CC BY
270УДК 8Г282.2
ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ НАД АМУРСКИМИ ЗАГОВОРАМИ
Архипова Нина Геннадьевна канд. филол. н.,
доцент кафедры русского языка Амурского государственного университета,
г.Благовегценск
E-mail: [email protected]
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: заговоры, говоры переходного типа, язык фольклора, языческая и христианская традиция.
АННОТАЦИЯ: В статье анализируются амурские заговоры, находящиеся в общей парадигме с общенародными заговорами и отражающими синтез языческой и христианской традиций в языке фольклора.
В русской лингвофольклористике конец XX - начало XXI в.в. отмечены возобновлением интереса к заклинательно-магическому народному творчеству. В этот период активизируется работа по собиранию, публикации и систематизации восточнославянского заклинательного фольклора. Наиболее авторитетными изданиями заговорных текстов этого времени стали сборники «Русские заговоры и заклинания» [2] и белорусские «Замовы» [13]. Составители сборника «Русские заговоры и заклинания» толкуют понятие «заговор» широко, не выделяя подвиды заклинательного фольклора. В свою очередь, белорусские исследователи ориентированы на классический заговор как жанр повествовательный, поэтому в «Замовах» нет лапидарных по форме этикетных, хозяйственных и окказиональных заклинаний и приговоров [1, с.27].
Объектом нашего исследования являются заговоры, записанные в с. Касаткино Архаринского района Амурской области в 2003 году от Тугариной Людмилы Георгиевны. Людмила Георгиевна родилась в 1931 году. Её родители переселились в Приамурье из Брянской губернии в начале XX века. Все заговоры были записаны в двух тетрадях и на отдельных листах. Первая тетрадь, принадлежавшая бабушке Тугариной Л.Г., датируется концом XIX -
началом XX в.в.; вторая тетрадь, принадлежавшая матери, - началом XX века. Записи на отдельных листах сделаны Тугариной Л.В. со слов матери. Представленные заговоры по тематике лечебные, детские, домоводческие, хозяйственные, житейские обереги, в которых обращаются к высшим силам за помощью в важные моменты человеческой жизни. Заговоры традиционны по своей форме, в них тесно переплетены языческие и христианские символы и мотивы, что отражает особенности народного крестьянского сознания. Материалы анализируются и публикуются впервые. Классификация заговоров осуществлена по схеме, предложенной В.П.Аникиным в книге «Русские заговоры и заклинания» [2], что целесообразно с точки зрения научной систематизации.
Филологическая литература предлагает достаточно большое количество определений заговора. Во второй половине XIX в. Н.Крушевский дал следующее толкование понятию: «Заговор есть выражение словом пожелания, соединенное с известным обрядом и без него, пожелание, которое должно непременно исполниться» [17, с.23]. Н.Познанский в трактовке термина основывается на происхождении заговора. Заговор, по мнению исследователя, это словесная формула, первоначально служившая пояснением магического обряда [22, с. 102]. Е.Н.Елеонская в своем определении термина ориентируется на прагматику и структуру заговора. Заговор у нее - это простое, но определенное выражение какого-нибудь желания, иногда усложненное сравнением [12, с.76]. Н.И.Толстой трактует заговор не просто как фольклорный текст, но как определенное действие определенного деятеля с определенным предметом. В своем определении исследователь актуализирует форму заговора и обращает внимание на носителя традиции [28, с. 132]. В словаре Славянской мифологии дается подобное определение заговора: «Заговор - фольклорный текст магического характера и обряд его произнесения» [29, с. 105]. В.Н.Топоров указывает, что заговоры - «это особые тексты формульного характера, которым
приписывалась магическая сила, способная вызвать желаемое состояние» [31, с.450].
В нашем исследовании мы опираемся на широкое толкование заговора, предложенное авторами сборника «Русских заговоров и заклинаний». Под заговором понимается сокровенная словесная формула, заключающая в себе особый волевой акт [2, с. 5].
В народной культуре существует большое количество синонимов к лексеме «заговор». Это и слово, и шептание, и оберег, и приговор, и наговор, и молитва. Каждая номинация подразумевает либо форму магии, либо ее конкретную цель, либо ее сходство с другими формами обращений к небесным или земным стихиям. Довольно часто заговоры называют «словами», что говорит о вере в могущество слова. «Считалось, что произнесение его уже само по себе способно произвести нужное действие. В чистом виде «словесные» заговоры не существуют, большинство их сопровождается какими-либо магическими действиями, способствующими, по мнению говорящих, усилению действия заговорных формул» [11, с. 155].
Заговоры как «сокровенная словесная формула с репутацией неотразимого воздействия на людей и окружающий мир» [2, с. 5] до сих пор считаются неотъемлемой частью народного врачевания души и тела. Немало заговоров было записано во время фольклорно-диалектологических экспедиций в села Амурской области, что свидетельствует о довольно активном функционировании этого фольклорного жанра как магического исцеляющего средства. Часто заговоры считаются единственной чудодейственной силой, помогающей в немочи и напасти.
Выделяется множество разновидностей заговоров и множество их классификаций. «Заговоры можно классифицировать по этапам человеческой жизни, в согласии с порядком и ходом людских дел», тогда учитывается функциональность заговора [2, с.7]. Существует классификация заговоров по «способу организации словесной формулировки желания, при помощи которой и стремятся добиться результата» [11, с. 156]. Подобная
классификация была предложена А.М.Астаховой, исследовательницей заговорного искусства на Пинеге. Ею было выделено пять групп заговоров:
1) эпические заговоры;
2) заговоры-обращения к болезням;
3) заговоры, представляющие собой словесное описание обряда;
4) заговоры - «символические диалоги»;
5) заговоры - «абракадабры».
Наиболее популярной в научной литературе является тематическая классификация заговоров, напр., выделение следующих тематических групп: детские, любовные, свадебные, промысловые, домоводческие, лечебные заговоры и др. [2, с.5-36].
Во вступительном описании предлагается рассмотреть проблему переплетения языческих и христианских традиций в заговорах, бытующих в Амурской области, для чего проанализировать систему персонажей, структурный и тематический уровни заговоров.
Как известно, фольклор - это продукт особого вида поэтического творчества, который имеет свои специфические структурные законы, обладает специфической для него поэтикой [24, с.20]. Сопоставляя фольклор с литературой и языком, В.Я.Пропп говорит о том, что «генетически фольклор должен быть сближен с языком, который также никем не выдуман и не имеет ни автора, ни авторов» [24, с.22]. Называя особенности фольклорного текста, В.П.Аникин говорит об изменяемости и постоянном движении фольклорных текстов. Изменение и движение состоит в переработке старого в новое, которое прослеживается до наших дней и является основным творческим процессом в фольклоре [3, с.23-30]. Помимо изменяемости фольклорный текст имеет следующие особенности: воспроизводимость; устойчивость формул, стиля; привычный тип композиции; особую структуру жанровой образности; масштабность широких, жизненных обобщений; саму содержательность - первоначально, в прямой связи с бытом и условиями социальной жизни. Указанные
особенности фольклорного текста удержались в поэтическом обиходе на правах готовых клишированных форм, которые наполнялись новым смыслом в каждую значительную для истории эпоху [3, с. 134].
