CC BY
98
Тыхеева Ю. Ц. Человек в городском пространстве (Философско-антропологические основания урбанологии) Ю. Ц. Тыхеева // Московский гуманитарный университет. 2007. URL: http://www.mosgu.ru/http://www.mosgu.ru/ nauchnaya/pubHcations/professor.ru/Tyheeva/.
Сведения об авторе
Давыдова Алена Сергеевна,
младший научный сотрудник Центра гуманитарных проблем Баренц-региона Кольского научного центра РАН
Davydova Alyona Sergeyevna,
Junior Research Fellow of Barents Centre of Humanities of the Kola Science Centre, RAS.
УДК 271.2(470.21) Я. В. Обухов
ИСТОРИЯ РЕЛИГИОЗНОЙ ЖИЗНИ КАНДАЛАКШИ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД В ВОСПОМИНАНИЯХ СТАРОЖИЛОВ ГОРОДА*
Аннотация
В статье рассматриваются особенности религиозной жизни г. Кандалакши в советский период. Осуществлен анализ текстов интервью, записанных жительницей г. Кандалакши Коневой Валентиной Ивановной в период с 2004 по 2008 гг. и содержащихся в фондах ее личного архива. Выявлены типичные сюжеты в воспоминаниях старожилов города. Ключевые слова:
воспоминания, личный архив, религиозная жизнь, советский период.
Ye. V. Obuhov
THE HISTORY OF RELIGIOUS LIFE IN THE MEMOIRS OF THE LONG-STANDING INHABITANTS OF KANDALAKSHA DURING THE SOVIET PERIOD.
Abstract
This article concerns the features of religious life in the town of Kandalaksha during the Soviet period. Here we analysed the texts of the interview which were recorded by Koneva Valentina Ivanovna, the inhabitant of Kandalaksha, in the period from 2004 to 2008. Her personal archive contains these texts. We found out some common plots in the memoirs of the the long-standing inhabitants of the town. Key words:
memories, personal archive, religious life, Soviet period.
На протяжении столетий своего существования Кандалакша являлась одним из центров религиозной жизни Кольского полуострова. Первая церковь Иоанна Предтечи в Кандалакше возникла еще в 1526 г., а к середине XVI в. на левобережье р. Нивы появился монастырь. К 1575 г. он имел «церковь Николы Чудотворца да два придела: Петр и Павел да Зосимы и Савватия ^ловецких чудотворцев; да теплую церковь Рождества Пречистые
* Прим. ред.: материал был представлен на научной региональной конференции «Антропология арктического города: теория, методология, полевые исследования».
Богородицы, а в церкве образы и книги да колокол один строение царя и великого князя, а три колокола поставил строитель того же монастыря» [Ушаков, 1995: 118]. История Кандалакшского монастыря связана с многочисленными разорениями и пожарами, которые во многом привели к его окончательному закрытию в середине XVIII века [Никонов, 2011].
К началу XX в. в Кандалакше имелось две действующие церкви: церковь Иоанна Предтечи, возведение которой относится к периоду с 1786 по 1801 гг., и Церковь Рождества Пресвятой Богородицы, построенная в 1865 году на месте разрушенной в ходе англо-французского десанта во времена Крымской войны [ГАМО. Ф. 20-и. Оп. 1. Д. 121. Л. 9]. Удивительно, но в первые десятилетия советской эпохи обе церкви продолжали функционировать. И лишь в 1940 г. решением исполкома Мурманского совета депутатов трудящихся обе церкви были закрыты:
Учитывая ходатайство большинства населения села Кандалакши -церкви закрыть, с использованием церквей на большой стороне <Иоанна Предтечи - Я. О.> - под стационарный кинотеатр, а на малой стороне <Рождества Богородицы - Я. О> - под районный клуб [ГАМО в г. Кировске. Ф. 146. Оп. 2. Д. 89. Л. 315].
