CC BY
33УДК 340
Княжев Владислав Юрьевич Московский государственный университет
имени М.В. Ломоносова юридический факультет Россия, Москва knyagev vlad@mail.ru Knyazhev Vladislav Lomonosov Moscow State University
Law Faculty Russia, Moscow
ИЗМЕНЕНИЕ КРУГА ОХРАНЯЕМЫХ ПРАВОМ ОТНОШЕНИЙ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ ЭВОЛЮЦИИ РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ В XI-XVII ВВ.
Аннотация: в статье предпринята попытка осознать сущность процессов, связанных с эволюцией институтов государства и права в России в допетровскую эпоху, через призму понятий «юридическая ответственность» и «объект преступного посягательства». В статье характеризуются цели привлечения лиц к юридической ответственности и виды наказаний в эпоху Русской правды, централизации Руси и сословно-представительной монархии. Ключевые слова: юридическая ответственность, объект преступления, цели наказания, обида, лихое дело, допетровская Русь.
CHANGING THE ARRAY OF OBJECTS TO BE PROTECTED AS AN INDICATOR OF THE EVOLUTION OF RUSSIAN STATEHOOD IN THE
XI-XVII CENTURIES
81
Annotation: the article attempts to understand the essence of the processes related to the evolution of state and law institutions in Russia in the pre-Petrine era, through the prism of the concepts of «legal responsibility» and «object of a crime». The article describes purposes of legal responsibility and types of punishments in the era of the Russkaya pravda, the formation of Russian centralized state and the estate-representative monarchy.
Key words: legal responsibility, object of a crime, purpose of punishment, dashing act, pre-Petrine Russia.
Юридическая ответственность - основной механизм, с помощью которого государство воздействует на субъектов права. Современная теория характеризует юридическую ответственность как наиболее строгую и формализованную разновидность социальной ответственности, связанную с государственным принуждением, применяемую уполномоченными на то субъектами (органами) по специальной процедуре и выраженную в лишении лица, которое несёт юридическую ответственность, определенных социальных благ [1]. Очевидно, что данное определение является результатом многовекового развития взгляда государства на преступников и преступность. Это развитие отражалось, в частности, и в памятниках русского права различных периодов: в разных документах содержание понятия «объект преступного посягательства» было неодинаково. Это различие обусловлено тем, что в разные исторические периоды русское государство по-разному оценивало то, как следует справляться со своей главной задачей - поддерживать стабильность в обществе, разрешать споры и социальные противоречия. Установив это, мы сможем определить цели назначения правовой ответственности в период существования Древнерусского государства, в эпоху раздробленности и централизации Руси и во времена сословно-представительной монархии. Мы остановимся именно на этих трех периодах, объединенных общим понятием «допетровская Русь», по той причине, что вплоть до начала XVIII века, вплоть до масштабных преобразований в нашем обществе и государстве, которые провёл царь Пётр Великий, русское право
82
отличалось своей уникальностью и самобытностью. Зарубежные светские установления оказывали на развитие отечественного законодательства и правосознания самое незначительное влияние. Наше право было глубоко национальным, народным [2, с. 10].
«Правда Русьская» - важнейший историко-правовой документ древнейшего периода развития отечественного государства и права. Данный памятник был создан в XI-XП вв. Он вобрал в себя представления о быте, торговле, общественном устройстве, преступлении и наказании, которые племенные союзы восточных славян накапливали в течение многих веков. Так, как отмечает профессор В. В. Есипов, преступление у древних славян носило «частью греховный, частью вредоносный характер... Преступное сливалось с вредоносным, вредоносное всегда было преступным» [3, с. 65]; под правонарушением понималось причинение материального или морального вреда какой-либо обособленной хозяйственной единице (семье, роду) со стороны частного лица - правонарушителя, представителя другого рода или семьи. Очевидно, на данном этапе роль государства в охранении порядка была минимальна, поскольку оно находилось в зачаточном состоянии. Функцию по сохранению баланса и мира в племени брала на себя община, точнее - сами члены этой общины.