Говоря об устойчивости, мы не имеем в виду устойчивость всего текста, так как живой фольклорный текст варьируется от исполнителя к исполнителю. Обычно фольклорный текст не воспроизводится в заученном наизусть виде, а заново создается исполнителем по определенным, существующим в его сознании моделям (сюжетным, композиционным, жанровым), тематическим (мотивы) и стилистическим («общие места», формулы и др.) элементам. Выбор структурных элементов ограничен определенными условиями, не произволен, но достаточно гибок. Если говорить об устойчивости фольклорного текста в разных его жанрах, то большей стабильностью обладают малые фольклорные жанры, так как меньший объем текста легче воспроизводится, а также те фольклорные жанры, текст которых выполняет магическую функцию. С.Ю.Неклюдов объясняет устойчивость подобных текстов «особым отношением к магическому слову, сохраняющему свою эффективность именно в данной неизменной форме» [21, с.2], в качестве примера подобных текстов исследователь приводит тексты магической поэзии [21, с.2-4]. Как аналогичный пример можно привести и заговорные тексты, где магическое слово выполняет функцию императива и несет ярко выраженную прагматическую направленность - стремление добиться получения желаемого [4, с.85], поэтому устойчивость для заговорного текста является одним из жанрообразующих факторов.
Заговорные тексты, как и весь фольклор в целом, являются показателями взаимодействия языческой и христианской традиции в языке. Жанровая и функциональная специфика заговора стала причиной того, что именно в этом фольклорном жанре элементы христианской и языческой картины мира представлены наиболее ярко и полно. Необходимость обращения к какому-либо персонажу, к какой-либо силе или стихии,
обусловленная спецификой жанра, привела к тому, что в заговорных текстах система персонажей и набор реалий язычества и христианства смешались и зачастую не существуют изолированно друг от друга.
Два таких разных в культурном, идейном, жанровом плане явления, как молитва и заговор, в народной среде, тяготеющей к синкретизму, были унифицированы по признаку единства основной цели - добиться осуществления желаемого. Пути достижения цели смешиваются. Одним из показателей жанрового смешения является система персонажей заговора.
Заговорные тексты, в силу своей жанровой и функциональной специфики, наиболее полно отразили систему персонажей и набор реалий как язычества, так и христианства.
Тексты заговоров включают в себя следующие группы персонажей:
1. Люди, наделенные тайным знанием (ведуны).
2. Языческие персонажи:
антропоморфные образы;
антропонимические образы;
образы мифических животных.
3. Христианские персонажи.
Первая группа персонажей представлена в небольшом количестве заговорных текстов в образах колдуна, колдуницы, еретика, еретицы, ведьмы, ведуньи.
Н.А.Криничная, анализируя тексты быличек, говорит об «отчуждении» данных персонажей за счет их пространственных, этнических и профессиональных характеристик. «Ведуны выпадают из того или иного социума, который при всем различии в своих масштабах неизменно осмысляется как целостная общность» [16, с. 19].
В текстах заговоров данные персонажи «отчуждаются» и выпадают из социума лишь за счет своей непохожести на его основной состав. Непохожесть определяется не рядом каких-либо характеристик, а приписываемым данным персонажам сверхъестественным способностям.
В заговорных текстах указанные персонажи не несут на себе какой-либо функциональной нагрузки, они просто упоминаются в перечислительном ряду с теми языческими персонажами, которых нужно опасаться. Напр., в заговоре от порчи:
Чем родшся, раб Божий (имя), тем пособился от всяких скорбей, от уроков, от призоров, от страхов, переполохов, от тяготы, от ломоты, от встречного, от черного покрова, от бабки, от золовки, от девки-простоволоски. Будьте мои слова лепки, крепки. Тем словам замок - море, ключ - зубы
Девка-простоволоска (антропоним болезни) в данном заговоре поставлена в один ряд с типичными наименованиями болезни (скорби, уроки, призоры и пр.). В заговоре болезни также персонифицируются и несут зло. Упоминаются родовые персонажи (бабка, золовка), которые тоже выполняют вредоносную функцию. Подобное соседство подчеркивает выпадение людей, наделенных тайным знанием, из традиционного социума, актуализирует их сверхъестественные способности.
Языческие персонажи.
Среди антропоморфных языческих персонажей можно выделить ряд групп:
- образы природных стихий: вода, земля, огонъ\
- образы небесных тел: солнце, луна, месяц, звезды;
- образы явлений небесной сферы: заря, ветер, гром, молния, тучи.;
- персонифицированные образы болезней: грыжа, лихорадка, родимка,
ожог.;
- персонифицированные образы душевных состояний человека: тоска, горе, кручина.
Среди образов природных стихий наиболее популярны образы воды и земли. Вода выступает как носитель животворных сил, она «смывает» с человека болезни, порчу, тоску и т.д. Вода - непременный атрибут магического действа. Земля - главный языческий образ, символизирующий
благополучие, плодородие. Чаще всего образ земли в текстах заговоров номинирован как «сыра земля», «мать земля», «мать сыра земля», либо синтетической формой - «сыроматерная земля».
Древнерусский человек сознавал себя частью природы: дерево, вода, камень, огонь были для него не менее живыми существами, чем он сам. Поэтому неудивительно, что многие женские персонажи в заговорах соотнесены с образом матери: заря-матушка, соль-матушка, матушка-река, мать вечерняя звезда, матушка крапивушка, мать сыра земля, луна-матушка, матушка-водица. Определитель «мать» («матушка») обязателен лишь для образа земли, в остальных случаях его употребление факультативно.
Частота использования данного определителя, возможно, связана с русской народно-эпической формулой обращения к любой женщине, равной или старшей по возрасту, - «мать».
Кровнородственное соединение человека по женской линии требует подобного и по мужской, и такое соединение в текстах заговоров есть. С отцом соотнесены образы солнца - «солнце-батюшка» и неба - «небо-отец». Подобные родственные соединения по мужской линии встречаются крайне редко, что подтверждает факт господства культа матери на Руси.
Говорить о распространении патриархальных и матриархальных традиций в ситуации Древней Руси очень сложно. Б.А.Рыбаков, исследователь древнеславянского язычества, говорит о том, что, хотя в принятом в 980 г. пантеоне языческих богов было только одно женское божество, которое по степени значимости занимало последнее место в данном пантеоне - Мокошь, в народных верованиях женское божество, связанное с плодоносящей силой земли - «мать сыра земля» - сохранялось и в языческой, и в христианской форме как главный персонаж аграрного культа вплоть до XX в. На основе этого факта исследователь делает вывод о том, что главным народным божеством, в силу своей аграрной сущности,
является архаическое женское божество. Бог неба, «небесный громовержец» Перун, остается светским богом, богом вождей [25, с.357-358].
Данные нашего исследования подтверждают этот вывод. В текстах заговоров, отражающих народный менталитет, среди языческих персонажей наибольшей популярностью и авторитетом пользуется образ «матери земли», к тому же женские персонажи в количественном отношении превосходят мужские и являются наиболее частотными.
Одним из самых частотных антропоморфных образов является и образ зари. В текстах заговоров ее называют зарей, зарницей, заряницей, зоренькой. Данные наименования обычно соотнесены либо с образом женщины, матери - «заря-матушка», либо с образом девушки - «заря-заряница, красна девица». Номинацию зари обычно сопровождают следующие определения -утренняя, вечерняя; а также эпитеты - красная, белая, ясная.
Образ зари включен в родовые отношения - в заговорах появляются «четыре зарницы, четыре сестрицы».
