работниках на винограднике (20:1-16), о брачном пире (22:1-14), о десяти девах (25:1-13). Все эти десять притч вводятся словами: «Царство Небесное подобно...». Притчи Царства часто отражают эсхатологическую перспективу, а завершается эта тема в евангелии от Матфея притчей о Последнем суде, повествующей о пастыре, отделяющем овец от козлищ (25:31-33). Сам текст притчи занимает в Евангелии от Матфея место между двумя повествованиями о Втором Пришествии Христа. На протяжении веков притча истолковывалась как предупреждение о грядущем Страшном Суде.
Придерживаясь повествовательного принципа и верности Библейскому тексту, иконография изображения данной притчи складывается в самых первых произведениях на эту тему. К моменту появления первых скульптурных изображений в Германии уже существовала определенная система правил, которой следовали немецкие мастера при создании образов мудрых и неразумных дев. Разнообразие в иконографии скульптурных изображений притчи о мудрых и неразумных девах является отличительной особенностью немецкой пластики.
История освоения территории средневековой Северной Германии христианскими миссионерами началась еще во втором веке с территории современного Бремена, позже были освоены земли Гамбурга и Любека; все три города изначально принадлежали одному епископату. Начиная с XII в. Бремен, Гамбург и Любек играли ведущую роль в формировании торгового и политического союза северо-немецких городов - Ганзы. Если до XII в. среди этих трех городов главенствовал Бремен, начиная с момента заключения в 1241 г. союзного договора между Любеком, имевшим доступ к местам добычи рыбы в Балтийском и Северном морях, и Гамбургом, контролировавшем доступ к путям торговли солью из Люнебурга, влияние Бремена ослабло, а к 1367-1370 гг., времени окончательного оформления союза ганзейских городов, главенствующее положение оказалось у Любека как главы великой Ганзы.
Экономическое развитие северного немецкого края, укрепление власти светских правителей и миссионерских христианских пунктов, обращение в христианскую веру местных язычников на протяжении этого долгого периода влияли на
формирование особенностей культуры и искусства этого края. Христианские храмы, со своим великолепным убранством, должны были не только просвещать неграмотных прихожан, повествуя им о событиях, описанных в Ветхом и Новом заветах, но и убеждать ежечасно о величии и истинности христианской веры, в данном случае скорее язычников, чем людей, уверовавших во Христа. Церкви в столь отдаленных от христианского центра областях играли своеобразную роль форпостов истинной веры, были духовными «крепостями».
На берегу реки Эльбы, на месте, где когда-то находился северный миссионерский христианский центр, монастырь Ансгара (первый епископ этого северного края), включающий в свои постройки оборонительные сооружения и небольшую деревянную церковь, был возведен из дерева первый Гамбургский собор, который в XI в. перестроили в камне. Собор являлся самой первой каменной постройкой города. К 1248 г. собор был уже тесен для прихожан растущего прихода и нуждался, кроме всего прочего, в основательном ремонте из-за неоднократных в то время пожаров. Было решено перестроить собор в кирпиче. В 1277 г. позднероманская эмпорная базилика в рейнско-вестфальской традиции, но из кирпича, была завершена. Но в 1284 г. здание сильно пострадало во время страшного пожара в городе. К 1329 г. очередное строительство было завершено, и собор, представлявший собой уже современную на тот период готическую трехнеф-ную базилику, освятили. К концу XIV в., по причине нехватки места для верующих бурно растущего города, базилику расширили, достроив по два боковых нефа.
На рубеже XIV-XV вв. для леттнера Гамбургского собора были созданы в камне десять фигур мудрых и неразумных дев. Как именно выглядел леттнер, можно себе представить лишь по единственному сохранившемуся рисунку, сделанному после частичного разрушения собора [1]. Сам же собор, ввиду ветхости и ненужности и, как отмечают некоторые исследователи, по политическим причинам (так как это был католический храм, а свободный ганзейский город Гамбург к началу XIX в. был почти весь городом лютеранским), был в период с 1804 по 1807 г. снесен [2]. На сегодняшний день мы обладаем для нашего исследования лишь скудными остатками былой красоты. От десяти статуй мудрых и неразумных дев сохранилась полностью лишь статуя одной неразумной, голова второй неразумной девы и торс еще одной (затруднительно сказать, мудрой ли или неразумной девы) хранятся сегодня в музее истории города Гамбурга.
