CC BY
4
Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение.
2023. № 49. С. 197-204. Tomsk State University Journal of Cultural Studies and Art History. 2023. 49. pp. 197-214.
Научная статья
УДК 78.07+7.07+93/94
doi: 10.17223/22220836/49/16
ИСТОРИЯ ТВОРЧЕСКИХ ВСТРЕЧ Н.Ф. ФИНДЕЙЗЕНА C О.Э. ОЗАРОВСКОЙ: ПО АРХИВНЫМ МАТЕРИАЛАМ
Марина Львовна Космовская
Курский государственный университет, Курск, Россия, svirel11@yandex.ru
Аннотация. Анализируется информация о встречах в середине 1920-х гг. двух незаурядных деятелей: Н.Ф. Финдейзена, выпускника Санкт-Петербургского коммерческого училища и активнейшего музыкально-общественного деятеля конца XIX - трех первых десятилетий ХХ в. с О.Э. Озаровской, соратницей Д.И. Менделеева, артисткой и педагогом, этнографом. В фондах архива Н.Ф. Финдейзена сохранились письма, отклики на встречи и автобиография О.Э. Озаровской, воссоздающие незаурядный образ сказительницы и собирательницы фольклора.
Ключевые слова: отечественное наследие, архивные материалы, Н.Ф. Финдейзен, О.Э. Озаровская, этнография
Благодарности: Исследование архивной коллекции Н.Ф. Финдейзена с 2019 г. ведется при поддержке гранта Российского фонда фундаментальных исследований № 19-012-00226 а. Тема: «Дневники Н.Ф. Финдейзена 1925-1928 годов (расшифровка рукописи, исследование, комментирование и подготовка к публикации М.Л. Космов-ской)».
Для цитирования: Космовская М.Л. История творческих встреч Н.Ф. Финдейзена c О.Э. Озаровской: по архивным материалам // Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение. 2023. № 49. С. 197-214. doi: 10.17223/22220836/49/16
Original article
HISTORY OF CREATIVE MEETINGS OF N.F. FINDEIZEN WITH O.E. OZAROVSKAYA: FOLLOWING ARCHIVAL MATERIALS
Marina L. Kosmovskaya
Kursk state University, Kursk, Russian Federation, svirel11@yandex.ru
Abstract. The history of creative meetings of two outstanding figures, whose legacy today, thanks to the availability of their works in electronic form, becomes very relevant, especially for art history and music pedagogy, is analyzed in this article: Nikolai Fedorovich Findeizen (1868-1928), a graduate of the St. Petersburg Commercial School; historian and historiographer of Russian music, creator and permanent editor of the Russian Music Newspaper, teacher, lecturer, museologist, active musical and public figure of the late 19th -three first decades of the 20th century met with Olga Erastovna Ozarovskaya (1874-1933), a graduate of the Faculty of Chemistry of St. Petersburg University, then - the Faculty of Mathematics of Bestuzhev Higher Women's Courses and associate of D.I. Mendeleev, the first woman in Russia allowed to work in a scientific institution - the Main Chamber of Weights, artist and teacher, and in the second half of her life - an active collector of Russian folk art in the north of the country: in the Arkhangelsk province. Two people, two fates, whose education and family education did not imply musical and literary activity, who,
© М.Л. Космовская, 2023
having chosen their way in music and ethnography, made a significant contribution to the preservation of the history of art in Russia.
Archival materials of N.F. Findeizen restore the chronology of their acquaintance and two meetings - in the House Museum of P.I. Tchaikovsky in Klin and in St. Petersburg, they give information about two performances of O.E. Ozarovskaya with a report on the "Northern Wedding" in the Commission for the Study of Folk Music of the State Geographical Society (before the revolution - the Russian Geographical Society) and at the Petrovsky School (in Soviet times it became secondary school No. 23). And her letters and autobiography, recorded in the Findeizen Album of Autobiographical Recordings and which are published only now, arouse interest in her work.
In her autobiography, dividing her already unique and eventful life into an empirical, traditional, in which Mayata and Monday reign, and two intelligent ones, Olga Erastovna allows us to look into the world of her internal feelings and original perception of the world. Firstly, in dreams of the era and the environment in which she would like to live and in which she represents herself very joyfully: in the XVII century in the North, in the Arkhangelsk province, in a peasant family. Secondly, in the world of her most beloved person on Earth and poet - Alexander Sergeyevich Pushkin. All this is communicated with a great sense of humor and, most importantly, with a sense of joy and happiness. That is, with the peculiarities that abound the folk texts she collects.
Immersion in the tales, epics, historical songs and lyrics of the Russian folk word collected by her leaves a deep mark in the soul and understanding that the purity of thinking, the concept of love, honor, duty, Homeland and loyalty to it is a stable system for forming value guidelines for the Russian people. Using this they raised children who from an early age absorbed folk wisdom along with the comprehension of their native word. Fortitude of spirit and impossibility of betrayal, willpower and pleasing are character traits that have always been in honor in Russia. It was by understanding the highest role of the folk origins that O.E. Ozarovskaya carried N.F. Findeizen into the "best world of faith, fantasy and love", according to his aptly spoken words about folk art three decades before their meeting. Keywords: national heritage, archival materials, N.F. Findeizen, O.E. Ozarovskaya, Ethnography
Acknowledgements: The study of archival collection is carried out as part of basic research 19-012-00226 a., supported by Russian Foundation for the Humanities. The Topic: Diaries of N.F. Findeizen of 1925-1928 (transcript of the manuscript, study, comment and preparation for publication by M.L. Kosmovskaya).
For citation: Kosmovskaya, M.L. (2023) History of creative meetings of N.F. Findeizen with O.E. Ozarovskaya: following archival materials. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Kul 'turologiya i iskusstvovedenie - Tomsk State University Journal of Cultural Studies andArt History. 49. pp. 197-214. (In Russian). doi: 10.17223/22220836/49/16
История культуры и искусства складывается из бесконечного ряда биографий талантливых и неординарных людей, каждый из которых идет своим, ему одному предназначенным путем, находя в собственной работе цель существования и выполняя свой долг, максимальная реализация которого и рождала бескорыстных и увлеченных работников, чье творчество стимулировалось общением с единомышленниками. В процессе анализа их взаимоотношений происходит осознание значения постижения истории культуры: обращаясь к отдельным фактам или в целом к биографиям деятелей той или иной эпохи, мы порой получаем информацию вневременного характера, дающую понимание причин утраченных аспектов нашего прошлого, причем не только в истории, но и в философии, педагогике, культурологии, искусствоведении или этнологии.
Мощным и уникальным катализатором расцвета творческих идей музыкантов России с 1890-х гг. стал Николай Фёдорович Финдейзен (1868-1928) -историк и историограф русской музыки, создатель обширнейшего музыко-
ведческого архива из почти 6 000 единиц хранения, редактор и издатель «Русской музыкальной газеты» (1894-1918), лектор и педагог, который, хотя и не без некоторой горечи, так обозначил значение собственной деятельности в одной из дневниковых записей, сделанной 19 декабря 1895 г.: «Мой удел -быть только фонарем, который бы ярко освещал памятники великих людей в нашу ночную темноту, чтобы люди не забывали, кто для них жил, что людям дано... И то хорошо. Лучше быть фонарем, чем плакать, кричать, страдать и... ничего не делать» [1. С. 161].
В музыку Н.Ф. Финдейзен пришел далеко не в раннем детстве, как это было принято в большинстве семей, подаривших миру талантливых композиторов, исполнителей, музыкальных критиков и писателей. В 20 лет он закончил Санкт-Петербургское коммерческое училище и еще почти четыре года работал в одной из купеческих контор - служба, которая его постоянно тяготила.
