CC BY
223
УДК 329
Т.В. РАСТИМЕШИНА, В. А. ПАВЛОВ
ИЗ ИСТОРИИ УТОПИЧЕСКОГО СОЦИАЛИЗМА: КРИТИКА БУРЖУАЗНОГО МИРОУСТРОЙСТВА В КОНЦЕПЦИЯХ К.А. СЕН-
СИМОНА И Ш. ФУРЬЕ
В настоящей статье авторы рассматривают взгляды ученых XIX века - социалистов-утопистов К.А. Сен-Симона и Ш. Фурье - на буржуазную цивилизацию. И Сен-Симон, и Фурье подвергают беспощадной и всесторонней критике политические, экономические, социальные, морально-нравственные аспекты капиталистического миропорядка. Авторы полагают, что глубина и основательность критического осмысления капитализма, предпринятая этими учеными, искупает утопичность и несообразность политическим и экономическим реалиям тех концепций, которые ими предлагаются в качестве проектов справедливого социалистического мироустройства.
Ключевые слова: утопический социализм, капитализм, буржуазная цивилизация, революция, экономическая формация, либерализм, собственность, производственные отношения, социальная справедливость.
In this article the authors examine the views of scientists of the XIX century socialists-utopian, K.A. Saint-Simon and Charles Fourier by bourgeois civilization. And Saint-Simon, and Fourier are subjected to merciless criticism and comprehensive political, economic, social, and moral aspects of capitalist world order. The authors believe that the depth and thoroughness of critical understanding of capitalism undertaken by these scientists, redeeming the utopian and inconsistent due to political and economic realities of those concepts that they are proposed as projects of a fair socialist world order.
Keywords: utopian socialism, capitalism, the bourgeois civilization, revolution, economic system, liberalism, property, industrial relations, social justice.
С точки зрения ученых, каждый из элементов буржуазной цивилизации должен быть переосмыслен и переустроен в соответствии с теми недостатками, которые в нем обнаружены и сообразуясь с теми планами, которые предлагаются учеными в их утопических построениях будущего.
Сегодня капиталистический миропорядок, пожалуй, не нуждается в защите со стороны экономической или политической науки. Капитализм постиндустриальной эпохи представляет собой экономический базис и открытого общества знаний, и свободной конкуренции технологий и инновационных экономических решений, и необходимую основу демократии, которая зиждется на культуре участия среднего класса. Россия, долгое время
© Растимешина Т.В., Павлов В.А., 2017
оставаясь аванпостом строительства социализма, отказалась от планов социалистических преобразований. О построении социализма в качестве основы социального миропорядка вряд ли сегодня уместно говорить всерьез, если не называть социализмом конечную стадию развития капитализма в особо экономически развитых странах. Вместе с тем, именно сегодня возникает определенная опасность недооценки и даже забвения работ классиков утопического социализма, нещадно критиковавших «буржуазный мир навыворот», тем самым создававших основы если не для преобразования капитализма в предлагавшиеся утопистами системы мироустройства, то для его реформирования, в том числе, сообразно идеям социалистов-утопистов о необходимости преодоления социальной эксплуатации - главного порока капитализма - и достижения социальной справедливости. В нашей статье мы предприняли обзор взглядов классиков утопического социализма К.А. Сен-Симона и Ш. Фурье на миропорядок «навыворот» - буржуазную цивилизацию начала XIX века.
Критический настрой Сен-Симона касался в основном проблем, так или иначе связанных с Французской революцией конца XVIII в., не сумевшей оправдать тех надежд, которые на нее возлагались - власть не перешла от паразитического класса к промышленникам и ученым, и результатом революции не стало создание промышленной и научной системы.
