CC BY
206. Лесков Н.С. Соборяне // На краю света. — М.: Сретен. монастырь, 2003. — 988 с.
7. Преподобный Николай Чудотворец: Жизнь, чудеса, святыни / Е.В. Щеглова. — М.: Эксмо, 2014. — 208 с.
8. Парсонс Т. Роль идей в социальном действии // О социальных системах. — М.: Академический проект, 2002. — 832 с.
9. Политические изменения в глобальном мире: теоретико-методологические проблемы анализа и прогнозирования / Редкол.: И.С. Семенен-ко (отв. ред.), В.В. Лапкин, В.И. Пантин. — М.: ИМЭМО РАН, 2014, — 218 с.
10. Романюк С. Сердце Москвы. От Кремля до Белого города. — [Электронный ресурс] — Режим
доступа: https://www.litres.ru/sergey-romanuk/ serdce-moskvy-ot-kremlya-do-belogo-goroda/ chitat-onlayn/page-6/ (дата обращения: 06.04.2020).
11. Черный ВД. Архитектура в древнерусском изобразительном искусстве // Академический вестник УРАЛНИИПРОЕКТ. — 2016.
12. Что раньше располагалось на Лубянской площади. Полная история Лубянской площади. — [Электронный ресурс] — Режим доступа: https://1kingvape.ru/dizajjn-interera/chto-ranshe-raspolagalos-na-lubyanskoi-ploshchadi-polnaya-istoriya.html (дата обращения: 06.04.2020).
УДК 327
А.Й. Элез,
кандидат философских наук, старший научный сотрудник, Центр изучения стран Тропической Африки Института Африки РАН
ИТОГИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ АФРИКИ К ЮГУ ОТ САХАРЫ
AI. Elez.
PhD in Philosophy Sciences, Senior Research Fellow, Centre for Tropical African Studies, Institute for African Studies,
Russian Academy of Sciences E-mail: ajelez@yandex.ru
RESULTS OF WORLD WAR II AND MODERN HISTORY OF SUB-SAHARAN AFRICA
Аннотация. Вторая мировая война оказала заметное воздействие на историю Африки. Во-первых, часть Африки в течение продолжительного времени была театром военных действий, ареной борьбы между колониальными державами. Во-вторых (это касается уже и стран Африки к югу от Сахары), одним из итогов второй мировой войны является, по общему признанию, крушение колониальной системы империализма в послевоенные годы. В-третьих, наследие Нюрнбергского процесса (в первую очередь — решения, принятые Международным военным трибуналом) оказало немалое влияние на последующие правовые процессы и решения в мире, в том числе в странах Африки южнее Сахары. Геноцид 1994 года в Руанде и его правовые последствия — наиболее показательный в Африке пример того, в какой мере соблюдаются и в какой оказываются преодоленными или отброшенными те постулаты международного права, которые формировались деятельностью и решениями Международного Военного Трибунала. Кроме государственных чиновников и военных деятелей, в число главных преступников, осужденных Международным трибуналом по Руанде, вошли наиболее активные пропагандисты геноцида из числа руководителей средств массовой информации. Статья посвящена влиянию уроков Нюрнбергского процесса на развитие международного права применительно к Африке южнее Сахары, прежде всего к Руанде.
Ключевые слова: Нюрнбергский процесс, Руанда, геноцид, хуту, тутси, средства массовой информации.
Abstract. World War II had a significant impact on African history. First, part of Africa for a long time was a theater of military operations, an arena of struggle between the colonial powers. Secondly (this deals moreover with sub-Saharan Africa) one of the outcomes of World War II is, admittedly, the collapse of the colonial system of imperialism in the post-war years. Thirdly, the legacy of the Nuremberg trials (primarily decisions, adopted by the International Military Tribunal) had a significant impact on subsequent legal processes and decisions in the world, including those in sub-Saharan Africa. The 1994 genocide in Rwanda and its legal consequences are the most revealing example in Africa of the extent to which those postulates of international law that were shaped by the activities and decisions of the International Military Tribunal are obeyed and to which they appear to be overcome or rejected. In addition to government officials and military figures, the main criminals convicted by the International Tribunal for Rwanda included the most active propagandists of genocide from media leaders. The article deals with the influence of the lessons of the Nuremberg Process on the development of international law in relation to sub-Saharan Africa, especially to Rwanda.
Key words: the Nuremberg Process, Rwanda, genocide, hutu, tutsi, mass media.
