CC BY
131
сокопоставленная пьянка, господа-товарищи; заморозки выпили лужи; давно жизнь тому назад, «Буриданов осёл» и др.
Это роман-диалог со взрослым читателем. Молодым читателям этого романа не понять, потому что у них нет общего с автором культурного кода, нет общей памяти и общих ценностей. Их межпо-коленная связь прервана перестройками, реформами, развалом страны, проектами.
Когда-нибудь роман В. Сухнева «Мгла» назовут историческим, ибо в нём упомянуты все истори-
УДК 81.37; 81.22.001.4
ческие события, даже ГКЧП. Автора вспомнят и помянут добрым словом за подробную, развёрнутую картину мира маленького посёлка Амельянов-ска - не фрагмента, а отражения обобщённой картины мира всего государства его времени. Это действительно макрограмма жизни героя, типичного интеллигента, предрасположенная к малому, но возбуждающая великое. И написано всё это не от скуки, а со слезами от печального осмысления им российской жизни.
Поступила в редакцию 16.05.2008
Т.Ю. Казанцева
ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ УЧЕНИЙ О ГРАММАТИЧЕСКОМ РОДЕ В РАМКАХ ИНДОЕВРОПЕИСТИКИ
Северская государственная технологическая академия
Степень освещения истории индоевропейского грамматического рода несопоставима с количеством и объемом источников, находящихся в активном научном обороте. Большинство из имеющихся исторических и проблемных обзоров концепций рода представлено в форме традиционной «истории вопроса». Это такие обзоры, как: [1, с. 402-406; 2, с. 304-308; 3, с. 296-316; 4, с. 8, 30-31, 35; 5, с. 179186; 6, с. 1-30; 7, с. 4-67; 8; 9, с. 122-128; 10, с. 14-
23, 30-50; 11, с. 4-20; 12, с. 21-27; 13; 14, с. 5-26; 15, с. 173-184; 16] и др. Из указанных работ можно выделить ряд довольно обширных и систематических обзоров, авторы которых не претендуют на исчерпывающую полноту и подчеркивают фрагментарность своих исторических экскурсов. К их числу относятся Фодор, Уинольд, Корбетт, Клауди, Ибрагим [6, с. 1-30; 8; 16; 13, с. 19-81; 10, с. 14-23, 3050].
Одним из первых исследований, где предлагается систематическая периодизация истории учений о категории рода, является исследование Ройена [17]. Автор дифференцирует два принципа изложения - хронологический и проблемный, что находит отражение в композиции работы. Ройен не проводит категориального различия между родом индоевропейских языков и классом афразийских и других языков, тем не менее, многие пункты его хронологической периодизации отражают развитие учений именно в индоевропейском языкознании.
В установлении границ трех основных периодов решающим критерием являются наиболее общие особенности, отражающие способ разработки концепций рода. Конкретные временные рамки определяются работами, с одной стороны, оказавшими значительное влияние на интенсивность и характер
развития учений, с другой - наиболее отчетливо демонстрирующими смену парадигм в сфере изучения категории рода.
Античный период в истории развития учений о грамматическом роде не имеет четких хронологических рамок. В качестве его границ обозначим столетия, на которые приходится деятельность Протагора (V в. до Р. Х.) и Присциана (VI в. по Р. Х.). Первый традиционно считается «первооткрывателем» категории рода, второму принадлежит компилятивный «Курс грамматики», являющийся последним значительным лингвистическим произведением Древнего Рима (ср. [18, с. 255-256]).
Внутри античного периода принято отдельно рассматривать греческое и латинское языкознание, что, однако, вовсе не предполагает их четкой хронологической дифференциации. Так, например, деятельность Дискола, Порфирия, Секста-Эмпирика и ряда других греческих филологов приходится на более поздний период, нежели творчество такого известного римского ученого, как Варрона. Труды Аммония - александрийского комментатора Аристотеля - относятся к V в. по Р. Х., отмеченному деятельностью римских грамматиков Юлиана, Помпея, Консентия. Также учение стоиков развивалось как древнегреческими, так и римскими мыслителями. Учитывая данные обстоятельства, мы рассматриваем языкознание Древней Греции и Древнего Рима в части учений о роде не как сменяющие друг друга периоды, а как отдельные ветви единой античной традиции, взаимосвязанные и развивающиеся с определенного времени (со II в. до Р. Х.) параллельно.