Естественно, Сен-Симон не мог пройти мимо того очевидного факта, что социальная организация, существовавшая «в момент взрыва», была достаточно основательно разрушена, чему во многом способствовало, в частности, уничтожение привилегий по праву рождения. Вместе с тем, революция не добилась того, чтобы теологические и феодальные власти были отстранены от управления окончательно. Поэтому, как он писал в «Письмах американцу», «старый политический строй» находится лишь на пути к своему полному изменению, заключающемуся «в переходе от феодальной и теологической системы к промышленной и научной» [2, с. 5-6]. Сен-Симон, основываясь на этих рассуждениях, полагал, что революцию нельзя считать завершенной. Он писал: «Настоящей целью революции, той целью, которую ставил перед ней ход цивилизации, было образование политической системы. И именно потому, что эта цель ещё не достигнута, не закончена еще и революция» [2, с. 49-50]. Подвергая критическому анализу ее конкретные результаты, Сен-Симон обращает особое внимание прежде всего на то, что она фактически не смогла решить вопрос об оптимальной форме государственного правления.
Во-первых, функционирующая форма является слишком громоздкой и дорогостоящей. Причина тому - ориентация революции на реализацию принципа равенства. Следование именно это принципу, считает Сен-Симон, и «создало в конце концов форму правления совершенно не пригодную, так как число правителей, которые все были платными, чтобы дать доступ к управлению неимущим, настолько увеличилось, что труда управляемых едва хватало на их содержание...» [1, с. 135-136]. Если до революции у власти находились дворяне, а буржуа и промышленники оплачивали их правление, то после нее, когда буржуа «заставили допустить себя в класс правителей», весь
груз затрат на управление лег на плечи промышленников. Такое положение дел привело к тому, что курс правительства несовместим с постоянным стремлением народных масс платить поменьше налогов.
Во-вторых, наряду с произволом и интригой, одним из основных пороков существующей формы правления является, по утверждению Сен-Симона, неспособность ее правителей принимать решения на основе «научных доводов», а, в последнем счете выполнять свои общественные обязанности таким образом, что бы они согласовывались с общими целями ассоциации. Конечно, - отмечает Сен-Симон, и «в настоящее время пользуется признанием принцип, согласно которому должности должны замещаться наиболее способными людьми», однако «способность» понимается здесь как «способность к насилию и коварству», что ведет лишь к продлению существования «уродливой социальной системы» [1, с. 447].
Пожалуй, наиболее жесткая и обобщенная критика действующей формы государственного правления дается Сен-Симоном в его нашумевшей «Притче» («Параболе»). В этой связи позволим себе воспроизвести типичный фрагмент данной статьи. Полагая, что государственная организация капиталистического общества является неприемлемой уже потому, что в качестве главных средств управления людьми использует насилие и хитрость, Сен-Симон характеризует ее следующим образом: «... Человеческий род в политическом отношении еще находится в безнравственном состоянии, ибо ученые, художники и ремесленники единственные люди, труды которых приносят обществу положительную пользу и которые почти ничего ему не стоят, находят под властью принцев и других правителей, являющихся более или менее неспособными рутинерами; ибо люди, пользующиеся уважением и разными национальными наградами, обязаны своими привилегиями главным образом лишь случайности рождения, лести, интриге и другим мало почтенным действиям, ибо те, которым поручено управлять общественными делами, делят между собой ежегодно половину налогов, а из той части, которая не идет в их личную пользу, они не расходуют даже и части полезным для управляемых образом. Эти предположения показывают, что современное общество являет собой воистину картину мира, перевернутого вверх ногами, ибо нацией в качестве основного принципа принято положение, что бедные должны быть великодушны к богатым, и вследствие этого менее обеспеченные ежедневно лишают себя части водимых им средств для того, чтобы увеличить излишек крупных собственников; <...> ибо, одним словом, во всех родах занятий неспособные люди управляют способными, безнравственные призваны наставлять граждан добродетели, наиболее преступные - карать мелкие провинности» [1, с. 433-434].
Утвердившаяся форма государственного правления, которая, несмотря на всю ее либеральную атрибутику, вознесла к вершинам власти бездарей и преступников, плодящих нищету и бесправие низов, была, однако, по мнению Сен-Симона, не единственной трагедией революции. Может быть главным ее недостатком, а следовательно, главным пороком функционирующего общества, явилось фактическое самоустранение революции от кардинального решения
проблемы организации собственности и, как следствие этого, установление неверного, с точки зрения Сен-Симона, соотношения между экономикой и политикой, между собственностью и политической властью.
