CC BY
158
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2012. № 5
Е.В. Белякова
(кандидат ист. наук, доцент кафедры истории церкви исторического факультета
МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ИЗДАНИЕ ПЕЧАТНОЙ КОРМЧЕЙ (1653 г.)
И «ВИЗАНТИЗМ» В РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
В статье рассмотрено значение издания Кормчей в 1653 г. Сам факт издания и вводная статья способствовали росту международного престижа России, а включенные в Кормчую византийские законы использовались для укрепления государственности.
Ключевые слова: Кормчая, византийское наследие, русская государственность, памятники канонического права.
The article presents the importance of Kormchaya publishing in 1653. The fact of the publication and introductory article contributed to the growth of the international prestige of Russia, and Byzantine laws included in Kormchaya were used to strengthen the statehood.
Key words: Kormchaya, Byzantine heritage, Russian statehood, books of Canon Law.
* * *
Термин «византизм», или «византинизм», в XIX в. имел скорее негативный оттенок. Однако в XX в. благодаря «прорыву» в изучении истории Византии, совершенному византинистами в России и европейских странах, он утратил это содержание1. Употребляя термин «византинизм» историки пытались сформулировать особенности византийской цивилизации, ее отличительные черты2. Современные исследователи ставят также проблему трансформации и переосмысления византийских моделей при их переносе в другую культуру3.
Под «византизмом» мы понимаем сознательное обращение к византийской традиции, установку на воспроизведение этой традиции.
* Белякова Елена Владимировна, тел.: 939-52-64; e-mail: elbel@list.ru
Работа выполнена в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН "Традиции и инновации в истории и культуре".
1 Обзор историографии по истории Византии: Курбатов Г.Л. История Византии Л., 1975.
2 Соколов И.И. О византинизме в церковно-историческом отношении. СПб., 1903. Христанское Чтение. 1903. № 12. С.733—775. Как главный признак И.И. Соколов называет «оцерковление» государства. Разные способы понимания визан-тизма рассмотрены в: Скотникова Г.В. Византийская традиция в русском самосознании. СПб., 2002 (в работе употребляются оба термина). К.В. Хвостова понимает под византинизмами «те проявления византийской цивилизации, которые оказали влияние на культуру других православных народов» (Хвостова К.В. Византинизм «оправдание жизни» (проблема византийской цивилизации) // Византийский вестник. М., 1998. Т. 55 (80). Ч. 2. С. 5).
3 Успенский Б.А. Царь и патриарх (Византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998.
Предметом исследования являются канонические и юридические тексты, которые были одновременно и частью византийского наследия, и давали возможность его воспроизведения.
Обращение к византийской культуре, усвоение созданных в империи ромеев культурных ценностей характерно для Руси с момента принятия христианства. Наибольшее влияние Византия оказывала в области церковной организации, где митрополиты-греки непосредственно участвовали в создании церковных институтов: формировании клира, церковного суда, богослужения, ктиторства и связанного с ним искусства и архитектуры4. Что касается традиции государственности, то здесь византийская модель усваивалась значительно слабее по сравнению с южными славянами — болгарами, сербами, стремившимися воспроизвести византийские модели хотя бы на уровне титулатуры правителей и церковных структур5. Это связано как с удаленностью русских земель от территории империи, ограниченностью контактов, так и с особенностями древнерусской системы организации общества, господством княжеского рода.
Наиболее сложной оказывается ситуация в области права: если основное собрание церковных канонов — Номоканон — был переведен, как утверждает житийная традиция и как считают современные исследователи, уже св. Мефодием6, то ни Corpus iuris civilis, ни Базилики — основные собрания законов — не стали достоянием славянской письменности. Только ограниченный круг юридических памятников был переведен на славянский. Особое место среди них заняла Эклога — памятник иконоборческого законодательства. XVII титул Эклоги стал основой для древнейшего славянского юридического памятника — Закона судного людям7. Но это не значит, что ко времени создания Закона судного людям существовал полный перевод Эклоги. Время и место перевода этого памятника остаются неопределенными8.
4 Мейендорф Иоанн, прот. Византия и Московская Русь // История Церкви и восточно-христианская мистика. М., 2003. С. 337—560; Древнерусское искусство. Византия и Древняя Русь: К 100-летию А.Н. Грабара (1896—1990). СПб., 1999; Этингоф О.Е. Византийские иконы VI — первой половины XIII века в России. СПб., 1999 (здесь имеется обширная библиография).
5 Оболенский Д. Византийское содружество наций. М., 1998. С. 94—97.
6 Щапов Я.Н. «Номоканон» Мефодия в Моравии и на Руси // Великая Моравия и ее историческое и культурное значение. М., 1985. С. 238—253; Gallaher C. Church Law and Church Order in Rome and Byzantium. A Comparative Study. 2002. P. 85—113.
7 Максимович К.А. Законъ соудныи людьмъ. Источниковедческие и лингвистические аспекты исследования славянского юридического памятника. М., 2004.
8 Милов Л.В. О древнерусском переводе византийского кодекса законов VIII в. (Эклоги) // Исследования по истории памятников средневекового права. М., 2009. С. 79—110; Schapov J.N., Belyakova E.V. Il testo giuridico: stili e influenze // Lo spazio letterario del medirevo. V. III. Le culture slave. Roma, 2006. P. 475—497; Щапов Я.Н. Византийская «Эклога законов» в русской письменной традиции. СПб., 2011.
Эклога известна в списке XIV в. в составе Мерила Праведного9. Недавно был обнаружен фрагмент Эклоги в рукописи середины XV в. На сегодня это древнейший список Кормчей Чудовской редакции10.
