CC BY
11
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Б.В. Титлинов
Из истории русской церкви 30-х годов 18 века:
общий взгляд на церковную политику правительства императрицы Анны Иоановны
Опубликовано:
Христианское чтение. 1903. № 12. С. 836-854.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
rw MV 1 «V« f9f VfV ffV Mf f«V MV fM Mf fVf
ИЗЪ ИСТОРІИ РУССКОЙ ЦЕРКВИ
ЗО-ХІ. ГОДОВЪ XVIII ВѢКА »).
Общій взглядъ на церковную политику правительства императрицы
Анны Іоановны.
п.
Роль Остормана.—Политическія условія времени.—Положеніе церкви.— Значеніе эпохи въ исторіи.
«Царствованіе Петра Великаго, говоритъ король прусскій Фридрихъ II. образовало человѣка, какъ бы нарочно созданнаго для того, чтобы нести на себѣ бремя государственнаго управленія при преемникахъ Петра.—графа Остермана. Подобно опытному кормчему, онъ, въ эпоху переворотовъ самыхъ бурныхъ, вѣрною рукою управлялъ кормиломъ имперіи, являлъ осторожность и отважность, смотря но обстоятельствамъ, н зналъ Россію, какъ Верней человѣческое тѣло» 1). Одинъ изъ числа птенцовъ Петровыхъ, баронъ Андрей Ивановичъ (Генрихъ-Іоаннъ) Остсрманъ вступилъ въ аннинское царствованіе умудреннымъ уже въ государственныхъ дѣлахъ, знатокомъ политики внѣшней п внутренней. Аннѣ Остерманъ въ самомъ началѣ оказалъ важную услугу. Онъ съ своей партіей подготовилъ провозглашеніе ея самодержавія и крушеніе замысла верховниковъ, желавшихъ ограничитъ императрицу. Естественно, довѣріе и благодарность государыни были наградой министру, а, въ связи съ этимъ, признаваемыя всѣми умъ и опытность упрочили его положеніе твердо на все время аннинскаго правленія. Уже въ 1730 г. испанскій посланникъ Дюкъ до-Лпріа *)
*) Окончаніе. См. ноябрь.
О См. г.ъ иримѣч. къ письмамъ леди Рондо, стр. 200.
писалъ (3-го іюля): «Остерманъ до того забралъ въ руки всѣ дѣла, что здѣск является настоящимъ распорядителемъ опъ. а не царица, безусловно покоряющаяся его вліянію» Кабинетѣ былъ созданъ всецѣло по его мысли и его заботами: для Остермана ото было лучшее средство забрать въ свои руки власть. Ставъ въ непосредственное отношеніе къ государынѣ, онъ держалъ въ своихъ рукахъ всѣ инти правленія. да и пикто не могъ замѣнить его, потому что русскихъ императрица избѣгала приближать къ себѣ, окруживъ себя нѣмцами (Биронъ, Остерманъ, Минихъ. Левснвольдъ), а послѣдніе были чуть не полные профаны въ сложномъ государственномъ механизмѣ 2). Какъ иниціаторъ кабинета, Остерманъ сдѣлался то душою и фактическимъ правителемъ Россіи. Въ 1731 г. Ле-Фортъ съ полнымъ правомъ посылалъ своему двору слѣдующія донесенія: «Вновь учрежденный кабинетъ, кажется, измѣняетъ систему царскаго двора. Изъ (его) членовъ можно вполнѣ положиться только на Остермана съ Бирономъ, согласныхъ между собою. Головкинъ и Черкасскій участвуютъ въ немъ только для виду и изъ угожденія народу, а по всему видно, что всѣмъ управлять будетъ Остерманъ и Биронъ... Этотъ кабинетъ учрежденъ, поводимому, для обузданія власти Сената, вслѣдствіе чего Ягужннскій (назначенный генералъ-прокуроромъ)—утрачиваетъ много своей власти и рѣдко въ немъ показывается, а Остерманъ. кажется, всѣмъ управляетъ» *). «Теперь въ Россіи наступитъ то царствованіе, гдѣ требуется безпрекословное повиновеніе, п царица такъ ловко съумѣла удалить опасныхъ людей, что не осталось и слѣда той партіи русскихъ, изъ-за которой можно бы было опасаться дурныхъ послѣдствій. Совѣтъ царицы состоитъ изъ иностранцевъ... II она права, такъ какъ здѣсь мы находимъ только людей, способныхъ разглагольствовать о старыхъ русскихъ началахъ, уничтоженныхъ временемъ... Остерманъ честный человѣкъ и вѣренъ царицѣ. Онъ хочетъ, чтобы знали, что онъ многое можетъ, ибо его голосъ—голосъ рѣшающій. Опъ любить, какъ и другіе,
!) „Осемнадцатый вѣкъ“. Истор. сиорн. иад. Бартеневымъ, кн. 3. Письма Лиріа, стр. 87.
-) Одинъ ивъ нихъ—Минихъ—самъ откровенно сознался въ этомъ, говоря, что онъ „не былъ хорошо знакомъ ни съ иностранными, ни съ внутренними дѣлами имперіи, и потому радъ былъ возможности уклониться отъ занятія ими“ („Русск. Стар.“ 1874 г. Записки Миниха, стр. 81).
:|) Сборникъ р. и. о. V, 437.
