CC BY
83
В. В. Митин
ИЗ ИСТОРИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МОНГОЛЬСКОЙ КОМИССИИ АН СССР В 1920-Е ГОДЫ
»ольшое значение в настоящее время имеет обращение к тому научному наследию, которое оказалось забытым или слабо изученным современными исследователями отечественной науки. Одним из таких белых пятен оказалась деятельность Монгольской комиссии АН СССР (МОНК). Эта комиссия занималась организацией научных экспедиций в Монголию в 2050-х годах. Историографы лишь вскользь упоминали о ней, а между тем длительное время практически все исследовательские работы в Монголии были сосредоточены в этой комиссии.
В трудах, посвященных различным аспектам, касающимся изучения Монголии, упоминаются отдельные экспедиции, но нет исследований, посвященных непосредственно истории самой Монгольской комиссии. Это объясняется отнюдь не тем, что ее роль в изучении Монголии не заслуживала особого внимания. Некоторые материалы о ее деятельности, имеющиеся в работах ученых различного профиля, позволяют оценить высокую значимость исследований. Возможно, что здесь определенную роль сыграл тот широкий спектр вопросов, которыми занималась Комиссия, а исследователи затрагивали лишь отдельные из них. Ученые, занимавшиеся историей учреждений АН СССР, проходили мимо нее, вследствие ее обособленного положения в составе Академии. Имели значение и репрессии, которым в 30-е годы подверглись многие из членов Комиссии. Эти вопросы еще предстоит осветить в будущем.
Деятельность Комиссии интересна еще и тем, что она представляла собой первый этап широкого изучения Монголии советскими учеными, подготовивший основную базу дальнейших исследований. Особенностью этого этапа является то, что изыскания проводились в основном учеными и исследовательскими институтами СССР при содействии монгольских научных учреждений. В дальнейшем, в послевоенное время, организуются уже совместные советско-монгольские экспедиции.
Исследования Комиссии касались не только Монголии. Они
проводились и в Танну-Тувинской народной республике, не входившей тогда в состав СССР, и в Бурят-Монгольской автономной республике, но в данной статье мы уделяем основное внимание деятельности МОНК в Монголии - главном объекте работ ее экспедиций.
Мы обращаемся к периоду истории Монгольской комиссии, охватывающему вторую половину 20-х годов. В это время происходит образование и организационное оформление Комиссии в составе Академии наук. К этому периоду относится отправка первых экспедиций в Монголию, наибольшая широта и активность исследований.
Основными источниками, содержащими сведения об экспедиционных исследованиях Комиссии, являются изданные в 1929-1931 годах в Ленинграде "Материалы Комиссии по исследованию Монгольской и Танну-Тувинской народной республик и Бурят-Монгольской АССР"(15 выпусков). Эта серия продолжала издаваться в 1932-1956 годах под названием "Труды Монгольской комиссии" (69 выпусков). В них были представлены отчеты, составленные руководителями отрядов экспедиций, подробно освещавшие ход и основные результаты исследований.
Материалы, затрагивавшие экспедиционные работы и историю Комиссии, содержатся также в периодически издававшихся "Отчетах Академии наук СССР" и "Известиях Академии наук СССР", относящихся к указанному периоду. Они в большей степени открывают организационную сторону проведения исследований.
Важные сведения о Монгольской комиссии содержат материалы, находящиеся в Архиве Российской Академии наук. Некоторые из них были опубликованы в сборнике документов "Международные научные связи АН СССР. 1917-1941." М., 1992.
Документы, освещающие историю образования Комиссии, имеются в Российском государственном архиве социальнополитической истории (РГАСПИ), а также в Государственном архиве Российской федерации (ГАРФ).
Сведения о деятельности ряда ученых, принимавших участие в экспедициях Комиссии, биографические данные можно найти в Архиве востоковедов Петербургского филиала Института востоковедения РАН, Архиве Института истории материальной культуры РАН.
Как уже говорилось, литературы, освещающей достаточно полно историю Монгольской комиссии, практически нет. Есть
общие упоминания о Комиссии ("История Монгольской народной республики". М., 1983.), ссылки на отдельные исследования ("Древние культуры Монголии". Новосибирск, 1985.), есть книги и статьи биографического характера (В.М.Алпатов. "Николай-Николас Поппе". М., 1996., А.В.Краснопольский. "Отечественные географы. 1917-1992." М., 1993.). Краткую информацию о судьбе репрессированных ученых дает мартиролог, опубликованный в журнале "Народы Азии и Африки" 1990, №№ 4-5.
Здесь ставится задача только приоткрыть завесу над периодом начальной деятельности Монгольской комиссии. Многие вопросы еще ждут дальнейших исследований.
Советские исследования в Монголии до образования Монгольской комиссии АН СССР
Вслед за революцией в России, в 1921 году произошла революция и в Монголии, которая привела к возрождению независимости страны и установлению новой власти. Первой страной, признавшей независимую Монголию, была Советская Россия. 5 ноября 1921 года в Москве было подписано соглашение об установлении дружеских отношений между РСФСР и Народным правительством Монголии[1]. Это было первое государство, являвшееся по своим политическим устремлениям союзником Советской России. Естественно, отношения с ним представляли особое значение для нашей страны. Интерес этот был взаимен -независимость Монголии в политических реалиях того времени едва ли могла сохраниться без помощи России.
Контакты между двумя странами охватили различные сферы жизни, и не последней из них была сфера научного сотрудничества. Важное значение в то время имели научные исследования, дающие конкретные результаты экономического, политического и культурного характера, поэтому господствующим был тезис, что наука должна быть непосредственно связана с жизнью. Монголия являлась весьма отсталой страной и не могла быть достаточно полноценным союзником. Таким образом, интересы Советской России состояли в том, чтобы помочь Монголии поднять уровень социально-экономического развития, упрочить свое политическое влияние в этой стране и регионе в целом. В свою очередь, Монгольское революционное правительство предполагало решить свои проблемы экономического и политического характера, проблемы науки и образования с помощью России. По этим 108
причинам, научные контакты наметились уже в первые годы существования революционной Монголии.
