CC BY
504
Из истории народного образования в СССР в 1930-х годах: работа над школьным учебником отечественной истории
Н.И. Пепелина"
со
<
5
>,
Предпринята попытка проследить процесс воплощения в жизнь правительственных указаний относительно первого советского учебника по отечественной истории для средней школы, взаимодействие правительства и ученых во время работы над учебником и полученный результат.
Ключевые слова: советская школа, советский учебник по отечественной истории, реформы советского исторического образования первой половины 1930-х гг., концепция истории в правительственных документах 1930-х гг.
Сегодня активно обсуждается целесообразность введения единого школьного учебника по отечественной истории. Для формирования объективного ответа на этот вопрос можно обратиться к прошлому опыту подобной реформы в области исторического образовании, проведенной в первой половине 1930-х гг., когда была поставлена задача создать единый школьный учебник по истории СССР.
В начале 1930-х гг. ситуация в школьном образовании претерпела серьезные изменения. В результате отмены комплексного преподавания в школу возвратилось предметное изучение дисциплин. Из общего курса была выделена всеобщая история, а затем отечественная история; в начальной школе был введен элементарный курс истории СССР.
Проведенные реформы образования потребовали стабильных программ и учебников. Правительство поручило ученым в кратчайшие сроки создать новые учебники по истории. Преобразования в системе обучения истории проходили на фоне изменений государственной политики и во многом зависели от политических процессов. В связи с этим задача ученых состояла в том, чтобы отразить эти перемены в содержании нового учебника, т.к. на историческую науку была возложена определенная идеологическая функция. Учебник должен был содержать четкую историческую концепцию, отвечающую интересам государства, ибо кон-
1 Статья подготовлена в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России», соглашение № 14.В37.21.0967.
Отечественная история
цепция, разработанная в 1920-е гг., оказалась неактуальной для политической ситуации 1930-х гг. Правительство выпустило ряд документов и статей, где были отражены требования к содержанию учебников по истории [9, с. 3-9]. Историки, получившие задание правительства, столкнулись с множеством неразрешенных вопросов, как в научном, так и политическом плане, что привело к длительной и сложной работе, не всегда приводящей к нужным результатам.
Нарком просвещения А.С. Бубнов предложил историкам два варианта выхода из сложившейся ситуации: или отказаться от использования старых учебников и подготовить новые в максимально короткий срок, или оставить в школе существующие учебники (имеются в виду советские учебники по зарубежной истории и книга М.Н. Покровского «Русская история в самом сжатом очерке»).
Первый вариант был практически невыполним, ибо создать качественный стабильный учебник столь быстро не представлялось возможным. Второй вариант, т.е. временное использование старых учебников, казался более подходящим. Несмотря на то, что в имеющихся учебниках «выпадает целый ряд крупнейших исторических имен, событий», и отсутствует «то, что можно было бы назвать прагматической историей, а дается главным образом, история общественно-экономических укладов, политических систем» [10, л. 1], такой вариант сочли более реальным. На текущий учебный год решено было ограничиться переделкой старых учебников, добавить факты (задача ученых - «решить какие давать, а какие нет») и исторические лица. «У вас, - обращался А.С. Бубнов к историкам, - как папа, как царь - так в шею! Мы достаточно этим персонам надавали в шею, чтобы для марксистского воспитания их соответствующим образом использовать... Нужно выбрать такие имена, которые будут полезны - на потребу коммунистического воспитания ребят» [13, л. 45].
Существующие на тот момент учебники Н.М. Никольского по истории древнего мира [8], А.И. Гуковского и О.В. Трахтенберга по истории феодализма [5], А.В. Ефимова по истории капитализма [6] и книгу М.Н. Покровского по русской истории [10] для 1934/1935 учебного года необходимо было переработать, т.к. в первозданном виде они уже не отвечали задачам преподавания истории. А за это время, к 1935/1936 учебному году, авторские коллективы историков должны были написать новые учебники [13, л. 2]. Для внесения необходимых корректив в имеющиеся учебные книги была создана комиссия по их пересмотру под руководством М.С. Эпштейна, но результат работы этой комиссии не нашел отражения на практике, вышеназванные учебники переизданы не были. Кроме того, Наркомпрос предложил учителям обратиться к дореволюци-
онной исторической литературе, представив списки наиболее подходящих авторов [13, л. 46]. Это обстоятельство демонстрирует всю глубину кризиса, в котором оказалось преподавание истории в школе. Сказалась принятая в 1920-е гг. комплексная система, отказ от предметного преподавания истории. Разрушив все, что существовало до революции, новое построить в полной мере не удалось. То, с чем активно боролись и что отвергали, виделось теперь необходимым. А то, что было создано вместо старого, не решало воспитательных и образовательных задач.