чтобы ему льстили; впрочемъ, здѣсь нѣтъ русскаго, который бы пользовался довѣріемъ и былъ посвященъ въ тайпу. Черкасскій только для виду стоитъ во главѣ управленія дѣлами внутренними и духовными» '). Начало было вѣрнымъ предсказателемъ будущаго. Съ теченіемъ времени, вліяніе Остер-мана на дѣла не уменьшалось, а все усиливалось. У Ле-Форта рядомъ съ нимъ фигурируетъ имя Бирона. Но курляндскій фаворитъ, какъ мы уже видѣли, мало интересовался внутренними дѣлами: здѣсь Остерманъ царилъ всецѣло и нераздѣльно. Хотя впослѣдствіи согласіе Бирона съ Остсрманомъ потеряло свою внутреннюю связь, и временщикъ не питалъ симпатій къ умному министру, по, однако, чувствуя свое безсиліе и неспособность замѣнить его, онъ никогда не покушался на его авторитетъ въ сферѣ внутренней политики. Что касается сотоварищей Остермановыхъ по кабинету, то ото были, дѣйствительно, мало значущіе люди. У англійскаго резидента Рондо о Головкинѣ и Черкасскомъ мы находимъ такіе отзывы: «Лучшее качество Головкина—его привѣтливое и ласковое обращеніе; благодаря ему, а также своему усердію и личинѣ набожности, онъ пріобрѣлъ большое вліяніе между старыми русскими ханжами и особенно между .духовенствомъ» 2). «Князь Черкасскій—человѣкъ строгой честности, свято соблюдаетъ свое слово, имѣетъ хорошія природныя дарованія, но скроменъ и застѣнчивъ. Беѣ его свѣдѣнія ограничиваются Россіею: иностранныя дѣла ему совершенно чужды и онъ противникъ чужеземныхъ обычаевъ и послѣднихъ нововведеній въ Россіи» :і). Оба пти министра не могли имѣть по своимъ качествамъ важнаго значенія въ кабинетѣ: Головкинъ не имѣлъ для того внутреннихъ данныхъ, Черкасскій же не способенъ былъ выдвинуться но недостатку анергіи и желанія, да и убѣжденія его не подходили къ духу времени. ІІоатому вліяніе Остермана заслоняло ихъ всецѣло п дѣлало ихъ оффиціальное положеніе только «но виду» влія-. тельнымъ. Въ интересующихъ пасъ церковно-государственныхъ дѣлахъ голосъ Черкасскаго, по свидѣтельству документовъ, можно считать участвующимъ: его подпись, рядомъ съ подписью Остермана. фигурируетъ на множествѣ, кабинетскихъ
’) Сборникъ р. и. о. X“, 448.
2) Замѣтка Рондо о нѣкоторыхъ вельможахъ русскаго двора въ „Письмахъ леди Рондо“, стр. 220.
3) Ibid., стр. 231.
указовъ послѣднихъ лѣть аннинскаго правленія. Но. судя но его характеру и положенію вообще русскихъ министровъ, Черкасскій, вѣроятно, игралъ вполнѣ пассивную роль при всемогущемъ вице-канцлерѣ '). Затѣмъ мы встрѣчаемъ на короткое время въ составѣ кабинета П. И. Ягужшіскаго и А. П. Волынскаго—людей ннергнчныхъ, не способныхъ довольствоваться положеніемъ, а желающихъ дѣйствительнаго вліянія на дѣла. Ихъ недолговременное пребываніе, однако, не оставило прочнаго слѣда во внутренней государственной политикѣ, и первенствующее положеніе Остермана оставалось фактически непоколебимымъ до конца дней Анны, тѣмъ болѣе, что этотъ хитрый нѣмецъ умѣлъ скоро устранять своихъ соперниковъ.
Что же за человѣкъ быль вице-канцлеръ, вращавшій судьбами Россійской имперіи въ аннинское царствованіе? Природа и самовоспитаніе надѣлили его всѣми данными, необходимыми для занимаемаго имъ поста въ измѣнчивыя времена переворотовъ, политическихъ пертурбацій, внѣшнихъ и внутреннихъ неурядицъ въ государственномъ управленіи. «Графъ Остер-манъ былъ безспорно одинъ изъ величайшихъ министровъ своего времени, говоритъ о немъ Манштейнъ. Онъ зналъ основательно интересы всѣхъ европейскихъ дворовъ, былъ очень понятливъ, уменъ, чрезвычайно трудолюбивъ, весьма ловокъ и неподкупной честности... Съ другой стороны онъ былъ чрезвычайно недовѣрчивъ, заходя въ подозрѣніяхъ часто слишкомъ далеко. Онъ не могъ терпѣть никого пи выше себя, ни равнаго себѣ, развѣ когда ото лицо было гораздо ниже его по уму. Никогда товарищи его по Кабинету не были довольны пмъ, онъ хотѣлъ руководить всѣми дѣлами, а прочіе должны были раздѣлять его мнѣніе и подписывать... Онъ былъ до крайности скрытенъ, никогда не смотрѣлъ никому въ лицо и часто былъ тронутъ до слезъ, если считалъ ихъ нужными» -2).
Въ своей государственной дѣятельности Остерманъ воплощалъ всѣ черты своего характера. Ловкій политикъ, честолюбивый человѣкъ, жаждавшій дѣйствительной власти н добившійся ее, онъ былъ по справедливости «честный нѣмецъ».
') Нс даромъ фельдм. Минихъ, говоря объ учрежденіи Кабинета, замѣтилъ, что Остерманъ желалъ помѣстить въ него одного Черкасскаго, которымъ надѣялся управлять“ („Русск. Стар.“ Л874 г., і, стр. 81).
-) Манштейнъ, Записки, стр. 240. Подобные же отзывы даютъ объ Остерманѣ др. инострапцы-современники (Дюкъ-де-Лиріа).
Какъ истый нѣмецъ, онъ отличался и спеціально нѣмецкими качествами: методичностью, послѣдовательностью, несокрушимымъ постоянствомъ и настойчивостью въ достиженіи цѣлей н осуществленіи своихъ предначертаній. Подобныя свойства дѣлали его политику неумолимой, разъ онъ былъ убѣжденъ въ ея пользѣ н необходимости; препятствій для итого человѣка не существовало. Онъ спокойно подписывалъ смертные приговоры и губилъ десятки людей, если это было нужно, по его мнѣнію, для его плановъ.
Политическая программа Остормана была всецѣло «Петровскою». Вѣрный сотрудникъ великаго монарха, онъ сдѣлался послѣ его смерти главною опорою его идей, продолжателемъ его дѣла. Въ царствованія Екатерины I п Петра II это было не легко. Во время реакціи нести петровское знамя могъ лишь такой ловкій политикъ, какъ вице-канцлеръ. Дюкъ де-Лиріа съ нравомъ писалъ на порогѣ аннинскихъ временъ (20 февраля 1730 г.), что «Остерманъ единственный человѣкъ, который доселѣ поддерживалъ идеи Великаго Петра Перваго» '). Со вступленіемъ Анны на престолъ обстоятельства измѣнялись: племянница первымъ дѣломъ провозгласила, что она пойдетъ по слѣдамъ великаго дяди. Не будетъ ошибкой думать, что люди, поддерживавшіе ея избраніе, а затѣмъ подготовившіе ея самодержавіе, между которыми Остерманѵ принадлежитъ первое мѣсто, много повліяли на настроеніе императрицы и па ея политическіе взгляды; да л но самымъ обстоятельствамъ того времени государыня не могла примкнуть, конечно, къ партіи, посочувствовавшей петровскимъ идеямъ, разъ въ средѣ ея именно зародилась попытка ограниченія самодержавной власти. Какъ бы то ни было, Остермапу незачѣмъ было больше лавировать, защищать свое положеніе и бороться за свое знамя: онъ могъ смѣло высоко поднять его, могъ дать торжество духу Петрову надъ духомъ, реакціи.
