CC BY
232
Юриспруденция, социология
ИСТОРИЯ и ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЮРИДИЧЕСКИХ ФИКЦИЙ
О. В. ТАНИМОВ, старший преподаватель
Фикция как инструмент научного познания и мировоззрения. Фикция представляет собой положение, которое уже с момента своего закрепления лишено истинности. В словаре иностранных слов фикция (от лат. А(±ю) определяется как: 1) выдумка, вымысел; 2) прием, заключающийся в том, что действительность подводится под какую-либо условную формулу (напр., юридическая фикция) [31, с. 647].
Рассуждая о сущности фиктивных положений, Дж. Лыоис писал: «Теория сущности науки как фикции удовлетворяется внешним покровом явлений, видя всю реальную действительность в постоянном мире кажимости, у которой есть своя поверхность, но нет глубины. Мир представляет собой именно то, чем кажется...»
[17. с. 87].
Самая распространенная фикция всего цивилизованного человечества, с которой сталкиваются миллионы людей,— деньги. Анализ богатств, подобно всеобщей грамматике или естественной истории, является областью знания, управляемой собственными закономерностями. Если экономической мыслью Возрождения деньги трактуются как заместитель богатства или даже как само богатство, то в XVII в. это лишь инструмент его представления и анализа, а богатство — представленное содержание денег. Последние рассматриваются как условный знак, значение которого изменяется: уменьшается или увеличивается в процессе обмена.
Как известно, классическая теория денег и цен была выработана в ходе ис-
торической практики. Одна и та же денежная единица, обращаясь, способна представлять множество вещей. Переходя в другие руки, она служит то платой за вещь ее хозяину, то заработком труженика, то оплатой купленного на рынке или у фермера продукта, то рентой, выплачиваемой собственнику. С течением времени и сменой людей одна и та же масса металла может представлять много эквивалентных вещей (вещь, труд, меру зерна, часть дохода). Животрепещущим на протяжении последней трети XIX в. в США был вопрос о денежном стандарте [32, с. 176 —
177].
Из данного небольшого экскурса в прошлое мы видим, что деньги — настоящая фикция, эквивалент цены, но их применение существенно облегчает товарно-денежные отношения в обществе. Мы так привыкли пользоваться ими, что никто и никогда не задумывается о таком свойстве денег, как фиктивность. Мы знаем только то, что ими определяется степень богатства.
Благодаря деньгам возникли такие отрасли права, как финансовое, банковское и ряд других. Историки находят зачатки банковского дела еще в рабовладельческом обществе. В Древнем Риме словом «banco» обозначали лавку, скамью, где обменивались деньги. Самым первым банком считается «Духовный орден бедных рыцарей Христа и Храма Соломонова». Еще в XII в., имея разветвленную сеть по всей Европе, он организовал вооруженную охрану этих ценностей при перевозке (разумеется, не бесплатно). Затем стали
© О. В. Тапимов, 2004
брать деньги на храпение и давать их в предмете исследования, с другой — отри-кредит под проценты. А в начале XIII в. цания, вызванные необходимостью очи-ордеп ввел в обращение чек-расписку, по стить мировоззрение от взглядов, достигнутых иным путем и противоречащих научным данным. Даже сейчас немало событий и явлений невозможно объяс-
которой можно было получать суммы в любой стране, пе подвергая себя риску быть ограбленным в пути. Чек-расписка,
по своей сути, тоже фикция, устраняющая нить с научной точки зрения. Поэтому ког-
опасность ограбления. После разгрома ордена королем Фердинандом IV Красивым и конфискации его богатств европейское банковское дело оказалось в руках выходцев из Ломбардии. Финансисты утверждают, что настоящая банковская система, близкая к современной, сложилась в Англии к началу XVII в. [3, с. 35].
Историю зарождения фикций можно проследить па примере церковного права. Несколько более подробно остановим-
ся на рассмотрении такой категории, как индульгенция, поскольку она связана с церковными наказаниями, которые совершались на основе церковного права Древних и Средних веков. Но что более важно для нас — это система признания удовлетворения за совершенный грех, т. е. искупление его, установление эквивалента тяжести преступления, который можно было определить только условно, применяя юридические фикции. Существовали таблицы облегчений, замена лиц при покаянии: прощение можно было купить за деньги. Кроме того, в самой религии мы можем наблюдать также множество фикций1 Присутствуют они и в науке (доктринальные фикции), искусстве, литературе (например, «Дои Кихот» М. Сервантеса), других направлениях деятельно-
о
сти людей.
Изучая прошлое человечества, мы видим всюду или отдельные части современного мировоззрения в непривычной нам обстановке и чуждой нашему сознанию связи, в концепциях и построениях давно ушедших времен. Можно проследить, как с ходом столетий мировоззрение предшествующих поколений постепенно менялось и приобретало знакомый вид.
Характер научного мировоззрения сложен: с одной стороны, в него входят общие положения, касающиеся научного представления о каком-либо событии или
1 Например, Святое причастие, Адам и Ева, таинство Крещения и т. д.
да-то Н. Коперник учил, что Солнце не движется, И. Кеплер и Г. Галилей вводили отрицание небесных сфер, ие имея возможности предоставить четких доказа-
и
тельств своих утверждении и условно принимая их за истину. Так возник фикционализм (от лат. fictio «выдумка, вымысел») — субъективно-идеалистическая философская концепция, считающая человеческое познание системой фикций, практически оправданных, но не имеющих объективного теоретического значения [35, с. 694].
Неизбежность существования в научном мировоззрении фикций придает ему трансформирующийся характер. Вопросы о них, их обсуждение и оценка играют в нем важнейшую роль. Дело в том, что фикции нередко получают форму задач и вопросов, тесно связанных с духом времени, нередко проистекающих из религиозного созерцания, философского мышления, художественного вдохновения или общественной жизни. Человеческий ум неуклонно стремился получить на них определенный и ясный ответ. Поиск его иногда служит живительным источником для целых поколений ученых.