Учебники, которыми располагала советская школа, отражали в определенной степени положение исторической науки в 1920-е гг. А.В. Луначарский и М.Н. Покровский говорили тогда о воспитательной функции истории, ее политической направленности, а отказались от преподавания истории вследствие того, что на тот момент выполнить эту функцию она не могла. Цель - преподавание экономических и социальных аспектов и истории классовой борьбы в контексте обществоведения - была достигнута. Но в 1930-е гг. после возвращения истории в школу справиться с образовательными и воспитательными задачами, возложенными на предмет, существующие учебники, основанные на принятом в 1920-е гг. социологическом подходе к истории, оказались не в состоянии. Помимо этого, учебник должен быть понятен и интересен для учеников. Предложение обратиться к дореволюционным учебникам стало вполне закономерным: в них можно было отыскать и примеры увлекательного изложения гражданской истории, и патриотическую направленность. Опасения работников просвещения вызывал лишь факт неготовности некоторых учителей воспринять информацию в «буржуазных» учебниках с позиции марксистской методологии. Это только подтверждало необходимость как можно быстрее предложить школе новые учебники.
Ученые получили задание, оформленное как правительственное. Работа проходила под руководством наркома просвещения А.С. Бубнова, он председательствовал на совещаниях и заседаниях историков, которые были посвящены обсуждению возникающих вопросов и затруднений. Но, как показали дальнейшие события, руководители и члены правительства далеко не всегда и не во всем могли дать ученым исчерпывающий ответ на поставленные вопросы о том, каким должен быть учебник. Инициатива преобразования исторического материала для школы принадлежала И.В. Сталину, и именно собственного видения конечного результата он добивался от ученых. Но конкретизированы правительственные (сталинские) установки не были, и для историков осталось неясным, что вождь ожидал от учебника, как должна проявиться в его содержании воспитательная функция, как, в какой степени нужно воспользоваться дореволю-
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
ционными учебниками. Поэтому задание правительства они восприняли как переработку существующей концепции исторического процесса. «Правильный разбор и правильное обобщение исторических событий», которые должны «подводить учащихся к марксистскому пониманию истории» по-разному понимались И.В. Сталиным и учеными-истори-ками. Для последних - это марксистская интерпретация отечественной истории М.Н. Покровского, его идеологического и политического подхода к изложению материала. Вероятно, в силу названных причин историки не ставили своей целью перемены собственных научных взглядов, а постарались дополнить содержание отечественной истории уже требуемыми нововведениями, но на основе привычной для них концепции.
Работу над учебниками историки должны были начать 12 марта 1934 г. А.С. Бубнов предложил писать параллельные учебники, «чтобы культуру учебника поднимать». Это, по мнению наркома, могло послужить появлению элементов соцсоревнования между авторами, конструктивной критике оппонентов и, в результате, повышению качественного уровня учебника по истории [13, л. 65]. Учебник по истории СССР для средней школы было поручено написать утвержденной Политбюро ЦК ВКП (б) единой авторской группе под руководством Н.Н. Ванага (кроме него в группу входили: проф. Б.Д. Греков, проф. А.М. Панкратова, проф. С.А. Пионтковский). Учебник по истории СССР предполагалось подготовить к июню 1935 г., а конспекты учебников представить А.С. Бубнову к 15 июня 1934 г.
В мае 1934 г. правительство сформулировало и официально объявило требования к учебнику отечественной истории. Но смысл преобразований содержания учебника по истории различным образом виделся политикам (точнее сказать, И.В. Сталину) и ученым-историкам, которые, основываясь на своем опыте, воспринимали задание правительства через призму собственных представлений на исторический процесс и его идеологическую составляющую. Вместо серьезной реформы, призванной поставить преподавание истории в школе на службу интересам государства в деле воспитания молодежи, историки увидели лишь очередную корректировку «генеральной линии». Проблемы и затруднения, с которыми пришлось столкнуться авторам будущих учебников, возникли из-за непонимания, что конкретно требуется от них, недостаточной мобильности взглядов, не позволившей абстрагироваться от привычной для них концептуальной позиции М.Н. Покровского. Кроме того, сомнения ученых не смогли разрешить и представители власти, которые, судя по всему, находились в не меньшей растерянности от грядущих перемен.
