CC BY
99
МУЗЕОЛОГИЯ
Н. С. Третъяков
ИЗ ИСТОРИИ СПАСЕНИЯ ИСТОРИКО-ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ ГАТЧИНСКОГО ДВОРЦА 1917-1918 Г.
Свержение царизма и установление власти Временного правительства не привели к решению вопроса о юридической защите государством историко-культурного наследия, находившегося, прежде всего, в Зимнем дворце и бывших императорских дворцах пригородов Петрограда: в Петергофе, Царском Селе, Гатчине, Павловске и Ораниенбауме. Правда, дворцы Павловска и Ораниенбаума не принадлежали уже в течение всего XIX и начала XX в. царской семье. Попытка Временного правительства утвердить законопроект о запрещении вывоза за рубеж произведений искусства оказалась безрезультатной1.
В мае 1917 г. Временное правительство издало приказ об образовании в городах дворцового ведомства Петергофе, Царском Селе и Гатчине художественно-исторических комиссий «для приема, регистрации и систематизации как с художественной, так и с хозяйственной стороны всех движимых и недвижимых имуществ бывших дворцовых управлений»2, деятельностью которых первоначально должен был руководить Совет по делам искусств.
Комиссия состояла из восьми человек: три из них назначались правительственным Комиссаром при бывшем Министерстве двора один был представителем государственного контроля, по два человека представляли местные общественные организации и советы рабочих и солдатских депутатов. Однако до Октябрьского переворота комиссии не были сформированы полностью. Так, в Гатчине в нее входили начальник Гатчинского дворцового правления полковник А. Рейер, уполномоченный комиссар Временного правительства А. Голубков, директор Института истории искусства граф В. Зубов и искусствовед П. Вейнер3. Временное правительство санкционировало эвакуацию художественных ценностей из пригородных дворцов4, указывая на то, что они являются собственностью членов царской семьи. Прежде всего из пригородов в Петроград стали свозить драгоценности отрекшегося царя, его супруги и детей. Помощник комиссара Временного правительства при бывшем Министерстве двора просил служащих т. н. Камеральной части позаботиться о вывозе из Гатчины ценных вещей, и в первую очередь драгоценностей вдовствующей императрицы Марии Федоровны, супруги Александра III5. Мария Федоровна любила тихую Гатчину, напоминавшую ей о муже, и практически постоянно жила в огромном окруженном старинным парком дворце. Отсюда были изъяты и перевезены в Петроград, а затем бесследно исчезли коллекция сицилийских монет Великого князя Михаила Александровича, часть знаменитого
О Н. С. Третьяков, 2007
т, н. Мятлевского сервиза XVIII в., изготовленного из серебра известным ювелиром Сен-Жерменом6. Когда об этом стало известно, гатчинский Совет рабочих и солдатских депутатов 27 июля 1917 г обратился с письмом к упомянутому выше А. Голубкову с требованием прекратить вывоз имущества и опечатал» комнаты императорской семьи, поставить караул и, главное, создать депутатскую комиссию для обследования имущества императорского дворца7. В комиссию вошло несколько человек из исполкома гатчинского Совета8. Однако приступить к работе во дворце они смогли не ранее юнца августа 1917 г., * да и то только на вспомогательных направлениях. Правда, и эта и комиссия, по существу, приступили к работе в Гатчине только после октября 1917 г. По признанию графа В. Зубова, до этого работа ограничивалась составлением только комнатных описей, где в основном перечислялись многочисленные хозяйственные предметы9. Всякая творческая работа предполагалась только в случае объявления Гатчинского дворца музеем.
В сентябре 1917 г. под предлогом спасения ценностей дворцов от наступления немцев на Петроград Временное правительство приняло решение об эвакуации художественных произведений в Москву. В Гатчине было упаковано 90 ящиков бронзы, 60 ящиков фарфора, 10 ящиков картин10. Первая отправка намечалась на период между 25 октября и 1 ноября 1917 г. Были сняты со своих мест вещи второй очереди и сгруппированы в различных помещениях дворца. Однако отправить их из Гатчины не удалось, т. к. произошла Октябрьская революция и новое правительство было озабочено другими проблемами.
