CC BY
145
УДК 930.2 (575.2) (575.) (04)
Б.Д. Абдрахманов
Институт Государственного комитета национальной безопасности КР имени генерал-лейтенанта А.К.Бакаева
ИЗ ИСТОРИИ «НАЦИОНАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ» НКВД 1937-1938 гг. В КИРГИЗИИ.
РЕПРЕССИИ В ОТНОШЕНИИ ЭТНИЧЕСКИХ МЕНЬШИНСТВ
Проанализирована репрессивная политика правящей партии и органов НКВД по отношению к иностранцам, проживающих в республике в период 1937-1938 гг. Фактические материалы, использованные в данном исследовании, дают возможность по-новому осмыслить и дать политическую оценку событий этого сложного периода. Поэтому главной целью данной статьи является обобщение новых материалов, раскрывающих характер массовых репрессии и террора в отношении некоторых советских граждан иностранного происхождения.
Ключевые слова: органы государственной безопасности, спецслужбы, иностранные подданные, репрессия, враждебное окружение, политический террор, перебежчик, политэмигрант, оперативно-розыскная деятельность, агенты вражеских разведывательных органов, национальные операции, диверсант, шпион.
B.Dj. Abdrahmanov
Kyrgyz Republic National Security Committee Institute named after lieutenant-general A.K. Bakaev
FROM THE HISTORY OF THE NKVD "NATIONAL OPERATIONS" IN 1937 AND 1938 IN KYRGYZSTAN.
REPRESSION OF ETHNICAL MINORITY
The article analyzes the repressive policy of the ruling party and NKVD agency concerning foreigners who lived in Kyrgyzstan in 1937-1938. The archive materials being used in this research make us to think over the events of that difficult period in a new way and give them a certain appreciation. The main aim of the article is unite new materials which highlight the nature of the mass repressions against a number of Soviet citizens as foreign nationals.
Keywords: state security organs, special services, foreign nationals, repression, hostile environment, political terror, deserter, enemy intelligence agents, natural operatives, saboteur, spy.
Тема репрессий по отношению к советским гражданам иностранного происхождения, а также к иностранным подданным, проживающим в СССР в середине 1930-х годов, остается до сих пор недостаточно изученной в отечественной историографии. Между тем актуальность изучения истории национальных проблем вполне очевидна для такого многонационального государства, каковым является Кыргызская Республика. На долю всех народов нашей страны на различных этапах советской истории выпадали суровые испытания, однако некоторым народам и национальным группам в нынешнем столетии «не повезло» больше, чем другим. При советской власти целый ряд народов подвергся необоснованным репрессиям. Преследования по национальному признаку, характерные для прежнего режима, были осулсдсны новой демократической властью. Для того чтобы такое осуждение могло считаться полным, необходимо, помимо прочего, правдивое воссоздание исторического прошлого народов, подвергавшихся репрессиям. Исследование национального вопроса актуально не только с точки зрения
восстановления исторической истины. Изучение опыта решения национальных проблем в прошлом, как положительного, так и отрицательного, необходимо для формирования правильного подхода к этим проблемам на современном этапе. Национальные отношения в нашей стране, как и многие другие явления общественной жизни, переживают серьезный кризис, и поиск удовлетворительного решения национальных проблем сейчас как никогда важен.
Этапным на пути развязывания массового террора стал состоявшийся 23 февраля -5 марта 1937 г. известный пленум ЦК ВКП (б). Доклад И. Сталина «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» стал своего рода призывом для активизации по выявлению и уничтожению «врагов народа», и имели скорые последствия [1]. В резолюции Пленума от 3 марта 1937 года «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов» были одобрены «мероприятия ЦК ВКП (б) по разгрому антисоветской, диверсионно-вредительской, шпионской и террористической банды троцкистов и иных двурушников». Органы НКВД СССР фактически получили неограниченные полномочия в деле «разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов фашизма» [2].
