CC BY
72
УДК 902:911.5(470.5) Е. М. черных
из истории формирования культурного ландшафта удмуртского прикамья
В статье поднимаются вопросы, связанные с начальными этапами формирования культурных ландшафтов в пределах удмуртского течения реки Камы. Анализ археологических и исторических памятников, вписанных в «ткань» регионального ландшафта, позволяет по-новому обозначить круг проблем, одинаково актуальных для гуманитарной науки и для естественнонаучного знания, а также наметить реальные пути для сохранения нашего общего наследия.
Ключевые слова: культурное и природное наследие, археология, история, ландшафто-ведение.
Понятие культурного ландшафта невозможно представить без понимания самого феномена культуры, в основу которого, по определению П. Флоренского, кладется «исторически активная творческая деятельность человека». И поскольку история человечества есть процесс непрерывный, но обусловленный многими факторами, постольку на разных этапах истории мы встречаемся с различными культурными (и историческими!) ландшафтами. Удмуртское Прикамье достойно изучения как регион, сохраняющий характерные для разных эпох историко-культурные ландшафты. Исторический ландшафт в контексте предлагаемого исследования понимается мною, вслед за определением ЮНЕСКО, как «след события или цепи событий исторического значения», но с некоторыми коррективами. Дело в том, что любой исторический ландшафт опосредован вмещающим его природным ландшафтом, частью которого он, безусловно, является. Иначе говоря, «исторический ландшафт особым образом и особыми средствами фиксирует жизнь общества и освоение им природной среды на определенных этапах его развития [1. С. 20]. В разные исторические периоды деятельность человека сопровождалась преобразованием природной среды и формированием антропогенных ландшафтов. Результатом такого сотворчества человека и природы, собственно, и будет ландшафт культурный. Со временем отдельные ландшафты исчезали или кардинально трансформировались под влиянием новых исторических или
социально-экономических требований. Лишь в некоторых районах определенные виды антропогенных ландшафтов консервировались и сохранились до настоящего времени, получив в полной мере «культурный» вид благодаря целому ряду благоприятных условий. Их судьба сегодня целиком зависит от благоразумия человека. В 1992 г. ЮНЕСКО ввел номинацию культурного ландшафта в список всемирного наследия, тем самым выделив его значимость среди прочих объектов культурного наследия [2].
В пределах удмуртского течения р. Камы сегодня можно увидеть определенное типологическое разнообразие исторических ландшафтов: агрокультурных (сельхозугодья), инженерно-технических (плотины ГЭС, заводы, мосты, дороги), военных (или беллигеративных), мемориальных. В этой типологии объектам археологии - древним памятникам, включающим поселения, некрополи, святилища, инженерные сооружения, - места как будто не находится. Между тем именно они создают историко-культурный каркас территории, давая нам необходимое конкретно-пространственное восприятие истории преобразования природной среды в культурный ландшафт. Ткань ландшафта, связующая отдельные археологические памятники или их компактные скопления, выступает в этом случае, образно говоря, «связующей нитью времен». Опять же, используя художественный образ для выражения мысли, территория в археологии может рассматриваться как некий «театр жизнедеятельности людей», а историко-географические этапы развития территории - как ее «генетический код».
В схеме территориального планирования УР (Закон от 9 октября 2009 г. № 40-РЗ «О стратегии социально-экономического развития УР до 2025 г.») использование объектов культурного наследия в качестве ресурса для развития регионов звучит скорее как декларация. Можно лишь догадываться о ее присутствии в разделе, предусматривающем развитие туризма как сферы экономики. Столь же странным образом не привлекло внимания наших законодателей и место Камы как священной реки титульного этноса Удмуртской Республики, тогда как в Концепции развития музейной сети УР Прикамскому району отводится особое место. И это справедливо. Прикамский район включает территории Воткинского, Сарапульского и Каракулинского административных районов. Это около 280 учтенных памятников археологии (около 1/3 всех объектов археологического наследия УР), памятники гражданской и культовой архитектуры, этнография русских, удмуртов, мари. В контексте данной статьи я коснусь, главным образом, археологической составляющей этого наследия, образующей наиболее ранний культурно-исторический пласт территории (У-Ш тыс. до н.э. - XVI-XVII вв.).