Предложение обратиться к трудам дореволюционных ученых, нещадно критикуемым и ниспровергаемым М.Н. Покровским и его учениками,
вероятно, должно было стать для историков сигналом, свидетельствующим, что концепция М.Н. Покровского не является более основополагающей для работы над учебником истории СССР. К сожалению, группой Н.Н. Ванага этот сигнал услышан так и не был.
Формирование научного сознания историков-марксистов проходило в 1920-е гг. под влиянием М.Н. Покровского. Он критически переосмыслил русскую историю с точки зрения марксизма и насущных политических задач Советского государства, отказав в научной значимости трудам «буржуазных» русских историков, и предложил собственную концепцию развития отечественного исторического процесса, основанного на социально-экономической истории, смене формаций, классовой борьбе. Как глава советской исторической науки М.Н. Покровский руководил подготовкой и работой молодых специалистов, что отразилось, в числе прочего, в их негативном отношении к прошлому России. Несмотря на то, что многие положения теории историка подверглись научной критике еще при его жизни, идеологические столпы концепции, такие как неприятие ведущей роли русского народа при объединении государства, отрицание прогрессивности некоторых проведенных сверху реформ, трактовка ряда освободительных движений как контрреволюции, отсутствие идеи патриотизма в отношении к прошлому, владели умами бывших учеников М.Н. Покровского. Поэтому требование марксистского изложения истории советские ученые восприняли как следование концепции М.Н. Покровского, и, приступая к работе над учебниками, не видели необходимости полностью отказываться от социологического построения содержания учебника, ибо это означало бы возвращение к принципам, активно критикуемым в 1920-е гг.
«В новом учебнике по истории важен отбор фактов, - говорил Н.Н. Ванаг, - социология должна быть органически связана с фактами, потому что сами эти факты приведут учащихся к выводам» [13, л. 29, 31]. Более того, «перегибы в сторону конкретики недопустимы, учебник должен быть с политической и общественной схемой», - считала А.М. Панкратова [Там же, л. 34-35]. Приведенные примеры подтверждают тот факт, что историки не увидели в требованиях правительства стремления к кардинальным переменам при изложении исторического материала в учебнике; были убеждены в своей правоте и приверженности к исторической концепции, характерной для науки в 1920-е гг. (поддерживаемой на тот момент правительством).
С этих же позиций была воспринята настоятельная рекомендация обратиться к дореволюционным учебникам М.П. Погодина, П.Г. Виноградова, И.И. Иванова, П.Ф. Преображенского с целью использовать в работе над
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
учебником их опыт. Советские историки в 1920-е гг. приложили немало сил, чтобы развенчать значимость дореволюционной исторической литературы, особенно в образовательных целях. Надо думать, что отношение к ней было весьма критическим со стороны историков-марксистов. Теперь же нарком просвещения А.С. Бубнов говорил: «может быть, они написаны... не с нашей точки зрения, но надо вспомнить, как люди укладывали это дело» [13, л. 3]. Предложение вызвало некоторое недоумение ученых. Например, они не находили ответа на вопрос о принципе, который должен лечь в основу периодизации материала учебника, т.к., по словам историков, «все принципы, которые были положены в основу нашей периодизации и периодизации старой буржуазной, . оказались для нас неприемлемыми» [12, л. 41]. Никакого ориентира по данному вопросу предложено не было, поэтому авторы решили все же опираться на привычные для них принципы периодизации, дополнив содержание датами, историческими фактами и лицами.
