CC BY
31
УДК 821.161.1, 82-65, 82-155
Surovtseva Ye.V., Cand. of Sciences (Philology), senior researcher, Moscow State University n.a. M.V. Lomonosov (Moscow, Russia),
E-mail: surovceva-ekaterina@yandex.ru
FROM HISTORY OF EPISTOLARY ADDRESSING TO S.S. UVAROV BY RUSSIAN WRITERS. The focus of the research is made on one of the genres - "Letters to Ruler" represented by two invariants ("Letter to Tsar" and "Letter to Chief"), having number of subspecies, on material of Russian literature of XIX century, the researcher puts a question not only about the completion of the collection of the surveyed texts, but also about the detailed study of letters as the Tsars and their closest associates, in particular, S. S. Uvarov. The first belongs to the hand of A. S. Pushkin (1831) and contains a critical review of poem by Uvarov. The following two letters (such as letter-declaration) were sent to Uvarov by M. P. Pogodin (1839, 1842) and are devoted to describing and considering the situation of the Slavs in Europe and proposals for their support from Russia. The last letter was written by N. V. Gogol (1842) and is a request to facilitate the publication of "Dead souls". The research allows to expand the composition of "Letters to Tsar", and to introduce into scientific circulation previously not described sub-genres of the genre ("letter-review") and clarify the features of the relationship of Russian writers with high-ranking officials.
Key words: epistolary literature, "Letter to Tsar", S.S. Uvarov, A.S. Pushkin, M.P. Pogodin, N.V.Gogol.
Е.В. Суровцева, канд. филол. наук, ст. науч. сотр. Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, г. Москва,
E-mail: surovceva-ekaterina@yandex.ru
ИЗ ИСТОРИИ ЭПИСТОЛЯРНЫХ ОБРАЩЕНИЙ РУССКИХ ЛИТЕРАТОРОВ С.С. УВАРОВУ
В русле наших исследований своеобразного жанра - «письма властителю», представленного двумя инвариантами («письмом царю» и «письмом вождю»), имеющего ряд подразновидностей, на материале русской литературы XIX века ставится вопрос не только о пополнении состава уже проанализированных нами текстов, но и о детальном изучении писем, как царям, так и их ближайшим сподвижникам, в частности, С.С. Уварову. Первое принадлежит перу А.С. Пушкина (1831) и содержит в себе критический отзыв на стихи Уварова. Следующие два письма (типа письма-декларации) направлены Уварову М.П. Погодиным (1839, 1842) и посвящены описанию и рассмотрению положения славян в Европе и предложениям по их поддержке со стороны России. Последнее письмо написано Н.В. Гоголем (1842) и представляет собой просьбу посодействовать публикации «Мёртвых душ». Наше исследование позволяет как расширить состав «писем царю», так и ввести в научный оборот не описанные нами ранее подразновидности жанра («письмо-рецензию») и уточнить особенности взаимоотношений русских писателей с чиновниками высокого ранга.
Ключевые слова: эпистолярная литература, «письмо царю», С.С. Уваров, А.С. Пушкин, М.П. Погодин, Н.В. Гоголь.
Один из ценнейших источников для изучения истории взаимоотношений власти и литературы - эпистолярный жанр, находящийся, если мы говорим об авторах-писателях, на грани между литературным явлением [1, 2, 3] и бытовым фактом. Именно особый эпистолярный жанр «письма властителю», до сих пор неисследованный (в отличие от дружеского письма), представленный двумя инвариантами - «письмом царю» и «письмом вождю» - и является объектом нашего исследования. Кроме того, данный жанр включает в себя целый ряд подразновидностей: письмо-жалоба/просьба/оправдание, письмо-декларация, письмо-дифирамб/благодарность/творческий отчёт, письмо-инвектива, письмо-памфлет, письмо-донос (обоснование темы и обзор материала, относящегося к XIX - XX векам, см. в [1, 2, 3]). Комплексный анализ этого материала, использовать который можно и в преподавании, как биографий отдельных авторов, так и истории жанров, поможет нам уточнить и расширить наши представления о взаимоотношениях литературы и власти в нашей стране, о «духе времени» в конкретную эпоху Это определяет актуальность нашего исследования.
Состав текстов, относящихся к «письму царю», постоянно пополняется; кроме того, встаёт вопрос об изучении текстов, адресованных не царям, а им сподвижникам и приближённым, что определяет научную новизну настоящего исследования. Практическая ценность работы заключается в возможности использования её результатов и общих выводов в преподавании русской литературы и цензуры.
Одним из царских приближённых был Сергей Семёнович Уваров - русский антиковед и государственный деятель, министр народного просвещения (1834 -1849), действительный тайный советник, почётный член (1811) и президент (1818 - 1855) Императорской академии наук, действительный член Императорской российской академии (1831). Письма к нему писателей - предмет анализа данной статьи.