Во многих заговорах образу зари даются личные имена, напр.: заря Мария, заря Маремъяна, заря Амнитария; четъре зарницы, четыре сестрицы: первая Марья, вторая Марфа, третья Марина, четвертая Макрида; матушка утренняя заря Мария, вечерняя заря Маремъяна.
Личные имена даются не только образу зари, но и некоторым другим антропоморфным персонажам, напр., ветру: ветер Моисей, ветер Луна.; морю: сине море Елена. Наиболее ярким примером являются собственные имена, присвоенные персонифицированным образам лихорадок, такие как Трясовица, Безумная, Скорбная, Пухлая, Ломея, Кашлея, Горлея, Вертея, Желтицаж многие другие.
Способ присвоения собственных имен лихорадкам в большинстве случаев понятен. Номинация ведется по ряду признаков болезни, ее действию и характеру протекания, по названию больного органа. Однако встречаются имена лихорадок с затемненной внутренней формой, напр.: Кашея, Овена, Каса, Орыста.
В народной культуре существует поверье, что собственное имя сокровенно, его нельзя произносить вслух, чтобы не накликать на себя беду. Это становится причиной наложения табу на ряд имен. Возможно, образование имен лихорадок с затемненной внутренней формой связано с табуированием настоящего названия болезни. Из описания различных видов лихорадок следует, что болезнь эта не имеет каких-либо четких, определенных признаков, а поэтому и трудноизлечима. Все это вызывает страх перед лихорадкой, именно поэтому ее имя в ряде заговорных текстов табуируется.
Продолжая разговор о собственных именах антропоморфных персонажей, нужно подчеркнуть, что в заговорных текстах встречаются не только наименования, образованные по формуле - «имя» (заря Мария, ветер Моисей), но и по формулам - «имя + отчество» (ожог - Ожог Ожоговец, вихрь - Вихор Вихреевич) и «отчество» (ветер - Ветерович, вихрь -Вихорович).
Присвоение собственного имени антропоморфному персонажу еще более приближает его к образу человека, наделяет его какими-либо индивидуальными чертами, включает в семейные отношения. К тому же, наделение персонажа собственным именем выделяет его, подчеркивает его значимость.
Г оворя в целом о способе и стилистике представления антропоморфных персонажей в заговоре, можно сделать следующие выводы:
1. Практически все персонажи включены в родовые отношения, поставлены в один ряд с человеком, отсюда наделение их собственными именами.
2. Большинство данных персонажей являются ключевыми образами русского фольклора, отсюда наличие традиционного аппарата устойчивых эпитетов, сопровождающих их: сърая земля, ветры буйные, красная заря, синее море, красное солнце, ясный месяц, частые звезды.
Антропонимические персонажи представлены в заговорных текстах следующими группами образов:
- эпические персонажи: духи-хозяева, кикиморы, русалки.;
- сказочные персонажи: Баба-Яга, Кащей.;
- черт.
С наибольшей частотой в текстах заговоров фигурируют инвокации к языческим персонажам. Практически все они включены в семейные, родовые отношения: дядя леший, дедушка домовой, дедушка водяной, дядя дворовой -в большинстве случаев это мифические духи-хозяева.
Духов-хозяев уважают, стараются им угодить, заискивают перед ними, поэтому чаще всего варианты их номинаций содержат деминутивные суффиксы. Деминутивы в тексте заговора несут не объективное значение (маленький по размерам), а субъективное (коннотативное ласкательное) значение, напр.: банный - байнушко, водяной - водяной-дедушка.
Наибольшей популярностью среди духов-хозяев пользуется домовой. Он обеспечивает нормальную жизнь семьи, оберегает ее от «чужого домового», приносящего беды. В текстах домовой имеет большое количество номинаций, и все они образованы с помощью деминутивных суффиксов: домовой-дедушка, доможирушка, домовой-батюшка, хозеин-хозеюшко, дедушко-домовеюшко, атаманушко.
Сказочные персонажи в текстах заговоров встречаются в единичных случаях и, зачастую, выступают в роли нечистой силы, от которой нужно избавиться. Но к ним могут и обращаться за помощью. Напр., в следующем заговоре подобным персонажем является Пан - образ Полесья и восточной Польши, родственный лешему и черту. Возможно, Пан в заговоре - это рефлекс античного божества стад, лесов, полей. Он наделен ярко выраженными хтоническими чертами: заросший волосами, бородатый. Хотя имя Пан происходит от индоевропейского корня рш-, раш-, «делать плодородным» [19, с.279], что соответствует исконным функциям Пана и
сближает его с богом Дионисом, но в тексте заговора он вместо плодоносной выполняет охранительную функцию.
Я, раба Божия (имя), еду на вороном коне. Месяц за течами, солнце меж очами, Бог мне помощник со всеми ангелами и архангелами. Я раба Божия (имя) еду на коне до пана. Пан стоит, кого встречает, тому глаза вынимает, врагам меня закрывает. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
С другой стороны, лексема «пан» может употребляться с почтительно-возвеличивающей коннотацией. Как отмечает В.Даль [9, с. 16], пан в южнорусских и юго-западных говорах - барин, боярин. Хотя в некоторых русских губерниях панами неодобрительно называли поляков (ляхов) и литовцев (литву), переселенных в давние войны в виде ссылки. Еще одной версией можно считать употребление лексемы «пан» в значении «забытый потомок мордовских князей» [9, с. 16], хотя, учитывая жанр текста - заговор, значение «сказочный лесной персонаж: леший, черт» кажется наиболее уместным.
Черт в текстах заговоров выступает как один из персонажей «нечистой силы», несущей зло. Черт чаще всего определяется как «страшный», «окаянный», «проклятый». В заговорах есть родовой коррелят, женский персонаж - чертовка (чертица, чертуха).
Номинация антропонимических персонажей, в большинстве случаев, не сопровождается какими-либо стилистически маркированными средствами. Иногда к номинациям могут присоединяться эпитеты: злой водяной, страшный черт. Большая часть наименований таких персонажей представлена либо в виде изолированного имени {байнушко, домовой, черт), либо в виде следующей модели: «указание на степень родства + имя» (дядя дворовоц домовой-дедушка, семьдесят семь дочерейяги-бабъг).
Животные в текстах заговоров представлены следующими группами:
- звери: заяц, медведь',
- птицы: ворон, орел, сокол, гагана.;
- пресмыкающиеся и земноводные: змея, жаба, червь, гады-ползучие\
- рыбы: щука.
Среди вышеперечисленных персонажей наиболее популярным является образ щуки. Щука в заговоре выполняет следующие функции:
1) она снимает порчу, уроки, прикосы;
2) загрызает, заговаривает, спивает и съедает грыжу;
3) выполняет охранительную функцию для заговорного слова.
Локусами пребывания щуки являются серый, янтарный, синий камень,
который находится в синем море, в океан-море. Номинацию данного персонажа сопровождают следующие эпитеты: белая, медная, золотая, зубастая. Заговорные тексты актуализируют некоторые части тела щуки: глаза, нос, щеки, зубы. Большое количество определений в заговорах дается зубам щуки: железные, костяные, медные, - что объясняется тем способом, которым щука излечивает болезни: в большинстве случаев она их загрызает, съедает. Постоянный эпитет, сопровождающий лексему «щука» - зубастая.
В некоторых заговорных текстах образу щуки дано собственное имя -щука Ковура, щука Пятница.
Между символикой, сопровождающей образы Пятницы и Богородицы и образом щуки, можно провести ряд параллелей:
1. Щуке присваивается имя Пятницы, что подчеркивает ее включенность в число основных языческих персонажей. Возможно, щука -это одна из ипостасей Пятницы.