После окончания Пленума продолжились многочисленные аресты «троцкистов», «зиновьевцев», «правых» и др. на всей территории страны. «Враги народа» в массовом порядке выявлялись и арестовывались, члены их семей высылались в окраинные районы страны. НКВД разоблачал одну за другой «антисоветскую», «фашистскую», «террористическую» организацию.
Жертвы репрессивной акции в большинстве своем выбирались по вполне определенным социальным и политическим критериям, заданным изначально. Решающими для ареста были такие факторы, как классовая принадлежность, политическое и социальное прошлое либо происхождснис. Так, параллельно с уничтожением контрреволюционных, социально опасных элементов с июля 1937 по ноябрь 1938 года НКВД проводились одна за другой массовые операции против так называемых национальных контингентов. Массовые операции против «враждебных национальностей» рядом зарубежных исследователей рассматриваются в плане борьбы сталинского руководства с потенциальной «пятой колонной» в условиях растущей угрозы войны, а также с возобладанием «идеи национальной государственности» над прежним интернационализмом. Последним мотивом, в частности, объясняется направленность «национальных» операций НКВД 1937-1938 гг. «против всех, кто прямо или косвенно был связан с государствами "враждебного окружения"» [3].
На наш взгляд, эти операции преследовали и другую, не менее важную задачу в контексте политических репрессий. Если операция по приказу № 00447 была направлена прежде всего против жителей села, то «национальные» операции охватывали практически все слои населения. Основным контингентом этих операций становились широкие слои рабочих и служащих, представители практически всех социально-профессиональных групп населения: от грузчика до инженера, от рабочего до сапожника. Этим и обеспечивалась хорошо просматриваемая на конкретном документальном материале относительная равномерность при проведении репрессий в городе и деревне и в целом по стране [3]. Т.е. их целью была генеральная "очистка" страны от "бывших людей", в самом широком значении этого термина, то есть от всех категорий "традиционных" врагов советской власти: от "недобитых" кулаков, бывших басмачей, белых офицеров, представителей других партий (эсеров) и т. д., а также от уголовников-рецидивистов. Их массовыми арестами и расстрелами НКВД должен был ликвидировать "повстанческую базу" в СССР на случай войны.
Арестам подверглись, прежде всего, представители тех национальностей, чья деятельность прямо или косвенно была связана с налаживанием зарубежных контактов, чья историческая родина якобы представляла опасность для Советского Союза. Граница СССР, по мнению Сталина, была сплошной линией фронта, а все те, кто ее пересекал, являлись реальными или потенциальными врагами. «Национальные» операции были проведены по «линиям» практически всех стран «враждебного окружения», при этом основным критерием «преступности» было наличие любого рода связи с другим государством, а национальность - основанием для подозрений.
Как было изложено выше и не отвергая версии о том, что политические репрессии 1937-1938 гг. решали задачу ликвидации потенциальной «пятой колонны» в условиях растущей военной опасности, стоит учесть и такое мнение, что основной целью нового масштабного всплеска политического террора было уничтожение остатков несоциалистических классов, социальных слоев и групп населения. Об этом свидетельствуют имеющиеся в нашем распоряжении факты, в частности, представленные в настоящем исследовании.
Пять категорий рассматривались в качестве потенциальной базы иностранных разведок. Сюда включались:
- все перебежчики, политэмигранты, репатрианты и контрабандисты;
- все иноподданные;
- советские граждане, служащие и служившие в иностранных представительствах;
- лица, имевшие письменные связи с заграницей, посольствами;
- лица, въехавшие в СССР в массовом порядке (немцы, поляки, уйгуры, китайцы, иранцы и др.) [4].