В своем сочинении «Взгляд на собственность и законодательство» Сен-Симон, не без известной доли досады на своих собратьев по науке, отмечает: «Революционные потрясения, трудности, переживаемые нами уже долгое время, страстное желание покончить со всем этим заставили нас... благословлять хартию1 как зарю лучших дней. Но когда мы рукоплещем этому, когда мы в исступлении кричим, что революция кончилась навсегда, мы выражаем скорее наши... желания, чем наши познания. <...>Мы придаем слишком большое значение форме правительства. Закон, устанавливающий власть и форму правления, не имеет такого значения и такого влияния на благосостояние наций, как закон, устанавливающий собственность... и регулирующий пользование ею» [1, с. 345-346].
Разумеется, Сен-Симон далек от мысли, что революция вообще обошла вопрос о праве собственности стороной. Точно также он далек от недооценки тех либеральных политических преобразований, которые были проведены к тому времени (к 1818 г.) во Франции. Но, испытывая относительно позитивное отношение к ним (см. выше его критику существующей формы правления), Сен-Симон, тем не менее, не считает таковые решающими при оценке характера общественного устройства. Больше того, он отводит им подчиненную роль в соотношении с экономическими преобразованиями. «Конечно, форма парламентского правительства весьма предпочтительна перед всеми ми другими, но это есть только форма, а учреждение собственности -суть; именно этот институт служит основанием общественного здания» [1, с. 347].
Таким образом, буржуазная цивилизация подвергается Сен-Симоном критике как раз и прежде всего за то, что она не смогла найти правильного ответа на вопрос: как должна быть организована собственность для наибольшего блага всего общества. В результате в «основание общественного здания» был заложен весьма непрочный фундамент, что повлекло за собой «не пригодную» формы правления и, в конечном счете, предопределило «всеобщее брожение», т.е. «такое брожение, когда все отношения между членами нации становятся непрочными, и величайший из всех бичей - анархия - свободно производит свои опустошения до тех пор, пока обусловливаемая ею среди нации нищета не возбудит в душе самых невежественных людей желания восстановить порядок» [1, с. 123-124].
Настоящую атаку на бастионы капитализма повел Фурье. При этом следует отметить три ее особенности, которые существенно выделяли Фурье среди других социалистов-утопистов рассматриваемого периода.
Во-первых, его атака была яростной.
1 Здесь имеется в виду французская конституция, провозглашенная при реставрации Бурбонов Людовиком XVIII 4 июня 1814 г. под именем хартии.
Во-вторых, это была развернутая атака. Фурье дает одинаково негативную оценку буквально всем сторонам жизнедеятельности капитализма: его социально-экономическим устоям и политическим формам, действующим в нем морали и науке.
Наконец, в-третьих, это была выверенная атака, в которой пороки капитализма детально классифицировались буквально с математической точностью. Словом, мы нисколько не погрешим против истины, если скажем, что более глубокой и обстоятельной критики капитализма, чем та, которую мы встречаем у Фурье, нет во всем утопическом социализме.
Современное общество, по Фурье, не просто не отвечает элементарным потребностям и предназначению человека, а представляет собой предел беспорядка, нищеты и разврата. «...Можно ли более ужасающую неурядицу, чем та, что царит на этом земном шаре? - спрашивает Фурье. - Половина земли захвачена хищными зверями или дикарями, что одно и то же; что касается другой половины, которая возделывается («культурной» половины), то мы видим, что три четверти ее захвачены головорезами, или варварами, которые порабощают земледельцев и женщин и во всех отношениях являются позором для разума. Остается таким образом, одна восьмая часть земного шара, доставшаяся плутам, или людям строя цивилизации, которые похваляются совершенством, поднимая нищету и испорченность на самую высокую ступень. А когда видишь, что нации приемлют эту философию, которая произвела такой политический хаос, то следует ли удивляться, если род человеческий отстал на несколько тысяч лет в ходе своей социальной жизни...» [3, с. 144]. Между тем, природные ресурсы далеко не исчерпаны. Сам человек достиг больших успехов в производстве и науке, и если он, тем не менее, не может как следует воспользоваться своими достижениями, то причина этого коренится в порочном устройстве общества.
