CC BY
175
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2006, Том 15, Экспресс-выпуск 311: 183-197
Изменения видового стереотипа гнездования птиц в условиях культурного ландшафта
Г. А. Новиков
Второе издание. Первая публикация в 1964*
Большой знаток экологии и поведения птиц А.Н.Промптов (1938) писал: «Детальные и многолетние наблюдения над поведением различных видов в природе обнаруживают очень большое однообразие его. Этот шаблон или стереотип поведения, всегда очень характерный для каждого вида, в сходные моменты жизни повторяется с замечательной точностью для каждой особи вида». Действительно, видовая специфичность различных проявлений жизнедеятельности птиц выражена очень резко и нередко буквально поражает устойчивой стандартностью. В частности, это относится к типам гнездовых построек и местам и способам их расположения.
Однако даже эти наиболее специализированные биологические реакции птиц, носящие глубоко специфический для каждого вида характер, при ближайшем рассмотрении оказываются более или менее подверженными изменчивости. Иными словами, видовой стереотип гнездования не имеет абсолютного значения, но может трансформироваться под влиянием изменившихся экологических условий.
Изменчивость видового стереотипа гнездования неоднократно отмечал А.Н.Промптов (1938, 1940, 1957), подчёркивавший, что «существующие в настоящее время у каждого вида характерные экологические тенденции, т.е. довольно стойкий “шаблон” в отношении гнездования в определённых стациях (вплоть до местоположения гнезда), выкармливания птенцов определённым подбором пищи и т.п.,— не единственно возможные для него» (Промптов 1938, с. 538).
Конечно, в наибольшей мере изменчивость гнездового стереотипа свойственна т.н. эвринидным видам птиц (Формозов 1934), но имеет место и у стенонидных, узко специализированных форм. В этом сказывается широкая распространённость явлений морфизма (Huxley 1955) и экологической пластичности видов (Новиков 1957; Мальчевский 1959).
Как мы отмечали выше, в основе изменений видового стереотипа гнездования лежит то или иное отклонение условий обитания от обычной для данного вида нормы. С подобным разнообразием среды птицы постоянно имеют дело даже в естественной обстановке при освоении
* Новиков Г. А. 1964. Изменения видового стереотипа гнездования птиц в условиях культурного ландшафта // Зоол. журн. 43, 8: 1193-1202.
новых ландшафтов, биотопов или экологических ниш. При этом птицы обнаруживают удивительные адаптационные способности. Специальная литература полна наблюдений такого рода, представляющих при их обобщении большой биологический интерес.
Но особенного внимания заслуживают изменения видового стереотипа гнездования, происходящие в результате деятельности человека в т.н. культурном ландшафте, ибо здесь птицам приходится подчас встречаться с совершенно необычными для них экологическими условиями. В столкновении видовых традиций и реакций на подобные новые жизненные возможности с наибольшей полнотой раскрываются потенциальные адаптивные способности видов и особей.
В одних случаях дело ограничивается чисто индивидуальной изменчивостью видового стереотипа гнездования. Однако и здесь иногда можно видеть повторяемость уклонений от нормы, т.е. начало процесса стабилизации оказавшегося выгодным нового приспособления. Ряд других примеров относится уже к целым популяциям или, по крайней мере, к группам особей. Эти последние факты представляют наибольший теоретический интерес, свидетельствуя, по меткому выражению А.Н.Промптова (1938), об «экологическом расколе популяций». Не трудно представить эволюционное значение подобного рода явлений.
Ниже мы рассмотрим ряд фактов изменений мест расположения гнёзд и используемого при их постройке материала у птиц, главным образом из числа обитающих в городах и сельских населённых пунктах. Мы не ставим перед собой цели дать исчерпывающий обзор материалов, содержащихся в литературе (их слишком много), но ограничимся лишь некоторыми примерами. Вопрос об изменчивости видового стереотипа гнездования у птиц в естественных условиях рассматривается в другой нашей статье.
По мере освоения человеком природы, развития и усложнения его хозяйства развивался и культурный ландшафт, а одновременно формировалась синантропная орнитофауна. По данным С. Я. Стравинского (1962), в умеренном поясе Европы в настоящее время насчитывается 26 видов синантропных птиц. Орнитофауна культурного ландшафта в целом, конечно, значительно богаче.
Важно подчеркнуть, что процесс формирования интересующей нас фауны ещё далеко не завершился и продолжается непрерывно, буквально на наших глазах. Сказанное относится не только к культурному ландшафту вообще, но и, в частности, к городам, заселяемым всё новыми и новыми видами птиц, находящими здесь благоприятные условия гнездования и кормления, в то время как некоторые другие виды оказываются вынужденными покидать свои прежние места обитания главным образом в результате прямого преследования со стороны человека и его домашних животных (Строков 1962). Этот процесс «урба-
низации» орнитофауны протекает в разных странах и ландшафтных зонах далеко не одинаково, но в плане интересующей нас проблемы неизменно приносит весьма наглядные свидетельства поразительной гибкости высшей нервной деятельности птиц, быстро использующих новые экологические условия, создаваемые деятельностью человека.
В одних случаях птицы, внедряющиеся в культурный ландшафт и населённые пункты, сохраняют свой видовой стереотип гнездования без изменений. У других видов «урбанизация» сопровождается более или менее резким изменением гнездового стереотипа. При этом большой интерес представляет вопрос об использовании птицами для устройства гнёзд необычных мест и материалов, с которыми им не приходилось сталкиваться в естественной обстановке. Наконец, заслуживает специального внимания сопоставление характера гнездования видов, давно ставших синантропными, с отдельными их популяциями, продолжающими обитать в естественных условиях.
