CC BY
156
Г. А. Копнина
ИЗ ОПЫТА КЛАССИФИКАЦИИ РИТОРИЧЕСКИХ ПРИЕМОВ
РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА
...Только классификация превращает видимый хаос в систему (Ю. М. Скребнев)
Галина Анатольевна Копнина
Кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой общего языкознания и риторики Института филологии и языковой коммуникации Сибирского федерального университета ► okopnin@mail.ru
GALINA A. KOPNINA
FROM THE EXPERIMENT OF THE CLASSIFICATION OF RHETORICAL METHODS
OF THE RUSSIAN LITERATURE LANGUAGE
Статья посвящена проблеме классификации прагматически мотивированных отклонений от нормы. Представлено обоснование классификации риторических приемов и намечены их основные группы.
Ключевые слова: риторический прием, классификация риторических приемов, прагматика, отклонения от нормы.
The article is about the problem of classification of pragmatically motivated norm deviations. The substantiation of rhetoric devices classification and their main groups are presented.
Keywords: rhetorical method, the classification of the rhetorical methods, pragmatics, declining of the norm.
Попытки решения задачи классификации различных риторических приемов (далее — РП) неоднократно предпринимались исследователями: насчитывается не один десяток типологий фигур речи и тропов, в которых «.. .можно увидеть не только определенную систему, но и традицию» [1: 136]. Традиционно сложились два основания классификации — структурное, связанное с механизмом образования РП, и функциональное, подразумевающее учет их функций.
Идея классификации приемов на структурной основе была предложена уже в античности. Описанию возможностей фигур, образуемых посредством а) изменения, б) добавления (иначе — прибавления), в) сокращения (иначе — убавления) и г) перестановки, как свидетельствует Квинтилиан, посвятили специальные книги Цецилий, Дионисий, Рутилий, Корнифиций, Визеллий и многие другие [2: 279-280]. Заслугой античных авторов являются выделение и характеристика того, что в современной теории элокуции называют принципами построения фигур (шире — приемов), и на этот факт обратила внимание И. В. Пекарская [6: 164]. Названные выше группы фигур встречаются в целом ряде современных классификаций. Фигуры убавления и фигуры добавления выделяются, например, в классификациях фигур у В. И. Королькова, Г. Г. Хазагерова и И. Б. Лобанова, Ю. М. Скребнева.
Классификация приемов на функциональной основе представлена у И. Рижского, Н. Кошанского и других. Так, современные исследователи Л. К. Граудина и Г. И. Кочеткова выделяют, как они пишут, «по ряду существенных признаков» (по сути, по функциональному критерию)
три основных класса стилистических фигур: 1) суггестивные фигуры, 2) эмфатические фигуры и 3) изобразительные фигуры [3: 398-408].
Функциональное основание исследователи используют, как правило, на втором этапе деления приемов на группы: «Класть в основание классификации РП функцию без учета механизма ее порождения — все равно что ставить телегу впереди лошади» [7: 32]. Тем более что одна и та же функция может быть свойственна многим приемам, и, наоборот, один и тот же РП может выполнять различные функции в зависимости от контекста, причем в некоторых случаях одновременно несколько функций, в результате чего соблюдение единого основания в процессе классификации оказывается затруднительным. Кроме того, функции приема в значительной мере зависят не только от контекста, но и от их субстанциональных особенностей. Поэтому при общей классификации РП более значимым критерием считаем структурный.
РП представляют собой прагматически мотивированные и моделируемые отклонения от нормы или ее нейтрального варианта. Следовательно, механизм их построения связан с принципом отклонения, который и должен быть взят за основу классификации.
Реализация общего принципа отклонения от той или иной нормы или ее нейтрального варианта дает тип отклонения. На первом этапе классификации отчетливо выделяются два типа отклонений: 1) отклонения от собственно языковой нормы или её нейтрального варианта и 2) отклонения от речевой нормы или ее нейтрального варианта (понятие нейтрального варианта речевой нормы еще недостаточно разработано).
