CC BY
64
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2019, Том 28, Экспресс-выпуск 1769: 2167-2174
Иван Козьмич Шамов (1845-1912) и его книга «Наши певчие птицы»
Е.Э.Шергалин
Евгений Эдуардович Шергалин. Мензбировское орнитологическое общество. E-mail: zoolit@mail.ru Поступила в редакцию 2 февраля 2019
В 1876 году в Москве в типографии А.В.Кудрявцевой на Моросейке вышла книга Ивана Козьмича Шамова «Наши певчие птицы, их ловля и содержание в клетках (из записок московского охотника)». Слово «охотник» тут имеет самое широкое значение, означающее человека, страстно чем-то увлечённого. В последующие тридцать лет эта книга выдержала несколько переизданий, третье вышло в 1910 году. Став настольной книгой для многих любителей птиц в России, она по праву считается классикой литературы в этой области. Хотя со дня смерти Ивана Козьмича прошло уже более века, до сих пор не появилось ни одного его жизнеописания. Попробуем хотя бы частично восстановить его биографию. Несмотря на длительные поиски, нам пока так и не удалось обнаружить его портрет.
МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ КНИГИ КНИЖНОЙ ТОРГОВЛИ И КНИГОИЗДЛГЕЛЬСГиЛ
С<4р«Н1Ш* V прШ1гг»<л«итде с плати
КНИЖНАЯ ТОРГОВЛЯ В МОСКВЕ XVIII—XIX СТОЛЕТИЙ
МОСКОВСКИЕ КНИГОПРОДАВЦЫ КОЛЬЧУГИНЫ В ИХ КНИГОТОРГОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ и В БЫТОВОЙ ОБСТАНОВКЕ.
ЛЕНИНГРАД Им»"*г Л»ипнгрм*«рго 0&B««u Бв&ши|м><» 1927
В небольшой книжке «Книжная торговля в Москве ХУШ-Х1Х столетий. Московские книгопродавцы Кольчугины в их книготорговой деятельности и в бытовой обстановке», изданной Ленинградским обществом библиофилов в 1927 году, опубликованы яркие воспоминания Ивана Козьмича Шамова (с. 68-80) о его первом работодателе и наставнике Иване Ивановиче Кольчугине.
НАШИ
1ШЧ1Я ПТИЦЫ,
II хъ
ЛОВЛЯ И СОДЕРЖА! П> УШШ,
(из!, кппсогь мосиоасиго охотник*).
Соч. Z. К. Шахова.
МОСКВА.
Типографы Л. П. Кулрящсаой. Морогсмка, Ког)м-Да нажит вороуд. i. Черпоаа.
Москва. Вид Никольской улицы от Богоявленского переулка к Кремлю. 1886 год. Из собрания Н.А.Найденова. На этой улице Иван Козьмич Шамов проработал первую половину своей жизни.
«Я поступил к Ивану Ивановичу Кольчугину ещё недоростком, и все молодые годы провёл в его лавке, на Никольской улице у Казанского собора. С тех пор прошло сорок лет, но я, как сейчас, помню эту симпатичную, старую книжную лавку, эту академию, где я обучался уму-разуму под руководством незабвенной памяти Ивана Ивановича. Мне горько вспоминать эти давно прошедшие годы, горько чувствовать потерю тех прекрасных людей, благодаря которым я удержался на ногах, борясь за существование, и я возвращаюсь к моему прошлому лишь для того, чтобы высказать здесь тем добрым людям мою глубокую признательность, которую они поселили в моей груди. Благосклонный читатель да не посетует на меня, если я не приведу здесь полной характеристики Ивана Ивановича, как деятеля в книжном деле, а сообщу лишь отрывками мои воспоминания о нём, что мне подскажет память.
Я начну со дня моего поступления на службу, который мне так ясно припоминается. Это было 14 ноября 1862 г. Стояла форменная зима, недели две, как ездили на санях, по установившейся лёгкой дороге и мороз держался довольно чувствительный. Покойный отец мне за несколько дней сказал, чтобы я бросил свою Охоту* и что я поступаю на место, к Кольчугину, и объяснил: "Отец его был букинист, торговал старинными книгами, а сын заводит новое дело, и ты поступаешь приказчиком". Выслушав эту новость, я не обрадовался, не хотелось очень вылезать из тёплой норы, но пришлось покориться и в вышесказанный
* И.К.Шамов 2168
- любитель певчих птиц и автор книжки, посвященной их описанию, ловле, и т.д. - Павел Симони.