Однако сам факт передачи церквей под места общественного пользования говорит о хорошей сохранности помещений церквей. В связи с этим из немногочисленных документальных источников 1920-х - 1930-х гг. следует отметить несколько грамот архиепископа Архангельской и Холмогорской епархии, отмечающих заслуги ряда жителей Кандалакши в сохранении и поддержании хорошего состояния храмов села. [ГАМО. Ф. и-20. Оп. 1. Д. 117. Л. 50а]. Факт хорошего состояния церквей Кандалакши и следы регулярного ремонта отмечаются в ежегоднике Карельского государственного музея за 1928 г. [Карелия: Ежегодник Карельского государственного музея за 1928 г., 1930]. Но после закрытия церкви постигла печальная судьба. Церковь Рождества Пресвятой Богородицы была снесена в 1942 г., предположительно ввиду того, что являлась ориентиром для немецких бомбардировщиков. Церковь Иоанна Предтечи, ставшая кинотеатром, впоследствии была передана Кандалакшскому заповеднику, а после пожара была окончательно разобрана.
Период с конца 1930-х - начала 1940-х гг. открывается нам не только в документальных источниках, но и в воспоминаниях старожилов г. Кандалакша. Следует отдельно поблагодарить Коневу Валентину Ивановну, чей личный архив содержит помимо архивных документов также и записанные тексты интервью с жителями Кандалакши, многие из которых были свидетелями закрытия церквей и их дальнейшей судьбы. Приведенные ниже фрагменты воспоминаний записаны самой В. И. Коневой со слов жителей в период с 2004 по 2008 гг.
Большой интерес представляют воспоминания старожилов, заставших старые церкви не только целыми, но и функционирующими:
Церковь у нас была, как чайка над водой, красивая. Сколько в ней было книг, икон до потолка, оклады на них как золотые [Воспоминания Фоминой С. Н.].
Ценным источником является копия записанной в 1972 г. аудиозаписи интервью (хранящейся в Кандалакшском городском музее) с бывшим председателем Кандалакшского сельского совета Арефьевым М. В., который являлся не только участником работы по закрытию церквей, но и свидетелем ареста последнего священника церкви Иоанна Предтечи Миролюбова Ф. М.:
Как раз его <о священнике Миролюбове - Я. О.> мне приходилось участвовать, когда его взяли НКВД. Ночью приезжали ко мне на квартиру, со мной, взяли меня и говорят, ведите нас, где поп живет. Приехали, постучались к нему, открыл он двери, сделали обыск, посмотрели все его документы и увезли на машине в Кировск [Воспоминания Арефьева М. В.].
Стоит отметить, что священник Миролюбов был осужден по статье 58-10 УК РСФСР и приговорен к ссылке в Красноярский край сроком на пять лет. Респондент отмечает также, что закрытие церквей было сопряжено с определенными трудностями:
Проводили большую работу среди всех. Здесь была индивидуальная работа. С каждым переговорили, каждый расписался за закрытие или против закрытия [Воспоминания Арефьева М. В.].
И даже после ареста священника и проведенной предварительной работы процесс запланированного переоборудования церковных помещений двигался медленно:
А монахиня, которая жила в церкви, так и осталась. Нам еще ключей не дали, и когда увезли попа, перестали вести службы, монахиня там и двадцатка командовали что хотели и как хотели. А потом уже позднее нам дали право открыть и монашенку выселили [Воспоминания Арефьева М. В.].
Вероятнее всего, этой монахиней была одна из трех монахинь Соловецкого монастыря, которые, по воспоминаниям другой мемуаристки, проживали в Кандалакше вплоть до начала Великой Отечественной войны:
Моя тетя Шаверина Глафира Васильевна, Ефремовна Анна и Осенникова Мария Павловна - монахини Соловецкого монастыря в 1918-1919 году приехали в Кандалакшу на пароходе сдавать рыбу. В это год в Кандалакше хозяйничали англичане. Монахини попали к ним в плен и остались жить здесь [Воспоминания Бачуринской Л. А.].
С одной из этих монахинь связана замечательная история, содержащая ранее уже встречавшийся в связи со строительством Казанской церкви в городе Кировске сюжет «хождения» к правителю [Давыдова, 2015: 150]. Несмотря на то что данный случай относится к другому региону, бытование самой истории наблюдается именно в Кандалакше:
Стали повсюду церкви закрывать, закрывали и в Кировской области. Глафира Васильевна ездила в Москву к Ленину хлопотать, чтобы открыли церковь. Она была у Ленина на приеме [Воспоминания Бачуринской Л. А.].