Как известно, самостоятельной отраслью античной науки грамматика становится в период рас-
цвета александрийской грамматической школы (111-1 вв. до Р. Х.). К этому периоду относится первая полная и систематическая грамматика в Европе, дошедшая до наших дней, - грамматика Дионисия Фракийского (170-90 гг. до Р. Х.). В ней рассматриваются три рода: мужской (dpo8vlкov), женский (0пА,икот), средний (ou5гтгpov). Кроме того, Дионисий указывает, что некоторые грамматики называют еще два рода: общий (кolv6v), совместный
('8л^кolvov) [19, с. 217]. Под термином «общий род» имеется в виду общая грамматическая форма для обозначения живых существ обоих полов с дифференциацией рода при помощи артикля, а «совместный род» - это общая грамматическая форма, обозначающая мужской и женский пол без дифференциации рода при помощи артикля» [19, с. 217]. В существительных «совместного рода» в качестве дистинктива грамматической категории выступает экстралингвистическая реалия пола. Подобное смешение критериев лингвистического описания, характерное для ранних этапов развития языкознания, закрепилось на долгое время в сфере изучения категории рода и приобрело характер исследовательской тенденции.
Особое место античного периода во всей истории изучения рода определяется следующими моментами. Во-первых, с него берет начало выделение рода как языковой категории, и, следовательно, определяется сам предмет исследования. Во-вторых, формулируется общепринятая терминология. В-третьих, как в названии категории, так и в представлении о ее сущности непосредственным образом находит выражение традиция возведения языковых категорий к понятийным, выработанная в древнегреческом языкознании. Данная традиция дает начало семантической теории рода, которая становится преобладающей, несмотря на то, что самая первая теоретическая формулировка сущности рода выдержана в духе формального подхода.
Нижней границей периода Средневековье - Новое время можно определить XII в., что вызвано следующими соображениями. В истории средневекового языкознания принято выделять два периода. Первый - с VIII по XII в. и второй - с XII в. до Ренессанса (ср.: [20, с. 70]).
Возрождение и период, условно обозначенный как Новое время, выделим на основе периодизации Ройена [17, с. 17-41]. Согласно последней в эпоху Ренессанса входят XV-XVIII (первая треть) вв., а Новое время рассматривается как «столетие до Грима» (до 1831 г.).
Средневековое языкознание продолжило традиции в подходах к категории рода, заложенные в Античности. Основное содержание рассуждений, посвященных роду, составляют спекулятивные обоснования родовой принадлежности тех или иных
слов, в которых определяющей является идея «активности/пассивности» (Glosa 'Admirantes'). Эта идея находит также разработку в контексте теории модусов, с точки зрения которой роды истолковываются как модусы обозначения (Томас Эрфуртский). В рамках формального подхода имеют место попытки дефиниции категории рода через согласование в адъективной конструкции (Gosvinus von Marbais, Michael von Marbais).
Основные направления в языкознании Ренессанса, такие как «создание и развитие национальных языков» [21, с. 16], «значительное расширение сведений о языках мира» [22, с. 23], а также возрождение интереса к античному литературному наследию с позиций логицизма и поиск универсальных свойств языков, пополнили существовавшую систему представлений о роде рядом новых идей и подходов.
В духе античных мыслителей построены рассуждения итальянского философа Томмазо Кампа-неллы (XVI-XVII вв.). Стремясь разрешить противоречие между незыблемым для себя представлением об отражении в мужском и женском роде активного и пассивного начал и фактом несоответствия ему реального распределения существительных по родам, он вводит термины «физического» и «грамматического полов» (phisicer и grammaticaliter sexus). Первых - два: мужской и женский, вторых же - множество: мужской, женский, средний, общий, совместный [3, с. 303]. Как видим, идея Античности о противопоставленности «природных» и «условных» родов находит новое терминологическое оформление, не закрепившееся, однако, надолго в научном обиходе и замененное впоследствии терминами естественный и грамматический род.