Значение второй мировой войны для истории Африки было различным в различных областях общественной жизни в странах континента. Во-первых, часть Африки в течение продолжительного времени была театром военных действий, ареной борьбы между колониальными державами. В целом историография второй мировой войны уделяет этой борьбе более чем достаточное внимание; мы же убеждены, что подлинную роль этой борьбы, равно как и вообще участия Великобритании и США во второй мировой войне, по политическим соображениям в той или иной степени традиционно идеализируемую и в советской, и уж подавно в буржуазной литературе, исторической науке еще предстоит оценить по достоинству.
Как бы то ни было, борьба Великобритании и США против Германии и Италии за колонии в Северной Африке влияла на историю континента не столько непосредственно, сколько потому, что была частью более обширной войны между державами оси и союзниками, результаты которой во многом определили последующую историю человечества, историю Африки в том числе. Впрочем, военные действия в Северной Африке географически выходят за рамки нашей темы.
Во-вторых, — что касается уже и стран Африки к югу от Сахары, — одним из итогов второй мировой войны является, по общему признанию, крушение колониальной системы империализма в послевоенные годы, причем не только в Африке. В числе факторов, так или иначе предопределивших в этот период обретение ко-
лониями независимости де-юре, называют обострение противоречий между колониями и метрополиями; нарастающее международное влияние реального социализма; поддержка реальным социализмом национально-освободительного движения; меняющееся в пользу социализма соотношение сил на мировой арене; углубление общего кризиса капитализма в результате второй мировой войны. Опыт борьбы против фашизма и милитаризма научил многих выходцев из колониальных и зависимых стран борьбе против иностранного угнетения, против международной и внутренней реакции, за демократию, следовательно — против колониальной системы [см.: 9, с. 380-381]. «Осознание опасности того, что фашистское рабство могло стать разновидностью такой системы, способствовало распространению понимания интернационального характера войны, важности антифашистской, антиколониальной солидарности народов. Победа над фашизмом ускорила процесс созревания самосознания порабощенных народов, которые все больше понимали, что колониализм оскорблял и подавлял национальное чувство, препятствовал самостоятельному хозяйственному, политическому и духовному развитию» [9, с. 381].
Но, разумеется, фундаментальное значение для создания благоприятных условий для подъема в годы второй мировой войны национально-освободительного движения, приведшего к краху старой колониальной системы, имели экономические факторы и межклассовые отношения в конкретных африканских странах.
«Вследствие разгрома Советским Союзом, при поддержке демократических сил мира, фашистского империалистического блока и сокрушения японского империализма резко изменилось соотношение сил между лагерем демократии и лагерем империализма в пользу демократического лагеря. Престиж империалистических господ в глазах порабощенного колониального населения повсюду сильно упал. Одновременно военные тяготы, усиление эксплуатации и вся совокупность военных и послевоенных условий привели к дальнейшей пауперизации громадных масс крестьянства, к обнищанию рабочих и мелкой буржуазии, к совершенно невыносимым для миллионных масс условиям существования» [8, с. 527]. В области международной политики на положение колоний влияли прежде всего отношения между двумя мировыми социальными системами; на уровне глав правительств и министров иностранных дел союзных держав колониальный вопрос по окончании войны обсуждался начиная с Потсдамской конференции, где на первом же заседании глав правительств И.В. Сталиным был поставлен вопрос о судьбе подопечных территорий, которую СССР не предполагал оставлять в исключительном ведении Великобритании и США.
В-третьих, наследие Нюрнбергского процесса (в первую очередь — решения, принятые Международным военным трибуналом) оказало немалое влияние на последующие правовые процессы и решения в мире, в том числе в странах Африки южнее Сахары.
Геноцид 1994 года в Руанде и его правовые последствия — наиболее показательный в Африке пример того, в какой мере соблюдаются и в какой оказываются преодоленными или отброшенными те постулаты международного права, которые формировались деятельностью и решениями Международного Военного Трибунала. Историография собственно геноцида в Руанде весьма обширна, поэтому мы считаем возможным здесь не останавливаться подробно на его истории, предоставляя заинтересованному читателю свободу самообразования в этой области. Факт тот, что «геноцид в Руанде был совершен в
контексте гражданской войны и явился результатом сложной исторической, политической и экономической динамики... За три месяца, с начала апреля до середины июля 1994 г., насилие геноцида, спровоцированное руандийским правительством под руководством хуту, унесло жизни сотен тысяч граждан тутси, умеренных хуту и политических противников. Нынешнее правительство утверждает, что общее количество убитых достигло одного миллиона» [6, с. 43].