Несмотря на утверждения председателя Кандалакшского сельского совета о том, что более 90 % населения села Кандалакша голосовало за закрытие церквей, даже он - политически ангажированный человек - отмечает, что процесс переоборудования церквей проходил не без противодействия со стороны населения: Кругом этой церкви женщин, старух набежало полно - кто ругает, кто плачет [Воспоминания Арефьевева М.В.].
История еще одной информантки - дочери председателя Арефьева М. В. -содержит мотив принуждения, широко распространенный в историях закрытия церквей:
Мы жили за рекой. Мой отец работал в колхозе. Пришли к нему два КГБэшника поселковых:
- Арефьев, вы должны сломать церковь!
- А что народ скажет?!
- А вы не спрашивайте. Наставили на него два дула пистолета.
- Выбирайте: или будете жить или умрете как предатель [Воспоминания Шадриной (Арефьевой) Р. М.].
В данном случае принуждение осуществляется с помощью оружия, и тем самым разрушение церкви представляется возможным и оправдывается только в критической ситуации, угрожающей жизни. Таким образом, мы имеем две интерпретации действий одного человека. Сам Арефьев в записи 1972 года не упоминал о каком-либо порицании или неодобрении действий властей со своей стороны, более того, представлялся одним из непосредственных и активных участников кампании по закрытию церквей. Конечно, текст 1972 года вряд ли мог содержать иные сюжеты, учитывая политический контекст того времени. После разрушения церкви Рождества Богородицы, по воспоминаниям дочери Арефьева, он испытывал глубокое эмоциональное потрясение от содеянного:
Был у отца нервный срыв. Переболел он тяжело, но поправился [Воспоминания Шадриной (Арефьевой) Р.М.].
Воспоминания о людях добровольно или же принудительно участвовавших в разрушении кандалакшских церквей, в историях старожилов тесно связаны с сюжетом «воздаяния», даже в описанном выше случае, несмотря на принуждение и последующее раскаяние в совершенном:
Мать мне про отца рассказывала, что когда он заболел, стали у него руки трястись. В больнице ему ничего не говорили. Потом начали трястись ноги, потом весь стал трястись. У него свело руки, ноги и всего согнуло. Умер он в 75 лет. Мать мне говорила, что это ему Божье наказание [Воспоминания Шадриной (Арефьевой) Р. М.].
Стоит отметить, что тема воздаяния за грехи, особенно в контексте историй о разрушении храмов, широко распространена в религиозном фольклоре XX века [Шеваренкова, 2004: 67]. Более того, подобные мотивы уже встречались в опубликованных материалах и исследованиях по истории Кандалакши, в частности, в изданной в 2013 г. в Апатитах «Истории семьи Жидких на фоне поморской культуры». Материалы по истории поморской семьи Жидких, собранные Галиной Федоровной Белошицкой (Жидких), чьи воспоминания также присутствуют в архиве В. И. Коневой, касаются разных социально-исторических и бытовых аспектов жизни Кандалакши, в том числе и судьбы церквей [История семьи Жидких, 2013: 23].
Несмотря на закрытие обеих церквей в Кандалакше, религиозно-обрядовые практики сохранялись. Старожилы города упоминают множество случаев крещения на дому. Чаще всего приглашался для этих целей священник из Кировска. В связи с этим часто вспоминают о. Илью Кутузова:
Батюшка Илья когда приезжал в Кандалакшу, останавливался у т. Нюры. К Александре Николаевне он приходил в гости. У нее он меня и крестил [Воспоминания Нерядихиной Г. И.].
Упоминается и другой священник, который жил в Кандалакше на протяжении нескольких лет и крестил людей. Однако респонденты не смогли
вспомнить его имени, также и в иных источниках не удалось найти упоминаний о нем:
Священник жил в Дворниковом доме рядом с нами. Дворниковы жили в старом доме. Детей крестили в Карташевском доме. <... > К нему < к священнику - Я. О. > домой не ходили. Вечером, когда стемнеет, приходил батюшка в гражданском, потом переодевался [Воспоминания Тарасовой Р. А.].
