CC BY
41
УДК 347.9
DOI: 10.12737/jrl.2021.092
Изменение иска: некоторые практические вопросы
М. М. Ненашев
Волгоград, Россия, netnashev@mail.ru
Аннотация. Рассматриваются вопросы, связанные с изменением элементов иска. На практических примерах обосновывается пробельность действующего законодательства и практики его применения. Необходимо разграничение и дальнейшее развитие таких институтов, как «изменение иска» и «уточнение иска». В ряде случаев уточнение иска может представлять собой злоупотребление правом. Уклонение от уточнения неясного иска также должно квалифицироваться как злоупотребление правом со стороны истца. В цивилистическом процессуальном законодательстве следует закрепить механизм, который мог бы побудить истца уточнять неясно сформулированные требования. Предлагается порядок действий в случаях, когда истец под видом уточнения иска фактически изменяет его элемент или уменьшает исковые требования, отказывается от части требований. Запрет на изменение иска в апелляционной инстанции в целом соответствует требованию жесткости процессуальной формы. Однако в ряде случаев этот запрет объективно нарушает права истца и препятствует исправлению судебных ошибок, допущенных судом первой инстанции. В связи с этим предлагается расширить возможности изменения иска в апелляционной инстанции.
Ключевые слова: элементы иска, изменение иска, уточнение иска, процессуальное злоупотребление, апелляционная инстанция
Для цитирования. Ненашев М. М. Изменение иска: некоторые практические вопросы // Журнал российского права. 2021. Т. 25. № 7. С. 137—149. DOI: 10.12737/|г1.2021.092
Changing the Claim: Some Practical Questions
Maksim M. Nenashev
Volgograd, Russia, netnashev@mail.ru
Abstract. The article is devoted to issues related to changing the elements of the claim. Using practical examples, the gap between the current legislation and the practice of its application is justified. It is necessary to distinguish and further develop such institutions as "changing the claim" and "clarifying the claim". In some cases, the clarification of the claim may constitute an abuse of the right. Evasion from clarifying an unclear claim should also be qualified as an abuse of the right on the part of the plaintiff. In this regard, it is proposed to fix in the civil procedural legislation a mechanism that could encourage the plaintiff to clarify the vaguely formulated requirements. The procedure of actions is also proposed in cases when the plaintiff, under the guise of clarifying the claim, actually changes its element or reduces the claims, refuses part of the claims. The ban on changing the claim in the appellate instance generally meets the requirement of rigidity of the procedural form. However, in some cases, this prohibition objectively violates the rights of the plaintiff and prevents the correction of judicial errors made by the court of first instance. In this regard, it is proposed to expand the possibilities of changing the claim in the appellate instance.
Keywords: claim elements, claim amend, clarification of the claim, procedural abuse, court of appeall
For citation. Nenashev M. M. Changing the Claim: Some Practical Questions. Journal of Russian Law, 2021, vol. 25, no. 7, pp. 137—149. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2021.092
уточнение и изменение иска. предмет или основание иска, увели-
Процессуальные кодексы предо- чить или уменьшить исковые требо-
ставляют истцу ряд диспозитив- вания, полностью или частично от-
ных правомочий, связанных с изме- казаться от иска. Также истец мо-
нением иска. Истец может изменить жет объединить в одном исковом
заявлении несколько требований к одному или нескольким ответчикам, отказаться от требований к одному из ответчиков, ходатайствовать о привлечении к участию в деле нового соответчика или о замене ненадлежащего ответчика.
Такой обширный перечень процессуальных возможностей истца в отношении заявленного им иска на практике не является исчерпывающим. Достаточно широкое распространение получили заявления истца «об уточнении иска» (исковых требований и т. п.). Этот термин неоднократно употребляется в судебных актах, однако его упоминание отсутствует в процессуальных кодексах.
Нередко под уточнением иска понимается одно из предусмотренных законом процессуальных действий, о которых говорилось выше. В связи с этим возникает вопрос: как должен поступать суд, если под уточнением понимается изменение предмета или основания иска и т. п.?
Первый вариант поведения состоит в отказе в удовлетворении соответствующего заявления и разъяснении истцу надлежащего порядка его оформления. Здесь по аналогии можно рассмотреть ситуации, когда истец неправильно оформляет исковое заявление. В данном случае суд разъясняет недостатки и предоставляет истцу время для их устранения. Если в установленный срок недостатки не исправлены, то заявление возвращается истцу.
Другой вариант поведения состоит в принятии уточнений и их надлежащей квалификации в соответствии с содержанием. Например, если под уточнением понимается отказ от иска, суд принимает уточнение и разъясняет последствия отказа от иска. Этот вариант направлен на выявление действительного волеизъявления истца и пресечение затягивания процесса.
На наш взгляд, предпочтительнее выглядит первая позиция. Суд должен отказать в удовлетворении заявления. В данном случае мы ис-
ходим из того, что волеизъявление истца не должно подменяться судом. Если истец не хотел изменять иск, то суд не должен делать этого, даже если из содержания заявления очевидно вытекает соответствующая квалификация.