Три уровня судебных инстанций участвовали в расследовании и в привлечении к ответственности за участие в геноциде 1994 г.: Международный уголовный трибунал по Руанде (МУТР, МТР), обычные гражданские суды в Руанде и традиционные местные суды гачача (специально воссозданные в 2001 г. в связи с совершенно непосильным для МУТР и гражданских судов объемом работы по расследованию и осуждению и завершившие свою работу 18 июня 2012 г.). В течение приблизительно десяти лет по обвинению в геноциде были осуждены приблизительно миллион триста тысяч человек. Международный трибунал был создан в 1994 г., заседания его проходили в Аруше (Танзания), рассмотрение первого дела началось в январе 1997 г., приговор по последнему делу был вынесен в конце декабря 2012 г. По истечении трех лет, отведенных на рассмотрение апелляций апелляционной палатой трибунала, работавшей в Гааге, 31 декабря 2015 г. трибунал завершил свою работу. В трибунале рассматривались дела главных организаторов геноцида; рассмотренные трибуналом дела касались в общей сложности 93 обвиняемых, из которых 12 были оправданы. Большая же часть дел по геноциду в Руанде (более миллиона) была рассмотрена судами гачача.
Когда советская историческая наука и политическая мысль утверждали, что опыт Лиги наций и всей европейской политики в отношении гитлеровской Германии накануне второй мировой войны должен стать уроком для человечества, они, во многом ради мирного сосуществования, старались не учитывать диалектику капиталистических общественных отношений. А диалектика эта применительно к подоб-
ного рода урокам такова, что тому, кто заинтересован в победе коммунизма в мировом масштабе, не нужно было дожидаться мировой войны, чтобы понять реакционность и социальную опасность политики умиротворения агрессора. Но кто и когда установил, что именно таким коммунистическим должен быть интерес мировой буржуазии (или, как говорят идеологи, по определению не заинтересованные в раскрытии сущности вещей и процессов, — мирового сообщества)? Буржуазию если чему-то и научил катастрофический для человечества результат политики умиротворения агрессора, так это тому, что умиротворение агрессора есть вполне надежный путь торможения мировой истории и поощрения реакции с максимальными потерями для прогрессивных сил человечества и с радикальным мальтузианским решением проблемы перенаселения. Поэтому пугать буржуазного ежа возможными катастрофическими последствиями его деятельности либо совершенно наивно, либо возможно ради демонстрации собственного миролюбия обывательским массам. То, что плохо для человечества в целом, вполне выгодно мировой буржуазии в целом. Соответственно, и «геноцид в Руанде мог совершаться благодаря безволию международного сообщества, которое не желало быть замешанным и не действовало согласно своей обязанности вмешаться, установленной Конвенцией о геноциде. В самом деле, после геноцида в Руанде вопрос об адекватности механизмов предотвращения, установленных Конвенцией о геноциде, неоднократно подвергался сомнению» [6, с. 44].
Правда, классовая ограниченность решений «международного сообщества» сказалась именно в том, что поиск причин событий так или иначе ограничивался вторичным в рамках системы международных отношений. «Подвергать сомнению» пресловутые «механизмы предотвращения» можно бесконечно долго на каждом новом историческом шагу, но без борьбы за упразднение класса, для которого в целом война — лишь мать родна, борьба за мир и за память о прошлых кровопролитных войнах имеет значение лишь как лицемерная проправительственная
пропаганда, чего не понимают обыватели, добрыми, но безграмотными намерениями которых в истории всегда мостится дорога в ад. «Неспособность защитить руандий-ских гражданских лиц во время геноцида вызвала дебаты в международном сообществе, которые привели к постепенному развитию доктрины "ответственности за защиту"» [6, с. 44]. Но на что направлены такие доктрины, пропагандистским поводом для которых является очевидный даже для широкой публики крах прошлых доктрин, которые в сущности-то ничем не отличались от предлагаемых им на смену? Но доктрины доктринами, а реальная эмпирическая история уже успела показать, что «ответственность за защиту», в Африке в том числе, есть лишь лицемерное оправдание внешнего вмешательства в дела суверенных государств, действительные причины которого почти никогда не совпадают с поводами. Чем другим, как не «ответственностью за защиту» и «стремлением к миру», мотивировал в свое время А. Гитлер вторжение в Чехословакию, а прочие мюнхенцы — свое поощрение продвижения Германии на восток? Если «мировое сообщество» предпочитает на такие темы не говорить, то вовсе не по непонятливости; непонятливость скорее выказывают те наивные или злонамеренные ученые и политические деятели (прежде всего буржуазные), которые продолжают, даже на генассамблеях, растолковывать мировой буржуазии прописную, но гибельную для нее истину о том, что невозможно совместить ограбление и истребление народов с их интересами.