Анализ литературных данных и собственных наблюдений показывает, что особую пластичность гнездовых инстинктов и приспособляемость к новым условиям обитания проявляют воробьиные — один из самых прогрессивных отрядов класса птиц.
Среди городских птиц в наибольшей мере сохранили свои естественные особенности гнездостроения те виды, которые существуют в условиях, наиболее сходных с природными. Таковы, например, обитатели садов и парков: грач, зяблик, большая синица, серая мухоловка, дрозды, кольчатая горлица и т.п. Однако и среди представителей перечисленных видов отдельные особи дают примеры широкой изменчивости и приспособляемости.
Грачи Со^ив (тщ1^иэ в городах гнездятся, как правило, в кронах высоких деревьев, в том числе и на небольших скверах и бульварах. Таким образом, здесь они сохраняют свой видовой стереотип. Однако однажды в Воронеже две пары грачей пытались построить гнёзда на башенном кране, который по случаю выходного дня временно бездействовал. Одни птицы расположили свою постройку внутри стрелы крана, другие - между стрелой и свисающим с неё тросом. Когда кран пустили в ход, это последнее гнездо, конечно, сразу же упало, но та пара, что поселилась в самой стреле, продолжала свои гнездовые дела. Дальнейшая её судьба, к сожалению, неизвестна. Налицо попытка, пускай неудачная, расширить свои жизненные возможности. О том, что она не носила абсолютно случайный характер, говорят факты перехода некоторых грачей к гнездованию на труднодоступных высоких зданиях, где их потомство оказывалось в большей безопасности, чем на деревьях. В двух сёлах Рязанской области и в одном — в Горьковской отдельные пары грачей переселились из грачевников на колокольни соседних церквей. Здесь насчитывалось 2, 6 и 8 гнёзд (Галушин, Кар-
пович 1960). Аналогичным образом, в Рейнской области в ФРГ грачи создали новую колонию на высокой (40 м) башне костёла в 1 км от старого грачевника. В 1950 г. здесь поселилась 1 пара, в 1951 - 3, в 1952 -12, в 1953 - 6, в 1954 - 3 пары (Melchior 1955). Таким образом, грачи сохраняли свой колониальный образ жизни, и изменчивость видового стереотипа носила не индивидуальный, а групповой характер.
Пример с грачами интересен не только сам по себе, но и в более широком плане - как подтверждение мысли А.С.Мальчевского (1950, 1959), что резкие отклонения от видового шаблона гнездования в условиях культурного ландшафта сплошь и рядом обусловливаются разорением (иногда даже неоднократным) гнёзд, первоначально построенных в обычных для данного вида местах. В частности, под влиянием систематического разорения первых кладок многие мелкие птицы, нормально гнездящиеся на земле или в нижних ярусах леса, гнёзда для повторных кладок устраивают необычно высоко: теньковки Phyl-loscopus collybita - на кустах и поросли, славки-черноголовки Sylvia atricapilla и садовые славки S. borin - на ветвях деревьев до 5.5 м от земли и т.д. А.М.Быков (1896) показал, что певчие дрозды Turdus philomelos в окрестностях Варшавы в наиболее посещаемых людьми лесах и парках строят гнёзда значительно выше и маскируют их тщательнее, чем в уединённых насаждениях. Необычайно высоко (до 12-15 м) селятся рябинники Turdus pilaris в очень многолюдном парке Старого Петергофа под Ленинградом. Фактически описываемые здесь изменения особенностей гнездования захватывают целые экологические популяции.
В некоторых западноевропейских странах наблюдается интенсивное проникновение в города чёрных дроздов Turdus merula. В Советском Союзе различные виды дроздов встречаются в городах лишь в парках. Здесь, например, белобровики Turdus iliacus подчас вынуждены располагать свои массивные гнёзда не на деревьях, а на дощатых заборах, где они оказываются лучше замаскированными (Мальчевский 1950). Рябинник часто гнездится, не меняя видового стереотипа, в населённых пунктах финской Лапландии, но в Аббиско колония этих дроздов, насчитывавшая 5-6 пар, была обнаружена на нижней балке деревянного моста (Tischhoff 1955).
Весьма примечательно всё учащающееся появление в городах Западной Европы такой осторожной лесной птицы, как сойка Garrulus glandarius, причём не только в садах и парках, но и просто на улицах и даже на заводах. В одном из западногерманских городов сойка свила гнездо на высокой липе на главной, очень оживлённой улице (Höpp-ner 1958), в другом - в сплетениях вьющихся по стене дома растений (Börner 1955). Правда, эти случаи мало чем отличаются от наблюдаемых в природе. Но, оказывается, сойка способна гнездиться прямо на
зданиях, как это имело место в Гамбург-Баренфельде, где её гнездо было обнаружено под карнизом крыши двухэтажного дома, на углу выступающего наружу жёлоба, в каких-нибудь 1.5 м от окна квартиры (Weissman 1955). Но и это — не предел адаптивных способностей сойки, так как однажды она устроилась на железной вышке около мощной постоянно функционирующей камнедробилки на заводе.