Развитию науки с самого начала стало уделяться значительное внимание. 9 ноября 1921 года Народное правительство Монголии приняло постановление о создании Ученого Комитета -центрального научного учреждения в стране. Первоначальной его задачей было распространение грамотности, перевод книг на монгольский язык[2]. Председателем Комитета стал один из видных деятелей монгольской культуры Онхудын Жамьян. Ученым секретарем стал Цыбен Жамцарано. Бурят по национальности, он учился и в 1907-1908 годах работал в Петербургском университете. В 1911-1912 годах он находился в Монголии вместе с известными российскими учеными В.Л.Котвичем и Н.А.Масловым. Здесь Жамцарано оставался до 1917 года, занимаясь просветительской деятельностью. В 1920 году вновь вернулся в Монголию и активно участвовал в революционном движении. Ц. Жамцарано являлся одним из творцов первой программы МНРП. После победы революции он занимал посты в государственных и научных учреждениях и играл важную роль в связях Ученого Комитета Монголии и Академии Наук СССР.
Задачи первой экспедиции, направленной еще в период автономии Монголии, после Октябрьской революции показывают особый экономический и политический интерес к этой стране в Советской России. Наша страна нуждалась в сельскохозяйственном сырье, продовольствии, которые могли быть закуплены в Монголии. С этой целью использовались еще дореволюционные связи. В 1915 году развернула свою деятельность по закупке скота для обеспечения русской армии во время Первой мировой войны Монгольская торговая экспедиция - "Монголэкс", во главе с одним из виднейших русских путешественников по Монголии и Тибету П.К. Козловым. Ею была создана инфраструктура для выполнения поставленных задач. А после революции в России все имущество "Монголэкса", а также и его основные функции перешли к Сибирскому отделению Всероссийского Центрального Союза потребительских обществ, контора которого располагалась в Иркутске[3]. Центросоюзом и была послана весной 1919 года экспедиция под руководством И.М. Майского, ставившая своей целью экономическое обследование Монголии. В процессе работы экспедиции задачи были значительно расширены. Кроме достижения чисто экономических целей, был начат сбор сведений
по истории, быту и нравам, верованиям монголов, социальному строю и государственному управлению Монголии, т.е., рассматривался целый комплекс вопросов. В результате этого период работы экспедиции составил полтора года (до конца 1920 года). Выполнению этих задач вполне соответствовал состав экспедиции: начальник экспедиции И.М. Майский - в будущем известный дипломат, историк, академик; А.Д. Калинников - сотрудник НКИД, но, кроме того, он - один из крупных монголоведов, впоследствии преподаватель Московского института востоковедения, Ленинградского восточного института; Эрдени Батухан -переводчик, в будущем преподаватель Ленинградского восточного института, а затем министр просвещения МНР[4].
По словам И.М. Майского, нужно было обновить имеющиеся в России сведения о Монголии, И эта задача в основном была выполнена. По материалам, собранным экспедицией, И.М. Майский в 1921 году в Иркутске издал книгу "Современная Монголия", которая освещала различные стороны социально-экономического и политического развития, а также других сфер жизни Монголии в предреволюционное время[5].
Это был один из первых пробных камней в систематическом изучении Монголии советскими учеными. После установления независимости научные контакты расширяются. Ученые и студенты из СССР направляются на работу в Монголию, будущие монгольские ученые едут на учебу в нашу страну. Следует отметить, что эти контакты носили не только научный, но и политический характер, поскольку посланцы из СССР занимают ряд государственных постов в МНР, а монгольские кадры куются в Советской стране. Но нужно повторить, что на тот момент по иному не могло и быть. Советскому Союзу был необходим надежный союзник на Дальнем Востоке, который являлся бы примером для других стран Азии. Таким образом, советское влияние на дальнейшее развитие Монголии было весьма значительным.
В начале 20-х гг. встает вопрос о новых экспедиционных исследованиях, которые должны были стать регулярными. Стоит отметить, что Россия только в предреволюционное время, под влиянием Первой мировой войны, когда стало явным экономическое отставание от развитых капиталистических государств, начала серьезные исследования своих собственных, практически не освоенных, бескрайних восточных территорий. Тогда же начинают широко
воплощаться идеи комплексных экспедиционных обследований. Значительную роль здесь сыграла Комиссия по изучению естественных производительных сил (КЕПС) при РАН, созданная в 1915 году. У истоков ее образования стоял крупнейший русский ученый В.И. Вернадский. Комиссия ставила своей задачей организацию комплексного изучения природных ресурсов страны. Для этого предполагалось создать объединения ученых, сеть исследовательских институтов. В течение 1915-1917 гг. велась разведка полезных ископаемых, лабораторные исследования полученных материалов. По итогам этой работы издавались научные очерки о природных богатствах России. После революции деятельность КЕПС продолжалась при активном содействии Советского правительства, которое ассигновало средства на организацию научно-исследовательских институтов. С образованием СССР деятельность КЕПС распространяется и на союзные республики.
Опыт работы Комиссии, научные кадры, созданные в процессе ее деятельности, предполагалось использовать при изучении ресурсов Монголии. Но здесь имелась и своя специфика. Монголия представляла собой кладезь для изысканий самого широкого плана, как по части экономических природных ресурсов, так и палеонтологических богатств (в этом отношении страна представляет собой уникальное на Земле место, являясь "хранилищем всех форм жизни" с момента ее возникновения[6]), а также культурного наследия одного из самых интересных кочевых обществ, сыгравшего значительную роль в мировой истории.
Это понимали не только в России, но и в других странах. Например, в США, где Американским музеем естественной истории была организована Центрально-Азиатская экспедиция под руководством Р.Ч. Эндрюса, которая проводила целенаправленное изучение остатков Каменного века на территории Внешней Монголии в течение трех лет (1922-1925 гг.) [7]. Она могла стать конкурентом в научных поисках советских ученых и, своего рода, фактором политического влияния США в стране, где в это время еще имелись американские фирмы. Это также подталкивало к ускорению организации исследований, хотя для борьбы с конкурентами, возможно, использовались и другие методы -деятельность американской экспедиции была запрещена правительством МНР[8]. О важности прочных научных связей с Монголией говорит и тот факт, что вопросы, касающиеся этого,
внимательно рассматривались на Политбюро ЦК ВКП(б) [9].