Следует напомнить также, что работа Нюрнбергского трибунала, как известно, была ограничена, помимо прочих условий, договоренностью союзных держав о перечне вопросов, обсуждение которых на процессе исключалось. Интересы союзников СССР в данном случае совершенно ясны. Что касается самого СССР, то важно отметить, что он не был на тот момент заинтересован в юридическом закреплении правды о ряде аспектов предвоенной и военной истории: в частности, о тогдашней политике своих будущих восточноевропейских соседей, а также о советско-германских договоренностях 1939 года (последний во-
прос неминуемо потребовал бы освещения роли антисоветской политики будущих союзников по антигитлеровской коалиции — и по главному Нюрнбергскому процессу — в заключении этих договоренностей), поступаясь исторической правдой, не поддающимися учету возможными (или невозможными) компенсациями и собственным, так сказать, историческим самолюбием прежде всего ради будущих мирных международных отношений. При этом Нюрнбергский трибунал определял виновность и меру потребного наказания преступников и не касался вопросов (рассмотренных на Берлинской конференции, а также на других международных мероприятиях военных и послевоенных лет) о судьбах их жертв, о способах компенсации понесенного ими ущерба и о послевоенной мирной жизни хотя бы только в рамках Европы. Суды гачача в Руанде также сосредоточивались на установлении вины и меры наказания, но учитывали и необходимость примирения и налаживания вынужденно совместной жизни тех огромных групп населения, которые до этого пребывали в кровопролитном конфликте. При этом очевидная правовая специфика результата работы судов гачача по геноциду в Руанде состояла в том, что число обвиняемых не только не было многократно ниже числа жертв, но даже, возможно, превышало это число.
Впрочем, именно к примирению предлагается и более совершенный в юридическом отношении путь, нежели местечковые суды гачача, вызывавшие немало нареканий за решения, не соответствующие закону. Этот путь — грамотное расследование и законное возмездие, имеющие не только карательное, но и профилактическое значение. «Одним из оправданий международного механизма уголовного правосудия является то, что вмешательство этого механизма может привести (правда, не в большинстве случаев и не непосредственно! — А.Э.) к примирению. В самом деле, уголовные процессы рассматриваются как критически важные для того, чтобы позволить послеконфликтным обществам оправиться от массового насилия... Резолюция СБ ООН № 955 от 1994 г., учреждая МУТР, решительно заявляет, что «в конкретных
обстоятельствах Руанды (sic! — А.Э.) судебное преследование лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, будет способствовать процессу национального примирения и восстановлению и поддержанию мира» (курсив добавлен. — А.Э.)» [4, с. 58].
В трактовке геноцида МУТР имел возможность исходить из вполне сформировавшейся в международном праве традиции. «Одним из главных достоинств Нюрнбергского процесса был его вклад в процесс поиска фактов, касающийся политики геноцида, проводившейся гитлеровской Германией, и создание необходимой базы данных для дальнейших исследований. Осветившая практику нацистов во время второй мировой войны, такая база данных послужит важной платформой для будущей разработки Конвенции о геноциде в 1948 г.» [6, с. 35]. И, если Нюрнбергский процесс, при всей значимости его достижений, не разработал специального понятия геноцида для международного права, то резолюция 96 (1) Генеральной ассамблеи ООН (1946 г.) уже попыталась это понятие определить. К сожалению, сфера возможного приложения его к реальности в конвенции 1948 г. была в сравнении с упомянутой резолюцией радикально сужена изъятием политических групп из числа типов групп, определенные действия в отношении которых должны быть признаны геноцидом. Геноцид, в соответствии с первой статьей конвенции 1948 г., может быть совершен как в мирное, так и в военное время; это положение повторяет сказанное в резолюции 1946 г., фактически отменившей нюрнбергскую увязку геноцида с вооруженным конфликтом. В преамбуле же конвенции геноцид, в соответствии с резолюцией 1946 г., признается международным преступлением.