На практике бывают случаи, когда истец уточняет иск, стараясь уйти от возможных негативных последствий надлежащего оформления своего процессуального действия. Например, понятно, что отказ от иска к одному из соответчиков в соответствии с правилом внешнего тождества будет означать последующую невозможность его повторного заявления. Это не стимулирует истца к совершению подобного действия. Поэтому для него более предпочтительным будет замаскировать отказ от иска под его уточнение. В этом случае формально при удовлетворении судом соответствующего заявления описанные неблагоприятные последствия для истца не наступят. Такое поведение, на наш взгляд, должно квалифицироваться как злоупотребление правом.
Наглядным примером практической значимости такой ситуации может послужить следующее дело.
В ходе рассмотрения дела истец заявил об уточнении исковых требований. Указанное ходатайство, помимо прочего, содержало отказ от части исковых требований. Протокольным определением в порядке ст. 49 АПК РФ суд удовлетворил ходатайство и принял уточнение исковых требований.
В апелляционной жалобе ответчик ссылался на то, что в решении суда первой инстанции и материалах дела не разрешен вопрос, связанный с отказом истца от части требований. Согласившись с этим доводом, арбитражный апелляционный суд отменил судебное решение и перешел к рассмотрению дела по правилам первой инстанции.
Поддерживая позицию апелляционного суда, кассационная инстанция указала следующее.
Исходя из первоначально заявленного иска подлежали рассмотрению требования о запрете использования и о взыскании компенсации по девяти товарным знакам. Истец в порядке ст. 49 АПК РФ заявил отказ от требований в отношении восьми товарных знаков. Так, из текста заявления (ходатайства) следует, что истцом был заявлен именно частичный отказ от требований. Из протокола судебного заседания не усматривается, что истец отозвал частичный отказ от иска либо уточнил указанное заявление.
При данных обстоятельствах у суда первой инстанции не имелось оснований расценивать указанное заявление (ходатайство) как уточнение исковых требований, при том что правовые последствия отказа от иска и уточнения исковых требований различны. Так, в соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 150 АПК РФ отказ от иска, принятый судом, является основанием для прекращения производства по делу в соответствующей части, что, в свою очередь, в силу ч. 3 ст. 151 АПК РФ препятствует повторному обращению в арбитражный суд по спору между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям. В случае уточнения исковых требований процессуальный закон таких ограничений не содержит.
При данных обстоятельствах суд апелляционной инстанции правомерно перешел к рассмотрению дела по правилам, установленным АПК РФ для рассмотрения дела в суде первой инстанции, рассмотрел вопрос о частичном отказе истца от исковых требований и прекратил производство в соответствующей части1.
Таким образом, случаи, когда под уточнением понимается именно действие, предусмотренное ГПК РФ или АПК РФ, необходимо квалифицировать как злоупотребление и
1 Дело № А40-133779/2012 (архив Арбитражного суда г. Москвы).
предлагать истцу оформить заявление именно в соответствии с требованиями закона.
Но иногда из содержания заявления об уточнении видно, что оно выходит за предусмотренные законом рамки и не соответствует какому-либо из предусмотренных процессуальных действий.
Например, ООО обратилось с иском о взыскании с государственного учреждения (далее — учреждение) стоимости оказанных услуг. В обоснование заявленных требований истец ссылался на то, что между ним и ответчиком было заключено два договора, по которым у учреждения имеется задолженность за оказанные услуги2.
При рассмотрении дела представитель ответчика обратил внимание суда на то, что из содержания заявленных требований невозможно установить конкретную сумму задолженности по каждому из договоров. Если истец просит взыскать с ответчика 100 тыс. руб. задолженности по двум договорам, то непонятно, в какой пропорции эта задолженность должна делиться между указанными договорами. По одному договору может быть долг в 10 тыс. руб., а по второму 90 тыс. руб. или наоборот.
Суд поддержал доводы представителя учреждения и предложил истцу уточнить исковые требования. Требования были уточнены и стали звучать так3: взыскать с ответчика задолженность по договору № 1 в размере 30 тыс. руб. и задолженность по договору № 2 в размере 70 тыс. руб.
Получив уточнения, представитель ответчика обратил внимание на то, что договоры предусматривали абонентское обслуживание. Оказание услуг должно было осуществляться и оплачиваться ежемесячно. Из представленных уточнений не
2 Дело № А12-19699/2009 (архив Арбитражного суда Волгоградской области).
3 Воспроизведено не дословно, но с сохранением смысла.
было понятно, за какой конкретно период возникла задолженность по каждому из договоров.
Суд опять согласился с доводами представителя учреждения и предложил истцу в очередной раз уточнить иск в части периода образования задолженности.
Иск был уточнен во второй раз. Теперь он стал звучать следующим образом: взыскать с ответчика задолженность за услуги, оказанные в мае 2008 г., по договору № 1 в размере 30 тыс. руб. и задолженность за услуги, оказанные в июне 2008 г., по договору № 2 в размере 70 тыс. руб.
Сравним с первоначальным требованием: взыскать с ответчика задолженность за оказанные услуги по договору № 1 и договору № 2 в размере 100 тыс. руб.
