CC BY
30
А.И. Колин
(Институт истории АН Молдовы, Кишинев)
А.С. Стыкалин
(Институт славяноведения РАН, Москва)
Из истории русско-румынских научных связей. Письма Ш. Чёбану А.И. Яцимирскому (1910-1911)
Abstract:
Kolin A.I., Stykalin A.S. From the history of the Russian-Romanian scientific relations. Letters of Stefan Ciobanu to Alexander Yacimirskiy (1910-1911)
Professor Alexander Yacimirskiy (1873-1925), a Bessarabian native, was not only an internationally recognised expert in medieval Slavic manuscripts, but also an outstanding figure in the Romanian studies in Russia. He published a lot of works on the subjects of Romanian literature, folklore, ethnography, history of church and especially on the cultural ties of the Romanians with their Slavic neighbours. A young student from the University of Kiev Stefan Ciobanu, who planned his academic carrier as an expert in the Romanian-Slavic cultural ties addressed three letters to Yacimirskiy in 1910-1911, seeking the consultations of the best Russian expert in this field. Later Ciobanu became the minister of education in the Romanian Government and vice-president of the Romanian Academy of Sciences.
Ключевые слова: славистика, румынские исследования, А.И. Яцимир-ский, румынская литература и фольклор, румынско-славянские литературные связи,румынско-русские научные связи, Штефан Чёбану.
Публикуемые ниже письма, хранящиеся в фонде 584 (А.И. Яци-мирский) Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), раскрывают одну из ранее не известных исследователям страниц из истории российско-румынских связей в области гуманитарной науки. В них находят отражение контакты двух земляков, уроженцев Бессарабии, каждый из которых внес значительный вклад в филологическую науку. 27-летний студент Киевского университета, ученик академика В.Н. Перетца Степан Чебан, лишь начинавший свой путь в науке (впоследствии — вице-президент Румынской академии Штефан Чёбану, 1883-1950), обратился в 1910 г. за консультацией к довольно опытному мэтру, который, несмотря на свою относительную молодость, уже имел немалый авторитет в науке. Речь идет о 37-летнем Александре Ивановиче Яцимирском (в то время приват-доценте Петербургского, а впоследствии профессоре Варшавского университета). Между ними завязалась переписка. В течение ряда лет Чебан продолжал периодически консультироваться у Яцимирского по широкому кругу проблем, связанных со своими профессиональными интересами.
Имя А.И. Яцимирского (1873-1925), выдающегося филолога-слависта, археографа, исследователя средневековых рукописей, не нуждается в представлении специалистам1. Именно Яцимирский еще в 1890-е годы составил описание манускриптов из собрания П.И. Щукина2. Его перу принадлежит монография о выдающемся деятеле культуры начала XV в. Григорие Цамблаке3. В течение долгого времени Яцимирский возглавлял отдел славянской филологии в редакции энциклопедии Брокгауза — Ефрона и опубликовал на страницах этого авторитетного многотомного издания немало статей. Следует, однако, иметь в виду, что круг научных интересов Яцимирского, не ограничиваясь славистикой, включал в себя также проблемы румынской филологии, этнографии, средневековой культуры4. Сын обедневшего украинского дворянина, служившего школьным учителем в населенном главным образом молдаванами местечке Хынче-шты Бессарабской губернии, А. Яцимирский с детства прекрасно владел румынским языком и начал свой путь в науке публикацией статей по румынской этнографии и рецензий на труды румынских ученых5. Еще в юные годы он активно занимался собиранием и описанием рукописного наследия бессарабских монастырей, а с середины 1890-х годов проводил аналогичные исследования в монастырях Запрутской Молдовы (входившей в состав Румынии). Славяно-восточнороманские литературные и культурные связи на протяжении многих лет оставались одним из магистральных направлений его многогранного творчества6. Вполне естественно поэтому, что выдающийся специалист по средневековой русской литературе и театру В.Н. Перетц (в то время профессор Киевского университета) рекомендовал своему молодому способному ученику-молдаванину, проявлявшему профессиональный интерес к румынской духовной культуре и румыно-славянским культурным связям, обратиться за консультацией именно к Яцимирскому, с которым Перетц, впоследствии ставший академиком, на протяжении многих лет поддерживал тесные дружеские связи7.