Появление в XV-XVI вв. первых грамматик живых национальных языков способствовало расширению эмпирической базы разысканий в сфере категории рода. В этот период практика изучения рода дополняется и совершенствуется в процессе описания языков, не являющихся родными для исследователей. В результате особую актуальность приобретает поиск лингвистических критериев определения (распознавания) родовой принадлежности тех или иных существительных. Первым, кто последовательно разрешил данную проблему на материале французского языка, был англичанин Джон Палсгрейв.
Авторы грамматики Пор-Рояль (1660 г.) рассматривают род в неразрывной связи с «украшением» речи «многообразием окончаний» прилагательных. Первым различием, перенесенным людьми из чувственно наблюдаемой реальности в систему словоизменения прилагательных, было различие по полу. В соответствии с ним согласуемые с существитель-
ными прилагательные получили различные окончания в зависимости от того, обозначали ли эти существительные мужчин или женщин. Затем это различие было перенесено на все прочие существительные, на одни - «из определенных разумных соображений», на другие - «по причудам обихода». В греческом и латинском был «изобретен» еще и средний род - «по прихоти, ибо на самом деле этот род приписывался словам лишь в соответствии с их окончаниями» [23, с. 102], (см.: [3, с. 304, 307]).
Итак, период с XIV по XVII вв. обогатил теорию рода некоторыми свежими идеями и концепциями. В первую очередь это постановка проблемы диагностических критериев категории рода (Палсгрейв) и теория о «посреднической» роли прилагательного между родом существительных - обозначений живых существ и формальным родом остальных слов (Перизоний, Пор-Рояль). Также в этот период получила новое терминологическое оформление идея об «отприродности» рода у одних имен и «установлен-ности» - у других (Кампанелла). Появляется новая ветвь индоевропейского языкознания - славянская, объединившая в себе богословский подход к семантике рода с согласовательным критерием в определении родовой формы.
XVIII в. (начало Нового времени), ознаменовавшийся, как известно, бурным развитием наук и просвещения, вызвал к жизни философию языка, основным содержанием которой стало изучение его гносеологических свойств (ср.: [21, с. 24]). Одновременно с этим продолжались накопление и систематизация эмпирических данных все более широкого круга языков мира. Эти факторы определили содержание подходов к категории рода. Для периода Нового времени характерно в целом то, что языковые факты и области данной категории не приобрели еще «критической массы», достаточной для возникновения новых гипотез и выводов, и использовались для обоснования и иллюстрации тех или иных философско-лингвистических положений. Наибольшее внимание исследователей привлекла идея метафорического происхождения рода большинства существительных, не соотносящихся с полом живых существ. Разработка этой идеи, сформулированной в античном языкознании Консентием, велась в основном в двух направлениях: поиск источника (психологического механизма) персонификации и определение ее семантических (понятийных) оснований.
Впервые о персонификации в сфере категории рода говорит голландский лингвист Ламберто тен Кате [24, с. 396-468]. Олицетворение, согласно его воззрениям, коснулось всех существительных, в которых род не представлен «от природы» (не связан с естественным полом).
Насколько можно судить, начало широкого распространения идеи персонификации связано с име-
нем Д. Гарриса. В своем известном произведении «Гермес, или Философское исследование всеобщей грамматики» (1751) он уточняет и расширяет заимствованные из Средневековья понятия активности-пассивности, лежащие, по его мнению, в основе родовой метафоризации. Составляющие признаки мужского, активного начала - сила, действенность, активность воздействия; женское же, пассивное, связано с понятиями восприимчивости сохранения, рождения и порождения, страдания [25, с. 44-45].
Проблема поиска и перечня понятийных оснований родовых олицетворений разрабатывается впоследствии также К. де Гебелином, И. Аделунгом, К. Морицем, И. Радлофом, К. Вольке, А. Бернгарди и другими.
Известный немецкий мыслитель В. Гумбольдт также считает родовую дифференциацию продуктом языкового творчества, заменяя при этом понятие персонификации термином «языкообразующая фантазия» ^ргасЬЬМе^е РЬаП^е), имея в виду олицетворение не предметов, а слов, их обозначающих.