Зяблик Fringilla coelebs при всём разнообразии мест расположения гнёзд и в городских условиях продолжает оставаться типичным дендрофилом. Однако и для него известен пример необычного гнездования, когда одна самка заняла искусственное полудупло и благополучно вывела птенцов (Binkele 1962).
Часто селится рядом с человеком коноплянка Acanthis cannabina. Большинство её пар продолжает гнездиться в кустарниках и на деревьях, многие — в иных местах. Например, на окраине Москвы из 662 гнёзд 179 было найдено в штабелях снегозащитных щитов, в кучах досок и в парниках (Строков 1962). В Чехословакии коноплянка свила гнездо в небольшой нише в каменоломне на высоте около 3 м (Ctyroky 1959). Там же зарегистрировано 15 гнёзд в поленницах на дровяных складах (Fric 1962).
В ряде европейских стран зеленушка Chloris chloris всё в большей мере становится синантропным видом. При этом некоторые особи начинают регулярно гнездиться в цветочных ящиках на балконах домов даже самых оживлённых городских улиц. В Нюрнберге две пары свили гнёзда на скудных остатках рождественских ёлок, лежавших на балконах. Здесь зеленушки быстро воспользовались специально высаженными в горшках на балконе маленькими ёлочками. Известны случаи гнездования зеленушки в закрытой кормушке для птиц, вывешенной за окном третьего этажа, в искусственном полудупле в саду, в поленнице дров (Gebhardt 1958; Nordmark 1959; Fric 1962; Kiebitz 1962; Burri 1963).
Ряд видов птиц, нормально гнездящихся только на деревьях и кустарниках, иногда вселяется в те или иные постройки в деревнях и даже в городах. По некоторым данным, на зданиях установлено гнездование около 30 видов, вплоть до ореховки Nucifraga caryocatactes. В одном из сараев с сеном в течение 2 лет гнездился крапивник Troglodytes troglodytes, другой расположил своё жилище на прошлогоднем гнезде деревенской ласточки Hirundo rustica в пустом хлеву (Stopper 1961; Wagner 1962). Кольчатая горлица Streptopelia decaocto 3 года подряд гнездилась на крыше углеподъёмника, заканчивавшегося на 4-м этаже городского дома (Gebhardt 1958). В районе Наурзумского заповедника кобчики Falco vespertinus несколько раз устраивали гнёзда под карнизами крыш внутри скотных дворов; в заброшенных зимовках селилась горлица Streptopelia turtur, а ушастая сова Asio
otus использовала сеновал скотного двора в 15 км от ближайшего леса (Рябов 1949, 1963а). В Чехословакии найдено 5 гнёзд обыкновенных овсянок Emberiza citrinella в поленницах на дровяных складах (Fric 1962). Правда, во всех перечисленных случаях у птиц сохранялась типичная для них архитектура гнёзд. В противоположность этому, снегири Pyrrhula pyrrhula однажды поселились под застрехой загородного дома, в нише глубиной 20 см, наподобие горихвосток. Здесь они ограничились лишь, так сказать, «фрагментами» гнезда. Кстати, около дома находился лес, вполне пригодный для обитания снегирей. Тем более непонятен и удивителен необычный выбор ими места гнездования (Seifert 1960).
Если даже открытогнездящиеся птицы используют для жилья дома и другие постройки человека, то это ещё естественнее для дупло-гнездников. Так, серые мухоловки Muscicapa striata, будучи в основном лесными птицами, одновременно постоянно гнездятся и в населённых пунктах. Одни пары и здесь вьют гнёзда в обычных для них местах — в полудуплах или в развилках ветвей, но многие другие успешно выводят потомство в различных укрытиях под застрехами крыш, в щелях, на карнизах, наличниках и порой в штабелях сложенных на лето снегозащитных щитов, совсем низко над землёй, на слегах заборов, в поленницах дров. Одна мухоловка свила гнездо на железных граблях, прислонённых к стенке зубцами вверх. По наблюдениям В.В.Мазинга, в Эстонии серые мухоловки нередко помещают гнёзда на железных венках у памятников на городских кладбищах (Дементьев и др. 1954). Известен случай, когда мухоловка поселилась под застеклённой крышей внутри здания универмага на Красной площади в Москве (Формозов 1947). В США какая-то из мухоловок устроила гнездо на аппарате внутри уличной телефонной будки. Примечательно, что из обитающих в СССР видов мухоловок, кроме серых, в постройках иногда гнездится только мухоловка-пеструшка Ficedula hypoleuca. Таким образом, налицо существенные отличия степени изменчивости стереотипа гнездования и приспособляемости к новым условиям среди достаточно близко родственных птиц.
Большие синицы Parus major, кроме обычных убежищ, иногда приспосабливают под гнёзда такие, как вывешенные на заборах почтовые ящики, оставленные в лесу пустые бидоны из-под горючего и пр. В Белгородской области мы нашли гнездо синицы в коробе старой сеялки, стоявшей около опушки леса; птицы лазали туда через сошник. На Украине гнёзда большой синицы были обнаружены: в метеорологической будке; в железном кладбищенском кресте, сделанном из водопроводных труб; в жилом пчелином улье; в щели калитки, которой постоянно пользовались люди; в отверстии между корнями дерева в городском саду (Воинственский 1949). Тем не менее, все эти убежища
есть не что иное, как известные подобия естественных дупел. Поэтому значительно интереснее случай, когда большая синица в городском парке Дортмунда свила открытое гнездо в узкой мутовке четырёх ветвей пирамидального тополя (Erz 1962).