Особо интересен тот факт, что мы имеем несколько описаний этого священника и его семьи, но его дальнейшая судьба и место проживания в Кандалакше во многих трактовках разнятся. Неопределенность сведений, различие биографических версий, а также тот факт, что данный священник не имел официального прихода, сделали из него полумифическую фигуру. К его образу начали добавляться характерные традиционные черты: Бывало идем, увидит ромашку, подойдет:
- Это же лекарство, ангина или чего [Воспоминания Тарасовой Р. А.].
Мотив собраний для молитв в частных домах или других местах часто встречается в рассказах, относящихся к советскому периоду, но гораздо реже упоминается конкретное место таких собраний. Однако в памяти некоторых жителей Кандалакши подобное место сохранилось:
В том месте, где старый мост через Ниву был, на горе был дом. Старушка жила, по виду она была из монастыря. У нее было много икон, лампадки. Мама меня туда водила молиться [Воспоминания Наумовой М. Б.].
Кроме сакральных мест, возникших в отсутствие церквей, в воспоминаниях жителей присутствуют и люди, формально не имеющие духовного образования, но, в некотором роде, заменяющие священнослужителей. Отмечается даже проведение таинств, таких как крещение, без присутствия священника:
Варвара Карпова проживала в Кандалакше в 1950-х годах. Была глухая. Она крестила людей на дому, так как церкви уже не было [Воспоминания Алексеевой Л. М.].
Существование подобных неформальных религиозных лидеров, появлявшихся в период советской власти, рассматривалось, в частности, в работах Е. Е. Левкиевской [Левкиевская, 2015]. Активная религиозная позиция упомянутой Варвары Карповой находит свое отражение и в архивных источниках, которые ранее уже рассматривались О. В. Грашевской при изучении религиозной обстановки в Кандалакшском районе в советский период [Грашевская, 2007]. В одном из документов находим такое свидетельство:
Мать коммуниста тов. Карпова ходит по городу, вербует верующих и распространяет религиозный туман среди населения [ГАМО. Ф. П-1. Оп. 5. Д. 306. Л. 121].
В рассказах жителей часто встречаются упоминания об иконах в домах. Во многом это связано с тем, что ко времени переоборудования церквей значительная часть церковной утвари была вынесена местными жителями и тем самым фактически спасена от уничтожения во время закрытия
В 1950-х годах на Нижней Кандалакше во многих домах были иконы. <...> Никто не говорил, чтобы иконы убирали. Никто не притеснял, за то, что иконы находились дома. Гонений за иконы не было [Воспоминания Белошицкой (Жидких) Г. Ф.].
Впрочем, мотив отсутствия гонений не так часто встречается в воспоминаниях жителей. Даже при отсутствии упоминаний о конкретных случаях наказания на их реальную возможность и соответствующую практику указывает факт, что многие жители прятали иконы. Особенно отмечается период 1960-х гг., связанный с очередной антирелигиозной компанией:
В домах у всех жителей в домах были иконы. После войны в 40-х годах ходили по домам и проверяли, чтобы икон не было. В 50-х годах у нас на кухне висели иконы, но в 60-е годы мы их убрали и хранили в подполе [Воспоминания Трушниной А. И.].
Факт сожжения икон многократно упоминается в воспоминаниях старожилов, так же, как и реакция некоторых жителей (женщин), бросившихся их спасать:
В нашей церкви иконы были большие. Я со школы иду. Вижу - костер большой, они горят, рядом книги валялись церковные. Наша бабушка, лезет в огонь, руки обожжены [Воспоминания Тарасовой Р. А.].
Примечательно, что в рассказах о разрушении церкви вновь встречается известный сюжет об утопленных колоколах:
Одна женщина рассказывала, что когда колокол снимали, он покатился по камням и упал в расщелину в море в тихую погоду. На лодке подъедем - была видна какая-то деталь от колокола [Воспоминания Нерядихиной Г.И.];
Помню, колокола с церкви за рекой перевозили на лодке на эту сторону. Они с лодки упали, часть или все утонули, не знаю [Воспоминания Иванова А. В.].