Кроме государственных чиновников и военных деятелей, в число главных преступников, осужденных Международным трибуналом по Руанде, вошли наиболее активные пропагандисты геноцида из числа руководителей средств массовой информации. Опять-таки, непосредственный «важный прецедент, подчеркивающий роль средств массовой информации в нарушении международного права, был создан
в 1946 г., когда Международный военный трибунал в Нюрнберге осудил Юлиуса Шт-райхера, главного редактора антисемитской газеты Der Stürmer» [6, с. 51].
Впрочем, прецедент, созданный в Нюрнберге, был весьма неоднозначным, как отмечают историки геноцида в Руанде и трибунала по Руанде: «Суд над Юлиусом Штрайхером был охарактеризован в приговоре этого трибунала по делу Акайесу (первому же делу, рассмотренному МУТР. — А.Э.) как «самый известный приговор за подстрекательство»... Различное отношение к двум нацистским обвиняемым в Нюрнберге — публицисту Юлиусу Штрай-херу и руководителю отдела радио министерства пропаганды Гансу Фриче — одно из первых проявлений двусмысленности в международном праве в отношении подстрекательства, которой предстояло надолго пережить судебные процессы в Нюрнберге. Штрайхер, убежденный нацист и издатель Der Stürmer, был осужден за преступления против человечности и повешен за то, что провоцировал ненависть к евреям и призывал к уничтожению еврейской расы. Он получил это наказание, несмотря на то, что не занимал никаких официальных правительственных или партийных должностей, а журнал его не являлся официальной партией или государственным органом <...> Хотя Ганса Фриче не обвиняли в «прямом подстрекательстве», его обвиняли в подстрекательстве и поощрении совершения военных преступлений путем «намеренной фальсификации новостей с целью вызвать у немецкого народа те страсти, которые привели его к совершению злодеяний». Нюрнбергский трибунал постановил, что в его (Г. Фриче. — А.Э.) передачах содержались явные свидетельства антисемитизма и что вину за войну он возлагал на евреев. Но, утверждал трибунал, «к преследованиям или уничтожению евреев эти речи не побуждали». Следовательно, «нет оснований утверждать, что они были направлены на то, чтобы подстрекать немецкий народ совершать злодеяния над завоеванными народами». Стало быть, антисемитская пропаганда Фриче не была достаточно «прямой», чтобы содержать состав подстрекательства к совершению геноцида... Хотя трибунал охаракте-
ризовал яро антисемитские высказывания Фриче в его передачах как «сильные заявления пропагандистского характера», он не нашел никаких явных призывов к уничтожению евреев... Соответственно, он пришел к выводу, что не готов считать, что [эти заявления] были направлены на подстрекательство немецкого народа к совершению злодеяний в отношении побежденных, и что Фриче не может быть признан участником инкриминируемых преступлений». Его целью скорее было пробудить народные чувства в поддержку Гитлера и военных усилий Германии. Термин «в отношении побежденных» опять-таки предполагает акцент на преступлениях против мира. Трибунал полагал, что Фриче не знал о том, что информация была ложной. Трибунал также отметил, что Фриче не знал об истреблении евреев на Востоке. Его должность и должностные обязанности также не были признаны достаточно важными, чтобы можно было вывод, что он принимал участие в инициировании или разработке пропагандистских кампаний. Фриче рассматривался как «проводник» пропаганды, а не ответственный участник» [7, с. 337-338]. Добавим, что с оправдательным решением Нюрнбергского трибунала в отношении Г. Фриче категорически не согласился главный обвинитель от СССР. Собственно, вскоре и самому Г. Фриче хватило содеянного им для получения уже от комиссии по денацификации приговора к 9 годам лишения свободы
Участие руандийских средств массовой информации в геноциде было настолько очевидным, что вряд ли был возможен в этом случае трибунал, который счел бы рентабельным наведение тени на плетень. Активная пропаганда против тутси и умеренных хуту велась в течение не только нескольких месяцев геноцида, но и нескольких предшествовавших лет; в архиве МУТР сохранились (и представлены сегодня во всемирной электронной сети) звукозаписи и текстовые расшифровки множества соответствующих радиопередач. «Решающую роль в кампании ненависти играли средства массовой информации, в частности газета Kangura, которая опубликовала «Десять заповедей хуту», и «Radio Télévision Libre des Mille Collines
(ИТЬМ) — «единственный источник новостей, а также единственный авторитет по части толкования их значения» во время геноцида» [6, с. 50-51].