Созрела необходимость создать организационный центр, объединявший ученых разных специальностей для систематического комплексного экспедиционного исследования Монголии. Прелюдией этого стала Монголо-Тибетская экспедиция под руководством П.К. Козлова, принимавшего участие в 6 экспедициях в Монголию и Тибет, ученика Н.М. Пржевальского.
В конце 1922 года П.К. Козлов представил Русскому Географическому обществу проект трехлетней экспедиции в Монголию и Тибет. Проект был одобрен РГО и Академией наук, а затем был передан на рассмотрение и утверждение в СНК. 27 февраля 1923 года СНК РСФСР принял декрет "Об экспедиции Русского Географического общества в Монголию и Тибет" сроком с 1 марта 1923 года по 1 марта 1926 года с отпуском 100 тыс. рублей[10]. Фактически она начала работать с июля 1923 года, но деятельность ее протекала в основном в пределах Внешней Монголии, т.к. в Тибет попасть не удалось из-за противодействия китайских властей. Экспедиция вела работы по изучению географии страны, проводились также палеонтологические и биологические исследования. Но наибольшую славу принесли ей археологические открытия: были обнаружены могильники властителей хунну (I век н.э.) в горах Ноин-Ула севернее Улан-Батора. В помощь экспедиции были отправлены археологи С.А.Теплоухов и Г.И. Боровка, а также почвовед Б.Б. Полынов и минералог В.И. Крыжановский. Результаты экспедиции были весьма значительны и интересны. Была привезена большая коллекция экспонатов самого разного характера, освещающая разнообразие растительного и животного мира Монголии далекого прошлого и настоящего, ее геологических богатств, а также картину жизни, быта и производства монголов в древности и в современный период. Была организована специальная выставка, где эти коллекции были представлены[11]. Кроме того, еще в ходе экспедиции, в конце 1925 года, были опубликованы предварительные "Краткие отчеты по исследованию Северной Монголии в связи с монголо-тибетской экспедицией П.К. Козлова".
Таким образом, экспедиция внесла весомый вклад в монголоведение и в такие отрасли науки как биология, палеонтология и другие. Один из ее участников профессор Б.Б. Полынов указывал что, она имела "ценные результаты в двух направлениях: во-первых, (исследования) доставили новый и глубоко интересный научный
материал, а во-вторых, установили более тесный контакт Российской Академии наук с Монгольским Ученым Комитетом, который заинтересовался нашими работами и оценил их крупное значение в изучении, как истории Монголии, так и ее естественных производительных сил"[12]. Свидетельством этого служат письма Монгольского правительства в АН СССР с просьбой о посылке советских специалистов для продолжения изысканий[13]. Значительную роль в укреплении научных связей в это время сыграл уже упоминавшийся ученый секретарь МУКа МНР Ц. Жамцарано, который вел активную переписку с Непременным секретарем АН СССР С.Ф. Ольденбургом о планах дальнейших совместных научных работ[ 14].
Образование Монгольской комиссии и ее работы в МНР в 1925-1929 гг.
Экспедиция П.К. Козлова продемонстрировала важность углубления исследований в Монголии, чему должно было способствовать создание соответствующего организационного центра. Идеи, связанные с этим все чаще высказывались крупными учеными страны. Уже упоминавшийся Б.Б. Полынов в своей докладной записке Наркому иностранных дел Г.В. Чичерину от 6 февраля 1925 года предложил проект организации специального института по изучению Монголии, как постоянно действующего научного учреждения в этой стране, связанного с АН СССР[15]. Об особом значении этих вопросов говорит также и то, что при Совнаркоме СССР была создана особая комиссия по рассмотрению работ экспедиции П.К. Козлова[16].
В связи с этими проблемами также очень интересной является записка профессора ЛГУ, географа А.А. Григорьева, составленная в середине 20-х годов [17]. Фактически, она представляет собой программу исследований в Монголии. А.А. Григорьев отмечает, что современная ему русская, западноевропейская и американская литература содержит довольно много данных по Монголии, но их недостаточно для ее успешного развития. Он указывает, что основное внимание должно быть обращено на учет природных условий, на изучение населения, как носителя культуры и основного фактора в развитии народного хозяйства, на рассмотрение бытовых условий населения, как важнейшего фактора экономического
развития страны. Автор записки подчеркивает, что исследовательская работа должна дать ответы на вопросы, касающиеся как Монголии в целом, так и отдельных ее районов. Далее он конкретизирует задачи, говоря, что при исследовании природных богатств нужно давать не только описательную информацию, но и рассматривать возможности ее практического использования с учетом существующих условий. В отношении изучения населения Монголии также должны учитываться исторические и культурные особенности для проведения мероприятий, связанных с просвещением и поднятием культуры вообще. При рассмотрении быта, народного хозяйства нужно наметить пути интенсификации этого хозяйства в имеющихся условиях для выявления, как общих перспектив прогресса всей страны, так и особых
- для производственных и административных регионов Монголии. Результаты исследований должны быть обобщены, изданы и предоставлены Монгольскому правительству. А.А. Григорьев замечает, что эта работа не терпит отлагательства, и для успешного развития независимого Монгольского государства ее необходимо провести в два-три года. Он также подчеркивал, что работы не должны быть детальными в данный момент, главное дать толчок развитию страны.
Записка эта представляется весьма важной, как выражавшая общую идейную направленность, свойственную научным кругам того времени и. повидимому, повлиявшая на выбор путей дальнейших исследований и определение спектра важнейших вопросов для них.
Следует еще раз подчеркнуть, что научные исследования имели и политическое значение, т.к. являлись выражением советской политики в Монголии и на Востоке в целом. Именно по этому эти вопросы рассматривались не только в Академии наук, но и на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) и Совнаркома.
И вот, наконец, как реальное воплощение возникавших идей, 3 марта 1925 года правительством страны принято решение " для организации планомерного, систематического и всестороннего исследования Монголии образовать при СНК СССР постоянную Комиссию" [18]. Возглавил ее управляющий делами Совнаркома и СТО, бывший личный секретарь В.И. Ленина, Н.П.Горбунов -будущий академик, Непременный секретарь АН СССР. В то время он являлся связующим звеном между правительством и Академией наук, и немало сделал для отечественной науки, находясь на правительственных постах.