Как следует из воспоминаний Николая Фёдоровича [2], немецкая купеческая семья Финдейзенов давала своим детям многоплановое общее образование. И музыка была не только в числе предметов закрытого учреждения для мальчиков - коммерческого училища, но и постоянно звучала на домашних и религиозных праздниках (сразу двух христианских конфессий - отец и дети от первого брака были лютеранами, а мать Н.Ф. Финдейзена, вторая жена отца, он сам и два его младших брата - православными) в исполнении ансамблей, состоящих из старших братьев и их друзей, в также в таперском исполнении музыки к танцам, что весьма увлекало его еще мальчиком, а в подростковые годы он и сам садился за рояль.
Фортепианные «Исторические концерты» А.Г. Рубинштейна 1885-1886 гг. на второй день после премьеры в Благородном собрании (ныне - Санкт-Петербургской филармонии) проходили в Немецком клубе (отец и отчим были его членами, так как по национальности они были немцами), также симфонические концерты конца 1880-х гг. в зале Благородного собрания покоряли и звали в музыку. Удивительная восприимчивость искусства стала решающим фактором в выборе дальнейшей судьбы. В ранних дневниках (1890 г.) он писал: «Сегодня слышал А. Рубинштейна! Он участвовал в квартетном собрании - гениально исполнив гениальное трио (B-Dur, ор.97) Бетховена. Я ужимался и дрожал, когда слышал эту игру... Впрочем, разве это игра? -Нет - это творчество. Рубинштейн творит, он переживает все моменты пьесы за фортепиано... Шелест листьев, тихое журчанье ручейка, сильнейший <неразб.>
- гром Юпитера; барельефная пастораль, царский силуэт и погребальный марш
- все это так ясно, так рельефно и художественно изображается Рубинштейном, что, положительно начинаешь проклинать весь свет и самого себя...» (27 января 1890 г.) [3. Л. 15 об]; «Почувствовал какое-то новое, необычайное для меня состояние. И это было состояние и (без) сознание пустоты! Да!.. Я внутренне пуст... И только музыка у меня не есть пустота, а все остальное -пустота, декорация...» (16 августа того же года) [3. Л. 116-116 об.].
Отказавшись от традиционной купеческой карьеры, вопреки требованиям семьи Николай Фёдорович всю свою жизнь посвятил музыке, избрав путь просветителя и коллекционера - для сохранения памяти о музыке и музыкантах во всех проявлениях искусства звуков. С этой целью он создал «Русскую музыкальную газету» (далее - РМГ), организовывал музыкальные общества, выступал лектором и педагогом.
Редакция РМГ в короткие сроки стала уникальным всероссийским с международным участием коллективом, открытым для всех, кто писал о музыке, собрав под своей эгидой более 200 корреспондентов. Впрочем, сотрудников, пожалуй, было еще больше. Так, по подсчетам А.Н. Римского-Корсакова (сына Николая Андреевича - одного из величайших русских композиторов), который с 1918 по 1940 г. работал в Публичной библиотеке (ныне - Российской национальной), а с 1930 г. - стал главным библиотекарем Отдела рукописей, только в этом хранилище находится «3 416 писем от 329 лиц, адресованных лично ему» [4. С. 29]. И это не считая писем самого Н.Ф. Финдейзена, сохранившихся в основном в черновом варианте.
Среди корреспондентов Н.Ф. Финдейзена были1 М.А. Балакирев, Р.М. Глиэр, А.К. Глазунов, А.Т. Гречанинов, В.В. Держановский, А.И. Зило-ти, Ц.А. Кюи, А.К. Лядов, С.М. Ляпунов, С.М. Майкапар. В.И. Металлов, И.П. Прянишников, В.П. Ребиков, Н.А. Римский-Корсаков, В.А. Серов, А.Н. Скрябин, С.В. Смоленский, А.А. Спендиаров, В.В. Стасов, И.Ф. Стравинский, В.И. Сук, С.И. Танеев, А.С. Фаминцын, Н.Н. Черепнин, Л.И. Шес-такова, Ю.Д. Энгель и др. Особо следует выделить провинциальную эписто-лярию, ведь среди адресатов были А.Я. Александрова-Левенсон из Томска, Д.В. Ахшарумов из Полтавы, П.Г. Бебутов из Тифлиса, К.М. Бич-Лубенский из Харькова, М.Е. Букиник из Саратова, К.Э. Вебер из Тамбова, Н.Н. Ворошилов из Перми, Р.В. Геника из Харькова, А.Д. Городцов из Перми, А.Т. Дзбановский из Житомира, С.В. Заремба из Воронежа, Р.А. Иванов из Иркутска, А.Н. Карасев из Екатеринодара, Я.Я. Карклин из Самары, Д.П. Ку-лыгин из Саратова, А. Линицкий из Киева, И.В. Липаев из Москвы, К.Н. Нелидов из Нижнего-Новгорода, Г.П. Прокофьев из Москвы, Н.А. Саввин из Нижнего-Новгорода, И.И. Слатин из Харькова, Синицин из Иркутска, Б.Д. Тюнеев из Одессы, В.Е. Чешихин из Риги, Тидебель фон Отто из Тамбова, Ю.Д. Энгель из Москвы и многие другие, музыканты присылали свои сообщения Н.Ф. Финдейзену о музыкальной жизни их городов: о работе отделений Императорского Русского музыкального общества, о выдающихся музыкантах-современниках и интересных событиях, очевидцами и критиками которых они выступали, создавая летопись музыкального прошлого русской провинции.
Весьма важно то, что после значительного сокращения переписки в годы революций и Гражданской войны в середине 1920-х гг. она вновь возобновилась, пополняя и расширяя круг его контактов.
Творческие взаимоотношения Н.Ф. Финдейзена с незаурядными представителями музыкального мира прошлого - одна из самых интересных тем в изучении его архивных материалов. Ольга Эрастовна Озаровская (1874-1933) также составила круг его общения.
Ко времени их личного знакомства она уже прошла три основных этапа своего удивительного жизненного пути: математик - артистка и педагог -этнограф. По окончании физико-математического факультета Бестужевских высших женских курсов по специальной рекомендации Д.И. Менделеева О.Э. Озаровская получила должность в Главной палате мер и весов, став одной из первых женщин в Санкт-Петербурге, допущенных к работе в научном заведении столь высокого уровня. После смерти Дмитрия Ивановича в 1907 г. она резко меняет свой жизненный путь и приходит на эстраду театра
«Кривое зеркало», обладая даром перевоплощения, а в 1911 г., переехав в Москву, создает там «Студию живого слова». С этого времени результаты собственного опыта она излагает в первых своих публикациях «Мой репертуар» [6] и «Школа чтеца: Хрестоматия для драматических, педагогических, ораторских курсов» [7], а позднее - в «Моей студии. Этюды по художественному чтению» [8].
Выступления на сцене с собственной программой и работа с учениками высвечивают для нее самое ценное в мировой культуре - народное творчество: его неповторимость, мудрость, своеобразие языка и особый колорит каждого российского региона. Особое внимание она обращает на северную окраину - Архангельскую губернию, с 1914 г. проводя летние месяцы у реки Пинеги. «Бабушкины старины» [9] и «Пятиречие» (в двух изданиях - 1931 [10] и 1989 [11] гг.) - две книги, ставшие результатом этой захватывающей работы и сегодня доступные в открытом информационном пространстве.