Эклога содержала важные для славянской правовой традиции разделы, относящиеся к брачному и наследственному праву, организации суда, уголовным наказаниям. Однако в области публичного права Эклога не содержала статей, которые позволяли бы судить о системе управления в Византии.
Только в предисловии к Эклоге говорилось о функциях правителей как законодателей, призванных к утверждению справедливости. В Предисловии подчеркивается необходимость правителя творить «суд и правду». В Эклоге на правителя переносились функции и пастыря («пасти нам повеле верное стадо»). Это положение, вообще характерное для византийской идеологии, в эпоху иконоборчества значительно усилилось. Защита угнетенных и наказание сильных обидчиков — так понимается в Эклоге функция царей. Именно в предисловии к Эклоге возникает библейская тема «мерила праведного»11, которая впоследствии и стала основным содержанием созданного на Руси памятника — «Мерила Праведного»12.
Вместе с тем целый ряд юридических понятий предисловия к Эклоге, важный для понимания системы византийского управления, не получает адекватного перевода и не переходит в славянскую традицию. Так, термин <4о роШеиша» передается как «житие», не получают правильного перевода и термины, обозначающие должности в суде.
Последняя часть предисловия вошла и в созданную на Руси компиляцию «Книг Законных», что показывает ее значимость для русской традиции.
Таким образом, тема праведного суда как непременного требования к правителю, защита слабых в суде — все это становится достоянием и русской традиции. Несоблюдение этих требований ведет к казням от Бога.
Независимо от Эклоги и в другой переводческой славянской школе был переведен Прохирон, составленный в Византии в эпоху Василия Македонянина в 870-е гг. и призванный заменить Эклогу,
9 Мерило Праведное по рукописи XIV в. / Изд. под набл. акад. М.Н. Тихомирова. М., 1961.
10 Белякова Е.В., Морозова Н. «Латгальские листы» — древнейший список Чудовской редакции Кормчей // Древняя Русь. 2011. № 3. С. 17—18.
11ЩаповЯ.Н. Византийская «Эклога законов»... 16.81; 15.59—60.
12 Новую версию создания Мерила Праведного — во Владимире митрополитом Максимом — см.: Корогодина М.В. О происхождении Мерила Праведного // Современные проблемы археографии. СПб., 2011. С. 125—130.
которая характеризуется в нем как извращение добрых законов13. Прохирон содержал законы, относящиеся преимущественно к браку и приданному (титул 1-11), обязательствам (12-20), наследственному праву(20-37). Вслед за русскими книжниками необходимо выделить 28-й титул Прохирона, говорящий о поставлении епископов и священников. Наличие этого титула отмечено даже в заглавии Прохирона в славянских рукописях. Кроме того, три последних титула: 38 — о постройках; 39 — о наказаниях и 40 — о военной добыче — также особо выделялись в славянской письменности. Если в Сербскую редакцию Кормчей Прохирон вошел целиком, то в списках Русской редакции из 40 титулов помещены лишь титулы 1-3, 11,12. Можно предположить, что титулы Прохи-рона в силу их избыточности и неприспособленности к реальности в русской традиции были сокращены.
Исследователь М. Бенеманский отметил неадекватность перевода ряда терминов, восходящих еще к римскому праву. Так, в титуле 14. гл. 8 три термина — «epitropos», «kuratoros», «prokuratoros» — переданы одним словом — «приставник»14. В других случаях для перевода этих же терминов употребляется «хранитель». И хотя переводчик часто пояснял значение отдельных понятий, перевод во многом остался невразумительным. Так, предсмертная воля (ultima voluntas) переведена как «коньчныи сьветь»15. Переводчик иногда заменял византийские политические особенности на славянские: так, вместо «перебежчиков от ромеев» он написал «предавае противниим свое», «arhon» переведено как «кнезь», «властель», «болярин».
Близкой по времени создания к Прохирону является Исагога (Эпанагога), оставшаяся неизвестной в славянской традиции. Между тем именно Исагога содержала целый ряд статей, относящихся к определению задач царской власти и ее соотнесенностью с властью патриаршеской.
Эклогу в греческих рукописях часто сопровождает «Избрание от Закона Моисеева», вошедшее в особую редакцию Эклоги (Ecloga ad Prochiron mutata)16. Этот текст представлял собой выдержки из книг Ветхого Завета с его архаичными и суровыми нормами. Как считает Л. Бургманн, этот текст носил устрашительный характер и его включение в ряд других юридических текстов имело не практическое, а воспитательное значение17.
13 Бенеманский М. Proheiros имп. Василия Македонянина. Вып. I. Серг. Посад, 1906. С. 56.
14 Там же. С. 492.
15 Там же. С. 499.
16 Там же. С. 218—220.
17 Burgmann L., Troianos Sp. Nomos Mosaikos // Forschungen zur byzantinischen Rechtsgeschichte / Hrgb. D. Simon. B. 4. Fontes Minores III. Frankfurt Am Main, 1979. S. 126—167.
Несомненно, что из всех вышеуказанных памятников наибольшее значение для славянской традиции имели нормы, относящиеся к брачному праву. Статьи с извлечениями из этих норм входили в состав Древнеславянской Кормчей и были предметом постоянного внимания русских книжников. Блок статей, относящихся к браку, неуклонно разрастался в русских редакциях Кормчих, в них вошли и Новеллы Алексия Комнина, требующие обязательного венчания18. Были составлены и русские статьи, относящиеся к расторжению брака, во многом повторяющие византийские19.