Такъ и случилось. Такъ случилось и въ церковно-государственной политикѣ. Въ этой области мы имѣемъ цѣнный документъ, характеризующій весьма рельефно церковно-политическія убѣжденія Остормана, а стало быть, и тѣ принципы, которые руководили его политикой въ сферѣ государственныхъ отношеній къ церкви. Остерманъ составилъ въ 1740 г. записку о состояніи н потребностяхъ Россіи для подачи ея
') „Осмнадцатый вѣкъ“, кн. 3, стр. 41.
правительницѣ Аннѣ Леопольдовнѣ. Была-ли подана записка, неизвѣстно: но для насъ она очень интересна, такъ какъ, несомнѣнно, взгляды министра, въ пей высказываемые, были его давними, коренными убѣжденіями. Здѣсь онъ пишетъ слѣдующее о дѣлахъ вѣры.
«Что касается до внутренняго состоянія государства, то, во-первыхъ, представляется вѣра, которая заслуживаетъ вашего N. N. особливое вниманіе, во всякое время, а наипаче для многихъ въ государствѣ находящихся раскольниковъ и извѣстнаго сихъ злыхъ людей расположенія. Не можно ничего сказать предварительно особеннаго касательно сей матеріи, нотому-что опредѣленія въ оной зависятъ отъ случаевъ и обстоятельствъ.
«Но моему слабому всеподданнѣйшему разсужденію ваше
N. N. никогда не погрѣшите, когда въ дѣлахъ вѣры соблаговолите всѣхъ вашихъ опредѣленій полагать основаніемъ опубликованный блаженныя памяти императоромъ Петромъ Великимъ духовный регламентъ и пещись о исполненія онаго. Если ваше N. N. не изволили читать его, то пріемлю дерзость всеподданнѣйше вамъ представить, дабы узнать регламентъ тотъ, оиъ хорошо сочиненъ и совершенное получилъ одобреніе отъ всего народа, исключая, можетъ быть, только нѣкоторыхъ чревослужителей (угодниковъ, служителей мамонѣ): п потому всѣ опредѣленія, на немъ основанныя, не могутъ не принести вашему N. N. удовольствія и всему народу будутъ пріятны.
«Духовенству н монастырямъ дается то, что къ пристойному содержанію ихъ потребно, а прочее по благочестивымъ причинамъ употребляется на училища и больницы.
«Ничто такъ государству не нужно, какъ хорошія училища. Изъ остающихся церковныхъ доходовъ Богъ знаетъ сколько можно учредить и содержать оныхъ. И когда-бъ при томъ сдѣлать такое узаконеніе, чтобъ дѣти и юиошество въ нихъ ежедневно но часу пристойно и основательно научаемы были, чѣмъ должны они Богу и верховному правительству, то бы сіе укореняясь съ приращеніемъ лѣтъ послужило бъ со временемъ къ сильному искорененію злобы.
«По моему слабому всеподданнѣйшему мнѣнію небезполезно было бы, если-бы при самомъ началѣ счастливаго вступленія ш, правленіе изданъ былъ манифестъ Синоду, и пове-лѣно бъ было онымъ стараться о распространеніи истиннаго
и нелицемѣрнаго благочестія, также праздныя священническія мѣста отдаваті. людямъ извѣстнаго, честнаго и скромнаго жн-;кнтія и обращать жирущихъ въ государствѣ невѣрствую-
ЩІІХЪ» ').
Читая эту записку Остермапа и обозрѣвая мысленно картину государственныхъ отношеніи къ церкви въ царствованіе нмн. Анны, мы видимъ какъ-бы книгу и оглавленіе къ ней: настолько остермановская прог])амма, предначертанная для Днны Леопольдовны, вѣрно п неуклонно выполнялась имъ въ предшествовавшее правленіе Анны Іоанновны. Если еще раньше у пасъ могло бы быть сомнѣніе въ роли Остермапа, то теперь оно окончательно разсѣивается. Политика правительства въ церковныхъ дѣлахъ несомнѣнно имѣла въ вице-канцлерѣ своего иниціатора, свою опору и осуществителя. Это нс значитъ, что онъ быль одинокимъ, что другіе министры, приближенные императрицы и сама Анна не раздѣляли его взглядовъ. Напротивъ, императрица раздѣляла убѣжденія Остерма-повскія и искренно желала идти но стопамъ дяди въ своихъ отношепіихъ къ церкви; по крайней мѣрѣ думать иначе мы нс имѣемъ основаній: ея религіозность этомѵ нс противорѣ-чіггь. такъ какъ сфера личной жизни одно, а политика другое. Анна всегда утверждала министерскія распоряженія; не дѣлала же она это противъ своей воли. Окружающіе ее иностранцы п даже русскіе (нанр. Ѳеофанъ Прокоповичъ) также раздѣляли мысли Остермановской программы, потому что всѣ они принадлежали по своимъ убѣжденіямъ повой, а не старой Россіи. Остермапу главная роль въ церковно-государственныхъ дѣлахъ принадлежала въ томъ смыслѣ, что онъ вообще руководить внутренними дѣлами посредствомъ созданнаго имъ Кабинета: всѣ же другіе государственные люди того времени въ этой сферѣ находились подъ его вліяніемъ, равно п сама императрица.
Мы познакомились съ его убѣжденіями въ этомъ отношеніи, также познакомились съ его характеромъ, какъ государственнаго дѣятеля вообще, и теперь можемъ сказать, что то и другое вмѣстѣ создало тогдашнее положеніе дѣлъ церковныхъ. Остерманъ былъ всею душою на сторонѣ Петровскаго регламента и тѣхъ началъ, которыя были положены при Петрѣ
') Памятники новой русской исторіи. Сборн. изд. Іі'аіішнрмымт.. Снб. 1873 г. т. III, стр. 260—261.