день, утром, отец велел мне одеться и, помолясь на икону, мы отправились в город. Я не боялся предстоящего мне дела в книжной лавке, так как живя при отце, тоже книжнике, я кое-что мараковал по книгам, но я беспокоился, потрафлю ли хозяину: ну, как закричит, думал я, да скажет: "не годишься, ступай домой" Что тогда! .... Эти тревожные мысли мучали меня всю дорогу, пока мы ехали. Но вот, наконец, и «город»: часовня Иверской, свечные и семенные лавки с мальчишками на пороге, с толстыми обмороженными щеками и со стаканами горячего чая в руках, дальше Казанский собор и Никольская улица, с выкрикивающими разносчиками, пирожниками, сбитенщиками... А вот и лавка Кольчугина. Войдя в неё, я встретил стройного молодого человека, выше среднего роста, в щегольской енотовой шубе с капюшоном и чёрной фуражкой на голове. Он был очень молод, только что поднявшийся юноша, но выглядел старше своих лет, его серьёзное, смуглое лицо с необыкновенно большим, высоким лбом и красивыми полными губами выражало недюжинный ум и внушало к себе уважение.
"Иван Иванович !" — произнёс отец, приподнимая шапку и отдавая поклон. Я последовал его примеру. "Вот, имею честь препроводить под ваше покровительство", - шутливо проговорил отец, показывая рукою на меня.
"А сей мужчина!", - ответил Иван Иванович, с улыбкою поглядывая на меня. "Пока вот считайте с ними вольфовские объявления, по сотням считайте", - предложил он мне, показывая на кучу сложенной в пачки печатной бумаги, около которой стояли два мальчика...
...Так торговал Иван Иванович около двадцати лет и всем нам жилось хорошо... Я зачитывался книгами по естествознанию, завёл с разрешения Ивана Ивановича певчих птиц наверху, а сам он поставил нам в окнах комнатные растения, которые отдал под моё наблюдение, и часто приходил сюда отдыхать, читал французские книги эротического содержания, которые выписывал через магазин В.И.Готье, и вообще собирал и держал их в особом шкафу под замком. Всё это я ясно припоминаю: цветущие олеандры на среднем окне, пение моих птиц и Ивана Ивановича, полулежащего на диване с книгой в руках, как сейчас вижу и переживаю хорошие минуты. Но тут же и скорблю, что всё это так скоро погибло. Иван Иванович заболел нервами и, огорчившись чем-то до глубины души, - махнул рукой на дело, расстроил его, казалось, намеренно, а кончил тем, что всё было продано за долги, и он остался без всяких средств к жизни. Избегая стыда и отыскивая более сносное положение, — он уехал в С.-Петербург, оставив семью на иждивении родственников, там проживал он в каких-то номерах, ходил по магазинам, просил работы. Но находился в тяжком положении. Наконец он неожиданно был выписан книгопродавцом-издателем К.Ша-мовым опять в Москву вести торговлю в маленькой лавочке на той же
Никольской улице. Этот деятель с успехом мог бы восстановить в то время хорошее Кольчугинское дело, но недоверчивость и самомнение препятствовали тому и он вскоре ликвидировал свою лавку. От Шамова Иван Иванович поступил к И.Д.Сытину, но здесь вскоре заболел и так тяжело, что его отозвали в больницу, а из больницы на Даниловское кладбище, где похоронили близ могилы отца Ивана Григорьевича.
Многие его осудили..., но я не скажу ему упрёка и повторю, оканчивая мои воспоминания: "Покойся, добрый и честный человек, отдыхай, не слыша больше тех обид, которые ты претерпел здесь на земле"».
Виктор Михайлович Васнецов. «Книжная лавочка». 1876 год, холст, масло. Третьяковская галерея.
Таким образом, мы видим, что наш герой зарабатывал на хлеб книжной торговлей. В той же ленинградской книге 1927 года Яков Иванович Киселёв (с.82-85) так прокомментировал воспоминания Ивана Козьмича Шамова про Ивана Ивановича Кольчугина, описав характер Ивана Козьмича.
«Воспоминания об И.И.Кольчугине И.К.Шамова интересны, но, к сожалению, в воспоминаниях отведено слишком много места относительно топографическому, подробное описание устройства и расположения шкафов и пр. мелочи. В воспоминаниях Шамова выразился его (Шамова) сосредоточенный характер. И.К.Шамов, насколько я его знал с 1864 года, представлялся мне человеком угрюмым, в его характере было что-то финское. Я никогда не видел его смеющимся или возбуждённым. Это был совершенный антипод таким книжникам, как по-
«_» «_» "I г «_» ^ «_»
койный Папанкин, который всегда был подвижный и жизнерадостный. Напротив, Иван Козьмич всегда был каким-то застывшим.