Как должно квалифицироваться такое превращение первоначального варианта иска в то, что получилось после второго уточнения? Являются ли такие действия истца изменением предмета, основания иска или размера исковых требований?
На наш взгляд, нет. Считаем очевидным, что описанные выше действия истца не являлись каким-либо из перечисленных ранее диспози-тивных действий, предусмотренных процессуальными кодексами. Формально указанные действия вообще не регламентированы процессуальным законодательством, но, исходя из существа рассматриваемого дела, они были необходимы, поскольку без них было непонятно существо заявленных требований.
Такие действия соответствуют современному пониманию термина «уточнение», под которым понимается — сделать конкретно определенным, ясным, недвусмысленным.
Отметим, что вопрос о квалификации таких действий уже возникал в дореволюционный период. В. М. Гордон указывал, что нужно отличать изменение иска от его исправления. Дореволюционное законодательство допускало исправле-
ние иска (при том, что прямо содержало запрет на изменение иска)4.
Такой вывод основывался на иных посылах и применительно к иным вопросам, чем те, которые приводятся в настоящей статье. Однако необходимость отграничения изменения иска от его исправления представляется очевидной.
Далее рассмотрим вопрос: как должен поступить суд в ситуации, если истец отказывается от уточнения неясно сформулированных требований?
В связи с отсутствием в процессуальных кодексах норм об исправлении (уточнении) иска в них также отсутствуют и нормы, которые позволяли бы суду повлиять на истца в случаях, когда такое исправление необходимо.
Интерес в этом плане представляет положение ст. 149 ГПК РФ, согласно которой при подготовке дела к судебному разбирательству ответчик уточняет исковые требования истца и фактические основания этих требований. АПК РФ аналогичного указания не содержит, однако в его ст. 22514 установлено, что требования истца уточняются судьей.
Очевидно, что в указанных статьях речь идет хотя и об уточнении исковых требований, но под таким уточнением понимаются совершенно иные действия по сравнению с теми, о которых говорилось выше применительно к исправлению иска. Здесь под уточнением понимается выяснение смысла заявленного требования, а не его конкретизация.
Нормы ст. 22514 АПК РФ и ст. 149 ГПК РФ направлены именно на то, чтобы дать возможность ответчику и суду понять неясно сформулированные требования. Они не предполагают подачу истцом каких-либо заявлений об уточнении формулировок первоначально сформулированного иска.
4 См.: Гордон В. М. Допустимость изменения иска. М., 1912. С. 18—19 и др.
Кроме того, уточнение применительно к указанным нормам никак в дальнейшем не связывает истца. Единственным ограничением здесь может выступать лишь принцип «эстоппель», который пока находится в стадии формирования и, к сожалению, недостаточно широко и последовательно применяется на практике.
Смысл эстоппеля состоит в необходимости стимулирования последовательного и непротиворечивого поведения субъектов правоотношения. Он подразумевает, что сторона, которая совершает действия в противоречии с той позицией, которую она занимала ранее, не должна извлекать преимущества из своего непоследовательного поведения5. Однако в отечественном цивилисти-ческом процессе применение этого института имеет специфику. В литературе отмечалось, что отечественная практика применения процессуального эстоппеля имеет ту особенность, что неблагоприятные последствия недобросовестности стороны наступают преимущественно не в результате совершения действий, свидетельствующих о той или иной логике ее поведения в процессе, а в результате бездействия стороны6. Изменение же позиции истца в части уточнения иска выражается в активных процессуальных действиях. Поэтому на данный момент применение эстоппеля к такому поведению на практике может вызвать трудности, которые, впрочем, не имеют законного основания и рано или поздно должны быть преодолены.
Пока же у истца имеется возможность злоупотреблять заявленными
5 См.: Володарский Д. Б., Кашкарова И. Н. Процессуальный эстоппель в практике российских судов (эмпирический анализ) // Вестник гражданского процесса. 2019. № 5. С. 63.
6 См.: Шеменева О. Н. Принцип эстоппель и требование добросовестности при осуще-
ствлении доказательственной деятельности по гражданским делам // Вестник граждан-
ского процесса. 2019. № 1. С. 348.
требованиями в части их некорректного формулирования и уклонения от уточнения или, наоборот, противоречивого уточнения.
Практика уже знает примеры подобного злоупотребления.
Так, истец обратился с иском, одно из требований которого звучало следующим образом: взыскать с ответчика компенсацию в размере 50 тыс. руб. за нарушение исключительных прав истца на товарные знаки в отношении пяти из 2630 ввезенных единиц товара (бутылок пива).
При рассмотрении дела истец, несмотря на просьбы уточнить иск, настаивал на требованиях, заявленных в первоначальной формулировке. В такой ситуации суды поступили следующим образом.
Первая инстанция удовлетворила иск. В решении было указано, что с ответчика взыскивается компенсация в сумме 50 тыс. руб., но не было указано, что эта сумма касается только пяти ввезенных единиц товара.
Апелляционный суд указал, что «полагает неопределенным объект предмета данного требования». Суд посчитал, что вопрос о конкретных бутылках, в отношении которых заявлена компенсация, требует уточнения в части конкретных пяти бутылок, которые должны быть «объектом предмета данного требования». В удовлетворении иска было отказано.