Северные сказки и былины этнограф собирала с сохранением особенностей народного говора, фиксируя характерные словечки и ударения, давая интересный пояснительный анализ особенностей расшифровки и публикации текста во вступительной статье «От автора» [10. C. 7-10; 11. С. 21-22 (существенно сокращена)], справедливо считая, что «вся ценность современных записей произведений заключается в их языке - богатом, образном, сохранившем и очень древние формы и рожающем новые словообразования, органические и всегда верные. Заглядывать в колыбель народного языка всегда полезно и поучительно, особенно теперь, когда в городах создаются новые слова и формы, большей частью беспочвенно, случайно и уродливо. Образованным людям есть чему поучиться у неграмотных крестьян, условиями быта сохранивших и сохраняющих красоту языка. Северный крестьянин творит как ребенок, всегда гениально, потому что мыслит также как ребенок: образами» [10. C. 7-8]. В воссоздаваемых автором собирательных образах главных героев книг («Пятиречие» - собрание зафиксированных этнографом 50 рассказов пяти сказочников, как бы случайно оказавшихся на пристани из-за опоздания парохода, севшего на мель, и вынужденных коротать время в беседе, умело направляемой ведущей - самой О.Э. Озаровской, предлагающей темы, создающей особую атмосферу, регулирующей вступления рассказчиков и в то же время становящейся участницей и увлекательных встреч, и повествования), говоре, передающем не только «ощущение северного языка, несущего множество местных слов и выражений» [10. C. 8], но и его дыхание-звучание, и кроется особенность ее работы как собирательницы, цель которой не только собрать народные тексты, но и сделать все, чтобы они зазвучали по всей стране: на концертных эстрадах, в школьных-студенческих аудиториях и на научных форумах. Именно эта особенность ее работы имеется в виду в таком замечании: «Рассказчик (мощное теперь орудие культуры) получит в книге не только желанное народное произведение, но и сможет добиться точного звучания, даст подлинную живую речь, даст рассказу нужный северный говор - окающий, т.е. начертанное о и а ближе к а. Северянин произнесет точно: собака. Такое же замечание надо сделать относительно буквы г. На севере она звучит как принято в печати, без замены ее в произношении звуком в в прилагательных и местоимениях род. пад., т.е. не краснова, моло-дова, ево, моево, а красного, молодого, его и моего. Для точной передачи зву-
чания введены и два новые знака h и ï» [10. C. 9], и далее дается обстоятельный сравнительный анализ московского и северного произношений.
Глубочайшие мысли и сюжеты русских северных народных сказаний с первого прочтения проникают в душу, будоражат мысль и вызывают желание перечитывать и обдумывать их вновь и вновь. Причем это очарование охватывает далеко не сразу, о чем, как видно, задумывалась и сама Ольга Эрне-стовна, когда писала: «Это неприятно для глаза; но, преодолев неприятность, читатель приучится воспринимать текст не только глазами, но и ушами и почерпнет новое наслаждение. Ведь произношение человека - признак, который дороже описания цвета волос или одежды. Оно говорит о месте жительства, среде и профессии. Явно и ярко» [10. C. 8]. И самом деле, когда читаешь народные тексты в публикациях О.Э. Озаровской, первые абзацы воспринимаются с трудом из-за кажущейся сложной фиксации фонетики, пока не захватит сюжет, и сначала перестаешь замечать простонародные слова, увлекаешься и только потом наступает понимание, что приходит любование богатейшим словарным запасом, смысл которого понимается и без словаря, интуитивно.
Безусловной заслугой О.Э. Озаровской перед историей отечественной культуры (впрочем, как и издание фольклорных текстов) стал тот факт, что она вывела из северной российской глубинки на большую эстраду в Москве в 1915 году незаурядную сказительницу Марию Дмитриевну Кривополенову (1823-1924), очаровавшую слушателей древнерусской столицы своей непосредственностью и огромным артистическим талантом, способным держать внимание любой аудитории, с восторгом благодарившей ее словами «Спасибо, бабушка!»2.
Личные встречи с Ольгой Эрастовной в фондах финдейзеновского архива отражены в трех группах документов. Во-первых, это дневниковые записи, во-вторых, письма 1925 и 1926 гг. (сохранилось два письма и записка), в-третьих, ее собственноручная запись в «Альбоме для автобиографических записей археологов, артистов и других деятелей искусства после встреч в Музее Филармонии и Археологическом институте», который велся с 1923 по 1928 гг.
В 1925 г., после знакомства в доме-музее П.И. Чайковского в Клину, о котором говорят две дневниковых записи - от 6 ноября: «Встретил Жегин. Скоро подъехала из Москвы сказочница Озаровская, а вечером москвичи Ламм3 и Поповы» (Финдейзен Дневники 1920-1928. Л. 115 об.-116), и от 7 ноября: «После обеда Озаровская рассказывала нар<одные> сказки. Интересная особа. В кабинете у Модеста Ч<айковского> говорили о ее работах в Пинежском крае4; обещала прочесть доклад в Комиссии» [12. Л. 116].
Тезисы ее выступления в Клину и программа художественной части, написанные рукой самой О.Э. Озаровской, сохранились в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки. Приведем текст этого документа: «Свадебный обряд изучен мною на реке Пинеги и реке Кулое Архангельской губ. Работы проводились на Кулое в 1921 г. и на Пинеге в 1916, и в 1925 г. Существенные различия в обряде наблюдаются между Кулойским и Пинеж-ским не только в некоторых важных деталях обряда, но главное в духе и тоне всего течения обряда.
В Пинежской свадьбе - сильно выражен скомороший тон: наличие „дерзных" песен и появление „человека с крюком", а также шуточной бани, менянья полов и пр., чего нет на Кулое. Кулой хранит более древнюю традицию новгородской культуры.
На реке Пинеге наблюдаются три района, различные по циклам свадебных „прикрепленных" песен (прикрепленными песнями в отличие от остальных свадебных называю те, которые прикреплены к важному моменту в обряде).
Обособление каждого района связано с общим вопросом распространения песни:
1) оно зависит от путей сообщения, легкости усвоения мотива и близости сюжета;
2) необрядовая песня распространяется легче обрядовой.
Приняв это, заключаем, что районное бытование различных песенных циклов приводит к предположению о различных первоисточниках или долговременных различных влияниях исторического характера.
Исследование текстов свадебных песен приводит к заключению о бытовании пышной боярской свадьбы в верховье Пинеги и отраженных наслоений Александровского периода в среднем течении» (14. Л. 1).
На второй странице этого же документа перечисляются произведения, фрагменты которых были озвучены во время лекции:
«Чтение бытовых очерков
„На реке Пинеге" в 1925 г.
1. Иванов день в январе.
2. Пушкинисты.
3. Петров день в Карповой горе.
4. Карпогорская свадьба.
5. Свадьба-Самоходка.
Вечер народного творчества Вступительное слово: песни и сказки Севера
I
1. Былина.
2. Казань-город.
3. Самая крестьянская песня - Арханг. губ.
4. Свадебная Арханг. губ.
6. Свадебная Тульской губ.
II
Сказки Арханг. губ
1. Лиса-Плачея
2. Петух и лисица
3. Прядея.
4. Григорий - Высота
5. Черти в бочке
6. Догада
О. Озаровская
7 ноября 1925 г.
Клин Музей П. И. Чайковского
Кабинет Н. Т. Жегина» [14. Л. 1-1 об.].
Выступлением и сказками О.Э. Озаровской Н.Ф. Финдейзен заинтересовался настолько, что пригласил ее в Санкт-Петербург для доклада в Русском географическом обществе, которое к тому времени было переименовано в Государственное географическое общество, а при нем в мае 1925 г. была создана Комиссия по изучению народной музыки, председателем которой он и был избран в те годы.
В дневнике фиксируется процесс подготовки к новой встрече: «Среда, 9 дек<абря> <1>925. Наконец-то пришли ответы от всех: Озаровской - приедет 29-го, Жегина- приедет 17-го и Кальвокоресси. [...] Пришлось прогуляться к Чернышеву мосту к Бызову - переговорить о выступлениях Озар<овской>» [13. Л. 118].
В своем письме, датированном 7 декабря 1925 г., О.Э. Озаровская сообщала: «Многоуважаемый и дорогой Николай Федорович! Не нахожу слов, чтоб выразить Вам и благодарность за внимание, и извинение за невольное замедление с ответом. Бывает такая полоса, что день зависит от дня, от кучи мелких условий и никак не выяснишь своей свободы. Теперь вот как дело обстоит. Предложение Н.Т. Бызова5 (кажется, так я разобрала фамилию), я принимаю, конечно, с большой радостью, и мне необходимо выступление в Геогр<афическом> общ<естве> связать с заработком (иначе я не в состоянии приехать), а могу я прибыть в Питер 29 декабря и пробыть до 6-го включительно. Вот и было бы замечательно удобно во всех отношениях. Относительно же фиксации дней я прошу Вас сговориться с Бызовым, мне же остается лишь подчиниться. Мне очень досадно, что к 16-му я никак не
смогу освободиться, а главное, что, как мне кажется, 19-го я не могу лично
6
принести свое горячее поздравление , но примите мое искреннее сожаление сейчас и заверение, что я долго выкраивала возможность к этому сроку оказаться в Питере, но никак не выходит. Я пишу одновременно Н.Т. Бызову. Передайте привет Вашей супруге, с которой надеюсь познакомиться. О Питере я мечтаю, як в юности: так хочется его повидать и встретиться со всеми, кого встречала или имела возможность встречать раньше. Ну, всего хорошего. Еще раз большое, горячее спасибо. О. Озаровская» [15. Л. 1-2].