При ближайшем ознакомлении с историей математики до середины XVIII в. легко убедиться в плодотворной роли вопроса о квадратуре круга для достижения научных истин. К решению этой задачи горячо стремились тысячи исследователей и мыслителей, сделавших попутно ряд величайших открытий. В конце концов они пришли к созданию новых разделов математики и затем — уже в XIX в. — к доказательству недостижимости той цели, к которой неуклонно двигались на протяжении столетий. В истории механики аналогичное место занимает perpetuum mobile, в химии — философский камень, в астрономии — гороскопы, в физиологии — жизненный эликсир. Такие крупные, масштабные задачи составляют основную часть всякого науч-
ного мировоззрения, и, несомненно, значительное количество их входит в наше мировоззрение.
Еще в 10 — 30-е гг. XX в. проблема фикций была одной из весьма насущных в философии. Очень быстро она оформилась в самостоятельное течение, солидарность с которым засвидетельствовали виднейшие представители философии и науки.
Увидеть в фикциях нечто большее, чем просто особые казусы, вольно или невольно возникающие в движении* к истинному знанию, впервые попытался X. Файхингер1, и не только попытался, но и сформулировал гносеологическую теорию, придающую фикциям положительное значение. Фикции суть сознательно-ложные понятия и представления, утверждает он, т. е. такие понятийные предпосылки познания, которые не являются отрицательным побочным/результатом исследования, а, наоборот, выступают сознательно констатируемыми и применяемыми им средствами. Мотивом или аргументом, побуждающим нас к этому, становится их практическая полезность, делающая их нужными при достижении искомого результата. К такому суждению пришел X. Файхингер и положил его в основание своего учения, которому он дал именование «философия как если бы» [33, с. 13].
Публикация в 1911 г. указанного
* Файхингер Ханс (1852 — 1933) — немецкий философ-идеалист, последователь Ф. А. Ланге, автор комментария к «Критике чистого разума» Канта. В главном сочинении «Философия как если бы» (изд. в 1911, 1927 гг.) он дал последовательное субъективно-идеалистическое истолкование философии Канта, предлагавшего пользоваться основными мировоззренческими идеями (душа, мир, бог) «как если бы их объекты были реальны» (см.: Кант И. Соч. М., 1964, т. 3, с. 571 - 572). Считая научные и философские понятия (атом, бесконечно малое, абсолют, бог и др.) фикциями (выделено мной. — О. Г.), которые не имеют теоретической ценности, но практически (и «биологически») важны (концепция фикционализма, или «критического позитивизма»), Файхингер пришел к выводу о невозможности познания действительности, как она есть «на самом деле», и к признанию ощущений конечной доступной познанию данностью (см.: [35, с. 681]). Подробнее идеи Файхингера о фикционализме рассмотрены в работе К. С. Бакрадзе «Очерки по истории новейшей и современной буржуазной философии» (Тбилиси, 1960).
сочинения стала исходной точкой фикционализма (фикционизма) как особого течения европейской мысли. Оно весьма интенсивно заявляло о себе на протяжении почти двух десятилетий и, видимо, как философская программа быстро исчерпало себя. Но в исчезновении его в качестве философской формы едва ли можно усмотреть крах его концепции. Скорее всего, она изменила радикальную формулировку и была в отдельных частях, положениях и смыслах ассимилирована иными, более соответствующими научной стилистике XX в. философскими школами. Из них мы укажем на неопозитивизм, который — факт, слабо показанный и еще менее внимательно изученный — в своем генезисе непосредственно связан с историей и судьбой фикционализма.
Не будем более углубляться в философские проблемы, касающиеся осмысления фикций вообще, а рассмотрим появление и существование юридических фикций в Древнем мире.
Юридические фикции древности. Становление естественно-правовой мысли прошло ряд этапов, относящихся к эпохе античности, Средним векам и Новому времени. На первом учение о естественном праве сформировалось как мифология права. В дальнейшем право природы (Physis) и позитивное право (Nomos) были противопоставлены друг другу2. Особое значение для развития будущей западно-европейской и, в частности, немецкой философии права имели учения Платона, Аристотеля и римское право [28, с. 10].
Важным регулятором поведения древнейших людей была мифология, дающая вполне конкретные предписания о поведении общинников: ведь мифологическому мышлению свойственна та же логика, что и рационалистическому [14, с. 128]. Академик В. С. Нерсесяиц вполне обоснованно утверждает по этому поводу: «В
2
Аналогичная ситуация сложилась в праве и в настоящее время. О проблемах соотношения естественного и позитивного права см.: Козлов Ю. М. Правовой статус личности: гарантии реализации (историко-теоретический аспект): авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2000; Рябчен-ко Н. Г. Проблемы естественного права в учениях немецких юристов: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2002.
примитивных обществах мифология выполняет функции объяснения и легитимации социальных норм» [22, с. 8]. Миф рисует как бы идеальный правовой порядок, к которому должен стремиться человек. Наряду с ритуалом, обрядом, обычаем в Древнем мире он служит источником нормативного регулирования жизни человека [14, с. 117. 139].
Свои рассуждения на тему мифологии приводит один из ярких представителей антропологии XX в. Б. Малиновский: «В примитивной культуре миф выполняет незаменимую функцию: он выражает, укрепляет и кодифицирует веру; он подтверждает действенность обряда и содержит практические правила, направляющие человека. Таким образом, миф является существенной составной частью человече-
о
скои цивилизации; это не праздная сказ-ка, а активно действующая сила, не интеллектуальное объяснение или художественная фантазия, а прагматический устав примитивной веры и нравственной мудрости»
[18, с. 98 - 99].