Сначала остановимся на переписке (попутно отметим, что переписка литератора с властями - очень редкое явление) А.С. Пушкина с Уваровым (о непростых взаимоотношениях поэта и вельможи см. в [4]). Нам известно одно письмо Уварова Пушкину и одно - Пушкина Уварову (перед нами - своего рода образец столь редкой переписки писателя и властителя). Отметим, что письмо Уварову написано на русском языке (для сравнения: два черновых письма императору Александру I написаны по-французски, черновое письмо Николаю I - по-русски; шесть писем, включая три черновых, М.А. Дондукову-Корсакову - по-русски; А.Х. Бенкендорфу поэт написал 49 писем и официальных бумаг, включая черновые тексты, по-русски и 39 по-французски - также включая черновые варианты) и относится к позднему периоду творчества поэта.
8 октября 1831 г Уваров пишет Пушкину [5, с. 283 - 284], что восхищённый стихами Пушкина он сам «попробовал на деле сделать им подражание на французском языке», хотя и осознавал «опасность борьбы» с поэтом, но всё же решил «завинтить свой штык на Европейский манер». Уваров просит благосклонно принять его опыт и передать его Жуковскому. В ответном - весьма кратком - письме от 21 октября 1831 г [5, с. 235] Пушкин даёт высокую оценку стихам Сергея Семёновича, полагая, что это не подражание, а оригинальное стихотворение, его
же собственная, пушкинская, поэзия послужила лишь темой «для развития гениальной фантазии» Уварова. Насколько искренен Александр Сергеевич в своих похвалах высокопоставленному адресату, на настоящий момент мы судить не можем.
К числу писательских обращений к Уварову относятся также письма М.П. Погодина, русского историка [6, 7, 8] (в первую очередь именно в этом качестве он вошёл в нашу культуру), коллекционера, журналиста и публициста [7, 8], а также талантливого писателя-беллетриста [8, 9], внёсшего весьма заметный вклад в становление русской повести и святочного рассказа [10, с. 103 - 112], и издателя. В середине XIX века интерес к славянству и славянской истории, понимание самобытности русской истории сблизили Погодина со славянофилами [11]. В 1841 - 1856 гг он издавал близкий к славянофилам журнал «Москвитянин», разрабатывал оригинальные идеи панславизма.
Первое письмо Погодина Уварову написано по возвращении из путешествия по Европе в 1839 г. (первая публикация письма - в «Русской беседе» в 1861 г.) [12, с. 15 - 45] о состоянии славян в Европе. Этот текст, очень объёмный и подробный, можно отнести к письмам-декларациям.
Погодин указывает, что общее число славян, проживающих в Европе, достигает 80 миллионов («кроме тех, которые потеряли свою национальность, приняв веру, язык, обычаи народов, поселившихся между ними» [12, с. 15]) - это треть всего европейского населения. Половина славян проживает в России. Множество славян проживает не только в «совершенно славянских» странах (Богемия, Моравия, Кроация и другие), но и в иных: в Австрии славян в три раза больше, чем австрийцев, в Венгрии на четыре миллиона венгров приходится пять миллионов славян, в Турции - большинство населения составляют славяне, а не турки. В то же время в Пруссии славяне уже онемечены.
Подробно пишет Погодин о положении славян в Австрии. Публично провозглашая свою поддержку славянских языков, Австрия планомерно онемечивает славян. Так, всё образование (и высшее, и низшее, и семинарское) ведётся на немецком языке; проводится стравливание венгров со славянами; престолы православных епископов не замещаются иногда по 5 - 10 лет; из-за дороговизны книг большей части богослужебных изданий, необходимых сербам, в церквях нет; кроме того, запрещён ввоз этих книг из России из-за того, что там упоминается русский император, а не австрийский. Всё это возбуждает ненависть славян к Австрии. Римская курия также действует против славян, «имея особенно в виду Россию» [12, с. 19] Так, в славянских странах уверены, что именно иезуиты разжигают волнения в Польше. Однако вопреки австрийской цензуре активно действуют Коляр и Шафарик, развивая национальную словесность. Ожили все славянские языки - богемцы, русины, иллирийцы, сербы, словаки. Двадцать миллионов славян, проживающих в Австрии, ей враждебны - именно поэтому Погодин сравнивает Австрию со «старым деревом, гниющим внутри, хотя и одетым снаружи листьями» [12, с. 21]. В таком положении Австрия боится России, которой симпатизируют все славяне Европы. «Славяне смотрят на Россию, как волхвы смотрели на звезду с востока» [12, с. 21]. Кроме того, славяне уверены, что только неблагоприятные обстоятельства мешают России благоприятствовать
славянам. Австрия же использует все средства, чтобы нанести вред России. У славян господствует мнение, что Австрийская империя в ближайшем будущем должна развалиться, а славяне от неё отделятся при первом же удобном случае, причём при самом благоприятном стечении обстоятельств, это произойдёт при покровительстве России. Императору Николаю I предоставляется возможность расширить свою власть весьма далеко, ибо христианский долг повелевает России помочь своим славянским соплеменникам. Нуждаются в помощи, прежде всего, болгары, под турецким и греческим гнётом уже одичавшие; мы же можем на территории своей страны наладить образование болгар. Мы должны содействовать образованию и сербов, занимаясь также распространением русского языка в Сербии. Необходимо также поддерживать близких нам по духу русинов, всячески содействуя развитию их литературы.