2. Щуку характеризуют цветовые текстовые эпитеты золотая, медная, белая, которые связаны с цветовой символикой иконописного изображения Богородицы. К тому же, в заговорных текстах образ Богородицы сопровождается цветовыми эпитетами, наиболее частотным из которых является золотой.
3. Щука загрызает грыжу. Таким же способом в ряде заговорных текстов и Богородица лечит грыжу.
Образ щуки трудно интерпретировать однозначно в силу сложности его структуры, но авторитетность данного образа в заговорном тексте неоспорима.
Христианские персонажи.
Среди христианских персонажей можно выделить следующие группы:
1. Персонажи - представители небесной иерархи: херувимы, ангелы, архангелы.
2. Библейские персонажи:
- герои Ветхого Завета: Адам, Ева, Авраам, Лазарь и др.;
- герои Нового Завета: Иисус, апостолы, Ирод, Богородица и др.
В текстах заговоров номинация христианских персонажей, как правило, не сопровождается какой-либо коннотацией. Эти персонажи включаются в текст с традиционно-церковными, константными определениями и чаще всего стоят в перечислительном ряду, напр.:
Святые мученики, чудотворцы великие, Фрол и Лавр, Васший и Хорлампий, Николай Чудотворец и Георгий Победоносец, вашими всесильными мольбами к Господу Спасу Всемилостливому исцелите и избавьте скот сей от поветрия, от падежа, от тлетворного воздуха, от смертоносного недуга, от всякой немощи, хвори, скорби и болезней, от всякого зла. Спасите, сохраните и помшуйте, с Матерью Божею Пречистою Владычицею Богородицею ПристнойДевой Мариею сотворите и явите милость. Вместе же прославьте святых чудотворцев Козьму и Доминиана, Кира, Иоана. Весь скот помшуйте и сохраните с Отцом, Сыном и Святым Духом и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Большое количество перечисляемых христианских образов в одном заговорном тексте стирает индивидуальные черты каждого из них, в итоге создается обобщенный образ высшей силы.
Среди обилия инвокаций к христианским персонажам наиболее частотными являются инвокации к главным персонажам христианской веры: к Господу Богу, к Иисусу Христу ж к Богородице.
Бог в текстах заговоров, так же как в большинстве текстов других фольклорных жанров, выступает в роли высшей силы. Бог в заговорах -великий и страшный.; вышний Бог, Отец невидимый. Сами эпитеты, характеризующие образ Бога, задают его высокий статус, подчеркивают всемогущество Всевышнего и бессилие человека перед ним.
Чаще всего христианские персонажи не выполняют каких-либо важных действий, они включены в текст заговора для придания большей авторитетности заговорному слову.
Особняком среди христианских персонажей стоит небольшая группа библейских персонажей, на которых переносятся морфологические, социальные и акциональные характеристики языческих богов. Тексты заговоров дают нам два ярких примера подобных синтезированных образов. Это Илья-Пророк и Богородица.
На Илью-Пророка перенесены характеристики бога-громовержца Перуна, в образе Богородицы синтезированы народные представления о матери-земле, Мокоши и Пятнице. Характерные признаки женского языческого божества Пятницы были перенесены и на святую Параскеву, что отразилось даже на ее номинации в христианском каноне - святая Параскева Пятница.
Данные синтезированные образы, как и языческие персонажи, включены в родовые отношения, к ним чаще всего обращаются за помощью, в то время как остальная часть христианских персонажей стоит над родовой общиной и выступает в качестве высшей силы, недоступной для человека.
Рассмотрев способ включения инвокаций к христианским персонажам в текст заговора, символику, сопровождающую данных персонажей, мы обнаружили, что Богородица и еще ряд христианских образов - Св.Параскева, Св.Власий - выведены в заговорных текстах за рамки персонажей христианских и наделены чертами языческих богов. Так, Богородица вобрала в себя качества таких женских языческих божеств, как Мать-Земля, Мокошь, Пятница. В текстах заговоров культ Богородицы связывается с аграрным
культом (женское родящее начало, плодородие), с различными видами женских работ (пряденье, тканье, шитье), с культом семьи (мать - дети), с женщиной вообще. Характерные черты Пятницы были перенесены на Св.Параскеву, в семантику образа которой влился компонент, обозначающий покровительство над всеми видами женских работ, а особенно над рукоделием. На Св.Власия были перенесены черты «скотьего» бога Велеса (Волоса), и он стал выполнять функции покровителя домашних животных.
Многие отечественные исследователи народно-христианских культов обращались к анализу женских образов славянской мифологии. А.Н.Афанасьев одним из первых попытался сопоставить образы «святых жен», почитаемых в народных верованиях, с персонажами низшей славянской мифологии: русалками, кикиморами и др. [5]. Он сформулировал выводы о взаимосвязи этих персонажей и об их общем - дохристианском -происхождении. В своих исследованиях А.Н.Веселовский проводил параллели между персонажами немецкой мифологии и славянскими женскими образами [6]. Он сопоставлял культ Параскевы Пятницы со святой Бертой и считал, что предшественницей этих, практически идентичных, персонажей была древняя богиня-Пряха.
Роль женских образов в культурной народной традиции наиболее полно раскрывается в календарной обрядности. В.К.Соколова прослеживает взаимосвязь народно-христианских и демонологических персонажей с древнейшими аграрно-магическими культами и делает выводы о языческом происхождении почитания популярных в народе женских образов, носящих имена христианских святых [27].
Интересны в этом отношении работы В.Я.Проппа. Исследовав исторические корни волшебной сказки, он предположил, что все женские мифологические персонажи, связанные с рукодельем, группируются вокруг образа сказочной Бабы-Яги, бывшей некогда грозной богиней смерти [24].
В.И.Иванов и В.Н.Топоров считают, что центральным звеном индоевропейской мифологии является грозовой миф, рассказывающий о
поединке громовержца со змеевидным противником, в результате которого на землю проливается оплодотворяющий ее дождь. Третий персонаж этого мифа - древняя богиня, жена громовержца, похищенная его Противником. Очевидно, к ее образу восходят все женские мифологические персонажи [14, 15].
Н.И.Толстой на основе исследования многочисленных обрядов приходит к выводу о том, что практически все женские мифологические образы имеют связь с Матерью-Сырой Землей, олицетворяющей природу и земную стихию. Отсюда и происходят связанные с браком и плодородием функции женских персонажей - покровителей процессов прядения, плетения и ткачества [28]. Похожей точки зрения придерживается и Б.А.Рыбаков, считающий мать-землю главным народным божеством [25].
Опираясь на точку зрения Н.И.Толстого и Б.А.Рыбакова, мы считаем, что самым почитаемым женским языческим божеством является мать-сыра земля. Согласно древнерусским представлениям земля создана последней из стихий, и именно она занимает важнейшее место в древнерусской картине мира. Образ земли связан с широко распространенным на Руси аграрным культом, с ее плодоносящей силой. Очевидно, что первичность данного образа, по отношению к остальным языческим персонажам, а также его огромный авторитет стали причиной соотнесения данного образа с образом матери. (Ср.: соотнесение образа земли с образом матери в древних мифологиях).
Еще одним известным божеством является Мокошь, которая была единственным известным женским персонажем в пантеоне князя Владимира. Согласно теории В.Н.Топорова, Мокошь является женой бога-громовержца Перуна, с ней соотносятся представления о браке, плодородии, прядении, водной стихии [30].