Отклонения от собственно языковой нормы, понимаемой как совокупность наиболее устойчивых, стабильных языковых средств и правил их употребления, далее могут быть подразделены (традиционно) на отклонения фонетические (орфоэпические, интонационные и акцентологические), словообразовательные, лексические, морфологические и синтаксические. Отклонения же от речевой нормы классифицировать сложнее. Дело в том, что при осмыслении понятия речевой
нормы одни языковеды исходят из понимания речи как текста—законченного речевого произведения, связного целого, реализующего авторский замысел (отсюда дублетное употребление терминов «речевая норма» и «текстовая норма»), другие — речи как вербального поведения. В первом случае речь анализируется исследователями преимущественно с функционально-стилистической точки зрения, во втором — с лингвопрагмати-ческой. Однако эти два подхода в исследовании речи тесно связаны между собой, о чем свидетельствует наличие корреляции между принципами речевого общения и коммуникативными качествами хорошей речи. На основе их соотнесения можно выделить следующие разновидности речевых норм: информационно-речевая норма как сообщение в речи всей необходимой для оптимального взаимодействия информации; логико-речевая норма (формально-логическая норма как соблюдение в речи законов формальной логики и предметно-логическая как соответствие содержания речи явлениям окружающей действительности); функционально-стилистическая, или функционально-речевая норма (понимаемая вслед за Пермской школой как наиболее целесообразные в той или иной сфере общения реализации принципов отбора и сочетания языковых средств, создающих определенную стилистико-речевую организацию), и выделяемая в ее рамках жанровая норма; этико-речевая норма (соблюдение в речи норм риторической этики) и тесно связанная с ней эстетико-речевая норма (соответствие речи категории прекрасного, ее эстетическая приемлемость). К этому перечню можно добавить норму нерегулярной встречаемости однородных языковых единиц (как систему статистических показателей, характеризующих «принцип нерегулярности текстовой структуры» [9: 82]).
На следующем этапе классификации РП воспользуемся идеей о существовании операторов отклонений. Эта идея лежит в основе описания метабол исследователями группы ц в «Общей риторике». «Каждый вид фигуры, — пишут они, — отличается от другого своим оператором и /или своим операндом» [4: 268]. Э. Я. Мороховская оператором называет то, посредством чего осущест-
вляются операции логического или риторического характера [5: 35]. С этой точки зрения отклонение от нормы можно признать речемыслительной операцией, а способы, при помощи которых она осуществляется, — операторами. Результатом операции является речевой факт, основанный на базовом принципе отклонения и частном (операциональном) принципе, или операторе, его реализующем. Таким образом, реализация общего принципа отклонения дает тип отклонения, который продуцируется при помощи операторов. Эти операторы были выявлены по сути в античные времена (ср.: фигуры убавления, фигуры прибавления и т. д.), но не детализированы.
Применительно к метаплазмам ученые группы ц выделяют субстанциональные операции и операции реляционные: «Первые операции меняют субстанцию единиц, к которым они применяются, вторые же меняют только позиционное отношение между этими единицами» [4: 85-86]. К субстанциональным операциям они относят сокращение (полное или частичное), добавление (простое и итеративное — «если добавляются только значимые единицы нулевой ступени» [4: 87]), сокращение с добавлением (частичное, полное и отрицательное) (то же, что замещение); к реляционным — перестановку (инвертированную и обычную). Думаем, что оператор перестановки является разновидностью оператора переноса (перемещения).
Кроме названных операторов можно выделить еще один — расчленение. Этот оператор нельзя отнести только к субстанциональным или только к реляционным, поскольку он может менять и субстанцию единицы, и позиционные отношения между единицами. Так, в результате парцелляции, которая основана на расчленении единой синтаксической структуры высказывания, меняется не только субстанция единицы (синтаксическая структура воплощается не в одной, а в нескольких интонационно-смысловых единицах, или фразах), но и отношение между образуемыми компонентами (изменяется тема-рематическое членение: создается новый (дополнительный) рематический центр или несколько рематических центров), например: Глупая, грубая,
вульгарная, толстая Проня Прокоповна, простите, любит. Всем сердцем (Комсомольская правда. 18.12.1997).
Таким образом, можно выделить пять основных операторов: убавление (иначе — уменьшение, сокращение), прибавление (добавление, присоединение), перенос (перемещение, транспозиция), замещение (замена, подмена), расчленение (разделение, дробление).