Приехавшие в Киргизию вместе с Наркомом НКВД Лоцмановым и назначенные на ответственные должности начальники отделов проявили большое усердие по аресту всех проживающих в республике иностранцев. Подготовка арестов была более чем простой: НКВД через спецотделы затребовал от всех предприятий и учреждений республики списки всех работающих там граждан иностранного происхождения, на их основании были составлены соответствующие справки, которые потом рассматривались в качестве оснований для ареста. В течение короткого времени было выявлено немалое количество поляков, немцев, уйгур, китайцев, иранцев и лиц других национальностей. Почти все они были арестованы. В их делах, как правило, не было свидетельских показаний. Те из арестованных, которые не давали после задержания показаний о своей принадлежности к иностранной разведке, подвергались избиению изощренными способами, в результате чего от них получали нужные показания.
Лоцманов постоянно требовал быстрейшего завершения следствия по таким делам. Справки по делам оформлялись в виде так называемых «альбомов», которые направлялись в 3-й отдел НКВД СССР для согласования предложенных НКВД Кирг. ССР санкций, а потом для окончательного решения в Особое совещание НКВД. Справки на месте безжалостно и целенаправленно корректировались, в результате чего вместо написанного оперативным работником «подозревается в принадлежности» после исправлений, сделанных руководством отделения или отдела, появлялось «ведет работу в пользу такой-то разведки». В стремлении выполнить спущенную из центра лимитную норму разоблачения «иностранной агентуры» сотрудники 3-ш отдела НКВД доходили до того, что включали в «альбомы» справки на лиц, которые еще даже не были арестованы, но значились в имевшихся в отделе списках граждан иностранного происхождения.
Оперативный состав был приучен руководителями отдела к тому, что к моменту возвращения «альбома» из Москвы незаконченные дела будут завершены, еще не арестованные лица будут арестованы, а следствие по ним будет считаться закрытым. Препятствий со стороны прокурора на получение соответствующих санкций не предвиделось, была уверенность, что тот поддержит любую справку.
Почти единственным методом получения «признательных показаний» было избиение арестованных. Есть показания очевидцев и лиц, непосредственно применявших его на деле. Сначала этим занималась созданная для этого особая группа, а с января 1938 года по распоряжению руководства НКВД республики избиениями занимались и руководители отделов и начальники отделений. Эти же лица и были главными составителями окончательных вариантов текстов включаемых в «альбомы» справок.
Прежде чем представить характерные дела, реализованные НКВД Киргизской ССР в течение 1937-1938 годов в русле продолжавшейся политики «очищения от врагов народа», необходимо упомянуть о действовавшем для осуществления этой задачи механизме. Имеющиеся в нашем распоряжении материалы, которые позволяют сделать предположения и выводы о «технологии» репрессий, подтверждаются материалами архивно-следственных дел по обвинению бывших руководителей НКВД Киргизской ССР, привлеченных в 1940 году к уголовной ответственности за нарушение социалистической законности. Их развернутые показания полностью подтверждают всю добытую нами по крупицам из разных источников информацию и дополняют ее деталями, которые способствуют воссозданию картины в целом и дают возможность предположить схему получения показаний, которая в 1937-1938 годах действовала в НКВД Киргизии. Она зародилась не здесь, а была, судя по всему, комплексом мер для получения нужных результатов в работе, применявшихся и в центре, и на местах. Интересны показания начальников отделов НКВД Киргизской ССР Кормуш-кина и Иванова, которых тогда «приобщали» к схеме. Они показывают: «...допросы с применением длительного многодневного «конвейера», «стоек», карцера считались легальными. Избиения по разрешению или по прямому указанию начальников практиковались почти как правило. Во всех случаях после избиения признавались». В протоколе допроса бывших сотрудников НКВД читаем: «Лоцманов прямо давал указания протоколы допроса составлять в отсутствие обвиняемых и записывать в них не стесняясь. Он прямо указывал порой, что конкретно каждому нужно записать. Когда ему высказывалось опасение, что таких записей не подпишет обвиняемый, следовало резкое замечание о том, что нужно работать так, чтобы арестованный показания подписывал. Дело доходило до того, что в протоколах, написанных в отсутствие обвиняемых, оставалось 30% из того, который составлялся непосредственно со слов допрашиваемого. Все остальное было результатом творчества. Лоцманов, знакомясь с написанным, решал, чьи фамилии из показаний исключить, чьи оставить...». Сотрудников НКВД, которые говорили, «что все-таки опасно то, что мы делаем», Лоцманов успокаивал, что так работают и в Москве, и что Ежов имеет соответствующие указания из ЦК ВКП (б), а наше дело выполнять директивы, сопровождая эту ссылку своим поучением: всем известно, что ни один арестованный, давая показания, не договаривает до конца. Вот то, что он не договаривает, и должен договорить следователь. Лоцманов предлагал допрашивать не стесняясь, записывать формулировки резче, независимо от того, согласен с ними обвиняемый или нет. Результаты оперативных достижений будут характеризоваться количеством подписанных протоколов и подтверждений обвиняемыми своих показаний у прокурора...» [5].