Однако продолжавшееся имущественное расслоение и растущее социальное неравенство затрудняли использование частной мести в качестве универсального способа решения проблем. Нужна была новая сила, возвышавшаяся над всеми, которая обеспечила бы порядок и стабильное развитие в обществе. Такой силой стал князь. Он принял на себя судебную функцию: «...аже ли и додержать свЪта, то вести на княжь дворъ» [4]. Собственные представления о преступлении, наказании и судебном процессе князь закрепил в изданном от своего имени акте - Русской Правде. С уверенностью тем не менее можно сказать, что эти представления ничем не отличались от тех, которые уже сложились в правосознании восточных славян. Так, неоднократно в Русской Правде употребляется термин «обида» (напр., в
83
статье 23 Пространной редакции Русской Правды) - в тех ситуациях, в которых устанавливается наказание за неправомерное деяние. Анализируя статьи, в которых употребляется данное понятие, мы можем сказать, что обида -это вред, причинённый какому-либо роду или семье в результате неправомерного посягательства на имущество семьи (или её представителя) или честь рода. Исходя из данного нами толкования несложно сделать вывод о том, что правонарушение в древний этап истории русского права носило сугубо частный характер. Всякий пострадавший от обиды имел право принудить виновного к возмещению вреда, но только через княжеских слуг.
Говоря об охраняемых Русской Правдой объектах, посягательство на которые наказывалось государством, мы должны особое внимание обратить на 1) отношения, возникающие по поводу владения имуществом, 2) малую семью как основную производственную единицу общества, 3) честь (социальный статус и репутацию) рода и 4) устойчивость общины.
Первый объект - право собственности на какое-либо имущество. Большое количество статей Русской Правды, которые посвящены регулированию имущественных споров, указывает на важность отношений собственности на Руси в XI-XШ вв. Во второй половине X - начале XI в. завершался распад родоплеменного строя у восточных славян [5], большие семьи утрачивали своё производственное значение. Основными целостными хозяйственными единицами стали малые семьи. В древнерусском обществе они обособленно друг от друга владели имуществом, занимались производством продуктов, участвовали в обмене. Объём материальных богатств, сосредоточенных внутри определенного семейства, мог указывать на его социальный статус и являлся гарантией независимого существования. Потому защита собственности считалась священной; она и регулировалась наиболее подробно.
Имущественные правонарушения, упоминаемые в Русской Правде, можно условно разделить на уголовные и гражданско-правовые. В первую группу входят кража, повреждение межевых знаков, повреждение, уничтожение имущества чужих семей (ст. 40, 73, 105 Пространной редакции Русской Правды)
84
и др. Во вторую группу мы можем отнести деликты, которые вытекали из обязательств по договору: невозвращение долга, утрата вверенного имущества (ст. 52, 54), др.
Второй охраняемый Русской Правдой объект - семья как основная производственная единица общества. В изучаемом нами памятнике русского права содержится упоминание о множестве преступлений, посягающих не столько на имущество семьи, сколько на возможность её существования как таковой. Убийство человека - одного из членов хозяйства, отрубание ему пальцев, рук или ног (ст. 3, 28, 27) означало, в частности, что семья начинала производить меньший объём товаров, получать меньший доход; домашнее хозяйство становилось более восприимчивым к природным и социальным потрясениям. Сокращение рабочей силы внутри семьи - основы древнерусского общества - могло стать для неё критическим. Чтобы избежать нестабильности, Русская Правда зафиксировала размер возмещения вреда семье в зависимости от тяжести последствий понесённой обиды.