Функции Комиссии включали в себя осуществление
координации исследовательских работ, подбор кадров для работы в МНР, организацию научных экспедиций. В 1926 году сфера действий Комиссии расширилась, соответственно изменилось ее название: Комиссия по исследованию Монгольской и Танну-Тувинской народных республик и Бурят-Монгольской АССР. Включение этих регионов в сферу действия Комиссии было обусловлено схожестью их экономического и культурного развития с МНР, но исследования в Монголии являлись приоритетными.
Уже первоначальный состав Комиссии был достаточно представительным. Кроме Н.П. Горбунова в нее входили: зам. председателя, академик, Непременный секретарь АН СССР С.Ф. Ольденбург; академик В.Л. Комаров - ботаник и географ, в будущем президент Академии наук, активный проводник идей комплексных исследований; профессор-монголовед - историк, этнограф, лингвист - Б.Я. Владимирцов; профессор Б.Б. Полынов; профессор-археолог С.А. Теплоухов, геологи И.П. Рачковский, А.А. Григорьев (автор выше указанной записки), а также минералоги, зоологи, лингвисты[19]. В основном, это были крупные специалисты в своих областях знаний. Таким образом, в задачи Комиссии входила, прежде всего, организация комплексных экспедиционных исследований. Их основу составляло обследование природногеографических ресурсов, важность хозяйственного освоения которых была несомненна, а также культурно- исторического наследия монгольского народа, изучение которого должно было принести плоды в деле просвещения населения, поднятия его национального самосознания. Кроме того, это должно было восприниматься как пример помощи страны социалистического строя слаборазвитому государству, который демонстрировал новые бескорыстные методы международных отношений.
Исследования, действительно, носили практический характер, и их организация была проведена достаточно быстро. Уже к лету 1925 года Комиссией была организована большая комплексная экспедиция, состоящая из пяти отрядов: этнологолингвистического (руководитель Б.Я. Владимирцов), геохимического (рук. Б.М. Куплетский), почвенно-географического (рук. Б.Б. Полынов), геологического (рук. З.А. Лебедева) и археологического (рук. Г.И. Боровка) [20]. Экспедиция должна была продолжить и расширить исследования, начатые экспедицией П.К. Козлова (которая в это время еще находилась в Монголии). В связи с этим, можно видеть преемственность производимых работ, тем более что
в составе экспедиции Комиссии находились ученые - участники экспедиции П.К. Козлова: Б.Б. Полынов, Г.И. Боровка.
Деятельность экспедиции в Монголии продолжалась все лето 1925 года, причем каждый из отрядов работал самостоятельно, имел собственные маршрут и конкретные задачи. Этнологолингвистический отряд Б.Я. Владимирцова находился в МНР с июля по сентябрь и действовал в северных и центральных районах страны
- в Урге, горах Малого Хэнтея и долине реки Керулен. За это время отряд ознакомился с монгольскими рукописями, бывшими в распоряжении Монгольского Ученого Комитета, собрал коллекцию книг, брошюр, в том числе и революционных изданий, работал над Данджуром (сводом буддийских культовых книг). Его членами были записаны монгольские песни, отражающие события последних лет, собраны тексты современных пьес и импровизаций. На основе изученных сказаний, песен и других литературных памятников были сделаны выводы о родовом строе монголов, их диалектах, верованиях (были записаны шаманские призывания, обследованы атрибуты шаманства, их обрядовые книги)[21]. Таким образом, в сферу внимания отряда входило как изучение древнего наследия монголов, их образа жизни в древнее и настоящее время, так и рассмотрение политической обстановки, идеологического настроя населения. Результаты работы отряда были использованы в фундаментальном труде Б.Я. Владимирцова "Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм". Л., 1934.
Геохимический отряд Б.М. Куплетского также работал в районе столицы Монголии, и результаты, которых он достиг, имели важное практическое значение. Им были обследованы топазовые жилы, произведена 300-километровая геологическая съемка, осветившая строение местности, до тех пор еще необследованной. Был обнаружен ряд прежде неизвестных жил драгоценных камней, произведена оценка сланцевых месторождений в районе работы, также были обнаружены угольные месторождения. Все эти предварительные результаты были переданы Монгольскому Учкому с рекомендациями по их практическому использованию[22].
Исследования отряда, особенно касающиеся месторождений угля и самоцветов, имели большое значение для экономики Монголии, укрепления ее финансовой базы. Фактически же, это были первичные открытия, которые обнаружили значительные перспективы для разработок и дальнейших обследований, которые продолжались в следующих экспедициях.
Б.Б. Полынов возглавлял почвенный отряд, и его маршруты пролегали к юго-западу от Урги. В общей сложности они составили около 1 тысячи километров. Внимание уделялось луговым почвам горных областей, предгорий и других мест. По просьбе монгольского правительства было также произведено исследование песков в ряде районов, была проведена надземная съемка местностей. В результате были составлены карты пройденных местностей: геологические, почвенные, ботанические; собрано 40 пудов образцов почв и горных пород, богатый гербарий, образцы воды источников и озер. Все эти материалы поступили на обработку в Почвенный институт Академии наук СССР[23]. Работа отряда была весьма значима для страны, основной отраслью хозяйства которой являлось скотоводство, и которая активно начинает расширять земледелие. Появилась возможность научного подхода к проблеме выбора мест для выпаса скота и для пашенной обработки, что должно было повысить интенсивность производства. Кроме того, эти исследования имели значения и для науки о Земле в целом.
Руководители отрядов отчитывались на заседаниях Комиссии о результатах работы. Итоги деятельности этой первой экспедиции, организованной Монгольской комиссией отнюдь не разочаровывали и были одобрены[24]. Начало было положено: организация сформировалась, стала действовать, и получила результат, который был важен в смысле его практической пользы для развития Монголии. Это и открытие новых месторождений полезных ископаемых, рекомендации по их использованию и получение возможностей для улучшения животноводства и земледелия, и помощь в изучении прошлого монгольского народа. Многие открытия имели значение для мировой науки: получены неизвестные ранее сведения по географии, геологии, биологии, истории Монголии - страны, которой слабо касался взгляд европейского исследователя. Кроме того, была налажена более четкая организация научных контактов советских и монгольских ученых, расширена база разработок, подготовлены новые кадры монголоведения, которое, по существу, находилось на стадии становления. Не могли не иметь места и достижения политического характера - укреплялось доверие монголов к СССР и его помощи.