Как и Сен-Симон, один из главных недостатков капитализма Фурье видит в его паразитизме, когда две трети населения живут за счет труда остальной трети. Но, в отличие от Сен-Симона, Фурье не ограничивается общим замечанием, а, в подтверждение выдвинутого им тезиса, дает доскональный обзор различных категорий паразитов, существующих в цивилизованных обществах. По Фурье, все паразиты буржуазной цивилизации делятся на три группы: паразиты домашние, паразиты социальные и паразиты дополнительные. К группе домашних (самых незлобивых) паразитов относятся: большинство женщин, которые заняты в домашнем хозяйстве или вовсе не работают; три четверти детей, силы которых при существующих условиях совершенно не используются в городе и почти не используются в деревне; значительная часть прислуги, не занимающаяся никаким производительным трудом. Еще более многочисленной является группа социальных паразитов, которую составляют: армия и военные всякого рода; легионы финансовых, таможенных и других чиновников, сборщиков налога, служащих в охране; добрая половина промышленников, относительно непроизводительных, поскольку они изготовляют продукты плохого качества; девять десятых торговцев я служащих у них и две трети работающих на транспорте; а также
контрабандисты. В группу дополнительных паразитов входят: всякого рода прогульщики и лодыри; рабочие, которые прекращают работу, как только подвернется подходящий случай; «софисты», среди которых первое место занимают юристы и обслуживающий их персонал; заключенные в тюрьмах; больные, которых в гармоническом строе было бы в десять раз меньше; наконец, всякие отбросы общества - мошенники, публичные женщины, нищие и т. п.
Наряду с прямыми паразитами Фурье выделяет также еще две общественные группы с характерными паразитическими чертами - группу агентов положительного разрушения и группу агентов отрицательного творчества. Первые - люди, организующие и ведущие войну, спекулянты, вызывающие своими манипуляциями голод в стране и т.п. Вторые -производители бесполезных или вредных работ: строители разрушающихся зданий, никуда не годных дорог и мостов, рабочие, сводящие лес, который в интересах страны было бы необходимо сохранить.
Таким образом, буржуазная цивилизация, согласно Фурье, сознательно отстраняет либо отвлекает от производительного труда огромный пласт населения, груз содержания которого целиком перекладывается на плечи трудящегося меньшинства. В то же время при существующем порядке общество не в состоянии обеспечить для этого работающего меньшинства ни сколько-нибудь сносного существования, ни соответствующую организацию труда, ни его высокую производительность.
Труд здесь организован так, что даже успехи производства приводят не к росту благосостояния, а к еще большей бедности. Производительность труда также совершенно недостаточна, что, по мнению Фурье, объясняется как чрезмерной раздробленностью, так и, напротив, чрезмерной централизованостью производства в цивилизации. Соответственно, «свободному», но чрезмерно раздробленному труду недоступны достижения техники и блага кооперации. Следствием подчинения производства мелким частным интересам является также хаос и беспорядок в общественной экономии. И хотя, у Фурье это не вызывает сомнения, труд собственника гораздо привлекательнее труда наемника, он, в конечном счете, особенно в сельском хозяйстве1, с неизбежность приводит к нищете.
По иному обстоит дело в крупных, централизованных производствах, возникших относительно недавно и большой быстротой распространяющихся в цивилизованных обществах. В них присутствует и технический прогресс, и кооперация, однако труд и здесь отличается не только малой производительностью, но вдобавок еще и низким качеством. Причину этого парадокса Фурье видит в том, что труд на подобного рода предприятиях является подневольным и насильственным. Только безвыходное положение сгоняет неимущих на фабрики и вынуждает их выполнять его, не получая при этом ни прибыли с возросшего производства продукции, ни радости от своей
1 Заметим, что по своему значению в решении проблемы благосостояния сельскохозяйственный труд ценился Фурье выше труда промышленного.