Суд кассационной инстанции квалифицировал формулировку требований истца как «самоограничение истцом своих притязаний», которое «не может толковаться как неопределенность предмета исковых требований». Постановление суда апелляционной инстанции было отменено, решение суда первой инстанции оставлено без изменения7.
Формулируя иск подобным образом, истец учитывал, что, исходя из
7 Дело № А40-133779/2012 (архив Арбитражного суда г. Москвы).
арбитражной практики, аналогичные требования, как правило, удовлетворяются в минимальном размере8.
Подход арбитражных судов основывается на том, что подобные нарушения ответчика являются формальными и никаких реальных убытков у истцов вызвать не могут. Здесь мы имеем дело с несовершенством действующего законодательства, которое позволяет взыскивать деньги при отсутствии каких-либо негативных материальных последствий для «потерпевшего». В результате законодательство в сфере интеллектуальной собственности превратилось в инструмент обогащения недобросовестных лиц. Занижая требуемые суммы, суды не хотели допускать чрезмерное обогащение истца за счет формального нарушения, допущенного ответчиком.
Поиски обхода сложившейся ситуации привели к попытке дробления одного требования на несколько составляющих, чтобы получить как можно больше компенсаций. Истцы стали заявлять требование о компенсации в «психологически допустимом» размере 50 тыс. руб., но не за всю партию пива, размер которой обычно составляет от 25 тыс. до 40 тыс. бутылок, а только за пять бутылок.
При этом в исковом заявлении отмечается, что в отношении оставшихся 24 995 бутылок истец оставляет за собой право обратиться в суд еще раз.
Такой подход позволяет искусственно увеличивать размер компенсации с привычных 50—100 тыс. руб. до 250 млн руб. (25 000 бутылок х 10 000 руб.), правда, в рамках уже не одного, а нескольких процессов.
Первый процесс выполнял роль преюдиции в отношении пяти бутылок. Здесь заявлялась минимальная компенсация, которая психологиче-
8 См., например, дело № А40-93595/11-26-700, дело № А40-96129/11-12-700 (архив Арбитражного суда г. Москвы).
ски устанавливала нижний барьер. Второй процесс должен был играть главную роль в получении компенсации за оставшуюся (основную) часть партии. Поэтому считаем, что в данном случае поведение истца было фактически направлено на причинение ответчику максимального количества убытков.
Понятно, что описанная теория преодоления психологического барьера судей выглядит весьма сомнительно. Поэтому суд первой инстанции взыскал компенсацию не за заявленные пять бутылок, а за всю партию, тем самым сняв с ответчика угрозу повторного взыскания за оставшуюся часть.
Действительно, суд не мог удовлетворять требование о взыскании компенсации за пять бутылок (как и их виндикации, например), так как данное требование не конкретизировано: истец не указал, за какие именно пять из партии в 2630 бутылок пива он хотел получить компенсацию, а в отношении каких именно 2625 бутылок пива он попросит компенсацию в следующий раз. Не исключено, что речь шла именно о тех бутылках, которые так и не попали в гражданский оборот на территории России.
И все же более логичным выглядит подход апелляционной инстанции, которая в удовлетворении требования в отношении пяти бутылок отказала, приведя в мотивировке довод об абстрактности заявленного истцом требования9.
Вызывает интерес и позиция кассационной инстанции, которая квалифицировала поведение истца как «самоограничение своих прав». Рассмотрим его подробнее.
Вопрос о самоограничении истцом своих требований не является
9 Подробный анализ этого дела см.: URL:
http://zakon.ru/Discussions/zanyatnye_
osobennosti_nacionalnogo_ischerpaniya_ili_ vchera_byli_po_5_no_bolshie_a_segodnya_ po_3_no_m/9730#comment_59291 (дата обращения: 27.11.2019).
новым. Он поднимался еще в римском гражданском процессе. Тогда это явление трактовалось как отрицательное. Если истец заявлял только часть имеющихся против ответчика требований, то он не мог предъявить иск об оставшихся требованиях в течение текущего судебного года. Считалось, что в этом случае кредитор предоставляет должнику отсрочку от исполнения оставшейся части требований10.
Интерес представляет и рассмотрение этого вопроса с позиции литисконтестации. В римском гражданском процессе переход от стадии in jure в стадию in judicio осуществлялся через заключение litis contestatio. Одним из последствий литисконтестации был эффект уничтожения (консумирования) правового отношения истца и ответчика, составлявшего предмет их спора. Литисконтестация заменяла это отношение на новое, которое основывалось на ней11. Развивая эту идею применительно к рассмотренному делу касательно использования товарных знаков, можно сказать, что поскольку первоначальное отношение по нарушению прав истца, связанное с незаконным использованием товарного знака, консумиро-вано, заменено на новое, в котором истец требует компенсации только за часть товарных знаков, то это препятствует в дальнейшем ему предъявить требования в отношении остальных товарных знаков.