Деловое письмо, стиль которого весьма своеобразен: сказывается работа по сбору русских сказок и слышится народный говорок.
Спустя неделю, 15 декабря 1925 г. в письме из Москвы О.Э. Озаровская писала: «Многоуважаемый Николай Федорович! Благодарю Вас очень за все Ваши заботы и подчиняюсь благодарно Вашему расписанию дня на 29-е декабря; пока скрываю день своего приезда от родственников во избежание недоразумений. Я воспользуюсь любезностью Бызова и с вокзала поеду туда, так как удобно костюмы иметь уже на месте выступления. Письмо от него я получила. Все в порядке, и я жива и здорова» [15. Л. 4].
Все просьбы сказительницы были исполнены, и состоялось несколько ее выступлений в Санкт-Петербурге. Вот хронология и отзывы о тех из них, которые оставили свой след в финдейзеновских архивных материалах.
29 декабря 1925 г., как и было обещано, О.Э. Озаровская приехала в Петербург, и 30 декабря состоялось ее первое выступление: «После заседания в Геогр<афическом> общ<естве> - доклад Озаровской - "Северная свадьба".
Не удовлетворил. В сущности, рассказ о теме и ее наблюдения - в Клину исчерпали всю тему и были красочнее. Не знал, что материалы 2-го тома „Арх<ангельских> былин" Григорьева7 - сгорели недавно в Варшаве. О<заровская> будто бы была командирована, чтобы дополнить вышедшие первые 3 тома. Председательствовавший Грум-Гржимайло8 - все время сидел с кислейшей физиономией» [13. Л. 119 об.], - читаем в дневнике Н.Ф. Финдейзена в записи от 30 декабря 1925 г.
После камерной встречи в Клину, в уютной обстановке кабинета Н.Т. Жегина, где сказки и былины в исполнении О.Э. Озаровской были органичны, а слушатели готовы к теме и лояльны к выступлению, выход на большое и очень разнообразное научное сообщество, как показалось Н.Ф. Финдейзену, был воспринят прохладно.
Поскольку иных откликов на ленинградские выступления сказительницы зимой 1925-1926 гг. не найдено, то можно назвать две причины этого. Во-первых, недовольство тем, что он делает (а в данном случае - приглашает), было весьма традиционным для него: только музыка в высокотворческом исполнении воспринималась Н.Ф. Финдейзеном безусловно и вызывала соответствующую оценку, все остальное подвергалось критике: стиль поведения,
9 >
система взаимоотношений, позиции, мнения, идеи . А выступления О.Э. Озаровской были все же не научными докладами, а жанром несколько иным - народными сказаниями, звучавшими с эстрады на весьма необычном северном говоре, о чем мы можем ссудить по ее книгам, которые скорее можно отнести к литературно-этнографическим, популярным изданиям, нежели к научным изысканиям. Очевидно, понимая эту особенность своих работ, она снабжала записанные и обработанные ею сказки солидным научным аппаратом. Так, к примеру, в «Пятиречии» систематизаторы представлены двумя разделами (помимо вступительной статьи «От автора»: «Прибавление» [10. С. 407-413] и «Указатели»: «Алфавитный указатель сказок, их подлинных исполнителей и записавших лиц» [10. С. 417-424], «Указатель сказочных сюжетов (краткое содержание)» [10. С. 425-442] и «Указатель областных слов и выражений» [10. С. 443-458]. Особо следует отметить «Прибавление», в котором О.Э. Озаровская проводит сравнительный анализ зафиксированных ею сказок с сюжетами-аналогами из истории мировой 10
культуры .
Во-вторых, выход на строгую академическую трибуну докладчицы со сказками, которые профессор А.П. Андреев назвал «своего рода северным Декамероном» (цит. по: [11. С. 5]), вряд ли мог быть очень успешным, особенно если учесть состав Комиссии по изучению народной музыки, в который помимо Н.Ф. Финдейзена в 1925 г. входили Е.Э. Бертельс (восточнико-вед-иранист и тюрколог, профессор Ленинградского государственного университета), Л.Э. Каруновская (научный сотрудник Музея антопологии и этнографии, занималась Южной Сибирью и Индонезией), Н.И. Конрад (переводчик и восточниковед: Япония, Китай, Корея), С.Е. Малов (лингвист, востоковед-тюрколог), А.М. Мерварт (этнограф и лингвист немецкого происхождения, востоковед, первый русский дравидолог - исследователь языка южно-индийских народов), Г.О. Монзелер (востоковед: японовед и китаевед), Н.И. Привалов (автор работ о русских народных инструментах, композитор, дирижер), Ф.А. Фиельструп (этнограф, тюрколог, в 1920-1922 гг. профессор
историко-филологического факультета Томского университета) и Ю.К. Шуц-кий (филолог-востоковед, философ, переводчик с китайского, японского, корейского, вьетнамского, маньчжурского, бирманского, тайского, бенгальского, хиндустани, санскрита, арабского, древнееврейского, немецкого, французского, английского, польского, голландского и латыни).
Анализ научных интересов членов Комиссии показывает, что у этого объединения преобладали ученые-востоковеды, погруженные в свои темы и проблемы, весьма далекие от исследований О.Э. Озаровской. Только троих членов этого сообщества - Н.И. Привалова, Н.Ф. Финдейзена и Ю.К. Шуйского можно отнести к исследователям русского народного творчества и, как следствие, заинтересованным темой исследования. К тому же существенное воздействие на восприятие аудиторией выступления докладчика оказывает атмосфера, создаваемая администрацией, представленной 30 декабря 1925 г. Г.Е. Грум-Гржимайло11, вице-президентом Российского географического общества, который, по замечанию Н.Ф. Финдейзена, «все время сидел с кис-лейшей физиономией» [13. Л. 119 об.]. К сожалению, иных отзывов на ленинградские выступления О.Э. Озаровской середины 1920-х гг. не найдено, что не дает возможности объективации финдейзеновского впечатления. Впрочем, стоит ли акцентировать внимание на единичном высказывании, когда факт остается фактом: два выступления О.Э. Озаровской в научном и студенческом сообществах Ленинграда состоялось, и северный говор зазвучал с новой силой.
После доклада сказительницы Н.Ф. Финдейзен сохранил выписки, сделанные на обороте портрета М.И. Глинки уже постфактум, 1 января 1926 г.: «Великий двор (местность), среди свадебных песен в Пинежском округе встречаются дерзные песни (неприличные). Их пели на свадьбах пьяные мужики, напр. „Что ты не весел сидишь". После свад. обеда молодых запирали наверху, а пьяные мужики ломились в дверь с песней:
Ох таки, ох таки Как на этой кроватки Молодая лежит (далее неприл.)
Молодая старается выдачей бутылки водки прекратить песни.
Во время обеда является и скоморох в вывороченном тулупе и скорого-ворит-выговаривает „дерзную" речь, выпрашивая деньги, желая здравствовать всем - молодым и остальным присутствующим. Затем следовали песни. Скомороха называли „сокрюком" - с крюком он и появлялся на свадебном пире» [16. Л. 1].