работы. Незаинтересованность в результатах труда, восприятие его как проклятия и приводит к тому, что труд вместо наслаждения превращается в страдание. Словом, буржуазная цивилизация, которая так кичится своими достижениями, оказывается, по мнению Фурье, совершенно неспособной обеспечить необходимый для благосостояния трудящихся уровень производительности труда, ибо не может соединить привлекательность труда и энтузиазм к труду с применением высокой техники и преимуществами кооперации.
Другая сторона вопроса заключается в том, что сам процесс укрупнения производства, необходимый в принципе, представляет при цивилизации общественную угрозу, ибо сопровождается уменьшением численности людей, имеющих собственные орудия труда (разорением мелких собственников), и сосредоточением капиталов в руках немногих. Из раздробленного производства и конкуренции с заложенной в ней анархией вырастает монополия, что в последнем счете вообще может обернуться восстановлением феодализма, причем более ужасающего, чем классический, - феодализма коммерческого (торгового), характеризуемого полной передачей торговли «в руки объединенных в союзы и исключительно привилегированных компаний». В итоге богатство возрастает, а положение большинства трудящихся на фазе буржуазной цивилизации становится все хуже.
Решающая роль в общей неорганизованности экономической, да и всей общественной системы принадлежит, по мнению Фурье, торговле. Именно в торговле, как в фокусе, сосредоточились все основные пороки строя цивилизации, а, с другой стороны, именно торговля стала его идолом, «перед которым все склоняются». Последнее обстоятельство, полагает Фурье, предопределяет предание анафеме всякого, кто осмеливается поднять голос против торгового безумия. Сам же Фурье был смел и бескомпромиссен в том, чтобы «уже заклеймить позором механизм свободной торговли, или свободного обмана, истинную анархию в хозяйстве, чудовищную силу, ибо она уклоняется от вмешательства правительства, которое... должно держать бразды торговли...» [3, с. 230-231].
Несоразмерность производства с потреблением (соответственно, кризисы «от недостатка» и «от избытка»), фальсификация продуктов, которыми пользуется потребитель, произвольное определение их стоимости, полная свобода плутни, поглощение массы капиталов, искусственный затор товаров, бесконечные спекуляции методами барышнической скупки и биржевой игры и т.д. - все эти пороки, не говоря уже об отвлечении от полезного дела множества рабочих рук, непосредственно связаны, как считает Фурье, с торговлей. Больше того, подчеркивает Фурье, недвусмысленно намекая на зависимость политики от экономики, «деспотизм, на который жалуются люди строя цивилизации, исходит не от правительств, а от торговли», выступающей здесь как «истинный сатрап политического мира» [3, с. 263-264].
На почве торгово-экономического обмана развиваются и социальные противоречия. Особенное распространение они получают в рамках крупных производств, где, как отмечалось выше, труд рабочих основан не на свободном
влечении, а на угрозе голодной смерти. Безразличие к результатам труда усугубляется здесь скудной заработной платой, падающей под давлением конкуренции до самых ничтожных размеров [5, с. 87]. Процветание мануфактуры строится на обнищании рабочих. Развитие индустрии не ведет к улучшению, а зачастую, напротив, ухудшает их положение. Возмущением и горечью проникнуты слова Фурье об условиях жизни французских рабочих в провинциях с высоким уровнем развития производства, где они «столь предельно бедны», что «в своих землянках совсем не имеют постели» и вынуждены делать «себе ложе из сухих листьев, которые за зиму превращаются в полную червей навозную кучу, так что, просыпаясь, отцы и дети отрывают от себя червей, приставших к их телу. Пища в этих лачугах столь же изысканна, как и обстановка. Такова счастливая участь прекрасной Франции» [5, с. 82]. Не отличается в лучшую сторону и положение рабочих в самой индустриальной стране - Англии, где при избытке продуктов питания они буквально умирают с голоду. В результате люди наемного труда проникаются враждой к предпринимателям, а те, в свою очередь, находятся в постоянной вражде с массами и ненавидят их.