Третий объект - честь (социальный статус и репутация) рода. Несмотря на распад родоплеменного строя на Руси, большие семьи не потеряли своё значение: родичи соблюдали культурные традиции, они обладали одинаковыми политическими правами, вместе справлялись с природными бедствиями, вместе платили дань и судебные пошлины, вместе отстаивали честь своего рода в противостояниях с другими семьями [6]. Последнее было особенно важно, поскольку древнее славянское общество было чётко организовано: представители каждого семейства знали, какое социальное положение занимает род, частью которого они являются. Место в социальной структуре было трудно изменить: оно зависело от того, какой промысел имели предки, состояли ли они на службе старейшины или князя, имели ли перед ними заслуги. Русская Правда неспроста уделяла особое место преступлениям, посягающим на честь (социальный статус и репутацию) рода. Ведь основой стабильных отношений в древнем обществе являлась понятная и устойчивая социальная структура.
85
Группа правонарушений, посягающих честь (социальный статус и
репутацию) рода, довольно объёмна. К ней мы можем отнести убийство свободного человека или оскорбление действием (вырывание бороды, обнажение оружия, др.) - ст. 3, 67, 23. Когда виновный совершал покушение на представителя какого-либо семейства, он тем самым наносил обиду всему роду.
Древнее общество восточных славян в К^П вв. находилось ещё на такой стадии развития, когда сам по себе человек не являлся высшей ценностью. Он пользовался уважением, имел социальный вес постольку, поскольку был частью того или иного знатного рода. Потому преступления против личности в Древней Руси, на наш взгляд, в это время пока не имели место. Убедительный пример этому содержится в Русской Правде: в одной из её статей описывается ситуация, когда найдено тело человека, имя которого не известно, а преступника не ищут (в статье 19 Пространной редакции Русской Правды содержится следующая формула: «.. .а по костех и по мертвеци не платить верви, аже имене не ведають, ни знають его»). Из того, что никто не может опознать труп, следует, что род, к которому принадлежал погибший, либо не был оскорблён смертью своего родича, либо попросту не жил внутри общины, на которой было найдено тело. Обращаясь к тому, как понимали неправомерное деяние восточные славяне в рассматриваемый исторический период, мы можем заключить, что, поскольку потерпевший не объявлялся, никому конкретно не было причинено и вреда - не было совершено и правонарушения.
Четвёртый объект, который по Русской Правде пользовался охраной князя,
- устойчивость общины. Преступления против стабильности внутри мира представляли наибольшую гибельность, так как угрожали одновременно всем членам общины. Потому вервь старалась, как отмечает А. М. Богдановский, по чувству самосохранения «уничтожить беспокойного человека или по крайней мере изгнать его из своих пределов» [7, с. 55]. В этом мы видим зародыши принципиально иного взгляда на неправомерное деяние, отличного от «обиды»
- частного правонарушения.
86
За преступления, которые посягали на устойчивость общины,
назначалась высшая мера наказания - «поток и разграбление». Таких преступлений упоминается немного (убийство в разбое (ст. 7), конокрадство (ст. 35), поджог двора или гумна (ст. 83). Именно эти деяния понимались как общественно опасные.
В XIV-XV вв. наиболее ярко протекали явления, известные отечественной историографии как феодальная раздробленность (закат) и образование единого централизованного государства. Именно в это время складывались важнейшие политические институты, формировался более зрелый взгляд на правонарушителя и неправомерное деяние.
С одной стороны, в законодательных актах этого периода (конкретно - в Псковской и Новгородской судных грамотах) сохранялось прежнее понимание неправды как деяния, причиняющего частный вред какому-либо семейству или лицу. Поэтому наказание преступника за деяние, которым была нанесена личная обида, по-прежнему являлось правом потерпевшего. Для того чтобы начать законное судебное разбирательство, он должен был проявить частную инициативу (статьи 34-35 Псковской судной грамоты) и доказать свою правоту в рамках состязательного процесса. Кроме того, потерпевший мог и вовсе не обращаться к княжеским слугам для разрешения спора и договориться с обидчиком самостоятельно (например, в статье 80 Псковской судной грамоты мы можем отыскать такие строки: «.не вызовут через приставов друг друга на суд, а покончат дело мировой, то в таком случае пеня в пользу князя не взыскивается».)