Видя в О.Э. Озаровской не только собирательницу и исполнительницу народных текстов, но и научного работника, к деятельности которых Н.Ф. Финдейзен предъявлял очень высокие требования, все же ее выступлениями в Ленинграде он остался неудовлетворен, о чем после ее выступления 3 января 1925 г. записал: «Пон<едельник> 4 янв<аря>. Вчера на веч<ере> Озаровской в Петр<овском> уч<илище>12 - ничего нового не дало» [13. Л. 120].
И все же, понимая значение работы О.Э. Озаровской и осознавая, что его недовольство, возможно, исходит из слишком высоких требований, Н.Ф. Финдейзен предлагает ей сделать запись в свой альбом. Полная сказаний и веры в них, она оставляет весьма примечательную «автобиографию», которая существенно дополняет ее образ. «Спрятанная» в альбом эта импровизация, фантазия, наполненная своеобразием и нестандартностью, осталась
без внимания многочисленных друзей и биографов автора. Вот текст, который она оставила в альбоме Николая Федоровича:
«О. Озаровская
В АЛЬБОМ Н. Ф. ФИНДЕЙЗЕНУ
„Чем больше напишете про Север, тем лучше"
Н.Ф. Финдейзен „Погибший музыкальный талант..."
Слова любимого
Эмпирическая автобиография
Кровь моя! Откуда ты и какого состава? Отец хохол Черниговской губ., но носил в себе кровь польского магната германской службы, графа фон-Ожаровского и похищенной им из родительского дома немочки. Их сын бежал от родительского гнева в Россию, поступил на русскую службу с потерей титула и положил основание роду русских офицеров, причем один из сыновей его при переводе бумаг с польского на русский яз<ык> оказался фон-Озаровским.
Как ни странно, я похожа в профиль на немочку эту.
Далекая моя прабабка! О, есть во мне капля твоей немецкой крови! Это я ощущаю по тоскливой и безнадежной любви к порядку, которого нет ни в моей жизни, ни на моем письменном столе.
Кровь моей матери - хохлацкая. Харьковская по мужской линии и Якушкинская, Орловская по женской. Моя прабабка Варвара Дмитриевна, важная и горбоносая, сестра декабриста.
Ну-с, родилась я в 1874 г., в месяце мае, тринадцатого числа, в тяжелый день понедельник, в нечетный час. Было 5 час. утра, шел снег.
Поэтому свербит в ухе перед снегом, поэтому люблю работать ранним утром, начиная со своего изначального часа, поэтому маюсь всю жизнь.
Двух месяцев покинула родину Царское Село ради Царства Кольского, с трех лет до девяти жила в гор<оде> Николаеве Херсонской г., начала учиться в Москве, кончила гимназию в Тифлисе (очень помню магазин Беренштама), Высшие курсы в Питере, 11 лет служила лаборантом в Главной палате мер и весов (капля немецкой крови помогла), близко соприкасалась с Д.И. Менделеевым, обрабатывая математическую сторону его трудов, но Маята не дремала: послала запрос о сцене, встречу со Станиславским, который ответил утвердительно на запрос. Маята вместо сцены подсунула эстраду. Это случилось в 1906 г., на 33-м году моей жизни. Шумный Кривозер-кальный успех, наряду с Понедельником, тяжко ударившим в сердце двумя смертями и болезнью сынишки. Тогда с осени 1911 г. Питер сменился на Москву, на разъезды со славой по всей Руси. В 1914 г. заглянула на Север. В жизнь мою вошла, как королева, бездомная нищенка М.Д. Кривополенова13, сказительница былин. К эстраде стала примешиваться кафедра, а с 20-го года, когда Понедельник принялся за мои глаза, угрожая потерей зрения, стала больше лектором и фольклористом, чем артисткой (эмпирически). Предвижу дальнейшее: слепенькая старушка с посохом, рассказывающая сказки прохожим, и скоропостижная смерть на дороге. Предвижу и не страшусь. Покоряюсь по-русски Маяте и понедельнику!
Попробую все же похлопотать о персональной пенсии, и начинаю в понедельник, сегодня. Это уже по-женски.
Умопостигаемая биография № 1
Родилась давным-давно, кажется, в XVII в., на Севере, в Архангельской губ., в крестьянской семье. Слышала скоморохов и видела много свадеб. В ушах звучат северные песни, в глазах неугасимо горят восходные и закатные зори, холода не боюсь, не знаю насморка и носового платка, сплю на повети, у костра в лодке, ем шанежки, треску, грибы, ягоды, запивая и молоком, и пивом. Счастлива дополна, до конца, до радостных слез, до безмятежности духа, когда беру ягоды, здороваюсь с бродящими без пастыря в лесу холмогорскими коровами. Мошки и комары кусают, но за счастьем не помню.
Собираю ягоды, а несу людям северную Музыку Слова.
Умопостигаемая № 2
Очень странная. Родилась в начале ХГХ-го века, кажется, в 1813 году, в небогатой дворянской усадьбе. С детства украдкой твердила пушкинские стихи. Подрастая, мечтала, мечтала. Когда вывезли в свет, встретилась на балу с Пушкиным и без памяти влюбилась. Не вышла замуж, потому что истинно люблю лишь его одного: пламенно и безревностно ко всем женщинам, которых он любил, даже влюбляясь в них вместе с ним. Однако ревную к пушкинистам и терпеть не могу его жены, Натальи Николаевны. Вижу его во сне, и два сновидения излечили мою душу в эмпирической жизни от ударов Понедельника.
Пушкин, когда мы встретились, не обратил на меня никакого внимания, но в моих мечтах он любит меня одну. И я радуюсь, что эмпирически мы разделены больше, чем веком: не надо доказывать.
Эта странная умопостигаемая биография в эмпирической проявляется трепетным стремлением воплощать в шумовой Музыке (речевой) Пушкинскую Гармонию Слова.
О. Озаровская
4 января 1926 г. Понедельник» [17. Л. 32 об.]
Такова душа одной из чудесных женщин-этнографов России первых десятилетий ХХ столетия. Погружение в собранные ею сказки, были, исторические песни и лирику русского народного слова (сегодня доступные каждому в электронном PDF-формате) оставляет в душе глубокий след и понимание, что чистота мышления (невзирая на «со крюком» приходящих на свадьбу), понятие о любви, чести, долге, Родине и верности ей - это устойчивая система бытия народа. Необычные сюжеты поистине уникальны. И никакая иная, особая методика или педагогическая концепция не нужны. На этом богатейшем народном наследии, без дополнительных приемов, растили детей, с ранних лет впитывавших народную мудрость вместе с постижением родного слова и многопланового мышления; формировали стойкость духа и невозможность предательства, силу воли и радушие - черты характера, которые всегда были сильны и ценимы на Руси.
И - итоговый аккорд общения: «Вторн<ик> 12 янв<аря>. Прощальный завтрак с Озаровской, для которой пригласил Ончукова14. Прочла сказку Кривополеновой. О<нчуков> об Ольд<енбурге>15 - не печатает серьезных работ и сборников, а вот г-же Елиам16 уже 3-й год дают на экскурсии, хотя
она ничего не представляет. О Григорьеве (А. Д.) - "собрал" деньги за чтение лекций с 3-4 университетов, года 3 назад, и уехал за границу» [13. Л. 120 об.], - так, перемежая факты и рассказы Н.Е. Ончукова (больше похожие на сплетни или. сказки - тоже своеобразный «фольклор» 1920-х гг.), Н.Ф. Финдейзен рассказывает о последней встрече с О.Э. Озаровской.
Таким образом, два дня в Клину и две недели в Ленинграде - краткая страничка личного общения двух незаурядных деятелей российской культуры, каждый из которых занимался своим делом (хотя и вопреки полученному образованию). Что дало отечественной культуре это знакомство? Единение двух мыслителей, отдавших свои жизни искусству. Рукописи, только сейчас публикуемые. Импульс к дальнейшей работе, а также погружение в различные, но столь близкие в творческой основе проблемы, казалось бы, лежащие в разных пластах - финдейзеновскую общественную деятельность в Ленинграде (1925 г.) и этнографическую работу во многих ее ракурсах - и в собирательстве (в 1927 г. состоялась еще одна экспедиция на Север), и в исполнительстве, и в актерском представлении народных текстов у сказительницы.