Вот по таким указаниям и по таким схемам проводилась вся следственная работа в исследуемый период. «Работа» по обвинению арестованных и по получению от них показаний в отношении других лиц - только частица творившегося в то время беззакония, но она отражает «технологию» массовых репрессий, выражающуюся в необоснованных арестах, фабрикации материалов следствия, применении разных форм физического воздействия, глумлении над личностью, попрании человеческого достоинства. Документальных свидетельств этого немало.
В 1938 году, согласно приказам НКВД СССР, должны были произвести изъятие иностранных перебежчиков и других лиц, подозреваемых в шпионаже. Одним из таких приказов был оперативный приказ НКВД № 00593 от 20 сентября «О мероприятиях в связи с террористической, диверсионной и шпионской деятельностью японской агентуры из так называемых харбинцев» (проект утвержден Политбюро 19.09.1938 г.). Репрессировались «бывшие служащие Китайско-Восточной ж.д. и реэмигранты из Манчжоу-го, осевшие на железнодорожном транспорте и в промышленности Союза». В проведении «харбинской операции» использовались те же механизмы, что и при проведении немецкой, польской и других национальных операций [6].
Выполняя эти приказы, НКВД республики подошел к этому делу огульно. Была дана установка руководством НКВД арестовать всех китайцев и уйгур, а также лиц др. национальностей независимо от того, когда они прибыли в Киргизию и чем занимались. Таким образом, очередь дошла и до лиц уйгурской национальности, как на выходцев из Китая.
В ходе допроса в 1938 году одного из бывших руководителей республики, обвиненного в причастности к «Социал Туранской партии» есть интересные показания, касающиеся уйгур: «...наш руководитель информировал нас, что ему уже удалось достигнуть соглашения с англичанами (переговоры велись с английским консулом в Кашгаре) о вооруженной помощи. Как информировал нас тогда наш руководитель, англичане, с целью сосредоточения в Киргизии надежной категории людей, уже ведут большую работу по переброске через госграницу большего количества китайских граждан - уйгур, под видом перебежчиков, караванщиков и т.д., имея в виду использования их во время интервенции для борьбы с Советской властью в тылу, и мы при восстании сможем использовать эти крупные антисоветские кадры. Кроме того, англичанами в Киргизии, через китайское консульство в Ташкенте, Андижане и Алма-Ате и китайских аксакалов, развернута массовая антисоветская обработка и вербовка уйгур, китайских перебежчиков и некоторой части киргизов, ранее бывших в Китае, участников басмаческих формирований для повстанческой диверсионной деятельности на случай войны». [7] Если учесть, что сотрудники НКВД заставили арестанта подписать протокол допроса с вышеуказанными данными, то вполне понятна позиция НКВД к уйгурам. Т.е. уйгуры рассматривались как возможная сила для «использования их во время интервенции для борьбы с Советской властью в тылу» [7].
Прежде чем начать рассматривать вопрос в отношении репрессий лиц уйгурской национальности в Киргизии в 30-х годов, в целях определения количества проживающих в то время в республике уйгур, позволим себе обратиться к истории появления уйгур в Киргизии.