Степан Чебан, хорошо к тому времени знакомый с трудами Яцимирского, адресовал свое первое письмо ему как «единственному авторитету у нас в России» по интересовавшим его проблемам румынской филологии, этнографии и духовной культуры. Испытывая, по его собственному признанию, потребность в «руководящих нитях», в одном своих последующих писем он также просил дать ему «указания если не методологического, то по крайней мере библиографического характера». Профессиональные советы опытного филолога-румыниста были для начинающего исследователя тем более важны, поскольку интерес к румынской словесности и культуре в российской университетской и академической среде был очень невелик, соответственно, почти не поступа-
ли и печатные издания из этой соседней страны. Из письма, в частности, узнаем, что в библиотеке Киевского университета были книги даже на японском языке (что, впрочем, не очень удивительно в свете недавно закончившейся русско-японской войны), но не было книг на румынском. Лишь немногим лучше обстояло дело с библиотекой Киевской духовной академии, хотя это учебное заведение не только вело свои истоки от Кие-во-Могилянской академии, основанной великим уроженцем Молдавского княжества Петром Могилой (Петру Мовилэ), но и внесло огромный вклад в подготовку кадров для Румынской православной церкви — среди его выпускников были многие видные иерархи и теологи, включая одну из центральных фигур в истории румынской церкви XIX в., епископа Мелькиседека (Штефанеску). Впрочем, среди сверстников Чебана, общавшихся с ним в Киеве в начале 1910-х годов, серьезный интерес к румынской словесности проявлял из студентов Духовной академии лишь Алексей Матеевич — рано скончавшийся талантливый румыноязычный поэт, одно из лучших стихотворений которого, положенное на музыку, стало впоследствии гимном Республики Молдова.
Письма Чебана свидетельствуют о том, что поначалу он видел себя в будущем не только и не столько литературоведом (магистральная тема его более поздних исследований), сколько фольклористом, отчасти этнографом — показателен его интерес к бессарабской свадьбе. В этой сфере знаний Яцимирский тоже был для него немалым авторитетом как человек, проводивший непосредственные полевые исследования в Бессарабии и Румынии. Тот факт, что не только богатый румынский фольклор, но и словесность (и шире — духовная культура) были в целом мало знакомы российскому академическому сообществу, послужил для Чебана серьезным стимулом к углублению в эту тематику. Письма Яцимирскому свидетельствуют о том, что молодому молдаванину (будущему министру просвещения Румынии!) вовсе не были чужды амбиции делать академическую карьеру именно в Российской империи, подданным которой он в то время являлся. Другое свидетельство этому — его ранние публикации в серьезных российских научных изданиях, о чем тоже упоминается в публикуемых ниже письмах.
Судьба, однако, распорядилась по-иному. По окончании Киевского университета Степан Чебан служил преподавателем русской словесности в гимназии украинского города Житомир, а в 1917 г. вернулся в родную Бессарабию, где активно включился в политическую жизнь в качестве участника молдавского национального движения. Российская империя трещала по швам. Поддержав, как и многие молдавские интеллектуалы его генерации, приход в Бессарабию в 1918 г. румынских войск в целях противодействия большевизму и последующее вхождение этого края в
состав Румынии, Степан Чебан, в соответствии с законами румынского языка превратившийся в Штефана Чёбану, отвечал за вопросы школьной политики в первой румынской администрации своего родного края. Его деятельность в этом качестве получила позитивную оценку даже такого жесткого критика бессарабской политики королевской Румынии, как видный предприниматель и общественный деятель России начала XX в., а на склоне лет уважаемый депутат румынского парламента Василий Строеско (Василе Строеску). В своем наиболее ярком и нашумевшем парламентском выступлении 1920 г. он заявил: «Единственная отрасль управления [в Бессарабии] идет хорошо и руководится человеком понимающим, умным, терпеливым, сумевшим устранить и примирить все со всех сторон возникавшие недоразумения и трудности, — это директорат народного просвещения, руководимый г. Степаном Чёбану»8. Позже Чёбану был профессором филологических кафедр в высших учебных заведениях Кишинева, Ясс и Бухареста. Приход Советской Армии в его родную Бессарабию в июне 1940 г. в целях присоединения этого края к СССР застал его министром просвещения и культов Румынии в правительстве Г. Татареску, которое, впрочем, не удержалось у власти, рухнув буквально через неделю. Новый резкий сдвиг вправо и установление диктатуры Антонеску прервали общественную и государственную деятельность Штефана Чёбану. Впрочем, и занимая государственные посты, он никогда не переставал быть филологом и историком духовной культуры, опубликовав десятки работ (в том числе монографий) по истории румынской литературы, русско-румынских литературных и культурных связей, бессарабскому краеведению. После падения режима Антонеску, в 1944-1948 гг., он был вице-президентом Румынской академии, оставшись не у дел и покинув университетскую кафедру лишь с установлением в Румынии теперь уже другой диктатуры — коммунистической. Знание основных вех последующего творческого пути Штефана Чёбану позволяет однозначно констатировать влияние Яцимирского на молодого филолога, который, при всех трудностях и отсутствии в киевских библиотеках необходимой литературы, не оставил всё же профессиональных занятий избранным делом, твердо помня совет более опытного коллеги. Что же касается Яцимирского, то его обширные плодотворные связи как с интеллектуалами, вышедшими из родной ему Бессарабии, так и с румынскими учеными должны стать предметом более систематического изучения9.