В тесной связи с семантической концепцией и идеей персонификации в Новое время разрабатывается представление о роде как классифицирующей категории. На почти полную синонимичность терминов «род» и «класс» указывает Бозе.
Главными идеями, которыми языковеды исследуемого периода обогатили теорию рода, были идеи персонификации и противопоставления личного (одушевленного) рода вещному (неодушевленному). В отношении источника персонификации существовали различные точки зрения. Одни исследователи указывают на антропоморфизм мифологического первобытного сознания (Гердер, Бозе, Аде-лунг, Гебелин и др.), другие приписывают способность к антропоморфической персонификации и современному человеку (Мориц, Гумбольдт). А третьи считают источником персонификации «поэтизм» первобытного сознания (Бернгарди, Гюртлер, Гумбольдт, Эвальд и др.), хотя по сути это можно рассматривать как проявление антропоморфизма, только в более утонченной форме. Ряд лингвистов называют творцами метафорического, персонифицированного рода поэтов (Кате, Гаррис). Общим же для всех этих работ является то, что семантические основания олицетворения, сводимые в основном к активности/пассивности, устанавливаются только для мужского и женского родов, и лишь немногие исследователи обращаются к среднему роду.
Работы Я. Гримма и К. Бругмана (период от первой трети XIX в. до середины XX в.) общепризнанно относятся к числу эпохальных в истории развития учений о роде [27, с. 26].
Благодаря масштабности исследования Я. Гримма и его авторитету во взглядах последующих по-
колений лингвистов прочно закрепилось представление о «естественном» происхождении рода, в связи с чем определяющим методологическим принципом становится обращение к семантике этой категории экстралингвистическим факторам как ее источнику.
Другой важнейшей особенностью периода «От Гримма до Бругмана» является широкое распространение представления о роде как о разновидности именных классификаций. На разработке данного аспекта также сказывается идейное влияние Гримма и Гумбольдта. Здесь оно выражается, с одной стороны, в преобладающем внимании к семантическим основаниям именных классификаций, а с другой - в интерпретации различий между классными (родовыми) системами языков мира с позиций «психологии народов», повышенный интерес к которой наблюдался в европейском языкознании
XIX века.
Концепция рода Я. Гримма является, по свидетельству большинства историографов, первым широким и систематическим изложением вопросов рода (ср.: [17, с. 42]). Ее ключевое положение в истории развития учений о роде определяется не столько новизной подхода, сколько масштабностью языкового материала, охваченного исследованием, которое, в свою очередь, являет собой образец применения сравнительно-исторического метода к анализу категории рода. Содержательную основу теории Гримма составляют взгляды Гюртлера, Гердера, Эвальда, Аделунга, Гумбольда и др. По сути, мы имеем дело с обобщением имевшихся ранее разрозненных рассуждений в стройную концепцию и подкреплением ее сравнительно-историческим анализом на материале германских языков. Отличительной особенностью теории Гримма является синтез философского подхода к языковому явлению в духе немецкого романтизма начала XIX в. и глубокого лингвистического анализа языковых фактов.
В обобщенном виде вклад Гримма в развитие учений о роде можно представить следующим образом. Во-первых, он четко разграничил понятия естественного и грамматического рода в языке. Во-вторых, Гримм указал на языковую фантазию как на источник и механизм генезиса грамматического рода из естественного. В-третьих, применение данных теоретических положений было продемонстрировано им на широком лингвистическом материале, чем был задан своего рода образец теоретической обработки языковых данных.
Для всех исследователей, занимающихся проблемами категории рода, очевидным является то, что поворотным пунктом в истории ее изучения стала гипотеза К. Бругмана, изложенная в 1889 г. [26]. В том же году вышла работа И. Шмидта [27], где на широком сравнительно-историческом мате-
риале излагается гипотеза происхождения женского рода. Таким образом, можно считать, что в 1889 г. традиция формального подхода, заложенного в филологии Древней Греции, получает новый импульс. Ее проявлением стал возрастающий интерес лингвистов к морфологическим, синтаксическим и согласовательным аспектам категории рода.