Большое значение имели нормы о наказаниях, вводивших в русское право систему членовредительных и телесных наказаний. При этом на Руси они сначала применялись к духовенству20. Как считают историки права, введение в XV в. наказания кнутом и в дальнейшем широкое применение его в Судебниках и в Соборном Уложении 1649 г. восходит к византийской традиции21. Как отметил И.П. Медведев, если в византийской юридической традиции применялись далеко не все предусмотренные законом нормы наказания и в целом под влиянием христианства происходило ослабление жестокости устрашающих норм22, то на Руси обращение к византийскому правовому наследству парадоксальным образом приводило к усилению жестоких мер, не характерных для ранней русской традиции23.
Что касается политического устройства и публичного права, то некоторые сведения о них славянские книжники могли почерпнуть из Собрания в 87 (93) главах Новелл Юстиниана. Это собрание входит во все редакции славянских Кормчих. Как показывает исследование, различие в составе обусловлено двумя разными редакциями Собрания24. Собрание в 87 главах включает в себя выдержки из 12-ти Новелл. Наиболее полно представлено в этом собрании 123-я Новелла25. В собрании в 93 главах произошло дополнение полным текстом еще пяти новелл (137, 3, 7, 132, 133). Собрание начина-
18 Горчаков М.И. О тайне супружества. СПб., 1880; Павлов А. 50-я глава Кормчей книги как исторический и практический источник русского брачного права. М., 1887.
19 Щапов Я.Н. Новый памятник русского права XV в.: Запись «О разлучении» // Славяне и Русь: К 60-летию Б.А. Рыбакова. М., 1968. С. 375—382.
20 Бенеманский М. Закон градский, Значение его в русском праве. М., 1917. С. 146.
21 Там же. С. 148; Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве XVII в. СПб., 1887.
22 Медведев И.П. Смертная казнь в толковании византийских юристов // Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. СПб., 2001. С. 479—498.
23 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., 2005. С. 417—418.
24 Белякова Е.В. К вопросу о судьбе Собрания Новелл Юстиниана в 93 главах в составе славянских Кормчих // Russica Romana. Vol. XVII. 2010. Pisa; Roma, 2011. P. 33—42.
25 Белякова Е.В., Щапов Я.Н. Новеллы императора Юстиниана в русской письменной традиции (К истории рецепции римского права в России). М., 2005.
лось предисловием к 6-й новелле, в котором был сформулирован принцип согласия властей — императорской и священства. Созданная Юстинианом формула «симфонии» властей, рассматриваемых как высшие дары от Бога человечеству, неоднократно цитировалась в русской письменности, переосмыслялась как «церковь» и «государство», стала предметом острых дискуссий в 1905—1917 гг.26 и дожила вплоть до современности, войдя в Социальную концепцию РПЦ 2000 г.
Для русской государственности эта формула имела большое значение. Понятно, что в разные эпохи существовали разные способы ее прочтения. В Сводной Кормчей митрополита Даниила она использовалась для защиты церковных владений, использовал ее Иосиф Волоцкий, в Стоглаве она приводится как доказательство неприкосновенности церковных имуществ, в Служебнике 1656 г. — как подтверждение значения патриаршеской власти27.
Собрание в 87 (93) главах содержало требования к поставляемым в церковную степень, участие клириков в судебных процессах, порядок ходатайства по судебным делам в столице, порядок наследования клириков. Новое социальное явление — монашество — также регулировалось законодателем. Законодатель защищал интересы церкви как корпорации от расхищения, с другой стороны, старался соблюсти и интересы наследников.
Если Мерило Праведное известно всего в пяти списках, то Кормчие получили на Руси широкое распространение. Они были в первую очередь достоянием архиерейских кафедр, но также переписывались в монастырях и входили с середины XV в. в состав монастырских библиотек. Обращались к Кормчим и рядовые священники. Значение Кормчих возрастает со второй половины XV в., когда начинается рост и укрепление русской государственности. Византийские законы («градские законы», т.е. Прохирон) приравниваются в сочинениях Иосифа Волоцкого, митрополита Даниила
26 Формула активно дебатировалась на Предсоборном Присутствии. Наиболее адекватно ее содержание было передано Н.А. Заозерским: «Во главе этого государства, по его [Юстиниана] теории (6 новелла), стоят два величайшие дара Божия — не Церковь и государство, а священство и царская власть. Гармония таким образом получилась не между Церковью и государством, но между представителями иерархии церковной и представителями политической организации. Церковь так сказать, утонула в государственной организации и, наоборот, государство с своей стороны, соединилось с Церковью и преобразовалось в христианское государство... И этот ревнитель православного государства пролил столько крови, как никто из последующих государей» (Журналы и протоколы Высочайше учрежденного Предсоборного Присутствия. СПб., 1906. Т. 1. С. 322). О дискуссиях в этот период см.: Белякова Е.В. Поиск моделей взаимоотношения Церкви и государства накануне и в процессе революции 1917 г. // 1917-й: Церковь и судьбы России. К 90-летию Поместного собора и избрания патриарха Тихона. М., 2008. С. 64—74.
27 Белякова Е.В., ЩаповЯ.Н. Новеллы императора Юстиниана... С. 33—38.
к текстам Священного Писания. На них неизменно ссылаются в борьбе с еретиками, требуя суровых расправ28. Значительная часть постановлений Стоглава также заимствованы из статей Кормчих29. Сам образ царя, председательствующего на церковном соборе и утверждающего православие, — образ, пришедший из Византии, актуализируется в этот период. Стоглав строится по принципу вопросов—ответов, столь хорошо известных по Кормчим. Если необходимость «советов со всей землей» вырастает из определенной стадии развития русского общества, то тот факт, что это явление приняло форму именно соборов, в которых на втором месте после царя идет духовенство, связано с ориентацией на Византию30. Во время династического кризиса после смерти Федора Ивановича (1598 г.) ссылкой на историю Византии обосновывает патриарх Иов возможность появления царя не по роду, т.е. по происхождению, но по выбору31. С именем патриарха Иова при московском дворе была связана определенная Кормчая, возможно, это был сохранившийся экземпляр (ГИМ. Воскр. 28).