Отдельный раздел письма Погодин посвятил полякам, которых он называет «самым экцентрическим племенем» [12, с. 28]. Литератор предлагает ряд мер, при помощи которых с ними можно хорошо ужиться. Это: достаточное преподавание в Польше польского и русского языков; оказание всяческого содействия Линде, составляющего сравнительную грамматику польского и русского языков; преподавание польской истории как отдельного предмета (а не в рамках истории всеобщей). При этом не следует впадать в крайность и излишне русифицировать образование. Кроме того, следует особо преподавать и историю иных славянских государств. Следует также оказывать покровительство современной польской литературе, которая существует только в эмиграции и в Познани. Далее, необходимо оказывать содействие польскому высшему образованию - даже славяне осуждают Россию за отсутствие в Польше университета. Для прекращения нежелательных разговоров можно приравнять к университету двухлетние дополнительные курсы, уже существующие при варшавских гимназиях. Дополнительную смуту в польские умы вносит взятие университетской библиотеки. Погодин говорит, что немцы используют польские проблемы для обвинения России, однако славяне обвиняют поляков в легкомыслии и многие русские меры приписывают «коварным советам австрийцев» [12, с. 34]. В заключение «польского сюжета» своего письма Погодин говорит о Кракове, о стеснённом положении его жителей и о частном письме, который обещал написать ректор университета Матакевичу с описанием нужд для передачи Уварову. Далее Погодин кратко пишет о чехах -«самом образованном славянском племени, вместе с моравами и словаками» [12, с. 35], имеющем многих выдающихся литераторов и историков - в том числе Шафарика, Аммерлинга, Челаковского, Ганку, Юнгмана, Прешля, Палацкого. В Праге существует особый комитет, учреждённый для поддержания и усовершенствования чешского языка, владеющий для этих целей небольшим капиталом. Погодин предлагает этот капитал увеличить и выдавать из него премии за исторические и филологические сочинения и для издательской деятельности. Словаки также очень воодушевлены - их угнетателями венграми и стихотворениями Коляра - и имеют полное право на пособие учителям. Пособия необходимы также австрийским сербам, греческим сербам, католическим иллирийцам. Все пособия, по мысли Погодина, необходимо выдавать тайно, чтобы не навлечь подозрения Австрии. Если Уваров «распространит круг благотворительных действий ... на всех славян», то его имя «благодарным потомством будет поминаемо в ряду первых благодетелей славянского рода» [12, с. 39].
В конце письма Погодин перечисляет «общие действия», которые необходимо совершить в интересах славянства. Это: сочинение частных грамматик славянских языков и общей славянской грамматики всех славянских языков; составление словарей разных наречий в отдельности и общего словаря всех наречий; собрание песен, пословиц всех племён; составление славянских хрестоматий кириллицей и латиницей; написание истории, географии и статистического описания; собрание мифологических преданий, поверий, разнообразных исторических памятников; написание биографий великих людей славянского происхождения. Учреждённые общества могут учредить премии за сочинения на данные темы. Необходим также Всеславянский журнал об учёной и литературной деятельности славян, статьи в которых печатались бы на всех славянских языках. Этот журнал лучше издавать в Варшаве - для воздействия на поляков. У Погодина есть также соображения относительно того, кому можно поручить работу. Так, составлением словарей могут заняться Юнгман, Линде и Востоков; в распространении книг среди славян может помочь книгопродавец Фосс. Распространять книги следует через немецких торговцев, а также учредить для этих целей Русскую книжную лавку в Лейпциге. Существует также некоторое количество известных учёных и педагогов (например, Аммерглинг) и молодых образованных людей, готовых переселиться в Россию и, оставаясь «в сношениях с прежним отечеством» [12, с. 42], содействовать «взаимному знакомству» [12, с. 42].
Погодин полагает, что император Николай имеет много почитателей в Европе и даже враждебно настроенные люди признают его преимущество перед другими европейскими правителями. Россия не имеет доброжелателей в Европе, причём славяне полагают, что главные враги России - Австрия и Пруссия, а на Западе указывают на Англию. Ненависть же частных лиц имеет своей причиной незнание и легковерие, с которым принимаются злонамеренные сплетни. Хорошие статьи о России (о её истории, гражданских учреждениях и др., а также, например, о построении за один год Зимнего дворца) могут половину врагов перетянуть на нашу сторону. Подобные материалы можно публиковать в такой
читаемой газете, как Allgemeine Zeitung, в которой уже появилась статья Г Шевы-рёва о русском языке в остзейских провинциях.