По решению Комиссии, результаты экспедиции были подготовлены к изданию в виде отчетов и опубликованы Академией наук тремя выпусками под названием "Северная Монголия" в 1926-1928 годах. Они были переданы и монгольской стороне[25].
О значении этой экспедиции и необходимости дальнейших исследований в Монголии говорит и тот факт, что сразу же после ее возвращения и первичного рассмотрения ее достижений Комиссией был составлен план последующих работ, утвержденный АН СССР. Их предполагалось произвести в 1926-1927 годах. В соответствии с этим планом тогда были посланы несколько отрядов, ставивших своей задачей продолжение начатых в 1925 году изысканий. На этот раз они охватили более широкие территории.
Почвенный отряд во главе с Н.И. Лебедевым (в него входил и Б.Б. Полынов, который в ходе работы отделился от отряда и совместно с сотрудниками Ученого Комитета МНР продолжал почвенно-ботанические исследования в Северной Гоби) работал в Восточной Монголии, где изучал почвенные покровы[26].
Геологическая партия И.П. Рачковского охватила исследованиями районы Западной Монголии, Монгольского Алтая, а также районы Танну-Тувинской Народной республики. Ей удалось обнаружить новые месторождения угля, солей и других полезных ископаемых. Отрядом было добыто 2 тыс. образцов материала, что позволило выделить для МУКа дублетную коллекцию (св. 100 образцов), которая характеризовала основные элементы геологического состава Западной Монголии [27].
Гидрохимический отряд В.А. Смирнова занимался обследованием целебных источников - аршанов. Но члены экспедиции зачастую не ограничивались только узкими рамками своей сферы интересов. В своем отчете о результатах работ В.А. Смирнов дает интересное описание монастыря Тук-Суме, стоящего на берегу реки Керулен (Северо-восточная Монголия), где по преданию хранится туг - знамя - Чингис-хана[28].
В 1926-1927 годах действовал также и этнологолингвистический отряд во главе с профессором Н.Н. Поппе, учеником Б.Я. Владимирцова. Кроме него в отряде работали видные в будущем монголисты: В.А. Казакевич, Г.Д. Санжеев. Каждый из них находился в различных районах Монголии, занимаясь этнографическими обследованиями, в частности, музыкального творчества, быта монголов, ценные сведения о которых имелись в буддийских монастырях. Ими были изучены малоизвестные наречия монгольского языка. В частности, Г.Д. Санжеев обследовал говор и фольклор дархатов, одного из слабоизученных племен -омонголившихся урянхайцев-тюрков. Н.Н. Поппе занимался исследованием дагурского языка, который был интересен тем, что
являлся архаичным монгольским диалектом, и прослеживалось его родство с наречием афганских монголов. В.А. Казакевичем и Б.Б. Бамбаевым проводились археологические работы в Северной и Юго-Восточной Монголии по изучению древних тюркских погребений. В результате отрядом были собраны коллекции книг, надписей, записано множество былин, песен, сказок, получены сведения, обогатившие знания о монгольском языке. На основе собранных материалов составлялось "Описание монгольских и ойратских рукописей". Были получены археологические данные, свидетельствующие о влиянии соседних народов на жизнь монголов[29]. В 1926 году продолжал раскопки в МНР археологический отряд Г.И. Боровки[30].
В 1927 году Комиссия посылала исследовательские группы и в Танну-Туву: геологическую партию, две геохимические партии и археологический отряд.
В последующее время посылка экспедиций становится системой, в которой многое уже было отработано, накоплен значительный опыт. В 1928 году в Монголии действуют четыре отряда: зоологический, почвенный, ботанический и комплексный Гобийский. В это же время в Танну-Туве работал геологический отряд, в Бурят-Монгольскую АССР посланы археологический и этнолого-лингвистический отряды. В следующем, 1929 году в Монголию отправляются два отряда: зоологический и ботанический под общим руководством академика В.Л. Комарова. В том же году самостоятельными этнолингвистическими исследованиями в Улан-Баторе занимался Н.Н. Поппе.
Профиль отрядов свидетельствует об особо пристальном внимании к условиям развития основной отрасли экономики -сельскому хозяйству. Здесь также проявилась значимость работ, способствующих развитию животноводства и земледелия, следовательно, повышению благосостояния страны в целом. Например, член Гобийского отряда, старший химик Геологического музея В.А. Смирнов, производивший обследования водных ресурсов Монголии, выяснил, что идет интенсивное расширение пустыни Гоби, вследствие неудержимой потери запасов воды, чему способствуют и сами монголы, стада которых вытаптывают растительный покров полностью. Расчеты, которые он сделал, показали, что если не будут проведены глубокие гидрогеологические изыскания и приняты необходимые меры, основанные на их результатах, страна вскоре превратится в пустыню[31]. Это лишь
один из многих примеров, демонстрирующих значение работ экспедиций, хотя указанные выше выводы ученого встретили возражения ряда ученых.
В том же 1929 году Комиссией была отправлена археологическая экспедиция в Танну-Туву под руководством С.А. Теплоухова, занимавшаяся раскопками древних курганов[32].
С 1927 года Комиссия получает иной статус. Из прямого подчинения СНК она переходит в ведение Академии наук СССР. В связи с этим утверждается ее новый, теперь уже академический состав, ядро которого, впрочем, составляли те же ученые, которые работали в ней и прежде. С мая 1927 года Комиссию возглавляет Непременный секретарь АН С.Ф. Ольденбург, а место его заместителя получает академик А.Е. Ферсман. Из крупных фигур советской науки того времени в составе Комиссии числятся также
В.А. Обручев, Н.Я. Марр, В.В. Бартольд, Ю.М. Шокальский и другие. Связи с правительством, однако, не были прерваны - в числе ее членов по-прежнему управляющий делами СНК Н.П.Горбунов[33].