Обращает внимание, что, как и в отмеченном выше случае с мухоловками, среди синиц тоже только один вид — большая синица обнаруживает тесную связь с культурным ландшафтом и высокую степень изменчивости видового стереотипа гнездования.
Из других мелких воробьиных птиц очень часто занимают застрехи и другие укрытия садовые горихвостки Phoenicurus phoenicurus, а одна пара поселилась в корзине, висевшей на стене в сарае (Stopper 1961). Даже каменки Oenanthe oenanthe в ряде пунктов Германии начали занимать ниши в стенах домов, порой на высоте 2.5-4 м (Jost 1960; Gatter 1961), а у нас в СССР их гнёзда находили в трещинах каменных стен, под крышами строений, в поленницах дров, в кучах кизяков и т.д. (Дементьев и др. 1954). Кроме воробьиных, в пустотах стен домов в южной Словакии нередко живут сизоворонки Coracias garrulus (Sladek 1957).
Горихвостка-чернушка Phoenicurus ochruros, подобно упоминавшейся выше сойке, избрала однажды совсем необычное место - на заводе. За выходной день, пользуясь открытыми окнами, она успела свить гнездо внутри цеха в нише тяжёлой камнедробилки, которая, по свидетельству автора заметки, «с ужасающим грохотом и вибрацией» Работала по 9 ч в сутки. Один из обслуживающих машину рабочих постоянно находился как раз около ниши с гнездом. Несмотря на всё это, птенцы были выкормлены и благополучно вылетели из гнезда (Wall-mer 1960).
Подобных «индустриальных» мест гнездования не избегают и некоторые другие птицы, в частности, белые трясогузки Motacilla alba. В Пермской области трясогузка устроила гнездо на блоке мотора под капотом дизеля действующей лебёдки (Рединкин 1959), а на вагоностроительном заводе в Саксонии - на старом прессе около кузницы, рядом с которой круглые сутки производилась электросварка и разгружался уголь. Удивительно, что это гнездо привлекло внимание кукушки Cuculus canorus. Она совсем не боялась рабочих, подложила трясогузке яйцо, и та вывела и воспитала кукушонка (Höppner 1958). Подобные факты, по-видимому, не составляют большой редкости в ФРГ, судя по тому, что в Ингольштадте кукушонок вывелся в гнезде белой трясогузки, устроенном на стальной опоре распределительного щита городского водопровода (Weinzierl 1955). В цитированной статье упоминаются ещё два аналогичных примера.
В послевоенные годы в Англии и некоторых других странах ряд видов птиц делал попытки вить гнёзда в самолётах, поставленных на
ремонт или длительную стоянку; в их числе — обыкновенный скворец Sturnus vulgaris, белая трясогузка, галка Corvus monedula, домовый воробей Passer domesticus и даже чёрный дрозд и зарянка Erithacus rubecula (Bridgman 19б2).
В степях Казахстана некоторые виды используют для гнездования мосты; таковы: обыкновенная Falco tinnunculus и степная F. naumanni пустельги, удод Upupa epops, галка и др. (Рябов 1949, 19бЗа). Наконец, в Казахстане же было найдено гнездо удода в отверстии гнилой шпалы на автомобильном переезде через железную дорогу. Птицы привыкли к царившему здесь грохоту и сотрясениям и успешно воспитали птенцов (О гнездовании птиц 1959).
Приведённые примеры свидетельствуют о том, что даже непосредственное соседство с работающими машинами и механизмами, если они не причиняют какого-либо вреда гнездящимся птицам, не вызывает у последних стойких оборонительных рефлексов.
Некоторые птицы быстро осваивают и другие возможности для гнездования, возникающие в результате деятельности человека. В районе Лейпцига, начиная с 1951 г., жёлтые трясогузки Motacilla flava стали регулярно селиться в сухих биотопах, используя обочины угольных ям и отвалы бурого угля (Kalbe 19б1). Крупный и осторожный хищник — скопа Pandion haliaetus в густонаселённой Германии устраивает свои массивные гнёзда не только, как повсюду, на высоких деревьях (кстати, иногда возле домов), но нередко и на верхушках металлических опор высоковольтных линий электропередач (Moll 19б2). На такой же мачте на Дальнем Востоке было найдено гнездо сороки Pica pica (О гнездовании птиц 1959).
Постройки и иные сооружения привлекают к себе не только лесных птиц, но и типичных обитателей открытого ландшафта. Так, в степях Казахстана на стогах сена располагают гнёзда степной орёл Aquila nipalensis и курганник Buteo rufinus; в колодцах роют норки береговые ласточки Riparia riparia; в нежилых летом зимовках селятся болотная сова Asio flammeus, жёлтая трясогузка, каменки - плясунья Oenanthe isabellina и плешанка O. pleschanka, варакушка Luscinia svecica. В заброшенных зимовках находили гнёзда болотной совы, малого жаворонка Calandrella brachydactyla, полевого конька Anthus campestris и даже дрофы Otis tarda. Степная пустельга систематически гнездится в штабелях камней, в казахских могилах, заброшенных зимовках, вплоть до старых камышовых щитов, огораживающих стойбища скота. Одна болотная сова устроилась на печи в деревянной постройке. Береговые ласточки в районе Наурзумского заповедника роют норки главным образом в сложенных из дёрна стенах старых казахских зимовок, подчас в большом удалении от водоёмов и колодцев (Рябов 1949, 19бЗа).