В конце этого письма сделана позднейшая приписка, созданная для подготовленного самим автором собрания своих сочинений и гласящая, что «ни одного из вышеприведённых предложений не было тогда исполнено» [12, с. 45].
Второе письмо Погодина Уварову также написано по возвращении из Европы - в 1842 г (первая публикация письма - в «Русской беседе» в 1861 г) [12, с. 46 - 70]. В нём снова идёт речь о славянах и славянских настроениях. И вновь перед нами обстоятельное письмо-декларация.
Со времени предыдущего погодинского путешествия в 1839 г произошли значительные изменения в славянских землях австрийской монархии - национальное самосознание в Богемии значительно возросло, причём не только в среднем, но и в высшем сословии. Возросли патриотические настроения среди духовенства, появляются чешские училища, национальный театр. Однако австрийское правительство всячески пытается ослабить эти процессы, и каждый шаг чехов вперёд даётся с большим трудом. Вынужденное уступать, правительство ищет возможности «отомстить» чехам, например, печатая «ругательства» против них в немецких газетах и пр. С национальным движением тесно связано движение антипапское. Австрийцы же всеми силами пытаются отвратить всё, что хотя бы приблизительно напоминает греческое исповедание. Немцы также «радеют» за онемечивание чехов, при этом крича о разделе Польши. Национальное движение в Моравии также весьма велико; состояние словаков, находящихся под властью венгров, намного хуже, ибо венгры омадьяривают их «по-азиатски», прямолинейно и без австрийской дипломатичности. Австрийское правительство находится в нерешительности, так как поддерживать словаков не хочет, а венгров - не может, так как поддержка венгров неминуемо приведёт к усилению сопротивления словаков. Усилия словаков, в чьих умах господствует идея панславизма, «достойны всякого удивления» [12, с. 50], так как они бедны и с трудом содержат за свой счёт училища и библиотеки. Славянство во всей силе на юге и юго-западе Венгрии среди австрийских сербов, часть их них принадлежит римской вере, часть - греческой. Сторонников греческой веры насильно принуждают присоединиться к унии. Вообще существует мнение, что австрийцы поставили себе целью обратить всех славян в католичество. По ходу своих рассуждений Погодин даёт оценку венграм - они более знакомы с бумагами, нежели с людьми, и заносчивы. Самое тяжёлое положение - у русин, так как они ближе всех к русским. Некоторые русины не понимают, почему России нужны враждебные ей поляки и не нужны преданные ей русины. Дело доходит до того, что австрийцы запрещают читать Свод русских законов, находящийся в публичной библиотеке. Кроме того, австрийцы жадно набросились на идею, что народонаселение Галиции и Малороссии отличается от жителей Москвы и прочих северных губерний нашей страны, и теперь пытаются охладить приверженность галичан к России и привлечь малороссийцев к себе (в том числе и такими монструозными проектами, как издание малоросского журнала латиницей в Вене). Поляков австрийцы пытаются использовать против России и в то же время сами боятся их как революционеров. По мнению славянских политиков, Австрия, находящаяся в столь трудном положении, слабеет всё больше и больше. В политике эта страна придерживается прежнего курса - сохранения status quo и угнетения славян. Кроме того, она полагает, что интересы Германии совпадают с интересами Австрии; немцы же полагают, что австрийцы обязаны развивать у себя «немецкое начало». Погодин повторяет мысли из своего предыдущего письма Уварову о ненависти Австрии к России, которая обнаруживается буквально на каждом шагу (например, в распространении статей о притеснении католичества в России, в подпитке польской ненависти к нам и пр.).
Славянское движение в Пруссии развивается также очень сильно, даже в тех областях, которые кажутся совершенно онемеченными. Тут надо различать королевскую семью, правительство и народ. Правительство и народ ненавидят Россию, более или менее лояльна по отношению к нам только королевская семья. Даже учреждение славянских кафедр (в Бреславском и Берлинском университетах) имеет своей целью противодействие России. Пруссаки, как и австрийцы, питают ненависть поляков против нас - предсказание на сей счёт, сделанное в предыдущем письме Погодина, сбывается, ибо пруссаки, например, помещают в газетах статьи о том, что следует простирать прусские союзы в Галиции, Богемии, Моравии, Польше. «Кстати скажу здесь о восточной и западной Пруссии, где ненависть к нам основана не на отвлечённостях, а на интересах существенных. Эти провинции обедняли вследствие запретительной системы, но малейшее ослабление её возбуждает неудовольствие в жителях Царства Польского. Так почему же сих последних не отпустить в полемику с пруссаками в журналах мы были бы в стороне?» [12, с. 58]. Существуют немецкие толки о неготовности России к промышленной деятельности и к свободе книгоиздания, но при этом в Лейпциге, Кёнигсберге и Бродах, по слухам, существуют целые общества по перевозке товаров в Россию помимо таможни. Пруссия, по Погодину, вообще представляет собой «удивительное явление» [12, с. 58], обладая множеством свобод, просвещением, правосудием, она всем недовольна. Путешествуя по Европе, литератор убедился, что «дух времени» - не поэтическая метафора, а реальность; множество новых отношений появилось в Европе; былые узы (династические, религиозные, узы предания) ослабли в Пруссии. Университетское
образование поменялось, поэтому в Московском университете следует учредить кафедру философии, дабы студенты занимались философией самостоятельно и тем самым не развращались бы умственно и нравственно. Германия разделяет ненависть Пруссии к России, активно публикует антирусские статьи в газетах, не имея при этом ни малейшего представления о нашей стране. Однако сама Германия на пороге перемен (Пруссия метит на Ганновер и пр.). Особенно Погодин пишет о немецких журналах (журналисты пишут о единстве Германии; цензура в ней «обветшала»). Для России в Европе наступили благоприятные обстоятельства. Относительно Англии, в которой Михаил Петрович не был, можно поверить, что её ненависть к России не уступает австрийской и прусской и имеет ещё одну причину - Восток. Но проблемы в Индии, с Ирландией и Китаем, долги, нищета, упадок мануфактуры помешают английским козням против России.