Тем не менее, по свидетельству документов, какой-то ценный груз в это время все-таки был вывезен из дворца. Сохранился документ за подписью А. Голубкова, который просит «командировать в четверг, 14 сентября, в 12 часов дня, в Гатчинский дворец в распоряжение члена комиссии по приемке и охране имущества Гатчинского дворцового управления графа В. Зубова 4 солдат, вооруженных револьверами для сопровождения ценного груза»11. Из чего точно состоял груз, неясно. Из отчета В. Зубова мы узнаем подробности о подготовке эвакуации и стремлении спасти вещи любой ценой, например, путем замуровывания их в подвальных помещениях12.
27 октября 1917 г. в Гатчину прибыл А. Керенский со штабом корпуса генерала П. Краснова. Он обосновался в Кухонном каре дворца, зашел и в те помещения, где находились вещи, предназначенные для эвакуации в Москву «С этого времени началось спешное перетаскивание вещей поначалу из комнаты в комнату, а затем, с 30 октября, большинство упакованных ящиков, загромождавших дворцовые комнаты, были убраны в подвальные помещения»13. На следующее утро, по причине непрочности положения А. Керенского, было решено замуровать наиболее ценные вещи в подвалах Арсенального каре. Но, как отмечал граф В. Зубов, «замуровать однако не удалось, ввиду невозможности провезти кирпич через толпу, не возбуждая подозрений»14.
Положение несколько изменилось после победы Октябрьской революции. Уже в первые дни и месяцы существования советской власти были приняты некоторые меры для сохранения художественных ценностей страны. Органы советской власти начали проводить определенную законодательную работу в этом направлении.
Так, 28 октября (10 ноября) 1917 г. М. В. Приюровский, комендант зданий, находившихся в ведении ВРК (Зимнего и Мариинского дворцов, Смольного института), совместно с комиссарами Военно-революционного комитета Мандельбаумом и Ятма-новым выступил с обращением, в котором объявлял культурно-исторические ценности, находящиеся в этих зданиях, неотъемлемой собственностью русского народа. 30 октября (12 ноября) 1917 г. последовало распоряжение правительства (подписано А. В. Луначарским), объявлявшее Зимний дворец государственным музеем15.
5(18) ноября 1917 г. Петроградский РК уполномочил специальную комиссию произвести розыск музейных вещей, похищенных из Зимнего дворца во время его штурма. Нарком просвещения в этот день официально утвердил состав художественноисторических комиссий по всем бывшим императорским дворцам16.
6(19) ноября 1917 г. был отдан приказ по ведомству бывшего Императорского дворца, в котором говорилось: «Художественно-историческим комиссиям по дворцам: Петрограда, Царского Села, Гатчины и Петергофа. Прошу продолжить начатую работу по проверке, описи, приемке дворцового имущества и составлению художественноисторического каталога всех выдающихся и заслуживающих внимания в художественном и историко-бытовом значении предметов, находящихся в Зимнем дворце и других государственных дворцах Петроградского района при участии правительственных комиссаров Т. Т. Ятманова, Мандельбаума [,..]»17.
А. В. Луначарский выступил с идеей создания Государственного совета по делам искусств (в одном из документов он назван Государственным советом по заведованию дворцами и музеями Республики)18.
В целях упорядочения вопросов, связанных с историко-культурными ценностями народов, в прошлом угнетавшихся царской Россией, Управление делами Совета народных комиссаров в Основном указании Наркомпросу от 19 июня 1918 г. четко определило группу историко-культурных памятников иностранного происхождения, претензии на которые в принципе могли рассматриваться Советской Россией. «Выдаче подлежат только те художественные и архивные ценности, которые были увезены в наши хранилища в качестве военной добычи, или те, которые были эвакуированы по случаю последней войны. Ценности же, приобретенные за наличный расчет, пожертвованные и вообще поступившие в наши хранилища по всяким другим основаниям, выдаче из наших хранилищ не подлежат»19.
Значительную роль в ускорении принятия декретов о запрещении вывоза памятников культуры сыграло т. н. дело княгини Е. П. Мещерской, попытавшейся продать картину Сандро Боттичелли послу Германии в Москве Мирбаху. Ссылаясь на монополию внешней торговли, А. В. Луначарский добился 30 мая 1918 г. принятия Советом народных комиссаров декрета, запрещающего вывоз этой вещи20. Кроме того, СНК обязал Наркомпрос в трехдневный срок разработать декрет о полном запрете вывоза художественных ценностей за рубеж21.
