CC BY
126
УДК 94(474.3)+323.1 ББК 63.3(4Эст)62 Н 62
Илья Никифоров
ИСТОРИЯ РУССКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО МЕНЬШИНСТВА В ЭСТОНИИ ДО 1945 г.: ОПЫТ ИСТОРИОГРАФИИ
АННОТАЦИЯ
Особенности советской и эстонской эмигрантской исторической политики негативно отсрочили старт изучения истории русского национального меньшинства в Эстонии до 1945 г., которому в то время было отказано в праве быть даже предметом научного исследования. Однако с конца 1980-х гг. была проделана значительная исследовательская работа, описанная в данном историографическом обзоре.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Эстония; Россия; СССР; русское национальное меньшинство; историография; историческая политика.
ПРАКТИЧЕСКИ ДО КОНЦА 80-х годов прошлого века русское национальное меньшинство в Эстонии в текущей историографии оставалось «невидимым». Эстония, как национальное государственное образование в составе СССР, культивировала историческую политику, в которой главное, а порой и единственное место отводилось истории титульной национальности1. Наличие русского населения в Эстляндской и Лифляндской губерниях до 1917 г. и русское меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940), как правило, упоминалось в исторических работах в качестве справочной информации о демографическом составе населения губерний и республики. Отдельные упоминания об этническом составе городов Эстонии, в которых довольно существенно было представлено русское население, можно найти в фундаментальных работах Р. Пуллата по истории Таллина, вышедших в 1960-х и 70-х гг.2. Межвоенная история русского меньшинства практически не упоминается в объемной академической трехтомной «Истории Эстонской ССР»3.
Традиционно русские в Эстонии в советской историографии указанного нами периода в той или иной степени фигурировали в трех популярных нарративах: основание Юрьева-Тарту и борьба с крестоносцами; Ливонская война; Северная война. Нарратив Гражданской (Освободительной) войны в советской историографии подчеркивал социально-политическое противостояние двух эстонских национальных государственных образований — «коммунистической» Нарвской трудовой коммуны и «буржуазной» Эстонской республики. И, наконец, массовая научно-популярная и краеведческая литература советского периода (включая справочники и путеводители) также была полностью и подчеркнуто эстоноцентричной, что, безусловно, укладывалось в рамки идеологизированного советского дискурса, диктовавшегося проводимой республиканскими властями Эстонской ССР исторической политики.
Вплоть до конца 1980-х гг. в исторической литературе (как академической, так и популярной), выходящей и в Эстонии, и за ее пределами, тема истории русского меньшинства, особенно в межвоенный период, практически отсутствовала. Причем, отсутствовала именно как предмет исследования. Разумеется, русская история досоветской Эстонии существовала в качестве т.н. живой, устной семейной истории, как совокупность закрытых для массового исследователя архивных материалов, как корпоративная история в рамках Православной церкви, как не прекращавшаяся деятельность коллекционеров и собирателей древностей. Ныне покойный тартуский литературовед и историк С.Г. Исаков отмечал, что «русским в довоенной Эстонии было не до изучения своей текущей истории, а после советизации Прибалтики изучение истории русской общины в Эстонии находилось под запретом или полузапретом»4. Действительно, в рамки господствовавшего дискурса советской исторической политики (в ее республиканском изводе) история национального меньшинства, в котором ведущие роли (мировоззренческие, политические, культурные и др.) играли представители «белоэмигрантов» и деятели Православной церкви, никак не укладывалась. Поэтому академические исследования меньшинств этого периода не поощрялось. А внесистемные исследования не проводились. Равно темой не интересовалась и эстонская эмиграция.
Прорыв в исследованиях обозначился в 80-х и 90-х гг. прошлого века, когда университетские русисты, преимущественно филологи и литературоведы, занялись историей русского меньшинства в Прибалтике. Отправной точкой послужило изучение межкультурных связей, истории культуры и литературы. В Эстонии группой энтузиастов был создан Русский исследовательский центр, работавший на общественных началах. В его деятельности принимали участие историки В. Бойков, Т. Шор, Г. Пономарева, Ю. Мальцев, Р. Абгисомян, литературоведы и культурологи И. Белобровцева, А. Меймре и другие. Выдающуюся роль в работе центра, и вообще в исследованиях по истории русского меньшинства в Эстонии, сыграл литературовед и культуролог, профессор Тартуского университета С.Г. Исаков (1931-2013).
За четверть века исследований сложилась целостная система наррати-вов, касающихся истории русской общины в период «первой» Эстонской Республики. Выработанный дискурс опирается на исторические и социологические гипотезы и развитую систему аргументации, базирующуюся на хорошо проработанных источниках, в т.ч. архивных материалах. К сожалению, за пределами исследований оказалась история русского меньшинства республики в послевоенный советский период. Отдельные фрагментарные публикации, касающиеся советского периода, в настоящее время не могут претендовать на фундаментальный характер, хотя затрагивают интересные и существенные стороны исследуемого объекта, как минимум, обосновывая его реальность и делая предметом исследования, но на целостный и всеобъемлющий характер не претендуют5. Период этот, по причинам скорее политическим, нежели академическим, до сего времени так и не стал предметом скрупулезного и всестороннего изучения.
В настоящее время сводными фундаментальными работами, в которых отражена как историческая, так и текущая демография русского населения Эстонии в XX веке, является работа С.Г. Исакова «Путь длиною в тысячу лет. Русские в Эстонии»6. А также вышедшая под его редакцией публикация «Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940)»7. Специально истории демографических процессов, связанных с русским национальным меньшинством в Эстонии, посвящена наша работа (совместно с В. Полещуком) «Демография русского населения Эстонии в XX веке»8.