Работу над учебником отечественной истории в значительной степени затрудняло большое количество неисследованных проблем и дискуссионных научных вопросов. «Автору учебника в значительной степени приходится предвосхищать ту исследовательскую работу, которая еще не проделана исследовательскими учреждениями», - отмечали сами историки [13, л. 24]. Это было связано, в первую очередь, с изменением научной проблематики, появлением новых вопросов, требующих изучения: истории рабочего класса и его борьбы; истории русских революций; возникновения и развития коммунистической партии; освещения вопросов истории социалистического строительства и, в частности, строительства советского государственного аппарата, внешней политики СССР; а проблемы феодализма, капитализма и некоторые другие требовали доработки. И самой главной неизученной проблемой оказалась история народов, входивших в состав Российской империи. Позже А.М. Панкратова рассказывала о возникшей в 1934 г. ситуации: «а как мы работали? Мы работали как кустари-одиночки над этими учебниками. ...Я не знаю, какие адские трудности мне пришлось испытать по истории наших народов СССР» [14, л. 5-5 об.]. Оставались нерешенными организационно-методические вопросы, например, такие как отсутствие сетки часов, что затрудняло определение объема материала, который нужно дать по каждой теме. Ко всему прочему учебник предстояло написать ярким, доступным для учащихся языком, что было непросто для ученых, которые не писали для детей.
Какой учебник можно было ожидать от ученых в сложившихся условиях? На сегодняшний день требования правительства кажутся вполне
простыми, не содержащими ничего, что могло вызвать затруднения. Но историки продолжали следовать привычным для них утверждениям и оценкам. Новшества, которые они увидели в требованиях правительства, применены ими были постольку поскольку, отчасти механически к собственным концептуальным положениям и взглядам на исторический процесс, характерным, как уже упоминалось, для науки 1920-х гг.
Первый вариант конспекта группа Н.Н. Ванага представила на совещании историков под председательством А.С. Бубнова 3 июня 1934 г. Разделы, посвященные древнейшей истории, возникновению и начальному этапу феодализма составил Б.Д. Греков, истории XVI-XVII вв. -С.А. Пионтковский, истории XIX - начала ХХ вв. - Н.Н. Ванаг. «Революцию и послеоктябрьскую историю взяла на себя А.М. Панкратова» [2, с. 105]. Разделы представленного конспекта шли в хронологической последовательности, при этом ученые старались, по их признанию, ориентироваться на специфику каждого периода, выделенного в соответствующий раздел, что нашло отражение в названиях разделов и параграфов конспекта. Авторы учебника предприняли попытку совместить два подхода. За основу был взят старый хронологический порядок, но события рассматривались уже под определенным углом зрения, «с характерными для данной эпохи чертами» [12, л. 41-45].
Когда конспект учебника русской истории был готов и представлен А.С. Бубнову, нарком дал положительную оценку материалу: «У меня впечатление все-таки благоприятное от этого дела. Только под конец, между двумя революциями вы, что называется, на рысях идете; и некоторая схема тут начинается». Возвращая конспект, нарком рекомендовал ученым доработать его «по линии облегчения, наглядности и популяризации». Для успешного выполнения этих принципов А.С. Бубнов предложил привлекать к работе над учебником опытных преподавателей истории. Например, А.М. Панкратова говорила, что «учебник должен быть создан на базе соединения историка-исследователя и историка-педагога» [Там же].
9 июня 1934 г. авторы вновь показали А.С. Бубнову конспект, уже исправленный в соответствии с его замечаниями. В целом, нарком вновь одобрил представленный конспект, но высказал к нему ряд пожеланий. Во-первых, конспект, по мнению наркома, опять получился слишком сложным и требовал сокращения материала. Во-вторых, А.С. Бубнов счел недостаточным внимание, уделенное историческим событиям и персонажам в контексте классовой борьбы, в учебнике должно быть «показано, что люди борются не потому, что у одного нос кривой, а у другого прямой, а потому, что это классовая борьба». В-третьих, в учебнике
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
должны отражаться все элементы экономики, т.е. материальное обоснование «этих событий, дат, лиц и т.д.». В-четвертых, по мнению А.С. Бубнова, ученые недостаточно ярко и полно изложили историю советского периода. «У нас история получается какая-то бледная. Когда мы говорим
о Болотникове, Пугачеве и Разине, мы даем имена. Как только начинается революция, так у нас массовое движение и только. Надо давать людей... Надо Сталина дать больше. Троцкого надо продумать. Теперь у нас есть достаточно материала для того, чтобы вздернуть ореол, которым он был окружен в связи с Гражданской войной. Потом надо дать целый ряд людей, которые вошли в историю Гражданской войны - ... надо дать Фрунзе, Ворошилова, Буденного» [12, л. 22-23]. А.С. Бубнов, оценивая конспект, заметил также, что ученым не удалось преодолеть социологический принцип изложения материала, и он еще сохранил «остатки подмены исторических событий социологическими схемами» [Там же, л. 22 об.]. В основном замечания А.С. Бубнова носили поверхностный характер, не затрагивая сути изложенного, ничего не говорилось о тех глобальных «ошибках», которые выделит после просмотра конспекта И.В. Сталин. Получилось, что не только ученые «не поняли самого задания», но и высшие чины от просвещения и члены правительства. 3 июля 1934 г. А.С. Бубнов отправил доработанный конспект группы Н.Н. Вана-га на просмотр ЦК ВКП (б). Он, видимо, не вызвал серьезных нареканий, т.к. вместе с конспектом учебника по новой истории далее был переправлен И.В. Сталину.
