CC BY
150
Карнаухов Дмитрий Владимирович,
к. и. н., доцент кафедры всеобщей истории, историографии и источниковедения Новосибирского государственного педагогического университета (Новосибирск)
ИСТОРИЯ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ В «МОСКОВСКОЙ ХРОНИКЕ» АЛЕКСАНДРА ГВАНЬИНИ
Среди посвященных «московской» теме сочинений, созданных в начале XVII в., особое место занимает Хроника В[еликого] К[няжества] Московского и принадлежащих ему государств (Kronika W. A'. Moskiewskiego у pañstw do niego nalezqcych: далее по тексту — Московская хроника). Она была опубликована в 1611 г. принявшим подданство Речи Посполитой итальянцем Александром Гваньини в составе польскоя !ычной Хроники Европейской Сарматии, наряду с «хрониками» других стран Восточной Европы — Польши, Литвы, Венгрии, а также русских, прусских, инфлянтских, жмудских и татарских земель. В основу Московской хроники был положен опубликованный в 1578 г. на латыни трактат Достаточное и правдоподобное описание подданных всех местностей Московской монархии (Omnium Regionum Moschoviae Monarchae subjectarum [...] sufficiens et vera descriptio). При подготовке к публикации Хроники Европейской Сарматии он был переведен на польский язык Марчином Пашковским и дополнен очерком новейшей истории Московского государства (период с 1581 по 1611 гг.), в том числе содержал описание событий Смутного времени.
В структуре этого очерка выделяются «исторический» и «полемический» разделы. В первом из них в хронологической последовательности излагается современная Гваньини история Московского государства, прежде всего, уделено внимание тем событиям, в которых принимали участие подданные Речи Посполитой. Завершается хроника «полемическим» разделом, содержащим критику политической организации и нравов московитов, усилившей антимосковские акценты сочинения Гваньини.
«Исторический» раздел представляет собой комбинацию свидетельств источников различного происхождения, изложенных в форме связного повествования.
Наибольший интерес вызывает не сохранившийся до нашего времени источник, на основе которого Гваньини была изложена легенда о чудесном спасении «царевича Дмитрия» (в ее основу была положена вымышленная биография самозванца), содержавшая обоснование признания последнего в качестве законного претендента на царский престол и представлявшая события в выгодном для властей Речи Посполитой свете. В представленной на страницах Московской хроники интерпретации легенды на историческую сцену выведены три фигуры — «набожный» царь Федор (Fiedor), его конюший и управляющий всеми царскими волостями Борис Годунов (Borys Odón), а также царевич Дмитрий (Dimitr), названный «князем Углича». Годунов, согласно Гваньини, в своем стремлении к абсолютной власти не только «покушался» на здоровье царя, но также придумал способ лишить жизни и «младшего наследника», к чему склонил немало изменников, поручив им совершить убийство Дмитрия в Угличе. Гваньини свидетельствует о том, что жизнь царевича была спасена его «воспитателем», подыскавшим мальчика возрастом, ростом и фигурой подобного Дмитрию, и подменившим детей в ночь убийства, который тайно вывез царевича «к самому восточному морю» и открыл тайну его происхождения лишь перед своей смертью (Gwagnin A. Kronika W. X. Moskiewskiego у panstw do niego nalc/acych. Kraków, 1611. S. 73).
Гваньини также уделяет внимание политическим событиям, произошедшим в Москве после трагического происшествия в Угличе. По его свидетельству, Годунов, скрыв следы своего преступления и представив убийство царевича как несчастный случай, в дальнейшем отравил царя Федора, дав тому кубок с ядом, после чего «держава из-за отсутствия наследников досталась конюшему Борису, поскольку там таков обычай — если наследника не станет, то власть достается конюшему» (bo tam taki obyczay, kiedy dziedzica nie stanie, to na Koniuszego spada) (Gwagnin A. Kronika W. X. Moskiewskiego... S. 74). Гваньини также сообщает, что в борьбе за власть Борису помогла женитьба на сестре Федора (так!).