На основании имеющихся источников (остатки поселений, могильников, культовых мест, кладов, случайных находок) можно говорить о сохранении в регионе уникальных палеокультурных ландшафтов, отражающих древнейшие этапы освоения Прикамья. Они формировались многими поколениями и этносами - от финно-угров до славян, болгар, а в начале II тысячелетия н.э. - русских, удмуртов, марийцев, башкир и татар. Картографирование объектов археологического наследия лишь одного из районов - Каракулинского [3] - показывает
вполне убедительную смену ориентиров для ландшафтной избирательности древнего и средневекового расселения в Прикамье. Так, несмотря на сплошные археологические разведки нам почти неизвестны здесь памятники каменного века. Можно назвать лишь небольшие участки камского левобережья, где еще сохраняются отдельные объекты, датируемые начальными периодами голоцена (Поваренкинская и Саузовские стоянки, поселения у озер Дикого, Заборного, около д. Непряха). В комплексах этих поселений присутствуют находки, а также отдельные сооружения эпохи неолита. Их топография, безусловно, свидетельствует о предпочтении охотниками и рыболовами каменного века (У-Ш тыс. до н.э.) стратегии выбора низменных участков, приуроченных, главным образом, к камской пойме. Памятники эпохи бронзы (вт. пол. II - нач. I тысячелетия до н.э.) демонстрируют уже более разнообразные стратегии освоения камского побережья. Выбор мест для поселений в этот период определялся участками высокой поймы, прикраевыми участками террас, наличием старичных озер и устьями небольших речек. Археологические материалы этого периода дают основания для выводов об активизации миграционных процессов в Удмуртском Прикамье, о присутствии здесь групп населения с разными хозяйственно-культурными типами (луговских, черкаскульско-межовских, маклашеевских, быргындинских) [4] и, следовательно, с разными моделями адаптации в одном и том же ландшафте. Исследователями неоднократно отмечалось отсутствие четкой стратификации поселений эпохи бронзы, совместное залегание в культурном слое керамики, выполненной в различных технологических и орнаментальных традициях [5]. Поразительным при этом можно считать факт предпочтения одних и тех же участков ландшафта носителями этих различных по происхождению образований.
В начале железного века (пер. пол. I тысячелетия до н.э.) культурную доминанту в камском бассейне определяли носители ананьинской культурно-исторической общности [6]. Высокий уровень овладения ананьинцами сначала металлургией бронзы, а затем и железа, торговый обмен, внутренняя и внешняя конфронтации существенным образом изменили культурный ландшафт Прикамья. Его облик отныне определяли городки, возводившиеся с известной регулярностью на выдающихся мысах с модифицированными склонами, искусственными рвами, валами и стенами. Остатки этих древних «городков» можно видеть вдоль всего камского правобережья, они до сих пор «смотрят» на нас с высоты своего тысячелетнего безмолвия. Вокруг них в древности же формировалась ближняя округа, с относительно многочисленными, различными по площади и назначению, открытыми поселениями и культовыми местами. Такие «гнезда» древнего расселения являлись определяющими для территории Прикамья на протяжении почти тысячи лет, до середины I тыс. н.э. и, по всей видимости, могут рассматриваться как первый этап активного преобразования ее ландшафта.
Следующий решительный шаг в формировании культурного ландшафта прикамских районов Удмуртии оказался связан с массовой русской колонизацией, «клапан» которой был открыт взятием Казани в 1552 году. Первые русские крепости (острожки), православные монастыри, торгово-промысловые села,
строились, как правило, в непосредственной близости от древних чудских городков (достаточно сравнить между собой карты археологических памятников и современную административную карту с такими «говорящими» названиями, как Чеганда, Колесниково, Каракулино, Мазунино, Сарапул, Нечкино, и т.п.), но их ландшафтная составляющая была совсем другой. Древние и средневековые городища занимали выдающиеся точки камского правобережья, вершины, или «пупки», как их называли русские старожилы. В основе хозяйства их обитателей лежали придомное скотоводство и земледелие подсечного типа, что предопределяло выбор высоких надпойменных террас. Русские же села, монастыри предпочитали строиться как бы в «межгорье». Здесь удобно было заниматься хлебопашеством, огородничеством, да и ощущение определенной защищенности, укрытости пока еще в чуждом окружении. С другой стороны, храмы с их золочеными главками, составлявшие архитектурную доминанту этих первых русских поселений, были хорошо заметны с реки. Они служили как бы маяками на пути движения речных караванов и формировали совсем другой культурный ландшафт.
