CC BY
925
ВЕСТНИК ЮГОРСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
2009 г. Выпуск 4 (15). С. 52-58
УДК 340(47+57)(091)
ИСТОРИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РОССИИ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ С ПРИЗНАКАМИ ХИЩЕНИЯ
В. Ф. Анисимов
Вопросы, связанные с уголовной ответственностью за преступления против собственности с признаками хищения, ставились и определенным образом решались еще в самых первых законодательных памятниках Древнерусского государства. Наряду с преступлениями против личности в Русской Правде упоминались имущественные преступления: разбой (не-отличаемый еще от грабежа), кража («татьба»), самовольное пользование чужим имуществом и т. д. (ст. ст. 33, 35, 37, 40 1111 и др.) [1: 22]. Интересно, но татьба (татиным обычаем, тайно) или кража (укра-дом, крадучись) рассматривалась в истории права русского и многих других народов как более опасное поведение, чем открытое хищение имущества. Причина в том, что если открытое, порой насильственное, завладение чужим имуществом (особенно принадлежащим иноземцам) в древние времена считалось проявлением дозволенной отваги и мужества, то его тайное похищение, наоборот, свидетельствовало о коварстве и низости лица, его совершившего.
Наиболее подробно в Русской Правде рассматриваются такие виды кражи, как кража из закрытых помещений, конокрадство («коневой тать»), кража холопа, кража пчел и меда из бортных деревьев, кража бобров, кража морских и речных судов, кража сена или дров и т. д. Статья 28 Краткой редакции устанавливала штрафы за похищение княжеского скота и коня смерда, причем княжеское имущество ставилось под большую охрану, в связи с чем и размер штрафа за его похищение был выше. Следующая статья Русской Правды (29) предусматривала штраф за «увод», т. е. похищение холопа. Интересно, что размер этого штрафа намного превышал размер штрафа за убийство холопа. Русская Правда имущество холопа не охраняла. Например, за убийство последнего взимался штраф, как за уничтожение чужого имущества. В случае совершения кражи холопами те не платили штраф, так как они были несвободны, в отличие, например, от смердов. Русская Правда холопов субъектами преступления просто не признавала. За кражу, совершенную холопом, к ответственности привлекался его господин (ст. ст. 46, 63 ПП).
Следует отметить, однако, что корыстный мотив в преступлениях уже тогда считался отягчающим обстоятельством, кража рассматривалась только как умышленное преступление, предусматривалась ответственность за групповые кражи скота (ст. ст. 31, 40 КП, 40, 41, 43 ПП), кража неохраняемого имущества наказывалась строже кражи из закрытого помещения (ст. 42 ПП), а убийство вора на месте преступления не наказывалось (если оно совершено ночью) и толковалось, по сути, как самооборона (ст. ст. 21, 38 КП). Высшая мера наказания по Русской Правде - поток и разграбление - применялась только за три преступления: за убийство при разбое (ст. 7 ПП), конокрадство (ст. 35 ПП), поджог дома и гумна (ст. 83 ПП). Остальные имущественные преступления наказывались штрафом. Причем подробно расписывалось, какой штраф необходимо заплатить за кражу коровы, утки, дров, сена, охотничьих собак и т. д.
Важное положение содержала статья 44 ПП. Она «позволяет пострадавшему возвратить украденное у него имущество (без конкретизации объекта хищения, что придает статье универсальный по отношению к похищенному характер) и предусматривает также наказание в виде полугривенного штрафа за каждый год, прошедший со времени кражи...» [2: 126].
В пространной редакции Русской Правды были известны институты соучастия в краже и прикосновенности (укрывательства) к данному преступлению. В соответствии со ст. 121 рассматриваемого законодательного памятника Древней Руси «аже холоп крадет кого любо, то господину выкупати и любо выдати и, с ким будеть крал, а жене и детем не надобе; но оже бу-
дуть с ним крали и хоронили, то всех выдати, паки ли, а выкупаеть господин; аже будуть сво-боднии с ним крали или хоронили, то князю в продаже». Содержание приведенной статьи свидетельствует о том, что исполнителем кражи являлся холоп, иными соучастниками могли быть его жена и дети. Члены семьи холопа отвечали и за укрывательство преступления [3: 18].