Киев, 2 0 февраля 1910 г.
Уважаемый профессор!
Знакомый с Вашим именем только по Вашим научным трудам, осмеливаюсь обратиться к Вам с незначительной просьбой. Состоя студентом словесного отделения историко-филологического факультета Киевского уни-верситета10 и владея, как уроженец Бессарабии11, до известной степени румынским языком, я хотел бы использовать знание этого языка, точнее, мне хотелось бы поработать над некоторыми вопросами, касающимися румынской истории литературы и народной словесности, румынского языкознания и, в частности, бессарабской народной словесности, глубоко интересной, но совершенно неведомой русскому обществу и науке. Мне необходимы некоторые руководящие нити, некоторые указания если не методологического, то по крайней мере библиографического характера. Профессора нашего университета оказываются не в силах давать какие бы то ни было сведения по этому вопросу, благодаря абсолютному незнакомству с румынским языком и румынской наукой. В наших университетских библиотеках имеется литература даже на японском языке, но нет ни единой книги на румынском языке или о румынской литературе, если не считать разыскания в области духовного стиха академика А.Н. Веселовского12. Эти прискорбные обстоятельства вынуждают меня обратиться к Вам как к единственному авторитету у нас в России по этим вопросам. Мною собран сырой материал по вопросу о бессарабской свадьбе, но этот материал не может быть разработан при отсутствии румынской [выделено в письме. — А.К., А.С.] литературы по данному вопросу. Необходимо сличить, сравнить, насколько бессарабская свадьба в своих ритуалах изменилась при новых условиях жизни народа в течение последнего столетия13, насколько подверглась она влиянию русской народности. По вопросу о русской свадьбе я могу найти огромное количество литературы; что касается румынской — я не знаю ни одного более или менее выдающегося авторитета. Поэтому я просил бы Вас, если это для Вас не составит трудности, указать лишь наиболее [выделено в письме. — А.К., А.С.] выдающиеся труды румынских филологов по этому вопросу или по крайней мере указать источник, куда бы я мог обратиться за этими сведениями. Понятно, мне необхо-
димы были бы последние данные румынской науки. Если укажете лишь и направление, в каком целесообразнее было бы разработать этот вопрос — буду Вам вдвойне благодарен. Этой просьбой пока ограничусь.
Соблаговолите направить ответ по следующему адресу: К1ев, Большая Васильковская, 108, кв. 1, студенту университета Степану Николаевичу Чебану.
Искренний Ваш почитатель С. Чебан.