Главной заслугой Бругмана в истории развития учений о роде можно считать изменение самой формулировки проблемы генезиса рода: с традиционного вопроса о том, какие «естественные основания» вызвали в языке эту категорию, главный акцент смещается на вопрос, как возникли средства выражения рода, точнее, как те или иные форманты приобрели функцию родовых.
Таким образом, отличительной чертой данного периода можно считать начало процесса смены парадигмы в сфере категории рода.
Концепция рода А. Мейе определила во многом тематику и содержание работ, посвященных роду. С 1930-х гг. в лингвистике ясно прослеживается переход от преобладавшего ранее взгляда на род через призму нелингвистических реалий и областей знания к представлению о роде в языке как о формально-реляционной категории. Среди тех, кто наиболее решительно выступил против определения рода в «философских» терминах и определенно декларировал необходимость перевести рассуждения о роде из сферы генетических реконструкций в область описания его формальных маркеров, был Блум-фильд [28, с. 271, 280].
Концепция Мейе представляет собой обобщение и фактическое обоснование известных взглядов о предшествии системы одушевленности/неодушевленности родовой системе, о синтаксическом различии объектных и субъектных имен, о роли местоимений и прилагательного в генезисе родов и др. Однако только в изложении Мейе эти идеи приобрели столь широкую известность и признание. По мнению большинства исследователей, решающим фактором в этом оказался высочайший авторитет этого индоевропеиста в лингвистическом мире и не в последнюю очередь - его способность доступно, непротиворечиво и убедительно изложить свои взгляды.
Праиндоевропейская родовая система не гомогенна. Она представляет собой переплетение двух систем, каждая из которых возникла на разных этапах исторического развития праязыка. Продуктом более древней стадии родогенеза является система одушевленного/неодушевленного родов, на более позднем этапе имеем дело с трехкомпонентной родовой системой, развившейся из первой, но еще не полностью сменившей ее в праязыке.
Для позднего праиндоевропейского языка Мейе реконструирует двухуровневую родовую систему, объединяющую в себе более древнюю структуру
противопоставлений и сформировавшуюся позднее оппозицию мужской/женский [29]. Схематически ее можно представить следующим образом:
(мужской)
одушевленный — неодушевленный (средний)
(женский)
В верхней горизонтальной плоскости здесь представлено более древнее состояние, в вертикальной -эволюционная инновация. В скобки заключены термины, отражающие значение каждого из родов в позднепраиндоевропейский и современный периоды (ср. также схемы в: [30, с. 57; 9, с. 127 и др.]).
В современный период (с середины XX в. до 1997 г.) исследования продолжают традиции, заложенные в первой четверти XX в.: развивают идеи о генезисе трехродовой системы из двухродовой; изучают генетические функции родовых формантов и их изменения; выявляют роль глубинных синтаксических структур языка в формировании родовых классов. О неизменности данных традиций достаточно свидетельствуют такие известные капитальные труды, как Семереньи и Гамкрелидзе-Иванова [31, с. 167-168; 32, с. 267-285].
Особенности, отличающие рассмотрение данных проблем в этот период, заключаются в следующем. Во-первых, налицо общее ослабление внимания к проблемам генезиса и диахронии рода, вызванное, с одной стороны, осознанием определенной достаточ-
ности уже достигнутых результатов в описании морфологии праиндоевропейского (ср.: [33, с. 12]), а с другой - некоторым скептицизмом в отношении возможности разрешения данных проблем в рамках традиционной сравнительно-исторической грамматики (ср.: [34, с. 400]). Во-вторых, в исследовании формальной стороны процессов в сфере родогенеза имеет место широкое признание определяющей роли фонологических явлений, обновление результатов исследования которых всегда приводит к последующему пересмотру существующих представлений в области морфологии. В-третьих, особенностью современных сравнительно-генетических исследований в плане методологии является заимствование методов и приемов, выработанных в рамках тех или иных направлений общего языкознания, а также «ориентация на общую типологию языков» [35, с. 5].
Общепризнанной для современного периода исследований рода в рамках индоевропеистики можно считать теорию развития в праязыке трехкомпонентной системы (мужской, женский, средний) из двухкомпонентной (в различном терминологическом оформлении).