Творческая энергетика каждого из них дала новое понимание дальнейшей работы. Через год увидел свет сборник статей под редакцией Н.Ф. Финдейзена под названием «Музыкальная этнография», в котором опубликован Отчет Комиссии с упоминанием: «30 дек. О.Э. Озаровская. Северная свадьба» [18. С. 49]. Ольга Эрастовна продолжила подготовку к изданию собранного наследия, среди которого особо выделяется томик сказок «Пятиречие» (издание 1931 г.), - как знать, не по настоянию ли Н.Ф. Финдейзена началась эта работа, ведь он никогда не писал про запас, «в стол», активно организуя издание не только своих статей, брошюр, книг, но и всех материалов, которые поступали к нему как редактору РМГ.
Бережное отношение к слову, к народной мысли и звуковой среде - вот, пожалуй, то, чем пронизана была как деятельность Н.Ф. Финдейзена, так все работы О.Э. Озаровской, включая собранные и сохраненные ее усилиями северные сказания, а вместе с ними и мысли-идеи. Вот одна из них: «Москов-ка17 спросила: „Да она грыжу заговариват да и гладит. Может глаженье по-могат, а не слово?" Тут все хором затвердили: „Што ты, жоночка! Слово, оно ведь по крови бежит!"»; «Слово неправильно скажешь, оно неправильно сущществует...» [11. С. 77].
О сохранении чистоты русского традиционного преподнесения (а значит, и его существования) заботилась О.Э. Озаровская, когда, очарованная северным говором, начинала свою этнографическую работу и продолжала ее в своих статьях и книгах. Именно в этом она видела их ценность, говоря о «Пя-тиречии»: «Эта книга предлагает познание городом северной деревни в узкой, но драгоценной для человека области - области слова. Образованному горожанину, который несет культуру в деревню, предлагается познать культуру языка у неграмотного или малограмотного северянина» [10. С. 10].
В собственной этнографической работе О.Э. Озаровская не видела и не считала себя первопроходцем, о чем говорят слова А.С. Пушкина, взятые эпиграфом к «Пятиречию», которые очень точно и метко формулируют главную цель ее жизни: «Читайте простонародные сказки, молодые писатели, чтобы видеть свойство русского языка» [10. С. 3]. И это - завет на века.
Точность выражения, меткость произношения, интонация - все это составляло интересы и Н.Ф. Финдейзена, и О.Э. Озаровской. Звук и слово, воплощенные в совершенно особом исполнении, насыщающие жизнь мечтой, сказкой, музыкой, составляющими мудрость народного творчества, - пласт совершенного искусства, ценность которого очень высока, понималась ими, чуткими представителями отечественной культуры, как сфера фольклорного искусства, искусства народной мудрости, сберечь и сохранить которую в эпоху 1920-х гг. было очень непросто. Как и в наши дни. Ведь это, по словам Н.Ф. Финдейзена, сказанным им за за три десятилетия до знакомства с О.Э. Озаровской, «лучший мир веры, фантазии и любви» [19. Стб. 440], радость общения с которым открыта их деятельностью для нас и сегодня.
Примечания
1 Далее следует перечень корреспондентов Н.Ф. Финдейзена, составленный автором статьи в процессе работы над докторской диссертацией [5].
2 Обстоятельный анализ роли О.Э. Озаровской в отечественной фольклористике, построенный на основе откликов ученых самых разных специальностей, дается во вступительной статье Л.В. Фёдоровой ко второму изданию книги «Пятиречие» под названием «О.Э. Озаровская и Север» [11. С. 5-18]. При этом четко обозначаются причины невосприятия ее личности как научного работника: «Следует заметить, что известность артистки, выступающей на эстраде в русском народном костюме, многим мешала оценить по достоинству вклад О.Э. Озаровской в фольклористику. Однако в наши дни, когда делается попытка систематизировать всю ее работу на Севере (статьи фольклористки Н.И. Хомчук, журналистов А. Москвина и Л. Мельницкой), открывается много нового. Об интенсивной собирательской и исследовательской работе Озаровской свидетельствуют прежде всего ее публикации, довольно частые в те годы: отчеты о поездках, наиболее интересные тексты, статьи исследовательского характера в специальных изданиях, таких как „Известия общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете" (1927, 1929), „Художественный фольклор" (1927), материалы в краеведческих изданиях в архангельском „Северном утре", сборнике „На Северной Двине"» [11. C. 7].
Статья Л.В. Федоровой - наиболее полное исследование ее жизни и деятельности и самый информативный источник о круге ее общения (начиная с 30-летнего юбилея ее научной, педагогической и артистической деятельности, в ходе которого выступали, «академик С.Ф. Ольденбург и фольклористы братья Ю. и Б. Соколовы, М.М. Блюменталь-Тамарина и В.И. Качалов, писатели В.В. Вересаев и К.И. Чуковский)» [11. С. 5], об особенностях этнографической работы и о ее наследии, о том, что «идут годы. Наследие О.Э. Озаровской - результат ее вдохновенного и самоотверженного труда - еще ждет углубленного исследования и публикации» [11. C. 11].
К сожалению, и этой замечательной статьей не закладываются основы для научного изучения ее деятельности: собрав большое количество материалов и высказываний, автор не находит необходимым давать ссылку на источник приводимых сведений. Так, к примеру, выглядит информация об отзывах на книги О.Э. Озаровской: «В пору выхода из печати отклики (среди рецензентов „Бабушкиных старин" был поэт С. Городецкий, а „Пятире-чия" - проф. Н.П. Андреев), вызвали устойчивый интерес читателей и научной общественности». А так выглядит оценка ее личного фольклорного архива, который был передан в дар «Рукописному хранилищу при фольклорной секции института Академии наук в Ленинграде (Пушкинский дом)»: «Признанный авторитет в фольклористике А.М. Астахова в одном из обзоров новых поступлений хранилища отнесла собрание Озаровской к числу тех, которые „представляют совершенно исключительную ценность. Собрание представляет ряд записей северных былин, песен и причитаний... Одновременно с текстами переданы были и фонозаписи" (Советский фольклор, АН СССР, М.-Л, 1936). Полевые записи текстов, и зарисовки, путевые дневники - все это сделано О.Э. Озаровской с научной основательностью и точностью. „Низкий поклон Озаровской от фольклористов нового дня - без труда разбирают они сегодня беглые строки, сделанные карандашом начерно
более полувека тому назад". Это пишет в публикации 1983 г. Н.И. Хомчук» [10. С. 9-10]. В то же время справедливости ради следует отметить, что в конце книги в одну страничку приводится библиография [11. С. 334].
3 Павел Александрович Ламм (1882-1951) - музыковед, источниковед, пианист, педагог. Доктор искусствоведения (1944).
4 Ныне - Пинежский район Архангельской области. Пинежский край - район дремучих лесов Крайнего Севера.
5 Бызов Николай Тимофеевич, окончив университет, работал учителем, в 1925 г. Адресная книга «Весь Ленинград» называет его библиотекарем, проживал на Фонтанке
(Д. 62).
6 С Днем Ангела в день Святого Николая - 19 декабря.
7 Григорьев Александр Дмитриевич (1874-1940) - фольклорист, историк, профессор кафедры русского языка и русской литературы историко-филологического факультета Томского университета. Оригинальное название упоминаемого издания - «Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д. Григорьевым в 1899-1901 гг.» (М. : Университетская тип., 1904. 770 с.).
8 Грум-Гржимайло Григорий Ефимович (1860-1936) - российский путешественник, географ, лепидоптеролог, исследователь стран Азии и Дальнего Востока, в 1920-е гг. был вице-президентом Русского географического общества.