іп> основу церковныхъ преобразованій: ио его мнѣнію, регламентъ петровскій и народу русскому былъ весьма пріятенъ: непріязнь къ нему питали одни ханжи и лицемѣры, возлюбившіе мамону болѣе Бога. Убѣжденіе Остермана въ правотѣ, регламентскпхъ началъ вполнѣ понятно. Для нѣмца, воспитаннаго па лонѣ западной культуры, на почвѣ протестантскихъ воззрѣній, другіе взгляды былн-бы даже неестественны. Регламентъ Петра носилъ на себѣ несомнѣнные слѣды западнаго вліянія, н все петровское отношеніе къ церкви было построено на принципѣ западнаго протестантства, что церковь долл;па быть подчинена государству, какъ всякая общественная организація. Государство выше церкви, его интересы, ио сравненію съ церковными, стоятъ на первомъ планѣ—вотъ коренное убѣжденіе западной государственности, въ частности нѣмецкой. Это убѣжденіе было твердо усвоено преобразователемъ, вмѣстѣ съ сознаніемъ великой роли образованія, необходимости религіознаго просвѣщенія парода и его пастырей—духовенства. Сотрудникъ Петра н носитель тѣхъ-же идей, Остерманъ только пошелъ дальше въ ихъ практическомъ примѣненіи. Бъ самомъ дѣлѣ, въ аннинское царствованіе не было пи одного значительнаго распоряженія, касательно церкви, которое не опиралось бы на петровскіе указы. Правительство всегда или подтверждало лишь прежнія узаконенія, пли давало имъ дальнѣйшее развитіе и болѣе широкое примѣненіе. Однако, результаты были не одинаковы. Тѣ же мѣры, которыя были предприняты Петромъ, тѣ же законы, которые были изданы въ его время, въ рукахъ правительства Айны гораздо больше за-трогиваютъ церковные интересы. Причина понятна: теперь прежнія начала проводились со всею неумолимой послѣдовательностью, на какую способна была твердая воля Остермана. Иностранецъ министръ былъ честный человѣкъ; онъ дѣйствовалъ во имя государственнаго блага. Но какъ чиновникъ бюрократъ, мало знакомый съ подробностями русской церковной жизни, съ истиннымъ положеніемъ обширныхъ провинцій Россіи, знавшій одинъ доли, и обязанность, онъ управлялъ вмѣстѣ съ прочими иностранцами имперіей, какъ обширными, департаментомъ. Его ничто нс трогало, онъ шелъ своей дорогой, не зная компромиссовъ и уступокъ до тѣхъ поръ, пока не убѣждался въ необходимости сдѣлать ихъ. Послѣднее убѣжденіе родилось въ немъ дѣйствительно въ концѣ аннинскаго царствованія, и мы видимъ какъ правительство начинаетъ дѣ-
.тать шагъ за шагомъ отступленія отъ строгости прежнихъ своихъ узаконеніи. Со смертью императрицы, такія отступленія усиливаются: главнѣйшія стѣснительныя постановленія аннинскаго времени относительно монашества и духовенства отмѣняются государственною властью. Между тѣмъ Остерманъ былъ по прежнему у кормила правленія вмѣстѣ съ другими иностранцами. Что-же ото значитъ? Очевидно, правительство дѣлало уступки подъ вліяніемъ требованій времени и жизни. Политическія соображенія заставили смягчить прежнюю суровость. Начало новаго царствованія необходимо было ознаменовать милостями, да и факты жизни показывали наглядно печальныя послѣдствія нѣкоторыхъ мѣръ, предпринятыхъ въ предыдущіе годы. Тогда поняли, что дальше натягивать струну нельзя: иначе она лопнетъ. Министерская программа при Линѣ Леопольдовнѣ не измѣнилась. Записка Остермапа, предназначенная для подачи правительницѣ, предсказывала продолженіе аннинской политики, и если въ правленіе правительницы отмѣняются указы недавнихъ лѣтъ, то ошибочно было бы видѣть здѣсь личное ея вліяніе. Тотъ же Кабинетъ во главѣ съ вице-канцлеромъ разрѣшалъ теперь то, что ранѣе запрещалъ, удовлеторялъ представленія Синода, на которыя ранѣе отказывалъ. И это не было въ сущности противорѣчіемъ себѣ со стороны правительства: оно продолжало дѣйствовать во имя государственныхъ соображеній, которыя требовали теперь уступокъ и мягкости по сравненію съ прежней непреклонностью и суровостью. Остерманъ до конца не измѣнилъ себѣ.
Царствованіе Анны въ исторіи русской церкви является продолженіемъ петровскаго царствованія. Для церкви, однако, оно казалось не такимъ, во-первыхъ потому, что два предыдущія правленія значительно сгладили петровское вліяніе и позволяли н ѣкоторымъ лицамъ даже лелѣять мечту о возвратѣ къ русской старинѣ, во-вторыхъ потому, что теперь правительство послѣдовательнѣе и неумолимѣе проводило предай я начала въ церковную жизнь и законодательство. Государственная власть несомнѣнно имѣла вт. виду принести пользу всему народу и самой церкви, какъ имѣлъ это вт. виду Петръ. Всѣ обвиненія министровъ Анны въ лютой злобѣ, желаніи искоренить православіе и посягательствахъ на вѣру, несправедливы; ихъ навѣяла ненависть къ нѣмцамъ п непріятныя воспоминанія. Въ дѣйствительности министры просто стояли на сторонѣ государ-
ствеипыхъ интересовъ, насколько понимали ихъ; а понимали они (вѣрнѣе Остерманъ) въ духѣ - западныхъ отношеній государства къ церкви, западнаго взгляда на религіозныя дѣла. Поэтому-то аншшекая эпоха наполнена заботами о просвѣщеніи духовенства, о религіозномъ развитіи народа, поднятіи нравственнаго и матеріальнаго положенія пастырей; а рядомъ съ тѣмъ идетъ стремленіе утилизировать въ государственныхъ видахъ монастырскія имущества, ограничить число монашескаго сословія, въ своемъ громадномъ большинствѣ безполезнаго по мысли тогдашнихъ государственныхъ дѣятелей, очистить ряды духовенства отъ людей праздныхъ, заставить ихъ нести службу государству. Добрыя начинанія, созрѣвшія въ кабинетныхъ соображеніяхъ, въ жизни осуществлялись, между тѣмъ, съ трудомъ; а походъ противъ монашества и духовенства, какъ всякая отрицательная мѣра, шелъ гораздо успѣшнѣе, чѣмъ положительныя намѣренія. Въ результатѣ аннинское царствованіе оставило въ памяти церкви русской одно горькое и непріятное воспоминаніе.