До начала XX в. сельское русское население обычно не превышало 5% населения «эстонских» уездов Эстляндской и Лифляндской губерний, концентрируясь преимущественно в регионе Чудского озера. В городах же проживали в основном военные, купцы и ремесленники. Так, в Ревеле проживало в 1820 г. 2304 чел. (17,9% населения) русских, в 1844 г. — 2759 чел. (19,3%), большую часть которых составляли военные моряки, вполне «интегрированные» в местную жизнь купцы и, в гораздо меньшей степени, — чиновники9.
По данным переписи 1897 г., русское городское и сельское население в нынешних эстонских границах многочисленным не было, достигая 53 тыс. чел. или 4,7% всего населения. Однако доля русских среди здешних интеллектуалов (лиц, занимающихся умственным трудом) была весьма высока и достигала 19% (всего около 1900 чел.) из примерно 10 тыс. чел., занятых умственным трудом. Для сравнения, доля немцев среди интеллигенции составляла 24%10.
Экономический бум начала XX в., в результате которого, прежде всего в Таллине (Ревеле), были учреждены и построены многочисленные заводы, такие как «Двигатель», «Вольта», «Ноблесснер» «Русско-балтийский завод»
и т.д., способствовал активной миграции в Эстонию квалифицированных рабочих из внутренних российских губерний с развитым промышленным производством. Однако в годы Первой мировой войны, особенно на рубеже 1917-1918 гг., произошли резкие демографические перемены11. Например, в Ревеле 1917 г. проживало 158 044 чел., а через год лишь 103 616 чел.12. В ходе подготовки и подписания большевиками российско-германского «Брестского мира» из Эстонии были выведены многочисленные российские войска. Вместе с ними ушли тысячи красных эстонских и латышских стрелков, собранные в национальные полки еще военным руководством Российской Империи в Временным правительством. В конце февраля 1918 г., несмотря на тяжелую ледовую обстановку в Финском заливе, из Ревеля в Гельсинфорс ушло 56 кораблей Балтийского флота. Вместе с военными из Эстонии в преддверии неизбежной немецкой оккупации эвакуировались российские чиновники, их семьи, большая часть русских промышленных рабочих с военных судостроительных заводов и т.д. Русское население Таллина резко сократилось, составив лишь около 5-6% от всего населения города13. В Тарту к эвакуации русских военных и служащих добавились студенчество и профессура Юрьевского университета: весной 1918 г. в Воронеж выехало около тысячи русских студентов и профессоров с семьями14.
Таким образом, можно утверждать, что на рубеже 1917-1918 гг. в Эстонии резко и радикально поменялся не только количественный, но и качественный состав местного русского населения. Основная причина этого — немецкая оккупация 1918 г. Эстонская Республика была провозглашена в феврале 1918 г. уже в иной демографической ситуации и реализовалась с качественно и количественно иным русским населением, чем то, которое было в Эстонии до немецкой оккупации.
После подписания Тартуского (Юрьевского) мирного договора в феврале 1920 г. была проведена новая граница Эстонии, которая теперь включала в себя на севере город Нарву и Занаровье (до революции бывшие частью Петербургской (Петроградской) губернии), а на юге — Печорский край (города Изборск и Печоры с окрестностями, до революции относившиеся к Псковской губернии). Русское население Эстонии мгновенно увеличилось вдвое — примерно до 100 тыс. чел., т.к. в этих регионах исторически преобладало русское население. Сюда же добавились беженцы и иммигранты из Советской России.
В Эстонской Республике до 1940 г. дважды проводились переписи населения — в 1922 и в 1934 гг. Согласно данным 1934 г., эстонцы составляли подавляющее большинство, т.е. 88,1% всего населения (в тогдашних границах). По сравнению с 1922 г. доля эстонцев возросла на 0,5% (с 87,62% до 88,1%). Удельный вес неэстонцев сократился с 12,38% до 11,75%, хотя доля этнических русских оставалась неизменной (8,23%)15. Сплошное русское население было
в Принаровье (4 волости), в Печорском крае (6 волостей) и в Причудье (2 волости). В абсолютных цифрах в 1934 г. русское население составило 91 656 чел., 29% которого проживало в городах. Русские составляли значительную часть или большинство населения в городах Муствеэ (Посад Черный16), Кал-ласте (Красные горы) и в Печорах. В Нарве они составляли примерно треть населения, в Таллине (вместе с пригородом Нымме) — 7500 чел., а в Тарту — 2570 чел.17.
Социальная и профессиональная структура русского населения в начале 1930-х гг. соответствовала и традиционному расселению, и традиционным занятиям. Сельским хозяйством занимались 51% самодеятельного русского населения. Русские аграрные регионы Занаровья и Причудья не подпали под действие аграрной реформы, т.к. до 1917 г. не входили в состав Эстлянд-ской или Лифляндской губерний и в них отсутствовало старое немецкое помещичье землевладение. Земельные наделы в «русских волостях» были малы, крестьянство страдало от малоземелья, вынуждено было культивировать сезонную работу по найму в городах, а не товарное хуторское хо-зяйство18.
В промышленности было занято примерно 25,8% русского населения19. В среднем же по Эстонии в промышленности было занято около 20%20. В торговле работали около 6% русских, на транспорте и в отрасли связи — 3,9%. Умственным трудом были заняты лишь 4,6% (напомним, что до 1917 г. каждый пятый «интеллектуал» был русским). Русским принадлежал лишь 1% промышленного капитала и 2,9% торгового. Примечательно, что среди инженерно-технических работников русские составляли 8%, но в период 1922-1931 гг. ими были зарегистрированы треть всех патентов21.