Миф внедряется в такие сферы человеческого бытия, как рождение, жизненные циклы, смерть, имитируя при этом небесный архетип, т. е., выражаясь словами известного мифолога М. Элиаде, придает реальности причастность к «символизму центра» [14, с. 132]. Он, пожалуй, был самым распространенным видом юридических фикций в Древнем мире. В переводе с греческого миф означает: 1) сказание, предание; 2) вымысел [31, с. 387]. Напомним, что фикция определяется в словарях как «выдумка», «вымысел». Это обусловливает тесную взаимосвязь данных явлений, позволяющую проводить тождество между ними.
Мифы и сказания разных народов представляют собой бесценный материал об обычном праве древнего человека. Существует достаточно большое число публикаций, посвященных им1 При всех
1 Помимо многочисленных серийных изданий мифов народов мира издательства «Восточная литература» следует назвать фундаментальное издание «Мифы народов мира» (М., 1982) (с позднейшими переизданиями). См. также: Лнисимов А. Ф. Духовная жизнь первобытного общества. М.; Л., 1966; Беляков Б. Н. Структура человеческой жизнедеятельности и формы ее отражения. Челябинск,
отличиях восточных и античных правовых воззрений в них имелось немало общего, прежде всего в закономерностях становления правовой мысли. В частности, как в Древней Греции, так и на Древнем Востоке правовые представления на начальном этапе выражались в форме мифов, поэтических сказаний о богах и героях, которые нередко приобретали вид гимнов в честь богов (гимн Атону в Древнем Египте или божеству договоров Митре в Древнем Иране). Близки к ним по смыслу и славословия в честь свершений земных представителей богов, например фараонов — сынов бога в Египте или правителей по мандату Неба в Древнем Китае. В таком качестве миф не только объяснял тайны мироздания, но выполнял также функцию обоснования и оправдания существовавшего в обществе порядка и его единства с окружающей средой и даже Космосом. Он являлся весьма авторитетной формой для закрепления социальных норм, их словесно-образного и ритуального выражения и толкования. На ранних стадиях развития права и правовой мысли миф отчасти выполнял ту же роль, какая впоследствии выпала на долю закона и правового обычая, что во многом было обусловлено особой манерой пользования словом как способом символического обозначения запретов, дозволений и иных форм регуляции поведения человека [1, с. 13].
Заметное место занимает миф в зарождении древнерусского права, что не могло не отразиться на отечественной правовой мысли в Средние века. Т. Е. Кашокова по этому поводу отмечает: «Несомненным является тот факт, что на протяжении XIV — начала XVI в. религиозно-исто-рическая идеология (в виде ее мифов и теорий) была причастна ко многим актам и тенденциям в становлении и развитии московского права» [13, с. 16].
Богатейшим средоточием складывав-
1990; Елсуков А. Н. Познание и миф. Минск, 1984; Золотарев А. М. Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964; Кессиди Ф. X. От мифа к Логосу: Становление греческой философии. М., 1972; Косарев А. Ф. Философия мифа: Мифология и ее эвристическая значимость. М., 2000; Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976; Серов Н. В. Хроматизм мифа. Л., 1990 и др.
шихся правовых представлений были Ибо если кто-либо осмотрителен в меиь-
канонизировагшые священные тексты, религиозные писания. На Востоке религиозные учения в отдельные исторические эпохи были едва ли не ведущим источником правовых оценок, норм, концепций. Эти писания включают огромное число предписаний, содержащих фикции, без
шей степени, чем тс^го требует природа
о
которых прогресс мировои правовой мысли и действующего права был бы невозможен. Например, знаменитое библейское правило «око за око», воспринятое и Кораном, в переводе на юридический язык означает признание принципа эквивалентности и равного воздаяния за равное (равное наказание за равное с ним по тяжести правонарушение) и по существу совпадает с разработанным римской правовой традицией принципом правового равенства (aegшtas). Общеизвестные заповеди «не убий», «не укради» и другие могут восприниматься как" требования одновременно морального, религиозного и правового характера. Все это свидетельствует о том, что история права немыслима без вклада, который внесли в нее священные писания основных религий.
Кроме того, в Древнем мире имелись и другие документы, содержащие правовые нормы. До нас дошли гимны, указы, договоры, завещания (Древний Египет), поучения мудрецов, законы (Древняя Месопотамия), таблицы (Ассирия), речи (Древняя Греция), письма, панегирики, размышления, дигесты, институции, эдикты, комментарии, служебные доклады, новеллы, кодексы, конституции (Древний Рим), записки (Китай), конституции, манифесты (Древняя Япония) и др. И в них можно встретить применение юридических фикций.
Например, в Дигестах Публия Ювен-ция Цельса1 мы находим рассуждения о
о
крайней неосмотрительности, в которых используется данный прием: «Когда Нерва говорил, что крайняя неосмотрительность — это умысел, Проку л возражал, а мне представляется самым правильным.
4
Публий Ювенций Цельс — выдающийся юрист первой половины II в., автор «Дигсст» в 39 книгах. Это произведение, составленное из других сборников ответов и писем, впервые объединило анализ преторского эдикта и цивильного права, основанного на законах.
человека <...> то он не лишен коварства: ведь не честен тот, кто обеспечивает осмотрительность меньшую, чем в отношении своих дел» [1, с. 310]. Если «осмотрителен в меньшей степени, чем того требует природа человека», — значит «не лишен коварства», и следовательно, перед нами наличие умысла. Такой прием
в современной юридическои технике, когда действительность подводится под какую-либо условную формулу, называется фикцией.