Славяне обожествляли дни недели: вторник, среда и суббота считались легкими, светлыми днями, а пятница и понедельник темными [8, с.69]. Среди персонифицированных дней недели наиболее почитаемой была Пятница,
которая с усилением христианства в русской религиозной традиции вобрала в себя характерные признаки богини Мокоши и стала покровительницей тканья, прядения и женщин вообще. В рамках этого образа произошло «оязычивание» святой Параскевы, архаизация ее мифологического облика.
Введенное «сверху» православие долгое время было лишь официальной религией, при этом достаточно длительное время новообращенные христиане продолжали поклоняться языческим богам. На первом этапе образы языческих женских божеств соединились с православными святыми, став народно-христианскими.
Главный женский образ христианства - Богородица - вобрал в себя черты всех вышеназванных языческих божеств. Можно провести ряд параллелей между образами Богоматери, Мокоши, Параскевы Пятницы и матери-сырой земли. В основе их почитания находятся темы рождения и брака, плодородия. Культ земли и связанное с ним женское родящее начало после принятия христианства был перенесен на «святых жен» (Богородицу, Параскеву Пятницу) [7]. Также на «святых жен» перенесены функциональные черты Мокоши и Пятницы. Теперь Богородица и святая Параскева связываются с характерными для языческих божеств действиями -тканьем и прядением.
Божества ближе к человеку, чем демиург, поэтому люди чаще обращаются к святому покровителю, чем к верховному Богу [33, с. 101]. Люди всегда стремились приблизить к себе богов и святых, отсюда персонификация мифологических персонажей и явлений, а также «оязычивание» образов христианских святых. Наиболее почитаемым в народе христианским персонажем является Богородица, именно поэтому инвокации к ней в заговорных текстах встречаются очень часто. Календарная, свадебная, родильно-крестильная и, частично, погребальная обрядности тесно переплетаются с обычаями, касающимися женских святых, в целом, и Богородицы, в частности [7]. Данная обрядность, возможно, привела к тому, что образ Богородицы наиболее часто встречается в следующих
тематических группах заговоров: любовных, семейных, лечебных, детских, домоводческих.
В текстах заговоров Богородицу называют владычицей, царицей, пресвятой. Наиболее часто встречаемая форма номинации - матушка Пресвятая Богородица. Образ Богородицы сопровождает золотой цвет (золотой престол, золотая церковь, золотые ключи и др.), что связано с иконописной традицией изображения Божьей Матери. Золотой цвет - символ величия, святости, божественной силы.
Локусами пребывания Богородицы чаще всего выступает престол, находящийся либо в церкви, либо в поле, а также камень Алатырь. Все перечисленные локусы находятся на «восточной стороне», которая является христианским символом (на Востоке загорелась звезда, возвестившая о рождении Иисуса Христа):
Стою я, раба Божья (имя), пойду перекрещась из двери в дверь, из ворот в ворот, в чистое поле, широкое раздолье. В широком раздолье есть море, в этом море лежит во сиянии камень. На этом камне во сиянии сидит Мать Пресвятая Богородица. Подойду к тебе близешенько, поклонюсь низешенько, и прошу я тебя, Мать Пресвятая Богородица. Сними, Божья Мать, с рабы Божьей (имя) все болезни, все страхи, переполохи, притчи, порчи, уроки, озевы, испуги, сглазы. Все зависти людские, думы скорби, уймитесь, уложитесь. У рабы Божей (имя) все болезни, и скотские и людские, все болезни, страхи, переполохи, притчи, порчи, уроки озевы, испуги, сглазы, все зависти людские, думы скорби, все болезни, какие есть на свете. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Инвокации к Богородице часто встречаются в лечебных заговорах. Здесь Богородица «обдувает», «опахивает», «обметает», «отгребает» притки, уроки и призоры; «снимает» родимцы; «заедает» и «загрызает» грыжу; «зашивает» раны, «отпирает» и «запирает» болезни.
Образ Богородицы в заговорах соотнесен с образом Матери Земли, причиной этого стало перенесение на Богородицу культа женского родящего
начала. Подтверждение тому находим в заговорах, направленных на облегчение процесса родов, в которых за помощью практически всегда обращаются к Богородице, напр.:
Как Пресвятая Богородица Христа родина без мук, без болей, так бы и рабе Божьей (имя) родить без муки, без боли. Открывайтесь, ворота костяные. Отныне и навеки. Аминь.
Во многих заговорных текстах Богородица выступает, в первую очередь, как мать Иисуса Христа, которая заботится о здоровье сына и предчувствует его трагическую судьбу. Примером тому может служить включение в заговор мотива из апокрифической молитвы «Сон Богородицы».
На море океанском, на камне алатынском стоит церковь, во церкви -престол. За престолом стоит Мать Пресвята Богородица. Она спать не спит, сон страшный, ужасный видит: будто сын ее на кресте распят, во рученьки, во ноженьки гвозди вбиты, плечо копьем прорвано. Приходит Сын возлюбленный. Не плачь, Мать Мария. Твой сон страшный, ужасный спишу на чистый лист бумаги. Кто трижды прочтет, то будет спасен от злого, лихого человека, от огня-пламени, от воды-потопа, Мать Пресвята Богородица в головах будет сидеть, будет помочь просить. Аминь. Аминь. Аминь.
Богородица соотнесена и с образами Мокоши и Пятницы, что отразилось в действиях, осуществляемых Богородицей в заговорах. Она «моет, парит истинна Иисуса Христа» - данные мотивы связаны с образом «бани», которая в народных верованиях соотносится с представлениями о смерти и загробном мире, о нечистой силе. Богородица зашивает раны, а мотив рукоделия, тканья, в том числе и шитья, как мы уже говорили, первоначально был связан с женскими языческими божествами.
Образ Богородицы в заговорах выведен из системы христианских персонажей и включен с систему персонажей языческих:
Заря-зарница, красная девица, заря утренняя, заря вечерняя, не я хожу, не я лечу. Ходит Матушка Божья Пресвятая Богородица со своими мощами,
со своими молитвами из двери в дверь, из ворот в ворота, в чистое поле, к синему морю. В синем море есть синий камень, под этим камнем ходит рыба щука, младенцу (имя) она прогрызает грыжу. Рабе Божей (имя) грыжу поясничную, грыжу яичную, грыжу пуповую, грыжу лунновую. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь.
Вобрав в себя черты главных женских языческих божеств, Богородица становится самым популярным христианским персонажем. Представленный в заговорных текстах живой, изменяющийся образ Богородицы кардинально отличается от застывшего образа Бога - бестелесной, высшей силы. Неразделимое существование Богородицы и сына во многих заговорах вызвало и некоторые изменения в трактовке образа Иисуса Христа, инвокации к которому также очень часты.
Таким образом, жанровая и функциональная специфика заговорного текста стала причиной того, что именно в этом фольклорном жанре элементы христианской и языческой картины мира представлены наиболее ярко и полно. Необходимость обращения к какому-либо персонажу, к какой-либо силе или стихии, обусловленная особенностями жанра, привела к тому, что система персонажей и набор реалий язычества и христианства смешались и зачастую не существуют изолированно друг от друга.
Молитва - один из главных элементов христианского таинства. «В отличие от всех других учений, христианство зиждется не просто на системе взглядов или заветах своего Основателя, а на опыте постоянного живого общения с Ним Самим» [20, с.93]. Как обращения к Богу молитвы разделяются на просительные, благодарственные и славословия. Просительные молитвы - молитвы в собственном смысле.