В XVIII в. начинается новый этап освоения Прикамья - промышленный. И хотя первые медеплавильные и железоделательные заводы строились вдали от камских берегов, на речных притоках второго и третьего порядка, их одновременно и созидательная и разрушительная мощь, безусловно, трансформировала вмещающий ландшафт. Именно река и камские пристани отныне становятся проводниками промышленного освоения Камы (Галево, Гольяны, Сарапул, Ка-ракулино, Барановская и др.). Но вновь приходится констатировать, что эта часть нашего культурного наследия очень мало изучена с точки зрения выбора места, месторазвития. Проблема эта комплексная, и изучать ее мы обязаны с учетом всех составляющих - географических, биологических, исторических, экономических. Такие новые для Удмуртии направления, как промышленная и церковная археология (и, возможно, подводная, если учитывать, что значительная часть этих старинных пристаней уже затоплена), могли бы вернуть нам существенную часть нашей исторической памяти.
Сохранение нашего наследия - очень болезненный аспект, на котором необходимо остановиться в контексте поставленной проблемы. Грандиозное гидротехническое строительство вт. пол. XX в., увы, уже лишило нас значительной части информации, касающейся ранних этапов заселения Прикамья. Стоянки каменного века в силу отмеченной выше ландшафтной приуроченности, в своей подавляющей части оказались затопленными. Мощное антропогенное давление испытывают сегодня памятники эпохи раннего металла (Ш-П тысячелетия до н.э.), расположенные на первой и второй надпойменных террасах. Это - мало контролируемые овражная и береговая эрозия (особенно в зоне подтопления), и массовая дачная застройка. Отсутствие действенных мер по охране археологических объектов очень скоро лишит нас и этой части нашего общего культурного наследия. Буквально на глазах за последние полтора десятилетия оказались смыты Зуевоключевское II поселение, памятники энеолита-бронзового века у д. Партизан в Каракулинском р-не. Пока еще относительно неплохо сохранились памятники раннего железного века,
располагающиеся на третьей террасе и коренном плато, но мощное вторжение человека заметно и здесь - нефтедобыча, строительство, карьеры и дороги, сельскохозяйственная деятельность. По данным многолетнего мониторинга, на эти виды человеческой деятельности приходится до 60 % разрушений объектов культурного наследия [7. Табл. на с. 37]. К этим уже хорошо известным факторам в последние годы добавился еще один, пожалуй, наименее бесконтрольный и наиболее лицемерный - «черный копатель». И если разрушенные в советское время храмы, мы сегодня, опомнившись, восстанавливаем, то археологическое наследие восстановлению не подлежит! Оно теряется безвозвратно. Вмешательство человека уже неузнаваемо преобразило камские берега. Но еще остаются участки, которые мы можем защитить и сохранить для наших потомков. Тем более, что современная стратегия формирования достопримечательных мест, историко-культурных заповедников и музеев-заповедников, разработанная в Институте природного и культурного наследия, дает исполнительной власти в регионах уникальную возможность не только для сохранения культурного наследия, но и включения его в экономический и социальный оборот как самостоятельного и эффективного ресурса [8].
У нас уже есть два музея-заповедника - Иднакар и Лудорвай. Но Кама оказалась за пределами внимания наших политиков от культуры. В то же время налицо до некоторой степени стихийный процесс вовлечения Прикамья в систему спортивного и познавательного туризма. Богатейший пласт археологического и этнографического потенциала прикамских районов в этом движении, увы, никак не востребован. Специалистами сегодня разрабатываются понятие археологического ландшафта и алгоритм включения его в культуроох-ранную деятельность как действенного механизма сохранения и использования объектов истории и культуры [9]. И в этом деле наши ученые (географы, биологи, экологи) не должны оставаться в стороне, а выступать единым фронтом с историками.