В Академии наук Комиссия была включена в структуру ОКИСАР (Особый Комитет по исследованию союзных и автономных республик), с которым ее связывало то, что в сферу ее деятельности входила и Бурят-Монгольская АССР, куда также постоянно направлялись исследовательские отряды. Можно предположить, что выход Комиссии из подчинения СНК отражает желание придать ей и, соответственно, ее экспедициям чисто научный статус и лишить какого-либо политического налета, что могло быть связано с внутриполитической борьбой, происходившей в это время в МНР.
Это было не последнее изменение организационного статуса Монгольской комиссии. В 1928 году ОКИСАР преобразуется в КЭИ (Комиссия экспедиционных исследований), куда, соответственно, вошла и она. А в 1930 году Комиссия стала составной частью СОПС (Совет по изучению производительных сил) при АН СССР, образованного из КЕПС и КЭИ. Целью этих структурных преобразований было создание централизованного организационного управления исследованиями ресурсов. Но нужно отметить, что при всех перемещениях Комиссия сохраняла особое положение в этих структурах. Это было связано с тем, что и ОКИСАР и КЭИ и в дальнейшем СОПС занимались исследованиями на территории СССР. Основной же сферой деятельности Монгольской комиссии была Монголия. Общей же являлась основная задача - изучение производительных сил.
В рассматриваемый нами период деятельности Комиссии шло формирование ее структуры, отрабатывались методы работы от организации экспедиций до обработки полученных результатов и их публикации. Постепенно складывалась система научных учреждений, принимавших участие в работе Комиссии, и определялся постоянный состав ученых, работавших в экспедициях и накопивших богатый опыт исследовательских работ в Монголии. При этом происходило все более тесное взаимодействие с научными учреждениями МНР. Событием, в значительной степени подводившем итог этому первому этапу в истории Комиссии стал договор, заключенный между Монгольским Ученым комитетом и Академией наук СССР 5 октября 1929 года. Он был во многом обусловлен необходимостью дальнейшей систематизации экспедиционных работ, поскольку теперь, после первых успешных шагов ставились более глубокие стратегические задачи. Они прямо вытекали из результатов предшествующих экспедиций, определивших более конкретный фронт дальнейших исследований. Монголия также была заинтересована в таком договоре и дальнейшей работе советских научных экспедиций. В указанное время здесь шло создание пятилетнего плана развития народного хозяйства и культуры страны, и помощь советской науки была бы очень кстати при его реализации [34].
Договор был подписан в Улан-Баторе И.П. Рачковским, постоянным участником экспедиций Комиссии - со стороны АН СССР, а от Ученого Комитета МНР - его председателем О. Жамьяном и ученым секретарем Ц. Жамцарано. Согласно договору, предполагалось в течение пяти лет - с 1930 по 1934 год послать в Монголию 11 исследовательских отрядов: геологический - под руководством И.П. Рачковского, геохимический - рук. Б.М. Куплетский, палеонтологический - рук. академик А.Л. Борисяк, гидрогеологический - рук. В.А. Смирнов, почвенный - рук. Б.Б. Полынов, ботанический - рук. академик В.Л. Комаров, зоологический - рук. А.Я. Тугаринов. палеоэтнологический - рук.
С.А. Теплоухов, археологический - Г.И. Боровка, антропологический
- рук. С.И. Руденко, этнолого-лингвистический - рук. академик Б.Я. Владимирцов. Предполагалась также посылка особой астрономической партии, поскольку Монголия представляла собой одно из наиболее благоприятных на Земле мест для астрономических наблюдений[35].
Следует выделить важнейшие моменты, содержащегося в
договоре. Прежде всего, все действия экспедиций на территории МНР должны согласовываться с законами этой страны, а в особых случаях - с решениями Ученого комитета, который берет на себя обязательства всемерно поддерживать работу отрядов. Значительное место уделено результатам исследований. Условия несколько варьируются в отношении разных отрядов, но общая схема примерно следующая: все материалы, полученные экспедициями, вывозятся в Ленинград после предоставления Ученому Комитету полного их перечня; все отряды, еще до отъезда из Монголии, должны оставить предварительные отчеты о своей работе; после обработки в СССР соответствующими научными учреждениями в МНР возвращаются те материалы, которые имеют важное значение для развития хозяйства и науки этой страны. При этом Ученый Комитет сам должен выбирать то, что ему необходимо, но отмечалось, что материалы антропологического и этнолингвистического отрядов возвращаются в Монголию после обработки только в виде отчетов - видимо, полагалось, что эти материалы имели большое значение не только для МНР, но и для мировой науки и культуры. Срок обработки материалов, подлежащих возвращению, должен устанавливать Ученый Комитет[36].
По договору и Ученый комитет может посылать своих научных сотрудников на территорию СССР, но собранные ими материалы должны сначала быть представлены в АН СССР, которая решает, что можно выделить на время монгольской стороне для изучения. В конечном счете, все, собранное монгольскими учеными на советской территории, остается в СССР.
Результаты всех исследований должны выходить особым изданием Академии наук - "Труды АН СССР и УК МНР" на русском и монгольском языках, 50 экземпляров которого передаются Ученому Комитету.
Как можно видеть, договор содержит некоторые преимущества для Академии наук в отношении результатов экспедиций. Но это вполне объяснимо тем, что все основные работы выполняются советскими учеными и советскими же научными учреждениями из-за объективного отсутствия необходимых условий для этого в МНР, т.е., нехватки научных кадров и возможностей для всесторонней обработки материалов.
Проект договора был обсужден Учкомом, а также на совещании представителей правительства и других учреждений
МНР, где был одобрен. Более того, были высказаны пожелания расширения работ в наиболее важных для Монголии областях, касающихся вопросов развития скотоводства и земледелия, классового расслоения в стране, организации научноисследовательских учреждений, а также уделения большего внимания буддийской церкви, ее быту и экономике, изучению физического состояния населения МНР и его приросту. Особо подчеркивалось, что исследовательская работа должна сопровождаться "конкретными выводами, необходимыми для практических работ в МНР" [37].