Конспект группы Н.Н. Ванага представлял собой несколько переработанный по содержанию, но сохранивший значительное влияние «Русской истории» М.Н. Покровского материал. Изложение строилось все на том же принципе главенства социально-экономического фактора, хотя параграфы были выстроены в хронологической последовательности, что отражено в названиях. Веяния 1920-х гг. сохранились в оценках событий и исторических персонажей. Например, в содержании параграфа «Киевская Русь и Византия в начале Х века» упоминается: «участие Владимира в Гражданской войне в Византии. Две религии на Руси: христианство - господствующих классов и языческая - народная. Движение крестьянства против наступления феодалов в форме борьбы язычества с христианством», в параграфе, посвященном событиям 1610-1613 гг., говорится о первом ополчении, о его разгроме «казацко-крестьянским отрядами», а о втором ополчении 1612 г. сказано, что оно привело к распаду «крестьянско-казацкой армии», следовательно, имело контрреволюционное значение [7, л. 27]. Даже из приведенного отрывка видно, что глобального пересмотра своих научных убеждений историки не
предприняли. Вероятно, по мнению ученых, требования правительства к учебникам не предполагали значительного переосмысления концепции М.Н. Покровского.
В итоге представленный конспект учебника «История СССР» отражал пожелания правительства весьма относительно. Довольно пространные, эти требования не привели к переосмыслению исторических взглядов ученых, в том числе, к пересмотру научного наследия их учителя - М.Н. Покровского. Все принятые в 1920-е гг. концептуальные положения, такие как преобладание социально-экономической истории над политической, отсутствие «положительной оценки прошлого своей страны» [4, с. 1], сохранилось практически в нетронутом виде. В текст были добавлены исторические факты и события, что не меняло сути содержания.
И.В. Сталин отреагировал на представленный конспект известными «Замечаниями», где подверг его разгромной критике. Замечания в некоторой степени конкретизировали требования правительства.
22 февраля 1935 г. была составлена справка о ходе работы по созданию новых учебников по истории на 1935/1936 учебный год, в том числе учебника отечественной истории. Учебник был разделен на две части. Н.Н. Ванаг к этому моменту написал период с конца XVIII в. до войны 1812 г. и работал над второй главой. С.А. Пионтковский работал над периодом «Смуты», обещая к 15 апреля 1935 г. закончить его. А.М. Панкратова подготовила историю Февральской революции, Б.Д. Греков написал главу «Киевская Русь». Ученые выразили готовность сдать учебник к
1 июня 1935 г. [11, л. 36].
В группе Н.Н. Ванага двое ее членов, включая руководителя, были учениками и последователями М.Н. Покровского (Н.Н. Ванаг и А.М. Панкратова). С.А. Пионтковский взгляды М.Н. Покровского разделял далеко не во всем и часто выступал с критикой, при этом считался ортодоксальным историком-марксистом. Лишь один член группы - Б.Д. Греков - имел дореволюционное академическое образование, и идеи М.Н. Покровского не были восприняты им в такой же степени, как историками, выросшими на этой теории. После социалистической революции Б.Д. Греков остался в советской России и продолжал заниматься научной деятельностью, даже несмотря на непродолжительный арест в 1930 г. [1, с. 2]. Свобода его взглядов от концепции М.Н. Покровского позволила одному ему изо всей группы в наибольшей степени приблизиться к тому варианту изложения материала, который хотел видеть И.В. Сталин. Интересно, что Б.Д. Греков, единственный из группы Н.Н. Ванага, не только не был репрессирован после неудачной работы над учебником, но и уже в 1935 г.