Декрет об учете памятников был утвержден 5 октября 1918 г. В соответствии с ним отделы по делам музеев и охраны памятников истории и старины Москвы и Петрограда должны были провести государственную регистрацию всех монументальных памятников и предметов искусства и старины, как в виде целых собраний, так и отдельных предметов, «в чьем бы обладании они не находились»22. Московские и петроградские отделы получали право отчуждения собраний или отдельных предметов, если им грозила опасность от небрежного отношения владельцев или вследствие невозможности для владельцев принять необходимые меры охраны.
Одновременно с проблемой сохранения в стране победившего пролетариата значительных художественных ценностей актуален был вопрос об их хранении и использовании для повышения культурного уровня народа. Именно поэтому 13 июля 1918 г. был подписан декрет Совета народных комиссаров «О конфискации имуществ низложенного российского императорского дома»23. Этот декрет юридически закрепил уже сложившееся положение: местные органы советской власти объявили национальной собственностью бывшее императорское имущество, и, прежде всего, дворцы в Петрограде, Царском Селе, Гатчине, Петергофе с собранными в них коллекциями произведений
искусства, реликвиями, архивами. Уже с мая—июня 1918 г. эти дворцы преобразовались в первые в нашей стране государственные музеи24. Однако этот процесс был длительным и непростым.
После победы вооруженного восстания 25 октября 1917 г. в Петрограде и образования Совета народных комиссаров деятельность бывшего Министерства двора и, соответственно, ценности пригородных дворцов были взяты под контроль Народного комиссариата просвещения. Уже 5 ноября Петроградский военно-революционный комитет удовлетворил просьбу наркома по просвещению Луначарского «о предоставлении художественно-историческим комиссиям особых прав и необходимых средств»25.
Практически сразу после Октябрьской революции стало ясно, что такие художественные памятники, как пригородные дворцы, не будут охраняться должным образом в непосредственном ведении Наркомпроса. Вскоре их передали во вновь образованный Народный комиссариат имуществ республики26. Предполагалось вместо реставрации и сохранения самих дворцов, прежде всего создать более или менее развернутую структуру органов бюрократического управления ими. При этом наркомат был озабочен в первую очередь не сохранением дворцов и их художественных коллекций, а ликвидацией всех «установлений» бывшего Министерства двора. В это Министерство входило 35 видов организационных структур с громадным для того времени штатом государственных служащих численностью более 8 тыс. человек со сметой только на 1917 г. в размере 42,1 млн руб.27 Началось активное сокращение штатов. Служащие покидали свое место работы. Очень скоро не стало людей в охране и в эксплуатационных службах дворцов и огромных парков. Это неминуемо начало сказываться уже зимой 1917-1918 гг. Некому было отапливать огромные дворцовые помещения, убирать снег с крыш, заботиться о чистоте и порядке во дворцах и парках.
Задача по руководству дворцами была возложена на местные комитеты служащих, возникшие еще до октября 1917 г. и в течение ноября 1917—января 1918 г. преобразованные по постановлению общих собраний в коллективы, управляющие всеми делами дворцовых управлений. В Гатчинском дворцовом управлении объединенный комитет служащих был избран общим собранием 30 ноября 1917 г. Во главе его стоял комиссар А. Кауфман28. При комитете работала специальная хозяйственная комиссия, которая ведала всеми делами управления,
Из подобных комиссий, действовавших во всех пригородных дворцах, была образована соединенная комиссия. На ее заседании 15 января 1918 г. в присутствии Луначарского обсуждался вопрос о признании бывших императорских резиденций национальными музеями29. Преобразованием дворцов в музеи, как правильно считали члены комиссий, будет лучше обеспечена неприкосновенность и сохранность как самих дворцов, так и находящихся в них художественно-исторических сокровищ.
Первый шаг в этом направлении был сделан уже 26 ноября 1917 года. В этот день А. Луначарский от имени советской власти назначил В. Зубова директором Гатчинского дворца-музея30. А приказом от 22 декабря 1917 г. Художественная комиссия по приемке и охране Гатчинского дворца была преобразована в Совет Гатчинского музея-дворца. Началась новая история этого удивительного здания.
Совет состоял из директора музея-дворца, его помощника (на эту должность была назначена княгиня Е. Шаховская), трех членов дирекции по художественной части, хранителя отдела картин, рисунков, эстампов, скульптур и хранителя отдела прикладного искусства, назначенных правительственными органами, двух делегатов от гатчинского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов31 (что для Гатчины было необычно, ведь это традиционно был город отставных придворных чиновников,
военных, интеллигенции, а не рабочих и крестьян). Также в него входили представители культурно-просветительного отдела Совета, гатчинского самоуправления, гатчинского Союза деятелей искусства, от служащих парка (по одному человеку), два делегата комнатных служителей дворца, архитектор дворца и представитель государственного контроля, который являлся членом этого Совета до окончания приемки ценностей дворца. Комиссар дворцового управления имел в указанном Совете право решающего голоса. Директор музея-дворца являлся по должности председателем Совета.