Интересно, что на Севере около жилья человека селится даже представитель отряда гусеобразных - обыкновенная гага Somateria mollis-sima. В Исландии её гнёзда находили на крыльце и даже внутри жилого дома.
Высокая степень экологической пластичности многих видов птиц, их способность быстро использовать новые возможности для гнездования создают объективные условия для привлечения птиц в искусственные гнездовья разнообразной конструкции, вплоть до изготовленных из деревобетона и бутылочных тыкв. Ими пользуются не только многие виды дуплогнездников из числа мелких воробьиных птиц, но также некоторые дятлы, сизоворонки, мелкие совы, кукушки, удоды, гоголи Bucephala clangula, крохали Mergus, а в отдельных случаях даже и недуплогнездники - зяблик, зеленушка и др.
Специального рассмотрения в нашей статье заслуживают те виды птиц, которые в настоящее время стали всецело или почти исключительно синантропными. Сизые голуби Columba livia в большинстве своём придерживаются городов и сёл, но некоторое их число продолжает жить на скалистых обрывах - в исходных для данного вида биотопах (Дементьев и др. 1951). В отдельных случаях в подобные местообитания переселяются даже домашние голуби, почему-либо покинувшие свои голубятни (Singer 1962). Чёрные стрижи Apus apus также, пожалуй, преобладают в городах и других населённых пунктах, но некоторая их часть остаётся дуплогнездниками, а в Финляндии эти две экологические группы стрижей образовали особые популяции, довольно отчётливо приуроченные к разным частям страны: на юге и западе Финляндии стрижи гнездятся преимущественно в городах и сёлах, тогда как в центре, на востоке и севере - главным образом в лесах (Koskimies 1956).
В ещё большей мере, чем стрижи, стали синантропными видами городские Delichon urbica и деревенские Hirundo rustica ласточки. Здесь гнёзда каждого из упомянутых видов сравнительно однотипны по устройству и местоположению. Однако, во-первых, это однообразие при ближайшем рассмотрении оказывается не столь абсолютным. Во-вторых, иногда ласточки обнаруживают не меньшую изменчивость видового стереотипа гнездования, чем многие другие птицы, упоминавшиеся выше. Их гнёзда порой крепятся не вплотную к стенам и балкам зданий, а к изоляторам радиоантенны, располагаются на электрическом звонке (Stopper 1961, 1962), под абажуром уличного электрического фонаря (Козьмин 1962), в искусственном гнездовье (Hellebrekers 1962) и в других местах. Пара деревенских ласточек в Германии слепила миниатюрное гнездо над входом в палатку в туристском лагере (Hemer 1962), другая в очень жаркое лето 1954 г. поместила гнездо не под крышей, а снаружи неё, что составляет большую
редкость, судя по тому, что Кройтц находил их лишь 4 раза среди многих сотен гнёзд (Kaiser 1955). Иногда гнёзда ласточек разрушаются, но ласточки продолжают выкармливать птенцов, перенесённых людьми в какой-нибудь ящик, искусственное гнездовье, а в одном случае — в полотенце, подвешенное наподобие гамака к наружной электропроводке. Эта последняя пара деревенских ласточек не только завершила выкармливание птенцов, но использовала полотенце и для второй кладки (Votsmeyer 1958).
Кроме подобных фактов индивидуальной изменчивости видового стереотипа, известны примеры гнездования целых групп ласточек вне населённых пунктов в самых необычных для них условиях. Ещё Н.А.Северцов (1855) писал, что в Хреновском бору тогдашней Воронежской губернии он нашёл сосну, буквально облепленную гнёздами городских ласточек. По Н.А.Зарудному (1888), в Оренбургских степях воронки селились исключительно в норках береговых ласточек, но отнюдь не в городах и сёлах, а деревенские ласточки прикрепляли гнёзда к стволам ольх, под защитой толстых ветвей. П.П.Сушкин (1908) обнаружил касаток в «диком состоянии» в каменистом овраге, где они гнездились на скалах, под нависшим карнизом. По В.Н.Бостанжогло (1911), деревенские ласточки были обычны на гнездовье в береговых обрывах Аральского моря и реки Урал. В настоящее время в степях Казахстана касаток находят гнездящимися в старых могилах, в мостах, внутри облицованных камнем колодцев, подчас далеко от посёлков. Городские ласточки там же порой селятся в колониях береговых ласточек, а в одном случае — на старом штабеле камней (Рябов 1949, 1963, 1963а). В Средней Азии, по данным Д.Н.Кашкарова (1932), оба вида ласточек ведут себя совершенно различно: деревенская гнездится исключительно в населённых пунктах, а городская — только в горах, ущельях и тому подобных местообитаниях и поэтому «вовсе не заслуживает своего названия».
Обращает на себя внимание тот факт, что в то время как на юге ласточки нередко перестают быть синантропами и живут в естественной обстановке, в более северных районах подобное явление наблюдается очень редко. Нам известно только одно указание такого рода, а именно, что в Прибалтике городские ласточки порой встречаются в скалах (Дементьев и др. 1954).
Домовые Passer domesticus и полевые P. montanus воробьи повсеместно в значительной степени стали синантропными птицами. Однако в ряде районов лесостепной зоны они образуют разные популяции, так что некоторые, притом многочисленные, пары обитают не в населённых пунктах, а в естественных биотопах, образуя особые популяции. Кроме того, у синантропных домовых воробьёв в течение лета иногда наблюдаются регулярные изменения гнездового стереотипа.