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
получил звание академика. Но тогда, весной 1935 г., у Б.Д. Грекова возникли серьезные разногласия с руководителем группы, поскольку, по мнению Н.Н. Ванага, взгляды Б.Д. Грекова расходились с марксистскими, по крайней мере, с тем, как их трактовал М.Н. Покровский.
5 апреля 1935 г. на совещании историков под председательством А.С. Бубнова, посвященном вопросу об учебниках, Н.Н. Ванаг заявил, что весь раздел, написанный Б.Д. Грековым (т.е. древнейший период до XVI в.), «нельзя будет использовать в учебнике», т.к. «Греков стоит не на марксистских позициях» [11, л. 38]. Выражалось это, со слов Н.Н. Ванага, в том, что, по Б.Д. Грекову, «выходит, усиление значения Киевской Руси в европейской политике имело принятие христианства». Также Н.Н. Ванаг сомневался в правильном представлении исторических личностей Древней Руси, «у автора они все получаются национальные герои» [Там же, л. 39]. Для урегулирования сложившейся ситуации А.С. Бубнов предложил в помощь Б.Д. Грекову привлечь к работе историка-марксиста П.С. Дроздова (в 1937 г. он будет арестован и расстрелян). Все остальные авторы, сообщал Н.Н. Ванаг, работают правильно и будут готовы сдать рукопись 1 июня на просмотр А.С. Бубнову, а в НКП - к 1 августу 1935 г. Обращает на себя внимание тот факт, что предложенная Б.Д. Грековым интерпретация событий как раз в большей степени соответствовала позиции, занятой И.В. Сталиным. Принятие Русью христианства в последующем отечественной историографией будет рассматриваться как прогрессивное событие, повлекшее за собой усиление Киевского государства.
Однако, критикуя Б.Д. Грекова, сам Н.Н. Ванаг явно не понимал того, что хотел донести до историков И.В. Сталин в своих замечаниях. В новом варианте названия разделов учебника четко отражали смену общественно-экономических формаций, что по-прежнему отчетливо показывало социологический и абстрактный подход к изложению материала. Например, «Дофеодальный период истории СССР», «Феодализм. Период феодальной раздробленности», «Феодализм - период самодержавия», «Царская Россия в эпоху капитализма» [2, с. 107]. Во многом это означало возвращение к привычному в 1920-е гг. социологическому изложению материала, т.е. фактический откат назад к критикуемым в Постановлении от 15.05.1934 г. «социологическим схемам».
Реакция на критику И.В. Сталина, естественно, сводилась не только к этому. В учебник были вставлены главы по истории народов СССР, добавлен материал о контрреволюционной роли самодержавия в европейской политике, о колониальной политике царизма - то, на что обращал внимание И.В. Сталин в «Замечаниях», но при этом пропала тема государственности и патриотизма, национальных интересов России [Там же].
Что заставило ученых-историков воспринять «Замечания» в таком контексте? Вероятно, внимание, обращенное И.В. Сталиным на зависимую роль русского царизма от западно-европейского капитала, что было созвучно некоторым (ранее раскритикованным) концептуальным положениям Н.Н. Ванага. Это в очередной раз говорит о том, что и сам Н.Н. Ванаг, и его коллеги по группе по-прежнему пребывали в растерянности в отношении того, как должен выглядеть конечный результат их труда. Они все еще не видели целесообразности в пересмотре концепции истории России, принятой в 1920-е гг. М.Н. Покровским, тем более что многие вопросы истории оставались на тот момент дискуссионными в советской науке.
25 июня 1935 г. была создана комиссия Политбюро по просмотру учебников. Новый конспект учебника Н.Н. Ванага получил одобрение А.А. Жданова. Такая реакция А.А. Жданова кажется странной, если принять во внимание его подпись на «Замечаниях». Сейчас трудно предположить, что повлияло на отсутствие его критики представленного конспекта: недостаточное внимание к учебнику, собственная неуверенность в том, каким должен получиться учебник, страх ошибки. Это в очередной раз подтверждает главную роль И.В. Сталина в выработке концепции учебника. 27 августа 1935 г. заведующий отделом школ ЦК ВКП (б) направил И.В. Сталину макет учебника группы Н.Н. Ванага «История СССР» часть 1, которая содержала изложение истории СССР до начала ХХ в. [2, с. 107].