Проходящая в Эстонии с 2000 г. реформа гимназического образования, в т.ч. и перевод гимназических классов с русским языком обучения на преимущественно эстоноязычное преподавание, вызвала протесты и стимулировала изучение межвоенной истории меньшинственного образования. Большую работу в этом отношении проделали, опираясь на государственные архивы, С. Исаков и Г. Пономарева. В независимой Эстонии почти сразу была введена единая система обязательного и бесплатного начального образования. Государство гарантировало меньшинствам получение начального образования на родном языке. По мнению Г. Пономаревой, особенностью русской системы образования в Эстонии было то, что «в отличие от других стран русского рассеяния большинство русских школ в Эстонии были деревенскими, созданными для коренного русского населения»22. В Эстонии имелось около ста начальных школ с русским языком преподавания, получавших субсидию от государства23. В русских начальных школах были стандартные учебные программы с добавлением эстонского языка и «родиноведения».
Гимназии с русским языком преподавания существовали с 1918 по 1940 г. В т.н. русских гимназиях первоначально училось много немцев, евреев,
эстонцев (например, в начале 1920-х гг. в Тартуской русской гимназии (тогда частной) русские гимназисты составляли лишь 38,5%)24. По состоянию на 1923 г. в Эстонии было 12 русских гимназий — 5 частных, 4 государственных, 3 эмигрантских25. К 1930 г. осталось восемь гимназий (3 частных, 4 государственных, 1 эмигрантская). К 1940 г. сохранилось лишь 3 русских гимназии — 1 частная и 2 государственных26. В Тартуском университете в 1920-1930-х гг. обучались русские студенты, которые составляли до середины 1930-х гг. примерно 4-5% от общего числа студентов, что, однако, было вдвое меньше соответствующей доли русских в общем населении республики. В конце 1930-х гг. были введены вступительные экзамены на эстонском языке, и, как следствие, резко сократилось число русских студентов. Многие русские гимназисты продолжали образование за границей, особенно в Бельгии или во Франции27.
Представители русской общины были достаточно активны в общественной и культурной жизни. Например, по данным исследователей Г. Пономаревой и Т. Шор, за неполные двадцать лет существования Эстонской Республики в регистр обществ Министерства внутренних дел было внесено более 6600 обществ, из которых около 10% (более 600) были «русские». «Немецких» обществ до 1939 г. было зарегистрировано 210, т. е. 3%. Можно предположить, что большинство из 92 тыс. русского населения в той или иной форме участвовало в общественной жизни русской общины Эстонии. К концу 1930-х гг. рост образования новых организаций несколько замедлился, но не прекращался вплоть до июня 1940 г.28.
В эстонский парламент, как правило, избирались от 3 до 5 русских депутатов (4-5% от общего числа депутатов) от Русского национального союза или Объединенного русского списка. Слабая представительность русских в эстонской политике, по мнению С. Исакова, заключалась «в пассивности русских избирателей и в их разъединенности... Зато интерес к культуре действительно был живой... Для русских очень остро встал вопрос о сохранении своей национальности, о сохранении себя как русских. И, считало большинство, путь к этому лежал через сохранение и развитие родной культуры, родного языка»29. К сожалению, в настоящее время вопросам политической активности русского меньшинства в довоенной Эстонии посвящено довольно мало работ. А. Меймре опубликовала несколько работ о деятельности монархистов в Эстонии в 1920-е гг. В. Бойков выпустил исследование о работе РОВС30. Также им была подготовлена публикация о русских фашистах в Эстонии. Этой же теме посвящена и одна из работ И. Белобровцевой (см. в Использованной литературе). Пока не освещены аспекты деятельности «главной русской партии Эстонии» той поры — Русского национального союза. Нет обзора деятельности русских депутатов эстонского парламента в период до 1940 г. Кроме двух обзорных работ, отсутствует и детальная история Православной церкви в период 1918-1920 гг.31.
По мнению С. Исакова, русская диаспора в Эстонии 1920-1930-х гг. была своеобразна во многих отношениях, в частности — по своему составу32. Белоэмигранты насчитывали лишь одну пятую русского населения Эстонской Республики, что принципиально отличало ее от других стран Русского зарубежья (кроме, разве что, соседней Латвии). Большинство русских принадлежало к т.н. старожильческому русскому населению, обитавшему здесь еще до революции, преимущественно в деревнях. В то же время в городах Эстонии была заметная прослойка интеллигенции, состоявшая прежде всего из иммигрантов, причем это были по преимуществу беженцы из столицы империи — Петрограда (Петербурга), что в значительной степени определяло характер, направление культурной и общественной жизни русских в Эстонии33.
В межвоенной Эстонской Республике действовал Закон о культурной автономии для национальных меньшинств. Он был принят 12 февраля 1925 г., во многом по инициативе немецкого меньшинства. 1 ноября 1925 г. 11 539 немцев Эстонии создали свой совет по культуре в рамках национально-культурной автономии (НКА). Вслед за немцами культурное самоуправление в 1926 г. создало и еврейское национальное меньшинство, у которого общественный представительный орган — «Национальный комитет» — существовал с мая 1919 г.34. Пытаясь ответить на вопрос, почему русское меньшинство не смогло учредить своей культурной автономии, обычно предлагается объяснение, что евреи и немцы были богаты, а русские — бедны. Тартуский исследователь Татьяна Шор выдвинула и развила гипотезу, что в конце 1920-х гг. основным препятствием для создания Русской культурной автономии стала позиция местной русской прессы и информационная война, разгоревшаяся в 1927 г. между местными газетами35.