В начале династии Романовых интерес к Кормчей только возрастает. Для утверждения законности избрания патриарха Филарета составляется пространное Известие об учреждении патриаршества. Составление этого текста связано с тем, что сгорела грамота патриарха Иерусалимского Феофана, поставившего Филарета в патриархи, и патриарх Филарет был обеспокоен отсутствием обоснования законности своей степени32. Первую часть Известия составляет текст, созданный еще в середине XV в. и обосновавший идею автокефалии, устанавливая тесную связь между избранием царя и избранием патриарха. К этому памятнику был присоединен и текст, обосновавший учреждение патриаршества в Москве, и рассказ о поставлении Филарета в московские патриархи с присоединением чина поставления. В речи новопоставленного патриарха, обращенной к царю, прямо говорится о вселенском значении русского царя: «И благочестивое ваше цартсво паки воспрославит и распространит Бог от моря и до моря и от рек до конец вселенныя, и расточенная во благочестивое твое царство возвратит и соберет воедино, и на первообразное и радостное возведет, во еже быти ти на вселенней царю и самодержцу християнскому и совозсияти яко
28 Белякова Е.В. Византийское законодательство о еретиках в русской правовой традиции (еретики, мученики, иноверные) // Религиозная свобода от Рима к Константинополю и Москве. От Рима к Третьему Риму. М., 2011. С. 4—32.
29 Стефанович Д. О Стоглаве. СПб., 1909. С. 2—3; Емченко Е.Б. Стоглав. Исследование и текст. М., 2000. С. 417—424.
30 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. С. 213—214.
31 Соборное определение об избрании царя Бориса Федоровича Годунова // Акты Археографической экспедиции. Т. II. СПб., 1836. № 6. С. 11—16.
32 Макарий (Булгаков), митр. История русской церкви. М., 1996. Кн. 6. С. 278—279.
солнцу посреде звезд»33. Сам текст памятника был написан золотыми чернилами, что напоминало византийские «хрисовуллы». Обширность владений русских царей, «цветущее благочестие» в России, наконец, постоянная поддержка русскими царями православного духовенства, оказавшего под властью Османской империи, — все это служило обоснованием учреждения в России патриаршества. Памятник дошел в двух списках: РГАДА. Ф. 175. Рубр. 1. № 8 (палеографический анализ и датировка Л.В. Мошковой); ГИМ. Воскр. 21334. Списки датируются 1626—1627 гг., поэтому датировку памятника 50-ми гг. XVII в. замечательными исследователями С.Ф. Платоновым35 и Л.В. Черепниным36, пользовавшимися готовой и неточной публикацией, надо признать ошибочной. Отметим, что издатели памятника среди прочих изменений опустили замечание о Федоре Ивановиче, что он «предпочиташе бо св(я)тител(ь)ство боле ц(а)р-ства предстояния ради олтарю»37. Возможно, что эти слова имели значение для патриарха Никона, обращавшегося к тексту Известия. Известие стало основой для Вводной статьи, внесенной в Кормчую патриархом Никоном.
Греческие иерархи с конца XVI в. играют активную роль в политической жизни России, занимая русские кафедры и оказывая услуги в международной жизни; особенно показательна здесь деятельность Арсения Елассонского и патриарха Игнатия. Однако участие иностранцев в жизни русского общества вызывало определенные проблемы и становилось предметом законодательного ре-гулирования38. В патриаршество Филарета остро встал вопрос о том, как принимать в православие католиков, униатов и вообще жителей польско-литовских земель. Было составлено специальное постановление Собора 1620 г. о перекрещивании39, построенное исключительно на цитатах из русской редакции Кормчей. Это постановление
33 Дополнения к АИ. Т. II. № 76. С. 220.
34 Первый и последний листы этой рукописи воспроизведены в: Грибов Ю.А. «Сказание известно» об учреждении патриаршества в России и поставлении Филарета Никитича патриархом и Чин поставления Филарета Никитича на патриарший престол // Патриарх Никон. Облачения, личные вещи, автографы, вклады, портреты / Сост. Е.М. Юхименко. М., 2002. № 54. С. 120.
35 Платонов С.Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII в. как исторический источник. Изд. 2. СПб., 1913. С. 346—348.
36 Черепнин Л.В. Смута в историографии XVII в. // Исторические записки. М., 1945. Т. 14. С. 113.
37 ГИМ. Воскр. 213. Л. 14 об. Ср.: Дополнения к АИ. Т. II. № 76. С. 191.
38 Орленко С.П. Выходцы из Западной Европы в России в XVII века. Правовой статус и реальное положение. М., 2004; Опарина Т.А. Иноземцы в России XVI— XVII вв. М., 2007.
39 Булычев А.А. О публикации постановлений церковного собора 1620 г. в мирском и иноческом «Требниках» (М., 1639) // Герменевтика древнерусской литературы. М., 1989. Сб. 2. С. 35—62.
расходилось с греческой традицией и резко сужало представление о роли церкви, ограничивая ее лишь «правильно» совершенной формой крещения. Во время патриаршества Филарета делались попытки ограничить и распространение книг литовской печати, отдельные издания были признаны еретическими40. Однако без «литовский» книжности Московская Русь уже не могла обходиться в дальнейшем культурном развитии: литовские книги после переработки издаются на Московском печатном дворе. В 1648 г. опубликована «Грамматика» Мелетия Смотрицкого и «Книга о вере», в 1649 г. — «Собрание краткия науки об артикулах веры» Петра Могилы.