С другой стороны, в рассматриваемый нами период происходят значительные изменения в понимании преступления. И в Судебнике 1497 года, и в Псковской судной грамоте под преступным деянием подразумевается всякий проступок «лихого человека», который посягает на общественный покой и безопасность общежития и потому запрещён законом (в судебнике Ивана III содержится уточнение «.иное какое лихое дело...». Это даёт основания полагать, что перечень «лихих дел» был открытым; общественная опасность того или
87
иного деяния оценивалась, в первую очередь, по субъекту, который его совершал). Таким образом, главным в трактовке преступления становится не вред частному лицу, а общественная опасность преступника и деяния, которое ему принадлежит.
Поскольку преступление приобретает публично-правовые черты, развивается новая, инквизиционная форма процесса. Вместо истца-заявителя активную роль в этом процессе играет государство [8] - оно является выразителем общей воли, ведь стабильность и общественная безопасность являются интересом каждого члена общежития. Ключевое место в инквизиционном процессе занимает розыск, в ходе которого должностные лица или государственные органы проводят следствие, устанавливают личность преступника и отыскивают доказательства его вины. Особое внимание в розыскном процессе уделяется объективности расследования (так, обвиняемый сразу после поимки заключается под стражу: так пресекаются всякие попытки с его стороны повлиять на ход следствия). Принцип поиска формального основания для обвинения ответчика отбрасывается.
Говоря об охраняемых Псковской судной грамотой и Судебником Ивана III объектах, посягательство на которые наказывалось государством, мы должны особое внимание обратить на 1) государственный порядок, 2) общественный порядок, 3) право собственности, в т.ч. на землю, и 4) человеческую жизнь и здоровье, честь рода и отдельной личности.
Первый объект - государственный интерес. Это совершенно новый объект преступного посягательства, который до XIV-XV вв. не был знаком русскому праву ни в каком виде. Действительно, только в этот период государственная власть крепчает; носители публичной власти начинают осознавать возложенные на них функции и связанные с ними привилегии. Появляется потребность защиты государственной власти от различных посягательств и посягателей. Однако в рассматриваемую нами эпоху государство трактуется пока ещё довольно узко; под ним обычно подразумевается великий князь и/или высшая правящая верхушка.
88
И в судных грамотах, и в Судебнике Ивана III содержатся указания
на преступления против государственного интереса. На северо-западе Руси это перевет (государственная измена, ст. 7 ПСГ), самоуправство (ст. 67 ПСГ), покушение на лиц, участвующих в осуществлении судебной функции (ст. 58 ПСГ). На северо-востоке Руси - крамола (государственная измена), подым (подстрекательство к восстанию), церковная татьба (ст. 9 Судебника 1497 г.).
Второй объект - общественный интерес. Деяния, которые посягают на этот объект, являются гибельными для общества в силу общественной опасности самого преступника - «лихого человека». К таким правонарушениям относятся поджог, повторная кража, головная или кромская татьба, убийство зависимым человеком своего господина, незаконное межевание земли (ст. 9, 62).
Третий объект - право собственности. В феодальном обществе собственность играла особую роль; с владением большим капиталом обычно связывалось высокое социальное положение, которое занимал человек. Потому регулированиям имущественных правонарушений в Судебнике 1497 года и судных грамотах уделено множество статей. Так, Судебник разграничивает несколько видов татьбы (кражи), в том числе головную татьбу - похищение людей для последующей продажи их в рабство - и церковную. Подробно регулируются законодателем случаи нарушения межи земельных участков, принадлежавших феодалам или великому князю. Запрещается грабёж, разбой, уничтожение или повреждение чужого имущества, в том числе потрава чужого скота и поджигательство (ст. 7, 9, 48, 61). Все гражданско-правовые правонарушения связаны с нарушением права собственности, потому тоже не остаются без внимания правотворца.