Францию же славянские писатели считают союзницей России, так как у этих двух стран общие выгоды. Но тут есть одно препятствие - предубеждение русского императора к «французскому духу», что стоит преодолеть во имя наших государственных интересов. Франция будет властвовать на западе Европы, Россия - на востоке. Погодин приводит мнения славянских политиков о Польше. Они задумываются о том, следует ли России отделить от себя Польшу, приносящую ей только вред; о том, что если русские меры по умиротворению Польши не удадутся, следует расселить шляхту по всему пространству России; о том, что отделить Польшу от России нельзя, так как поляки всё равно будут недовольны и пойдут до Смоленска (может быть, возбуждаемые европейскими врагами нашей страны). Между славянами ходит также слух о планах, принадлежащих, прежде всего, англичанам и французам, удовлетворить славян независимо от Австрии, Турции и России, дабы не допустить присоединения к России ещё 30 миллионов человек и образовать из них новое государство, которое было бы, как и Польша, антирусским. Это делается тонкой игрой на мысли о самобытности и независимости, уже нашедшей приверженцев среди славян. Однако англичане и французы не владеют славянскими языками, что затрудняет их деятельность; кроме того, их планы о независимой Богемии или Венгрии как «новой Польше» встречают противодействие со стороны австрийцев. Немецкие газеты также толкуют о необходимости покровительства славянам с целью оторвать их от России. России же, как советуют её друзья, следует обратить внимание на Сербию - для противодействия врагам, чтобы иметь «точку отправления» [12, с. 65] и воздействовать на Австрию и Турцию. Для этого требуется содействие образованию в Сербии, Болгарии и других славян - хотя бы косвенно. Надо устраивать училища, учреждать суды, обучать полки.
Далее Погодин приводит мнения о последней сербской революции - для Сербии неутешительные: сербы погрязли в интригах, часто меняют свои расположения, Обреновичи тесно связаны с Австрией, славяне симпатизируют Вучичу и Петрошевичу больше, нежели Обреновичам. Кроме того, русское правительство действует в Сербии мало. Самая распространённая жалоба славян на Россию сводится к тому, что она действует слишком осторожно и тем самым даёт повод недругам упрекать её в эгоизме. Чужие действуют энергично, свои же не делают ничего, и в этом случае приверженность может обратиться в ненависть. Далее приводятся суждения славян, приверженных России. Если католики явно действуют в Греции, то почему Россия не может произнести ни слова в поддержку родственной ей Церкви в Болгарии? Однако Россия этого слова не произносит - следовательно, может, спасения ждать с запада, а не с востока? Кроме того, следует оказать покровительство польской литературе, ибо враги пытаются внушить славянам, что Россия не заботится о национальности, и поэтому от неё нельзя ожидать лучшей участи.
Погодин пишет, что в данном отчёте он представил обозрение, что может сделать Россия в пользу славян и, следовательно, в свою пользу - теперь же он хочет указать на то, что всё это сделать необходимо, если Россия не решила бросить славян на произвол судьбы. Большую часть помощи можно оказать публично. В Европе бескорыстие и умеренность России никто не ценит, тем более что наша страна между славянами теряет свою умеренность. Литературное пособие славянам не произведёт никакого волнения в европейских странах, к тому же речь идёт о небольшой сумме. Следует также обратить внимание на то, что между молодыми людьми начинает распространяться расположение к славянам, чьи страны они охотно посещают во время своих путешествий, и они могли бы гласно общаться со славянами, дабы Европа видела, что наше общение - чисто учёное.
Далее в письме следовали три страницы об отношении православия к католикам и протестантам - эти страницы Погодиным потеряны, поэтому не публикуются, он лишь сообщает о существовании и такого «сюжета» в письме.
В заключение послания Погодин говорит, что всё изложенное им является результатом общения со «славянскими корифеями» и с другими знающими людьми; хотя он не имел возможности углублять свои исследования, но надеется, что это письмо, как и предыдущее, удостоится внимания Уварова и будет представлено им императору.