До сихъ норъ мы говорили объ общемъ направленіи церковно-правительственной политики, которую можно назвать именемъ остермаповской. Но мы видѣли, что проповѣдники елизаветинскаго времени говорятъ о несчастной участи множества лицъ изъ среды духовенства, говорятъ о гоненіи на пастырей церкви, ужасахъ Тайной Канцеляріи, пыткахъ, ссылкахъ и т. п. Какъ объяснить этп факты, дѣйствительно бывшіе во множествѣ, изъ политической программы тогдашнихъ государственныхъ дѣятелей? Мрачный характеръ этого времени, озареннаго кровавымъ заревомъ человѣческихъ страданій, намъ кажется, былъ созданъ нѣкоторыми политическими условіями 30-хъ годовъ XVIII столѣтія.
Кандидатура герцогини курляндской Анны на престолъ русской имперіи, какъ извѣстно, была выдвинута въ Верховномъ тайномъ совѣтѣ но смерти Петра II совершенно неожиданно п проведена до конца всецѣло въ небольшомъ кругу вельможъ, разсчитывавшихъ на свои личныя выгоды. По праву престолъ принадлежалъ дочерямъ Великаго Петра. Противъ Анны лично ничего не имѣли, повнднмому, всѣ классы общества; потому ея избраніе было принято съ молчаливымъ согласіемъ. Но во всякомъ случаѣ Анна нс была народною избранницей, не была лицомъ, привлекавшимъ симпатіи не только всѣхъ, но даже многихъ. Ея положеніе зависило отъ того, какъ она поставитъ
себя па носомъ мѣстѣ, кѣмъ окружитъ свой тронъ и кого приметъ въ свой ближайшій совѣтъ. Императрица окружила себя нѣмцами, возвысила до ближайшей ступени къ престолу курляндскаго выходца Бирона. Русскіе увидѣли себя подъ властью иностранцевъ. Правда, при Петрѣ I ихъ было не мало у дѣлъ правленія: но тогда они никогда по занимали первыхъ мѣстъ, не заслоняли природныхъ русскихъ: Петръ умѣлъ соблюдать въ этомъ отношеніи мѣру и не дозволялъ иностранцамъ переходить извѣстную грань, за которой, въ недоступности для нихъ, находились высшіе государственные посты. Не такъ было при Аннѣ: нѣмцы стали все, а русскіе ничто. Выходцы съ запада при этомъ съ презрѣніемъ смотрѣли на страну, ихъ пріютившую. Даже «честные» изъ нихъ, какъ Остермапъ, не могли отрѣшиться отъ этого высокомѣрнаго взгляда на Россію и видѣли въ себѣ просвѣтителей варварской еще Московіи. Менѣе честные, какъ Биронъ, смотрѣли на русскую имперію, какъ па арену своего честолюбія и источникъ матеріальнаго благосостоянія.
Чѣмъ же могъ отвѣчать имъ народъ? Какъ долженъ быль онъ относиться къ правительству, чуждому ему по національности, не связанному съ нимъ ни интересами, ни преданіями, ни общею внутреннею жизнью? Народное недовольство и недовѣріе необходимо должны были встрѣтить правленіе иностранцевъ уже по тому одному, что они были иностранцы. Когда былъ учрежденъ Кабинетъ, и въ его составъ вошелъ Остерманъ, ставшій фактически его главою, народное недовольство встрѣтило новое учрежденіе ‘). Всѣ видѣли, что русскіе оттерты отъ трона, не пользуются довѣріемъ верховной власти, окружившей себя иностраннымъ элементомъ, видѣли и за русскими именами руку тѣхъ же нѣмцевъ, оскорблявшихъ народное сознаніе. Къ оскорбленію національнаго чувства и самолюбія присоединилось и общее неудовольствіе правительственными мѣропріятіями. Непопулярное правительство сдѣлалось еще непопулярнѣе, когда принялось за усиленное взысканіе накопившихся недоимокъ и тѣмъ затронуло больно матеріальные интересы. Въ этихъ взысканіяхъ обыкновенно обвиняютъ Бирона. Справедливо это или пѣтъ, мы рѣшать не будемъ, по народъ несъ съ трудомъ иго налоговъ, при корыстолюбіи сборщиковъ тяжелое вдвое, и требованіе недоимокъ
причинило ему не .мало бѣдствій. Пожары и неоднократные неурожаи—бичъ аннинскаго времени—разрушали остатки народнаго благосостоянія, а между тѣмъ «правительство посылало строжайшіе указы о неослабномъ взысканіи доимокъ. Посланные отъ воеводъ съ командами солдатъ для понужденія кт. платежу, опасаясь сами подвергнуться истязаніямъ, употребляли ужасныя безчеловѣчія съ крестьянами, продавали все, что могли найти въ домахъ, какъ-то: хлѣбъ, скотъ и всякую рухлядь, лучшихъ людей брали подъ караулъ, каждый день ставили ихъ рядомъ разутыми ногами въ снѣгъ и били но пятамъ палками. Помѣщики и старосты были отвозимы въ городъ, гдѣ содержались подъ стражею по нѣсколько мѣсяцевъ: изъ нихъ большая часть умирали съ голоду и отъ тѣсноты въ жилищахъ. Въ деревняхъ повсюду были слышны удары палочные, вопли терзаемыхъ крестьянъ, стенанье женъ и дѣтей, голодомъ томимыхъ» *). Эти экзекуціи чашу недовольства дополняли до краевъ,
') Вейдемейеръ, стр. 99.
Объ Аннинскомъ правленіи мы имѣемъ одинъ отзывъ противоположнаго характера. Кн, Щербатовъ говоритъ: „Хотя трепеталъ весь дворъ, хотя не было ни единаго вельможи, который бы отъ злобы Бирона не ждалъ себѣ несчастья, но народъ былъ порядочно управляемъ: не былъ отягощенъ налогами, законы издавались ясны, и исполнялись въ точности; страшились вельможи подать какую причину къ несчастью своему, а не бывъ ими защищаемы, страшились и судьи что не правое сдѣлать, или мздоимству коснуться. Былъ установленъ Кабинетъ, гдѣ безъ подчивенія и безъ робости, одинъ другому каждый мысли свои изъяснялъ и осмѣливался самой государынѣ при докладахъ противорѣчить; ибо она не имѣла почти никогда пристрастія то или другое сдѣлать, но искала правды. И такъ по крайней мѣрѣ лесть въ таковыхъ случаяхъ отогнана была; да можно сказать и не имѣла она льстецовъ изъ вельможей, ибо просто послѣдуя законамъ дѣла надлежащимъ порядкомъ шли. Чипы и милости всѣ по совѣту, или лучше сказать, но изволенію Бирона истекали“ („О поврежденіи нравовъ“, стр. 59). Но этотъ отзывъ о правленіи Анны Іанновны противорѣчитъ гораздо болѣе авторитетнымъ отзывамъ. Минихъ напримѣръ о Кабинетѣ говоритъ, что здѣсь вовсе не было такого свободнаго обсужденія дѣлъ равными министрами, и называетъ Кабинетъ „несовершеннымъ и даже вреднымъ для государства“ учрежденіемъ („Записки“, стр. 63—64), а Минихъ былъ самъ въ числѣ приближенныхъ Анны. Съ другой стороны, документальныя данныя противъ Щербатова: даже законодательство того времени свидѣтельствуетъ о стонахъ народа подъ игомъ взысканій недоимокъ и налоговъ. Что касается, впрочемъ, праваго суда, то онъ дѣйствительно былъ предметомъ правительственныхъ заботъ; но это обстоятельство не могло совершенно примириті, народъ съ правленіемъ иноземцевъ и жестокостями податной системы.