В патриаршество Филарета в Москве распространяется новый тип Кормчей, где к памятнику присоединяется Зонара и Синтгама Матфея Властаря, т.е. делается попытка объединения канонических книг41. Более широкий кругозор и образованность нового типа украинских и литовских книжников, необходимость перевода с европейских и греческого языков42 неизбежно приводит к стремлению московских правителей привлечь этих людей и к деятельности Печатного двора, и к управлению русской церковью43. Одним из разделяющих москвичей и киевлян факторов было отношение к Константинопольскому патриарху. Киевская митрополия сохраняла подчиненность Константинопольскому патриарху, борьба против унии еще больше усилила его значение для православных, сделала его знаменем для противников латинского направления. В московской же книжности одновременно присутствуют две противоположные концепции: Москвы как хранительницы вселенского православия, заменившей Константинополь, и Константинопольского патриарха как высшего православного авторитета.
Новый всплеск «византизма» происходит в царствование Алексея Михайловича.
Недовольство властью, бунты в Москве и других городах стали причиной попытки укрепить государственную власть путем составления свода законов, которым явилось Соборное Уложение 1649 г.
Само издание законов, призванных утвердить справедливость и правильное совершение суда, должно было укрепить государственную власть. Основным источником Соборного уложения был Литовский статут 3-й редакции (1588 г.)44. В предисловии к Уложе-
40 БулычевА.А. История одной политической кампании XVII в. М., 2004. С. 91—94.
41 РГБ. Ф. 256. № 238.
42 Об изменении в системе образования см.: Фонкич Б.Л. Греко-славянские школы в Москве в XVII в. М., 2009. Религиозное образование в России и Европе в XVII в. / Под ред. Е. Токаревой, М. Инглот. СПб., 2011.
43 Харлампович К.В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Т. 1. Казань, 1914.
44 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. С. 270.
нию, называя основные источники, составители указывали в первую очередь на правила Святых апостолов и Святых отец и градские законы «греческих царей»45. Действительно, ряд статей восходит к памятникам, известным в составе Кормчей: Прохирону, Эклоге, Новеллам Юстиниана. Историки права приложили немало усилий в отыскании статей, восходящих к «греко-римскому» (точнее, византийскому) праву46. Сложность состоит в том, что некоторые нормы Литовского статута также возникли под влиянием римского права, и над его составлением трудились профессора римского права47.
Наибольшее влияние историки отмечают в нормах уголовного права, значительно ужесточенного по сравнению с предыдущими судебниками48. Устрашение становится одной из целей наказания: «чтоб на то смотря иным неповадно было так делати» (ст. 20, 251, 252, гл. X). Строго караются и нарушения судопроизводства. Впрочем, современный историк права В.А. Рогов считает, что роль наказания как фактора наведения порядка перевешивала идеи устра-шения49, а применение телесных наказаний «было тесно связано с государственной идеологией, с желанием заставить личность служить власти, сохранив ее как общественно полезную единицу»50.
С изданием Соборного Уложения 1649 г. защита благочестия уже по закону переходит в руки государства, а его нарушение карается самым строгим образом51. В Уложении повторены не римские нормы, а нормы Закона Моисеева, намного более архаичные и жесткие, чем римское право. За богохульство Уложение устанавливало сожжение (ст. 1, гл. I).
За Уложением последовали Новоуказаные статьи о разбойных и убийственных делах 1669 г., в основе которых также лежал Про-
хирон52.
Работа по изданию Кормчей велась параллельно со вторым изданием Уложения (первое издание — с 7 апреля по 20 мая, второе —
45 Соборное Уложение 1649 г. // Российское законодательство X—XX веков. Акты Земских соборов. Т. 3. М., 1985. С. 83.
46 Калачов М. О значении Кормчей в системе древнего русского права. М., 1850. С. 108—114; Тиктин Н.И. Византийское право как источник Уложения 1648 г. и новоуказанных статей. Одесса, 1888. Обширный обзор работ по этому вопросу имеется в: Бенеманский М. Закон градский, значение его в русском праве. С. 187—195.
47 Bardach J. Statuty litewskie a prawo rzymskie. Warszawa, 1999.
48 Сергеевский Н.Д. Наказания в русском праве XVII в. СПб., 1887.
49 Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV—XVII вв. М., 1995. С. 227; Он же. Проблемы истории русского уголовного права (XV — середина XVII вв.). Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. М., 1999.
50 РоговВ.А. История уголовного права... С. 229.
51 Соборное Уложение. Гл. 1. «О богохульниках и о церковных мятежниках». Ст. 1—9.
52 Калачов М. О значении Кормчей в системе древнего русского права. Приложение II. С. 6—10.
с 26 августа по 21 декабря; издание Кормчей — с 7 ноября 1649 по 13 июня 1653 г.). Даже заставки в Кормчей и Уложении совпадают. Поборником издания канонов в первом (опущенном) Предисловии выступал царь Алексей Михайлович. Его значение как Кормчего, мудро правящего церковным кораблем, осталось в Послесловии: «мудрокормный кормчий, и великоразумный хитрец, содержай престол Великия Руси благородный и благочестивый государь царь и великий князь Алексей Михайлович»53.