Учебник вновь подвергся резкой критике со стороны И.В. Сталина. Его основные замечания позже нашли отражение в адресованной А.А. Жданову рецензии В.А. Быстрянского на первую часть учебника Н.Н. Ванага. Оформленная в статью «Критические замечания об учебниках по истории СССР», она была напечатана в «Правде» 1 февраля 1936 г. незадолго до объявления конкурса на лучший учебник по истории СССР для начальной школы. Здесь еще более подробно были рассмотрены те ошибки, которые, по мнению И.В. Сталина, были допущены историками. Нужно отметить, что статья сделала более понятным те задачи, которые были поставлены правительством перед авторами будущих учебников. Много внимания было уделено оценке исторических персонажей, например, К. Минина и Д. Пожарского, Петра I, М.В. Ломоносова, декабристов и проч., их положительной роли в истории Российской империи в пику принятой в 1920-е гг. позиции критики этих деятелей, теперь названной «левацким интернационализмом». Остался неудовлетворительно разрешенным, по мнению рецензента, вопрос истории народов СССР, который в представленном конспекте «либо вовсе не излагается, либо излагается
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
очень бледно и мимоходом» [4, с. 1]. Похожие критические замечания были выдвинуты и к двум учебникам по истории СССР для начальной школы, написанным параллельно московской и ленинградской группами ученых. Но следует отметить, что о зависимой роли русского царизма и русского капитала сказано уже ничего не было. Высказанные критические замечания выглядят вполне последовательными в рамках той концептуальной идеи, которая должна была найти воплощение в учебнике.
В целом же ситуация складывалась следующим образом. Взгляды М.Н. Покровского уже больше не отвечали той идеологической и воспитательной функции, которую правительство, и прежде всего И.В. Сталин, пытались теперь возложить на преподавание истории. И.В. Сталин, вероятно, не имевший ни времени, ни желания ввязываться во внутри-научные дискуссии, неоднократно намекал ученым на это обстоятельство, то предлагая им обратить внимание на труды нещадно критикуемых М.Н. Покровским дореволюционных историков, то выдвигая к излагаемому в учебнике материалу требования, явно противоречащие концепции первого историка-марксиста, не подвергая при этом саму концепцию особой критике и не прибегая к гонениям на ее сторонников. Однако большинство выросших на трудах М.Н. Покровского историков упорно продолжали следовать изжившей себя теории, пытаясь лишь корректировать ее в соответствии со спущенными сверху указаниями. Естественно, что подобные полумеры не могли дать ожидаемого И.В. Сталиным результата, что и предопределило общий провальный результат работы группы
Н.Н. Ванага. Правительство же накануне следующего этапа по созданию учебника истории сделало для себя соответствующие выводы, увидев в теории М.Н. Покровского главный камень преткновения. Возникшую проблему начали решать в характерном для того периода жестком стиле: уже с 1936 г. теория подверглась разгромной критике, а по ее последователям прокатился маховик репрессий. Что же касается непосредственно созданного группой Н.Н. Ванага учебника, то он уже больше не переделывался и, естественно, не издавался. Весной 1935 г. Н.Н. Ванаг был снят с занимаемой должности руководителя института истории Комакадемии. Несмотря на это, в начале 1936 г. он решил принять участие в конкурсе на лучший учебник по элементарному курсу истории, сформировав новую группу. Но летом 1936 г., в разгар борьбы с наследием М.Н. Покровского, его арестовали, а в марте 1937 г. расстреляли на основании сфабрикованного обвинения в заговоре с целью убийства И.В. Сталина [3, с. 43].
В конце января 1936 г. на творческое наследие М.Н. Покровского обрушилась открытая непримиримая критика, начало которой было положено правительственными документами. Это вызвало еще большие
замешательство и растерянность историков перед новым этапом работы над школьным учебником по истории СССР. Ученые пытались проанализировать свои неудачи, пересмотреть свои научные позиции, переосмыслить свой творческий опыт и в результате прийти к верному решению поставленной задачи. Этого требовало от них правительство и на первом этапе работы над учебником, но, видимо, ученые недооценили серьезности и глобальности ожидаемых от них перемен во взглядах, а руководство страны не ожидало, видимо, такого упрямства в выражении исторических позиций ученых.