Итак, в Пространной редакции Русской Правды уголовная ответственность за преступления против собственности дифференцировалась по способу причинения вреда собственнику, месту и времени совершения преступления, предмету хищения, множественности и специальным признакам участников преступления. Применительно к предмету преступления, как к критерию дифференциации уголовной ответственности, во многом была сохранена преемственность Краткой редакции Русской Правды.
В Новгородской Судной грамоте «О суде и о закладе на наездщики и на грабещики» (вопрос о ее составлении дискуссионен, одни исследователи называют 1440 г., другие - 1446 г., третьи - 1456 г. [4]) решался вопрос об ответственности за преступления против собственности. К их числу, думается, принадлежали грабеж и наезд. На наш взгляд, именно в Новгородской Судной грамоте впервые упоминается грабеж как преступление. И мы не можем согласиться с выводом С. А. Елисеева о том, что преступление «грабеж» впервые было выделено в Судебнике 1550 года [5: 11]. В свою очередь, Псковская Судная грамота закрепила усиление охраны частной собственности, что нашло непосредственное выражение в уголовноправовых санкциях: за отдельные преступления против собственности могла быть назначена смертная казнь, в то время как даже убийство не влекло такого наказания.
В качестве преступлений против собственности в ней предусматривались различные формы хищения, завладение чужим недвижимым имуществом, уничтожение и повреждение оного. Среди форм хищения, на наш взгляд, выделялись кража (татьба), грабеж и разбой. Думаем, в данном историческом документе отражено произошедшее в то время в обществе и государстве переосмысление существа преступления «разбой» и его видоизменение из преступления против личности в преступление против собственности.
Краже были посвящены и другие статьи Псковской Судной грамоты, например, ст. 35, которая устанавливала ответственность за кражу из церкви. Это свидетельствует о существовавшей в то время дифференциации уголовной ответственности в зависимости от места совершения преступления. Одним из альтернативных конструктивных признаков состава преступления, предусмотренного ст. 8, являлось также место совершения преступления. В названной статье закреплялась ответственность за кражу на посаде. Тягчайшими преступлениями признавалось конокрадство и поджог, о чем свидетельствует существовавшая за них самая суровая мера уголовного наказания - смертная казнь. «Коневому и ... зажигалнику, -отмечалось в ст. 7 Псковской Судной грамоты, - ... живота не дати».
Таким образом, по Псковской Судной грамоте уголовная ответственность за преступления против собственности дифференцировалась с учетом способа причинения вреда собственнику и, соответственно, формы хищения, места совершения преступления и его предмета. По-прежнему доминирующими факторами дифференциации ответственности выступали объективные признаки преступления.
По Судебнику 1497 г. существовала дифференцированная уголовная ответственность за преступления против собственности в зависимости от способа причинения вреда собственнику, формы хищения, места совершения преступления и множественности преступлений. В ст. 7 упоминалось о краже (татьбе), разбое и поджоге, в ст. 48 - о грабеже. «Церковная» и «головная» кражи (татьбы) выделялись в квалифицированные составы преступлений (ст. 9). С позиции законодателя их степень общественной опасности была высока. Об этом свидетельствует расположение субъектов названных преступлений в одном перечне с «государ-ским убойцей», крамольником, «зажигалником», ведомым лихим человеком, а также грозившее им уголовное наказание, как сказано в статье, «живота не дати, казнити смертною казнью». Сурово наказывалась повторная кража: «А поймают татя вьдругые с татбою, ино его казнити смертною казнию», - закреплялось в ст. Судебника. Так, повторность как квали-
фицирующий признак кражи влияла на дифференциацию уголовной ответственности виновных в ней лиц.
При конструировании уголовно-правовых норм о преступлениях против собственности размер причиненного хищением вреда законодателем не принимался во внимание. В Судебнике Ивана III не прослеживается имевший место в законодательстве Древней Руси подход подробнейшей дифференциации уголовной ответственности за кражу с учетом предмета преступления. Признаки субъективной стороны преступления по-прежнему не влияли на уголовную ответственность за посягательства на собственность.