Есть все основания предположить, что этническая группа, выделяющаяся из общества по своему более высокому социальному статусу, перестает быть только «национальной»: она и социальная страта, и конгломерат профессиональных групп со своим местом в обществе, привилегиями, конкурентными возможностями и т.д. А в случае евреев она еще и религиозная группа. Культурная автономия, в данном случае для немцев и евреев, становилась механизмом защиты по-своему высокого социального места, что не могло быть мобилизующей задачей для местного русского населения в силу его низкого социального положения. Небольшое, но занимающее верхние социальные страты немецкое меньшинство в Эстонии веками существовало автономно. Более высокий социальный статус целой национальной группы стимулировал желание сохранить (хотя бы отчасти) свое положение, выделившись юридически из общего социального организма.
Немецкая НКА была ликвидирована решением премьер-министра Юри Улуотса от 21 декабря 1939 г.36. Большая часть немцев Эстонии дисциплинированно отбыла в Германию в рамках гитлеровского проекта «по возвращению
на историческую родину». Имущество немецкой НКА перешло к правительству ЭР37. Еврейская НКА была ликвидирована в конце 1940 г.38. Формальная ликвидация НКА в Эстонии под воздействием внешних политических факторов не отменяет еще ранее обозначившиеся тенденции, а именно: сворачивание институтов НКА (и схожих с ними) в странах Балтии происходило на фоне артикулированного политического противоречия между курсом властей на государственную и этническую консолидацию обществ и институциональным обособлением меньшинств, имеющих или стремящихся построить в какой-либо форме НКА. В Конституции ЭР (вступившей в силу 1938 г.) политический статус НКА был значительно понижен, а инициативной группе русских граждан ЭР, намеревавшихся в 1937 г. (а позднее в 1940 г.) приступить к созданию национального списка, было отказано по формальным основаниям39.
Главным предметом исследований в рамках истории русского национального меньшинства в Эстонии стала культура в самом широком ее понимании. Иными словами, особенностью эстонской историографии по проблеме прибалтийских русских является то, что темой этой начинали заниматься и продолжают исследования преимущественно литературоведы и культурологи, а не «классические» историки. В рамках филологической традиции, обогащенной семиотическими изысканиями Ю.М. Лотмана, предметом интереса становятся писатели, поэты, отчасти — художники и музыканты. От поэтики и литературоведческого анализа текстов исследователь переходит к культурному, социальному, политическому, демографическому фону, который в известной степени детерминирует творчество. Затем то, что относилось к фону, становится самостоятельным предметом исследования. Именно исходная культурологическая установка во многом и обусловила тот факт, что культурная жизнь русских в Эстонии (персоналии и их творчество, события, культурные объединения и образование) изучены гораздо полнее и обстоятельнее, чем жизнь политическая, экономическая и социальная. Вообще за скобками остались межгосударственные отношения и их влияние на меньшинства.
Как отмечалось выше, ведущим исследователем культуры русской общины и ее культурного наследия стал профессор Сергей Исаков. По сути дела, практически все его монографии, сборники, статьи в газетах и журналах посвящены в значительной степени истории культурной жизни русской общины40. Помимо обобщенного взгляда на историю русской культуры в Эстонии, автор анализировал такой общественно-культурный феномен как общереспубликанские певческие праздники, художественные музеи, созданные местными русским меценатами, возникновение и деятельность многочисленных литературных объединений, работу Русской академической группы и многое другое. Особое место С.Г. Исаков уделил массовой организации — Союзу русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии. Несомненной его заслугой нужно считать титанический труд по
сбору, анализу и публикации биографических данных сотен русских жителей Эстонии, так или иначе связанных с культурной и просветительной деятельностью, в том числе самобытных писателей, поэтов, художников и музыкантов41. Собранные биографические данные стали основанием для десятков журнальных статей о деятелях русской культуры — от религиозного писателя В. Никифорова-Волгина и самобытной поэтессы Марии Карамзиной, до иконописца Г. Фролова и общественного деятеля, педагога А. Янсона. Также благодаря работе Русского исследовательского центра и С.Г. Исакова значительный корпус русских культурных и общественных деятелей стал предметом биографических статей в Эстонской энциклопедии (на эстонском языке), в ряде фундаментальных биографических словарей и справочников, как в Эстонии, так и в российских изданиях по истории русской эмиграции. Вопросами книгоиздания и периодической печати особенно дотошно занимались А. Меймре, С. Исаков и Г. Пономарева42.
Также следует отметить недавно вышедшее в свет фундаментальное двухтомное издание «Хроника русской культурной и общественной жизни в Эстонии», подготовленное в результате многолетнего труда ныне покойного С. Исакова и Т. Шор. В публикации день за днем в хронологическом порядке описываются культурные события, связанные с русским меньшинством. Упоминание каждого события снабжено источником; также издание сопровождается приложениями и должным научно-справочным аппаратом.
Концептуально С.Г. Исаков отстаивал идею, что в Эстонии к 1940 г. сформировалась региональная русская меньшинственная самобытная культура, отличавшаяся от культурной жизни иных групп русского населения за пределами СССР. Эта меньшинственная культура имела свой массовый субстрат в лице преимущественно крестьянского населения восточной Эстонии, а культуртрегерский слой — из числа городского населения, часто эмигрантского. Совокупность многочисленных организаций и культурная активность их членов позволяла не только поддерживать, но и развивать русскую культурную жизнь в республике, подпитывать эмоционально и финансово самобытных местных писателей, поэтов, музыкантов.
Очередной исторический этап демографических изменений в Эстонии начался с периода принудительной инкорпорации республики в состав СССР. Советизация Эстонии не могла обойтись без массовых репрессий, которые для маленькой страны казались весьма масштабными и до начала Великой Отечественной войны непосредственно затронули не менее 1% всего населения43. Аресты, расстрелы и депортации не в последнюю очередь коснулись и местного русского населения. Заметно ухудшились условия для социальной и культурной деятельности, даже по сравнению с авторитарно-националистическим режимом президента Эстонии К. Пят-са: «Практически все русские общества, организации, органы печати были закрыты, их активные деятели репрессированы, погибли в сталинских застенках
и лагерях. Вся сформировавшаяся структура русской культуры в Эстонии была уничтожена»44.
