CC BY-NC-ND
25
Personalia
О.М. Медушевская
ИСТОРИЯ НАУКИ КАК ДИНАМИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС. К 120-летию со дня рождения А.И. Андреева
Смысл понятия «смена парадигм» применительно к состоянию профессионального сообщества историков означает переход от традиционной парадигмы исторического нарратива (историописания, направляемого историческим воображением) к парадигме научной истории. В истории науки этот динамический процесс проявляет себя появлением ученых, осознающих себя работниками единого пространства академической науки в ее целом и с данных позиций осуществляющих свой выбор исследовательской проблематики и способов деятельности в сообществе. Именно таким ученым и был Александр Игнатьевич Андреев (1887-1959). Это был академический ученый, тесно связанный с университетской наукой и высшим образованием, выдающийся организатор науки, чье мировоззрение сформировалось в эпоху смены парадигм гуманитарного знания. Он всем своим творчеством способствовал утверждению идеи истории как строгой науки и преобразованию этой идеи в парадигму, то есть в воспринятую профессиональным сообществом общую систему исследовательской, образовательной и информационно-коммуникационной деятельности. В данном высоком смысле все его творчество является образцом внутренней цельности и направленного служения идее истории как строгой науки.
Философия науки ХХ-ХХ1 вв. имеет свои содержательные науковедческие понятия и сложившиеся представления о динамике смены парадигм, моментах качественного перехода к новой парадигме и о динамическом процессе так называемого нормального развития внутри воспринятой профессиональным сообществом системы фундаментальных идей. Науковед-ческие понятия и представления выработаны, как известно, на основе почти исключительно данных истории естественно-научных открытий нового и новейшего времени. Среди
История науки как динамический процесс..
классиков философии и теории науки - математики, физики, химики, такие как Э. Гуссерль, Т. Кун, К. Поппер, М. Полани, И. Пригожин и др. История науки почти отождествляется с историей естествознания и техники. Но если мы принимаем идею истории как науки среди других наук, то необходимо соотносить процессы, происходящие в сообществе, с параметрами общего процесса познания. Это позволяет с помощью общих критериев распознавать и интерпретировать сходные фазы познавательных процессов и ситуаций, в которых работают ученые, и точнее определять значение их творчества. Данный подход позволяет избежать фрагментарности в оценке новизны и значимости отдельных достижений путем сопоставления частностей. Это особенно важно при обращении к творчеству ученых, выразивших себя в разных направлениях научной деятельности.
Творчество А.И. Андреева многогранно, разносторонне и значительно. наряду с монографическим трудом, ставшим уже классикой источниковедения, «Очерками по источниковедению Сибири»1, им создано, а также задумано, начато и отчасти реализовано огромное количество научных, научно-педагогических и научно-информационных проектов в области источниковедения, истории науки, археографии, дипломатики и других вспомогательных исторических дисциплин, географии и этнографии, истории народов, публикаций серий исторических источников и трудов выдающихся ученых. Разносторонность и многогранность проблематики и сфер деятельности в науке можно попытаться объяснить редкой талантливостью личности и в исследовательской, и в изыскательской, и в коммуникативно-информационной сторонах деятельности, можно также - и даже необходимо - рассматривать в общей связи с драматичностью жизненных обстоятельств. XX век неоднократно ставил ученого в условия разрыва связи времен, и ее приходилось восстанавливать вновь и вновь. Даже научная библиотека (А.И. был страстный библиофил и даже к студентам на занятия приходил неизменно с только что приобретенной книгой в руках), которая начала создаваться вокруг него в Историко-архивном институте (19421949 гг.), была уже третья в его жизни. Ни один из глубочайших кризисов эпохи не обошел его стороной.
Прежде всего - это Октябрь 1917 г., когда А.И., будучи студентом (с 1909 г.), работал в Постоянной исторической комиссии Академии наук. Он закончил Историко-филологический факультет Петербургского университета лишь в
О.М. Медушевская
1916 г. Он шел к исполнению мечты стать историком долго - не из гимназии, дававшей для этого необходимую подготовку: он воспитывался в приюте Купеческого общества, куда устроил его отец, работавший там сторожем, ибо не мог по болезни содержать большую семью, и получил стипендию в Петровском коммерческом училище, но оно не давало прав поступления в университет. Пришлось поступить на Экономическое отделение Петербургского политехнического института, а латынь и греческий изучать самостоятельно. А.И. окончил университет в 1916 г., но уже давно работал, помогая семье. В 1918-1925 гг. он работал управляющим одного из самых неупорядоченных архивов - архива Министерства путей сообщения, к которому после декрета 1 июня 1918 г. был присоединен архив Главного управления почт и телеграфов; научная исследовательская работа, начатая А.и. в 1915 г., и издание научных журналов не прекращались.