Понятно, что в современных реалиях римский подход представляется непродуктивным. В частности, идея литисконтестации уничтожает возможность предъявления иска из того же правоотношения, но с другим предметом. Для нас важно именно то, что частичное предъяв-
10 См.: Бюлов О. Учение о процессуальных возражениях и процессуальные предпосылки. М., 2019. С. 82.
11 См. об этом: Борисова Ю. А. Тождество в гражданском судопроизводстве. М., 2010. С. 40—41.
ление требований рассматривалось как негативное явление и несло для истца определенные негативные процессуальные и материальные последствия.
В настоящее время такое поведение истца, выражающееся одновременно и в «самоограничении», и в заявлении непонятного иска, целесообразно квалифицировать именно как злоупотребление правом с разработкой последствий такого злоупотребления.
Изменение иска в апелляционной инстанции. Запрет изменения иска в апелляционной инстанции существует в отечественном праве с дореволюционного периода. История его возникновения достаточно подробно описана В. М. Гордоном.
Дореволюционное законодательство вообще не допускало возможности изменения иска. Отмечалось, что допущение новых требований во время производства может подать повод к затягиванию и усложнению процесса. Возможность изменения требований трактовалась в контексте возможности злоупотребления процессуальными правами12 и потому отрицалась.
Подобный подход был характерен не только для русского гражданского процесса, но и для процессуальных законодательств других стран. Французский запрет изменения иска, как и российский, исходил из соображений об общественном порядке, который заключался в осуществлении скорого правосудия. Вторым соображением было желание отстранить от суда ненужные процессуальные издержки и затруднения13.
Отвергая возможность изменения иска во второй инстанции, В. М. Гордон отмечал, что тот, кто обращается прямо во вторую инстанцию, минуя первую, «переворачивает» эти две инстанции, ставит вторую на место первой. Таким образом наносится
12 См.: Гордон В. М. Указ. соч. С. 5—6.
13 Там же. С. 6—7.
удар по публично-правовому принципу организации суда14.
Недопустимость изменения иска во второй инстанции основывается на том, что в противном случае получилось бы не только низведение двух инстанций к одной, но и извращение одной из существенных гарантий правильности судебного решения. Изменение иска в апелляционной инстанции поставило бы первую инстанцию в факультативное распоряжение сторон. Это дало бы сторонам право замены первой инстанции на вторую, сделало бы бесполезным рассмотрение дела в первой инстанции15.
Изменение иска во второй инстанции означало бы, что новый иск был бы заявлен впервые в апелляционной инстанции, минуя первую. Допущение такого явления предполагает отступление от начала двух инстанций. Поэтому вопрос о допустимости изменения иска в апелляции сводится к вопросу о допустимости отступления от одного из начал гражданского судопроизводства16.
Когда дело переходит во вторую инстанцию, изменение иска становится невозможным по соображениям о существе апелляции и об интересе правильности решения17.
В апелляционной жалобе не должны содержаться требования, не предъявленные в первой инстанции. В противном случае недобросовестный тяжущийся имел бы полную возможность возбуждать иски в суде второй, а не первой инстанции. Таким образом обременялся бы суд второй инстанции и противная сторона лишалась бы второй инстан-ции18. Аналогичные доводы можно найти и в мотивах к Уставу гражданского судопроизводства19.
14 См.: Гордон В. М. Указ. соч. С. 12.
15 Там же. С. 13.
16 Там же. С. 11.
17 Там же. С. 14—15.
18 Там же. С. 23.
19 См: Судебные уставы 20 ноября 1864 г.
съ изложениемъ разсужденш, на коихъ
Как видим, приведенные рассуждения касаются недопустимости нарушений процессуальной формы, которые трактовались в контексте недобросовестности. В целом с приведенными доводами следует согласиться и применительно к современному законодательству.
Действующие ограничения, установленные процессуальной формой, направлены на обеспечение стабильности процесса и ограничение возможности злоупотребления правом сторонами, а также недопущение злоупотребления судом возможностью своего усмотрения.
Однако жесткость процессуальной формы имеет серьезный недостаток, состоящий в неспособности закона предусмотреть все ситуации, способные возникнуть при рассмотрении конкретного дела. Более того, в законе по объективным причинам не может быть перечислен полный перечень всевозможных процессуальных нарушений и аномалий. В литературе по этому поводу отмечалось, что четкая регламентация процесса тесно переплетается с невозможностью исчерпывающе полно установить в законе все без исключения действия20.
В результате теория и практика сталкиваются с необходимостью выбора. Что важнее: жесткая процессуальная форма или защита прав и устранение имеющегося нарушения?
Представляется, что жесткость процессуальной формы — это не самоцель. Она необходима только для обеспечения единообразия, предсказуемости процесса, ограничения судейского усмотрения и защиты нарушенных прав и законных интересов. Поэтому, в случае если процессуальные ограничения препятствуют реальной защите на-
они основаны, изданные государственною канцелярiею. Второе дополненное издание. СПб., 1867. С. 345.
20 См.: Рассахатская Н. А. Гражданская процессуальная форма: учеб. пособие. Саратов, 1998. С. 51.
рушенных прав и законных интересов, приоритет должен отдаваться именно защите, а не ограничениям.