В конце XVIII и в первой половине XIX вв. в Синьцзяне произошли крупные народные антифеодальные восстания, результатом которых явились, эмиграции тысяч семей уйгуров-кашгарцев в Семиреченскую область и Ферганскую долину, спасаясь от китайских властей на местах. По некоторым данным, за этот период на территорию Кокандского ханства переселилось от 85 до 165 тыс. кашгарцев. Новый приток
уйгурских переселенцев имел место и в конце XIX века, когда по договору между Российской империей и Китаем от 1881 года окончательно обговорены приграничные вопросы двух стран. В начале 80-х годов XIX века, после заключения договора двух стран, из северо-восточной части Синьцзяна - Илийского края в Семиреченскую область - Верненский, Джаркентский, Пишпекский, Пржевальский уезды - переселились и появились селения уйгуров-кашгарцев [8].
По данным переписи населения СССР 1926 года, в Киргизии насчитывалось 8,3 тыс. уйгур, что составляло 0,8% от всего населения республики. Характерной чертой расселения уйгур на территории Киргизии явилась, то, что если в Ферганской долине, в основном, были выходцы-кашкарцы из Кашгара, тогда как в на севере Киргизии, в Семиреченской области были переселенцы - таранчи из севере-восточной части Синьцзяна [9].
Массовые аресты уйгур были произведены одновременно по всей республике по спискам районных отделений, без установочных данных. Массы лиц, относящихся к этим категориям, арестовывались прямо на улице, в парикмахерских, столовых, магазинах и т.д. В г. Фрунзе и в других городах и районах республики часто по наружному признаку, как уйгур. Большинство этих лиц было арестовано без ордеров и постановлений об избрании меры пресечения, а арест на них оформлялся впоследствии.
Для проведения массовой операции по уйгурам в конце марта 1938 г. в г. Ош выехали: Нарком НКВД Кирг. ССР Лоцманов, начальник отдела НКВД республики Иванов, которые за несколько дней заставили арестовать около 2 тыс. уйгур, как китайских перебежчиков. По Чуйскому району были арестованы абсолютно все мужчины-уйгуры, более 150 человек. Такие же поголовные аресты уйгур были произведены по Караколь-скому, Тюпскому, Кагановическому, Сталинскому, Калининскому, Джал-Абадскому и другим районам. Подобные аресты были и по другим районам республики. [10]
В процессе следствия по этим категориям арестованных бывший начальник 3-го отдела Иванов объехал большинство райотделений республики. Он давал указания начальникам райотделений «колоть» всех уйгур на шпионаж в пользу японской и английской разведок и оформить дела по крупным шпионским резидентурам вокруг уполномоченных Китайского консульства в Андижане и Ташкенте как резидентов (следует отметить, что указанные уполномоченные консульства в следственных делах названы «аксакалами».) Добившись показаний от «аксакалов» как резидентов иностранных разведок, была проведена камерная обработка основной массы уйгур путем подсадки «аксакалов», которые и уговаривали уйгур давать показания о своей шпионской деятельности, предупреждая, что за шпионаж не будут их судить, а выселят в Китай. Многие из арестованных уйгур по Ошскому району, будучи убслсдсны «аксакалами», что их не будут судить за шпионаж и выселят за границу, становились в очередь к следователям для дачи показаний о своей шпионской работе. В своих показаниях уйгуры признавались, что их шпионская деятельность выражалась в том, что они якобы по заданиям иностранной разведки освещали Памирский тракт и политическое настроение колхозников. Те уйгуры, которые не давали показаний, следователями жестоко избивались, ставились на несколько часов на солнцепек в самые жаркие часы дня с поднятыми руками кверху (Ошская тюрьма), устраивались коллективные (30-40 человек) стойки на несколько суток в коридорах Ошскош Окружного отдела НКВД. Они стояли до тех пор, пока не соглашались давать показания [10].