Необходимость издания канонов, по-видимому, давно назрела, а издание нового Свода законов требовало и издания церковных норм. Однако здесь возникал определенный конфликт: наличие в составе рукописных Кормчих памятников византийского и русского законодательства более ранних периодов. Казалось бы, простым решением было бы не включать в состав канонического свода эти памятники. В собрания канонов, которые издавались в это время в Европе как протестантами, так и католиками, законодательство императоров не было включено. Именно таким образом поступил в Люблине священник Василий, редактировавший славянскую Кормчую в 1604 г. по парижскому изданию канонов54. В созданном им собрании не было императорского законодательства. Экземпляр этой Кормчей55 оказался на Печатном дворе, и первое Предисловие к печатному изданию было заимствовано из нее. Составленный к ней азбучный указатель также использовался для издания, но со значительными исправлениями. Однако редакторы московского издания сочли необходимым не только включить те юридические памятники, которые уже имелись в составе их главного протографа — Даниловского извода Сербской редакции56, но и дополнить их Эклогой и Законом судным людям, известными в составе Чудовской редакции57. При этом русские юридические тексты и канонические произведения русских митрополитов вклю-
53 Кормчая. Москва. Печатный двор. 1653. Л. 642 об.
54 РГБ. Рум. 237. Об этой Кормчей см.: Павлов А.С. Заметки о Кормчей люблинского священника Василия, писанной в 1604 г. // Памятники русской старины в западных губерниях, издаваемые с высочайшего соизволения И.Н. Батюшковым. Вып. 8. Холмская Русь. СПб., 1886. С. 217—228.
55 Необходимо отметить, что он сделал по меньшей мере два списка, сохраняя расположение строк и листов. Второй экземпляр (РГАДА. Ф. 181. № 1595) был обнаружен М.В. Корогодиной.
56 ГИМ. Воскр. 28. Определение извода рукописи и указание на другие рукописи этого же извода было сделано Я.Н. Щаповым: Щапов Я.Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI—XIII вв. М., 1978. С. 266—267. В настоящее время известен еще один экземпляр этого извода в собрании РГАДА: Каталог славяно-русских рукописных книг XVI в., хранящихся в Российском государственном архиве / Под ред. Л.В. Мошковой. Вып. 1. М., 2005. С. 293—313.
57 Белякова Е.В. Источники Печатной Кормчей // Вестник церковной истории. 2008. 3(11). С. 99—115.
чены не были. Это не значит, что проблематика этих произведений устарела: изменилось отношение к текстам русского происхождения.
Имена справщиков, работавших над изданием, известны: Заха-рий Афанасьев, Шестой Мартемьянов, архимандрит Савватий, а также на начальной стадии — Иван Наседка, а на заключительной — Евфимий Чудовский. Однако решение, какая редакция должна быть положена в основу, принимали не они. По-видимому, это не был и патриарх Иосиф. В 1642 г. им были изданы поучения пастве, в основу которых положены исключительно статьи из Чудовской редакции Кормчей58. Возможно, что определяющим стало участие патриарха Паисия Иерусалимского в выборе греческого оригинала для издания, которым могла оказаться рукопись, содержащая краткие правила с толкованием Алексея Аристина. К правилам с толкованиями Алексея Аристина обратились и в Валахии, где в 1652 г. был издан свой свод Indreptarea Legii, опередивший московское издание. Молдавский свод включал в себя Номоканон Мануила Малаксоса, современное ему законодательство (Книга наставлений для румын). Вторая часть представляла собой правила с толкованиями Алексея Аристина59. Изданный на румынском языке (только отдельные заглавия и молитвы были оставлены на славянском), этот свод не мог претендовать на распространение в славянском мире.
Иное дело — Кормчая, изданная на Московском Печатном дворе. Отсутствие местных памятников придавало ей универсальность, положенная в основу редакция была известна, особенно в литовских землях и в бывшей Сербии, для которой она надолго стала главным каноническим сводом.
Издание Печатной Кормчей явилось важным этапом в укреплении русской государственности. Это было первое издание на славянском языке полного собрания церковных канонов, созданных в эпоху Вселенских соборов. Оно открывало возможность соотнесения церковной жизни и церковной традиции с этими канонами. Сам факт издания подобного свода, необходимого для нормальной организации церковной жизни, востребованного не только епископами, но и священниками и широким кругом православных, повышал значение Московского государства в целом. Свод был востребован во всем славянском мире и его экземпляры распространились по всем славянским церквам. Как определил Я.Н. Щапов, из Эклоги, помещенной в Печатной Кормчей, был составлен на сербском языке новый законодательный памятник.
58 Сборник поучений патриарха Иосифа. Москва. Печатный двор. 1642.
59 Переиздание: Indreptarea Legii 1652. Editura Academiei Republicii populare Romine, 1962.
Борьба с симонией, с разного рода злоупотреблениями в православии, столь важная и для украинских земель, получала новые, канонические основания.
Хотя Соборное Уложение 1649 г. и содержало отдельные нормы, заимствованные из юридических текстов Кормчей, в ее состав были включены Прохирон, Эклога, Закон судный людям, Избрание от Закона Моисеева, Собрание Новелл в 87 главах, Собрание «От титл», новеллы о браках Алексия Комнина и постановления патриаршего Синода. Наличие их открывало новую возможность обращения к византийскому законодательству. К этим законам вновь обращаются составители Новоуказанных статей, отсылки «к градским законам» имеются и в постановлениях соборов XVII в. Жестокость русского законодательства на пороге нового времени, его откровенно устрашающий характер связан с установкой на «византизм». Каким образом применялись эти законы в Византии, известно не было.