Следующий жизненный кризис - арест по делу С.Ф. Платонова и ссылка в Енисейск Красноярского края (1929-1935 гг.), где возникла идея «Очерков по источниковедению Сибири», и в 1940 г. - блестящая защита докторской диссертации. Затем -блокада Ленинграда в годы Великой Отечественной войны и после эвакуации в составе группы ленинградских ученых -работа в Московском государственном историко-архивном институте, где А.и. заведовал кафедрой вспомогательных исторических дисциплин, и одновременно - работа в институте истории Академии наук. После идеологической кампании 1949 г. А.И. потерял эту работу (а А.И. с семьей жил в помещении института). Благодаря помощи академика С.И. Вавилова, ценившего А.И. как ученого, историка науки и историка Академии наук, появилась возможность получить в Ленинграде жилье и остаться работать в академических учреждениях Ленинградского отделения Академии наук.
В свете лишь кратко обозначенных жизненных вех понятна может быть разнородность сфер деятельности и фрагментарность реализации крупно задуманных научных проектов. Тем не менее цельность творчества была ясна и тогда, и еще более она очевидна впоследствии, в длительной ретроспективе. В 1947 г. на юбилейном заседании Института истории Академии наук и Историко-архивного института (идеологическая кампания развернулась позже) ведущие ученые характеризовали главные направления деятельности А.И. Андреева (Б.Д. Греков) в области истории Сибири (С.В. Бахрушин),
История науки как динамический процесс..
вспомогательных исторических дисциплин (Л.В. Черепнин), истории народов Европейского Севера (A.A. Новосельский), истории Петра Великого (Б.Б. Кафенгауз) и как историка-архивиста (И.Л. Маяковский). Еще более полно представлялось творчество А.И. в его чествовании (1957 г.), проводившемся Ленинградским отделением Института истории АН СССР и Отделением истории географических знаний Всесоюзного географического общества. рассматривались такие аспекты работы ученого, как история народов Кольского полуострова, Карелии, Западной и Восточной Сибири, Камчатки, Якутии; труды по истории географических открытий в Северном Ледовитом океане и Тихом океане; по истории русской науки и истории Академии наук; особое значение имели его труды по источниковедению, археографии, вспомогательным историческим дисциплинам, архивистике; истории Петра Великого2.
Из работ, в которых деятельность А.И. Андреева рассматривается специально, отметим содержательный очерк В.К. Яцунского, опубликованный во втором, дополненном издании «Очерков по источниковедению Сибири», над которым А.И. работал многие годы, но выхода в свет уже не увидел. Помимо анализа трудов и данных личного общения В.К. Яцун-ский имел возможность использовать ценные биографические и другие сведения, полученные им от жены ученого Анастасии Яковлевны Андреевой и его коллег-ученых К.Н. Сербиной и М.И. Белова.3 Обзор творческого пути А.И. Андреева сделал А.А. Преображенский.4 Деятельность ученого как руководителя кафедры вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института и идеологическая кампания, приведшая к его вынужденному уходу, рассмотрена и подтверждена новыми документами в известной работе Л.Н. Простоволосовой и А.Л. Станиславского по истории кафедры.5 Научная конференция кафедры источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин, проведенная совместно с Археографической комиссией (1997 г.), была посвящена памяти основателей данного направления А.И. Андреева и В.К. Яцунского.6 В исследовании российской науки об архивах, проведенном Т.И. Хорхор-диной, приводятся новые архивные данные о деятельности А.И. Андреева, в частности о его выступлении на Всесоюзной конференции архивных деятелей 1943 г. и о созданном им кружке архивоведческой терминологии имени Лаппо-данилевского в 1919-1921 гг.7
О.М. Медушевская
Так, значительность ученого, обаяние личности и талант педагога интуитивно угадываются за корпусом его трудов, но для цельности образа все же недостаточно собрать их вместе и замкнуть на конкретную область изучения. Отдельные исследования всегда вполне конкретны, и все же при таком подходе утрачивается общий смысл деятелности. Причина тому - несоизмеримость отдельных достижений и динамики познавательного процесса науки, который сам ученый и осознанно, и интуитивно ощущал. Прав историк науки Т. Кун, считавший, что для истории науки важно нечто большее, нежели отдельные конкретные достижения, всегда ограниченные. Каждый раз проявляется несоизмеримость способов видения мира, подходов к нему разных направлений, школ и разных парадигм сообщества ученых. Следует поэтому взять другой ракурс аналитики, соизмеримый изучаемому феномену. Нас в данном случае будет больше занимать динамический процесс, в котором возникает научное знание, та глубинная структура, над которой как бы случайно возникает логика конкретики.