Здесь я просто обязана напомнить о Зуевоключевском археологическом микрорайоне, обладающем, по моему убеждению, наибольшей целостностью и аутентичностью, и соответствующем самым высоким критериям оценки, применяемым в практике ЮНЕСКО. Вблизи д. Зуевы Ключи, на площади около 50 га, сконцентрированы как памятники археологии от середины II тыс. до н.э. до периода русской колонизации (около 20 объектов), так и объекты традиционного эко-и агроландшафта, языческие и православные достопримечательности. По моему убеждению, республика имеет здесь уникальный ландшафтно-археологический комплекс, который достоин статуса достопримечательного места и, следовательно, высокой степени защиты. Это тот уголок Удмуртии, который очень хотелось бы увидеть в числе официально признанных достопримечательных мест и сохранить для потомков [10]. На кафедре археологии и истории первобытного общества Удмуртского госуниверситета уже разработан пилотный проект организации здесь археологического музея [11]. Но, как мы можем судить из имеющегося в республике опыта, такой проект требует государственной поддержки. Или, что тоже не исключено, поддержки бизнес-структур. Прекрасный пример такому
сотрудничеству науки и бизнеса мне удалось увидеть летом 2011 г. в Ульяновской области, кстати, также не отличающейся финансовым и экономическим благополучием.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Микулина Е. М. Исторические ландшафты в градостроительном проектировании: Учебное пособие. М., 1984.
2. Кулешова М. Е. Палеокультурный ландшафт как феномен наследия // Наследие и современность. М.: Ин-т Наследия, 2008. Вып. 16. С. 58-102. [Электронный ресурс]: www.heritage-institute.rU/image/0/009/Paleoland.pdf
3. Голдина Р. Д., Черных Е. М. Археологическая карта Каракулинского района УР. Ижевск, 2011.
4. Генинг В. Ф., Ашихмина Л. И. Зуево-Ключевская стоянка // Археолого-этнографические аспекты изучения Северного Приуралья. Сыктывкар, 1984. С. 123-137; Ашихмина Л. И. Генезис ананьинской культуры в Среднем Прикамье / Доклад на заседании Президиума Коми филиала АН СССР. Сыктывкар, 1985.
5. Обыденнов М. Ф. Археологические культуры конца бронзового века Прикамья. Уфа, 1998.
6. Збруева А. В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху / Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1952. № 30; Халиков А. Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (УШ-У вв. до н.э.). М., 1977; Голдина Р. Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск, 1999; Черных Е. М., Останина Т. И. Население Удмуртии в эпоху раннего железа // История Удмуртии: С древнейших времен до XV века / Под ред. М. Г. Ивановой. Ижевск, 2007. С. 125-165.
7. Степанова Г. А. Объекты археологического наследия: перспективы использования и возможности сохранения в процессе экономического развития районов // Наследие: Информационный бюллетень. Ижевск, 2006. № 3. Ч. 2. С. 31-48.
8. Веденин Ю. А., Шульгин П. М., Штеле О. Е. Государственная стратегия формирования системы достопримечательных мест, историко-культурных заповедников и музеев-заповедников в Российской Федерации // Гусев С. В., Загорулько А. В., Минеева И. М., Ожередов Ю. И., Ксенц А. С. Археологическое наследие в музеях-заповедниках Европейской части России. Томск, 2011. Приложение 5. С. 126-159.
9. Кулешова М. Е. Культурные ландшафты в системе ценностей наследия [Электронный ресурс]: www.heritage-institute.rU/image/0/09/Paleoland.pdf
10. Голдина Р. Д. Зуевы Ключи - археологический заповедник Удмуртского Прикамья // Удмуртская Республика: проблемы и перспективы. Ижевск,1995. С. 34-48.
11. Русинова А. А. Проект создания археологического музея-заповедника «Зуевы Ключи» // Выпускная квалификационная работа. Ижевск, 2008. Ф. 1. Д. 865; Черных Е. М., Русинова А. А. Археологические памятники в системе особо охраняемых природных территорий Удмуртского Прикамья: к проблеме использования // Самарская Лука: Проблемы региональной и глобальной экологии. Самара, 2009. С. 38-46.
Поступила в редакцию 17.04.2012
E. M. Chernykh
From the history of cultural landscape formation of the Udmurt Kama area
This article focuses on the early stages of cultural landscape formation of the Udmurt Kama area. Analysis of archaeological sites and history of this region allow to recognize new problems, that are relevant for the humanities as well as the natural sciences. It determines practical ways to saving native heritage.
Keywords: cultural and natural heritage, archeology, history, landscape study.
Черных Елизавета Михайловна,
кандидат исторических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»
г. Ижевск E-mail: arch@uni.udm.ru
Chernykh Elizaveta Mikhailovna,
Candidate of Science (History), assistant professor,
Udmurt State University Izhevsk
E-mail: arch@uni.udm.ru