В самом конце письма имеется позднейшая приписка, также сделанная для позднее изданного Погодиным собрания своих сочинений и поясняющая: «Это письмо осталось в министерстве по слишком резкому несогласию с общим мнением» [12, с. 69].
Последнее эпистолярное обращение к Уварову - это письмо Н.В. Гоголя (1842) (краткий анализ этого письма представлен нами в [1]). Всю весну 1842 г. писатель прождал окончательного цензурного разрешения «Мёртвых душ», ко-
торые застряли у петербургских цензоров, хотя рукопись уже была прочитана и разрешена. Посланная в Москву, она туда не дошла, и никто не знал, где она. Гоголь даже подозревал, что М.П. Погодин, чьи письма Уварову рассмотрены нами выше, держит её у себя для публикации в «Москвитянине» (поясним, что рукопись должна была вернуться именно на адрес Погодина, в чьём доме Гоголь и поселился после возвращения из Европы). Гоголь начинает активно писать А.О. Смирновой-Россет, вхожей к царю, П.А. Плетнёву, В.Ф. Одоевскому, А.В. Ни-китенко. Он пишет даже послание С.С. Уварову (между 24 февраля и 4 марта 1842 г.) [13, с. 39 - 40], хотя знает, как признаётся Плетнёву, что «Уваров всегда был против меня» (именно поэтому Гоголь был против того, чтобы рукопись посылать Уварову, о чём он прямо пишет в письме Плетнёву от 6 февраля 1842 г. [13, с. 32 - 34]). Литератор начинает подозревать, что дело вовсе не в медлительности почты и не в нерасторопности цензоров, он уверяет Плетнёва, что против него «что-нибудь есть» (см. письмо Плетнёву от 7 января 1842 г. [13, с. 30]), скорее всего, противодействие самого царя.
Если проанализировать стилистику письма, то можно на основании формальных лингвистических данных сделать вывод, что Гоголь обращается к Уварову как к последнему средству: «Не получая дозволения цензуры на печатание моего сочинения, я прибегаю к вашему покровительству» [13, с. 39]. Писатель говорит о своём произведении как о деле всей жизни, о важности его труда для него самого и для страны, а также указывает на своё стеснённое материальное положение: «Всё моё имущество и состояние заключено в труде моем. Для него я пожертвовал всем, обрёк себя на строгую бедность, на глубокое уединение, терпел, переносил, пересиливал сколько мог свои болезненные недуги в надежде, что, когда совершу его, отечество не лишит меня куска хлеба и просвещённые соотечественники преклонятся ко мне участием, оценят посильный дар, который стремится всякий русский принести своей отчизне» [13, с. 40]. Однако «[в]от уже пять месяцев меня томят странные мистификации цензуры, то манящей позволением, то грозящей запрещеньем, и наконец я уже сам не могу понять, в чём дело...» [13, с. 40]. Чуть дальше идёт апелляция к суду потомства: «Подумайте: я не предпринимаю дерзости просить вспомоществования и милости, я прошу правосудия, я своего прошу: у меня отнимают мой единственный, мой последний кусок хлеба. Почему знать, может быть, несмотря на мой трудный и тернистый жизненный путь, суждено бедному имени моему достигнуть потомства. И ужели вам будет приятно, когда правосудное потомство, отдав вам должное за ваши прекрасные подвиги для наук, скажет в то же время, что вы были равнодушны к созданьям русского слова и не тронулись положеньем бедного, обременённого болезнями писателя, не могшего найти себе угла и приюта в мире, тогда как вы первые могли бы быть его заступником и меценатом» [13, с. 40].
Говоря об этом гоголевском письме, И.П. Золотусский замечает: «Письмо Гоголя к Уварову - образец того, как он просит (здесь и далее в цитате курсив автора цитируемого исследования - Е.С.) и каков он в этой позиции перед "значительными людьми". Слава Богу, что письмо не дошло до министра (его вмешательства не понадобилось), но ежели бы дошло. <...> Человек просит и как будто даже унижается, но когда вчитываешься как следует, то непонятно, кто выше - он, просящий, или тот, у кого просят. Напоминание о суде правосудного потомства звучит уничтожающе. Если тебя и упомянут в потомстве, говорит между строк Гоголь Уварову, то только в связи со мной. И представляешь, как ты будешь выглядеть, если мне сейчас откажешь! Уваров был достаточно умён, чтоб всё это понять. А Гоголь был столь же неглуп, чтоб не понимать, как и кого он дразнит. Так он просил у "значительных лиц". Так он перед ними сгибался. «Бедное имя, бедная жизнь, бедный писатель», - пишет Гоголь. Но это письмо не бедняка, а богача страшного (гоголевское определение гения) к бедняку настоящей минуты, точнее, к её богачу, который, властвуя над минутой, не властен над вечностью. Суд потомства в этом исчислении оказывается как нельзя кстати» [14, с. 292 - 293]. Рассуждая о причинах неудовольствия И.В. Сталина булгаковской пьесой «Батум», В.Б. Ливанов тонко заметил, что в этом произведении вождь «усмотрел не верноподданническую угодливость автора, а некий замаскированный "бунт" под маской покорности» [15, с. 179]. Также, на наш взгляд, в письме Гоголя Уварову мы видим не угодливость, самовозвышение под маской самоуничижения и уничижение адресата под маской возвеличивания адресата.