К этому, раздирающему строй цивилизации социально-классовому антагонизму1, добавляется противоречие двух интересов - коллективного и индивидуального, ибо при анархическом порядке неограниченной конкуренции и неограниченной экономической свободы, каждый вынужден заботиться лишь о том, чтобы удовлетворить свои собственные интересы, не думая об интересах целого. В обстановке, когда счастье одних основано на несчастье или даже гибели других, всякий индивидуум находится в состоянии непрерывной борьбы с окружающими. Это чрезвычайно принципиальное и крайне важное положение Фурье сопровождает весьма показательной для его творчества тирадой по поводу порядка строя цивилизации, при котором: «Врач желает своим согражданам добрых лихорадок, а поверенный - добрых тяжб в каждой семье. Архитектору нужен добрый пожар, который превратил бы в пепел четвертую часть города, а стекольщик желает доброго града, который разбил бы все стекла. Портной, сапожник желают публике только материй непрочной окраски и обуви из плохой кожи с тем, чтобы их изнашивали втрое больше -ради блага торговли: это их припев. Суд считает подходящим, чтобы Франция продолжала совершать ежегодно 120 000 преступлений и правонарушений, подлежащих судебному разбирательству, поскольку это число необходимо для того, чтобы кормить уголовные суды. Так в хозяйственной системе строя цивилизации каждый отдельный человек находится в состоянии
1 Следует отметить, что при всей красочности той характеристики, которую Фурье дает социальным противоречиям строя цивилизации, его представление о классовом строении общества, как правило, соответствует воззрениям социалистов-утопистов XVIII в. С их идеей о существовании двух противоборствующих сил - богатых и бедных. Иногда, правда, Фурье пытается дать и более дифференцированную классификацию общественных групп (например: двор, знать, буржуазия, народ и чернь; собственники, землепашцы, промышленники, торговцы и т.п.), но и в этих случаях она не отвечает сколько-нибудь четко обоснованному научному критерию.
преднамеренной войны с массой, - необходимое следствие антисоциетарного образа хозяйствования, или мира навыворот» [5, с. 88].
Извращенный социально-экономический порядок строя цивилизации поддерживается силой государства, являющегося слугой и защитником привилегированных и богатых против массы населения. Тем самым социально-экономическая несправедливость порождает политическую несправедливость, в рамках которой «меньшинство вооруженных рабов» под прикрытием и с помощью государства держит в покорности «большинство рабов безоружных»[6, с. 135]. И это лишь одна из 144-х характерных особенностей периода строя цивилизации, политическая сущность которого состоит в том, чтобы обеспечить богатым спокойное обладание не только собственностью, но также государственной властью и правом.
Следовательно, и законы при строе цивилизации хороши только для тех, в чьих интересах и кем они созданы. Что же касается неимущих, которые знают законы лишь по поборам и налогам, то «независимая» судебная власть «свободного» общества по сути угоднически соглашается с идеей косвенного отказа им в правосудии. Поскольку лишение бедняка правовой защиты вообще расценивалось бы как вопиющее нарушение его «прав и свобод», постольку ему цинично не отказывают в справедливости прямо: он волен тягаться в суде, но ему не из чего покрывать судебные издержки; или же, если он вчиняет самый справедливый иск, то вскоре бывает истощен богатым хитрым грабителем, который тягает его на апелляцию и повторную апелляцию; он не в состоянии справиться с такими издержками, вынужден уступить.
Фурье не испытывает восторга и от либерального режима, утвердившегося во Франции. «Этот режим, - пишет он, - порождает столько злоупотреблений, что... сами вожди либерализма заявляют, что представительный образ правления не подходит для французов <...>. Я называю его ложным, потому что он является политическим движением.. , клонящимся к олигархии под личиной народности и всегда производящим следствия, противные его обещаниям» [6, с. 182-183]. Именно либерализму, по мнению Фурье, общество обязано внутренними раздорами, вызванными «невежественностью социальной политики», неустойчивостью политических учреждений, пораженных бессилием «даже в случае наличия мудрости», внедрению в жизнь «присущих партийному духу пороков»; именно он способствовал развитию искусства лицемерия и лжи, которое «стало всеобщим и отняло у характера людей новейшего времени ту небольшую долю благородства, какая в нем оставалась»; наконец, именно либерализм с его избирательными свободами произвел на свет «трио новых добродетелей», включая сюда «клеветническое мещанство», «пропитанных зоильством1 ученых» и «вандальскую знать», мечтающую «только о том, чтобы разрушить промышленность, которая тревожит ее во время выборов» [6, с. 131-136, 179196].