Например, в «Лесу на Ворскле» свои первые кладки они выводят под застрехами и в других такого же рода местах, а для вторых вьют шарообразные гнёзда в кронах деревьев на приусадебных участках (Новиков и др. 1963).
«Экологический раскол популяции» известен также для галки. Часть особей этого вида, а во многих районах — подавляющее большинство является типично синантропной, тогда как другие продолжают оставаться дуплогнездниками, а порой гнездятся в скалах. К сожалению, мы не располагаем данными о степени устойчивости подобных гнездовых привычек у отдельных особей, обитающих в населённых пунктах или в лесах.
Экологическая пластичность сказывается не только в разнообразии мест расположения гнёзд и характере их постройки, но и в используемом птицами строительном материале. Ряд видов птиц применяет для постройки гнёзд настолько определённые, если не виды, то группы растений или их частей, что сразу можно определить, кому именно принадлежит данное гнездо. Этому способствуют особенности архитектуры гнезда и пр. Однако даже в естественной обстановке птицы порой прибегают к абсолютно не типичным для них материалам, вроде длинной слинявшей шкурки ужа в гнезде жулана Lanius collurio, найденном в «Лесу на Ворскле» (Новиков и др. 1963). Но особенно разнообразный и случайный материал используется птицами при постройке гнёзд около человеческого жилья. Это — бумага, тряпки, нитки всех цветов (включая хирургический шёлк), вата, полоски целлофана и пр. В парке Лесотехнической академии в Ленинграде некоторые гнёзда серых мухоловок, жуланов и других птиц бывают почти целиком построены из таких отбросов (Мальчевский 1950). В Германии горихвостки нередко стали собирать для гнёзд стеклянную вату, применяемую, как известно, для изоляции (Hartmann 1959; Reinsch 1960; Stopper 1961). Этот материал находили также в отдельных гнёздах большой синицы, лазоревки Parus caeruleus и пищухи Certhia familiaris (Baudisch 1955; Möller 1959). А.Рейнш (Reinsch 1959) описывает гнездо иволги Oriolus oriolus, основу которого составляли, помимо волокон луба, шнурки, писчая бумага, обрывки газет, конфетная бумажка, конверт, тряпки, овечья шерсть, паутина. В лотке, кроме обычного материала, также встречались куски тонкой бумаги и вата. Большое число аналогичных наблюдений над различными видами, обитающими по соседству с человеком, содержится во всех орнитологических сводках.
Некоторые птицы, начав использовать какой-либо новый строительный материал, прибегают к нему повторно. Так, например, пара чёрных дроздов (в т.ч. один альбинос) для наружного слоя гнёзд первой и второй генераций собирала белые полоски целлулоида с пломбами фабрики (Kröll 1959). Подобные отклонения от стереотипа могут за-
хватывать целые группы птиц. Например, на одном из кладбищ Вены Streptopelia. turtur делают гнёзда из кусочков проволоки от венков (Peters 1958). По наблюдениям В.С.Ивлева (устн. сообщ.), в одном из районов новостроек Ленинграда городские ласточки приспособились делать гнёзда из известковой массы, которая там имелась в изобилии.
Из приведённого нами фактического материала со всей очевидностью следует, что инстинкты гнездостроения у самых различных видов птиц подвержены широкой изменчивости. В условиях культурного ландшафта и населённых пунктов, где возникают совершенно новые жизненные возможности, свойственная птицам экологическая пластичность видового стереотипа гнездования проявляется с наибольшей силой, свидетельствуя о высокой степени их приспособляемости к изменениям среды обитания. Наблюдающиеся при этом необычные случаи гнездования, при всей своей подчас парадоксальности, на самом деле, как правило, не могут быть отнесены к аномалиям экологии и поведения, а должны рассматриваться в качестве индикаторов и проявлений меры экологической валентности данного вида.
Даже индивидуальная изменчивость стереотипа гнездования способна дать существенный биологический эффект. Но особенно велико значение полезных отклонений от видового шаблона, захватывающих целые группы особей и приводящих к «экологическому расколу популяции». Подобного рода явления, судя по всему, отнюдь не составляют редкости среди птиц вообще, а тем более в обстановке резких изменений среды обитания под влиянием деятельности человека, столь характерных для культурного ландшафта.
Литература
Бостанжогло В.Н. 1911. Орнитологическая фауна Арало-Каспийских степей // Материалы к познанию фауны и флоры Российской империи. Отд. зоол. 11: 1-410.
Быков А.М. 1896. Список и описание коллекций по биологии птиц Привислин-ского края // Коллекции зоол. кабинета Варшав. ун-та 3: 1-120. Воинственский М.А. 1949. Пищухи, поползни, синицы УССР: Биология, систематика, хозяйственное значение. Киев: 1-122.
Галушин В.М., Карпович В.Н. 1960. Гнездование грачей на высоких зданиях сельских населённых пунктов // Охрана природы и озеленение 2: 77-78. Дементьев Г.П., Гладков Н.А., Благосклонов К.Н., Волчанецкий И.Б., Мек-ленбурцев Р.Н., Птушенко Е.С., Рустамов А.К., Спангенберг Е.П., Су-диловская А.М., Штегман Б.К. 1954. Птицы Советского Союза. М., 6: 1-792. Дементьев Г.П., Мекленбурцев Р.Н., Судиловская А.М., Спангенберг Е.П.