Четвёртый объект - человеческая жизнь и здоровье, честь рода и отдельной личности. Новгородская и Псковская судные грамоты, Судебник Ивана III вводили строгое наказание за убийство, в т.ч. убийство брата или отца, оскорбление словом или действием (вырывание бороды, избиение ответчика в суде, др.), причинение вреда здоровью (драка), клевету (ябедничество) - ст. 27, 97, 117 ПСГ, ст. 8 Судебника 1497 года. Можно заметить, что деяния,
89
совпадающие по объективной стороне правонарушения, в разное время, в XI-XШ вв. и в рассматриваемый нами период, могли посягать на разный объект: в первом случае - на семью или честь (социальный статус и репутацию) рода, во втором - на жизнь и здоровье, честь конкретного человека. Данный феномен свидетельствует об эволюции взгляда русского общества на индивида как самостоятельного субъекта. В древние времена человек был тесно связан с родом или семьёй, не воспринимался в отрыве от них. Но чем глубже христианская мораль проникала в создание русского общества, тем сильнее менялся взгляд на индивида. Так, большим грехом и преступлением в средневековье считалось лишить человека жизни: лицо, которое решалось на подобный поступок, представляло опасность для общины. Таким образом, ценность человека самого по себе со временем значительно выросла, появился новый объект преступного посягательства. Однако честь рода по-прежнему защищалась обычаем (сначала в народной памяти, а потом на бумаге фиксировались сведения о происхождении рода («отечестве»), чинах («чести») предков, о связи с другими родами) и законом, поскольку система отношений между семействами разного социального положения оставалась основой общества.
Квалифицированные виды убийства, согласно Судебнику 1497 года, наказывались смертной казнью, так как лихой человек, совершавший подобные деяния, считался особенно опасным для общежития. Предлагаем сделать акцент на «государском убойстве» как одном из видов квалифицированного убийства. Как пишет И. В. Попрядухина, «убийство господина не посторонним лицом, а именно его же зависимым человеком означало в глазах общества попытку разрушить существующую систему социальных отношений» [9, с. 27]; это, по её мнению, породило бы «опасность хаоса и беспорядков». Следовательно, продолжает И. В. Попрядухина, «данный вид преступлений нёс угрозу всему обществу и именно в таком качестве осознавался законодателем» [9, с. 27].
XVI и XVII века в истории России - это время, когда государство, прежде расщеплённое и ослабленное, крепнет и расцветает, когда русская государственность поднимается на новый уровень. Это время внутренних
90
преобразований, время формирования сословий, время подъёма в искусстве. Как эволюционировало понятие правонарушения за прошедшую эпоху?
Изучение более чем векового периода развития русской государственности и правосознания наиболее целесообразно построить, на наш взгляд, на основе анализа Соборного уложения 1649 года. По справедливому мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, «Уложение есть не более, как итог ко всему предшествующему законодательству Московского государства, свод его» [10, с. 231]. Данный законодательный памятник наиболее полно отражает экономические и политические отношения, которые складывались и развивались в русском обществе в XVI и XVII вв.
При детальном анализе Соборного уложения мы можем прийти к выводу, что существовавший с XV века взгляд на правонарушение как на преступление, уголовный проступок или гражданский деликт сохранился. До сих пор некоторые дела разрешались сторонами в рамках состязательного процесса. Несмотря на это, XVI-XVII вв. - это эпоха торжества публично-правового элемента над частным. С этого времени первоочередное внимание законодателя становится обращено не на правонарушения, причиняющие частный вред (такие деяния в Соборном уложении называются «обидными делами». См., напр., гл. X статью 149 С. У. 1649 года), а на деяния, представляющие общественную опасность. С другой стороны, именно в рассматриваемый нами период преступное перестаёт быть неразрывно связанным с вредным и наносящим обиду конкретному лицу. Точно и образно по этому поводу выразился подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин: «...а не будут на него в смертном деле челобитчики, и таким делам за мертвых людей бывает истец сам царь» [11].
Преступления именуются в Уложении по-разному: в некоторых местах говорится о «насильстве», в некоторых - о «воровстве», «злом» или «лихом» деле. Опираясь на текст закона, мы можем выделить основные признаки неправомерного деяния, представляющего общественную опасность.