Вполне очевидно, что руководство МНР и научные круги от экспедиций Комиссии конкретных результатов и ответов на самые насущные вопросы, стоящие перед страной, среди которых выделяются вопросы не только экономического, но и социокультурного характера. Надо отметить, что ответы на многие из них были получены. Уже первая экспедиция, действовавшая в рамках данного договора (в 1930 году было послано пять отрядов) достигла важных результатов, за что ее участники удостоились благодарности Монгольского правительства[38]. Что касается СССР, то договор давал возможность не только оказать серьезную помощь развитию своего соседа и союзника, но и воспользоваться всеми плодами монопольного исследования этой, столь слабо изученной территории Земли, для развития мировой науки. Таким образом, он являлся взаимовыгодным для обеих сторон.
Договор 1929 года оформил основные задачи и направления дальнейшей деятельности Комиссии, но выполнение намеченных планов подверглось в дальнейшем значительным коррективам в связи с жесткой установкой на исследования, имеющие исключительно практическое значения для развития производительных сил Монголии. По этой причине были свернуты этнографические, археологические, палеонтологические экспедиционные работы Монгольской комиссии.
Итоги работы Монгольской комиссии в 1925-1929 гг.
Экспедициями, организованными Монгольской комиссией в 1925 - 1929 годах было охвачено широкое поле исследований. Особое внимание уделялось тем сферам, которые имели наибольшее значение для нужд экономики Монголии, т.е., ее природным
123
ресурсам. Но вместе с тем видно, что регулярно отправляемые отряды для этнографических, лингвистических и археологических изысканий также внесли значительный вклад в постижение Монголии, в помощь ее развитию.
Можно сказать, что начальный период деятельности Комиссии был этапом проб, выбора важнейших направлений работ. Это период наибольшего разнообразия исследований. В дальнейшем, в 30-е годы намечается тенденция к сведению их к изучению только естественных природных ресурсов.
Выше уже много говорилось о тех важных результатах, полученных экспедициями, которые позволили экономике Монголии добиться значительного сдвига в развитии, открыли для монголов многое из их забытого прошлого. Надо добавить, что работа Комиссии не ограничивалась только экспедиционной деятельностью. Члены МОНК принимали участие в подготовке латинского, а позже кириллического алфавита для монгольского языка[39], группа под руководством Ю.М. Шокальского по заданию Комиссии проделала большую работу по созданию крупномасштабной карты МНР (масштаб 1:1000000).
Благодаря налаженным научным контактам, в Монголии быстро пошел процесс создания собственной научной базы, организации собственных исследовательских работ. Образовывались свои научные школы, однако, тесно связанные с российской наукой. Ряд ученых, работавших в составе МОНК: П.К. Козлов, С.Ф. Ольденбург, Б.Я. Владимирцов, В.Л. Комаров и другие, были избраны почетными иностранными членами Монгольского Ученого Комитета[40].
Для советской науки деятельность МОНК также имела немалое значение. В результате участия в экспедициях образовался значительный круг специалистов-монголоведов, хорошо знавших язык, культуру монголов. Экспедиции способствовали развитию научно-исследовательских институтов, получавших большое количество уникальных материалов. Кроме того, в мировой науке возрос авторитет русских ученых, ставших, по сути, главными исследователями Монголии, активно выступавших на международных конференциях и знакомивших с результатами своих исследований западный научный мир. В 1927 году для участия в Конгрессе почвоведов был командирован Б.Б. Полынов[41]. Г.И. Боровка в 1929 году находился в Германии с выставкой экспонатов из раскопок в Монголии. Там же он выступил
с рядом докладов об археологических изысканиях в МНР [42]. В 1932-1933 годах во Франции и Германии с докладами, касавшимися этнографических и лингвистических исследований в Монголии, выступал В.А. Казакевич[43].
Нельзя не отметить и политического значения деятельности Монгольской комиссии. На фоне активного вмешательства Коминтерна в политическую борьбу в МНР в конце 20-х годов, которое вызывало недовольство у монголов, экспедиции Комиссии несли практическую пользу, что способствовало более благоприятному отношению к СССР.
По свидетельству самих участников экспедиций, отношение к советским ученым в Монголии было очень благодарным за оказываемую ими помощь. С.А. Кондратьев, принимавший участие в ряде экспедиций, писал: "Российские ученые, приезжавшие по контрактам, договорам в экспедиции в Монголию, работая на ниве монгольской науки, щедро делились своим опытом и знаниями. Они предлагали свои методики, подходы к материалу, свой способ научного мышления, и монголы, вовлекаясь в этот процесс, впитывали дух российской науки. Атмосфера взаимного интереса, научного и человеческого тяготения друг к другу царила тогда в кругу российских специалистов и молодых монгольских ученых - членов Ученого Комитета МНР" [44].
Благодарности МУКа и создание 5-летнего плана дальнейших, более широких работ, свидетельствуют об эффективности и перспективности исследований первых лет деятельности Комиссии. Они были продолжены в 30-е годы. Но, как известно, эти годы не были благоприятны для советской науки. В это время разворачиваются репрессивные кампании против интеллигенции под прикрытием всевозможных выдуманных обвинений. По отечественным научным кадрам был нанесен сильнейший удар, который не миновал и многих участников экспедиций Комиссии. В 1931 году был арестован и приговорен к 10 годам работ на строительстве Беломорско-Балтийского канала археолог и этнограф С.И. Руденко. Его судьбе в то время еще можно было позавидовать: он был досрочно освобожден в 1934 году[45]. В 1933 году арестован Г.И. Боровка и расстрелян в Усть-Печорском лагере[46]. В том же году арестован С.А. Теплоухов. В 1934 году во время следствия он повесился[47]. Особенно тяжелым был 1937 год: были арестованы по обвинению в шпионаже в пользу Японии и других придуманных преступлениях, а затем
расстреляны М.И. Тубянский, долгое время работавший в Монголии,
B.А. Казакевич, принимавший участие в пяти экспедициях МОНК[48]. Тогда же попал под следствие и Ц. Жамцарано, умерший в лагере в 1942 году[49]. Н.П. Горбунов, стоявший у истоков Комиссии, в 1935 году становится Непременным секретарем Академии наук СССР, а в 1938 году арестован и расстрелян[50]. Этими именами список подвергшихся репрессиям участников экспедиций МОНК не исчерпывается. Эти события, конечно, самым негативным образом сказались на дальнейшей работе Комиссии, особенно в гуманитарной сфере. Долгое время имена репрессированных ученых крайне редко упоминались в научной литературе, и мало писалось об их деятельности. Столь же редко исследователи касались истории деятельности самой Монгольской комиссии, и здесь остается еще немало проблем, которые еще предстоит рассмотреть.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Революционные мероприятия Народного правительства Монголии в 1921-1924 годах. М., 1960. С. 187. Однако по Соглашению между СССР и Китаем от 31 мая 1924 года Монголия признается составной частью Китая.