И.И.Кольчугин, несомненно, наследовал от отца остроту ума и склонность к шуткам и остротам. И.И. любил отпускать шутки и крылатые словечки, иногда окрашенные сарказмом, но все его шутки и слова были уместны и остроумны. Из приведённых Шамовым двух образцов: «Господь умудряет слепца» (из Псалтыря) и «Всё изменилось под нашим зодиаком» (из эпиграммы Пушкина на брата его Льва), видно, что И.И. перечитал много книг разнообразного содержания и умело пользовался словами и изречениями. Знал ли И.И. французский язык — я сомневаюсь. Умственный склад И.И. отразился на его служащих. И.К.Шамов подражал своему патрону, Шамов, хотя и не так удачно, но любил вводить при первом подходящем случае остроумное словечко. У Кольчугина же много лет, до самого прекращения торговли, служил Иван (фамилии его не помню). Иван — уже пожилой человек был, и на этом простом неуклюжем человеке отразилось влияние И.И. Не отличаясь ни грамотностью, ни вообще умственным развитием, Иван всегда шутил и острил и довольно удачно.
Замечательная черта: я не видел И.И. когда-либо смеющимся, как бы ни была удачна и остроумна его шутка. Он всегда оставался в спокойном состоянии, только глаза принимали весёлое выражение. Эта же черта была усвоена и его подражателями, И.К.Шамовым и Иваном...»
В другой главе книги 1927 года «Московские книгопродавцы Ша-мовы» (с. 86-88) приводятся биографии деда, отца и сына Шамовых.
«1. Иван Максимович Шамов, родом Вятич, происходил из города Орлова Вятской губернии, сын купца. Человек был почтенный, зажиточный, очень добрый, но строгий, мужики просят пособить на что-нибудь, он их пожурит, попеняет, но денег даст.
2. Сына своего «Кузютку» любил, в своё время отдал в ученье в лавку известного московского книжного деятеля Василия Васильевича Логинова (ум. 1847 г.). Из школы же Логинова вышли и оба брата Сту-пины (Алексей, Дмитрий) и другие. У Логинова Козьма Иванович ездил по ярмаркам с книгами и особенно, когда Логинов стал издавать переводы романов Вальтер-Скотта с иллюстрациями. Романы эти были в моде и с лёгкой руки Логинова пошли в ход: конечно, рекламою
устного характера немало помогал и К.И.Шамов. Иван Козьмич рассказывал, как при отце его К.И-че, афени* приходят в лавку к Логинову забирать товар: ну, разумеется, хозяин и раскошеливается. Угощает афень, а они вдруг и скажут попросту, без затей: "Ну, давай, Скотов-те!"
Разъезжал Козьма Иванович по ярмаркам с опасностью жизни, но оружия боялся, а оно было бы необходимо, так как нападали и грабили татары. В домашней жизни Козьма Иванович был семьянин и по своему человек даже просвещённый, читал детям басни Крылова, Мёртвые души Гоголя и проч., он имел свою Литографию, издавал лубочные картинки, Конька-Горбунка, детские книжки, натуральную естественную историю, таблицы для расчёта процентов, Поваренную книгу под редакцией Авдеевой, Путешествие Араго (перев. с франц.), Массе: Историю кусочка хлеба и т.д.
Умер К.И.Шамов в 1867 г., похоронен на Ваганьковском кладбище.
Торговый дом купца Дмитрия Александровича Лухманова, построенный в середине Х1Х века.
В начале XX века здесь находилось страховое общество «Якорь». В 1918 году в здании разместилась Всероссийская Чрезвычайная комиссия (ВЧК).
В этом доме Иван Козьмич Шамов проработал 26 лет.
3. Сын его Иван Козьмич Шамов родился 1 августа 1845 г., где учился книжному делу, осталось неизвестным, затем служил у Ивана Ивановича Кольчугина, как он сам написал в своих «Воспоминаниях» о последнем, а потом был, по-видимому, недолго на службе у А.И.Глазунова и после трагической смерти последнего И.К.Шамов, отрознен-ный от книгопродавческой и книжической семьи, перенёс свою деятельность на конторскую службу в страховом обществе «Якорь», где и прослужил без малого 26 лет, заслужив всеобщую любовь и почёт («Якорь» на Лубянке). Я зазнал Ивана Козьмича уже в последние годы
* Афеня, офеня — странствующий по деревням торговец мелочами с галантерейным и мануфактурным товаром, книгами, лубочными картинками. В западных губерниях России было распространено другое название — коробейник.