въ связи съ непріязнью къ иноземному господству, такъ что къ концу аннинскаго правленія народное настроеніе не было ни для кого тайной. Оно бросалось въ глаза всякому, жившему, хотя бы короткое время, въ Россіи, обрушиваясь преимущественно на Бирона, а за нимъ уже и на прочихъ иностранцевъ, стоявшихъ у трона *).
Правительство знало, конечно, о своей непопулярности и принимало съ своей стороны мѣры, чтобы упрочить свое положеніе и заставить недовольныхъ молчать н повиноваться. Недовольныхъ было много, начиная отъ вельможъ, униженныхъ выходцами съ запада, находящихся въ постоянномъ страхѣ за свою участь послѣ паденія Долгорукихъ и Голицыныхъ, и кончая простымъ пародомъ, роптавшимъ глухо, но грознымъ но своей массѣ. Въ средѣ людей «сильныхъ» живы были еще и ограничительныя тенденціи по отношенію къ самодержавію; характеръ новаго правительства заставляла), надо полагать, многихъ неоднократно съ сожалѣніемъ вспоминать о неудачѣ попытки верховниковъ. Недовольству массы легко было придать такую же окраску, при искусной агитаціи. Отсюда и призракъ вер-ховническаго замысла продолжалъ безпокоить императорскую власть. Дѣйствовать необходимо было твердо и рѣшительно. II вотъ начинается мрачная система устрашенія, искорененія крамолы, со всею жестокостью времени, не богатаго гуманностью. 24 марта 1731 года выступаетъ на сцену знаменитая Тайная Канцелярія, названная собственно Канцеляріею тайныхъ розыскныхъ дѣлъ 2),—учрежденіе, память котораго залита кровью, заклеймена страхомъ пытки и мучительства. Канцелярія стояла на стражѣ безопасности правительства и съ печальною честью исполняла свое назначеніе до конца аннинскаго царствованія. Чувствуя непрочность своего положенія безъ народнаго сочувствія, иностранные правители, ставшіе вокругъ трона, обладали болѣзненной подозрительностью ко-всякому признаку грозящей имъ опасности; съ ревностью сыщика искали они всюду измѣны, противленія власти, заговора, ропота и съ неумолимою жестокостью карали подозрѣваемыхъ, выпытывая у нихъ сначала имена другихъ жертвъ. Мы знаемъ Остермана и можемъ вполнѣ представить, какъ могъ быть онъ
') Въ XX томѣ Сбор. рус. и. общ. стр. 121, помѣщено письмо одного офицера, служившаго въ Россіи, свидѣтельствующее объ этомъ народномъ недовольствѣ.
'-’Т Въ сенатскомъ указѣ 6 апрѣля. ГІ. С. 3., VIII, 5738.
неумолимъ и жестокъ, когда дѣло шло о томъ, быть или не быть ему и другимъ иностранцамъ. Для нихъ представлялась именно такая дилемма, потому что паденіе грозило никому другому, какъ нѣмцамъ, народная ненависть преслѣдовала ихъ. Нужно было защищать себя, п они защищали съ помощью Тайной Канцеляріи, начальникъ которой—генералъ Ушаковъ— вполнѣ подходилъ къ своей роли и былъ вѣрнымъ исполнителемъ предначертаній Остермана. Что касается государыни, то она должна была стоять на сторонѣ своихъ министровъ. Разъ окруживъ себя иностранцами, а главное, приблизивъ къ себѣ Бирона, Анна соединила свои интересы съ интересами этихъ лицъ. Не чуждая сама жестокости, она была не менѣе окружающихъ подозрительна и ревнива къ своей власти; стало быть система Тайной Канцеляріи, вѣроятно, отвѣчала и ея желаніямъ, тѣмъ болѣе, что приближенные иностранцы, какъ Биронъ, постоянно поддерживали ея подозрительность.
По отзывамъ современниковъ и потомства, то было страшное время. Сдѣланныя въ стѣнахъ Петербургской крѣпости казармы не могли вмѣстить заключенныхъ, но словамъ кн. Щербатова ’): заключали и влекли въ Тайную за малѣйшія вины, за случайно сказанное слово, по одному доносу или подозрѣнію. «Во всѣ мѣста разосланы были лазутчики, говоритъ Вей-демейеръ, которые днемъ и ночью подслушивали разговоры въ домахъ и на улицахъ. Два друга, встрѣтившіеся на улицѣ, не могли остановиться па нѣсколько минутъ, чтобы не возбудить подозрѣнія шпіоновъ. Родители въ семействахъ своихъ, мужъ съ женою не смѣли промолвить слова о бѣдственномъ состояніи отечества, изъ опасенія, чтобы кто-либо изъ домашнихъ не подслушалъ и не донесъ на нихъ. Страхъ и ужасъ изображались почти на всѣхъ лицахъ; родственники или пріятели прощаясь при свиданіяхъ, думали, что разстаются на вѣкъ» 2). Въ этихъ словахъ есть доля преувеличенія, но много печальной правды, поразившей своимъ видомъ даже иностранца. Страхъ смыкалъ уста недовольныхъ: перспектива Тайной Канцеляріи сдерживала ропотъ въ самыхъ горестныхъ положеніяхъ. Но, несомнѣнно, эти мѣры устрашенія, розыски и шпіонство не способны были водворить въ сердцахъ подданныхъ искреннюю преданность правительству, ненависть къ нѣмцамъ замѣ-
') О поврежденіи нравовъ, стр. 512. -) Веіідеі<мейеі>ъ. ст,>. 94—100.