Несмотря на такое положение дел, надо отметить, что перед нами снова, как и в предыду-
щем случае, нетрадиционное решение композиции. Скульптурный цикл находится в интерьере собора, подобные прецеденты нам уже знакомы, как, например, в случае с романским вариантом изображения притчи о мудрых и неразумных девах в Магдебурге, созданным в 1210-1230 гг. Но в Гамбургском соборе единственный раз данный цикл на тему притчи расположен в леттне-ре. Вся фронтальная плоскость леттнера была поделена вертикально на три части арками с ланцетовидным завершением, которые объединялись горизонтально фризообразной полосой галереи со слепыми пятнадцатью нишами готического абриса. В этих нишах были помещены мудрые (в пяти с северной стороны) и неразумные (в пяти с южной стороны) девы. В центре размещалась группа Деисуса: Христос, Мария, Иоанн Креститель, ближе к неразумным - Синагога, а в направлении к мудрым - Церковь. Все скульптурное убранство было ярко раскрашено и позолочено, как мы можем отчетливо видеть на остатках статуй. Несомненно, перед нами прекрасный образец готической пластики рубежа XIII-XIV вв.: рафинированность каменной резьбы, минимальная анатомическая телесность фигуры, подчеркнутая струящимися складками одеяния, как бы существующими сами по себе, - все это характерные черты европейской пластики данного периода. Эмоции горюющей неразумной девы, переданные столь впечатляюще, почти гротескны, не оставляют зрителя безучастным к происходящему. Многие исследователи при взгляде на уцелевшую статую неразумной девы предполагают прямое влияние Магдебурской школы храмовой пластики [3]. Но стоит ли искать какое-то определенное, конкретное влияние, особенно если учесть, в свою очередь, что при исследовании Магдебургского цикла на тему притчи о мудрых и неразумных девах подчеркивается несомненное не местное происхождение мастеров и прямое влияние Страсбургской традиции. Конечно, по ярко выраженным эмоциям горя от безнадежности утерянного рая, переданными с помощью активной мимики и жестикуляции, мы можем провести определенную параллель с Маг-дебурскими циклом, ярким и уникальным по своему решению, являющимся первым случаем в
передаче эмоций радости и горя героев притчи, выполненным в середине XIII в. Но более близкое рассмотрение убеждает нас в отсутствии каких-либо дополнительных сходных черт в исполнении циклов статуй в обоих городах. В Магдебурге девы более «анатомичные», они земные, в отличие от «бестелесности» гамбургской. Передача эмоционального состояния Магдебургских неразумных дев (в данном случае мы ограничены в нашем сравнительном анализе лишь группой неразумных дев, так как изображения мудрых дев Гамбургского цикла, к большому сожалению, не сохранились), страдающих и безутешных в своем горе, реалистичнее, чем в позднем гамбургском варианте. Кроме того, само расположение статуй в летнере храма является новым в истории развития данного цикла на территории немецких земель. В Магдебурге данный цикл располагался на портале северного рукава трансепта; более ранний вариант, романский рельеф, также предназначался для портала, но позже был перенесен в верхнюю часть стен хора. Конечно, можно предполагать, что мастера, работавшие в Гамбурге, видели Магдебурскую скульптуру, с таким же успехом мы можем предположить, что они находились под впечатлением от скульптуры Страсбурга или Падерборна, где мудрые и неразумные девы тоже наделены активной мимикой. В то же время отрицать подобные предположения нельзя, особенно учитывая отсутствие собственной школы каменной пластики в северных немецких краях и значительную роль художественного наследия в средневековой скульптуре в целом. Тем не менее для нас самоценен данный цикл сам по себе. Можно только догадываться, какую невосполнимую утрату представляет для истории средневекового искусства Европы потеря столь интересного памятника, как скульптурный цикл на тему о десяти девах Гамбургского собора.
Примечания
1. Bellmann F. Die klugen und törichten Jungfrauen und der Lettner des Magdebuger Doms II FS fur Harald Keller. 19б3. S. 9б.
2. Mathieu K. Der Hamburger Dom, 1973.
3. Goldschmidt A. Die älteste hamburgische Skulptur II Mitt. d. Ver. Hamburgischen Geschichte 8, 1905. S. 113-116.