К чести МУТР следует сказать, что он избежал двойных стандартов в оценках роли средств массовой информации и не пытался перепутать подстрекательство (очевидное в деятельности Г. Фриче даже согласно формулировкам оправдавшего его Нюрнбергского трибунала) с прямым призывом к уничтожению людей (в котором Г. Фриче мог и не быть повинным). У трибунала по Руанде хватило грамотности для того, чтобы не признать публикатора «Десяти заповедей хуту» невиновным в подстрекательстве «проводником пропаганды, а не ответственным участником», хотя пропагандистская направленность этих «заповедей» совершенно аналогична той, которую Нюрнбергский трибунал отметил в передачах оправданного им Г. Фриче.
«Десять заповедей хуту», которые полностью приводит в своей книге П. Саллоу, вполне могут быть признаны идеологическим обоснованием геноцида тутси и умеренных хуту: «1. Каждый хуту должен знать, что женщина тутси, кем бы она ни была, работает на интересы своей этнической группы тутси. Соответственно, мы будем считать предателем любого хуту, который: — женится на женщине тут-си; — дружит с женщиной тутси; — нанимает женщину тутси в качестве секретаря или наложницы. 2. Каждый хуту должен знать, что наши дочери из хуту являются более подходящими и добросовестными в своих ролях женщины, жены и матери семьи. Разве они не красивы, не хорошие как секретари и не более честны? 3. Женщины хуту, будьте бдительны и постарайтесь вернуть своих мужей, братьев и сыновей к разуму. 4. Каждый хуту должен знать, что каждый тутси нечестен в бизнесе. Его единственная цель — превосходство его этнической группы. Стало быть, предателем является любой хуту, делающий следующее: (1) вступает в партнерство с тутси в бизнесе; (2) инвестирует свои деньги или государственные деньги в предприятие ту-тси; (3) одалживает деньги тутси или занимает деньги у них; (4) оказывает услуги
тутси в бизнесе (получение лицензий на импорт, банковских кредитов, строительных площадок, публичных рынков и т.д.). 5. Все стратегические посты — политические, административные, экономические, военные и в сфере безопасности — должны быть доверены только хуту. 6. В образовательном секторе (школьники, студенты, учителя) хуту должны составлять большинство. 7. В руандийские вооруженных силах должны состоять исключительно хуту. Опыт октябрьской войны 1990 г. преподал нам урок. Никто из военных не должен вступать в брак с тутси. 8. Хуту должны прекратить прощать тутси. 9. Хуту, где бы они ни находились, должны быть едины и солидарны и заботиться о судьбе своих братьев хуту. Хуту в Руанде и за ее пределами должны постоянно искать друзей и союзников по делу хуту, начиная со своих братьев хуту. Они должны постоянно противодействовать пропаганде тутси. Хуту должны быть твердыми и бдительными против тутси — своего общего врага тутси. 10. Социальная революция 1959 г., референдум 1961 г. и идеология хуту должны преподаваться каждому хуту на всех уровнях. Каждый хуту должен широко распространять эту идеологию. Любой хуту, преследующий своего брата хуту за чтение, распространение и преподавание этой идеологии, — предатель» [Цит. по: 6, с. 50-51].
Поэтому вполне закономерно, что «ответственность средств массовой информации за геноцид была определена в судебной практике МУТР по примечательному делу Фердинанда Нахиманы, Жана-Боско Бараягвизы и Хассана Нгезе» [6, с. 51]. Ф. Нахимана был одним из основателей и руководителем радиостанции RTLM, которая по своей роли в возбуждении ненависти и розни в отношении тутси и в открытом подстрекательстве к дискриминации их воспринималась трибуналом поистине как преступная организация, сыгравшая на уровне пропаганды ведущую роль в провоцировании геноцида в стране, а также одним из основателей и активным деятелем Коалиции для защиты республики (Coalition pour la Défense de la République, CDR) — откровенно экстремистской организации, подстрекавшей хуту к дискри-
минации и насилию в отношении тутси и умеренных хуту. В 2003 г. по обвинению в участии в геноциде, в заговоре с целью совершения геноцида, в прямом публичном подстрекательстве к геноциду и в участии в преступлениях против человечности МУТР приговорил Ф. Нахиману к пожизненному заключению; впоследствии апелляционная палата МУТР снизила ему наказание до 30 лет лишения свободы. Ж.-Б. Бараягвиза был одним из руководителей И^М и одним из основателей CDR. В 2003 г. получил от МУТР приговор к 35 годам лишения свободы, из которых первые семь уже успел к моменту вынесения приговора отбыть, а от последних двадцати был избавлен своей кончиной в 2010 г. Х. Нгезе был одним из основателей и главным редактором газеты «Kangura» (печатном идейном аналоге ИТЬМ), в которой и опубликовал в декабре 1990 г. пресловутые «Десять заповедей хуту», а также сотрудничал с ИТЬМ. Во время геноцида Х. Нге-зе выступал с радиоинтервью, призывавшими, помимо прочего, к уничтожению тутси. В 2003 г. он был приговорен МУТР к пожизненному заключению, но в 2007 г. апелляционная палата МУТР снизила ему наказание до 35 лет лишения свободы.