Однако, с образованием многочисленных, но, как мы видим, состоящих из малокомпетентных людей, комиссий реальная административная власть все-таки осталась в руках местного комитета служащих, дворцового коменданта и архитектора. Это, безусловно, приводило к конфликтам. Поэтому Луначарский признал возможным позволить художественно-историческим комиссиям не только регистрировать находящиеся во дворцах ценности, но и управлять музейной деятельностью. 24 января 1918 г. нарком просвещения предложил этим комиссиям выработать планы превращения дворцов в музеи32.
В конце марта—мае 1918 г. Коллегия по делам музеев и охране памятников Наркомпроса потребовала от художественно-исторических комиссий пригородов представить планы работ на лето 1918 г., предложения по переустройству дворцов в музеи, проекты штатных расписаний33. Первый директор-хранитель Гатчинского дворца-музея
В. Зубов считал необходимым исходить из того, что «музей-дворец есть прежде всего памятник жизни, книжка с картинками, ярче, чем все слова способная воссоздать атмосферу известных эпох, повседневный обиход»34. Отмечая, что самой интересной, самой существенной стороной этого обихода являются все же произведения искусства, входящие в его состав и в своей совокупности «свидетельствующие о направлении художественного сознания эпохи», он, однако, утверждал, что они не могут быть здесь «величинами самодовлеющими» и каждая из них должна быть подчинена общей картине. «При устройстве дворца-музея,—считал В. Зубов,—невозможно и недопустимо выявлять и освещать отдельные предметы. Все должно быть посвящено своему прошлому, все может располагать только своим, исторически ему принадлежащим, местом»,—утверждал первый советский директор дворца-музея в Гатчине35.
Сотрудники Гатчины все внимание сосредоточили на физической охране имущества и, как замечает далее в своей записи Зубов, «эта цель стала для нас доминирующей над всеми остальными и для нее пришлось поступиться удобствами в дальнейшей описной работе, а также желанием привести дворец возможно скорее в порядок для открытия его как музея»36.
Очевидно, были основания опасаться за судьбу художественных предметов Гатчины. Помимо многочисленных деревянных ящиков, упакованных летом 1917 г для отправки в Москву и снесенных в подвалы, где одно время их предполагали замуровать кирпичом, была найдена в антресольном этаже незаметная на плане дворца комната, удобная для маскировки подходов к ней. В эту комнату было сложено наиболее ценное имущество: картины, гобелены и шпалеры, фарфор, «исторические реликвии».
Заключая свой доклад, Зубов просил:
«1) Наложить категорическое ВЕТО на перенесение предметов из замаскированных комнат в апартаменты дворца. 2) Обсудить вопрос, нельзя ли отложить на неопределенное время открытие музея»37.
Тем не менее, Исполком гатчинского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, принимая во внимание «важность открытия дворца для обозрения», потребовал «немедленно принять меры для ускорения» этих работ. На заседании Совета музея 23 апреля 1918 г. по требованию Совета депутатов и в присутствии комиссара
Управления дворцами Гаврилова были определены конкретные сроки открытия парка (10 мая) и дворца (15 мая) 1918 г.38
Однако, по всей видимости из-за сырой и холодной погоды, залы Гатчинского дворца были открыты для обозрения только 19 мая 1918 г.39 В этот же период (май—июнь 1918 г.) были открыты императорские дворцы и парки Петергофа и Царского Села. Великокняжеские резиденции в Павловске и Ораниенбауме были готовы к открытию намного позднее.
В июне 1918 г. Коллегия по делам музеев, обсудив доклады, сделанные художественно-историческими комиссиями, признала необходимым установить новый порядок руководства музеями пригородов. Общее руководство всеми дворцами пригородов поручалось особому заведующему. В самих же дворцах назначались хранители дворцов и их помощники. На должность заведующего пригородными дворцами 14 июня 1918 г. был назначен известный исследователь А. Половцев40. Гатчинский дворец возглавил Владимир Кузьмич Макаров41, много сделавший для развития музея в последующие восемь лет.