Киев, 25 ноября [1910]
Глубокоуважаемый Александр Иванович,
В прошлом академическом году я обращался к Вам письменно с просьбой сделать мне кое-какие указания относительно интересующего меня вопроса о румынской свадьбе. Принося Вам искреннюю благодарность за Ваше столь любезное письмо14, осмеливаюсь вновь побеспокоить Вас несколькими вопросами. Бессарабскую свадьбу я пока оставил, благодаря тому, что материалы, собранные мною на месте15, оказываются слишком скудными: не хватает главным образом свадебных песен, которые являются весьма характерными для более важных моментов свадебного ритуала молдаван. Я надеялся найти хоть кое-какие материалы в русской литературе, но в ней ровно ничего нет, равно как мало дают (о Бессарабии) и труд Marianu16 и сборник Z. Arbore (Basarabia 18 9 9)17. Словом, приходится откладывать до более благоприятного момента18. В настоящее время я работаю в филологическом семинарии Владимира Николаевича Перетца19, хотелось бы работать главным образом в области румыно-славянских отношений, что доставило бы много приятного и Владимиру Николаевичу, т.к. для моих занятий открывается область взаимоотношений между южнорусской литературой XVI-XVIII вв. и румынской письменностью. Владимир Николаевич даже обещал обратиться к Вам с просьбой наметить пути, где можно было бы работать с наибольшей продуктивностью. Я же решил использовать находящийся у меня сборник Marianu «Legendele Maicii Domnului»20 и написал реферат «Румынские легенды о Богородице в их отношении к старорусской письменности», который на днях будет читаться у Владимира Николаевича. Просмотрел все южнорусские сборники легенд и вообще апокрифические сказания Др[евней] Руси. Румынских пособий у меня никаких не было, если не считать
"Literatura románeasca veche" J. Bianu21 и его же описания рукой22, которые могут дать разве статистический материал. Я просил бы Вас, если для Вас не составит затруднения, указать какие-нибудь пособия по этому вопросу на румынском языке; может быть, еще имеются в каких-нибудь румынских источниках легенды о Богородице. На досуге думаю заняться еще этим вопросом. А затем, может быть, Вы наметили бы для меня некоторые вопросы для разработки, по возможности, в плоскости взаимоотношений между южнорусской письменностью и румынской, так как мне доступны киевские источники южной литературы. Я был бы Вам бесконечно благодарен, не говоря о том, что это доставило бы большую радость Владимиру Николаевичу. Большие затруднения для занятий румынской филологией представляет здесь в Киеве почти полное отсутствие румынских книг. В университете ничего нет, кое-какие издания Румынской академии имеются в библиотеке Духовной Академии и в «Науковом Украинском товариществе»23. Academia Romána24 выслала мне несколько книг по фольклору и каталог своих изданий, но многого, что разработано румынской наукой, у меня нет. Поэтому я просил бы Вас указать мне и необходимые пособия для моих работ. Может быть, имеется какой-нибудь библиографический указатель научной литературы по румынской филологии (конечно, на румынском языке). Затем еще последняя к Вам просьба: я предполагаю с Нового года выписать какой-нибудь румынский литературный журнал, более серьезный, и не знаю, на каком из знакомых мне (по названиям) остановиться. В Духовной Академии занимается румынской филологией еще студент г. Матвеевич25 (печатает в «Кишиневских епархиальных ведомостях» небольшую работу о молдавском языке в Бессарабии), но и он в таком же беспомощном положении, как и я.
С искренним к Вам уважением. С. Чебан.
Мне можно адресовать: Киев, почта, Степану Николаевичу Чебану, до востребования.
Киев, 29 сентября 1911 г.
Глубокоуважаемый Александр Иванович,
Мне как-то говорил Владимир Николаевич, что Вам необходимы копии с каких-то рукописей киевских библиотек. Мне приходится довольно часто бывать в местных
библиотеках, почему я в благодарность за те указания, которые Вы мне сделали и которые надеюсь и в будущем от Вас получить, готов Вам в данном случае помочь чем смогу.
Поэтому соблаговолите написать, какие именно номера Вам необходимы (по описанию Петрова26), что из них выписать и как скоро это нужно сделать.
Занятия румыноведением я не оставил, твёрдо помня Ваш совет, но не знаю, к чему они в конце концов сведутся. Владимир Николаевич усиленно рекомендовал мне оставить славяно-русское отделение и перейти на романское, где я бы свободно мог заняться этой областью. Но во-первых, для меня поздно начинать сначала, т.к. в этом году я кончаю, во-вторых, романское отделение в Киеве мне ничего не может дать, ибо совершенно нет профессоров-специалистов (Шаровольский27 сосредоточивает в себе и романское и германское отделения). По отделению русской филологии я не смогу остаться, ибо у В.Н. перепроизводство по этой специальности. Всё же я думаю работать в этой области по окончании. Меня соблазняет фольклор Румынии и в частности Бессарабии. Сейчас занимаюсь Берындой28, но встречаю большие затруднения в отсутствии необходимых источников, в Киеве нет всех изданий Берынды (1614-1632 гг.), откуда можно извлечь данные о его жизни и типографской деятельности. Очень интересен вопрос о его происхождении, хотя, кажется, до сих пор не решен в окончательном смысле, несмотря на работу Крецу29. Мне очень хотелось бы знать Ваше мнение по этому вопросу, тем более что в намеченной Вами программе румыно-славянских очерков Вы о нем говорите как о румыне30. Моя работа о румынских легендах о Богородице будет напечатана в «Этнографическом обозрении» в декабрьской или январской книжке31. Другая, весьма небольших размеров, печатается в очередной книге из трудов «Неофилологического общества» в Петербурге32. Больше всего боюсь Вас как специалиста в этой области. Сознаю, что при иных условиях многое можно было бы иначе сделать. Выйдут оттиски — постараюсь послать Вам.