Примером соблюдения единообразия, предсказуемости и ограничения усмотрения является победа процессуальной аналогии над жесткостью процессуальной формы. После многолетней дискуссии законодатель закрепил процессуальную аналогию в ГПК РФ и АПК РФ. Во многом этот шаг был сделан потому, что аналогия фактически применялась без соответствующего нормативного урегулирования21. Соответственно, возникновение конфликта между правом и фактом привело к изменению права.
В связи с этим интерес представляет изучение конфликта между ограничением права на изменение иска в апелляционной инстанции и реальной защитой нарушенных прав.
Верховный Суд РФ отметил, что новые материально-правовые требования, которые не были предметом рассмотрения в суде первой инстанции, в соответствии с ч. 4 ст. 3271 ГПК РФ не принимаются и не рассматриваются судом апелляционной инстанции, за исключением случаев перехода суда к рассмотрению дела по правилам первой инстан-ции22. Формальное прочтение процессуальных кодексов говорит о том, что это исключение является единственным. Во всех остальных случаях истец лишается права изменить или увеличить иск в апелляционной инстанции.
Является ли данное ограничение принципа диспозитивности универсальным или к его применению необходимо подходить творчески?
21 См.: Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. М. С. Шакарян. М., 2003. С. 12.
22 См. п. 21 постановления Пленума
ВС РФ от 19 июня 2012 г. № 13 «О приме-
нении судами норм гражданского процес-
суального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции».
Для отступления от общего правила и ограничения процессуальной формы необходимо определить ситуации, которые изначально в такую форму не вписываются, находятся за ее рамками. Поскольку такие ситуации находятся вне правового регулирования, логично предположить, что и в случае их возникновения ограничения не должны действовать. Такой вывод основывается на следующем: ограничения устанавливаются лишь в отношении того, что заранее урегулировано.
Можно назвать следующие ситуации, выходящие за рамки правового регулирования:
1) в первой инстанции истец заявлял об изменении или увеличении иска, но соответствующее заявление ошибочно не было удовлетворено судом;
2) суд первой инстанции формально удовлетворил заявление об изменении иска (или никак не отреагировал на него), но вынес решение без его учета.
Обе эти ситуации не предусмотрены процессуальными кодексами и являются аномалиями, возникающими из судебной ошибки. Поэтому в подобных случаях ВАС РФ считал допустимым повторное заявление в апелляции соответствующего ходатайства истца, которое по существу не было рассмотрено в первой инстанции23. Подобный подход закреплен в постановлении Пленума ВС РФ от 30 июня 2020 г. № 12 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции».
По аналогии поддержки заслуживает мнение о праве ответчика заявить встречный иск в апелляционной инстанции, если он в результате процессуального нарушения в первой инстанции был лишен этой воз-
23 См. п. 21 постановления Пленума ВС РФ от 19 июня 2012 г. № 13.
можности24. Согласимся, что необоснованный возврат встречного иска является грубым процессуальным нарушением25. Поэтому отсутствие возможности устранить эту ошибку в апелляционной инстанции выглядит очень нелепо.
Перечисленные ситуации объединяет то, что в первой инстанции истец выразил волю на изменение иска, но не смог получить соответствующего результата из-за незаконных действий суда. Поэтому разъяснение ВАС РФ применимо и к случаям, когда истец заблаговременно сдал соответствующее заявление в канцелярию суда, но оно по каким-то причинам не попало в материалы дела, а истец не присутствовал при его рассмотрении.
Необходимо ли ставить возможность изменения иска исключительно в формальную зависимость от наличия соответствующего заявления истца в первой инстанции? Возможны ли иные случаи, когда такое изменение целесообразно признать допустимым?
Пример конфликта процессуальных ограничений и необходимости реальной защиты прав можно увидеть в следующем деле.
Истец просил взыскать с ответчика сумму ущерба, которая должна была определяться на основании заключения экспертизы. Соответствующее ходатайство содержалось в исковом заявлении. Рассмотрев дело, суд первой инстанции отказал и в назначении экспертизы, и в удовлетворении иска. Истец обжаловал решение в апелляционном порядке. При этом было повторно заявлено ходатайство о проведении экспертизы. Апелляционный арби-
24 См.: Шакирьянов Р. В. К вопросу о предъявлении встречного иска в суде апелляционной инстанции // Вестник гражданского процесса. 2015. № 2. С. 97—98.
25 См.: Султанов А. Р. Кому можно заявить встречный иск, или толкование, ограничивающее средства защиты // Вестник гражданского процесса. 2017. № 6. С. 228.
тражный суд ходатайство удовлетворил и назначил экспертизу. По результатам экспертизы было установлено, что размер ущерба больше суммы, указанной в исковом заяв-лении26.
Таким образом, при рассмотрении дела сложилась следующая ситуация. С одной стороны, есть доказательство, свидетельствующее, что истцу был причинен ущерб больший, чем тот, о возмещении которого он просит в иске, а с другой — процессуальное ограничение препятствует увеличению исковых требований.
Причина такого конфликта состоит в ошибке, допущенной судом первой инстанции (незаконный отказ в назначении экспертизы и вынесение незаконного решения). Может ли в данном случае процессуальное ограничение быть важнее необходимости реальной защиты прав? Для ответа на этот вопрос обратимся к целям апелляционного пересмотра.