Почти все работы, посвященные геноциду 1994 г. в Руанде, затрагивают в числе прочих вопросов вопрос о том, почему «мировое сообщество» не смогло предотвратить катастрофического развития событий в этой стране, причем «не смогло» в таких случаях всегда является следствием абсолютно априорного исключения «не пожелало» из круга даже гипотез. Это априорное исключение совершенно неизбежно для тех, кто исходит из столь же априорного признания целей «мирового сообщества» соответствующими интересам народов каких бы то ни было конкретных стран. В РФ аналогичный априоризм хорошо известен публике еще с тех времен, когда досужие «оппозиционеры» обсуждали в средствах массовой информации причины тех или иных ошибок, скажем, М.С. Горбачева, изумляясь на каждом шагу его, по их мнению, нерациональным действиям; такие аналитики имплицитно исходили из априорного признания действительных целей М.С. Горбачева (собственных или
навязанных извне) соответствующими туманно декларированным им целям и, самое главное, тем целям, которые принимает и сам автор той или иной публикации. При таких допущениях, конечно, может сложиться впечатление, что в истории, как говорил учитель И.С. Мельников в известном кинофильме, «орудовала компания двоечников». Достаточно было бы любому из таких аналитиков отбросить наивную и абсолютно ничем не подтвержденную уверенность в том, что главная забота М.С. Горбачева — о благополучии советских трудящихся, — и деятельность последнего представилась бы им не набором оплошностей, а качественно, даже филигранно выполненной работой.
В скобках заметим, что степень законности международных трибуналов и их действительная роль в истории вообще, а в частности — в истории стран, переживших кровопролитные конфликты, Руанды в том числе, — достаточно объективно показаны в недавней работе Р. Шурха «Международный уголовный суд во власти могущественных государств: оценка претензий неоколониализма, сделанная африканскими акционерами» [5]. Нельзя не упомянуть и о том, что трибунал по Руанде нередко подвергался вполне обоснованной критике по целому ряду пунктов. «Большая часть критики в адрес МУТР концентрировалась на проблемах неэффективности в части завершения расследований и разбирательств в пределах разумного периода времени и в связи с уровнем компетентности административных, судебных и прокурорских работников трибунала. Однако более тревожным, чем вышеупомянутое, является тот факт, что основополагающие цели трибунала и обоснования, приведенные в решениях трибунала, с нынешней руандийской реальностью, как представляется, соотносятся мало» [1, с. 16].
Руанда — страна, богатая разве что бедностью, но никак не полезными ископаемыми. А новейшая история ясно показывает, что единственное, чем может порадовать зарубежных империалистов страна, которую толком даже не ограбить, это — убыль населения, но такое явление выгоднее понаблюдать со стороны, чтобы не расходовать со своими интервенциями
терпение мирового общественного мнения там, где прямой грабеж перспектив не имеет и ни материальных затрат, ни даже позора окупить не сможет. Так что, если не исходить из фантастической предпосылки о том, что буржуазия, скажем, США заинтересована в процветании населения Руанды, то все рассуждения об «ошибках» американской дипломатии в отношении Руанды на пороге геноцида трудно воспринять всерьез. Приведем лишь один пример таких рассуждений.