1951. Птицы Советского Союза. М., 2: 1-480.
Зарудный Н.А. 1888. Орнитологическая фауна Оренбургского края // Зап. Импер.
Акад. наук 57, прил. 1: 1-338.
Кашкаров Д.Н. 1932. Животные Туркестана. Ташкент: 1-448.
Козьмин А. 1962. Железный полк // Комсомольская правда № 128: 4.
Мальчевский А.С. 1950. О гнездовании птиц в городских условиях // Тр. Ленингр. общ-ва естествоиспыт. 70, 4: 140-154.
Мальчевский А.С. 1959. Гнездовая жизнь птиц: Размножение и постэмбриональ-ноеразвитие лесных воробьиных птиц европейской части СССР. Л.: 1-281.
Новиков Г.А. 1957. Степень стенобионтности и экологическая пластичность высших позвоночных // Вестн. Ленингр. ун-та 21: 65-74.
Новиков Г.А., Мальчевский А.С., Овчинникова Н.П., Иванова Н.С. 1963. Птицы учлесхоза «Лес на Ворскле» и его окрестностей // Вопросы экологии и биоценологии 8: 9-118.
О гнездовании птиц. 1959 // Природа 3: 107-110.
Промптов А.Н. 1938. Эксперименты по изучению экологической пластичности некоторых видов птиц // Зоол. журн. 17, 3: 533-539.
Промптов А.Н. 1940. Видовой стереотип поведения и его формирование у диких птиц //Докл. АН СССР 27, 2: 171-175.
Промптов А.Н. 1957. Птицы в природе. Л.: 1-490.
Рединкин Н. 1959. Гнездо под капотом работающего дизеля // Охота и охот. хоз-во 9: 58.
Рябов В.Ф. 1949. Распределение птиц и сооружения человека в степи // Тр. Наур-зумского заповедника 2: 233-249.
Рябов В.Ф. 1963. О необычном гнездовании городских ласточек // Зоол. журн. 42, 3: 468-470.
Рябов В.Ф. 1963а. Распределение птиц и сооружения человека в районах освоения целинных степей // Тез. докл. 5-й Прибалт. орнитол. конф. Тарту: 175-179.
Северцов Н.А. 1855 (1950). Периодические явления в жизни зверей, птиц и гадов Воронежской губернии.2-е изд. М.: 1-308.
Стравинский С.Я. 1962. К вопросу об «урбанизации» птиц на примере орнитофауны города Торуни (Польша) и его окрестностей // Материалы 3-й Всесоюз. орнитол. конф. Львов, 2: 197-198.
Строков В.В. 1962. К экологии коноплянки на юго-западе Москвы // Орнитология 5: 290-299.
Строков В.В. 1962а. Влияние антропогенных факторов на адаптивность авифауны, оказавшейся в пределах культурного ландшафта // Материалы 3-й Всесоюз. орнитол. конф. Львов, 2: 202-204.
Сушкин П.П. 1908. Птицы Средней Киргизской степи (Тургайская область и восточная часть Уральской) // Материалы к познанию фауны и флоры Российской Империи. Отд. зоол. 8: 1-803.
Формозов А.Н. 1934. Хищные птицы и грызуны // Зоол. журн. 13, 4: 664-700.
Формозов А.Н. 1947. Фауна // Природа города Москвы и Подмосковья. М.; Л.: 329356.
Baudisch J. 1955. Glaswolle beim Nestbau von Meisen // Ornithol. Mitt. 7, 3: 51.
Binkele H. 1962. Buchfink als Höhlenbrüter // Die Natur 70: 127.
Börner H. 1955. Zur Verstädterung des Eichelhähers (Garrulus glandarius) // Ornithol. Mitt. 7, 2: 32-33.
Bridgman C.J. 1962. Birds nesting in aircraft //Brit. Birds 55, 11: 461-470.
Burri H. 1963. Grünfink als Halbhöhlenbrüter // Ornithol. Beob. 60, 1: 30-31.
Ctyroky P. 1959. Ungewöhnlicher Neststand des Hänflings (Carduelis cannabina) // Sylvia 16: 267.
Erz W. 1962. Freibrut bei der Kohlmeise // Ornithol. Mitt. 14, 9: 176.
Fric F. 1962. Nezvyklà ptaci hnizaisè // Ziva 1G, В: 118-119.
Gatter W. 1961. Brut des Steinschmätzers (Oenanthe oenanthe) an einem Wohnhaus // Ornithol. Mitt. 1З, 10: 19В-194.
Gebhardt E. 1958. Der Grünling als Balkonbrüter // Ornithol. Mitt. 1G, 12: 2В8.
Hartmann B. 1959. Hausrotschwanz verwendet feuchten Lehm und Glaswolle zum Nestbau // Ornithol. Mitt. 11, 11: 211.
Hellebrekers W. 1962.Oö- en nidologische mededelingen1960 en 1961 // Limosa Зб, 1/2: 155-160
Hemer F. 1962. Rauchschwalbenpaar (Hirundo rustica) brütet am Zelt // Ornithol. Mitt. 14, 9: 180.
Höppner G. 1958. Zur Verstädterung des Kuckucks und Eichelhähers // Ornithol. Mitt. 1G, 5: 94.
Huxley J. 1955. Morphism in birds // Acta 11th Congr. Intern. Ornithol. BaselStuttgart.