Цельс пишет во 2-й книге «Дигест», что если соглашение о передаче дела в третейский суд предусматривало трех арбитров, то достаточно согласия двоих, но
о
только если присутствовал и третии: иначе в его отсутствие, хотя бы двое и пришли к согласию, их решение недействительно, поскольку соглашение предусматривало большее число третейских судей и его присутствие могло склонить их к его
суждению [1, с. 310 — 311]. В данной
ситуации условно предположение о том, что возможное присутствие третьего судьи могло бы изменить решение двух других.
Более четко выражены юридические фикции в «Дигестах» другого выдающегося римского юриста — Юлиана2. Вот небольшой пример из его рассуждений: «Многое же принято в гражданском праве вопреки суждениям разума, и тому можно привести бесчисленные примеры: удовлетворюсь между тем одним. Если несколько человек утащат чужое бревно, чтобы его украсть, а бревно такое, что поодиночке они не могли бы его утащить, считается, что все они должны отвечать по иску из воровства, хотя при ближайшем рассмотрении можно сказать, что никто из них не отвечает по этому иску, так как на самом деле ни один из них бревна не утащил» [1,
с. 314].
А вот как использует в своих рассуж-
Юлиан Сальвий — крупнейший римский юрист II в., создатель величайшего произведения римской юридической литературы — фундаментального обобщения в 90 книгах «Digesta» («Собрания») всех вопросов права — как цивильного, так и преторского.
депиях фикции Павел Юлий1: «То, что после заключения купли присоединилось к участку или погибло, составляет выгоду или невыгоду покупателя: ведь и в том случае, если после заключения купли поле целиком оказалось бы занято рекой, риск лежал бы на покупателе; следовательно, выгода также должна принадлежать
ему» [1, с. 325].
Приводя примеры применения фикций в древнеримском праве, нельзя проигнорировать представление об институте юридического лица у древних римлян, фундаментально исследованное профессором церковного права Императорского Московского университета Николаем Семеновичем Суворовым в работе «Об юридических лицах по римскому праву».
К данным юридическим лицам (императорский период) автор относит:
1) государство;
2) императорский престол;
3) политические общины (города и колонии, ассоциации римских граждан, селения, провинции);
4) вольные союзы (коллегии религиозные, ремесленников, подчиненного служебного персонала, похоронные коллегии, политические клубы);
5) церковные институты (церкви, монастыри, богоугодные заведения и др.);
6) лежачее наследство [34, с. 189 — 219].
Н. С. Суворов отмечает, что основные признаки и черты юридического лица были выявлены именно римскими правоведами. К этим признакам относятся:
1) независимость существования юридического субъекта от смены или выбытия его отдельных членов;
2) наличие собственного имени, под которым ведутся дела юридического лица
[34, с. 48 - 50, 282];
3) наличие обособленного имущества, находящегося в собственности юридического лица, а не его членов, управляющих или пользователей его услугами;
4) наличие самостоятельных прав и требований у юридического субъекта и его членов;
5) возможность юридического лица и отдельных его членов вступать в гражданские правоотношения как равные субъекты;
6) возможность для юридического субъекта искать и отвечать в суде [5,
с. 103; 6, с. 93].
Фикции широко использовались не только в Древнем Риме, но и в странах Востока, в том числе Древнем Китае. Согласно Кодексу династии Тан устанавливалась система откупа от наказаний палками медью. Условно (фиктивно) считалось, что определенное количество ударов может соответствовать по тяжести наказания определенному количеству меди: например, 10 палок — откуп 1 цзинь (596 граммов), 20 палок — 2 цзиня, 50 палок — 3 цзиня [1, с. 527].
Это чем-то напоминает индульгенции в средневековом католичестве, о которых шла речь выше. На применение принципа эквивалентности при назначении административных санкций указывает известный ученый И. И. Веремеенко в работе «Административно-правовые санкции» (М., 1975. С. 92, 97, 116, 119, 120).
В настоящее время тенденция замены лишения свободы альтернативными наказаниями поддерживается и развивается [16,
с. 79; 26, с. 393].
Закономерностью развития правовых взглядов является их постепенное выделение из совокупности религиозных, философских и нравственных суждений, свойственных ранним этапам. Право, правовая мысль возникли не сразу, а выкристаллизовывались в течение многих веков [15, с. 9]. Отделение правовых норм от религиозных и предписанных мифологией произойдет в более позднюю эпоху. Но и тогда их обособление будет весьма условным [14, с. 129].
Юридические фикции в эпоху Средних веков. До последнего времени политико-правовая мысль и право Средневековья оставались мало исследованными. Признано, что Западная Европа была наследницей античного мира, глубокое влияние которого отразилось на всех сферах
KJ
KJ
1 Павел Юлий — крупный римский юрист III в., оставивший более 300 книг сочинений по вопросам права.
ее материальной и духовной культуры. Формировалось понимание сути государства, права, политики, закона. В результате получили развитие многие правовые
институты (юридического лица, наследования по завещанию и т. д.) [2, с. 5 — 6]. Средневековое право наделяло город статусом «корпорации» — совокупности граждан как единого целого с правами юридического лица, что предполагало применение такой юридической конструкции, как фикция.
Большим достижением стало воплощение в жизнь идеи создания первых систематизированных правовых актов. Примером своеобразных квазикодексов могут служить ордонансы (во Франции). Они представляют собой акты главы государства, относящиеся к сфере законодательной деятельности, но принимаемые в силу исключительных причин (например, когда деятельность парламента прервана в результате каких-либо обстоятельств), а также акты правительства, подписанные главой государства, принимаемые в порядке делегированного законодательства (ст. 38 Конституции Франции 1958 г.) [4, с. 405]. Право средневековой Франции прибегало к подобным нормативным документам, в которых содержались и юридические фикции того времени. Таковыми, в частности, являются Ордонанс о торговле 1673 г., включающий ряд общегосударственных институтов торгового права — вексель, банкротство, торговое товарищество и др.; Большой ордонанс 1670 г. с его архаическими нормами суда над умершими и т. д. [2, с. 26].