Ключевым моментом в аналитике для нас является, как уже отмечалось, состояние науки в период формирования ученого. Это был момент качественного перехода - в сообществе профессионалов дала о себе знать новая парадигма истории как строгой науки. Следует поэтому соотнести реальный процесс с понятиями теории и истории общей философии науки. В ней обозначены общие контуры развития: «революционный», то есть спонтанный момент появления новой идеи - новая парадигма не переходит эволюционно из старой, но альтернативна ей. Согласно Т. Куну (он считал, что так думал и К. Поппер), оба они отвергают «представление, согласно которому наука прогрессирует путем кумулятивного прироста знаний», оба они выдвигают «вместо этого концепцию революционного процесса, в ходе которого старая теория отбрасывается и заменяется новой, несовместимой с прежней...».8 Причину смены парадигмы теоретики видят в неспособности старой теории ответить на вызов логики эксперимента или наблюдения. Соотнеся это положение с ситуацией в гуманитарном знании XX в., можно видеть причину смены парадигм в исторической науке в неспособности нарративистской истории ответить на вызовы глобального миропорядка, нарративы противостоят друг другу, но ничего не объясняют. Неэффективен нарратив и в объяснении феномена информационного пространства технологий: слова и вещи утрачивают привычную связь, возникает
История науки как динамический процесс...
новый информационный универсум, а глубинный порядок вещей, связь слов и вещей на фундаментальном общечеловеческом уровне не поддается традиционным объясняющим схемам.
Итак, исходная ситуация смены парадигм в изучаемом динамическом процессе присутствует. Новая парадигма действительно отрицает старую, и традиционное сообщество довольно агрессивно реагирует на ее появление. Тем не менее новая теория появляется, и начинается развитие новой теории. Ее сторонники (первоначально это небольшая группа, причем ее составляют люди самодостаточные, способные мыслить вне присоединения к большинству) - это в определенном смысле маргиналы, часто люди, получившие нетрадиционное образование или жизненный опыт, - образовательная модель консервативна и из нее трудно вырваться. Создается группа, небольшая вначале, и внутри зарождающейся парадигмы происходит спонтанный, незаметный извне процесс развития, - уже не революционный, но этап существования «нормальной» науки. Это может быть семинар, кружок, общение людей, которых объединяет приверженность новой идее и желание проверить ее экспериментально. Главной задачей оказывается выработка системы понятий, внешне проявляющаяся как увлечение «абстрактными терминологическими словами». «Дальнейшее развитие.., - характеризует этот этап историк науки, - есть развитие эзотерического словаря и мастерства и уточнение понятий, сходство которых с их прототипами, взятыми из области здравого смысла, непрерывно уменьшается»9. Иначе говоря, происходит необходимый для преобразования фундаментальной идеи в парадигму и формирования исследовательских коллективных проектов процесс становления системы научных понятий (вместо повседневных прикладных определений на уровне «здравого смысла»). Системой понятий творчески овладевает вначале узкопрофессиональная («эзотерическая», по метафорическому выражению Т. Куна) группа. Каждый специалист, интересующийся историей собственной системы научной деятельности, легко отыщет в этой истории подобные ситуации спорадически возникающих терминологических дискуссий вокруг основных определений, дискуссий, увлекающих как теоретиков, так и практиков, в то время как со стороны подобные споры вызывают лишь непонимание и даже негативную реакцию в силу их кажущейся абстрактности. Создание понятий, как утверждает историк
О.М. Медушевская
науки, происходит путем соотнесения понятий с реальными объектами наблюдения (именно таковы дискуссии по поводу понятий исторического источника, архивного фонда, предмета и задач дисциплин и т. д.). «Наука становится все более строгой. С другой стороны, внутри тех областей, на которые парадигма направляет усилия группы, нормальная наука ведет к накоплению подробной информации и к уточнению соответствия между наблюдением и теорией, которого невозможно было бы достигнуть как-то иначе».10
При наличии такого фонового состояния сообщества каждая конкретная работа над эмпирическим материалом интерпретируется и самим ее автором, и ее ценителями в том числе со стороны вклада в общую теорию: «Такая детальная разработка и уточнение соответствия имеют ценность, которая превышает интерес (обычно незначительный) к собственно внутреннему содержанию этой работы»11.