его жизни: он казался мне очень нервной натурой, с наклонностью к шутке, любил рассказывать о былом, вообще же это была - натура развитая эстетически, недаром он любил наблюдать природу на воле, и очень любил певчих птичек. Этим пернатым певцам — пичужкам и посвятил он довольно изящно изданную книжечку с недурными раскрашенными картинками певчих птичек. Это его «Наши певчие птицы, их ловля и содержание в клетках». С 11 раскрашенными рисунками певчих птиц и 18 политипажами. Москва, Типогр. А.В.Кудрявцевой, 1876 (дозв. ценз. 13 сентября) 196 с. Издание журнала «Природа и Охота». И.К.Шамов сделался сотрудником этого охотничьего издания и оставался им до конца жизни. Туркин начал печатать 3-ю книжку «Певчих птиц», и не допечатано было лишь два листа (неизвестно, вышла ли эта книга). Вдова И.К.Шамова говорила мне, что в журнале Турки-на был помещён некролог Шамова с портретом, но я ни в одном из изданий — о Шамовых не нашёл ни строчки.
Вид-ь Пр-Ьсненскихъ прудовъ. (.'ъ гравюрн начала иыц-Ьшияго стол-Ьтш.
Пресненские пруды на реке Пресне.
Иван Козьмич жил с женою на Нижней Прудовой улице на Пресненских прудах очень патриархальною жизнью в маленьком деревянном домике с низенькими потолками. Был милый незлобивый старик, очень приятный и милый, натура с искрою поэзии. У Ивана Козьмича был брат Клавдий — довольно известный и значительный книгопродавец в Москве. Иван Козьмич тихо скончался 65 лет, 7 марта 1912 г. в 9 час. 15 мин. вечера, погребён на Ваганьковском же кладбище, первая дорожка за поповым домом по левой стороне под елью.
Ивана Козьмича Шамова следовало бы считать сродни профессору Лесного института Д.Н.Кайгородову».
Серия статей И.К.Шамова «О комнатных певчих птицах» вышла в двух номерах журнала «Русский охотник» в 1892 году, затем в том же
журнале в 1893 году последовала серия «Певчие птицы», но особенно часто он публиковался в «Охотничьей газете» в 1899-1906 годах. Всего из-под его пера вышло 23 видовых очерка по диким птицам России и только одна серия очерков в 1902-1903 годах в той же «Охотничьей газете» по декоративным птицам — канарейкам. Своими публикациями Иван Козьмич всячески старался просветить народ и обучить многочисленных в ту пору любителей содержания певчих птиц правильному содержанию крылатых друзей. Вот как он об этом пишет в послесловии ко второму изданию своей знаменитой книги.
«При переработке первого издания моей книжки о певчих птицах к настоящему новому изданию главнейшей целью моих записок было то же, как и при первом издании, моё искреннее желание пособить птицам, облегчить им условие жизни в неволе путём указаний разумного отношения к птице любителя или охотника. Птицы мне много принесли счастья, много внесли радости в мою жизнь, и мне всякий раз до глубины души грустно видеть их в тех невозможных условиях, при тех лишениях, которым они так чисто подвергаются, находясь в руках безжалостных людей. Насколько я достигну моей цели, стараясь пособить моим друзьям, это покажет будущее, но если труды мои принесут хотя и малую часть пользы, я буду рад».
А вот как описал роль книги И.К.Шамова «Наши певчие птицы» в истории отечественного птицеведения и орнитологии редактор журнала «Природа и охота» Николай Васильевич Туркин (1861-1933).
«Для науки зоологии эта маленькая книга являлась столь же ценным вкладом, так как в ней намечались и решались многие экологические вопросы, решались не только тонким знатоком жизни певчих птиц, их нравов, привычек, но и человеком, способным чувствовать и понимать язык природы. Этим высоким даром далеко не обладают все естествоиспытатели, но И.К.Шамов принадлежит к редким и счастливым исключениям. Известность автора далеко вышла за пределы специальной литературы, и когда в 1902 г. в Высочайше утверждённой комиссии по пересмотру законов об охоте под председательством Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Михайловича возник вопрос об урегулировании ловли и содержании в неволе певчих птиц, то естественно обратились к И.К.Шамову: Его Императорское Высочество Великий Князь Сергей Михайлович поручил редактору Н.В. Туркину совместно с И.К.Шамовым выработать проект законодательных норм по отношению к певчим птицам на свободе и в неволе».
Таким образом, Иван Козьмич Шамов стоял у истоков законодательной охраны птиц России.