Названные операторы могут быть детализированы. Например, убавление может выступать как усечение (сокращение элемента за счет отсечения его крайних в синтагматической цепи компонентов) и как пропуск, или опущение (незамещение срединной позиции в синтагматической цепи), например: И Леля стала тонуть. Казалось, будто кто-то тянет ее за ноги и не дает вырваться. Течение быстрое, вода холодная, а Леля слабая женщина, слабая, сла... / Очнулась на берегу (Э. Русаков. Сюзанэ с павлинами) — апокопа, продуцируемая на основе оператора усечения и состоящая в умышленном недоговаривании конечной части слова (отклонение от фонетической нормы), в данном случае — с целью отображения стремительности происходящего;
Тебе дают песочные часы и белую трубку с лекарственным вкусом, ее надо сначала повернуть скосом вправо — и в рот (Ю. Тамкович-Лалуа. Разговоры еле слышны) — незамещение синтаксической позиции, или эллипсис, сказуемого (отклонение от нейтрального варианта синтаксической нормы), продуцируемой при помощи оператора пропуска.
Разновидностью оператора прибавления является развертывание, которое «работает», например, в следующих приемах:
Да только под носом у него нету никаких усов — одни губы! (Ю. Коваль. Приключения Васи Куролесова) — прием излишней детализации как отклонение от информационно-речевой нормы;
— <...> Мы слыхали, что вы знаете все.
— Да, я знаю все, — сказал профессор Трубочкин. — Я умею управлять мотоциклом, автомобилем, аэропланом, пароходом, паровозом, трактором, трамваем и подводной лодкой. Я умею говорить по-русски, по-немецки,
по-французски, по-английски, по-турецки, по-самоедски и по-фистольски. Я умею писать стихи и рассказы, читать книжку, держа ее вверх ногами, писать и рисовать левой рукой, печатать на пишущей машинке, чинить электричество, видеть в темноте, плавать, ходить на руках, стоять на одной ноге, нырять под воду, прыгать через веревочку и даже показывать фокусы (Д. Хармс. Профессор Трубочкин) — отклонение от этико-речевой нормы: максимы скромности и максимы качества (постулата истинности), — выраженное при помощи амплификации.
Другая разновидность оператора прибавления — совмещение, или сопряжение (сосуществование в контексте). Совмещение, в свою очередь, может быть двух типов:
1) повтор как совмещение однотипных или одинаковых единиц, напр.: Но уже помимо нее, по своей воле другая какая-то скрипка взвилась выше, выше, выше и замирающей болью, затиснутым в зубы стоном оборвалась в поднебесье, у той одинокой остроиглой звезды... (В. Астафьев. Последний поклон) — геминация как прием, продуцируемый многократным контактным повторением слова (или словосочетания, предложения) и являющийся отклонением от нормы нерегулярной встречаемости однородных языковых единиц;
2) совмещение разных единиц — контактное или неконтактное:
а) контаминация в широком смысле как контактное совмещение двух или более элементов, близких друг другу в каком-либо отношении (вставка; наложение, или контаминация в узком смысле; сращение, или соединение), например: Жил на свете / Жилдабыл, / С Былдажилом / Он дружил. (Я. Сатуновский) — голофразис, или инкорпорирующее сращение, как образование слова по непродуктивной словообразовательной модели; — <...> Так вот, мужики! В нашем колхозе хавос! (Р. Белов. Астафьевские анекдоты) — добавление фонем к середине слова, или инфиксация по [5: 102], как отклонение от фонетической нормы; обнаружен мальчик, воспитанный черепахами. Отличается от обычных мальчиков чуть
более толстой скорлупой и желанием закопаться в песок (Твой Додыр. 2001. № 2) — совмещение признаков человека и животного, их контаминация (отклонение от предметно-логической нормы);
б) аттракция как неконтактное совмещение (сближение, совместная встречаемость) в узком контексте элементов, однородных в каком-либо отношении или противопоставленных / противоречащих друг другу, например: У страниц есть странность / опасаться странниц / С синими очами... (Е. Пестерева) — неконтактное совмещение в узком контексте омофонов, или омонимический каламбур (отклонение от «принципа нерегулярности текстовой структуры»). — Мой сын выше меня на целую голову! Но вот что еще настораживает — он старше меня на три года. (Комсомольская правда. 26.06.2002) — презумпция первого утверждения (наличие сына) входит в противоречие со вторым утверждением, что является отклонением от формально-логической нормы.
Оператор переноса (перемещение элемента или элементов на другое место) может быть двух типов: синтагматический перенос как перенос, основанный на линейной соотнесенности элементов, и перенос парадигматический (ассоциативный), связанный с отношением противопоставления / отождествления элементов в системе.