В литературе отмечалось, что пересмотр постановлений относится к правовым гарантиям, обеспечивающим эффективность процессуальной деятельности. Пересмотр гарантирует законность и обоснованность рассмотрения дел, обеспечивая тем самым достижение целей защиты субъективных прав и охраняемых законом интересов27. Пересмотр устраняет обнаруженные судебные ошибки и выступает действенной гарантией соблюдения гражданской процессуальной формы28. Апелляционное производство является основным способом исправления судебных ошибок29.
26 Дело № А12-3514/2017 (архив Арбитражного суда Волгоградской области).
27 См.: Рассахатская Н. А. Указ. соч. С. 18.
28 См.: Зайцев И. М. Теоретические вопросы устранения судебных ошибок в гражданском процессе: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 1987. С. 16.
29 См.: Князькин С. И. Современное пони-
мание суда апелляционной инстанции в ци-
Как видим, в данном случае процессуальное ограничение вступает в конфликт с целями пересмотра и не дает возможности в полной мере реализоваться гарантии устранения ошибки.
Ситуацию можно усложнить, представив, что по результатам экспертизы, проведенной в апелляционной инстанции, установлено: истцу необходимо изменить предмет или основание иска. В этом случае из-за судебной ошибки и процессуального ограничения истец рискует получить постановление об отказе в удовлетворении иска и полностью лишиться судебной защиты при наличии очевидного нарушения его прав.
Схожая проблема может возникнуть и в связи с представлением в апелляционный суд каких-либо дополнительных доказательств, которые не были приняты судом первой инстанции.
Сегодня из-за большой нагрузки суды могут принимать необоснованные определения об отказе в приобщении доказательств и тем самым ущемлять процессуальные права участников процесса30. Но кроме права ответчика, которому необоснованно отказали в приобщении доказательства, серьезным образом могут быть нарушены права истца, который, получив положительное для себя решение в первой инстанции, во второй сталкивается с новым доказательством, требующим изменения заявленных требований.
Ситуация усугубляется, если принять во внимание тот факт, что вопрос о принятии новых доказательств в апелляционной инстанции
вилистическом процессе // Вестник гражданского процесса. 2018. № 3. С. 92.
30 См.: Кузбагаров А. Н, Кузбагарова В. А. Бремя доказывания как вектор и содержание судебного доказывания в производстве по гражданскому делу // Перспективы развития гражданского процессуального права / под ред. О. В. Исаенковой. Саратов, 2019. С. 195—196.
находится полностью в зоне усмотрения соответствующего суда. Это нередко приводит к тому, что суды действуют произвольно, не мотивируя свои процессуальные действия31.
Мог ли истец предусмотреть наличие такого доказательства в первой инстанции? Даже если и мог, то как ему следовало бы себя вести? Рассмотрим этот вариант.
Истец знает, что у ответчика есть доказательство, которое требует изменения иска. Должен ли он изменить иск, предрешая появление этого доказательства? Если он изменит иск, а ответчик не предъявит доказательство, то истец проиграет процесс, поскольку надлежащим способом защиты будет первоначальный иск. Если не изменит иск, то проиграет из-за того, что ответчик предъявит доказательство в апелляции.
Получается, что, даже зная о наличии такого доказательства, истец находится в процессуальной ловушке, которая вызвана невозможностью изменения иска в апелляционной инстанции даже в случаях, когда такое изменение продиктовано новыми доказательствами, которые отсутствовали в первой инстанции.
Современные процессуальные кодексы связывают возможность представления новых доказательств в апелляционную инстанцию только с вопросом возможности их предоставления в первую инстанцию32. При этом не учитываются интересы истца, которые могут затрагиваться такими новыми доказательствами.
Справедливо ли такое положение? Думается, нет. Подобная си-
31 См.: Борисова Е. А. Доказывание в апелляционном производстве в гражданском судопроизводстве // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1. С. 144—145.
32 См., например: Нахова Е. А. Неправильное определение обстоятельств, имеющих значение для дела, как основание для отмены судебных актов в цивилистическом и административном судопроизводстве // Вестник гражданского процесса. 2019. № 2. С. 30—31.
туация ставит одну сторону в существенно менее благоприятное положение по сравнению с оппонентом. Истец лишается возможности защищаться с учетом изменившихся обстоятельств.
Изложенное красноречиво свидетельствует о том, что рассмотрение вопроса о представлении новых доказательств в апелляционной инстанции исключительно сквозь призму доказывания и обеспечения прав соответствующего лица на представление таких доказательств является однобоким. Говоря о возможности приобщения новых доказательств, нельзя не учитывать и того, что такие доказательства могут затрагивать материальные интересы истца, они могут являться основанием для изменения иска в проверочной инстанции.
Подводя итоги, отметим следующее.
Обращаясь к истории изменения иска, мы видим, что этот институт
прошел достаточно серьезную эволюцию — от полного запрета в дореволюционный период до допустимости существования даже в апелляционной инстанции. При этом анализ доступной литературы говорит о том, что при установлении и обосновании запрета на изменение иска авторы законов и ученые не учитывали тех ситуаций, которые могут возникнуть в современном цивили-стическом процессе.