Адрес мой: Жилянская, 58, кв. 27, С.Н. Чебан.
С совершенным к Вам уважением.
С.Чебан.
РГАЛИ. Ф. 584 (А.И. Яцимирский). Оп. 1. Д. 253. Рукопись. Л. 1-6.
28
А.И. Ko.ЛИН, A.C. С^ЖАЛИН
Примечания
1 Из работ биографического плана, ему посвященных, см.: Матковски А. Документальные данные о жизни и деятельности AÄ Яцимирского // Советское славяноведение. 1979. № 1. С. 89-99.
2 См.: Опись старинных славянских и русских рукописей из собрания П.И. Щукина. Вып. I. M., 1896. 367 стр.; Опись старинных славянских и русских рукописей из собрания П.И. Щукина. Вып. II. M., 1897. 276 стр.
3 «Григорий Цамблак. Очерк его жизни, административной и книжной деятельности» (Спб., 1904). За эту работу и ряд других исследований AÄ Яцимирский была удостоен в 1905 г. Ломоносовской премии.
4 Вклад AÄ Яцимирского в изучение румынского языка, словесности, духовной культуры подробно проанализирован в работе: Домосилецкая М.В. Изучение румынского языка и культуры румын в России (XIX — начало XX вв.) // Acta Lingüistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РДН. Том V. Часть 1 / Отв. редактор академик H.H. Казанский. Спб., 2009. С. 51-151.
5 См.: Яцимирский А.И. Биобиблиографический справочник / Сост. A. Mатков-ски. Кишинев, 1979. В дополненном и обновленном виде этот материал содержится в справочнике, изданном в Болгарии: Матковски. А. Полихроний Сырку и Aлександр Яцимирский. Биобиблиографии. Велико Търново, 2013.
6 Обстоятельный обзор его работ по этой тематике см: Домосилецкая М.В. Указ. соч. Как и подобало наиболее выдающемуся знатоку славянских рукописей, бытовавших в румынском пространстве, Яцимирский зачастую смотрел на ру-мынистику сквозь призму славистики, она была для него неотделима от славистики. О значении румынской филологии для славистики он писал в своей статье «Значение румынской филологии для славистики и румынских изучений». См.: Журнал Mинистерства народного просвещения. Новая серия. 1908. Ч. XVIII. № 9. С. 121-142.
7 В личном фонде В.Н. Перетца в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГДЛИ) хранятся 76 рукописных листов с письмами Яцимирского Перетцу (Р^ЛИ. Ф. 1277. Оп.1. Д. 97). Этот ценный источник активно использовал M.A. Робинсон. См.: Робинсон М.А. Судьбы академической элиты: отечественное славяноведение (1917 — начало 1930-х годов). M., 2004.
8 Государственный архив Российской Федерации (далее — ГДРФ). Ф. 7788. Оп.1. Д. 20. Л. 153.
9 На протяжении долгих лет Яцимирский поддерживал тесные связи с выдающимся деятелем Русской православной церкви начала XX в., уроженцем Бессарабии, епископом, а позже митрополитом Aрсением (AX. Стадницким). Его многочисленные письма Aрсению с 1900 по 1917 г. общим объемом более 120 рукописных листов хранятся в личном фонде Aрсения в ГДРФ: Ф. 550 (митрополит Aрсений). Оп. 1. Д. 488. В своей переписке владыка Aрсений (крупный специалист по истории православной церкви в румынских землях, особенно в Mолдове) и A.^ Яцимирский постоянно обменивались мнениями по конкретным проблемам румынской, молдавской истории, они постоянно следили за новыми работами друг друга. Яцимирский предоставил в распоряжение Стад-ницкого ряд ценных средневековых источников, помогал ему достать литературу на румынском языке. Более того, он оказывал Aрсению помощь (в том числе техническую) при подготовке к печати его важнейшего труда «Исследования и
монографии по истории Молдавской церкви» (Спб., 1904), что было отмечено и в предисловии к этому труду. Имя Яцимирского многократно упоминается и в дневнике Стадницкого [Митрополит Арсений (Стадницкий). Дневник. 18801901. М., изд-во ПСТГУ, 2006; 1902-1903. М., 2013; 1903-1905. М., 2015]. Среди многочисленных корреспондентов Яцимирского были уроженец Кишинева, видный российский литературовед, живший в Петербурге, Василий Келтуяла (РГАЛИ. Ф. 584. Оп.1. Д. 107), румынский дипломат, учившийся в Петербурге, автор работ по церковной истории Георге Самурян (Там же. Д. 214), крупный впоследствии историк и государственный деятель межвоенной Румынии, будущий академик Румынской академии Сильвиу Драгомир (Там же. Д. 70), которому Яцимирский оказал помощь в ходе его командировки в Россию в целях изучения русско-румынских церковных связей XVII в.