С чем связны столь драматичные перемены в жизни ученых-истори-ков, столь суровые последствия их работы? В середине 1930-х гг. историки и руководство страны во главе со И.В. Сталиным по-разному видели выполнение поставленных перед учеными задач. Различным было понимание содержания воспитательной функции исторической науки. В середине 1930-х гг. цель руководства страны - подчинить историческую науку интересам государственной власти, что естественнее всего сделать с помощью образования. По большей части, именно с этим связан контроль над преподаванием истории, установленный правительством.
После революции задача советских историков состояла в противопоставлении советской исторической науки дореволюционной исторической науке (советское настоящее и будущее - монархическому прошлому), и можно говорить, что историческая наука, сохраняющая свое политическое значение, была призвана подчиняться интересам формирующегося советского мировоззрения (опять же, противопоставляющееся дореволюционному). В 1930-е гг. партийное (оно же - правительственное) руководство разработало определенную идеологическую концепцию с учетом множества внутри- и внешнеполитических, социальных и прочих факторов, в том числе прямо связанных с интересами государственной власти (о чем уже говорилось).
Драма ученых заключалась в том, что они не поняли произошедшей перемены в отношении к исторической науке со стороны правительства, не смогли изменить своих взглядов, когда от них того потребовали, а вместо этого настойчиво продолжали придерживаться своей линии. Почему? Правительство для достижения своих интересов в области исторической науки использовала такие приемы, как обращение к «буржуазной» исторической литературе, которая казалась советским историкам неприемлемой из-за официальной разгромной критики в недалеком прошлом. В первую очередь, критика предназначалась М.Н. Покровскому, который был главным авторитетом в исторической науке в 1920-е гг., и ему принадлежала сомнительная заслуга ниспровержения «буржуазных» исто-
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
риков. Кроме того, М.Н. Покровский первый предложил переписанный с точки зрения марксизма и в популярной форме вариант русской истории, который почти на десять лет оставался обобщающим трудом по русской истории, написанной после революции историком-марксистом [10, с. 2]. Можно сказать, что в 1920-е гг. историческое сознание формировали историки (М.Н. Покровский, его «школа», историки-марксисты), а в 1930-е гг. - политики, руководители государства (И.В. Сталин, А.А. Жданов, А.С. Бубнов и прочие члены разнообразных комиссий).
Новая историческая концепция, предложенная руководством государства историкам, с последующим воплощением в школьном учебнике по истории, соответствовала новому рубежу, новому этапу развития советского общества, связанному с выходом сталинской Конституции 1936 г. (упрочение перспектив дальнейшего развития государства), с одной стороны, и с насущными внутренними и внешними политическими проблемами государства на данный момент - с другой.
Библиографический список
1. «Академическое дело» 1929-1931. СПб., 1993.
2. Артизов А.Н. Николай Николаевич Ванаг (1999-1937) // Отечественная история. 1992. № 6. С. 105-107.
3. Артизов А.Н. Судьбы историков школы Покровского (середина 1930-х годов) // Вопросы истории. 1994. № 7. С. 34-48.
4. Быстрянский В.А. Критические замечания об учебниках по истории СССР // Правда. 1.02.1936. С. 1.
5. Гуковский А.И., Трахтенберг О.В. История эпохи феодализма. Учебник для 6 и 7 классов средней школы. М., 1934.
6. Ефимов А.В., Фрейберг Н.П. История. Эпоха промышленного капитализма. Учебник для средней школы 7 и 8 годов обучения. М., 1933.
7. Конспект учебника Н.Н. Ванага // ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2160. Л. 27.
8. Никольский Н.М. История. Доклассовое общество. Древний восток. Античный мир. Учебник для средней школы. 5 класс. М., 1934.
9. О преподавании истории в школе. Постановления СНК СССР и ЦК ВКП (б) и руководящие статьи. М., 1936.
10. Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1933.
11. Совещание авторских коллективов по составлению учебников // ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2186.
12. Стенограмма совещаний комиссии по истории // ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 1990.
13. Стенограмма совещаний НКП о создании учебников по истории // ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2177.
14. Стенограмма совещания историков при УВШ // ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 3538.