Таким образом, на имя выдающегося государственного деятеля С.С. Уварова были направлены четыре письма тремя русскими писателями. Самое первое и самое краткое из них принадлежит перу А.С. Пушкина (1831) и содержит в себе критический отзыв стихам Уварова (это письмо является ответным на письмо самого Сергея Семёновича). Следующие два письма (весьма обстоятельные тексты типа письма-декларации) направлены Уварову М.П. Погодиным (1839, 1842) и посвящены детальному описанию и рассмотрению положения славян в Европе и предложениям по их поддержке со стороны России. Последнее письмо написано Н.В. Гоголем (1842) и представляет собой просьбу посодействовать публикации «Мёртвых душ». Данный материал не только дополняет полученные нами данные, но и корректируют наш анализ жанровых подразновидностей «письма царю» (так, кроме перечисленных в начале статьи подразновидностей, правомерно говорить также о «письме-рецензии»), и, кроме того, является стимулом для изучения писем литераторов не только царям, но и их ближайшим помощникам.
Библиографический список
1. Суровцева Е.В. Жанр «письма царю» в XIX- начале XX века. Москва: АИРО-XXI, 2011.
2. Суровцева Е.В. Жанр «письма вождю» в тоталитарную эпоху (1920-е - 1950-е годы). Москва: АИРО-XXI, 2008.
3. Суровцева Е.В. Жанр «письма вождю» в советскую эпоху (1950-е - 1980-е гг.). Москва: АИРО-XXI, 2010.
4. Иванов О.А. К вопросу о взаимоотношениях С.С. Уварова и А.С. Пушкина в 30-е гг. XIX века. Новик: сборник научных работ аспирантов и студентов истфака ВГУ. Воронеж: Издательство ВГУ, 1999; Выпуск 2: 45 - 55.
5. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: в 19 т. Москва: Воскресенье, 1996; Т. 14.
6. Петров Ф.А. М.П. Погодин и создание кафедры российской истории в Московском университете. Москва, 1995.
7. Умбрашко К.Б. М.П. Погодин: Человек. Историк. Публицист. Москва: ИРИ РАН, 1999.
8. Павленко Н.И. Михаил Погодин: Жизнь и творчество. Москва: Памятники исторической мысли, 2003.
9. Пуряева Н.Н. М.П. Погодин-литератор. Диссертация ... кандидата филологических наук. Москва: МГУ 2006.
10. Душечкина Е.В. Русский святочный рассказ: Становление жанра. Санкт-Петербург: Издательство СПбГУ, 1995.
11. Терещенко В.К. М.П. Погодин в общественно-идейной борьбе 30 - 50 гг. XIXстолетия. Диссертация ... кандидата исторических наук. Москва: МГУ 1975.
12. Погодин М.П. Сочинения: в 4 т. Москва: Синодальная типография, 1874; Т. 4: Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны.
13. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: в 14 т. Москва - Ленинград: Издательство АН СССР 1952; Т. 12.
14. Золотусский И.П. Гоголь. Серия «Жизнь замечательных людей». Москва: Молодая гвардия, 2007.
15. Ливанов В.Б. Невыдуманный Борис Пастернак. Наш друг Шерлок Холмс. Воспоминания и впечатления. Санкт-Петербург: Азбука, 2011: 109 - 219. References
1. Surovceva E.V. Zhanr «pis'ma caryu» v XIX- nachale XX veka. Moskva: AIRO-XXI, 2011.
2. Surovceva E.V. Zhanr «pis'ma vozhdyu» v totalitarnuyu 'epohu (1920-e - 1950-e gody). Moskva: AIRO-XXI, 2008.
3. Surovceva E.V. Zhanr «pis'ma vozhdyu» v sovetskuyu 'epohu (1950-e - 1980-e gg.). Moskva: AIRO-XXI, 2010.
4. Ivanov O.A. K voprosu o vzaimootnosheniyah S.S. Uvarova i A.S. Pushkina v 30-e gg. XIX veka. Novik: sbornik nauchnyh rabot aspirantov i studentov istfaka VGU. Voronezh: Izdatel'stvo VGU, 1999; Vypusk 2: 45 - 55.