Типами синтагматического переноса являются: перестановка (мена элементов местами) и смещение (перемещение элемента в другое место). Например: Объяснить ей ни про лицензии, ни про налоги никто не мог (Л. Улицкая. Веселые похороны) — инверсия как отклонение от нейтрального порядка слов (ср.: Никто не мог объяснить ей ни про лицензии, ни про налоги), продуцируемая при помощи оператора перестановки; Дней канитель. Я посреди / пути стою: мне ровно сорок. / А впереди — дремучий морок. / И бомба тикает в груди (Э. Крылова) — не только инверсия, но и прием синтаксического переноса, основанный на смещении части фразы, ее перенесении с одной строки на другую.
Парадигматический перенос может быть представлен семантическим переносом (семантической транспозицией) и конверсией (пере-
ходом элемента из одной категории в другую). В качестве иллюстрации действия этих операторов приведем такие высказывания: И вот грохнуло. Раскатилось канонадой. Темнота разлетелась. Стало видно, как днем (И. Н. Бойко. Все живут...) — метафора как разновидность отклонения от лексической нормы, продуцируемая при помощи семантической транспозиции по сходству; Кто пьет коньяк при новой цене? ВОРы и ЧИЖи. Почему? Непонятно? Потому, что ВОР — это высокооплачиваемый работник, а ЧИЖ — чрезвычайно интересная женщина (Анекдоты от Михалыча. М., 2005) — прием окказиональной реаббревиации (отклонение от словообразовательной нормы), состоящий в том, что слово предстает в контексте как аббревиатура, которая соответствующим образом расшифровывается.
Обозначенные выше операторы обладают свойством изоморфизма в том смысле, что они реализуют отклонения разных типов (об изоморфизме приемов, организуемых различными принципами, см.: [8]). Проиллюстрируем это положение на примере действия оператора замещения:
1) — Как ты думаешь, может, на день рождения кумфетки притащить? (из разг. речи студента; ср.: конфетки) — антистекон как отклонение от фонетической нормы (в данном случае искажение звукового облика слова конфетки) при помощи замены звука (звуков);
2) Мухи творчества (название рубрики // Литературная газета. 2005. № 34-35) — отклонение от фразеологической нормы при помощи замены компонента устойчивого сочетания на основе парономазии (ср.: муки творчества);
3) Правитильство решило баротца с ашип-ками (Комсомольская правда. 28.03.2002) — отклонение от орфографической нормы с целью привлечения внимания к статье;
4) Одну простую сказку, / А может, и не сказку, / А может, не простую / Хочу я рассказать. / Ее я помню с детства, / А может, и не с детства, / А может, и не помню, / Но буду вспоминать. / В одном огромном парке, / А может, и не в парке, / А может, в зоопарке / У мамы с папой жил / Один смешной слоненок, / А может, не слоне-
нок, / А может, поросенок, / А может, крокодил (К. Чуковский. Смешной слоненок) — апофазия, или апофаза, как отклонение от закона тождества (формально-логической нормы), заключающееся в том, что автор меняет или опровергает высказанную им ранее мысль;
5) — Я — первый... Я — первый... Вызываю наземную службу. Высота 5000 метров. Горючее кончилось. Передайте инструкции.
— Наземная служба... Первый... Первый, повторяй за мной: «Отче наш, иже еси на не-беси...» (Анекдоты от Михалыча. М., 2005) — отклонение от социально-ролевой нормы речевого поведения, основанное на жанровой подмене;
6) Вот где свобода так свобода! Подыхайте, бюджетники, без зарплаты, ветераны — без пенсий... (Завтра. 1999. № 12) — дисфемизм (ср.: помирайте) как отклонение от эстетической категории изящного (эстетико-речевой нормы);
7) Сварщик Семен для бритья использует пену из огнетушителя (Телесемь. 1319.08.2007) — виртуальное отклонение от норм невербального поведения как вид отклонения от предметно-логической нормы.
Изоморфизм названных операциональных принципов, реализующих общий принцип отклонения, обеспечивает системность РП.
Классификация, построенная на основе типов и операторов отклонений, есть классификация на основе деятельностного подхода (с позиций «операциональной лингвистики» — [5: 35]). Такая классификация позволяет объяснять многообразные явления, не включенные в традиционные классификации приемов. Например, на основе жанровой подмены, приводящей к нарушению этической нормы, строится такой комический диалог:
— Ваш сын бросил нам в окно кирпич.