Изложенное свидетельствует о необходимости изменения теоретического и практического подходов к процессуальным ограничениям, когда такие ограничения препятствуют защите нарушенных прав и законных интересов. Следует согласиться с мнением, что решение процессуальных проблем необходимо искать в цели соответствующего правового института, а не в ограничительном его толковании33.
33 См.: Султанов А. Р. Указ. соч. С. 233.
список литературы
Борисова Е. А. Доказывание в апелляционном производстве в гражданском судопроизводстве // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1.
Борисова Ю. А. Тождество в гражданском судопроизводстве. М., 2010.
Бюлов О. Учение о процессуальных возражениях и процессуальные предпосылки. М., 2019.
Володарский Д. Б., Кашкарова И. Н. Процессуальный эстоппель в практике российских судов (эмпирический анализ) // Вестник гражданского процесса. 2019. № 5.
Гордон В. М. Допустимость изменения иска. М., 1912.
Зайцев И. М. Теоретические вопросы устранения судебных ошибок в гражданском процессе: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 1987.
Князькин С. И. Современное понимание суда апелляционной инстанции в цивилистиче-ском процессе // Вестник гражданского процесса. 2018. № 3.
Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. М. С. Шакарян. М., 2003.
Кузбагаров А. Н., Кузбагарова В. А. Бремя доказывания как вектор и содержание судебного доказывания в производстве по гражданскому делу // Перспективы развития гражданского процессуального права / под ред. О. В. Исаенковой. Саратов, 2019.
Нахова Е. А. Неправильное определение обстоятельств, имеющих значение для дела, как основание для отмены судебных актов в цивилистическом и административном судопроизводстве // Вестник гражданского процесса. 2019. № 2.
Рассахатская Н. А. Гражданская процессуальная форма: учеб. пособие. Саратов, 1998.
Судебные уставы 20 ноября 1864 г. съ изложениемъ разсужденш, на коихъ они основаны, изданные государственною канцелярiею. Второе дополненное издание. СПб., 1867.
Султанов А. Р. Кому можно заявить встречный иск, или толкование, ограничивающее средства защиты // Вестник гражданского процесса. 2017. № 6.
Шакирьянов Р. В. К вопросу о предъявлении встречного иска в суде апелляционной инстанции // Вестник гражданского процесса. 2015. № 2.
Шеменева О. Н. Принцип эстоппель и требование добросовестности при осуществлении доказательственной деятельности по гражданским делам // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1.
References
Borisova E. A. Evidence in appeals in civil proceedings. Herald of Civil Procedure, 2019, no. 1. (In Russ.)
Borisova Yu. A. Tozhdestvo v grazhdanskom sudoproizvodstve. Moscow, 2010.
Byulov O. The doctrine of procedural objections and procedural premises. Moscow, 2019. (In Russ.)
Gordon V. M. Admissibility of a claim amend. Moscow, 1912. (In Russ.)
Knyazkin S. I. Modern understanding of the court of appeal institution in civil procedure. Herald of Civil Procedure, 2018, no. 3. (In Russ.)
Kommentariy k Grazhdanskomu protsessual'nomu kodeksu Rossiyskoy Federatsii. Ed. by M. S. Shakaryan. Moscow, 2003.
Kuzbagarov A. N., Kuzbagarova V. A. Burden of proof — as a vector and content of judicial evidence in civil proceedings. Prospects for the development of civil procedural law. Ed. by O. V. Isaenkova. Saratov, 2019. (In Russ.)
Nakhova E. A. Incorrect definition of circumstances relevant to the case as a basis for the abolition of judicial acts in civil and administrative proceedings. Herald of Civil Procedure, 2019, no. 2. (In Russ.)
Rassakhatskaya N. A. Civil procedural form. Saratov, 1998. (In Russ.)
Shakir'yanov R. V. Revisiting the counter-claiming in the court of appeal. Herald of Civil Procedure, 2015, no. 2. (In Russ.)
Shemeneva O. N. The principle of estoppel and the requirement of good faith during evidentiary activities for civil cases. Herald of Civil Procedure, 2019, no. 1. (In Russ.)
Sudebnye ustavy 20 noyabrya 1864 g. s izlozheniem razsuzhdeniy, na koikh oni osnovany, izdannye gosudarstvennoyu kantselyaieyu. Vtoroe dopolnennoe izdanie. St. Petersburg, 1867.
Sultanov A. R. To whom you can make a counterclaim, or an interpretation limiting the means of protection. Herald of Civil Procedure, 2017, no. 6. (In Russ.)
Volodarskiy D. B., Kashkarova I. N. Procedural estoppel in the practice of Russian courts (Empirical Analysis). Herald of Civil Procedure, 2019, no. 5.
Zaytsev I. M. Theoretical issues of eliminating judicial errors in civil proceedings. Dr. diss. thesis. Saratov, 1987. (In Russ.)
Информация об авторе
Максим Михайлович Ненашев, частнопрактикующий юрист, кандидат юридических наук