Проанализируем фикции в названных актах. В последнем — это привлечение к ответственности умершего. Естественно, предать его суду можно только условно, т. е. фиктивно. Совершенно ясно, что налицо юридическая фикция, позволяющая изменить правовое положение самого умершего и его наследников.
Еще одна фикция — торговое товарищество, выступающее институтом торгового права. Одна из его форм — акционерное соединение (общество). Множество лиц собирают небольшие взносы, образуя значительный капитал с целью совместного достижения общей экономической цели. Чтобы реализовать ее, акционеры должны были бы поручить весь капитал одному или нескольким лицам, которые от своего имени совершали бы все необходимые сделки. Право акционеров
слилось бы с частным имуществом управителей и могло подвергнуться взысканию со стороны их частных кредиторов. Кто при такой опасности решил бы сделать взнос? Выход из затруднения может быть найден, если иа место действительного физического лица мы подставим воображаемое, фиктивного субъекта, которому и передадим все отношения, устанавливаемые для какой-либо общей цели. Эта условная величина играет большую роль в жизни. Благодаря ей обособляются совпадающие интересы многих физических лиц, а также юридические средства их удовлетворения. Созданием такого лица (юридического) не только спасается стройность юридических понятий, но и облегчается достижение той жизненной потребности, для которой имущества обособляются [36,
с. 115].
Изложенный взгляд на юридические лица называется теорией олицетворения (или фикций), выдвинутой еще в Средние века папой Иннокентием IV (1243 — 1254), а в Новое время поддержанной авторитетом Ф. К. Савиньи1 Поводом для формирования теории фикций были довольно любопытные вопросы церковного права: может ли ишуетаСаз подлежать отлучению от церкви, допускаться к присяге, быть восприемницей детей при крещении; включает ли встречающееся в законах и договорах выражение «всякое лицо» (или «всякий») также и юридическое лицо (что интересовало и цивилистов, и канонистов). Иннокентий IV впервые установил новое положение, согласно которому корпорация есть бестелесное, лишь мыслимое существо — не что иное, как юридическое понятие, не совпадающее с понятием связанных лиц, а потому и не подлежащее отлучению. Как бестелесное существо она не имеет воли и способна действовать только через своих членов. Философский номинализм послужил подспорьем для этого учения: к аналогии родовых понятий прибегали для подкрепления той мысли, что и ишуегБ^аз как ишуетБ^аБ, т. е. как родовое понятие, есть не что иное, как абстракция мышле-
1 Савиньи Фридрих Карл (1779 — 1861) -немецкий юрист, глава исторической школы права.
пия без всякой реальности [7, с. 172 — 173].
Любопытную судьбу имела теория фикции в средневековой юриспруденции. Она сделалась общим достоянием представителей двух ее ветвей: канонистов и легистов-постглоссаторов (занимающихся толкованием норм и отрывков из кодификации Юстиниана, встречавшихся в работах глоссаторов). Но те и другие сделали существенное отступление от нее в понимании волеспособности и деликто-способиости юридических лиц. Большинство канонистов, не оспаривая фиктивной природы ишуегэ^аз как существа «бездушного и некрещеного», оценивая делик-тоспособность и наказуемость корпораций, поддерживало противоположный воззрению Иннокентия IV принцип.
Вполне усвоили каноническую теорию фикции легисты1 во главе с Бартоло да Сассоферрато2 Они считали, что это лицо не имеет ни души, ни тела, ни воли, а стало быть, не может совершать деликтов. Но из фикции, как оказалось, можно было сделать и дальнейшее заключение: если фикция может придать понятию личность, то может придать этой личности и душу, а потому она способна совершать деликты и подлежит наказанию. В конце Средиековья никто уже не спорил
1 Легистами назывались последователи Мо-
Цзы. Метод наград и наказаний был принят ими на вооружение как доминирующий способ управления и получил наименование «фа» (закон). Термин «фа», фигурировавший в некоторых древних источниках в этом смысле, к IV в. до н. э. большей частью выступал в другом значении — «модель, стандарт». Избрание легистами именно его в качестве обозначения системы наград и наказаний не случайно: в этом проявилась их претензия на то, чтобы отныне единственной нормой поведения стал государственный закон, фиксирующий наказания и награды. Закон должен был стать регулятором человеческих действий, заменяющим все традиции морали и культуры. Развивая высказанную Мо-Цзы мысль о государстве как машине, легисты используют термины, взятые из сферы техники. Награды и наказания представляются им двумя рукоятками, при помощи которых правитель может эффективно управлять и добиваться мощи и авторитета. Но роль их далеко не одинакова: многократно подчеркивается, что наказание — основная рукоятка, а награды — вспомогательная. Закон как основное орудие правителя направлен на достижение им абсолютной власти и создание централизованного и мощного государства, облада-
о деликтоспособности корпораций, полагая вслед за Бартоло, что фикция личности сообщает корпорации и деликто-способиость. Со времен Бартоло получила общее признание юридическая личность лежачего наследства, которая была противопоставлена всем другим юридическим лицам [34, с. 65 — 66].