Абсолютное большинство следственных дел по уйгурам и китайцам было сфальсифицировано, протоколы составлялись следователями во многих случаях без переводчиков. Протоколы подписывались обвиняемыми, не знающими их содер-
жания, а неграмотные вместо подписи прикладывали свой палец (бармак). Известны случаи, когда обвиняемый на допрос не вызывался, а следователи составляли стандартные протоколы, вместо подписи обвиняемого ставили свой палец и заканчивали следственные дела.
Такому порядку оформления следственных дел в какой-то мере способствовал тот факт, что Наркомом внутренних дел Лоцмановым приказом от 9-го марта 1938 года № 0027 было объявлено соцсоревнование между 3 и 4 отделами на большое количество арестов и разоблачений [11]. Это привело к погоне за высокими показателями и «разоблачениям» по 5-7 человек за сутки.
Ярким примером фальсификации следственных дел по уйгурам, корейцам и китайцам является переоформление этих следственных дел со шпионских на антисоветских элементов. Переоформление проводилось, в связи с получением приказа от НКВД СССР о перебежчиках, занимавшихся антисоветской агитацией, для выдворения за границу.
В результате этого распоряжения сотрудники НКВД составили протоколы допроса по антисоветской деятельности обвиняемого, в большинстве без вызова арестованного, а потом вызывали их, зачитывали показания и заставляли расписываться.
Руководство НКВД республики практиковало вызовы на допросы арестованных уже осужденных по первой категории решением «тройки», для дачи дополнительных показаний о своей контрразведывательной деятельности, перед тем как их отправляли к месту исполнения приговоров, как правило, при этих допросах обвиняемые жестоко избивались. Имелись случаи со смертельным исходом при таких допросах.
Характерным, иллюстрирующим вышесказанное, можно назвать архивное следственное дело № 1799-су в отношении Азизова Ахмет- Ахуна, 1908 года рождения, уроженца кишлака Хатон, Кашгария Китай. Проживал в селе Базар-Курган Ошской области. Работал сторожем сельпо. Арестован 15 апреля 1938 года Базар-Курганским РО НКВД по статье 58-6 УК РСФСР (шпионаж). В постановлении от 12 апреля 1938 г. записано: «...изобличается в том, что в 1918 году нелегально перешел границу в СССР из Китая и, находясь на территории СССР, занимался шпионской деятельностью в пользу одного из иностранных государств..." Согласно материалам и данным на Азизова, получается, что перешел государственную границу в 1918 году. Ведь Азизову тогда было десять лет. Тем не менее помощник оперуполномоченного Базар-Курганского РО НКВД сержант госбезопасности Макаренко подписал постановление и направил к Прокурору Ошского района Засухину, который дал санкцию на арест Азизова. 4 мая 1993 г. Прокурор Республики дело прекратил за отсутствием состава преступления [11].
Следует отметить, что в процессе репрессий по «национальным операциям» широко применялась работа внесудебного органа «тройки». За время работы «тройки» установлено, что бывшим руководством НКВД, несмотря на данные широкие полномочия указанным внесудебным органам, ряд требуемых положений «тройки» грубо нарушались. Так, рассматриваемые дела на «тройке» предварительно Прокуратурой не просматривались, а на заседании «тройки» никто из членов ее этими делами не интересовался, а постановление выполнялись только по справкам на обвиняемых, в результате чего сотни человек судились по 2-3 раза, а некоторые обвиняемые были осуждены без окончания следствия [12].
Были и такие случаи, что одного арестованного осудили на 10 лет, причем он родился в 1916 году, а в протоколе написано, что он был завербован английской разведкой в 1918 году, т.е. двух лет от роду, и с 1918 года проводит активную контрразведывательную деятельность [13].
В показаниях ряда сотрудников НКВД Кирг. ССР, осужденных впоследствии как врагов народа, есть данные о том, что «тройкой» были незаконно осуждены около 400 человек иноподданных по первой категории. Речь, скорее, идет как раз о лицах уйгурской и китайской национальности [14].