Легенда о чудесном спасении Дмитрия, таким образом, позволяла решить сразу две важные задачи: с одной стороны — «сохраняла» на политической сцене фигуру законного наследника московского престола, с другой стороны — демонизировала Бориса, подчеркивала нелегитимный и преступный характер его власти, что в конечном счете оправдывало поддержку Речью Посполитой тех политических сил в Московском государстве, которые были заинтересованы в его свержении.
В этой связи важной задачей было корректное представление контактов «Дмитрия» с польской аристократией и властями. Из его рассказа следовало, что «царевич» отправился в Польшу, чтобы найти поддержку своему плану мести Годунову. Согласно Гваньини, тайну своего происхождения он открыл на исповеди некоему православному игумену, который посвятил в дело «Дмитрия» князя Адама Вишневецкого, а тот в свою очередь — своего брата Константина, представившего «царевича» своему тестю — сандомирскому воеводе. Именно поддержка влиятельных аристократических семейств, призывавших к отмщению Годунову и скорой войне с ним, сделала возможным появление «Дмитрия» на королевской аудиенции, где ему была обещана защита «под крыльями коронного рыцарства». Таким образом, Гваньини представляет первую Дмитриаду как акцию, санкционированную верховной властью, дело государственной важности.
В Московской хронике кратко упоминается о военном походе, осуществленном силами ополчения, организованного усилиями сандомир-ского воеводы Ежи Мнишка, благодаря которому «Дмитрий» всего через год «отобрал» государство у предавшего его Годунова (раш^о га 1ес1еп Яок па Носклис /с1гаус\ 5\уут гекирего\уа1), после чего изменник умер от печали. В центре внимания оказываются приготовления к свадьбе Марины Мнишек и нового московского царя. Его титул Гваньини приводит полностью, подчеркивая тем самым значимость этого брачного союза. Также подробно описывается церемония «заочного» бракосочетания в Польше с участием царского посланника Афанасия (ОрЬапав) и последующее путешествие Марины в Москву в сопровождении отца, королевских послов, множества дворян и слуг. Автор хроники делает акцент на церемонии приема гостей в Смоленске и Москве, подчеркивает размах приема и почестей, оказанных будущей царице и ее приближенным, а также пышность самой свадьбы (Gwagшn А. Кгошка \¥. X. Moskiewskiego... 8. 75-76).
Рассказ о «московской измене», внезапном нападении на поляков, произошедшем на девятый день свадебных торжеств, Гваньини представляет в форме художественного очерка, широко применяя прием драматизации повествования. Московиты характеризуются как хитрецы и лицемеры, стремящиеся добиться победы за счет коварства и «бесчеловечной жестокости» в отношении благородных поляков и не считающиеся ни с сословным положением, ни с полом, ни с возрастом жертв (особо отмечен случай убийства ксендза Помаского на алтаре). Потери поляков, по свидетельству Гваньини, достигли тысячи человек. При этом подчеркивается, что «такого поражения давно этот благородный народ не терпел.
хотя часто проводил Марсовые игры и вторгался в земли этих врагов изменников». Разгром объясняется разобщенностью поляков и внезапностью нападения. Встречаются в рассказе Гваньини также очевидные преувеличения воинских доблестей соотечественников: упоминается, в частности, что князь Вишневецкий со своей челядью «одновременно на одном месте уложил несколько сотен врагов», чем вынудил предводителя повстанцев Шуйского (Szuyski) пойти на переговоры (Gwagnin А. Kronika W. X. Moskiewskiego... S. 76-77).
Завершается рассказ о «московской измене» небольшим стихотворным фрагментом, автором которого назван «некий поэт C. Р.» (jedenPoeta S. R.), где описаны последствия восстания, оскорбительное обращение с побежденными поляками, а также упоминается об унижении сандомир-ского воеводы и его дочери, лишившихся своего высокого положения в Москве после убийства царя «Дмитрия» (Gwagnin A. Kronika W. X. Moskiewskiego... S. 77-78).