1 Зоил (по имени греческого оратора и критика IV в. до н.э. Зоила, известного своими нападками на сочинения Гомера) - придирчивый и недоброжелательный критик.
Но особое возмущение Фурье вызывают не эти, казалось бы, достаточные для взрыва негодования факты, а именуемое политической катарактой «господство ложных начал, которые под личиной человеколюбия отвергают всякую гарантию для бедняка» и отрицают «естественные права человека». Для Фурье совершенно очевидно, «что при строе цивилизации права человека и общественные обязанности надо рассматривать как несбыточные мечты. Опыт с этими мнимыми правами породил лишь общественные бедствия, и с полным основанием права человека стали посмешищем как бредни, противоречащие здравому смыслу» [4, с. 155]. Самое печальное состоит в том, что буржуазная цивилизация постоянно разглагольствующая о правах человека, делающая акцент на этой проблеме, не гарантирует, по сути, ни одного из них и, в первую очередь, - права на труд, права, «без которого в остальные превращаются в нуль». Поскольку работы нет, а, вместе с этим, людям, лишенным труда, не предоставлен минимум, соответствующий их классу, человеку фактически предлагают «обходиться без еды и умереть с голоду вместе со своей женой и своими детьми» [4, с. 156-158].
Не лучше обстоит дело и со всеми другими правами, которые существуют скорее на бумаге, чем в действительности. Основная масса людей строя цивилизации не имеет даже прав на то, что являлось естественным для дикаря: права на охоту, рыбную ловлю, сбор плодов, пастьбу... Эти права захватили в свое пользование высокопоставленные персоны «в ущерб... народу, который посылают на каторжные работы, если ему случится убить какую-нибудь дичь» [4, с. 155]. Нельзя сказать, замечает при этом Фурье, что либерализм вообще не дает никаких гарантий никому. «Мы находим, правда, некоторые гарантии при строе цивилизации, - пишет он, - но они распространяются только на наслаждения богачей. Армия полицейских и судов, распределенная повсеместно, гарантирует безопасность больших дорог, но это благо не распространяется на потребности бедняка, который тем не менее находится в крайней нужде. Частичные гарантии являют собой, таким образом, лишь систему угнетения» [4, с. 161-162]. Думается, что после столь беспощадной критики в свой адрес у либерализма не оставалось ни единого шанса на сколько-нибудь снисходительное отношение к себе со стороны Фурье. В правильности наших предположений можно убедиться хотя бы по следующему его высказыванию: «Бесспорно, что этот режим, называемый либеральным, не делает никакого положительного добра и что либеральный дух бесплоден в отношении всех крупных проблем социального улучшения... Он порождает только речи и никогда не рождает новой идеи» [6, с. 185].
Анализ существующих при строе цивилизации социально-экономических и политических порядков Фурье, как правило, совмещает с показом его моральной несостоятельности. Не сосчитать, сколько раз в его произведениях встречаются такие термины, как «порок», «зло», «разврат», «обман», «бесчестие» и т.п., свидетельствующие о моральном, точнее, аморальном, состоянии общества. Во всяком случае не вызывает ни малейшего сомнения, что к числу аморальных явлений буржуазной цивилизации он относит практически все ее стержневые характеристики: будь то ничем не ограниченная
конкуренция («торгашеский дух, пронизавший обманом все общество»); способы умиротворения беднейших слоев населения («насилие и коварство») или политическая лживость либерализма с его несостоявшимися правами и свободами.
Аморальны, по мысли Фурье, также экономическая и социальная политика в целом, порождающие хаос и раздоры в социально-экономических отношениях, бедность «из самого изобилия», безработицу и другие несчастья. Не лучшей оценки, с точки зрения требований морали, заслуживают государи и управленческие (политические) учреждения, опирающиеся на армию, полицейский аппарат, «справедливые» суды и доносчиков и выступающие орудием защиты этого «мира навыворот». Не выглядят образцом моральности даже сами «моралисты»1, лицемерно меняющие свою тысячелетнюю позицию (например, по вопросу об отношении к богатству), если это приносит им материальные или другие блага, либо, напротив, настаивающие на догматическом соблюдении отживших свое, как считает Фурье, принципов . Аморализм, и об этом у нас была возможность рассказать подробнее, проник и в среду ученых (прежде всего тех, кто занимается неопределенными науками), готовых поступиться истиной ради почтения.