Путем нелегких поисков создавалась структура управления, формировался штат сотрудников, определялись их права и обязанности, а, самое главное, вырабатывались принципы деятельности музеев в бывших императорских дворцах. Однако окончательно вопрос превращения дворцов в музеи не мог быть решен в сжатые сроки.
К концу лета 1918 г. были ликвидированы организационные структуры бывшего Министерства двора. При этом значительно сократилась смета на содержание дворцов. Она составила чуть более 10 процентов от сумм, выделенных для этих целей на 1917 г.42 Такое существенное сокращение расходов объяснялось в то время «с одной стороны ликвидацией паразитических элементов, с другой стороны демократической реорганизацией управления и правильно поставленным рабочим контролем, с заменой чиновников Сознательными партийными товаршцами»43.
В результате полной ликвидации аппарата бывшего Министерства двора удалось провести в жизнь декрет советской власти от 13 июля 1918 г. «О конфискации имущества низложенного Российского императора и членов императорского дома»44. Императорские дворцы пригородов Петрограда стали полностью народной собственностью, так же как и все находившееся в них имущество царской семьи.
В 1919 г. Гатчина на небольшой срок была занята войсками генерала Юденича. События гражданской войны не помешали сотрудникам дворца-музея именно в 1919 г. активно работать над составлением описей художественных предметов. Эти описи до сих пор хранятся во дворце-музее и поражают своей законченностью, подробностью описаний, каким-то внутренним изяществом. Рукописные страницы зачастую сопровождаются великолепными рисунками музейных вещей.
Осенью 1922 г Музейный отдел Наркомпроса вновь вернулся к обсуждению вопроса о положении пригородных дворцов-музеев, Было разработано положение об их деятельности45. 29 мая 1923 г. Гатчинский исполком по требованию дворца-музея передал ему художественные парки и строения в нем, связанные с дворцами и «находящиеся в настоящий момент в ведении и эксплуатации отделов коммунального хозяйства»46.
После декрета 2 октября 1918 г. Гатчинский дворец пополнился художественными произведениями, находившимися в брошенных усадьбах вокруг Гатчины или домах в самом городе. Так, во дворец была перевезена художественная обстановка дома графини Брасовой (жены Великого князя Михаила Александровича), вещи из имения Охотниковых (деревня Елизаветино), из имений Рукавишниковых и Набоковых в селе Рождествено, имения Витгенштейна (деревня Дружноселье)47.
С 1918 г. во дворце началось создание научной библиотеки, необходимой для изучения историко-бытовых коллекций дворца. Разбор книг, находившихся во дворце, показал, что, несмотря на их большое количество (свыше 10 тыс. томов), для научной библиотеки пригодны не более 2,6 тыс. книг. Это были словари, справочники, исторические и художественные журналы, мемуары. Правда, удалось пополнить библиотеку дворца за счет книг из собраний графини Брасовой, князя Ширвашидзе и Кирасирского полка. В 1923 г. дворцу был передан фонд бывшего Сиротского института (около 5 тыс. томов). Благодаря этому библиотека дворца-музея стала играть значительную роль в работе научных сотрудников дворца-музея. В ней удалось почти полностью собрать «Сборники русского исторического общества», журналы «Русский архив» (за исключением выпусков 1863 г.), «Русская старина», «Исторический вестник»48.
Велась активная экскурсионная работа. Так, для школьников в 1924 г. проводились экскурсии на тему «Характеристики царей от Петра I до Александра III как представителей абсолютизма (на материалах Гатчины)», «Придворный быт старого времени в связи с характеристикой помещичьей жизни в XVIII веке», «Художественные ценности Гатчины в связи с историей их производства в Европе и России XVIII-XIX веков»49.
Велась большая научно-исследовательская работа. Только с ноября 1923 по июнь 1924 г. научными сотрудниками было подготовлено 36 статей. Начался регулярный выпуск музейного рукописного журнала «Старая Гатчина»50.
Уже в 1919 г. продолжились работы по реставрации музейных вещей. Так, в эрмитажные мастерские был отправлен ряд картин, пострадавших в октябре 1917 и весной 1919 гг. В марте 1919 г. была проведена реставрация икон церкви дворца. В ноябре 1920 г. было подготовлено требование на строительные материалы для реставрационных работ во дворце51.