В хронике Гваньини мы находим также свидетельство о «гражданской войне» (domowa woyna), начавшейся в Московском государстве после убийства «Дмитрия», которым предваряется рассказ об осаде Смоленска армией Сигизмунда III. Историк сообщает, что война началась после избрания государем Шуйского и привела к гибели с обеих сторон более двухсот тысяч душ (dusz z obu stron wiccey niz na dwakroc stotysiccy poleglo), что «едва ли могло быть восполнено даже через несколько столетий мирной жизни». По мнению историка, государство в это время подверглось таким разрушениям, что «никакой враг не мог бы его больше опустошить» (Gwagnin A. Kronika W. X. Moskiewskiego... S. 78). Именно политическим хаосом в Москве Гваньини оправдывает регулярное появление в московских владениях «вооруженных гостей из Польши»: сначала коронного рыцарства, а затем и самолично «непобедимого польского короля Сигизмунда Третьего», который после длительной осады смог овладеть Смоленском.
Интерес представляют характеристики ключевых участников московской войны, пяти главных врагов польского короля, которых Гваньини называет «повстанцами» (rebellizanty) и «клятвопреступниками» (krzywoprzysic/cy) из-за того, что они нарушили присягу верности, данную «польскому королевичу Владиславу». Звания «первого» врага короля удостоен Шуйский, который потерпел поражение от коронного рыцарства и был выдан королю вместе с братом своими же солдатами. Вторым врагом назван «Обманщик, то есть Лже-Дмитрий» (Impostor, to iest
ЭтШг /ту^опу). убитый на охоте своими же казаками, старшим среди которых назван «Туреш» (Тигевг), третьим — Скопин (8корЫп), ставший жертвой отравителей, четвертым — Голицин (СаПсуп). пойманный и высланный в Польшу. Единственным сохранившим жизнь и свободу врагом короля Гваньини называет Ляпунова (Ьероп). В хронике сообщается о неудачной попытке собранной им армии 29 марта 1611 г. захватить «столичный город Москву, сданный Его Величеству Королю после избрания польского королевича Владислава» и находившийся под надежной защитой королевских людей (Gwagшn А. Кгошка Ж X. Moskiewskiego... 8. 79).
Враждебной польским интересам представляется Гваньини также позиция «патриарха всей Москвы», который развернул антипольскую агитацию, убедил «московский народ» в том, что поляки «не являются христианами, а какими-то жестокими еретиками, неприязнь к которым была большей, нежели к евреям». Со своей стороны, автор хроники также демонстрирует нетерпимость к православию, возмущается тем фактом, что московиты «в своих кондициях смели настаивать на том, чтобы Владислав перекрестился на их веру, которая уже едва ли достойна называться христианской» (Gwagшn А. Кгошка \¥. X. Moskiewskiego... 8. 79).
В качестве кульминационного события московской войны, главного успеха Сизизмунда III, Гваньини представляет осаду и штурм Смоленска. В его хронике смоленская крепость названа «фортом и Бриллиантовыми воротами всей Московской земли» (Ю5( ГоПа у рга\у1е Ас1атепЮ\уе1ш \vrotami \vszytkiey /юппс Мо5к1е\У5к1еу), столицей Северского княжества, которое, по словам историка, «превосходит все провинции и державы московские урожайностью, плодородием, благосостоянием, защитой городов и крепостей». При этом сам Смоленск Гваньини приравнивает к Вильно, а его крепость — к Кракову. В хронике лишь кратко упоминается о начале осады смоленской крепости, это событие датировано 1 октября 1609 г., внимание главным образом уделено победному штурму города, произошедшему 13 июня «в году нынешнем 1611».
«Исторический» раздел Московской хроники ее автор завершает кратким упоминанием о разгроме «под московской столицей» силами «небольшой горстки наших» войска Москвы, насчитывавшего несколько десятков тысяч солдат, произошедшем уже после возвращения короля на родину. Каких-либо конкретных обстоятельств при этом не упоминается — вероятно, потому, что Гваньини пользовался лишь оперативными донесениями и не успел до момента публикации хроники получить более полные сведения от очевидцев этого события.
В основу «полемического» раздела Московской хроники положено сочинение польского публициста Павла Пальчовского Московская колядка, опубликованное в Кракове в 1609 г. (Palczowski P. Kolcda Moskiewska to iest woyny moskiewskiey, przyczyny sluszne [...]. Krakow, 1609). Этот автор, принявший непосредственное участие в первой Дмитриаде, после возвращения на родину из московского плена стал последовательным сторонником и активным пропагандистом антимосковской внешнеполитической доктрины своего государства. Его работа является ярким примером политически ангажированного памфлета, который был призван убедить общественность Речи Посполитой в целесообразности войны с Московским государством посредством подчеркнуто предвзятой, неприязненной и враждебной оценки его политических и культурных ценностей.