— Пожалуйста, верните нам его, мы с мужем сохраняем все эти напоминания о милых шалостях нашего мальчика (Телесемь. 06-12.10.2008).
Говоря о классификации РП, нельзя не учитывать существование приемов, построенных на основе двух и более принципов, — синкретичных приемов, напр.: А кто ж ее не любит —
жизнь-то? (Комсомольская правда. 1999. 24 сент.) — иллеизм как отклонение от синтаксической нормы, осуществляемое за счет оператора расчленения (разделение структуры предложения на две части) и оператора повтора синтаксической позиции (грамматического плеоназма).
Перечень типов отклонений и операторов количественно обозрим, в отличие от самих объектов. В этом преимущество предложенного описания РП от «списочной» подачи речевых приемов, которая сейчас распространена в научной и учебно-научной литературе.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аннушкин В. И. Риторика и стилистика: учеб. пособие для студентов социально-экономического и юридического факультетов. Ч. 1. М., 2004.
2. Античные теории языка и стиля (Антология текстов). СПб., 1996.
3. Граудина Л. К., Кочеткова Г. И. Русская риторика. М., 2001.
4. Дюбуа Ж., Эделин Ф., Клинкенберг Ж. и др. Общая риторика / Пер. с фр. Е. Э. Разлоговой, Б. П. Нарумова; общ. ред. и вступ. ст. А. К. Авеличева. М., 1986.
5. Мороховская Э. Я. Основные характеристики риторических операторов // Риторика и синтаксические структуры: тезисы докладов и сообщений краевой научно-практич. конф. Красноярск, 1988. С. 34-38.
6. Пекарская И. В. Контаминация в контексте проблемы системности стилистических ресурсов русского языка. Ч. 1. Абакан, 2000.
7. Сковородников А. П. Классификация фигур: риторическая традиция и /или риторическое новаторство // Современная филология: актуальные проблемы, теории и практика: сб. материалов II междунар. науч. конф. Красноярск, 10-12 сентября 2007 г. / Гл. ред. К. В. Анисимов. Красноярск, 2007. С. 30-37.
8. Сковородников А. П. О риторических приемах с операторами «увеличение» и «уменьшение» // Мир русского слова. 2007. № 3. С. 40-46.
9. Скребнев Ю. М. Очерк теории стилистики. Горький, 1975.
[хроника]
НЕДЕЛЯ РУССКОГО ЯЗЫКА И РОССИЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ИНДОНЕЗИИ
С 9 по 14 ноября 2009 года Международной ассоциацией преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ) при поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации в рамках Федеральной целевой программы «Русский язык» (2006-2010 гг.) была проведена Неделя русского языка и российского образования в Индонезии. В состав российской делегации вошли ведущие филологи-русисты, специалисты по русскому языку и русской культуре, специалисты по методике преподавания русского языка и русского языка как иностранного, Санкт-Петербургского государственного университета и государственного института русского языка им. А. С. Пушкина. С индонезийской стороны в мероприятиях Недели русского языка приняли участие преподаватели-русисты, студенты, соотечественники.
Во время торжественного открытия Недели русского языка выступили глава оргкомитета А. Сучжай, секретарь декана гуманитарного факультета Р. Пулунгсари, директор иностранного отдела Р. Двианто, руководитель Представительства Россотрудничества в Индонезии И. Н. Зозуля, руководитель аппарата МАПРЯЛ и заместитель Генерального секретаря МАПРЯЛ Е. Е. Юрков.
9-11 ноября мероприятия Недели русского языка проходили в Университете Индонезия г. Джакарта. В рамках Недели была проведена Международная научно-практическая конференция «Русский язык вчера и сегодня: проблемы изучения и функционирования», в работе которой приняли участие члены делегации МАПРЯЛ, профессорско-преподавательский состав кафедр русского языка Университета Индонезия и Университета Паджаджаран, представители центра языковой подготовки министерства обороны Индонезии. В ходе работы конференции состоялся обмен мнениями и опытом по широкому спектру практических вопросов преподавания русского языка как иностранного.
12-14 ноября программа Недели русского языка была продолжена на курсах русского языка г. Денпасар, где были проведены мастер-классы, методический семинар, круглый стол, посвященные актуальным вопросам преподавания, изучения и развития русского языка в Индонезии, обсуждались перспективы преподавания и пути повышения интереса к русскому языку и культуре в Индонезии.