Итак, развитие «нормальной науки» распространяется все шире, по всему пространству наблюдения реальности, очерченному теоретическим подходом к наблюдению. Эффективного наблюдения вне теоретического подхода, естественно, не существует. Эффективно наблюдение, руководимое теорией: исследователь «знает», что он ищет, и предполагает, по логике теории, найти.
направленное наблюдение он соотносит с понятиями, уже выработанными в рамках парадигмы, находящейся в процессе становления. Следующий этап вовлекает в направленное наблюдение все более широкий круг работников науки. И происходит то, что не может не происходить, потому что познание бесконечно, а реальность всегда богаче теории. Уже выработанные, работающие как модель понятия выявляют не только то, что исследователь ожидает и прогнозирует найти, но и различия, «аномалии», отклонения. Для того чтобы их заметить, и нужна разработанная система понятий. «Когда такая техника существует, первооткрывателем оказывается тот, кто точно зная, чего он ожидает, способен распознать то, что отклоняется от ожидаемого результата»12. новое возникает перед глазами наблюдателя, направляемого теорией, «как незаконная комета среди расчисленных светил» (А.С. Пушкин). Освоенная сообществом парадигма расширяет поле наблюдения, сама подготавливая накопление эмпирических данных для своего развития, а может быть, и своей смены новой парадигмой.
История науки как динамический процесс..
В рассматриваемой здесь конкретной ситуации в истории исторической науки направленное наблюдение позволяет увидеть сходство этапов динамического процесса познания наук естественно-научного и гуманитарного содержания. Возвращаясь к главной теме - истории как строгой науке, мы видим и здесь сходство главного, фундаментального для эмпирических наук вообще вопроса. Это, конечно, вопрос об эмпирическом объекте науки истории. Мыслящих людей привлекает в истории ее способ понимания смысла реальности, желание понять ее глубинные механизмы, чтобы сделать эту жизнь лучше. Самодостаточных людей, прошедших суровую школу жизни, привлекает именно такая, а не «художественная» история. На фотографии, где теоретик и методолог-историк A.C. Лаппо-Данилевский запечатлен со своими близкими учениками, теперь уже не всех можно с точностью узнать13. Но те, кто узнаваем (рядом с учителем сидит Питирим Сорокин, будущий выдающийся социолог, стоит его друг, будущий выдающийся философ-экономист Н.И. Кондратьев, будущий крупный политический деятель Ш.З. Элиава, С.Н. Валк), несоменно, эти люди были исследователями смысла реальности, механизмов человеческого существования. Во всяком случае три первых из них, а также А.И. Андреев - один из главных учеников A.C. Лаппо-Данилевского университетов в буквальном смысле не кончали, а учились в церковно-при-ходской школе, но зато были замечены как таланты уже в учительских семинариях или благотворительных учреждениях, как А.И. Конечно, их привлекает такая концепция истории в ее широком смысле, какую утверждает их общий руководитель -A.C. Лаппо-Данилевский. Именно он теоретически решает и аргументирует главный для истории как науки вопрос об объекте. Суть заключается в том, что «действительная цель ученых, -как полагал Т. Кун, - состоит в изобретении теорий, которые объясняют наблюдаемые явления, и что они, поступая таким образом, обращаются к реальным объектам, что бы ни означало это последнее выражение»14. Такова логика познания: наука должна иметь возможности опираться на закономерности, проявляющиеся в режиме естественно-исторического, спонтанно развертывающегося процесса функционирования реальности. Вопрос о реальном объекте истории как строгой науки, как уже известно, решен A.C. Лаппо-Данилевским: реализованный продукт, целенаправленно созданный по образу человеческой когнитивной системы («психики» в широком смысле), реализован, имеет материальный образ и потому выступает как реальный объект
О.М. Медушевская
для науки15. Далее все становится возможным в динамическом процессе познания. Научный оптимизм исследовательской перспективы неизменно влечет сообщество к отказу от возвышающего обмана нарратива, к строгому механизму исследования. Смена парадигм возникает как данность. Первый этап, разумеется, революционен: революция происходит в сознании историка, готового развивать новый образ мышления. Теперь мы можем лучше понять ситуацию, в которой А.И. Андреев оказывается во время учебы в университете на историко-филологическом факультете, сразу включаясь в активную работу кружка Лаппо-данилевского по изучению частных актов.