Демографическое движение населения Эстонии в период с 1941 по 1945 г. было продиктовано военными обстоятельствами. На этот раз русские из Эстонии перед приходом немецких войск если и успевали эвакуироваться, то на общих основаниях. Большие потери понесли при обороне Таллина и составленные из эстонцев и местных русских добровольческие рабочие полки и истребительные отряды. Точные цифры их потерь неизвестны. До конца 1941 г. отрядами местной коллаборационистской «Самообороны» (ОтакаНэе) были проведены сотни облав, арестованы тысячи граждан Эстонии. Около 7800 из них были казнены, в том числе местных русских жителей45.
«Окончательное решение русского вопроса» пытался прозондировать у германских оккупантов руководитель эстонского коллаборационистского «самоуправления» Хяльмар Мяэ. Так, исследователи из Эстонии Г. Пономарева и Т. Шор обращают внимание на следующие аспекты: «В 1941 г. любое упоминание о русской культуре было под полным запретом. Нельзя было играть музыку Чайковского или вспоминать имя Пушкина, одно время снова возродилась идея сноса Александро-Невского собора в Таллинне. Глава эстонской директории Х. Мяэ предложил всех русских Эстонии выселить за Чудское озеро, а эстонцев и финнов-ингерманландцев перевезти из России в Эстонию. Но поскольку оставшиеся в Эстонии русские выказали себя лояльными гражданами, их оставили в покое. К весне 1942 г. в высшем эшелоне идеологов Германии во главе с А. Розенбергом утвердилось мнение о необходимости перехода к сотрудничеству с недовольными прежней властью гражданами»46.
Последний раз границы Эстонии претерпели изменения ближе к концу Второй мировой войны. 24 ноября 1944 г. Президиум Верховного совета СССР передал Занаровье в состав РСФСР (Ленинградская область), а 18 января 1945 г. — во исполнение Указа о восстановлении Псковской области от 23 августа 1944 г. — то же самое было сделано с Печорским краем (Псковская область). Граница ЭССР сдвинулась на запад. По имеющимся оценкам, этнических русских в постоянном населении Эстонии в начале 1945 г. осталось меньше 3%. Если быть совсем точным, то из проживавших на административной территории Эстонии в январе 1945 г. 854 тыс. чел. — 831 тыс. чел. (97,3%) были этническими эстонцами47.
Можно оценить совокупные потери погибшими и беженцами в ходе Второй мировой войны в 110 тыс. чел. С учетом репрессированных (в т.ч. депортированных), к середине 1950-х гг. потери населения составили до 170 тыс. чел. Согласно переписи населения 1959 г., население ЭССР (уже без Занаровья и Печорского края) составляло 1 196 791 чел.48. Из них этнических эстонцев на территории Эстонии было 892 653 чел., т.е. на 107 707 чел. меньше, чем до войны. Вопрос о потерях русского населения во время Второй мировой войны остается открытым, и демографические потери русского населения
Эстонии не поддаются в настоящее время точному подсчету. Можно предположить, что прежние русские граждане Эстонии, разбросанные по территории Эстонской ССР, Ленинградской и Псковской областей, понесли потери пропорционально не меньшие, чем эстонцы. Хотя нельзя не согласиться с С.Г. Исаковым, что о самобытной русской меньшинственной культуре речи идти уже не могло, прежде всего по причинам политическим, нежели демографическим.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Монографии, главы и статьи
Абгисомян Р. Биографическая справка о генералах и адмиралах, проживавших в Эстонии 1920-1930-х гг. // Биографика. I. С. 238-257.
Абгисомян Р. Союз русских увечных воинов-эмигрантов в Эстонии // Труды Русского исследовательского центра. Вып. 5. Тарту, 2010.
Абгисомян Р. Деятельность А.К. Баиова в Эстонии // Труды Русского исследовательского центра в Эстонии. Вып. II / Сост. В. Бойков. Таллин, 2003.
Белобровцева И. Русская эмиграция: ось Тарту-Оксфорд-Харбин // Балтийский архив. Т. I. С. 154-186.
Бойков В., Бассель Н. (сост.) Русские в Эстонии: Сборник статей. Таллин: Русский исследовательский центр в Эстонии, 2000.
Бойков В. (вступит. статья, публ. и примеч.) Русские фашистские группы в Эстонии (1930-е гг.) // Труды Русского исследовательского центра. Вып. II / Сост. В. Бойков. Таллин, 2003. С. 70-120.
Бойков В. Русский Обще-Воинский Союз (РОВС) и Эстония // Русские в Эстонии на пороге XXI века. С. 68-77.
Бойков В. Благотворительная организация «Белый крест» (1920-1940) // Труды Русского исследовательского центра. Вып. I. / Сост. В. Бойков. Таллин, 2001. С. 54-57.
Бойков В. (сост. и публ.) Мартиролог. Перечень деятелей русской культуры в Эстонии, подвергшихся репрессиям после установления советской власти // Балтийский архив. Т. I. С. 122-153; Т. II. С. 5-56.
Бойков В. Два десятилетия русской культуры в Эстонии (1918-1940). Таллин, 2005.
Бойков В. Биографический словарь офицеров, чиновников и служащих белой Северо-Западной армии (1918-1920 гг.). Таллин, 2006.
Граф М. Эстония и Россия 1917-1991. Анатомия расставания. Таллин: Арго, 2007.