В результате проведенного исторического сравнительного анализа можно с уверенностью утверждать, что:
1) применение юридических фикций в истории мировой правовой мысли не ново; их создавали и использовали для совершения правосудия лучшие умы человечества;
2) важнейшими предпосылками их возникновения были:
а) возможность объяснения причин и условий мироздания;
б) переход от мифологического или религиозного миропонимания к рациональному, общефилософскому;
в) потребность подчинения человеческого общества определенным нормам, устанавливающим в нем внутренний порядок;
г) необходимость регулирования складывающихся в обществе отношений с помощью условно сформулированной действительности;
ющего армией, готовой к агрессии и борьбе за гегемонию в Поднебесной. Этой цели служат обе «рукоятки». Наказания, неотвратимо настигавшие всех, кто нарушал царские приказы, будь то сановник, министр или простой человек, были особенно пригодны для обуздания знати — главного врага правителя, боровшегося за единовластие. С другой стороны, они давали ему возможность демагогически использовать расправу над своими приближенными для завоевания популярности в народе. Награды же были методом формирования аппарата из новых людей, обязанных своим возвышением правителю, вместо старого аппарата, сложившегося из «ненадежных» представителей аристократии (более подробно см.: http://search, rambler, ru). О легистах существует обширная литература, как критическая, так и апологетическая. Из отечественных авторов можно отметить, прежде всего, работы: Переломов JI. С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М., 1982; Ковлер А. И. Антропология права. М., 2002.
2 Бартоло да Сассоферрато (1314 — 1357) — итальянский юрист, глава школы легистов-пост-глоссаторов, автор комментария к кодификации Юстиниана.
3) не воспользоваться накопленным веками опытом и не взять все лучшее из мировой правовой мысли применительно к нашим условиям было бы непростительной ошибкой, особенно в период радикальных преобразований российской правовой системы и обновления теории права, появления новых его отраслей, в том числе информационной;
4) фикция как один из способов освоения действительности используется правом. В результате философского исследования фикции и фиктивного вообще создавались и совершенствовались некоторые юридические категории, понятия, конструкции.
Одним из примеров может послужить становление конструкции юридического лица, определение его понятия, природы, сущности, признаков1. Необходимость изучения данной категории субъектов права подчеркивают многие авторы. Анализируя основные тенденции развития прогресса в праве, Р В. Енгибарян и Ю. К. Краснов в качестве одной из них называют «активное развитие законодательства об юридических лицах» [10, с. 260]. Важность этого отмечает и В. В. Долинская: «Юридические лица представляют собой крупную группу субъектов гражданского права. В связи с этим нормы о юридических лицах требуют особого внимания» [9, с. 183]. Она также останавливается на проблемах, связанных с правовым регулированием юридических лиц, и указывает пути их решения, которые, как представляется, предполагают применение юридических фикций (например, устранение противоречий в
1 Проблемные вопросы, касающиеся сущности юридического лица в современном российском праве, достаточно подробно освещены деканом юридического факультета МГУ Е. А. Сухановым (см.: Суханов Е. А. О понятии юридического лица и предприятия // Законодательство России в XXI веке: По материалам научно-практической конференции. М., 2002. С. 173 — 182). О проблемах, связанных с правосубъектностью юридических лиц, их классификацией и созданием, см.: Долинская В. В. Тенденции развития законодательства о юридических лицах // Законодательство России в XXI веке: По материалам научно-практической конференции. М., 2002. С. 184 — 191. Об ответственности юридических лиц см.: Томилин О. О. Административная ответственность юридических лиц за правонарушения в финансовой сфере: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2003.
56
действующих правовых актах, расширение правосубъектности юридических лиц и т. д.).
Теория юридических фикций Ф. К. Савиньи. Как было сказано выше, к разновидности юридических фикций можно отнести юридическое лицо. Теория юридических лиц связана с именем немецкого юриста Ф. К. Савиньи — виднейшего представителя исторической школы права, зародившейся в самом конце XVIII в. в Германии и сделавшейся в первой половине XIX в. весьма влиятельной в изучении права [12, с. 412]. Они возродили науку о пандектах, что привело к развитию правового позитивизма [28, с. 8]. Неординарностью творчества Ф. К. Савиньи объясняется неоднозначность оценок его учения. Имеются работы, подтверждающие и опровергающие его принципы. Например, современник Ф. К. Савиньи И. Бентам^, размышляя о праве собственности, утверждал, что «все рассуждения о праве собственности строятся на одном принципиально важном положении: реально существующей экономической категории собственности нет. Собственность — порождение закона, вне правовой формы этот институт не существует» [25, с. 18]. Следовательно, И. Бен-там в основу своей концепции закладывает один из главных признаков юридической фикции — принятие несуществующего за существующее.
В 1803 г. Ф. К. Савиньи выпустил книгу «Право владения», сразу принесшую ему громкую известность. В 1810 г. он занял кафедру в открытом годом раньше Берлинском университете, а в 1812 г. был уже ректором университета. В 1814 г. появляется его знаменитый памфлет «О признании нашего времени к законодательству и правоведению».
В 1840 и 1841 гг. им изданы первые пять томов труда «Система современного римского права» В 1842 г. Ф. К. Савиньи был назначен руководить выделенным из министерства юстиции министерством законодательства, программа деятельности которого, состав л енная им, была
о
z Бентам Иеремия (1748 — 1832) — английский философ, социолог, юрист, родоначальник философии утилитаризма.
одобрена вступившим незадолго до того на престол его учеником, прусским королем Фридрихом Вильгельмом IV Среди ведущих задач были отказ от мертвой кодификации и содействие развитию права путем живого законодательства. Заметим, что они стали актуальными еще в XIX в., но не потеряли остроту и сегодня
[27, с. 27].
Суть проблемы заключается в том, что до XIX в. во всех университетах Европы преподавалось образцовое право (jus commune) как совокупность норм, кото-
U
рые ни в одной стране не применялись во всей полноте, но в глазах правоведов представляли наиболее совершенное выражение правильного понимания общественного порядка. При этом широко была распространена двоякая концепция права, когда под ним подразумевалось и рациональное право, вытекающее из здравого смысла и преподаваемое в учебных заведениях, и право, практикуемое в разных странах [16, с. 79].