В 1909 г. А.И. сдал экзамен за гимназический курс по латыни и греческому и был принят на Историко-филологический факультет Петербургского университета. В университете он считал своими учителями А.С. Лаппо-Данилевского и А.Е. Преснякова16. Тогда же, еще будучи студентом, он стал сотрудником Постоянной исторической комиссии Академии наук, активно включился в работу студенческого научного кружка Лаппо-Данилевского по подготовке Каталога частных актов Московского государства. Это была коллективная исследовательская работа по изучению эволюционных рядов корпуса частных актов17: в предреволюционной России не было, вероятно, более актуальной темы, нежели изучение становления правового сознания широких масс населения, - это изучение проводилось на материале корпуса однородных актовых источников - частных актов, отдельными группами которых занимались как сам Лаппо-Данилевский (изучавший служилые кабалы), так и другие участники этого проекта. Первый доклад А.и. был посвящен изучению духовных грамот великих князей московских, но затем он перешел к изучению частноправовых источников. Таким образом, момент вступления А.и. Андреева в науку совпадает с этапом формирования понятийного словаря носителей источниковедческий исследовательской парадигмы. С традиционной наукой и руководитель кружка, и молодые исследователи актовой терминологии находятся в непростых отношениях - смена парадигм нигде не проходит гладко. Это всегда именно выбор, альтернатива: традиционная парадигма имеет массу преимуществ, - она опирается на традиционную, уже вошедшую в сознание поколений образовательную модель, носители ее в отличие от новых людей имеют административный ресурс академической и университетской системы, поэтому носителями нового становятся в основном люди, способные к противостоянию.
История науки как динамический процесс...
Эти черты характера, как известно, весьма часто отмечают исследователи творчества как A.C. Лаппо-Данилевского, так и А.И. Андреева.
В недавнем исследовании архивистической составляющей гуманитарного знания XX в. Т.И. Хорхордина справедливо отметила, что позиция Лаппо-Данилевского альтернативна по отношению к традиционному направлению, что «он сделал все, чтобы создать в соответствии с провозглашенными им принципами новое направление в науке».18 Она привела часть выступления Лаппо-Данилевского (черновой вариант), где ученый, только что избранный академиком, сформулировал суть этой альтернативности, отметив ее интегративный и принципиально теоретический характер. Перед нами действительно смена парадигм в исторической науке - она и выражена как противостояние, как движение вопреки традиции нарратива. Конечно, молодые ученики академика воспринимали и разделяли эту «революционность» смены парадигм и были вполне готовы в рамках новой парадигмы развивать внутри нее систему «эзотерического словаря», создания новой классификации, новой терминологии, соотнося теоретические понятия дипломатики частных актов с реальность исследования актовых источников, целых эволюционных рядов корпуса массовых источников -частных актов российской истории феодального периода.
Избранный действительным членом Академии ученый выражал надежду на развитие нового направления, на то, что его единодушное избрание можно интерпретировать как поддержку. Заметим также, что это было обращение не к историкам, но ко всему сообществу ученых - именно здесь он мог рассчитывать на понимание истории как строгой науки. Именно поэтому предельно четко сформулирована суть новой теоретической идеи: «Я буду стараться, не пренебрегая лингвистикой, археологией и археографией (оценим постановку концепции истории в ряд с науками и дисциплинами, имеющими бесспорно свой реальный исследовательский объект. - О. М.), придерживаться того направления, которое имеет в виду не только факты, но и факторы, не одни события, но и явления, которое стремится изобразить не столько картины, сколько процессы, и располагает материал не живописными группами, а эволюционными рядами».19
А.И. Андреев не теоретик идеи, но он активный исследователь первого этапа развития ее как нормальной науки, он
О.М. Медушевская
высоко ценит результаты создания «эзотерического» терминологического основания. Он - активный участник и летописец исследовательского проекта по изучению эволюционных рядов корпуса частных актов как главного источника информации о российском народном правосознании: он и его друг С.Н. Валк неоднократно обращаются вновь и вновь к вопросам начальной истории становления частного акта. Андреев в первые послеоктябрьские годы делал все возможное и невозможное, чтобы результаты исследований данного направления были доступны науке. В 1922 г. он опубликовал созданный в кружке Каталог частного акта, он был редактором и автором предисловия знаменитых в истории науки «Очерков русской дипломатики частных актов» А.С. Лаппо-Данилевского (1920), ему удалось добиться переиздания основного труда Лаппо-данилевского «Методология истории»: удалось издать первый том, но, к сожалению, критическая рецензия М.Н. Покровского положила конец надеждам издать также и главный, второй, том, содержащий существо концепции - методологию источниковедения как основы целостной концепции научной истории.20
Лишь в последние годы стала выходить на свет история той идейной борьбы, которая происходила в послеоктябрьский период по вопросу о принципах пофондового формирования общенационального архивного наследия страны. Терминологические понятийные дискуссии велись в рамках архивной терминологии, и в данной связи исследователи российской архивистики показали, каким образом эта, казалось бы специальная, проблематика связана с познавательным процессом гуманитарного знания в целом. Суть различных подходов к изучению истории состоит в следующем: возможно ли обращаться к изучению реальных связей культурных феноменов, сложившихся в реальной действительности прошлого? В данной связи принципиальное значение имеет понятие архивного фонда как целостного объекта со своими реальными связями. «В процессе документирования деятельности возникают информационные связи между документами, а в самом фонде складываются скрепленные этими связями структуры документов», - так пишет В.н. Автократов, чьим первым научным руководителем в Историко-архивном институте был А.И. Андреев21. Истоки теоретико-методологических споров о сохранении этих изначальных связей делопроизводственных документов с системой управления восходят к истории нашей гуманитарной науки в целом. Отметим, однако, что аналитики этой проблемы рассматривают в данной связи
История науки как динамический процесс..