Зубкова Е. Прибалтика и Кремль. М.: РОССПЭН, 2008.
Исаков С. (составитель и ответственный редактор), Биографика I. Русские деятели в Эстонии XX века. Тарту, 2005.
Исаков С. (составитель) Русские общественные и культурные деятели в Эстонии. Материалы к биографическому словарю. Т. I. (до 1940 г.). Изд. 2-е, исправленное и дополненное. Таллин, 1996.
Исаков С. К проблеме культурной интеграции русских в Эстонии (19181940) // Русские Прибалтики. Механизм культурной интеграции (до 1940 г.). Вильнюс, 1997. С. 29-47.
Исаков С. Русская литература в Эстонии 1920-1930-х годов как феномен культурного пограничья // Радуга. 1997. № 2. С. 105-117.
Исаков С. Союз русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии (1923-1940) // Просветители. Сборник к 75-летию Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии. 1998. С. 8-42.
Исаков С. Русские в Эстонии. 1918-1940. Историко-культурные очерки. Тарту: Компу, 1996.
Исаков С. (ред.) Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940). Тарту: Крипта, 2000.
Исаков С. Очерки истории русской культуры в Эстонии. Таллин: А1екБап^а, 2005.
Исаков С. Проблемы изучения истории русского национального меньшинства в Эстонии (итоги исследований) // Русские в Эстонии на пороге XXI века: прошлое, настоящее, будущее. Сб. статей / сост. Бойков В., Бассель Н. Таллин: Русский исследовательский центр в Эстонии, 2000.
Исаков С. Путь длиною в тысячу лет. Русские в Эстонии. История культуры. Ч. I. Таллин: INGRI, 2008.
Исаков С. Культура русской эмиграции в Эстонии. 1918-1940. Статьи. Очерки. Архивные публикации. Таллин: АЫсэап^а, 2011.
Исаков С. Чародей звука. Певец Дмитрий Смирнов и Эстония. Таллин: АЫсэап^а, 2004.
Исаков С., Шор Т. (составители) Хроника русской культурной и общественной жизни в Эстонии (1918-1940). Из истории русского зарубежья. В 2 томах. Т. I, 1918-1931; Т.П, 1932-1940.
История Эстонской ССР. Т. 1-111, АН ЭССР. Таллин, 1961-1974.
Литературная энциклопедия Русского Зарубежья, 1918-1940. Периодика и литературные центры. М.: РОССПЭН, 2000.
Меймре А. Периодические издания Эстонии // Балтийский архив. Т. V. С. 227-236.
Никифоров И. Политика исторической памяти в странах Балтии. Опыт и современное состояние // Этническая политика в странах Балтии. М.: Наука, 2013. С. 92-154.
Никифоров И., Полещук В. Демография русского населения Эстонии в XX веке // Этническая политика в странах Балтии. М.: Наука, 2013. С. 155-176.
Никифоров И. Национально-культурная автономия в Эстонии: Повторение пройденного // Национально-культурная автономия. Идеи и реализация. Эстонский опыт. Таллин: ЦИПЧ, 2008.
Осипов А. Национально-культурная автономия: Идеи и реализация // Национально-культурная автономия. Идеи и реализация. Эстонский опыт. Таллин: ЦИПЧ, 2008.
Осипов А. Национально-культурная автономия. Идеи, решения, институты. СПб.: ЦНСИ, 2004.
Идеи и реализация // Национально-культурная автономия. Идеи и реализация. Эстонский опыт. Таллин: ЦИПЧ, 2008.
Патриарх Алексий II. Православие в Эстонии. М., 1999.
Полещук В., Степанов В. (отв. ред.) Этническая политика в странах Балтии. М.: Наука, 2013.
Пономарева Г. Система русского образования // Исаков С. (ред.) Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940). Тарту, 2001.
Пономарева Г., Шор Т. Русская печать и культура в Эстонии в годы Второй мировой войны (1939-1945). Таллин: Издательство Таллинского университета, 2009.
ПрекупИ. Православие в Эстонии. Краткий исторический очерк. Б.м., 1998.
Пуллат Р. (сост.) История Таллина с начала 60-х годов XIX столетия до 1970 года. Таллин: Ээсти Раамат, 1970.
Пуллат Р. (сост.) История Таллина (до 60-х годов XIX века). Таллин: Ээсти Раамат, 1983.
Симиндей В.В. Деформация прибалтийских окраин России: социально-политические последствия германского вторжения (1915-1920 гг.) // Забытая война и преданные герои / сост. Е.Н. Рудая. М.: Вече, 2011. С. 178-187.
Таннберг Т. Политика Москвы в республиках Балтии в послевоенные годы (1945-1956). Тарту: Изд-во Тартуского университета, 2008.
Шор Т. Проблемы культурной автономии на страницах русской периодики в Эстонии в 1925-1930 гг. // На перекрестке культур: Русские в Балтийском регионе. Ч. 2. Калининград: Изд-во КГУ, 2004.
Шувалова Е. Русское христианское движение крестьянской молодежи в Эстонии (1934-1940) // Труды русского исследовательского центра в Эстонии. Вып. II. Таллин, 2003. С. 129-154.
Эстония: Межэтнические отношения и проблема дискриминации в Таллине. Таллин: ЦИПЧ, 2006.
Эстонский биографический словарь. Таллин: KRK, 2002.
Eesti A&O (Эстония. А-О). Tallinn: Eesti Entsüklopeediakirjastus, 1993.
Hallik K. Eestimaa muulased: ajalooline ja demograafiline taust (Инородцы Эстонии: исторический и демографический аспект) // Heidmets M. (ред.) Vene küsimus ja Eesti valikud (Русский вопрос и выбор Эстонии). Tallinn, 1998.