Итак, в истории изучения категории грамматического рода можно выделить три основных периода, в каждом из которых отмечаются некоторые общие особенности, характеризующие способ разрешения проблем сущности, генезиса и диахронии данной категории.
Поступила в редакцию 29.05.2008
Литература
1. Henning R. Uber die Entwicklung des grammatischen Geschlechts // Zeitschrift fur vergleichende Sprachforschung auf dem Gebiete der indogermanischen Sprachen. - Gutersloch: G. Bertelsmann. - 1893. - Bd.33. - S. 402-419.
2. Muller G.H. Das Genus der Indogermanen und seine ursprungliche Bedeutung // Indogermanische Forschungen. - Strassburg. - 1898. - Bd.8.
- S. 304-315.
3. Jellinek M.H. Zur Geschichte einiger grammatischer Theorien und Begriffe // Indogermanische Forschungen. - Strassburg; Trubner. - 1906 -Bd.19, H. 4. - S. 272-316.
4. Delbruck B. Einleitung in das Studium der indogermanischen Sprachen. Ein Beitrag zur Geschichte und Methodik der vergleichende Sprachforschung. - 6-te, durchges. Aufl. - Leipzig. - 1919. XVI, 251 s.
5. Lehmann W. P. On Earlier Stages of the Indo-European Nominal Inflection // Language, 1958. - Vol. 34. - № 2. - P. 179-202.
6. Fodor I. The Origin of Grammatical Gender // Lingua, 1959. - 8.1. - P. 1-41. - 8.2. - P. 186-214.
7. Щербаков В.С. Категория рода в русском языке (функционально-грамматическая характеристика): Дис. ... канд. филол. наук. Фрунзе, 1966.
8. Wienold G. Genus und Semantik. - Meisenheim an Glan: Verlag Anton Hain, 1967. - 367 s.
9. Ельмслев Л.О. О категориях личности-неличности и одушевленности-неодушевленности // Принципы типологического анализа языков
различного строя. М., 1972.
10. Ibrahim M.H. Grammatical Gender: Its Origin and Development. - Mouton: The Hague, Paris, 1973. - 113 p.
11. Иоффе В.В. Происхождение и развитие категории рода в праиндоевропейском языке: Дис. ... канд. филол. наук. Ростов-н/Д., 1973.
12. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. М., 1975.
13. Claudi U. Zur Entstehung von Genussystemen: Uberlegungen zu einigen theoretischen Aspekten, verbunden mit einer Fallstudie des Zande. -Hamburg: Buske, 1985. - 188 s..
14. Карамшоев Д.К. Категория рода в памирских языках (шугнано-рушанская группа). АН Тадж. ССР. Ин-т яз. и лит. им. Рудаки. Вып. II.
Душамбе, 1986.
В.В. Моргалева. Абсолютные причастные обороты в готском и древнеанглийском
15. Виноградов В.А. Варьирование именных классификаций // Языки мира. Проблемы языковой вариативности / АН СССР, Научн. совет «Языки мира». Ин-т яз. Отв. ред. В.Н. Ярцева. М., 1990.
16 Corbett G.G. Gender. - Cambridge, 1991. - 325 p.
17. Royen G. Die nominalen Klassifikationssysteme in den Spraschen der Erde. Historisch-kritische Studie mit besonderer Berucksichtigung des Indogermanischen. - Modling bei Wien: Admin. d. Anthropos. - 1929. - XVI. - 1030 S.
18. Шубик С.А. Языкознание Древнего Рима. История лингвистических учений. Древний мир / Н.С. Петровский и др. Отв. ред. А.В. Десниц-кая, С.Д. Кацнельсон. Л., 1980.
19. Оленич Р.М. Александрийская грамматическая школа // История лингвистических учений. Древний мир / Н.С. Петровский и др. Отв. ред. А.В. Десницкая, С.Д, Кацнельсон. Л., 1980.
20. Robins R.H. Ancient and mediaeval grammatical theory in Europe. With particular reference to modern linguistic doctrine. - London: Bell, 1951.
- VII, 104p.