ниті» признательностью за ихъ попеченіе о «темной и варвар-ской» Россіи. Сознаніе нетвердости своего владычества и постоянно могущей возникнуть опасности, въ свою очередь, не покидали лицъ, стоявшихъ у кормила власти; всѣ безчисленные розыски только усиливали ихъ подозрительность; новые доносы возбуждали новыя подозрѣнія. ІЗъ результатѣ система Тайной Канцеляріи упрочивалась и дѣлалась къ концу царствованія Анны все болѣе мрачной и болѣе безпощадной. Кровавое зарево непрерывно стояло на небосклонѣ Россіи и озаряло ее своимъ роковымъ свѣтомъ до заката нѣмецкаго правленія.
Духовное сословіе не избѣгло общей участи въ ото темное время; болѣе того: оно возбудило особенное подозрѣніе правительства и принесло множество жертвъ на алтарь этой подозрительности. Обстоятельства сложились неблагопріятно для церкви. При вступленіи Анны Іоанновны на тронъ имперіи верховная власть въ лицѣ духовенства нашла сильную поддержку для своего самодержавія; церковь была противъ попытки верховниковъ и не мало способствовала паденію ихъ замысла. Это обстоятельство, повндимомѵ, должно было повести къ довѣрчивымъ отношеніямъ государства къ церкви; однако, случилось иначе. Съ самаго начала новаго правленія возникаетъ запутанное дѣло о присягахъ. По свѣдѣніямъ, дошедшимъ до правительства, болѣе 5000 лицъ изъ среды духовнаго сословія не принесли вѣрноподданнической присяги. Дѣйствительною причиною этого было вовсе не сознательное противленіе власти, не протестъ противъ новаго царствованія, а обстоятельства характера неполитическаго. Но фактъ ненрн-с-яганія бросилъ неизгладимую тѣнь на все духовенство, возбудившее подозрительное вниманіе къ себѣ. Другія условія времени способны были только поддержать правительственное настроеніе.
Въ аннинское царствованіе роковую роль для церкви сыграла личность Ѳеофана Прокоповича, архіеп. новгородскаго. Начало 30-хъ годовъ было для него временемъ торжества послѣ униженія, временемъ расплаты со свопми противниками. Правая рука Преобразователя въ дѣлѣ церковныхъ преобразованій, искренній сторонникъ его идей, авторъ духовнаго регламента, Ѳеофанъ Прокоповичъ послѣ смерти Великаго государя попалъ въ осадное положеніе. Время Екатерины I и Петра И было временемъ реакціи въ пользу русской старины въ церковной сферѣ. Тогда мечтали—и не безъ вѣроятія—о возстановленіи
патріаршества. Принципіальные и личные недоброжелатели Оеофана подняли голову и оттѣснили на задній планъ новгородскаго архіерея, заставили его защищаться отъ нападеній и бороться за свое существованіе. При Аннѣ настала его нора заставить трепетать своихъ враговъ. Какъ Биронъ былъ временщикомъ и всемогущимъ фаворитомъ у ступени трона, такъ и Ѳеофанъ въ дѣлахъ церковныхъ былъ такимъ же временщикомъ, пользуясь личнымъ расположеніемъ императрицы. Шесть первыхъ лѣтъ аннинскаго правленія по справедливости можно назвать для церкви именемъ ософановщины, именемъ страшнымъ не менѣе «бироновщины». Ѳеофанъ устранялъ своихъ прежнихъ враговъ, боролся съ новыми съ помощью того-же оружія, которымъ подавляло правительство признаки недовольства—Тайной Канцеляріи. Другъ Остермана, Черкасскаго, Ушакова и, пожалуй, даже Бирона, архіеп. новгородскій имѣлъ теперь въ своемъ распоряженіи всѣ правительственныя средства и пользовался ими для своихъ личныхъ цѣлей.
Ѳеофану нельзя было предъ линемъ власти выступать сь мотивами личной безопасности; чтобы привлечь на свою сто-ропу правительство и заставить его дѣйствовать согласно своимъ интересамъ и цѣлямъ, онъ долженъ былъ представлять ему дѣло въ такомъ видѣ, что недоброжелатели его въ тоже время и политически опасныя лица. Такъ п поступалъ Прокоповичъ. Когда ему было нужно, онъ всегда умѣлъ указать антиправительственное настроеніе непріятныхъ ему людей, умѣлъ всегда представить дѣло подъ политической окраской и, стало быть, получить въ свое распоряженіе страшное учрежденіе генерала Ушакова. Образъ дѣйствія Ѳеофана не могъ не отразиться на общемъ направленіи отношеній церкви и государства. Чѣмъ дальше шло время, тѣмъ больше обострялась и подозрительность власти къ духовному сословію подъ вліяніемъ Ѳеофа-иовскихъ внушеній. Постоянно фигурировавшее на аренѣ Тайной Канцеляріи духовенство, не покидавшее мрачныхъ глубинъ тюремъ и застѣнковъ, навсегда въ глазахъ правительства подорвало довѣріе къ церкви. Напуганные призраками заговоровъ, о которыхъ говорилъ Ѳеофанъ, министры сдѣлались сначала покорными орудіями его цѣлей, а йотомъ и послѣ его смерти не ослабляли своей подозрительности. Духовное сословіе должно было казаться особенно страшнымъ, какъ политическая сила, при небезъизвѣстномъ недовольствѣ народа. Вѣды церковь такъ близко стоитъ къ народнымъ массамъ; послѣднія
ненавидятъ иностранцевъ н втайнѣ ропщутъ на непопулярное правительство. Что если они получатъ опору и руководителей въ духовенствѣ? Угроза такой опасности неизбѣжно предносилась взору. Ждать въ духовенствѣ искренней преданности уже было нельзя теперь совершенно; тяжелая рука Ушакова и другихъ слѣдователей ' навсегда искоренила бы се и тамъ, гдѣ она была прежде. Невольно оставалось дѣйствовать страхомъ до конца и идти кровавою дорогой.