91
Во-первых, это действие или помышление о действии против
охраняемого государственной властью публичного интереса. Факт, что закон устанавливает одинаковое наказание за оконченное преступление и «злое умышление» (гл. II, статья 1), ярко свидетельствует о том, что в XVI-XVП вв. в России достигла пика своего развития древняя идея. Согласно этой идее, какое-либо деяние постольку губительно для общества, поскольку исходит от «лихого человека». Действительно, в старую эпоху главную опасность для сплочённого коллектива общинников представлял «предатель» - член этого коллектива, преступник, который подрывал обычный уклад изнутри. Несмотря на развитие общества, усложнение социальной структуры и нарушение крепких общинных связей, взгляд на общественно опасное деяние как дело «лихого человека» оставался прежним. Стремление общины к самосохранению эволюционировало и превратилось в стремление общества и государственной власти, которое в нём покоится, к устойчивости.
Во-вторых, это формальная запрещённость. Нельзя обходить стороной тот объективный факт, что в XVII столетии право, как универсальный регулятор общественных отношений начало рассматриваться в качестве наиболее эффективного механизма управления массами. Покушение на закон («ослушание» - гл. X, статья 119; «беззаконное дело» - гл. XXII, статья 25) стало одним из признаков преступления. Возросла социальная ценность права -источника общественной правды, земского покоя и порядка.
В-третьих, это греховность, которая выражалась в нарушении главных принципов христианской морали, забвении «страха Божьего и Христианского закона» (гл. XXII, статья 25). Грех был тесно связан с отступлением от праведной жизни, с искривлением души человека. Глубоко греховная личность, по мысли законодателя, имела дерзость покуситься на священный объект, такой, например, как жизнь человека, или храмовая собственность, или персона царя -помазанника Божьего.
В Соборном уложении 1649 года можно выделить как новые, так и встречавшиеся уже в более ранних памятниках права защищаемые государством
92
объекты. Перечислим их и раскроем сущность наиболее важных, по нашему мнению, для настоящего исследования объектов преступного посягательства. Итак, в Уложении встречаются преступления против 1) православной церкви, 2) суда и порядка управления, в т.ч. против установленного порядка несения воинской службы, против городского общинного устройства, 3) нравственности и семьи, а также против 4) государства, 5) отношений, возникающих по поводу владения имуществом, и 6) человеческой жизни и здоровья, чести личности и рода.
Преступления против церкви открывают Соборное уложение - им посвящены первые статьи этого документа. Такое место в системе уголовно наказуемых деяний церковные преступления занимают не случайно. Оно является отражением многовекового взаимодействия высшего клира и государства. Однажды церковь уже показала свою эффективность в качестве механизма, организующего общество и сплачивающего массы. Немаловажную роль она сыграла в процессе политической централизации государства, улаживания междоусобных конфликтов. Кроме того, с XV-XVI вв. церковь являлась способом легитимации высшей государственной власти. Москва превратилась в «Третий Рим», а великий государь - в наместника Всемогущего Бога на земле. Государство осознавало, какими мощными механизмами обладает церковь для того, чтобы обеспечить послушание народа и порядок в обществе (лидер иосифлян И. Волоцкий ставил «страх Божий» выше всего и считал его единственным мотивом достойного человеческого поведения) [12, с. 236]. Поэтому оно предпринимало меры по укреплению данного института. Одновременно с этим государство всё активнее вмешивалось в дела церкви, подчиняя её. Так, государь мог назначать епископов, боролся с ересями. В 1649 году официально появился Монастырский приказ - светский судебный орган для разбора тяжб духовенства и населения церковных вотчин. Всё это говорит о том, что в XVI-XVII вв. церковь, с одной стороны, постепенно превращалась в часть публичного бюрократического аппарата (это явление связано со складыванием самодержавного строя в России); с другой стороны, в это время она считалась
93
важнейшим институтом, на который опиралась верховная государственная власть. Потому нормы Соборного уложения 1649 года особое внимание обращают именно на преступления против церкви.