Судебник Ивана IV (Грозного) во многом сохранил преемственность Судебника Ивана III и, вместе с тем, внес ряд новых положений, обусловленных новым временем и его условиями. Ответственность за преступления против собственности вновь дифференцируется с учетом форм хищения, места их совершения, множественности преступлений и, что особенно важно, личности преступника. Из форм хищения Судебник 1550 г. выделял кражу (татьбу), грабеж, разбой и мошенничество. Им было посвящено достаточно много статей закона, в которых решались и уголовно-процессуальные, и уголовно-правовые вопросы. В ст. ст. 12 и 53 речь шла о краже и разбое, ст. ст. 16 и 25 - о грабеже, ст. 58 - о краже и мошенничестве. Ответственность дифференцировалась в зависимости от количества совершенных краж - наличия или отсутствия неоднократности преступлений. В частности, кража, совершенная впервые, наказывалась торговой казнью (ст. 55), кража неоднократная, в случае признания лицом своей вины, - смертной казнью, при отрицании вины с учетом характеристики личности - заключением в тюрьму до смерти или передачей на крепкую поруку (ст. 56). Выбор последних мер зависел от того, признавали виновного лихим или добрым человеком. Это говорит о том, что на дифференциацию ответственности влияли особенности личности преступника. Признание преступником своей вины влекло более строгое наказание, чем ее отрицание. На наш взгляд, это выглядит парадоксально.
Церковная и головная кражи, а также разбой наказывались смертной казнью (ст. ст. 59, 61). Следовательно, санкции за данные виды преступлений были абсолютно определенными, что не только не способствовало дифференциации уголовной ответственности, но практически исключало ее. Мошеннику назначалась «та ж казнь, что и татю», однако не конкретизировалось, какая именно - торговая или смертная. Можно предположить, что вид казни зависел от степени общественной опасности мошенничества, который, в свою очередь, определялся наличием или отсутствием в содеянном квалифицирующих признаков. По предмету мошенничество было преступлением против чужого движимого имущества.
В литературе на появление в законодательстве термина «мошенничество» была различная реакция. Например, И. Я. Фойницкий трактовал мошенничество как один из частных случаев татьбы. Обман мошенничества, считал исследователь, состоит в облегчении совершения татьбы, само же мошенничество - ловкая, но мелкая кража [6: 25]. М. Ф. Владимирский-Буданов видел в мошенничестве новый состав преступления, а сам факт закрепления в законе понятия мошенничества расценил как попытку установить водораздел между кражей и хищением, совершаемым с помощью обмана. Нам импонирует последнее мнение. Думаем, введение нового термина со старой смысловой нагрузкой не имело бы смысла.
В завершение нашего анализа Судебника 1550 г. следует отметить, что для него характерна более детальная, по сравнению с прежними законодательными актами, дифференциация уголовной ответственности за хищения с учетом его способов и, соответственно, форм. Помимо этого, на дифференциацию ответственности за преступления против собственности влияли квалифицирующие признаки и личность преступника. Привилегирующие признаки составов преступлений против собственности не были известны законодательству.
Соборное уложение 1649 года (или Уложение царя Алексея Михайловича) - первый российский печатный и систематизированный законодательный акт - к имущественным относило следующие преступления: татьбу простую и квалифицированную (церковную, на службе, конокрадство, совершенную в государевом дворе, кражу овощей из огорода и рыбы из садка), разбой (в виде промысла), грабеж обыкновенный или квалифицированный (совершен-
ный «служилыми» людьми или детьми в отношении родителей), мошенничество (как хищение, связанное с обманом, но без насилия), насильственное завладение чужим имуществом (землей, животными) и др. [7: 183-187]. Об этих преступлениях говорилось в разных главах Уложения, но основной материал сосредоточен в главе XXI «О разбойных и татиных делах». Размеры наказания зависели во многом не от стоимости украденного, а от рецидива. Так, в случае совершения в первый раз кражи из «государева двора» предусматривалось битье кнутом, за вторую такую кражу наказание дополнялось заточением в тюрьме на полгода. Третья кража влекла отсечение руки татя, «чтобы на то смотря иным неповадно было воровати, в государеве дворе красти» (ст. 9). Интересно, что хищение имущества во время стихийных бедствий рассматривалось как грабеж (ст. 91). Предусматривалось наказание за кражу оружия военнослужащим у военнослужащего (ст. 28), отсечением руки каралась совершенная ими кража лошади (ст. 29). Кроме того, правомерным считалось убийство вора не только в момент совершения кражи, но и во время погони за ним или при его задержании (ст. 88). Устанавливалась ответственность за попустительство, недоносительство и укрывательство разбойников и татей (ст. ст. 59-65, 77-81). Разбой и укрывательство разбойников наказывались конфискацией имущества виновных. Совершение обыкновенной кражи в первый раз влекло битье кнутом, урезание уха, два года тюрьмы и ссылку (кстати, первыми из преступников в XVII веке клеймению были подвергнуты именно воры). Вторая кража наказывалась битьем кнутом, урезанием уха и тюремным заключением на четыре года. В случае же совершения кражи в третий раз применялась смертная казнь [8: 66].