21. Березин Ф.М. История лингвистических учений: Учебн. пособие для филол. специальностей ун-тов и пед. ин-тов. М., 1975.
22. Кондрашов Н.А. История лингвистических учений: Учебн. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.». М., 1979.
23. Грамматика общая и рациональная, содержащая основы искусства речи, изложенные ясным и естественным образом, толкование общего в языках и главные различия между ними, а также - многочисленные новые замечания о французском языке, написанная А. Арно и К. Лансло / Пер. с фр., коммент. и послесл. Н.Ю. Бокадоровой. Общ. ред. с вступл. ст. Степанова Ю.С. М., 1990.
24. Kate ten. L. Aeleiding tot de kennisse van het verhevene deel der nederduitsche sprache. D.I. - Amsterdam: R.en G. Wetstein, 1723. - 743 s.
25. Harris J. Hermes or a Philosophical inquiry concerning universal grammar. - 4-th ed., rev. and corr. - London: Nourse. - 1783. - XVI. - 442 p.
26. Brugmann K. Das Nominalgeschlecht in den indogermanischen Sprachen // Internationale Zeitschrift fur allgemeine Sprachwissenschaft. -Heilbronn, 1889. - Bd. 4, I Halfte. - S. 100-109.
27. Schmidt J. Die Pluralbildung der indogermanischen Neutra. - Wiemar: Bohlau, 1889. - 456 s.
28. Bloomfield L. Language. - London: Allen, 1935. - IX, 566 p.
29. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М., Л., 1938.
30. Тронский И.М. Общеиндоевропейское языковое состояние. Л., 1967.
31. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М., 1980.
32. Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и ист.-типол. анализ праязыка и протокультуры. В 2-х кн. / АН СССР, АН ГССР, ин-т востоковедения им. акад. Г.В. Церетели, Ин-т славяноведения и Балканистики. Тбилиси, 1984. Кн. 1.
33. Леманн В.П. Новое в индоевропеистических исследованиях // ВЯ. 1991. № 5.
34. Курилович Е.О. О методах внутренней реконструкции // Новое в лингвистике. Сб. ст. / Пер. с англ. и франц. Вступ. и сост. В.А. Звегинцев. М., 1965.
35. Иванов Вяч. Вс. Современное индоевропейское сравнительно-историческое языкознание // Новое в зарубежной лингвистике / Вып. 21: Новое в современной индоевропеистике / Сост., вступ. ст. и общ. ред. В.В. Иванова. М., 1988.
УДК 802/809.1; УДК 801.5
В. В. Моргалева
АБСОЛЮТНЫЕ ПРИЧАСТНЫЕ ОБОРОТЫ В ГОТСКОМ И ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОМ
Томский государственный педагогический университет
Эта тема была освящена в некоторых работах Абсолютные причастные обороты отличаются
зарубежных и российских ученых [1, с. 431-432; 2, от неабсолютных тем, что содержат в себе подле-
с. 214-215, 168-169, 170, 176-177, 180, 216; 3, жащее, отличное от подлежащего главных предло-
с. 194; 4, с. 228-231; 5, с. 70-71; 6, с. 94]. Наиболее жений, в то время как обычные причастные оборо-
полно абсолютные причастные конструкции описа- ты зависят от подлежащего главных предложений.
ны в работе М.М. Гухман и Штрайтберга [2, с. 214- Ученые выделяют три обособленных, так назы-
215, 168-169, 170, 176-177, 216; 4, с. 228-231]. ваемых абсолютных стилистически оформленных
Причастие настоящего времени образовывалось синтаксических оборотов в готском языке: абсо-
от основы настоящего времени при помощи суф- лютный дательный, абсолютный винительный, аб-
фикса -nd-: nim-a-nd-s «берущий» (nim - корень, солютный именительный [2, с. 216, 168-169, 170,
a - соединительный гласный, -nd - суффикс при- 260; 4, с. 228-231; 5, с. 70-71; 1, с. 431-432; 6,
частия, -s - падежное окончание им. п. ед. ч. м. р.) с. 94]. Ф. Реде и В. Штрайтберг утверждают, что
[5, с. 41]. подлинный абсолютный падеж - это дательный,