5. Pushkin A.S. Polnoe sobranie sochinenij: v 19 t. Moskva: Voskresen'e, 1996; T. 14.
6. Petrov F.A. M.P. Pogodin i sozdanie kafedry rossijskoj istorii v Moskovskom universitete. Moskva, 1995.
7. Umbrashko K.B. M.P. Pogodin: Chelovek. Istorik. Publicist. Moskva: IRI RAN, 1999.
8. Pavlenko N.I. MihailPogodin: Zhizn'itvorchestvo. Moskva: Pamyatniki istoricheskoj mysli, 2003.
9. Puryaeva N.N. M.P. Pogodin-literator. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva: MGU, 2006.
10. Dushechkina E.V. Russkij svyatochnyjrasskaz: Stanovlenie zhanra. Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo SPbGU, 1995.
11. Tereschenko V.K. M.P. Pogodin v obschestvenno-idejnojbor'be 30- 50 gg. XIXstoletiya. Dissertaciya ... kandidata istoricheskih nauk. Moskva: MGU, 1975.
12. Pogodin M.P. Sochineniya: v 4 t. Moskva: Sinodal'naya tipografiya, 1874; T. 4: Istoriko-politicheskie pis'ma i zapiski v prodolzhenie Krymskoj vojny.
13. Gogol' N.V. Polnoe sobranie sochinenij: v 14 t. Moskva - Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1952; T. 12.
14. Zolotusskij I.P. Gogol'. Seriya «Zhizn' zamechatel'nyh lyudej». Moskva: Molodaya gvardiya, 2007.
15. Livanov V.B. NevydumannyjBoris Pasternak. Nash drug Sherlok Holms. Vospominaniya i vpechatleniya. Sankt-Peterburg: Azbuka, 2011: 109 - 219.
Статья поступила в редакцию 27.03.20
УДК 81'42:811.111
Fedorova M.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Omsk State Technical University (Omsk, Russia), E-mail: sidorova_ma79@mail.ru
Tsyguleva M.V., Cand. of Sciences (Pedagogy), senior lecturer, Siberian State Automobile and Highway University (Omsk, Russia),
E-mail: m.v.tsyguleva@gmail.com
STRUCTURE AND CONTENTS OF A CONCEPT "SELF-REALIZATION" ACCORDING TO THE LEXICOGRAPHIC AND CORPUS ANALYSES. The
urgency of solving a problem of defining the contents of the concept self-realization and studying the language units representing this concept results from the difficulties in communication between experts and in translation of texts from one language into another. The task of the article is to describe the structure and functioning of the concept self-realization in the English language by means of lexicographical and corpus analysis. Dictionary definitions analysis, analysis of usage and collocability of the words in English corpora, identification of the core meaning and connotations by means of synonyms and antonyms of the lexeme self-realization were used in the study. The article studies cognitive criterions of the concept self-realization. It is established that cognition of the English native speakers includes into the figurative component such criterions as creativity; communication; religiousness; self-discovery; process, system; achievement drive, recovery. The contents of the information component are revealed through realization of personality potential by means of self-building; satisfaction with the results obtained, serenity. The interpretative component is represented by such criterions as awakening, aspiration for perfection, uniqueness, game, difficulties, and service. The authors come to the conclusion that the content of the concept self-realization and its relevance have been changing for the period of its functioning in the English language.
Key words: concept, discourse, corpus analysis, self-realization, English language.
М.А. Федорова, канд. филол. наук, доц., Омский государственный технический университет, г. Омск, E-mail: sidorova_ma79@mail.ru
М.В. Цыгулева, канд. пед. наук, доц., Сибирский государственный автомобильно-дорожный университет, г. Омск,
E-mail: m. v. tsyguleva@gmail.com
СТРУКТУРНО-СОДЕРЖАТЕЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ КОНЦЕПТА «SELF-REALIZATION» ПО РЕЗУЛЬТАТАМ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО И КОРПУСНОГО АНАЛИЗА
Необходимость решения проблемы определения содержания концепта «self-realization», исследования языковых единиц, его репрезентирующих, обусловлена затруднениями в коммуникации профессионалов и переводом текстов с одного языка на другой. Цель статьи - описание структуры и функционирования концепта «self-realization» в английском языке посредством лексикографического и корпусного анализа. Исследование проводится на основе методов анализа словарных дефиниций, анализа употребляемости и сочетаемости исследуемых слов в корпусах английского языка, выявления ядерного значения и коннотаций путем анализа синонимов и антонимов лексемы «self-realization». Объектом исследования являются языковые средства репрезентации концепта. В статье исследуются когнитивные признаки концепта «self-realization», выявляется, что когнитивное сознание носителей английского языка в состав образного компонента включает творчество, креативность; коммуникацию, общение; религиозность; самопознание; процесс, систему; стремление к цели, исцеление; содержание информационного компонента раскрывается через реализацию личностного потенциала посредством самопостроения; удовлетворенность полученными результатами, спокойствие; а интерпретационный компонент представлен такими признаками, как пробуждение, стремление к совершенству, уникальность, игра, трудности, служение. Делается вывод о том, что на протяжении всей истории функционирования концепта «self-realiza-tion» его содержание и актуальность использования изменялись.
Ключевые слова: концепт, дискурс, корпусный анализ, самореализация, английский язык.