Артикул Воинский Петра I 1715 г. содержал нормы только уголовного права и по сути представлял собой Военно-уголовный кодекс - без Общей части (он не отменял Соборное уложение, а действовал параллельно с ним). Наряду с воинскими, в нем предусматривалась ответственность и за другие преступления, в том числе имущественного характера. Так, в Артикуле имелась глава «О зажигании, грабительстве и воровстве». К имущественным преступлениям относились, прежде всего, кража и грабеж. Квалифицированным считалось совершение кража: из церкви; человека с целью его продажи; у господина или товарища; во время стихийных бедствий; казенного имущества; караульным; в четвертый раз; судов, потерпевших крушение; из разрытых могил; на сумму свыше 20 рублей. Причем в последнем случае при краже на меньшую сумму сначала наказывали шпицрутенами (прогон через строй шесть раз), во второй раз такое наказание уже удваивалось, а в случае совершения третьей кражи на такую же сумму виновному урезали уши, нос и ссылали на каторгу (арт. 189) [9: 14].
Наказанию подлежали и те, «которые в воровстве конечно вспомогали, или о воровстве ведали, и от того часть получили, или краденое ведая, добровольно приняли, спрятали и утаили». А тот, «кто купит или продаст, ведаючи краденыя вещи и скроет, и содержит при себе вора, оный яко вор сам наказан быть имеет» (арт. 190). Кража, совершенная в четвертый раз, как и кража на сумму свыше 20 рублей (даже впервые совершенная), наказывалась смертной казнью. Смертная казнь довольно часто применялась за имущественные преступления. Так, она назначалась за кражу людей (через отсечение головы - арт. 187), церковного имущества и святынь (через колесование - арт. 186): во время пожара или наводнении, из государственного учреждения, у своего господина или товарища, из военного склада. В этих случаях смертная казнь осуществлялась через повешение (арт. 191). Так же наказывался тот, «кто, стоя на карауле, что украдет, много или мало» (арт. 192).
Вместе с тем, Воинский Артикул называл и ряд обстоятельств, смягчающих или вовсе исключающих наказание, в частности, за кражу. Например, к смягчающим обстоятельствам относилась «голодная нужда», наказание не применялось к малолетним и умалишенным (арт. 195, толк.).
Одним из самых опасных преступлений, согласно закону, продолжал оставаться разбой (к разбойникам причисляют также укрывателей и недоносителей). В отличие от разбоя, грабеж охватывал вымогательство и самовольный захват имущества. Выделялись два вида грабежа: совершенный с оружием (наказуемый как разбой) и без оружия. Смертная казнь выносилась в обоих случаях - соответственно, через колесование или отсечение головы.
Артикул Воинский содержал норму об ответственности и за растрату. Согласно арт. 194, «кто его величества или государственныя деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет, и к своей пользе употребит, и в расходе меньше записано и сочтено будет, нежели что он получил, оный живота лишится и имеет быть повешен. Тую же казнь чинить и тем, кои ведая про то, а не известят» [10]. Единственное исключение в применении смертной казни было сделано для офицера за присвоение излишнего жалования или провианта: в этом случае виновный подлежал «яко вор» либо смертной казни, либо ссылке на галеры (арт. 65).