В XIX в. в Европе произошла правовая революция. Преобладающей стала мысль, что наиболее рациональный порядок регулируется именно законом, который по своей природе представляет национальное явление. Наука перешла к изучению «местной» юриспруденции, которая, с позитивистской точки зрения, единственная была достойна называться правом. И хотя, по оценке Р Давида1, эта тенденция в романо-германских странах до конца доведена не была, согласно мнению И. А. Ильина2, в Европе расцвела абстрактная, формальная юриспруденция, которая считалась только с положительным правом и не хотела слышать о естественном. Период торжества формальной юриспруденции характеризовался пренебрежительным и разлагающимся правосознанием [16, с. 80]. Ф. К. Сави-ньи одним из первых увидел последствия этого процесса.
Всестороннего анализа деятельности Ф. К. Савиньи как философа, политика
1 Давид Рене (1906 — 1990) — виднейший французский ученый, специалист в области сравнительного правоведения.
~ Ильин Иван Александрович (1882 — 1954) — русский религиозный философ.
и ученого мы до сих пор пе имеем, хотя о нем иаписаио немало трактатов3 Отметим и то обстоятельство, что правовое учение основоположника исторической школы и теории юридических фикций по-прежнему остается недостаточно освещенным. Влияние на процесс правообразова-
U
ния его воззрении, положенных в основание учений исторической школы, объясняется не столько способом их формулировки, сколько общественным настроением , подготовленным предшественниками Ф. К. Савиньи (особенно Ш. Л. Монтескье и Гроцием4), моментом, когда они были высказаны, и обстановкой, при кото-
U
рои появились.
Ф. К. Савиньи считал, что юридическое лицо представляет собой не что иное, как созданный посредством простой фикции субъект права, фактически не существующее образование. Условность в данном случае заключается в том, что речь идет не о конкретной законодательной норме, правовом обычае или обыкновении, а о доктрине, которая существовала наряду с другими теоретическими концепциями, поддерживающими иной взгляд на природу юридического лица, — такими, как теории социальных связей или особого вида социальной реальности [12, с. 412].
Один из главных составителей Германского гражданского Уложения Б. Винд-шейд5, как и Ф. К. Савиньи, считал, что юридическое лицо — искусственный субъ-
О
ект, введенный законом лишь для условной «привязки» к нему субъективных прав и обязанностей, которые в действителыю-
3 См., например: Новогородцев П. И. Историческая школа юристов. М., 1896; Муромцев С. А. Образование права по учениям немецкой юриспруденции. М., 1886, а также русский перевод Фукса и Мандро «Обязательственного права» Савиньи (М., 1876), где в предисловии дана его подробная биография, и др.
4 Монтескье Шарль Луи (1689 - 1775) -французский просветитель, правовед, писатель. Гро-ций (Гуго де Гроот) (1583 — 1645) — голландский юрист, государственный деятель, писатель (подробнее см.: Антология мировой правовой мысли: в 5 т. Т. 3. Европа. Америка: XVII — XX века. М., 1999. С. 21, 107).
5 Подробнее о Б. Виндшейде (1817 - 1892) см.: Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона: биографии: в 12 т. / отв. ред. В. М. Ка-расев, М. М. Хитров. М., 1993. Т. 3. С. 350 -351.
сти либо принадлежат его участникам — конкретным физическим лицам, либо остаются «бессубъективными». Показательно, что в качестве фиктивного образования рассматривал юридическое лицо и Г. Ф. Шершеиевич1. который видел в юридических фикциях не мнимые понятия, но научные приемы познания, а в юридическом лице — «искусственный субъект» оборота, созданный для достижения определенной цели [36, с. 121]. Аналогичных взглядов придерживались Д. И. Мейер [19, с. 84 — 87] и А. М. Гуляев [8, с. 74 — 75].
Основой построений Ф. К. Савиньи стала теория олицетворения, или фикции, господствовавшая в Средние века при поддержке церкви. Позднее его учение получило в науке название «теория олицетворения». Но оно, на наш взгляд, не совсем точное, поскольку не указывает на его сущность, т. е. на то, что допускаемая им личность — вымышленная, в действительности не существующая, «фингированное существо»
Учение Ф. К. Савиньи состояло в следующем. Первоначальное понятие лица или юридического субъекта совпадает с понятием человека: каждый отдельный человек и только отдельный человек правоспособен. Ученый прав в том, что понятие лица как абстракции от человека сначала было применено к нему как к живому существу и позднее распространилось на другие юридические субъекты. Лишь благодаря праву понятие лица может испытать двоякую модификацию — ограничительную и распространительную: во-первых, многим людям может быть вполне или отчасти отказано в правоспособности и, во-вторых, правоспособность может быть перенесена на нечто такое, что не есть отдельный человек, следовательно, искусственным образом может быть создано юридическое лицо. Юридическое лицо — искусственный, фиктивный субъект, допускаемый только для юридических целей. Искусственная способность этого субъекта распространяется только на отношения частного права. Будучи
простой фикцией, юридическое лицо не может иметь сознания и воли и, следовательно, недееспособно. Данный недостаток восполняется представительством, как при опеке и попечительстве над малолетними
и безумными.
Ф. К. Савиньи полагал, что каждое
отдельное юридическое лицо должно получать свое бытие от государственной власти, отстаивая таким образом разрешительный порядок образования юридических лиц. По этому поводу Д. И. Мейер писал: «... как ни естественно кажется признание юридической личности, все же юридическое лицо есть субъект права только по исключению и поэтому всегда нуждается в признании со стороны общественной власти» [19, с. 99].
Определение «юридического» лица Савиньи предпочитает всем другим, ранее употреблявшимся, в особенности термину «моральное лицо» [36, с. 115 — 116]. Несмотря на искусственность юридического лица, юрист Савиньи различает такие, которым нужно приписать естественные или необходимые существования (например, общины), и те, существование которых есть искусственное и произвольное (институты и вольные союзы). Затем, в зависимости от того, обладают юридические лица видимыми проявлениями либо имеют идеальное существование, основывающееся на общей достигаемой ими цели, Ф. К. Савиньи разграничивает корпорации и институты, хотя допускает возможность перехода одного вида юридических лиц в другой. Наконец, последнее отличие между юридическими лицами устанавливается тем, имеют они более развитое и сложное устройство или более скудное и простое. Однако вне этих противоположностей Ф. К. Савиньи ставит вели-
о
1 Шершеиевич Габриэль
(1863 — 1912) — профессор права Московского университетов.