и факт создания А.И. Андреевым кружка молодых архивоведов, разрабатывавших проект архивной терминологии22. Этим кружком специалистов, «одинаково мыслящих по существу», в 1919-1921 гг. руководил А.И. Андреев. «Терминологический» доклад А.И. Андреева на Первой всероссийской конференции архивных деятелей 1921 г. В.И. Пичета охарактеризовал как «имеющий огромное принципиальное практическое и теоретическое значение»23. Терминологические дискуссии были продолжены с участием историков, юристов и архивистов, однако с приходом М.Н. Покровского к руководству архивным делом работы были прерваны.
Направленное наблюдение целостных культурных феноменов, не утративших следы изначальных информационных связей в условиях их происхождения, - этот подход является общим для сторонников общегуманитарного исследовательского метода строгого знания. Для А.И. Андреева было очевидно, что распространение данного подхода в профессиональном сообществе может быть обеспечено формированием новой образовательной модели. В ее центре он видел понятие об интегрирующей роли источниковедения, рассматривающего метод исследования реализованного продукта деятельности людей. Работа А.И. Андреева в качестве заведующего кафедрой вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института строилась в рамках парадигмы истории как строгой науки. В центре внимания оказывался подход к изучению эволюционных рядом исторических источников по видам, в качестве наиболее эффективной для утверждения этого подхода рассматривалась дипломатика. В области актового источниковедения работал принятый А.И. на кафедру Л.В. Черепнин (в русле данной концепции формировалась его классическая монография «Русские феодальные архивы»24). Не «живописные группы материалов», но эволюционные ряды однородных видов источников были положены в основу направленного наблюдения источников отечественной истории.
Поразительно, каким образом Андрееву удалось противопоставить насквозь идеологизированному нарративу истории советской эпохи научный видовой подход и, следовательно, отстоять принцип изучения эволюционных рядов однотипных источников с едиными методами выявления информационного содержания и проверки достоверности. На кафедру был приглашен молодой ученый, заявивший уже о себе серьезным изучением целостного культурного объекта, корпуса источников
О.М. Медушевская
по истории советской промышленной статистики (М.Н. Черноморский). Проведя видовой подход по отношению к этому корпусу источников, можно было постепенно и осторожно вводить в научный оборот другие видовые комплексы источников советского периода: изучать мемуары как исторический источник, а затем и периодическую печать и, наконец, представить все поле источников советского периода в виде крупных видовых комплексов в едином учебном пособии. Целостное источниковедческое исследование однородного видового эволюционного ряда источников окончательно утвердилось как зримая альтернатива жанру исторического нарратива задолго до того, как философы и историки исторического нарратива показали его несовместимость с условиями и критериями «нормальной» строгой науки. Развитие концептуальных идей новой парадигмы пошло по другой линии - нового обращения к теоретико-методологической проблематике в рамках теории источниковедения и теории и методологии истории в целом. «Формирование парадигмы и появление на ее основе более эзотерического (профессионально специализированного внутри парадигмы. - О. М.) типа исследования является признаком зрелости развития любой научной дисциплины», - пишет Т. Кун25.
Для направленного наблюдения объектов необходима образовательная модель гуманитарного знания, дающая возможность построить алгоритм интерпретации внешних признаков объекта. Андреев хорошо это понимал и придавал вспомогательным историческим дисциплинам отнюдь не вспомогательное, но принципиальное значение. Это - неотъемлемая часть истории как эмпирической науки, обращенной к реальным объектам. Прямо на кафедре молодые ученые работали над учебными пособиями: «русская метрология» и «русская хронология» Черепнина, «русская палеография» Чаева и Черепнина вышли в свет с помощью и под редакцией А.И.26 Сам ученый в эти годы продолжает разрабатывать крупные видовые комплексы исторических источников - это, прежде всего, географические старинные чертежи и карты географических открытий в Тихом и Северном Ледовитом океанах в ХУШ-Х1Х вв. Его работы прочерчивают перспективные направления дальнейших исследований всего целостного корпуса картографических источников27.