В истории российского уголовного права следует выделить и императорский Указ 1781 г. «О суде и наказании за воровство разных родов». Он знаменит тем, что придал понятию «воровство» значение исключительно похищения имущества и предложил определения трех его видов: грабежа, кражи и мошенничества. Воровство-грабеж вменялось тому, «кто на сухом пути или на воде на кого нападет или остановит, стращая действием, как-то: орудием, или рукою, или иным чем, или словом, или кого уронит и нахально ограбит, или что отнимет, или дать себе принудить, или воспользуется страхом от пожара, или от потопа, или от иного случая, или темнотою кого ограбит, или отнимет у кого деньги, или сымет с кого платье, или с повозок, или с корабля пожитки, или товары, или иное движимое имение». Воровством-мошенничеством признавались действия того, «кто на торгу или в ином многолюдстве у кого из кармана что вымет, или вымыслом или внезапно у кого что отымет или унесет, или от платья полу отрежет, или позумент спорет, или шапку сорвет, или купя что не платя денег скроется, или обманом или вымыслом продаст или отдаст поддельное за настоящее, или весом обвесит, или мерою обмерит, или что подобное обманом или вымыслом себе присвоит ему непринадлежащее, без воли и согласия того чье оно».
Немалый вклад в разработку основ правовой охраны имущественных отношений был сделан при подготовке Свода законов Российской империи и Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (1885 г.). Группируя составы преступлений, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных подразделило их на несколько видов: а) истребление и повреждение чужого имущества; б) завладение чужим недвижимым имуществом; в) похищение имущества; г) присвоение и утайку чужой собственности и др. преступления и проступки по договорам и другим обязательствам. Тяжесть наказания за уничтожение и повреждение имущества была поставлена в непосредственную зависимость от способа совершения преступления (особо выделялись поджог, взрыв, потопление), вида имущества (жилые и нежилые здания и т. д.), времени и обстановки совершения деяния (ночью, при сильной засухе или ветре), цели (для получения страховой суммы), степени осуществления преступного намерения (приготовление, покушение, оконченное преступление), формы вины и многого другого. Завладение недвижимостью квалифицировалось как преступление, если при этом применялось насилие либо истреблялись граничные знаки, межи.
Примечательно, что в Уложении о наказаниях 1885г. похищение имущества усматривалось только в деяниях, понимаемых как кража, грабеж, разбой и мошенничество. При этом термин «кража» трактовался в том смысле, какое он имел еще во времена Русской Правды: «Кражей признается всякое, каким бы то ни было образом, но втайне, без насилия, угроз и вообще без принадлежащих к свойству разбоя или грабежа обстоятельств, похищение чужих вещей, денег или иного движимого имущества».
Немало нововведений устанавливалось Уголовным Уложением 1903 года. Не выделяя преступления против собственности одной группой, оно, тем не менее, обособляло семь глав, каждая из которых объединяла имущественные посягательства одной и той же формы. Одна из таких глав по-прежнему включала в себя деяния, связанные с повреждением имущества и иных предметов, но в ней делался акцент уже не столько на общеопасный способ совершения деяния, сколько на форму вины и особенности объектов повреждения. Пытаясь охватить все возможные разновидности последних, законодатель сконструировал не только общие составы умышленного и неосторожного некорыстного посягательства на собственность, но и значительное количество специальных составов, в которых отдельно ставились под охрану геодезические, гидротехнические, водопроводные, газопроводные и нефтепро-
водные сооружения, линии электропередач, телеграф или телефон, транспортные пути сообщения и транспорт, памятники культуры и надгробные памятники, различного рода знаки, документы, почтово-телеграфная корреспонденция. Повреждением имущества считалось также нарушение правил безопасности движения, не обеспечение мер безопасности при эксплуатации транспорта, недоброкачественное строительство и т. п. В результате такого понимания повреждения имущества круг преступлений против собственности получил значительно более широкую, чем ранее, трактовку, что побудило к проведению специальных теоретических исследований с целью указать на различия между имущественными и так называемыми общеопасными преступлениями [11].