Jost O. 1960. Steinschmätzer (Oenanthe oenanthe) brütet im Wohnhaus // Ornithol. Mitt. 12, 1: 10-11.
Kaiser W. 1955. Seltener Stand eines Rauchschwalbennest // Ornithol. Mitt. 7, 9: 170.
Kalbe L. 1961. Schafstelze (Motacilla flava) brütet in Braunkohlenhalden // Vogelwelt 62, 5/6: 174-179.
Kiebitz H. 1962. Ungewöhnlicher Nistplatz eines Grünfinkenpaares (Carduelis chloris) // Ornithol. Mitt. 14, 5: 98.
Koskimies J. 1956. Zur Charakteristik und Geschichte der nistökologischen Diver-gentz beim Mauersegler, Apus apus (L.) in Nordeuropa // Ornis fenn. ЗЗ: 77-96.
Kröll P. 1959. Amsel-Albino verwendet weisse Zelluloidstreifen zum Nestbau // Ornithol. Mitt. 11, 11: 216.
Melchior G. 1955. Saatkrähen (Corvus frugilegus) als Kirchtürmbrüter // Ornithol. Mitt. 7, 9: 17В.
Moll K.H. 1962. Der Fischadler (Pandion h. haliaëtus). Wittenberg.
Möller H.R. 1958. Glaswolle als Nistmaterial der Nestern von Blaumeise und Gartenbaumläufer // Ornithol. Mitt. 1G, 6: 115.
Nordmark H. 1959. Unsere Singvögel. Kiel-Flintbek.
Peters H. 1958. Drahtnest der Turteltaube (Streptopelia turtur) // Ornithol. Mitt. 1G, 2: ВВ-В4.
Reinsch A. 1959. Ornithologische Beobachtungen aus Mittelfranken und Thüringen // Ornithol. Mitt. 11, 7: 7ВВ.
Reinsch A. 1960. Glaswolle als Nistmaterial beim Hausrotschwanz (Phoenicurus ochruros) // Ornithol. Mitt. 12, 11: 217.
Seifert H. 1960. Gimpel (Pyrrhula pyrrhula) brütet unterm Dach in der Art des Hausrotschwanzes // Ornithol. Mitt. 12, 9: 176-179.
Singer A.F. 1962. Haustauben als Felsenbrüter // Ornithol Mitt. 14, 5: 97.
Sladek J. 1957. Brüten der Blauracke (Coracias garrulus) auf den Gebäuden // Acta rerum nat. Mus. Slovenicorum 111, 6: 2-5.
Stopper H. 1961. Bemerkenswerte Beobachtungen zum Nestbau einiger Vogalarten // Ornithol. Mitt. 1З, 6: 114.
Stopper H. 1962. Zum Nestatand verschiedener Vogelarten // Ornithol. Mitt. 14: 207.
Tischhoff N. 1956. Ornithologische Beobachtungen in Lappland // Ornithol Mitt. 7, 7: 121-125.
Votsmeyer Ph. 1958. Rauchschwalbe (Hirundo rustica) brütet im Handtuch // Ornithol. Mitt. 1G, 5: 96.
Wagner R. 1962. Aussergewöhnlicher Nistplatz eines Zaunkönigs (Troglodytes troglodytes) // Ornithol Mitt. 14, 12: 2В0.
Wallmer O. 1960. Hausrotschwanz (Phoenicurus ochruros gibraltariensis) brütet an einem im Betrieb befindlichen Steinbrecher // Ornithol Mitt. 12, 12: 2В0.
Weinzierl H. 1955. Jung-Kuchcke (Cuculus canorus) im Industriegelände // Ornithol Mitt. 7, 6: 111.
Weissman R. 1955. Zur Vestädterung des Eichelhähers (Garrulus glandarius) // Ornithol. Mitt. 7, 2: В2.
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2006, Том 15, Экспресс-выпуск 311: 197-198
Сойка Garrulus glandarius переносит пойманную лягушку Rana arvalis
А. В. Бардин
Кафедра зоологии позвоночных, биолого-почвенный факультет, Санкт-Петербургский университет, Университетская набережная, 7/9, Санкт-Петербург, 199034, Россия
Поступила в редакцию 30 января 2006
Наблюдение выполнено 13 октября 2005 на левом берегу Суйды в 2 км ниже Красниц в точке с координатами 59°27'3 с.ш., 30°23.5' в.д. Утром был сильный заморозок, траву и листья деревьев покрыл иней, быстро таявший под лучами солнца. На берегу речки на краю берёзовоосинового мелколесья по опушке елового леса скопилось довольно много остромордых лягушек Rana arvalis, очевидно, перемещавшихся к местам зимовки. Из-за низкой температуры воздуха двигались они очень медленно.
Сойки Garrulus glandarius в это утро были очень заметны и крикливы. Три-четыре пары регулярно вылетали из леса на огороды деревни, собирали мелкий картофель и таскали его в лес. Идя вдоль опушки леса, я несколько раз видел, как сойки ловили мелких лягушек. В 10 ч 20 мин, когда я остановился попить кофе, случайно удалось во всех деталях наблюдать за этой охотой с близкого расстояния (5 м). Сойка заметила лягушку с нижних ветвей берёзы, быстро слетела, схватила её клювом поперёк тела за головой и убила резкими ударами о землю. Затем положила добычу на землю, присела, взяла её за голову и резким движением «заглотала». Длина лягушки была около 4.5 см. Её тело, вероятно, находилось в верхнем отделе пищевода, по-