Järve P., Wellmann C. Minorities and Majorities in Estonia: Problems of Integration at the Threshold of the EU. Flensburg: ECMI, 1999.
Karklins R. Ethnic relations in the USSR: The Perspective From Below, Boston and London: Allen & Unwin, 1986.
Kirch A. (ed.) The Integration of Non-Estonians into Estonian Society: History, Problems and Trends, Tallinn: Estonian Academy Publishers, 1997.
Park A. Ethnicity and Independence: The Case of Estonia in Comparative Perspective // Europe-Asia Studies. Vol. 46 (1994). № 1.
Vahtre S. (ed.) Eesti ajalugu. V. VI. Vabadussojast taasiseseisvumiseni (История Эстонии. Т. 6. От Освободительной войны до восстановления независимости). Tartu: Ilmamaa, 2005.
Vahtre S. (сост.) Eesti ajalugu. Kronoloogia (История Эстонии. Хронология). Tallinn: Olion, 2007.
Wiegandt M.H. The Russian minority in Estonia // International Journal on Group Rights, 1995. №. 3.
Zetterbrg S. Eesti ajalugu (История Эстонии). Tallinn: Tanapaev, 2009.
Выступления
Исаков С. О русской диаспоре в Эстонии 1920-1930-х гг. и о возможности использования ее опыта в наши дни. Доклад, прочитанный на Таллинских чтениях Рижского гуманитарного семинара 28 февраля 2008 г.
i
2
По этому поводу см. нашу работу: Никифоров И. Политика исторической памяти в странах Балтии. Опыт и современное состояние // Этническая политика в странах Балтии. М.: Наука, 2013. С. 92-154.
Пуллат Р. (сост.) История Таллина с начала 60-х годов XIX столетия до 1970 года. Таллин: Ээсти Раамат, 1970; Пуллат Р. (сост.) История Таллина (до 60-х годов XIX века). Таллин: Ээсти Раамат, 1983.
История Эстонской ССР. Т. 1-Ш / АН ЭССР. Таллин, 1961-1974.
Исаков С. Источники и история изучения русской эмиграции в Эстонии (1918-1940) // Культура русской эмиграции в Эстонии. 1918-1940. Статьи. Очерки. Архивные публикации / Исаков С. Таллин: АккэаЫга, 2011. С. 37.
Например, автор провел исследование в рамках такого направления, как городская антропология. См.: Никифоров И. Антропология русского населения Таллина: исторический габитус и семиотическая организация городского пространства // Антропология города. Выпуск 1: Культурные символы и образы в городском пространстве. Этничность и городская идентичность. Сыктывкар, 2013.
Исаков С. Путь длиною в тысячу лет. Русские в Эстонии. История культуры. Ч. I. Таллин: INGRI, 2008.
Исаков С. (ред.) Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940). Тарту: Крипта, 2000.
Никифоров В., Полещук В. Демография русского населения Эстонии в XX веке // Этническая политика в странах Балтии. М.: Наука, 2013. С. 155-176.
Пуллат Р. (сост.) История Таллина с начала 60-х годов XIX столетия до 1970 года. Таллин: Ээсти Раамат, 1970. С. 41; Исаков С. Путь длиною в тысячу лет. Русские в Эстонии. История культуры. Часть I. Таллин: INGRI, 2008. С. 140-141.
Исаков С. Путь длиною в тысячу лет. Русские в Эстонии. История культуры. Часть I. Таллин: INGRI, 2008. С. 140-141. С. 162
4
6
8
9
11 См., напр.: Симиндей В.В. Деформация прибалтийских окраин России: социально-политические последствия германского вторжения (1915-1920 гг.) // Забытая война и преданные герои / сост. Е.Н. Рудая. М.: Вече, 2011. С. 178-187.
12 Пуллат Р. (сост.) История Таллина с начала 60-х годов XIX столетия до 1970 года. Таллин: Ээсти Раамат, 1972. С. 171.
13 Там же. С. 174.
14 Граф М. Эстония и Россия 1917-1991. Анатомия расставания. Таллин: Арго, 2007. С. 106.
15 Järve P., Wellmann C. Minorities and Majorities in Estonia: Problems of Integration at the Threshold of the EU. Flensburg: ECMI, 1999. P. 43.
16 До 1934 г. допускалось публичное употребление традиционных топонимов на русском языке. Например, Таллин — Ревель, Тарту — Юрьев и т.д.
17 Исаков С. (ред.) Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940). Тарту: Крипта, 2000. С. 25.
18 Там же. С. 26-27.
19 Там же. С. 31.
20 Зубкова Е. Прибалтика и Кремль. М.: РОССПЭН, 2008. С.40.
21 Исаков С. Путь длиною в тысячу лет. Русские в Эстонии. История культуры. Часть I. Таллин: INGRI, 2008. С. 206.
22 Пономарева Г. Система русского образования // Исаков С. (ред.) Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940). Тарту, 2001. С.193.
23 Исаков С. Путь длиною в тысячу лет. Русские в Эстонии. История культуры. Часть I. Таллин: INGRI, 2008. С. 224; Татьяна Шор в своей обстоятельной статье приводит выписку из итогового годового доклада русского национального секретаря А. Янсона, пересказанного в статье А. Бакструба «Культурная работа среди русского меньшинства: доклад А.К.Янсона», опубликованной в столичной газете «Последние известия» № 280 от 4 декабря 1925 г. В публикации указано, что в конце 1925 г. в ведении министерства народного просвещения было 204 начальных русских училища с числом учащихся 9869, из них 3236 — в городских школах. См.: Шор Т. Проблемы культурной автономии на страницах русской периодики в Эстонии в 19251930 гг. // На перекрестке культур: Русские в Балтийском регионе. Ч. 2. Калининград: Изд-во КГУ, 2004. С. 129.