В православной традиции выделяются официальные молитвы и молитвы апокрифические, где последним дается следующее определение: «апокрифические молитвы составлены по образцу церковных, но с многочисленными вставками народных поверий, заговоров и заклинаний. Чаще всего встречаются молитвы-заговоры от лихорадки» [32, с. 306].
Е.Е.Левкиевская в своей статье «Народные молитвы и апокрифические тексты как обереги» [18] говорит о том, что апокрифические молитвы более популярны в народной среде, чем канонические церковные тексты. За канонической молитвой в требнике закреплено определенное употребление. Самыми распространенными официальными молитвами являются: «Да воскреснет Бог...», «Живый в помощи...», «Богородице Дево, радуйся...» и «Отче наш». Апокрифические молитвы обычно не имеют какой-либо закрепленности и используются как универсальные апотропеи на все случаи жизни. К числу наиболее авторитетных апокрифических молитв относятся «Сон Богородицы», содержащий рассказ Богоматери о крестных мучениях Христа и «Сказание о двенадцати Пятницах» [18].
Тексты заговоров включают в свою структуру элементы как канонических, так и апокрифических молитв. Заговор и молитва различаются отношением к слову, к содержанию текста. Главное в молитве не слово, а содержание текста - прошение к божеству, которое может быть либо исполнено, либо нет. Заговор же имеет принудительную силу, которая принадлежит слову, сочетанию слов [4, с. 85]. Добиться желаемого можно с помощью просьбы к высшим силам в просительных заговорах. Напр., Матушка водица, господня помощница, смой с рабы Божьей (имя) горе, смой с рабы Божьей (имя) хвори, смой с рабы Божьей (имя) ворожье наговорье. Дай ей, матушка водица, доброго здоровья не на год грядущий, а на век векущий. Аминь. Аминь. Аминь.
Месяц ты месяц, серебряные рожки, златые твои ножки. Свети ты, месяц, сними мою зубную боль, унеси боль за облака. Моя скорбь не мала, не тяжка, а твоя ста могуча. Мне скорби не перенесть. Вот зуб, вот два, вот три - все твои. Возьми мою скорбь. Месяц ты месяц, сокрой от меня мою скорбь.
В повелительных же заговорах результат достигается с помощью приказа. Напр., Ветла, ветла, возьми мою глоть, а если не ты ее не возьмешь, мы тебя заглотим с корнями. Аминь. Аминь. Аминь.
Во черной избе за дубовым столом стоит трясовица на полице. Ты, трясовица, не вертись, а ты, притолока, не свихнись. Вертелось бы, свихнулось зелено вино в чаше, и вертело бы вино и свихнуло бы вино все продуманное, невидимое, да что не слыхано, да что не сказано в таком-то дому, на такову-то беду. А буде ты, трясовица, завертишься, а буде ты, притолока, свихнешься, ино буде вам от меня лютого неволья да злого томления. А на иного вам буде все по добру по здорову, как бывало доселево. Слово мое крепко.
Достаточно часто можно наблюдать соединение просительных и повелительных речевых стратегий в одном заговоре:
Заря-зарница, красна девица, полуночница. На поле заяц, в море камень, на дне Лимарь. Покрой ты, зарница, мои зубы скорбны своею фатою от проклятого Лимаря. За твоим покровом уцелеют мои зубы. Враг Лимарь, откачнись от меня. А если ты будешь грызть мои белые зубы, сокрою тебя в бездны преисподни. Слово мое крепко.
Для анализа включения в заговорный текст элементов молитв мы выбрали две группы заговоров - заговоры эпические и заговоры обращения к болезням. Причиной такого выбора стало наличие в этих заговорах большого количества языческих и христианских персонажей и инвокаций к ним, а также большое количество молитвенных формул, влитых в тексты заговоров.
Рассмотрим включение структурно-стилистических элементов молитвы в тексты эпических заговоров.
В эпических заговорах выражение какого-либо желания связано с предшествующей эпической частью, в которой изображаются чудесные лица, животные и птицы, символические действия которых должны способствовать желаемому результату. Выделяют следующие структурные группы эпических заговоров:
1) эпический зачин в заговоре предшествует описанию связанного с ним желания:
Стану я раб Божий (имя) благословясъ, пойду перекрестясь из избы дверьми, из ворот воротами в чистое поле, в зеленую дубраву. В зеленой дубраве стоит белая береза во двенадцати корнях. Как на мне не удержится ни утренняя роса, ни вечерняя роса, так не держитесь ни уроки, ни призоры, ни скорби-болезни, ни страхи-переполохи, ни ветряные переломы. От родимцародилищного, от русых, от белокурых, от черных, от черемных, от двоезубых, от троезубых, от двоеженных, от троеженных будьте мои слова лепки и крепки, крепче илепче клею осетрового. Аминь.
2) в эпическом зачине показано символическое уничтожение зла чудесными героями, отсутствует выражение самого желания:
Господи Боже, благослови. Матерь Пресвятая, помоги. Не сама самою, а утренней зарею. На Острове Буян стояла светлица. В той светлице сидели три девицы. Первая девица красна ткала, вторая шелком шила, третья скуку-золотуху выговаривала, на сине море выливала от дивного глазу, от всякого худого часу. Выговаривала, вымаливала с костей, мощей, от жш, от поджш. Помоги, Господи, помшуй.
3) в эпическом зачине не говорится ни о действии, ни о состоянии чудесных героев, эти герои упоминаются лишь в связи с просьбой к ним со стороны человека, произносящего заговоры:
Матушка водица, господня помощница, смой с рабы Божьей (имя) горе, смой с рабы Божьей (имя) хвори, смой с рабы Божьей (имя) ворожье наговорье. Дай ей, матушка водица, доброго здоровья не на год грядущий, а на век векущий. Аминь. Аминь. Аминь.
За каждым эпическим персонажем в заговоре закреплены определенные действия. Общий момент эпических заговоров - формулы перечисления видов порчи, указания тех мест, откуда и куда эта порча снимается. На форму третьего типа эпических заговоров, очевидно, оказали влияние молитвы, что и выразилось в просительном тоне обращения, не свойственном заговорам, являющимся магическими по своим функциям.
В представленных заговорах элементы молитвы выявляются на трех композиционных уровнях: зачине, императиве и закрепке.
В эпических заговорах можно выделить два традиционных вида зачина: первый - «стану я, благословясь, выйду, перекрестясь», второй - «на море, на океане, на острове Буяне». Большая часть заговоров эти виды зачина сохраняет, но некоторые заговоры претерпевают изменения под действием молитв. В таких заговорах традиционный зачин заменяется обращением к святым с просьбой, характерной для молитвенного зачина. Напр., «Пресвятая владычица Святая Богородица и Господь наш Иисус Христос...» или «Егорий храбрый Батюшка, помоги...». Иногда просьба в зачине адресована и языческим персонажам: «соседушко-доброхотушко, дворовой-батюшко, я тебе молюся...» или «заря-заряница, заря-красна девица, утренняя заря -Дарья, вечерняя заря - Марья, я к вам с просьбой...».
Несмотря на изменения в зачине, внесенные молитвой, большинство заговоров сохраняет свой традиционный зачин.