С этой же установкой связано и повышение роли патриархов в общественной жизни. 1-я глава из Собрания в 87 главах (предисловие к 6 новелле, содержащее слова о «симфонии») используется теперь для обоснования согласия светских и церковных властей в деле проведения реформ. В Служебнике 1656 г., где помещен рассказ о соборе 1654 г., в речи патриарха Никона приводится текст этой главы, при этом император Юстиниан именуется «великий во царех Иустиниан кроткий, присно пребыв в заповедех Господних». Задача светской и церковной власти утверждать благочестие: «сего ради должно есть нововводныя чины церковныя с древними греческими и славенскими книгами разглашающыяся исправити»60. Патриарх Никон вводит даже новое понятие «богомудрая двоица», вызывавшее ассоциацию с Троицей, что его оппонентами воспринимается как кощунственное посягательство. И хотя «двоица» уже через два года после выхода Служебника распалась, в Увете духовном в рассказе о Соборе 1654 г. помещены те же слова из Новеллы, только вложены они теперь были в уста царя, а не патриарха, но по-прежнему служили обоснованием необходимости реформ61.
Утверждению международного значения как московского царства, та и патриарха служила Вводная глава, добавленная патриархом Никоном. В его основе лежала уже упомянутое Известие, составленное при патриархе Филарете. Новое Сказание сглаживало выпады против греков. В нем была создана схема, по которой история русской церкви была вписана в мировую историю. Крещение Руси выступало не как одномоментное событие, а как процесс, начало которому положил еще апостол Андрей. Разрыв между москов-
60 Служебник. Москва. Печатный двор. 1656. Л. 14—18.
61 Увет духовный. Москва. Печатный двор. 1682. Л. 21 об.—22.
ской митрополией и Константинопольским патриархом, как и разделение митрополии на две части не нашли отражения в статье. О Киевской митрополии после разделения не упоминалось вообще. Автокефалия получала (вопреки известным фактам) признание со стороны восточных патриархов, а учреждение патриаршества связывалось с поддержкой русским царем православных, живущих под турецким игом. В состав Сказания впервые были включены грамоты об учреждении патриаршества: московская 1589 г. и греческая 1590 г. В составленной в Москве Грамоте об учреждении патриаршества в уста патриарха Иеремии II была вложена известная формула, в которой говорится о падении «Ветхого Рима» и завоевании «второго Рима»: «Второй же Рим, иже есть Константинополь, агарянскими внуцы от безбожных турок обладаем», а дальше — о третьем Риме как превзошедшем всех благочестием («Третий Рим благочестием всех превзыде и вся благочестивая в твое царство в едино собрашася»). Именно после издания Кормчей идея Москвы — Третьего Рима становится достоянием широких кругов: на нее ссылаются староверы во множестве сочинений. Необходимо отметить, что в греческой грамоте 1590 г. акценты были расставлены по-другому: здесь речь шла о необходимости Константинопольскому патриарху выполнить просьбу благочестивого русского царя о патриаршестве.
Новая тема, заявленная в русской политической мысли, укрепляла представление о Москве как о царстве цветущего благочестия. Власть московских царей получала признание во всем православном мире, что накладывало и определенные обязательства помощи и поддержки православных иерархов и монастырей, но и открывало возможности для дальнейших претензий на византийское наследие.
В Кормчую была включена патриархом Никоном и Грамота царя Константина («Константинов дар»). Этот текст фрагментарно использовался уже в Стоглаве для защиты церковных земель. Однако в новом контексте он звучал как широкие политические претензии московских патриархов и ставил вопрос о взаимоотношении патриаршей и царской власти.
Отметим также, что в расширенных патриархом Никоном выходных данных об издании Кормчей содержалась формула, взятая из греческой грамоты об учреждении патриаршества 1593 г. и ставшая для патриарха Никона основанием для исправлений: «Буди же вам христоименитому достоянию всем известно, яко да соуз мира церковного твердо в Дуси кротости хранится и да не будет несогласия ради распри в церковном телеси»62. Далее говорилось о грече-
62 Кормчая. Л. 647.
ской рукописи, которую «свидетельствовал» патриарх Паисий Иерусалимский и которая использовалась при издании.
Сказание об учреждении патриаршества стало первым опытом историографии Русской Церкви, в нем были заложены основные концепты этапов ее существования, надолго определившие русскую историческую мысль63. Сказание обосновывало статус Московской патриархии для других православных народов и в первую очередь для Украины, за земли которой начиналась вооруженная борьба.
Необходимо упомянуть и антилатинские статьи Кормчих. Сочинения, созданные в разгар наиболее острых конфликтов между Византией и Западным миром, — Сказание Никиты Стифата, Повесть о фрязех и прочих латинах — были включены в состав Кормчей. Если в Византии существовали и пролатинские сочинения, то на Руси именно эти тексты задавали отношение к католикам, становились неизменной частью восприятия западноевропейского мира. В то же время совершенно новые явления, такие как использование латинских текстов, в частности Rituale romanum для статьи 51, взятой из Требника Петра Могилы64, проходило незаметным для читателя Кормчей. Никаких моментов сближения этих традиций он обнаружить не мог, что способствовало усилению конфронтации.
Отсутствие местных канонических памятников создавало и определенную проблему: русская каноническая традиция переставала быть непрерывной, она подлежала пересмотру. Обращение к византийским каноническим памятникам происходило без ее посредничества. Результатом такого подхода явился отказ от постановления Собора 1551 г. на Соборе 1667 г., что означало разрыв традиции.
Нельзя не отметить и ряд особенностей этого издания, показывающий его отличие от изданий нового времени. Нормы юридических памятников, помещенных в Кормчую, не были согласованы, необходима была работа по их сравнению, однако эта работа была невозможна без привлечения греческих текстов, без уточнения терминологии, без создания школы юристов и канонистов. Неслучайно сразу же после издания Кормчей Епифаний Славинецкий и его ученик Евфимий Чудовский начинают огромную работу по переводу юридических и канонических памятников. Одним из первых был перевод издания Лювенклава Ius graeco-romanum, известный в православной традиции под названием Арменопула.