Исаков С. (ред.) Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940). Тарту: Крипта, 2000. С. 197.
25 В Эстонии с 1919 г. было введено обязательное бесплатное начальное образование. Прогимназии и гимназии учреждались местными самоуправлениями и обучение в них было платным. Наряду с государственными (городскими) гимназиями существовали частные гимназии, учреждаемые физическими или юридическими лицами. С 1919 г. в Эстонии работали и т.н. эмигрантские гимназии, обучение в которых оплачивалось международными эмигрантскими организациями. Эмигрантская гимназия в Нарве просуществовала до 1938 г.
26 Исаков С. (ред.) Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940). Тарту: Крипта, 2000. С.197.
27 Там же. С. 199.
28 Пономарева Г., Шор Т. Русская печать и культура в Эстонии в годы Второй мировой войны (19391945). Таллин: Издательство Таллинского университета, 2009. С. 7-8.
29 Исаков С. Русские в Эстонии. 1918-1940. Историко-культурные очерки. Тарту: Компу, 1996. С. 55
24
30 Русский Обще-Воинский союз (РОВС) — созданная в 1924 г. белоэмигрантская организация во главе с генерал-лейтенантом бароном П. Врангелем. Первоначально РОВС объединял военизированные организации белой эмиграции в различных странах, в т.ч. в Эстонии. Действовал как непримиримый враг СССР и большевизма, допускал в своей деятельности террористические методы.
31 Патриарх Алексий II. Православие в Эстонии. М., 1999; Прекуп И. Православие в Эстонии. Краткий исторический очерк. Б.м., 1998.
32 Исаков С. О русской диаспоре в Эстонии 1920-1930-х гг. и о возможности использования ее опыта в наши дни. Доклад, прочитанный на Таллинских чтениях Рижского гуманитарного семинара 28 февраля 2008 г. (в архиве автора).
33 О культурной и общественной жизни русских в Эстонии 1920-1930-х гг. подробнее см.: Исаков С. Русские в Эстонии. 1918-1940. Историко-культурные очерки. Тарту: Компу, 1996. С. 52-74; Исаков С. (ред.) Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940) // Тарту: Крипта, 2000. С. 99-192.
34 Эстония // Электронная еврейская энциклопедия. Ассоциация по изучению еврейских общин в диаспоре (http://www.eleven.co.il) [дата обращения: 01.08.2012].
35 Шор Т. Проблемы культурной автономии на страницах русской периодики в Эстонии 19251930 гг. // На перекрестке культур: русские в Балтийском регионе. Ч. 2. Калининград: Изд-во КГУ, С. 115-139.
36 «По причине сокращения числа совершеннолетних граждан, внесенных в национальный список культурного самоуправления немецкого национального меньшинства, по сравнению с общей численностью совершеннолетних граждан немецкой национальности, установленной по переписи 1 марта 1934 г., деятельность культурного самоуправления немецкого национального меньшинства считается прекращенной с 1 января 1940 г.». Riigi Teataja. 1939. № 117. Lk. 2038-2039.
37 Там же.
38 Эстония // Электронная еврейская энциклопедия. Ассоциация по изучению еврейских общин в диаспоре 01.08.2012 (http://www.eleven.co.il).
39 Бойков В., Бассель Н. (сост.) Русские в Эстонии: Сборник статей. Таллин: Русский исследовательский центр в Эстонии, 2000. С.92
40 Показательна одна из ранних работ: Исаков С. Русские в Эстонии. 1918-1940. Историко-культурные очерки. Тарту: Компу, 1996.
41 См. Исаков С. (составитель и ответственный редактор) Биографика I. Русские деятели в Эстонии XX века. Тарту, 2005; Исаков С. (составитель) Русские общественные и культурные деятели в Эстонии. Материалы к биографическому словарю. Т. I. (до 1940 г.). Изд 2-е, исправленное и дополненное. Таллин, 1996.
42 Меймре А. Периодические издания Эстонии // Балтийский архив. Т. V. С 227-236; Литературная энциклопедия Русского Зарубежья, 1918-1940. Периодика и литературные центры. М.: РОС-СПЭН, 2000 (авторы статей С. Исаков и Г. Пономарева.)
43 Это касается только репрессий в период с 21.06.1940 г. по 22.06.1941 г. См., напр.: Vahtre S. (ed.) Eesti ajalugu. V. VI. Vabadussojast taasiseseisvumiseni (История Эстонии. Т.6. От Освободительной войны до восстановления независимости). Tartu: Ilmamaa, 2005. C. 176-177
44 Исаков С. Культура русской эмиграции в Эстонии. 1918-1940. Статьи. Очерки. Архивные публикации. Таллин: Aleksandra, 2011. С. 21
45 Zetterbrg S. Eesti ajalugu (История Эстонии). Tallinn: Tanapaev, 2009. C. 201
46 Пономарева Г.М., Шор Т.К. Русская печать и культура в Эстонии в годы Второй мировой войны (1939-1945) = Vene trükisona ja kultuur Eestis II Maailmasoja ajal (1939-1945). Tallinn, 2009. С. 173.
47 Vahtre S. (сост.) Eesti ajalugu. Kronoloogia (История Эстонии. Хронология). Tallinn: Olion, 2007. С. 268
48 Eesti A&O (Эстония. А-О). Tallinn, Eesti Entsüklopeediakirjastus, 1993. С. 96.
НИКИФОРОВ ИЛЬЯ ВЛАДИМИРОВИЧ — историк и журналист, член Русского академического общества. Эстония.