Отсюда лородились длинныя вереницы несчастныхъ жертвъ аннинскаго времени, при воспоминаніи о которыхъ произносили негодующія рѣчи проповѣдники въ царствованіе Елизаветы. 1>ъ манифестѣ дщери Петровой, велюрѣ по ея вступленіи на престолъ, отвѣтственность за ужасы прежнихъ лѣтъ видимо возлагается на Остормапа. «Остермаиъ, гласитъ манифестъ, будучи въ министерствѣ, имѣя все государственное правленіе въ своихъ рукахъ, жестокія и неслыханныя мученія и экзекуціи, не щадя и духовныхъ особь, въ дѣйство производить старался» *). Но если эта печальная слава заслужена, а опа заслужена, такъ какъ Тайная Канцелярія была въ близкихъ сношеніяхъ съ Кабинетомъ, во главѣ котораго стоялъ Остермаиъ, и постановленія Тайной Канцеляріи утверждались въ Кабинетѣ, контролировались п руководились имъ,—то се во всякомъ случаѣ должны раздѣлитъ съ вице-канцлеромъ и другіе государственные люди того времени. Оеофану Прокоповичу, благодаря которому сотни человѣческихъ жизней были исковерканы, принадлежитъ здѣсь первое мѣсто. Онъ подвергъ позорному низложенію и заточенію нѣсколько видныхъ іерарховъ того времени: онъ запуталъ въ ихъ процессы—и процессы другихъ своихъ враговъ (Маркеллъ Родышевскій)—множество монашества и бѣлаго духовенства: онъ возбуждалъ подозрительность правительства. За Ѳеофаномъ слѣдуютъ императрица н Биронъ. Судя по всѣмъ даннымъ, они часто находились подъ вліяніемъ внушеній Прокоповича, смотрѣли па дѣло его глазами. Въ судьбѣ павшихъ іерарховъ это особенно замѣтно. Однако, императрица Анна и сама безъ содроганія подписывала суровые приговоры, когда дѣло касалось ея власти, въ какомъ свѣтѣ дѣлались представленія Ѳеофаномъ. Она способна была карать за малѣйшій признакъ противленія и недоброжелательства, н ее никакъ нельзя считать непричастной тому, что творилось ея
') П. С. 3. XI, 8500.
8Г>3
именемъ. Биронъ по своему положенію и близости къ трону могъ внести свою значительную долю участія въ режимъ подозрительной политики правительства. Послѣднее подозрѣвало духовенство въ недоброжелательствѣ — и не безъ основаніи. Иностранцы, окружавшіе государыню, безъ труда могли догадаться, что если грозитъ кому опасность, то имъ и Бирону но преимуществу. Поэтому естественно ожидать было со стороны фаворита полной поддержки и одобренія всякихъ мѣръ, предпринятыхъ для огражденія настоящаго status quo. Близость же временщика съ архіен. новгородскимъ позволяетъ не безъ основанія предполагать, что Ософанъ не упускалъ случая дѣйствовать па государыню чрезъ близкаго ей человѣка, подготовляя осуществленіе своихъ плановъ.
Такъ сплетеніе историческихъ и политическихъ условій, образъ правленія и характеръ лицъ, стоявшихъ у его кормила, создали положеніе правительственныхъ отношеній къ церкви въ царствованіе Анны Іоанновны. Взоры историковъ приковываютъ къ себѣ мрачныя картины того времени и они нерѣдко произносятъ свой судъ, обращая вниманіе на эти яркіе, вопіющіе факты. Историки церкви русской не любятъ говорить объ этой эпохѣ и воздерживаются отъ общихъ сужденій, да н вообще литература пашей церковной исторіи не богата изслѣдованіями аннинскаго времени. Между тѣмъ мы не можемъ не сказать, что царствованіе императрицы Анны имѣетъ глубокій интересъ въ жизни русской церкви XYIII вѣка, взятое независимо даже отъ мрачныхъ фактовъ того времени. Съ Петра начинается новая эра нашей исторіи. Начало вѣка представляетъ изъ себя ломку старыхъ началъ, спѣшную работу надъ созиданіемъ повой Россіи. Церковныя преобразованія шли рядомъ съ государственными. Въ основу отношеній къ церкви при Петрѣ рѣшительно выдвигается государственный принципъ; церковная организація разсматривается, какъ служебная часть обще-государственной организаціи. Но дѣло Истра не было кончено при его жизни; предстояло преемникамъ его продолжитъ и привести къ концу. Однако, наступаетъ на время затишье реакціи, старая Россія хочетъ еще разъ поспорить съ новой и грозитъ даже одержать побѣду. Ходъ исторіи показалъ, что возвращеніе на прежній путь невозможно, а царствованіе Анны прямо провозгласило себя наслѣдникомъ Великаго Петра. Проходить 12 лѣтъ; вступаетъ на престолъ Елизавета, и въ церковной сферѣ опять начинаются новыя вѣянія, болѣе
близкія по своему духу къ второй половинѣ 20-хъ годовъ. Время Анны стоитъ, такимъ образомъ, одиноко между прошедшемъ и будущимъ н на фонѣ того и другого выступаетъ рельефнѣе и ярче. Господство иностранцевъ дѣлаетъ его положеніе еще болѣе изолированнымъ. И что же? Этотъ десятилѣтній періодъ намъ кажется какъ бы пробнымъ урокомъ исторіи, примѣромъ проведенія до своихъ крайнихъ выводовъ тѣхъ началъ, которые выступили при Петрѣ Великомъ. Правительственная политика въ церковныхъ дѣлахъ опирается на регламентъ. Иностранное господство въ управленіи подготовлено при Петрѣ: теперь только иноземцы перешагнули съ одной ступеньки на другую, изъ вторыхъ сдѣлались первыми. Страшная Тайная Канцелярія съ своими дѣяніями — продолженіе Преображенскаго Приказа, но еще суровѣе, еще мрачнѣе. Бюрократизмъ доведенъ до крайности, благодаря нѣмцамъ-ми и и-страмъ, относившимся къ Россіи съ чиновничьими безстрастіемъ и слѣпотою къ жизненнымъ условіямъ. Это отношеніе правленія Анны къ правленію ея дяди и дѣлаетъ его особенно любопытнымъ для исторіи'церкви: оіюха преобразованій не была бы освѣщена со всѣхъ сторонъ, не предстала бы въ своей цѣльности н во всемъ значеніи внесенныхъ сю въ жизнь идей, если бы исторія не дополнила, такъ сказать, историческую картину первой четверти XVIII в. картиною 30-хъ годовъ. Для оцѣнки петровскаго времени не мало данныхъ можно почерпнуть изъ аннинской эпохи. Для исторіи вообще она богата матеріаломъ для поучительныхъ выводовъ о значеніи политическихъ принциповъ, полагаемыхъ въ основу государственныхъ отношеніи къ церкви и ея дѣламъ.
Б. Титлиновъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