Годы репрессий у Киргизского народа вызывают чувство национальной трагедии. Репрессиям были подвержены все национальности. В жернова тоталитарного режима попали и стар и млад, кыргыз, русский, уйгур, немец и поляк.
Так, анализ списка, обнаруженного автором данной статьи при раскопках в 1991 году в с. Чон-Таш, останков 137 репрессированных лиц показывает, что из них больше всего составляют кыргызы - 46 человек, затем уйгуры - 36, русские - 11, немцы - 10, также по несколько человек представлены лица китайской, украинской, польской, корейской, татарской, еврейской, узбекской национальностей, есть останки башкира, чеха, белоруса, эстонца, турка, венгра, дунганина, иранца и кумыка. Останки 137 репрессированных, проживавших в то время в Кыргызстане, принадлежат представителям 17 национальностей. Если попытаться на основе указанных данных составить приблизительную пропорцию репрессированных по национальному признаку, то, видимо, можно будет предположить, что наибольшее количество жертв сталинских репрессий в республике было среди кыргызов, уйгур, русских и немцев [15].
Страшные жертвы сталинских репрессий... Для них была необходима мощная карательная машина. С помощью жестоких репрессий за недостаточное рвение, кадровых перетрясок и выдвижения «нужных» работников, органы НКВД были превращены в бездумное и бездушное орудие выполнения этих задач. Запуганные и издерганные накатывавшимися одна за другой кампаниями и противоречивыми директивами, руководители всех уровней были готовы на все, лишь бы сохранить собственную жизнь.
Выведенная из-под контроля закона, эта организация по своей сути была нацелена на выявление максимального количества врагов народа. Подобно промышленности, которая любыми способами «накручивала» показатели валового выпуска в рублях, НКВД старался всеми силами вскрыть как можно больше «контрразведывательных организаций», «вредителей», «шпионов», выполнить свои планы и оправдать свое существование.
Стремление к «сочинительству» в полной мере проявилось в ту пору. Произвол, массовая фабрикация дел, выполнения «планов» на аресты - именно это предопределило трагическую массовость репрессий.
Список литературы
1. Сталин И.В. О недостатках партийной работы и о мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников: доклад на февральско-мартовском пленуме (1937 г.) //Вопросы истории. 1995. №3. С. 3 - 15.
2. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 271 - 272.
3. Репрессии против поляков и польских граждан. М.: Звенья, 1997. С. 33. Подсчет Н. Петрова и А. Рогинского. С. 32.
4. Центральный Архив ФСБ РФ, ф. 3, оп. 4, д. 2, л. 2.
5. Архив Государственного Комитета национальной безопасности Кыргызской Республики (ГКНБ КР), ф.у.д. арх.№ 2065 -оф т.1,лл.195, 375-380.
6. ЦА ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1т. Д. 26. Л. 301.
7. Архив ГКНБ КР. №8143-СУ С.77-101.
8. Хауг В. «Демографические тенденции, формирование и межэтнические отношения в Кыргызстане», на английском языке, 2003 г.
9. Население СССР. Численность, состав и движение населения. 1973 стат. сб. -М.: Статистика, 1975. - 208 с.
10. Архив ГКНБ КР дело 1755-оф. Копийные материалы. Дела на указ. лиц находятся в архиве ФСБ РФ.
11. Архив ГКНБ КР № 1799-су. С. 45.
12. Архив ГКНБ КР, ф.у.д. арх.№ 2065 -оф. т.1,лл.195, 375-380.
13. Архив ГКНБ КР ф.10.оп.1. д.168. л.л.147-152.
14. Архив ГКНБ КР, ф.10, оп.1, д.208, лл.1-4.
15. Хелимская, Р. Тайна Чон-Таша. - Бишкек: Илим, 1994. - 144 с.