Однако обстановка в стране к концу 1920-х гг. меняется. Для тоталитарного государства было характерно неоднозначное отношение к памятникам культуры предшествующих эпох. С одной стороны, не отменяется ленинская идея о том, «что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культуру...»52. С другой стороны, новый строй противостоял своей предыстории (история для марксистов начиналась только с победой социалистической революции, т. е. с октября 1917 г.). Волна разрушений памятников культуры достигла апогея к 1930-м гг. Писатель М. Пришвин отмечал в своем дневнике: «Сколько лучших сил было истрачено за 12 лет борьбы по охране исторических памятников, и вдруг одолел враг, и все полетело: по всей стране идет теперь уничтожение культурных ценностей, памятников и живых организованных личностей»53.
Пострадали и пригородные дворцы Ленинграда. В результате варварских распродаж Гатчинский дворец лишился свыше 100 тыс. ценнейших музейных предметов. Сотрудники же музея, пытавшиеся спасти сокровища Гатчины, были уволены. Так, был «снят с работы» и отправлен в ссылку в Череповецкий уезд главный хранитель дворца В. К. Макаров54.
На место В. К. Макарова и его товарищей пришли выпускники комвузов, ставившие перед собой задачу «перестройки» музейного дела.
Началась новая глава истории музея в Гатчинском дворце.
1 Вестник Временного правительства. 1917. 20 октября.
2 ЦГАЛИ СПб. Ф. 8810. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 10.
3 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 2. Л. 14.
4 Там же. On. 1. Ед. хр. 1. Л. 11.
5 Там же. Ед. хр. 2. Л. 18.
6 Там же. Ед. хр. 2. Л. 36.
7 Там же. Оп. б. Ед. хр. 1. Л. 34.
8 Гатчинский вестник. 1917. 28 июня.
9 ЦГАЛИ СПб. Ф. 2920. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 61.
10 Gatchina—October 1917. Reminiscences by Count Valentin Zubov //The Russian Review. 1969. My. P. 89.
ЦГАЛИ СПб. Ф. 8810. On. 1. Ед. xp. 3. Л. 69-70.
Там же. Ед. хр. 2. Л. 50.
Gatchina—October 1917... P. 77.
ЦГАЛИ СПб. Ф. 2920. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 64-65.
Петроградский военно-революционный комитет: Сборник докладов и материалов: В 3 т. М., 1966. Т. 1. С. 265-420.
ЦГАЛИ СПб. Ф. 2920. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 70.
Известия. 1917. 7 ноября.
ЦГАЛИ СПб. Ф. 8810. On. 1. ед. хр. 2. Л. 70.
Там же. Ф. 130. Оп. 2. Д. 197. Л. 71.
Там же. Д. 194. Л. 12.
Там же. Д. 145. Л. 7.
Там же. Ф. 2920. Оп. 2. Ед. хр. 116. Л. 7.
Декреты Советской власти: В 7 т. М., 1964. Т. Ш. С. 21.
ЦГАЛИ СПб. Ф. 8810. Оп. 2. Ед. хр. 4. Л. 18.
Там же. Л. 21.
Там же. Л. 28.
Там же. Ф. 130. Оп. 2. Д. 164.
Там же. Ф. 2920. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 72.
Там же. Л. 77.
Там же. Ф 8810. Оп. 2. Ед. хр. 4. Л. 37.
Там же. Л. 38.
Там же. Л. 40,
Там же. Л. 42.
Там же. Л. 44.
Там же. Л. 45.
Там же. Ф. 2920. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 69-85.
Там же. Л. 71.
Там же. Ф. 8810. On. 1. Ед. хр. 3. Л. 7.
Гатчинский вестник. 1918. 20 мая.
ЦГАЛИ СПб. Ф. 8810. Оп. 2. Ед. хр. 4. Л. 42.
Там же. Ф. 2816. On. 1. Ед. хр. 10. Л. 262.
Там же. Ф. 2920. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 84.
Смирнов И.С. Ленин и советская культура. М., 1960. С. 340.
Декреты советской власти. Т. III. С. 22.
ЦГАЛИ СПб. Ф. 8810. Оп. 2. Ед. хр. 4. Л. 48.
Там же. Ф. 130. Оп. 2. Д. 174. Л. 6.
Книги поступлений ГМЗ «Гатчина».
Там же.
ЦГАЛИ СПб. Ф. 2920. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 17,
Там же. Л. 19.
Там же. Л. 20.
Смирнов И. С. Указ. соч. С. 14.
ПришвинМ. 1930 г.//Октябрь. 1989. № 7. С. 141.
54 Рукописный отдел РНБ. Ф. 1135. Д. 219. Ед. хр. 1. Личный дневник В. К. Макарова. Л. 87.