Церковные преступления - это, прежде всего, деяния «богохульников» и «мятежников», направленные против православной церкви, как видно из названия I главы Уложения. К ним можно отнести «непристойные речи» в адрес духовных служителей, умышленный срыв литургии, оскорбление словом или делом лиц, находящихся в церкви, богохульство, подача во время службы челобитных патриарху или государю, совершение убийства или причинение вреда здоровью на территории храма. Одним из наиболее тяжких преступлений против православной церкви являлось насильственное совращение христианина в другую веру (гл. XXII, статья 24). По-прежнему строго каралась законом церковная татьба (гл. XXI, статья 14).
Обратной стороной процессов, которые происходили в отношениях между государством и церковью, являлось расширение юрисдикции светского суда и появление в светском законе, Соборном уложении 1649 года, новых объектов, охраняемых законодателем, и новых составов преступления. Работая с текстом памятника права XVII века, мы можем обнаружить упоминание о таких неправомерных деяниях, как сводничество, прелюбодейство, грубое обращение детей с родителями, убийство матери своего ребёнка. Раньше дела о преступлениях против семьи и нравственности рассматривались исключительно в церковных судах и потому регулировались каноническим правом.
Преступления против государства, которые встречаются в Соборном уложении, можно условно разделить на деяния, посягающие на государственную власть, личность государя и честь правителя. Подчеркнём, что данная классификация условна: в правосознании русского общества государство по-прежнему не рассматривалось в отрыве от царя. В группу преступлений против государственной власти входили государственная измена (мятеж, сдача города врагу, «отъезд в иные государства», др.), несообщение о совершении лихого дела
94
или умысле против царского величества («такое дело ведал, а не известил» - гл. II, статья 19). Преступлением против личности государя считалось простое помышление о покушении, ставшее известным другим людям (гл. II статья 1); нечего говорить о том, являлось ли «лихим делом» оконченное преступление или приготовление к тому, чтобы причинить вред жизни и здоровью царя. Говоря о посягательствах на честь государя, мы должны упомянуть такие известные Соборному уложению 1649 года составы, как осквернение изображения царя, «непристойные речи» о государе и членах его семьи. Также в разряд преступлений против чести государя следует отнести противоправные деяния, совершённые в присутствии царя или на его дворе (кража, нанесение кому-либо обиды, причинение вреда здоровью, убийство, ношение с собой оружия, др.). Чинить «воровство» в местах, где бывал государь, считалось особой дерзостью.
Преступления против порядка управления и суда, пожалуй, впервые выделяются в качестве самостоятельного вида неправомерных деяний именно в Соборном уложении 1649 года. Связано это главным образом с теми процессами, которых мы уже касались, - развитием и усложнением государственного аппарата. Пренебрежение правилами приводило к нарушению работы механизма государства и потому серьёзно каралось законодателем.
В круг преступлений против порядка управления и суда, упомянутых в Уложении, входят фальшивомонетчество, незаконное изготовление спиртного и табака (корчемство), взяточничество, неуважение к суду, лжесвидетельство, воспрепятствование проведению обыска и выемке поличного, подделка документов, самосуд, а также воинские преступления (например, дезертирство или переход на сторону врага) и преступления, направленные на уничтожение городской общины и отчуждение земель и дворов, принадлежавших тягловым людям.
Отдельного внимания среди неправомерных деяний против личности достойна группа обидных дел, затрагивающих честь индивида. Можно с уверенностью сказать, что понимание преступлений, посягающих на честь, в XVI-XVII вв. вышло на новый уровень. По-прежнему наказание за причинение
95
бесчестья зависело от социального положения потерпевшей стороны. Однако в сословном обществе поменялось основание наделения индивида определённым социальным статусом. Если ранее человек пользовался уважением, имел социальный вес постольку, поскольку был частью того или иного знатного рода, то в рассматриваемый нами период статусность индивида зависела от принадлежности к какому-либо сословию. Понятие бесчестья, отражённое в Соборном уложении 1649 года, понималось законодателем широко - это и оскорбление словом или действием, и упрек в незаконном рождении, и, например, ложное челобитье.