9 Недовольство Н.Ф. Финдейзена, в первую очередь, самим собой - устойчивая черта его характера. Унаследованная от отца немецкая педантичность, обязательность, стремление к совершенству - эти требования он предъявлял ко всем, кто попадал в поле его активнейшей музыкально-просветительской деятельности, а несоблюдение строгих норм постоянно вызывало его недовольство. Почему же при таком складе мышления он был душой современного ему музыкального сообщества? По одной простой причине - неизменное чувство такта в личном общении и публикациях. Недовольство он позволял себе высказывать исключительно в своих дневниках, причем чаще всего доставалось самым талантливым сотрудникам. Приведем лишь три факта. Категорически порицалось Н.Ф. Финдейзеном легкомысленное отношение к собственному литературному таланту софинансиста издания «Русской музыкальной газеты» с 1894 по 1912 г. - Евгения Максимовича Петровского. Переполняет страницы дневников гнев, переходящий в стремление оградить себя от общения с А.В. Оссовским из-за его необязательности как второго редактора издания в 1895-1896 гг., а затем и сотрудника, берущегося за работу и почти никогда не выполняющего ее в договорные сроки. Полное возмущение вызывали и отдельные высказывания и даже убеждения В.В. Стасова, которого Н.Ф. Финдейзен считал своим учителем. Вот одна из поденных записей Н.Ф. Финдейзена от 20/21 октября 1892 г.:
«Со Стасовым спорил. Он сильно односторонен. Ругает Чайковского (речь зашла о 100 предст<авлении> „Евг<ения> Онегина"): „Онегин дрянь". Я говорю: „Там есть отличные страницы. А знаете ли Вы „Пиковую Даму?"
- Я ее слушал поверхностно.
Так как же мне с ним спорить? Вот он и говорит, и решает, что я „всеядец", что у меня уже присутствуют злокачественные элементы, и что я сойду с пути истинного. Вот это-то беспристрастие! Буду ли я этим лжецом - посмотрим. Только почти не было до сего времени птицы, которая своего гнезда не считала лучшим. Потому понятно, что Ст<асову> только свое кружковское дорого, а все остальное дрянь... Скверно...
Но что тут личности. 2-е действие выше личностей и это мне сильно и искренно дорого» [1. С. 106].
Так что неудовлетворенность Н.Ф. Финдейзена тем или иным явлением, отраженная в дневниках, отнюдь не означает, что музыкальное событие на самом деле было неинтересно для других слушателей.
10 В качестве примера можно привести комментарий к сказке «Моряжка» из первого издания книги «Пятиречие» (приводится в полном соответствии с текстом публикации 1931 г.): «Своего рода уника, как прозаическая форма. Дерево, вырастающее на могиле разлученных любовников, которых соединяет смерть, использовано в песне о Тристане и Изольде, в романтической английской поэзии и в русской былине о Василии и Снафиде, отравленных игуменьей, - былине, охотно певавшейся в скитах. В „Моряжке", рассказан-
ной Т.О. Кобелевой, чувствуется отраженное влияние стиха об Алексее, человеке божьем (письмо и уход в брачную ночь) и „жития" Петра и Евфросниии, похороненных в одной могиле. В форме же сказки - загробная любовь в виде дерева, кажется, встречается впервые, если не считать прозаического переложения „Василия и Снафиды", где вырастает два дерева после смерти отравленных матерью. Запись академ. А.А. Шахматова в сб. „Северные сказки" Е.Н. Ончукова (стр. 256. Отдельный оттиск тома XXXIII „Записок И.Р. Географического Общества по Отделению этнографии" 1909 г.). Летом 1930 г. Е.М. Тагер во время своей поездки в Карело-Мурманский край записала „стих" про Иова и Мару в селе Поной Мурманского округа; этот „стих" (так зовут там былины) является колыбелью Моряжки, которую было бы правильней назвать Маряшка. Агния Федоровна Совкина 47 лет, неграмотна, выучила этот „стих" 20 лет назад от старухи с Терского берега» [10. С. 443-444].
11 Грум-Гржимайло Григорий Ефимович (1860-1936) - российский путешественник, географ, лепидоптеролог, исследователь стран Азии и Дальнего Востока, в 1920-е гг. был вице-президентом Русского географического общества, и его отношение к выступлению О.Э. Озаровской было весьма весомым.
12 Имеется в виду бывшее Петровское коммерческое училище, открытое в 1880 г. для детей купцов и на их средства. С 1919 г. помещение по адресу Фонтанка, д. 62 было отдано общеобразовательной школе № 206.
Как известно открыл для России Марию Дмитриевну Кривополенову еще А.Д. Григорьев, опубликовав в 1904 году записанные у нее тексты (см. отзыв Н.Ф. Финдейзена [12]).
13 Ончуков Николай Евгеньевич (1872-1942) - фольклорист, этнограф, журналист, издатель. Действительный член РГО. Автор-составитель сборников северорусского фольклора «Печорские былины», «Северные сказки» и др.
14 Ольденбург Сергей Фёдорович (1863-1934) - академик (1900 г.), востоковед, непременный секретарь Петербургской академии наук (с 1904 г.), Российской АН (с 1917 г.), АН СССР (1925-1929 гг.), ее фактический руководитель до 1929 г. Министр народного просвещения (июль-сентябрь 1917 г.). По характеристике А.В. Луначарского, С.Ф. Ольденбург оказался «одним из самых крепких и самых нужных звеньев между советской властью и крупнейшей мировой и нашей интеллигенцией и сыграл в этом отношении выдающуюся роль». Один из основателей отечественной индологической школы.
15 Елиам (Элиам) - с данном случае собирательное имя представительницы - члена семьи или народа еврейского.
16 «Пятиречие» написано от третьего лица. Московкой в местах северных экспедиций народ называл О.Э. Озаровскую.
Список источников
1. Финдейзен Н.Ф. Дневники. 1892-1901 / вступ. статья, расшифровка рукописи, исследование, комм., подготовка к публ. М.Л. Космовской. СПб. : Дмитрий Буланин, 2004. 430 с. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=24291263 (дата обращения: 13.09.2020).
2. Финдейзен Н.Ф. Из моих воспоминаний: Рукописные памятники. Вып. 8 / подг. текста, вступ. ст. и примеч. М.Л. Космовской. СПб. : РНБ, 2004. 352 с. URL: https://www. elibrary.ru/item.asp?id=24703355 (дата обращения: 13.09.2020).
3. Финдейзен Н.Ф. Дневник. 1 янв. 1890 - 28 февр. 1891 // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 816. Ед. хр. 367. 235 л.
4. Римский-Корсаков А.Н. Музыкальные сокровища рукописного отделения Государственной публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Л. : Изд. ГПБ, 1938. 112 с.
5. Космовская М.Л. Н.Ф. Финдейзен. Культурно-историческое значение наследия : дис. ... д-ра искусствоведения. СПб. : Изд-во СПбГК, 1998. 540 с.
6. Озаровская О.Э. Мой репертуар. Сборник произведений для эстрады. СПб. : М.Г. Корнфельд, 1911. 204 с.
7. Озаровская О.Э. Школа чтеца. Хрестоматия для драматических, педагогических, ораторских курсов. М. : Т-во Сытина, 1914. 516 с.
8. Озаровская О.Э. Моей студии. Этюды по художественному чтению. М. ; Пг. : Госиздат, 1923. 76 с.
9. Озаровская О.Э. Бабушкины старины. Пг. : Огни, 1916. 116 с.
10. Озаровская О.Э. Пятиречие: сборник сказок. Л. : Изд-во писателей в Ленинграде, 1931. 461 с. URL: https://rusneb.ru/catalog/005291 000091 101/ (дата обращения: 19.09.2020).
11. Озаровская О.Э. Пятиречие: сборник сказок. 2-е изд. Архангельск : Северо-западное кн. изд-во, 1989. 335 с. URL: https://www.booksite.ru/fulltext/ozarov/text.pdf (дата обращения: 19.09.2020).
12. Финдейзен Н.Ф. Новое в этнографии: скоморошьи старины. Архангельские былины и исторические песни, собр. А.Д. Григорьевым с 1899-1901 гг. с напевами, записанными посредством фонографа. Т. 1. Изд. Имп. АН. Библиографическая заметка // Русская музыкальная газета. 1907. № 32/33. Стб. 697-701.