63 Белякова Е.В. Вводная статья Печатной Кормчей как памятник церковной историографии // «Свое» и «чужое» в культуре. Сборник статей и материалов Всероссийской заоч. науч. конф. с международным участием «Человек и мир человека». Барнаул; Рубцовск, 2011. С. 391—406.
64 Эта статья стала темой исследования двух известных русских канонистов: Горчаков М.И. О тайне супружества. СПб., 1880; Павлов А. 50-я глава Кормчей книги как исторический и практический источник русского брачного права. М., 1887.
Был сделан и перевод полного текста правил с толкованиями Алексея Аристина, Иоанна Зонары, Федор Вальсамона, был переведен Номоканон с толкованиями Вальсамона.
Перевод издания Лювенклава был неслучаен: собрание восполняло отсутствующие в русских переводах тексты из Исагоги. В собрание были включены списки всех должностей при императорском дворе и при патриархе. Для перевода использовалось издание с параллельным греческим и латинским текстом. В Москву пришла образованность нового времени, однако востребована она не была: напечатаны эти переводы были впервые только староверами в начале XX в.
Новой статьей, включенной в состав Кормчей, явилась глава 71, скомпилированная из Никона Черногорца. В ней утверждалось необходимость соблюдения канонов «до кончины века», а также давалось определение еретику: «еретик есть и еретическим подлежит законам, аще что и мало уклоняется от православныя веры»65. В эпоху конфессионализма оставалось только определить, что является признаками соблюдения веры. Начавшиеся реформы, изменившие именно символы, сделали Кормчую орудием как противников, так и сторонников реформ.
Россия вступала в новую эпоху, когда, по выражению известного историка права М.Ф. Владимирского-Буданова, закон стал идти впереди права, создавая его, а не следуя за ним, фиксируя его66. Новая эпоха в полной мере затронула и церковь введением «Духовного регламента». Однако Кормчая продолжала сохранять свое значение в области брачного права, служа основанием многим решениям Св. Синода67.
Список литературы
1. Белякова Е.В. К вопросу о судьбе Собрания Новелл Юстиниана в 93 главах в составе славянских Кормчих // Russica Romana. Vol. XVII. 2010. Pisa; Roma, 2011.
2. Белякова Е.В. Византийское законодательство о еретиках в русской правовой традиции (еретики, мученики, иноверные) // Религиозная свобода от Рима к Константинополю и Москве. От Рима к Третьему Риму. М., 2011.
3. Белякова Е.В., Морозова Н. «Латгальские листы» — древнейший список Чудовской редакции Кормчей // Древняя Русь. 2011. № 3.
4. Белякова Е.В., Щапов Я.Н. Новеллы императора Юстиниана в русской письменной традиции (К истории рецепции римского права в России). М., 2005.
65 Кормчая. Л. 641 об.
66 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. С. 273.
67 Zuzek J. Kormcaja Kniga. Studies on the Chief Code of Russian Canon Law // Orientalia Christiana Analecta. 168. Roma, 1964. P. 229—266.
5. БенеманскийМ. Закон градский, Значение его в русском праве. М., 1917.
6. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., 2005.
7. Горчаков М.И. О тайне супружества. СПб., 1880.
8. Емченко Е.Б. Стоглав. Исследование и текст. М., 2000.
9. Калачов М. О значении Кормчей в системе древнего русского права. М., 1850.
10. КурбатовГ.Л. История Византии. Л., 1975.
11. Максимович К.А. Законъ соудныи людьмъ. Источниковедческие и лингвистические аспекты исследования славянского юридического памятника. М., 2004.
12. Медведев И.П. Смертная казнь в толковании византийских юристов // Медведев И.П. Правовая культура византийской империи. СПб., 2001.
13. Мейендорф Иоанн, прот. Византия и Московская Русь // История Церкви и восточно-христианская мистика. М., 2003.
14. Милов Л.В. О древнерусском переводе византийского кодекса законов VIII в. (Эклоги) // Исследования по истории памятников средневекового права. М., 2009.
15. Оболенский Д. Византийское содружество наций. М., 1998.
16. Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV—XVII вв. М., 1995.
17. Соколов И.И. О византинизме в церковно-историческом отношении. СПб., 1903.
18. Стефанович Д. О Стоглаве. СПб., 1909.
19. Тиктин Н.И. Византийское право как источник Уложения 1648 г. и новоуказанных статей. Одесса, 1888.
20. Успенский Б.А. Царь и патриарх (Византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998.
21. Хвостова К.В. Византинизм «оправдание жизни» (проблема византийской цивилизации) // Византийский вестник. М., 1998. Т. 55 (80). Ч. 2.
22. Щапов Я.Н. «Номоканон» Мефодия в Моравии и на Руси // Великая Моравия и ее историческое и культурное значение. М., 1985.
23. Щапов Я.Н. Новый памятник русского права XV в.: Запись «О разлучении» // Славяне и Русь: К 60-летию Б.А. Рыбакова. М., 1968.
24. Щапов Я.Н. Византийская «Эклога законов» в русской письменной традиции. СПб., 2011.
25. Этингоф О.Е. Византийские иконы VI — первой половины XIII века в России. СПб., 1999.
26. Bardach J. Statuty litewskie a prawo rzymskie. Warszawa, 1999.
27. Burgmann L., Troianos Sp. Nomos Mosaikos // Forschungen zur byzantinischen Rechtsgeschichte / Hrgb. D. Simon. B. 4. Fontes Minores III. Frankfurt am Main, 1979.
28. Gallaher C. Church Law and Church Order in Rome and Byzantium. A Comparative Study. 2002.
29. Scapov J.N., Belyakova E. V. Il testo giuridico: stili e influenze // Lo spazio letterario del medioevo. V. III. Le culture slave. Roma, 2006.