Московские годы деятельности ученого одновременно связаны с работой в институте истории Академии наук, где А.и. с необычайной энергией возродил издание знаменитой публика-
История науки как динамический процесс..
ции «Писем и бумаг императора Петра Великого».28 Работа над тематикой петровского времени дала ему конкретный материал для конкретной и наглядной реализации одной из ведущих идей науки - ее единства, идеи упрочения и развития связей с наукой Запада. Статья «Петр I в Англии в 1698 г.», где говорилось о живом и творческом восприятии достижений западной науки, стала поводом для идеологической кампании 1949 г. в отношении деятельности ученого29. В это время (1943 г.) он говорил о своем учителе - не только как о специалисте в области русской истории. Лаппо-Данилевский, утверждал Андреев на Всесоюзной конференции архивных деятелей, историков-архивистов в июне 1943 г., «... был образованнейший человек и специалист по западно-европейской науке. Это был человек, прекрасно понимающий значение науки Запада для нашей российской науки»30. Андреев, конечно, не сказал тогда, что Лаппо-данилевский был участником и даже одним из руководителей (вице-председателем в 1912 г.) всех Международных конгрессов историков, проходивших при его жизни, и что именно он как лидер академической науки провел официальное решение о проведении следующего (намеченного на 1918 год) Международного конгресса в России, что он, Андреев, и другие общались на английском с западными коллегами, они успели подготовить проект проведения будущего конгресса. Но и сказанного оказалось достаточно, чтобы остаться без работы в Москве.
Последние десятилетия ученый работал в научных учреждениях Ленинградского отделения Академии наук и Всесоюзного географического общества. Спас положение С.И. Вавилов, знаменитый физик, в те годы президент Академии наук, хорошо знавший А.И. Андреева как историка академической науки. Сам Вавилов возглавлял академическую Комиссию по истории науки, лично формировал концепцию издания корпуса исторических источников по истории физики и математики, для А.И. Андреева как выдающегося историка науки была основополагающей идея единства научного знания, диалога естественно-научного и гуманитарного знания и интегрирующей роли истории как строгой науки в интегрирующем процессе познания. Его привлекали такие личности в истории науки, которые поднимались над узкопрофессиональным разделением, создавали свои концепции на уровне взаимодействия истории, географии, этнографии, картографии и математики: он изучал и публиковал корпусы источников о деятельности таких ученых, как Ломоносов, Ремезов, Крашенинников, Миллер, Тати-
О.М. Медушевская
щев. В качестве историка науки Андреев был последователем A.C. Лаппо-Данилевского - становление русской школы истории науки XX в. специалисты связывают именно с деятельностью Лаппо-Данилевского. Его реальное воздействие очень велико, хотя мы этого практически еще не сознаем. Достаточно сказать, что среди его прямых и верных учеников такие выдающиеся историки науки, как А.И. Андреев и Т.И. Райнов31.
Таким образом, обращаясь к наследию А.и. Андреева, актуальным можно назвать многое, если не всё. Но одну мысль все же следует подчеркнуть как остро актуальную: теперь, когда теория и история науки закономерно стала частью университетского образования, она не может больше рассматриваться лишь как история естественно-научного знания, история естествознания и техники. Смена парадигм в гуманитарном знании и становление истории в широком смысле как науки строгой и точной, науки эмпирической дают основание включать гу-манитаристику в общий динамический процесс человеческого познания XX-XXI вв.
Примечания
1 Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. 2-е изд., испр. и доп. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. Вып. 1: XVII век. 280 с.; М.; Л.: Наука, 1965. Вып. 2: XVIII век (Первая половина). 364 с. Первое изд. см.: Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. XVII век. Л.: Изд-во Главсевморпути, 1939. 184 с.
2 Козинцева Р.И. Чествование Александра Игнатьевича Андреева // Археографический ежегодник. М., 1957. С. 491-496; Список печатных трудов А.И. Андреева // Там же. С. 496а-501.
3 Яцунский В.К. Александр Игнатьевич Андреев. Краткий очерк жизни и научной деятельности // Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. 2-е изд., испр. и доп. М., 1960. Вып. 1. С. 3-14.