«Позиция политики правительства США в отношении Руанды предлагала, по сути, только две альтернативы: "Аруша или банкротство". При таких ограничениях, если бы не удалось успешно реализовать Арушские соглашения (1993 года, между сторонниками президента Ж. Ха-биариманы и повстанцами Руандийского патриотического фронта. — А.Э.), американские дипломаты были бы совершенно лишены возможности продуктивного участия в этом кризисе. Таким образом, неудивительно, что дипломатический корпус США вложил всю свою энергию в реализацию мирного соглашения и недооценил потенциально катастрофические последствия провала на этом направлении. При этом, наоборот, давление в направлении реализации Арушских соглашений было одним из ключевых факторов, усугублявших конфликт и взаимное недоверие в Руанде в течение месяцев, предшествовавших геноциду. Дипломаты США не приняли во внимание многие зловещие признаки дестабилизирующего воздействия этих соглашений на руандийскую политику:
— очевидная антипатия президента Хабиариманы к договоренности о разделении власти, предусмотренном Арушскими соглашениями, и его нежелание двигаться по пути реализации соглашений;
— ярость CDR — экстремистской партии хуту — по поводу исключения ее из переходного правительства, и публичное подстрекательство руководителей CDR к насилию в отношению тутси;
— давление роста численности населения и продолжающийся экономический кризис, усугубляемы падением
мировых цен на сырьевые товары и введением Международным валютным фондом программы жесткой экономии. Эти факторы усилили опасения того, что предполагаемое возвращение сотен тысяч беженцев тутси поставит под угрозу средства к существованию хуту — как фермеров, так и торговцев; — сверх всего — государственный переворот в Бурунди и массовые убийства гражданских лиц в октябре и ноябре 1993 г., напугавшие лидеров руандийских хуту в связи с перспективой разделения политической и военной власти с бывшими повстанцами тутси» [3, с. 51]. Остается, правда, вопрос — о том, какие основания у автора полагать, что «дипломаты США не приняли во внимание» совершенно очевидные вещи и что правящие круги США имели хотя бы мизерней-шие основания считать вредным для себя геноцид в Руанде и за свой счет что-то там «предотвращать» без надежды на хоть какую-то добычу. Без ответа на этот вопрос данная идеологическая «аналитика» — как и любая ей подобная — вносит достойный вклад лишь в оболванивание масс. Как утверждает ряд исследователей, «мировые лидеры ожидали, что это (геноцид в Руанде. — А.Э.) может произойти, но ничего не было сделано, чтобы предотвратить это... Ни один из их жизненно важных интересов не был поставлен на карту, поэтому страны реагировали слишком медленно и вяло, чтобы предотвратить геноцид» [2, с. 209]. Но удивляться этому может только та «наука», которая опять-таки исходит из того, что у запада опять почему-то — но как всегда — не получилось блеснуть своим человеколюбием, и которая не помнит даже второй мировой войны, в которой для империализма было важнее не открыть второй фронт, а открыть его как можно позже, после как можно больших жертв со стороны других. Таких «комедий ошибок» мир знал великое множество и до мюнхенцев с их «политикой умиротворения», и каждая лишняя симуляция ошибок не должна восприниматься научным сознанием, а также правовым и политическим сознанием как но-
вые ворота. Но, как показывает история, сокрытие подлинных причин — врожденная и неизлечимая болезнь как позитивной апологетической науки, так и международных трибуналов.
Список литературы
1. Haile D. Rwanda's Experiment in People's Courts (gacaca) and the Tragedy of Unexamined Humanitarianism: A Normative/Ethical Perspective. — Antwerpen, 2008. — (Discussion paper / 2008.01).
2. Hofmann T. Benjamin Ferencz, Nuremberg Prosecutor and Peace Advocate. Jefferson, North Carolina — L., 2014.
3. LevingerM. Why the U.S. Government Failed to Anticipate the Rwandan Genocide of 1994: Lessons for Early Warning and Prevention / Genocide Studies and Prevention: An International Journal. — Vol. 9. — Issue 3.
4. Malu L.N. The International Criminal Court and Peace Processes. Cote d'lvoire, Kenya and Uganda. — Cham, 2019.
5. Schuerch R. The International Criminal Court at the Mercy of Powerful States: An Assessment of the Neo-Colonialism Claim Made by African Stakeholders. — The Hague, 2017.
6. Sullo P. Beyond Genocide: Transitional Justice and Gacaca Courts in Rwanda: The Search for Truth, Justice and Reconciliation. — Foreword by M. Novak. — The Hague, 2018. — International Criminal Justice Series; Vol. 20).
7. The Media and the Rwanda Genocide / Ed. by Allan Thompson / With a Statement by Kofi Annan. — L. -Ann Arbor, MI — Kampala, 2007.
8. Аварин В.Я. Борьба за Тихий океан. Агрессия США и Англии, их противоречия и освободительная борьба народов. — М., 1952.
9. История второй мировой войны 1939-1945. В 12 т. Т. 12. Итоги и уроки второй мировой войны / Гл. ред. С.А. Тюшкевич. — М., 1982.