В основной части заговора императивная форма уступает место форме просьбы, характерной для молитвенного текста, напр.:
Мать воспетая, миру заступница, ты бедную грешницу, рабу Марью, браком одетую, ты пеленой прикрой, если настигнет ее испытание, скорби, утраты, и в жизни минуты страдания. Я те молю - помоги, помоги, помоги.
Господа Бога упрашаю, Мать Пречистую на помощь призываю, Пресвятую Троицу прошу. Святые цветочки, ясные денечки, святые недельки, полумесяцы, месяцы, святые годики, полугодики - всех я вас на помощь призываю. Господи, благослови! Вечерняя зарница - красная девица, я тебя умоляю, я тебя упрошаю. Господи, благослови! Утренняя зарница -красная девица. Господи, благослови! Обеденная зарница - красная девица. Господи, благослови! Полуночная зарница - красная девица. Я вас умоляю. Я вас упрошаю. Коровушка-Буренушка (имя коровы), вторая мать у тебя Буренушка. Аминь, ее взять, чтобы не болела, чтобы не горела, чтобы не
колола.
Замыкает заговор закрепка. В полном виде закрепка в заговорном тексте встречается редко, чаще всего используется лишь часть ее. Напр.: вариант полного вида закрепки:
От встречного, поперечного, от лихого человека помшуй, Господи, рабу свою (имя). От притки, от приткиной матери, от черного человека, от рыжего, от черемного, завидливого, урочливого, от синего глаза, от черного глаза.
Запираю приговор тридевяти тремя замками, тридевяти тремя ключами. Слово мое крепко. Аминь. Аминь. Аминь.
Приведем пример усеченной формы закрепки:
Будьте мои слова лепки и крепки, крепче и лепче клею осетрового. Аминь.
Будьте мои слова лепки, крепки. Тем словам замок - море, ключ- зубы.
Век от веку ныне до веку. Тем моим словам ключ и замок. Ключ в воду, а замок в гору.
Слово мое крепко.
Молитвенная традиция внесла изменения в финал заговора. Практически каждый заговорный текст стал заканчиваться традиционной молитвенной закрепкой - «аминь». Причем, слово «аминь» может произноситься единожды, а может и многократно (два, три, четыре раза). Наиболее популярные варианты - одиночное употребление слова «аминь», а также его троекратное повторение, обусловленное магическим значением числа «три» в народной культуре.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Привяжись к лихому человеку, который на (имя) лихо думает. К тому привяжись, который добра не сделает. От меня во веки отвяжись. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Прошу тебя по жшам не ходить, костей не ломить, сердца не сушить, колючия, болючия уничтожить. Господи, помоги, спаси и помшуй. Аминь. Аминь. Аминь.
В качестве закрепок стали выступать следующие молитвенные формулы: «во имя Отца и Сына и Святого Духа» и «отныне и во веки веков». Чаще всего используется закрепка «отныне и во веки веков» в самых разнообразных вариантах, напр.: «отныне и до веку и во веки веков», «веки по веку, отныне до веки и во веки веков», «во веки веков», «от веку, по веку, до веки веков», «отныне и до века, до гробовой доски», «аминь по веку» и другие.
Вторая молитвенная формула - «во имя Отца и Сына и Святого Духа» может быть включена в христианский текст по-разному: она может находиться как в начале текста (жанр проповеди), так и в его конце (жанр молитвы). В заговорах данную формулу можно увидеть также и в зачине, и в закрепке, напр.:
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Хмель и вино, отступитеся от раба Божия (имя) в темные леса, где люди не ходят, кони не бродят и птицы не летают. Во имя Отца и Сына и Святого Духа (дважды). Хмель и вино, выходи на быструю воду, на которой воде люди не ездят, от раба Божия (имя). Хмель и вино, подите на буйные ветры, который ветер по дальности ходит. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Привяжитесь к лихому человеку, который на (имя) лихо думает. К тому привяжись, который добра не сделает. От меня во веки отвяжись. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
В эпических заговорах данная молитвенная формула чаще всего функционирует как закрепка.
Вышеперечисленные изменения заговоров, произошедшие под влиянием текстов молитв, охватывают небольшое количество текстов. Большая часть эпических заговоров осталась самобытным, оригинальным явлением.
Рассмотрим включение структурно-стилистических элементов молитвы в заговоры - обращения к болезни.
Заговор - обращение к болезни делится на две части: обращение за помощью к святым или стихиям - молитвенная часть; обращение к болезням, которые в большинстве случаев персонифицированы - собственно заговорная часть. Возможно, первая часть подобных заговоров поздняя, возникшая под влиянием молитв, являющаяся дополнением к основной (второй) части.
Первая часть такого заговора - традиционная молитва. Для второй части характерны следующие структурные формы:
- традиционный зачин, не изменившийся под влиянием молитвы, т.к. теперь зачином является первая часть (молитва);
- императивная форма обращения к болезни;
- закрепка, которая претерпела те же изменения, что и закрепка в эпических заговорах:
Солнце на заходе, месяц на закате, скорби, болезни на утрате. Безымянному пальцу имя нет, спорой болезни места нет. Приколю-колю безымянным пальцем, огражу тебя животворящим крестом. Вот тебе животворящий крест. Вот тебе животворящий крест. Вот тебе животворящий крест. Слава Отцу и Сыну и Пресвятому Духу и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Полное включение текста молитвы в заговор встречается крайне редко, чаще всего в первую часть внесены наиболее популярные молитвенные формулы: обращения к Иисусу Христу в различных вариантах и
традиционная формула - «во имя Отца и Сына и Святого Духа».
Обращение к Иисусу Христу в заговорах-обращениях к болезни представлено в трех вариантах:
1. «Господи, Иисусе Христе, Господи, благослови...»;
2. «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй нас..»;
3. «Господи, Благослови...».
Примеры подобных заговоров:
Господи, Иисусе Христе, Господи, благослови рабу Божью (имя). Как у этой мыши-твари зубы не болят никогда ни в какую пору, ни в какую зорю, грызет она железо, дерево, каменъе, так чтоб у рабы Божьей (имя) не болели зубы ни в какую пору, ни в какую зорю не треснули. Аминь.
Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас! Белая грыжа, не грызи, черная грыжа, не грызи, не ломи, не мути, поди в чистом поле, поди в синем море от рабы Божьей (имя) и раба Божья (имя). Во имя Отца и Сына и Святого Духа. И ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Традиционная формула - «во имя Отца и Сына и Святого Духа» в заговорах-обращениях к болезни чаще всего выступает в роли зачина, напр.:
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Нет роже имя, нет роже званья. Тут роже имя, тут роже званье. На белом мелу, на красном кумачу, на огненном кремню, на остром ножу, у Егорья на воды, у Миколы на травы -тут роже имя, тут роже званье.
Лечебные заговоры непосредственно связаны с человеком, поэтому заговорное слово, в лечебных заговорах направленное на сохранение жизни и здоровья человека, ценится намного больше, чем заговорное слово в других тематических группах заговоров. Именно ценность слова стала причиной стабильности, неизменяемости основной части лечебного заговора (изменяется только закрепка). Молитвенные формулы вынесены за пределы текста заговора и лишь сопровождают его.
В ряде случаев некоторые молитвы и молитвенные формулы переосмысляются, и на основе них создаются новые заговоры, напр.:
- христианское «Спаси, Господи»:
Спаси, Господи, рабов Божьих от всякого зла, супостатов, от вражьего посещения, от напрасной смерти. Спаси, Господи, стою твоею честною животворящего твоего креста от всякого волка, от зверя, от огня, от пламени, от тучи, от грома, от воды заливающей, от буйного ветра, от нечистого духа, от врагов-супостатов. Аминь. Аминь. Аминь.