4 Преображенский А.А. Творческий путь Александра Игнатьевича Андреева // Археографический ежегодник за 1978 год. М., 1979. С. 113-121.
5 Простоволосова Л.Н., Станиславский А.Л. История кафедры вспомогательных исторических дисциплин. М.: МГИАИ, 1990. 71 с.
6 Исторический источник: человек и пространство: Тез. докл. и сообщений науч. конф. Москва, 3-5 февр. 1997 г. / Редкол.: О.М. Медушевская (отв. ред.) и др. М.: РГГУ, 1997. 335 с.
7 Хорхордина Т.И. Российская наука об архивах. История. Теория. Люди. М.: РГГУ, 2003.
8 Кун Т. Логика открытия или психология исследования? / / Кун Т. Структура научных революций. М., 2003. С. 541-542.
История науки как динамический процесс...
9 Кун Т. Структура научных революций. М., 2003. С. 97-98.
10 Там же. С. 98.
11 Там же.
12 Там же.
13 Сорокин П.А. Дальняя дорога. Автобиография. М., 1992. Фото: С. 160-161.
14 Кун Т. Логика открытия или психология исследования?. С. 542.
15 Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. СПб., 1913. Вып. 2. С. 374 и след.
16 Яцунский В.К. Указ. соч. С. 4.
17 Андреев А.И. Краткий очерк деятельности Кружка по составлению Каталога частно-правовых актов допетровской Руси / / Сборник статей, посвященных Александру Сергеевичу Лаппо-Данилевскому. Пг., 1916. C. 1-7. (Историческое обозрение: Сб. Исторического о-ва при Петрогр. ун-те / Изд. под ред. Н.И. Кареева; Т. 21).
18 Хорхордина Т.И. Указ. соч. С. 260.
19 Там же. С. 260-261.
20 Терминологический словарь частных актов Московского государства / Под ред. и с предисл. А.И. Андреева. Пг., 1922. 2, XIV, 54 с.; Лаппо-Да-нилевский А.С. Очерк русской дипломатики частных актов: Лекции, читанные слушателям «Архивных курсов» при Петроградском Археологическом Институте в 1918 году / Предисл. А.И. Андреева (с. 1). Пг., 1920. [2], 189 с.; Он же. Методология истории. [3-е], посмерт. изд. / Сост. и наблюд. за допечатанием кн. А.А. Дроздецкого, С.Н. Валка, А.И. Андреева. Пг., 1923. Вып. 1. 2, XIII, 278 с. См. также рецензию С.Н. Валка на «Очерк русской дипломатики частных актов»: Валк С.Н. Избранные труды по историографии и источниковедению: Науч. наследие. СПб., 2000. С. 576-593.
21 Автократов В.Н. Теоретические проблемы отечественного архивоведения. М., 2001. С. 114.
22 Хорхордина Т.И. Указ. соч. С. 453 и след.
23 Там же. С. 464.
24 Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. М.; Л., 1948-1951. Ч. 1-2.
25 Кун Т. Структура научных революций. С. 36.
26 Черепнин Л.В. Русская метрология. М., 1944. 94 с. (Учеб. пособия по вспомогат. ист. дисциплинам / Под ред. А.И. Андреева; IV); Черепнин Л.В. Русская хронология. М., 1944. 94 с. (Учеб. пособия по вспомогат. ист. дисциплинам / Под ред. А.И. Андреева; III); Чаев Н.С., Черепнин Л.В. Русская палеография. М., 1946. 215 с.: ил. (Учеб. пособия по вспомогат. ист. дисциплинам / Под ред. А.И. Андреева; Ч. 1).
27 Андреев А.И. Русские открытия в Тихом океане в XVIII в. (Обзор источников и литературы) // Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке / Под ред. и со вступ. ст. А.И. Андреева. М.: Гос. изд-во геогр. лит., 1948. С. 5-76.
О.М. Медушевская
28 Письма и бумаги императора Петра Великого. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946. Т. 7, вып. 2 / Ред. А.И. Андреев. V, 2, 641-935 с.; М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 8, вып. 1 / Ред. А.И. Андреев. 407 с.
29 Андреев А.И. Петр I в Англии в 1698 г. // Петр Великий: Сб. ст. / Под ред. А.И. Андреева. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. Т. 1. С. 63-103; Простоволосова Л.Н., Станиславский А.Л. Указ. соч. С. 28.
30 Цит. по: Хорхордина Т.И. Указ. соч. С. 65.
31 Илизаров С.С. Формирование в России сообщества историков науки и техники: Сотрудники ИИЕТ. 1993 г.: Биобиблиогр. словарь. М.: Наука, 1993. С. 8.