2. Там же. С. 177.
3. Бурдуков А.В. В старой и новой Монголии. М., 1969. С. 16.
4. Там же. С. 394.
5. Там же. С. 22.
6. Международные научные связи АН СССР 1917-1941. Сборник
документов. М., 1992. С. 221.
7. Там же. С. 226.; Древние культуры Монголии. Новосибирск, 1985.
C. 12.
8. Международные научные связи АН СССР 1917-1941. Сборник
документов. М., 1992. С. 226.
9. Железняков. Научная конференция "Коминтерн и Монголия". 25 июня 1996 г. // Восток. 1997. № 1. С. 161.
10. Юсупова Т.И. Лхаса - несбывшаяся мечта П.К. Козлова. // Ориент, СПб., 1998. № 2-3. С. 206.
11. Культурная жизнь в СССР 1917-1927. Хроника. М., 1975. С. 661.
12. Международные научные связи АН СССР 1917-1941. Сборник документов. М., 1992. С. 196.
13. Известия АН СССР. Т. 19. Серия 6. № 18. Л., 1925. С. 900.
14. Решетов А.М. О переписке Ц.Ж.Жамцарано с С.Ф. Ольденбургом и Б.Я. Владимирцовым. //Ориент. СПб., 1998 № 2-3. С. 56-92.
15. Эта идея была рассмотрена в ноябре 1925 года на заседании Монгольской комиссии, где была признана нецелесообразной организация такого института в Урге. Ставка была сделана на научные учреждения в нашей стране. Архив Русского этнографического музея, ф. 3, оп. 1, д. 35, л.
42.
16. ГАРФ, ф. 5446, оп. 37, ед. хр. 9, л. 292.
17. Международные научные связи АН СССР 1917-1941. Сборник документов. М., 1992. С. 209.
18. ГАРФ, ф. 5446, оп. 1, ед. хр. 10, л. 319.
19. Там же.
20. Отчет о деятельности АН СССР за 1925 год. Л., 1926.
21. ПФА РАН, ф. 339, оп. 1(1925), д. 3, л. 1.
22. Там же, л. 2.
23. Там же, л. 3.
24. Там же.
25. См: Северная Монголия I. Предварительные отчеты геологической, геохимической и почвенно-географической экспедиции о работах, проведенных в 1925 году. Л., 1926; Северная Монголия II. Предварительный отчет об археологической и этнолого-лингвистической экспедиции в Северную Монголию в 1925 году. Л., 1927; Северная Монголия III. Л., 1927.
26. Международные научные связи АН СССР 1917-1941. Сборник документов. М., 1992. С. 199.
27. Отчет о деятельности АН СССР за 1927 год. I. Общий отчет. Л., 1928. С. 112.
28. Труды Монгольской комиссии. Выпуск № 5. Л., 1932. С. 36.
29. Отчет о деятельности АН СССР за 1926 год. II. Отчет о научных командировках и экспедициях. Л., 1927. С. 46; Отчет о деятельности АН СССР за 1927 год. II. Отчет о научных командировках и экспедициях. Л., 1928. С. 258.
30. Архив Института истории материальной культуры РАН (ИИМК), ф.
2, оп. 3, д. 82, л. 8 об.
31. Отчет о деятельности АН СССР за 1928 год. II. Отчет о научных командировках и экспедициях. Л., 1929. С. 32.
32. Отчет о деятельности АН СССР за 1929 год. II. Отчет о научных командировках и экспедициях. Л., 1930. С. 14.
33. Известия АН СССР. Т. 21, № 18. Л., 1927. С. 1564.
34. Васильев Д.Д., Кульганек И.В. Глазами участника экспедиции. // Ориент. СПб., 1998. № 2-3. С.237.
35. Международные научные связи АН СССР 1917-1941. Сборник документов. М., 1992. С. 202-206.
36. Там же. С. 206.
37. Васильев Д.Д., Кульганек И.В. Глазами участника экспедиции. // Ориент. СПб., 1998. № 2-3. С. 237.
38. Отчет о деятельности АН СССР за 1930 год. I. Общий отчет. Л.,
1931. С. 121.
39. Алпатов. Лингвистическое наследие Н. Поппе. // Вопросы языкознания. 1992. № 3. С. 121.
40. История Монгольской Народной республики. / Под ред. Окладникова А.П. и Бира Ш. М., 1983. С. 409.
41. Отчет о деятельности АН СССР за 1927 год. II. Отчет о научных командировках и экспедициях. Л., 1928. С. 32.
42. Архив ИИМК, ф. 2, оп. 3, д. 82, л. 9.
43. Архив Востоковедов СПбФ Института Востоковедения РАН, ф. 152, оп. 3, д. 276, л. 51.
44. Васильев Д.Д., Кульганек И.В. Глазами участника экспедиции. // Ориент. СПб., 1998. № 2-3. С. 224.
45. Репрессированное востоковедение. // Народы Азии и Африки. 1990. № 5. С. 101.
46. Репрессированное востоковедение. // Народы Азии и Африки. 1990. № 4. С. 123..
47. Алпатов В.М. Аншин Ф.Д. Востоковеды в деле "Российская национальная партия. // Восток 1994. № 5. С. 229.
48. Решетов А.М. О переписке Ц.Ж. Жамцарано с С.Ф. Ольденбургом и Б.Я. Владимирцовым. // Ориент. СПб., 1998. № 2-3. С. 8
49. Решетов А.М. Наука и политика в судьбе Ц.Ж.Жамцарано. // Ориент. СПб., 1998. № 2-3. С. 47.
50. Пархоменко А.А. Академик Н.П.Горбунов: взлет и трагедия. // Репрессированная наука. Л, 1991. С. 421.