10 С. Чебан учился в Киевском университете св. Владимира с 1907 г.
11 С. Чебан родился в ноябре 1883 г. в селе Талмаза Бендерского уезда Бессарабской губерии в семье землевладельца. Среднее образование получил в кишиневской гимназии № 1, весьма продвинутом в то время среднем учебном заведении.
12 Ш. Чёбану имеет в виду работу А.Н Веселовского «Разыскания в области русского духовного стиха» (Ч. 6-10. Спб., 1883), в которой обращалось внимание на некоторые явления румынской литературы.
13 Т. е. после присоединения Бессарабии (междуречья Днестра и Прута) к Российской империи согласно Бухарестскому мирному договору 1812 г., завершившему русско-турецкую войну 1806-1812 гг.
14 Ответные письма Яцимирского Чебану, по всей видимости, не сохранились.
15 Т. е. в ходе полевых этнографических исследований в Бессарабии.
16 Чебан имеет в виду опубликованный в 1890 г. Румынской академией сборник исследований ведущего румынского этнографа Симиона Флоря Мариана, посвященных румынской свадьбе: Marian Simion Florea. Nunta la români. Studiu istorico-etnografic comparativ. Bucure^ti, 1890.
17 Имеется в виду книга «Бессарабия в XIX в.», принадлежащая перу видного румынского публициста и общественного деятеля Замфирия Арборе-Ралли (1848-1933), учившегося в России и тесно связанного в молодости с российским революционным (народническим) движением (Arbore Z. Basarabia în secolul al XlX-lea. Bucure^ti, 1899). Книга эта получила весьма критический отклик А.И. Яцимирского в его рецензии, опубликованной на страницах журнала «Живая старина» (1901. Т. 11. С. 92-93). Как на один из ее существенных недостатков он указывал на слабость «этнографической части».
18 Тематика, о которой идет речь, не заняла сколько-нибудь значительного места в творческом наследии Ш. Чёбану.
19 В.Н. Перетц был профессором Киевского университета в 1903-1914 гг. Из руководимого им семинария русской филологии вышло немало видных филологов-русистов (В.П. Адрианова-Перетц, Н.К. Гудзий и др).
20 Сборник «Легенды о Богородице». См.: Marian Simion Florea. Legendele Mai-cii Domnului. Bucure^ti, 1904.
21 Речь идет о неоднократно издававшемся пособии «Старая румынская литература» известного румынского литературоведа и библиографа Иоана Биану (1856-1935).
22 В данном случае неясно, о чем идет речь. Скорее всего о некоей библиографии.
23 Научно-просветительское общество «Украшське наукове товариство», основанное по инициативе М.С. Грушевского, функционировало в Киеве с 1907 г.
24 Румынская Академия (основана в 1866 г.).
25 Речь идет об Алексее Матеевиче (1888-1917), известном молдавском поэте.
26 Имеется в виду «Описание рукописных собраний, находящихся в г. Киеве» Н.И. Петрова (Вып. I-III, 1891-1904).
27 Шаровольский Иван Васильевич (1876-1954) — литературовед, профессор Киевского университета.
28 Памва Берында — монах Киево-Печерской Лавры XVII в., печатник. Выходец из Галиции, предположительно из переселившейся в Галицию валашской семьи.
29 Версия о румынском происхождении П. Берынды была впервые выдвинута румынским филологом Гр. Крецу в работе: Mardarie Cozianul. Lexicon slavo-ro-mánesc ¡ji tálcuirea numelor din 1649 // Publicate cu studiu, note ¡ji indicele cuvintelor románesci de Grigorie Cretu. Bucurejti, 1900.
30 Можно предполагать, что в своих письмах Чебану Яцимирский делился с ним планами новых работ по проблемам румыно-славянских литературных связей.
31 См.: Чебан С.Н. Румынские легенды о Богородице // Этнографическое обозрение. 1911. № 3-4. С. 1-57.
32 См.: Чебан С. Миф об Арахне в богородичной литературе // Записки Неофилологического общества. Вып. 6. Спб., 1912.