Определенному пересмотру подверглись и представления о другом виде преступлений против собственности - похищения имущества. Считая разграничение кражи и грабежа искусственным, не отвечающим потребностям практики, разработчики Уголовного Уложения 1903 года объединили кражу и ненасильственный грабеж в один состав, обозначив его термином «воровство» [12]. Характеризуя его как тайное или открытое похищение чужого имущества, Уложение одновременно внесло коррективы в понятие разбоя, отличительным признаком которого называлось похищение имущества с применением насилия над личностью или наказуемой угрозы, вне зависимости от характера насилия и того, связано оно с нападением или нет. Кроме того, Уложение к числу разновидностей похищения отнесло вымогательство, установив, что вымогатель есть «виновный в принуждении, с целью доставить себе или другому имущественную выгоду, к уступке права на имущество или к вступлению в иную невыгодную сделку по имуществу, посредством телесного повреждения, насилия над личностью или наказуемой угрозы». Заметим, что разработчики Уложения, определяя каждый способ похищения, подчеркивали необходимость специальной цели: в составах воровства, разбоя и мошенничества - присвоения имущества, в составе вымогательства - получения для себя или другого лица имущественной выгоды.
Подводя итоги анализа Российского законодательства, необходимо сделать следующий вывод: история дифференциации уголовной ответственности за преступления против собственности имеет свои корни в древнерусском праве.
Весомый вклад в развитие законодательного института дифференциации уголовной ответственности за преступления против собственности внесли важнейшие законодательные акты Русского централизованного государства конца XV - середины XVI вв. - Судебник 1497 г. великого князя Ивана III и Судебник 1550 г. царя Ивана IV.
ЛИТЕРАТУРА
1. Свердлов, М. Б. От Закона Русского к Русской Правде [Текст] / М. Б. Свердлов. - М. : Юридическая литература, 1988. - С. 126.
2. Исаев, И. А. История государства и права России [Текст] / И. А. Исаев. - М. : Юристъ, 1996. - С. 22.
3. Верина, Г. В. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против собственности: проблемы теории и практики [Текст] / Г. В. Верина. - Саратов, 2003. - С. 18.
4. Михайлов, М. М. История русского права [Текст] / М. М. Михайлов. - СПб., 1871. -
С. 221-222 ; Филиппов, А. Н. Учебник по истории русского права : пос. к лекциям [Текст] / А. Н. Филиппов. - Ч. 1. - Юрьев, 1914.- С. 127-129 ; Беляев, И. Д. Лекции по истории русского законодательства [Текст] / И. Д. Беляев. - М., 1888. - С. 291-297.
5. Елисеев, С. А. Преступления против собственности по уголовному законодательству России (историко-теоретическое исследование) [Текст] : автореф. дисс. ... докт. юрид. наук / С. А. Елисеев. - Томск, 1999. - С. 11.
6. Фойницкий, И. Я. Мошенничество по русскому праву. Сравнительное исследование [Текст] / И. Я. Фойницкий. - СПб., 1871. - С. 25.
7. Исаев, И. А. Указ. соч. [Текст] / И. А. Исаев. - М. : Юрист, 1996. - С. 84-85 ; Развитие русского права в XV - первой половине XVII вв. [Текст] / И. А. Исаев. - М. : Наука, 1986. - С. 183-187.
8. Рогов, В. А. Уголовное право и карательная политика в Русском государстве Х^Х^Г вв. [Текст] / В. А. Рогов. - М., 1990. - С. 66.
9. Кочои, С. М. Ответственность за корыстные преступления против собственности [Текст] / С. М. Кочои. - М., 2000. - С. 14.
10. Российское законодательство Х-ХХ веков [Текст]. - Т. 4. - М. : Юридическая литература, 1986. - С. 328-365.
11. Незнамова, З. А. Уголовное право. Особенная часть [Текст] / З. А. незнамова. - М. : Норма-Инфра, 1998. - С. 182-188.
12. Севрюков, А. П. Характеристика грабежей и разбоев с незаконным проникновением в жилище [Текст] / А. П. Севрюков. - М. : ВНИИ МВД РФ, 2000. - С. 15-16.