13. Финдейзен Н.Ф. Дневники. 1920-1928 // Архив Музея музыкальной культуры им. М.И. Глинки. Ф. 87. Ед. хр. 1068. 160 л.
14. Озаровская О.Э. Северная свадьба. Тезисы к докладу и программа художественной части. 7 нояб. 1925 // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 816. Оп. 1. Ед. хр. 355. 1 л.
15. Озаровская О.Э. Письма к Н.Ф. Финдейзену. 1925 // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 816. Оп. 2. Ед. хр. 1660. 7 л.
16. Озаровская О.Э. Северная свадьба, выдержки из доклада, записанные Н.Ф. Фин-дейзеном. Автограф Н.Ф. Финдейзена. На об. портрет М.И. Глинки. 1 янв. 1926 // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 816. Оп. 1. Ед. хр. 356. 1 л.
17. Альбом автобиографических записей археологов, артистов и других деятелей искусства, с которыми Н.Ф. Финдейзен сталкивался в Музее филармонии и Археологическом институте (1923-1928) // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 816. Оп. 1. Ед. хр. 335. 115 л.
18. Музыкальная этнография: сб. ст. / под ред. Н.Ф. Финдейзена. Л. : Комиссия по изучению народной музыки при Этнографическом отд. РГО, 1926. 51 с.
19. Финдейзен Н.Ф. Вопленица Ирина Андреевна Федосова: Библиографическая заметка на статью С. Рыбакова в «Русской беседе» // Русская музыкальная газета. 1985. № 7. Стб. 439440.
References
1. Findeisen, N.F. (2004a) Dnevniki. 1892-1901 [Diaries. 1892-1901]. St. Petersburg: Dmitriy Bulanin.
2. Findeisen, N.F. (2004b) Iz moikh vospominaniy: Rukopisnyepamyatniki [From my memories: Manuscripts]. Vol. 8. St. Petersburg: RNB. [Online] Available from: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=24703355 (Accessed: 13th September 2020).
3. Findeisen, N.F. (1890-1891) Dnevnik. 1 yanv. 1890 - 28fevr. 1891 [Diary. January 1, 1890 -February 28, 1891]. Department of Manuscripts of the Russian National Library. Fund 816. File 367. 235 l.
4. Rimskiy-Korsakov, A.N. (1938) Muzykal'nye sokrovishcha rukopisnogo otdeleniya Gosudar-stvennoy publichnoy biblioteki im. M.E. Saltykova-Shchedrina [Musical Treasures of the Manuscript Department of the State Public Library]. Leningrad: GPB.
5. Kosmovskaya, M.L. (1998) N.F. Findeyzen. Kul'turno-istoricheskoe znachenie naslediya [N.F. Findeisen. Cultural and Historical Significance of Heritage]. Art Studies Dr. Diss. St. Petersburg: SPbGK.
6. Ozarovskaya, O.E. (1911) Moy repertuar. Sbornikproizvedeniy dlya estrady [My repertoire. Collection of Works for the Stage]. St. Petersburg: M.G. Kornfel'd.
7. Ozarovskaya, O.E. (1914) Shkola chtetsa. Khrestomatiya dlya dramaticheskikh, pedagog-icheskikh, oratorskikh kursov [Reader's school. Reader for Dramatic, Pedagogical, Oratory Courses]. Moscow: T-vo Sytina.
8. Ozarovskaya, O.E. (1923) Moey studii. Etyudy po khudozhestvennomu chteniyu [My Studio. Studies in Artistic Reading]. Moscow; Petrograd: Gosizdat.
9. Ozarovskaya, O.E. (1916) Babushkiny stariny [Grandma's Old Days]. Petrograd: Ogni.
10. Ozarovskaya, O.E. (1931) Pyatirechie: sbornik skazok [Pyatirechie: a collection of fairy tales]. Leningrad: Izd-vo pisateley v Leningrade. [Online] Available from: https://rusneb.ru/catalog/005291_000091_101/ (Accessed: 19th September 2020).
11. Ozarovskaya, O.E. (1989) Pyatirechie: sbornik skazok [Pyatirechie: a collection of fairy tales]. 2nd ed. Arkhangelsk: Severo-zapadnoe kn. izd-vo. [Online] Available from: https://www.booksite.ru/fulltext/ozarov/text.pdf (Accessed: 19th September 2020).
12. Findeisen, N.F. (1907) Novoe v etnografii: skomorosh'i stariny. Arkhangel'skie byliny i is-toricheskie pesni, sobr. A.D. Grigor'evym s 1899-1901 gg. s napevami, zapisannymi posredstvom fonografa. T. 1. Izd. Imp. AN [New in ethnography: Buffoons of antiquity. Arkhangelsk epics and historical songs, coll. by A.D. Grigoriev from 1899-1901 with tunes recorded by means of a phonograph. T. 1. Ed. Imp. AS]. Russkaya muzykal'nayagazeta. 32/33. Col. 697-701.
13. Findeisen, N.F. (1920-1928) Dnevniki. 1920-1928 [Diaries. 1920-1928]. The Archive of the M.I. Glinka Museum of Musical Culture. Fund 87. File 1068. 160 l.
14. Ozarovskaya, O.E. (1925a) Severnaya svad'ba. Tezisy k dokladu i programma khudozhestvennoy chasti. 7 noyab. 1925 [Northern wedding. Abstracts for the report and the program of the performance. November 7, 1925]. Department of Manuscripts of the Russian National Library. Fund 816. List 1. File 355. 1 l.
15. Ozarovskaya, O.E. (1925b) Pis'ma k N. F. Findeyzenu. 1925 [Letters to N. F. Findeisen. 1925]. Department of Manuscripts of the Russian National Library. Fund 816. List 2. File 1660. 7 l.
16. Ozarovskaya, O.E. (1926) Severnaya .svad'ba, vyderzhki iz doklada, zapisannye N.F. Fin-deyzenom. Avtograf N.F. Findeyzena. Na ob. portret M.I. Glinki. 1 yanv. 1926 [Northern wedding, excerpts from the report, recorded by N.F. Findeisen. N.F. Findeisen's autograph. On the reverse - a portrait of M.I. Glinka. January 1, 1926].Manuscript Department of the Russian National Library. Fund 816. List 1. File 356. 1 l.
17. Anon. (1923-1928) Al'bom avtobiograficheskikh zapisey arkheologov, artistov i drugikh deyateley iskusstva, s kotorymi N.F. Findeyzen stalkivalsya v Muzee filarmonii i Arkheologicheskom institute (1923-1928) [Album of autobiographical records of archaeologists, artists and other artists, with whom N.F. Findeisen encountered at the Philharmonic Museum and the Archaeological Institute (1923-1928)]. Department of Manuscripts of the Russian National Library. Fund 816. List 1. File 335. 115 l.
18. Findeisen, N.F. (ed.) (1936) Muzykal'naya etnografiya [Musical Ethnography]. Leningrad: Commission for the Study of Folk Music at the Ethnographic Department. Russian Geographical Society.
19. Findeise, N.F. (1985) Voplenitsa Irina Andreevna Fedosova: Bibliograficheskaya zametka na stat'yu S. Rybakova v "Russkoy beside" [Voplenitsa Irina Andreevna Fedosova: Bibliographic note on the article by S. Rybakov in "Russkaya beseda"]. Russkaya muzykal'naya gazeta. 7. Col. 439-440.
Сведения об авторе:
Космовская М.Л. - доктор искусствоведения, профессор, главный научный сотрудник научно-исследовательской лаборатории музыкально-компьютерных технологий, профессор кафедры музыкального образования и исполнительства Курского государственного университета (Курск, Россия). E-mail: svirel11@yandex.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Kosmovskaya M.L. - Kursk state University (Kursk, Russian Federation). E-mail: svirel11@yandex.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 03.10.2020; одобрена после рецензирования 16.11.2020; принята к публикации 15.02.2023.
The article was submitted 03.10.2020; approved after reviewing 16.11.2020; accepted for publication 15.02.2023.