Итак, конструкция «объект ответственности» в XI-XVII вв. понималась на Руси самобытным образом. Поскольку в древнюю эпоху под преступлением понимался частный деликт, государство в лице князя охраняло лишь право собственности, малую семью как основную производственную единицу общества и честь (социальный статус и репутацию) рода. Только узкий круг правонарушений в древнюю эпоху развития русского государства и права касался посягательства на устойчивость общины. В более поздний период расширилось понятие преступления. Помимо частного деликта, под преступлением стали подразумевать и всякий проступок «лихого человека», который посягает на общественный покой и безопасность общежития. В XIV-XV вв. государственная власть стала более активно охранять общественный порядок, право собственности, в т.ч. на землю, а также человеческую жизнь и здоровье, честь рода и отдельной личности. XVI-XVII вв. - эпоха торжества публично-правового элемента над частным. С этого времени первоочередное внимание законодателя становится обращено не на правонарушения, причиняющие частный вред, а на деяния, представляющие общественную опасность. В Соборном уложении 1649 года можно выделить новые защищаемые государством объекты: православную церковь, суд и порядок управления, нравственность и семью.
Обобщая всё сказанное в настоящей статье, отметим, что при помощи разных правовых инструментов (в их числе - «преступление», «объект
96
ответственности») государство решало разные проблемы, связанные со своей главной внутриполитической функцией - поддерживать порядок в обществе. Прикасаясь к этим инструментам, мы можем приблизиться к пониманию процессов, происходивших в русском обществе и государстве в допетровское время.
Список литературы:
1. Штода И. С. Юридическая ответственность, ее признаки и стадии // Проблемы экономики и юридической практики. 2011. №3.
2. Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права / Сергеевич В.И.; Под ред., с предисл.: Томсинов В.А. — Москва: Зерцало, 2004. 488 а
3. Очерк русского уголовного права: Преступление и преступники. Наказание и наказуемые. Часть общая / Есипов В.В. — 2-е изд., пересмотр. — С.-Пб: Тип. Н.В. Васильева. 1898. 402 с.
4. Чистяков О. И. Российское законодательство X-XX веков Том 1. Законодательство Древней Руси Изд.: Москва: Юридическая литература. 1984.
5. Тихомиров М. Н. Пособие для изучения Русской Правды / М. Н. Тихомиров. — Москва: Изд-во Моск. ун-та. 1953. 192 с.
6. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии / Соч. И.Ф. Г. Эверса Пер. с нем. [и авт. предисл.] Иван Платонов. - С.-Пб.: тип. Штаба Отд. корп. вн. стражи, 1835. - [2], XXII. 423 с.
7. Богдановский А. М. Развитие понятий о преступлении и наказании в русском праве до Петра Великого / рассуждение А. Богдановского. — Москва: В тип. Каткова и К. 1887. 146 с.
8. Чистяков О.И. Российское законодательство X-XX веков Том 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского
432 а
97
централизованного государства. Судебник Ивана III. Статья 10. Изд.: Москва: Юридическая литература. 1985. 520 с.
9. Попрядухина И. В. Правонарушения и юридическая ответственность по судебнику 1497 года: автореф. дисс. на соиск. уч. степ. д-ра юрид. наук; Казань, 2012.
10. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права / [Соч.] Проф. М. Ф. Владимирского-Буданова. — 7-е изд. — Пг.; Киев : Н. Я. Оглоблин, 1915. — [2], VI, VI, [2]. 699 с.
11. О России в царствование Алексея Михайловича / соврем. соч. Григория Котошихина. - Изд. 3-е. - Санкт-Петербург, 1884. Гл. 11 статья 4.
12. Преподобный Иосиф Волоцкий. Просветитель / Предисл. митр. Иоанн (Снычев), отв. ред., авт. послесл. О. А. Платонов. - М.: Институт русской цивилизации, 2011. 432 с.
98