Содержание данных текстов коррелирует с фольклорными мотивами преданий Русского Севера, связанных с историческими эпизодами разорения монастырей и церквей внешними врагами. Однако подобные эпизоды всегда относились к периоду крымской войны и нападениям англичан на северные русские прибрежные поселения или же к более ранним временам. В приведенных примерах повествуется о 1940-х годах, и затопление колоколов преподносится в качестве живых воспоминаний от лица свидетелей самих событий. Этот мотив появлялся также в легендах о разорении Кандалакшского монастыря [Криничная, 1991] и прочих церквей в окрестностях Кандалакши [Обухов, 2015].
Примечательно, что все рассмотренные выше воспоминания сама составительница архива В.И. Конева уже пыталась сопоставлять с архивными данными и во многих случаях успешно. Нужно признать, что при этом устный текст воспринимался зачастую исключительно в фактологическом ключе, в то время как одной из целей нашей работы стал скорее поиск сюжетов, которые можно соотнести с северной русской устной традицией. То, что они находятся, лишь повышает ценность материалов личного архива В. И. Коневой, в частности, воспоминаний местных жителей, многие из которых ввиду понятных естественных причин уже не смогут быть записаны вновь.
Архивные источники
ГАМО. Ф. П-1. Оп.5. Д. 306. Л. 121.
ГАМО. Ф. и-20. Оп. 1. Д. 117. Л. 50а.
ГАМО в г. Кировске. Ф. 146. Оп. 2. Д. 89. Л. 315.
ГАМО. Ф. и-20. Оп. 1. Д. 121. Л. 9.
Личный архив Коневой В. И., Кандалакша, Воспоминания жителей Кандалакши.
Личный архив Коневой В. И., Кандалакша, Священники на Нижней Кандалакше.
Личный архив Коневой В. И., Кандалакша, Церковь Рождества Богородицы.
Список литературы
Грашевская О. В. Религиозная обстановка и положение Русской православной церкви в Кандалакшском районе в советский период (1917-1988 гг.) // Преподобный Феодорит Кольский и его духовное наследие. Материалы региональной научно-богословской историко-краеведческой конференции «Первые Федоритовские чтения», посвященной 480-летию основания Кандалакши. СПб., 2007. С.102-120.
Давыдова А. С. История храмов города Кировска в устных преданиях // Труды Кольского научного центра РАН. Гуманитарные исследования. 2015. Вып. 1. Апатиты: Изд-во КНЦ РАН. С. 146-161.
История семьи Жидких на фоне поморской культуры: исследование и публикация по материалам Г.Ф. Белошицкой / Общ. ред. и вступительная статья И. А. Разумовой. Подготовка текстов, составление и комментарии О. В. Змеевой, И. А. Разумовой. Апатиты: Изд-во Кольского научного центра РАН, 2013. 184 с.
Карелия: Ежегодник Карельского государственного музея за 1928 год. Петрозаводск: Изд-е Карельского государственного музея, 1930. 154 с.
Криничная Н. А. Предания Русского севера. СПб: Наука, 1991. 328 с. Левкиевская Е. Е. «Народное отпевание» в Самойловском районе Саратовской области // Memento Mori: похоронные традиции в современной культуре. М.: ИЭА РАН, 2015. С.10-34.
Никонов С. А. Кандалакшский монастырь в XVI-XVIII вв.: исследования и материалы: [в 2 частях]. Ч. 1: Очерки истории. Мурманск: МГГУ, 2011. 324 с.
Обухов Я. В. Личный архив как важнейший источник исторических данных. История Никольской церкви с. Ковда по данным личного архива В.И. Коневой // Труды Кольского научного центра РАН. Гуманитарные исследования. 2015. Вып. 7. Апатиты: Изд-во КНЦ РАН. С. 183-190.
Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М.: Республика, 1995. 511 с.
Ушаков И. Ф. Церковь на Кольском Севере в досоветский период // Региональные программы основных и дополнительных курсов по религиоведению. Мурманск, 1995. С. 111-145.
Шеваренкова Ю. М. Исследования в области русской фольклорной легенды. Нижний Новгород: Растр-НН, 2004. 214 с.
Сведения об авторе
Обухов Яков Валерьевич,
аспирант Кольского научного центра РАН
Obuhow Yakov Valerievich,
post-graduate of Kola Science Centre RAS