В заимствованном из Московской колядки фрагменте акцент сделан на политическом хаосе в Московии, наступившем вследствие династического кризиса, экономических трудностях, голоде и море, ослабивших «кондицию» Московского государства. В то же время подвергаются резкой критике негативные аспекты политической культуры московитов — тираническое правление и жестокость, проявленная в отношении польского посольства прибывшего в Москву на свадебные торжества в 1606 г. Практически в полном объеме в хронике Гваньини воспроизведены фрагменты сочинения Пальчовского, содержащие критику московского «благочестия». В частности, доказывается «недостойность» московитов «христианского титула и имени», поскольку «под этим именем совершаются ими такие ужасные непристойности, о каковых ни один иной народ на свете даже не слышал». В числе главных пороков московского народа упоминается склонность к распутству, разврату, содомии, насилию, а также лицемерие, злобность, бесстыдство, неумеренность, уродливость и многое другое. Особо подчеркивается то обстоятельство, что московиты являются «главными врагами нашего католического имени» (Gwagnin A. Kronika W. X. Moskiewskiego... S. 83-84; Palczowski P. Kolcda Moskiewska... S. 131-132).
Пропагандистские тезисы Пальчовского дополняются Гваньини панегириком, содержащим похвалу Речи Посполитой обоих народов, в которой «милостью Божией государственный совет мудр, честен и доброжелателен к своему Государю, а народ таков, что желает славы своим панам и своей стране». При этом отмечаются воинские доблести, мужество и стойкость соотечественников, сумевших добиться в московской войне немалых успехов, вернуть десятки замков под власть отчизны Коронной и Великого княжества Литовского (Gwagnin A. Kronika W. X. Moskiewskiego... S. 85).
Таким образом, нарисовав эту идиллическую картину, автор хроники добивается эффекта противопоставления «своих» и «чужих» ценностей, необходимого для мобилизации общественного мнения в условиях затяжной и непопулярной войны.
Решая эту задачу, Гваньини весьма избирательно освещает московские события и тенденциозно их оценивает. Им упоминаются преимущественно те факты, которые были пригодны для обоснования легитимности действий польского короля, а также рыцарства Короны и Великого княжества Литовского в Московском государстве. В связи с этим, особое внимание в хронике уделено присяге верности, данной московитами сыну польского короля Владиславу, что дает основание характеризовать действия неприятелей Речи Посполитой в категориях бунта и мятежа.
Во многом благодаря хронике Гваньини, Дмитриада и московская война Сигизмунда III заняли важное место в исторической памяти поляков, став яркими примерами противоборства их страны как цивилизованной европейской державы, возглавляемой просвещенным монархом, с варварской и погрязшей в хаосе Московией, чей народ наделялся одними только отрицательными характеристиками и провозглашался злейшим врагом польско-литовского государства и католической веры. Отразив умонастроения своего времени, свойственные радикальному крылу политической элиты Речи Посполитой, трактовка истории Московского государства, представленная на страницах хроники Гваньини, тем не менее еще долгое время подпитывала антимосковские настроения в польском обществе, а также служила весомым доводом для российских поборников концепции «вековой вражды» двух славянских народов.
Ключевые слова: Хроника, Александр Гваньини, Павел Пальчовский
Information about the article:
Author: Karnaukhov, Dmitriy Vladimirovich, Ph. D. in History, Novosibirsk state pedagigical university, dvkam@mail.ru
Title: History of the Time of Troubles in the “Moscow chronicle” Alexander Gvanini
Summary: The article is devoted to the important historical source of the ecceptance of the history of the Russian state — The Chronicle of the Moscow Grand Duchy which was published in 1611 in Polish. The Chronicle included not only historical evidence of the Time of the Troubles (Smuta), but also a polemical essay that contained sharp criticism of the political and cultural values of Russia. This work was an important propaganda tool for the fight, served as the justification of the Polish intervention in the Russia’s internal affairs.
Key words: Chronicle, Alexander Gwagnin, Pawel Palczowski