Все эти явные или скрытые проявления аморализма, полагает Фурье, были легко прогнозируемы, ибо зиждутся на одной постоянной особенности строя цивилизации, сформулированной им, как «эгоизм, вынужденный отсутствием солидарности масс» [6, с. 135]. Господство эгоизма обусловливает все другие нравственные отношения в обществе. Эгоизм порождает межгрупповые антагонизмы и войну человека с человеком. Эгоизм является причиной несовместимости моральных догм, когда «сто моралистов проповедуют сто противоречивых учений, не имея возможности присоединиться к теориям, облеченным единодушным одобрением» [4, с. 80]. Наконец, эгоизм вовлекает людей в «творение зла» в борьбе за материальное и духовное пресыщение. И искоренить его можно только вместе с искоренением самого строя.
Авторы настоящей статьи разделяют далеко не все выводы классиков утопического социализма в отношении буржуазной цивилизации. Вместе с тем, нельзя не признать, что «Фурье подверг существующие социальные отношения такой резкой, такой живой и остроумной критике, что ему охотно прощаешь его космологические фантазии, которые тоже основаны на гениальном
1 Показательно, что в одной из своих многочисленных тирад, адресованных моралистам, он неизменно (четырежды!) называет их «вы - шарлатаны...» [4, с. 79-80].
2 Особую неприязнь у Фурье вызывает упорная защита «моралистами» существующих форм брака, в рамках которых женщина, по его мнению, фактически выступает как товар, как объект преступного торга, обреченный на угнетение и страдания. Вследствие этого настоящей любви в браке нет, заявляет Фурье, и супруги зачастую изменяют друг другу. Но «моралисты», застенчиво закрывая глаза на адюльтер (супружескую неверность), продолжают настаивать на необходимости сдерживания страстей, в частности, такой из них, какой является потребность в разнообразии [5, с. 169170].
миропонимании» [7, с. 582]. Сен-Симон, возможно, не настолько эмоционален и красноречив в своей критике капиталистических отношений, однако его выводы системны и философски глубоки, что также с лихвой искупает возможные заблуждения, которые мыслитель допустил в своих построениях утопических картин социалистического будущего.
Литература
1. Сен-Симон К.А. Избранные сочинения: В 2 т. / Пер. с фр. под ред. и с коммент. Л.С. Цейтлина; общ. ред., вступ. ст. В.П. Волгина. М.; Л.: АН СССР, 1948. Т. 1. 467 с.
2. Сен-Симон К.А. Избранные сочинения: В 2 т. / Пер. с фр. под ред. и с коммент. Л.С. Цейтлина; общ. ред., вступ. ст. В.П. Волгина. М.; Л.: АН СССР, 1948. Т. 2. 486 с.
3. Фурье Ш. Избранные сочинения: В 4 т. / Пер. с фр. и коммент. И.И. Зильберфарба; вступ. ст. В.П. Волгина. Т. 1. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. 427 с. (Предшественники научного социализма).
4. Фурье Ш. Избранные сочинения: В 4 т. / Пер. с фр. и коммент. И.И. Зильберфарба; вступ. ст. В.П. Волгина. Т. 2. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. 396 с. (Предшественники научного социализма).
5. Фурье Ш. Избранные сочинения: В 4 т. / Пер. с фр. и коммент. И.И. Зильберфарба; вступ. ст. В.П. Волгина. Т. 3. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954. 600 с. (Предшественники научного социализма).
6. Фурье Ш. Избранные сочинения: В 4 т. / Пер. с фр. и коммент. И.И. Зильберфарба; вступ. ст. В.П. Волгина. Т. 4. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954. 588 с. (Предшественники научного социализма).
7. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955-1981 гг. Т. 2.