- христианское «Господи, благослови»:
Господи, благослови окна. Господи, благослови двери. Господи, благослови трубы. Господи, благослови пазы и щели.
- христианское «спаси и сохрани»:
Спаси вас, Господи, сохрани от всяких бед, от всяких напастей, от опасной болезни, от напрасной смерти. Аминь. Аминь. Аминь.
Подобные заговоры очень похожи на молитвы, но их отличает от молитв наличие перечислительных рядов, которые характерны для структуры заговора.
Показателен пример создания заговора на основе молитвы «Отче наш». Данная молитва - одна из главных молитв христианства, единственная молитва, оставленная Иисусом Христом, звучит так:
Отче наш, иже еси на небеси! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо твое есть Царство, и ста и слава во веки. [15, с.64].
Заговор, составленный на основе этой молитвы, выглядит следующим образом:
Отче наш, иже еси на небеси, да святится Имя Твое, да придет Царствие, да будет воля твоя яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный должны мы съесть. И оставе нас от искушения, и избаве от лукавого. Отче Боже мой, спаси от белого, от серого, от черного сглазу.
Первая часть молитвы в заговоре не изменена, из второй части вынесено в заговор два предложения, в которых просьба заменяется на характерный для заговора императив, в конец заговора вынесено предложение, называющее цель заговора - избавление от сглаза. Закрепки у заговора нет, он остается открытой структурой, в которую могут вноситься изменения.
Элементы языческой и христианской картин мира отражаются и на структурной форме заговора. Под влиянием христианской традиции в
заговорные тексты включаются многие молитвенные формулы, такие как: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа...», «Спаси и сохрани...», «Господи, помилуй...» и другие. Заговорные тексты с готовностью вобрали в себя характерные черты структуры молитвенных текстов и их самые популярные фрагменты для придания большей авторитетности заговорному слову. Официальная христианская церковь не признает заговоры, запрещает их употребление, считает их произнесение грехом. Стилизация же заговора под молитву снимает запрет на произнесение заговора.
Выявленная в процессе исследования идейно-образная, жанровостилевая и структурная близость канонической молитвы, апокрифической молитвы и заговора позволяет поставить вопрос о первичности одного из жанров. На наш взгляд, заговорные тексты являются первичными в силу хронологических границ своего появления, а также потому, что имеются в наличии такие заговорные тексты, в которых не встречаются инвокации к христианским персонажам и молитвенные формулы.
Таким образом, проанализированные амурские заговоры находятся в общей парадигме с общенародными заговорами, отражающими синтез языческой и христианской традиций в языке фольклора.
Подводя итог, можно сказать о том, что языческая и христианская картины мира, несмотря на значительные различия, все же подверглись интеграции. Причем интеграция эта произошла в сфере народной культуры, народного менталитета, в то время как официальная, светская культура не приняла смешение столь разнородных элементов.
Современное научное сознание отвергает языческую картину мира, языческое мировоззрение, считает язычество показателем низшего уровня развития культуры, в то время как народная культура сохраняет элементы языческой веры, включает их в наиболее авторитетную для большей части социума религию (в нашем случае в православие).
1. Агапкина ТА. Полесские заговоры: проблемы научного знания // Живая старина.
2000. №1. С. 27-29.
2. Аникин В.П. Магия и поэзия // Русские заговоры и заклинания. М.: Изд-во МГУ, 1998. С. 5-36.
3. Аникин В.П. Фольклористика как филологическая дисциплина // Методологические проблемы филологических наук. Литературоведение и фольклористика. М.: ИзД-во МГУ, 1987. С. 107-135.
4. Архипова Н.Г. Концепт «болезнь» в наивной языковой картине мира носителя диалекта//Вестник АмГУ. 2002. №16. С. 83-88.
5. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 2 Т. М.: Издаше К. Солдатенкова, 1865. Т. 1-2.
6. Веселовский А. Н. Опыты по истории развития христиан. Разыскания в области русского духовного стиха // Записки Императорской Академии наук. СПб.: 1883. T.XLV
7. Голубкова О.В. Женские мифические образы в верованиях восточных славян Сибири // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации: Сб. науч. тр. Волгоград: «Колледж», 2001. С. 27-31.
8. Даль В.И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб.: «Литера», 1994. 480с.
9. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 Т. Т. 3. М.: «Русский язык», 1990. 634с.
10. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 Т. Т. 4. М.: «Русский язык», 1991. 683с.
11. Дмитриева С.И. Слово и обряд в мезенских заговорах // Обряды и обрядовый фольклор. М.: «Наука», 1982. С. 154-160.
12. Елеонская Е.Н. К изучению заговора и колдовства в России // Елеонская Е.Н. Сказка, заговор и колдовство в России. Сб. трудов. М., 1994. С. 3-45.
13. Замовы /сост. Г.А. Барташевич, Мшск, 1992. 432 с.
14. Иванов В.И. Исследования в области славянских древностей / Иванов В.И., Топоров В.Н. М.: «Наука», 1974. 367с.
15. Иванов В.И. Славянские языковые моделирующие семиотические системы / Иванов В.И., Топоров В.Н. М.: «Наука», 1965. 485с.
16. Криничная НА. «В глуши далекой живут седые колдуны...» // Живая старина.
2001. №3. С. 19-21.
17. Крушевский Н. Заговоры как вид русской народной поэзии. Варшава, 1876. Переизд. М.: «Авантекст», 1997. 234 с.
18. Левкиевская Е.Е. Народные молитвы и апокрифические тексты как обереги // Живая старина. 2002. №4. С. 23-25.
19. Лосев А.Ф. Пан // Мифы народов мира: Энциклопедический словарь. В 2T. / Гл. ред. С.А. Токарев. - М.: Большая Российская энциклопедия, «Олимп», 2000. Т. 2. С. 279280.
20. Мень А.В. Православное богослужение. Таинство. Слово и образ. М.: «Слово», 1991. 191с.
21. Неклюдов С.Ю. Авантекст в фольклорной традиции // Живая старина. 2001. №4.
С. 2-4.
22. Познанский Н. Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул. М., 1995. 342 с.
23. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. 364с.
24. Пропп В.Я. Специфика фольклора // Пропп В.Я. Фольклор и действительность. - М.: «Наука», 1976. С. 16-33.
25. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. - М.: «Наука», 1981. 607с.
26. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. В 5 Т. / Под ред. Н.И. Толстого. М.: «Международные отношения», 1995. Т. 1-5
27. Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. М.: «Наука», 1970. 547с.
28. Толстой Н.И. Из наблюдений над полесскими заговорами // Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. - М.: «Наука», 1995. 530с.
29. Топорков Л.А. Заговор // Славянская мифология. М., 1995. С. 165.
30. Топоров В.Н. Модель мира // Мифы народов мира: Энциклопедический словарь. В 2Т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Большая Российская энциклопедия, «Олимп», 1998. Т. 1.
31. Топоров В.Н. Заговоры и мифы // Мифы народов мира: Энциклопедический словарь. В 2Т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Большая Российская энциклопедия, «Олимп», 2000. Т. 1.
32. Христианство. Энциклопедический словарь. В 3 Т. / Под ред. С.С.Аверинцева. М.: Большая российская энциклопедия, 1995. Т. 1-3.
33. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: «Академический проект», 2000. 224с.