Феликсович
Казанского и
чаишее и важнейшее из всех юридических лиц — фиск, т. е. само государство, мыслимое как субъект частноправовых отношений, но не в смысле корпорации всех граждан государства.
В своей теории фикций Ф. К. Савиньи обращался к положениям, выдвинутым Иннокентием IV, носившим околонаучный характер. Кроме того, он представлял сущность юридического лица в олицетворении путем фикции и обосновывал свой взгляд на источниках римского пра-
ва. Прежде всего, он рассматривал вопрос, что первоначально послужило в нем «материалом» для юридического лица. Высказывались разные мнения: одни утверждали, что государство, civitas romana, есть древнейший и первоначальный юридический субъект, по примеру которого образовались все другие союзные формации как юридические лица; другие полагали, что понятие юридического лица как субъекта гражданских прав, равноправного с физическими лицами, развилось в применении к муниципиям, а с последних было перенесено на все другие корпорации и, наконец, на само государство [20, с. 610, 645 — 646]. Юридическое олицетворение, т. е. приравнивание союза людей к частному лицу в сфере гражданского оборота, нашло свое приложение, прежде всего, к зависимым общинам (муниципиям), «ибо, — пишет Ф. К. Сави-ньи, — эти последние, подобно естественным лицам, имели потребность в имуществе и случай к его приобретению, а с другой стороны, состояли в такой зависимости, в силу которой они могли быть привлечены к суду... Не римская республика и не ее имущество послужили первым поводом к признанию юридической личности и к развитию ее права; но установленное ради подвластных городов понятие юридического лица стало применяться и в таких случаях, для которых оно, пожалуй, не было изобретено» [34, с. 40 - 41].
Известный знаток истории и литературы по проблеме юридических лиц О. Гирке1- бывший германистом, а потому противником теории фикции, пришел в своих изысканиях к выводу, что римская юриспруденция знала понятие лица только как лица индивидуального, следовательно, только в области juries private. Всякие же союзные образования она включала в jus publicum и, для того чтобы сделать возможным для них гражданский оборот с его цивильными, для частных лиц, предназначениями, формами, должна была неминуемо прийти к фикции, т. е. к убеж-
* Гирке Отто (1841 — 1921) — немецкий юрист, последователь исторической школы права, представитель националистического направления германистов.
дению, что действительного лица как субъекта гражданского права в этих союзных образованиях нет и что лицо это искусственно вводится путем фикции, придумывается, мыслится или представляется, существует лишь в мышлении, а не в мире реальностей.
Таким образом, в римском праве рядом с действительным лицом стоит фин-гированное, которое велением государства создается из ничего и в силу такого же веления может превратиться в ничто, наделяется правоспособностью в области имущественного права и разнообразными привилегиями, но остается неспособным к воле и действованию [34, с. 30]. Хотя не ставилась цель использования фикций для конструирования юридического лица, более того — в латинском языке даже не было термина для его обозначения, но зародыш теории фикции можно наблюдать уже в тот период [24, с. 58 — 61].
Рассматривая понятие юридических лиц, закрепленное в римском праве, необходимо затронуть еще один спорный вопрос относительно сущности лежачего наследства. В древнейшем его периоде правовое положение лежачего наследства трактовалось очень примитивно: непринятое наследственное имущество считалось бесхозным. В классическом праве лежачее наследство перестало быть таковым. До принятия наследником это имущество как бы числилось за умершим [24, с. 235]. Ввиду этого трудно отрицать, что классическая юриспруденция при олицетворении лежачего наследства прибегала к помощи фикции: лицо, которого не было в действительности, мыслилось как существующее, причем большинство средневековых юристов признавали юридическую личность лежачего наследства (например, Бартоло). Ф. К. Савиньи же отказывал ему в личности, находя, что, хотя римляне и прибегали к фикции продолжения личности умершего наследодателя и в этом смысле сравнивали лежачее наследство с юридическими лицами как фиктивными, все же делали это только для того, чтобы сделать возможным для наследственных рабов приобретение в пользу наследства.
Силу теории Ф. К. Савиньи обусловили его чисто научные работы, отличаю-
59
щиеся необыкновенной ясностью изложения, богатством материалов и знаний, законченностью и полнотой частных выводов. Он с замечательным искусством разбирается в противоречиях римских источников и мелочных фактах и дает объединяющую их схему догматических воззрений, пригодных и для современной жизни. Ученый стоит неизмеримо выше своих исследователей, хотя многие из них превзошли его в искусстве конструирования.
Перспективы изучения римского права, позволяющие решать текущие юридические вопросы, не затрагивая связанных с ними политических страстей, определенность почвы изучения в виде законченного круга источников, четкость и простота обобщений и систематики Ф. К. Са-виньи увлекли за ним массу юристов. Его труды «Право владения» и «Система современного римского права» сделались евангелием каждого романиста, очертив задачи изучения гражданского права. Фигура Ф. К. Савиньи как мыслителя до сих пор высоко возвышается над рядами его последователей. Величайшей заслугой стало и то, что он впервые сформулировал и научно обосновал теорию юридической фикции и утвердил ее применительно к гражданскому праву. Причина, по которой торжество этой идеи в юриспруденции соединилось с его именем, объясняется тем, что он воспользовался ею для разрешения важного практического вопроса своего времени и наглядно пока-
зал ее ценность. По мнению С. А. Муромцева1, сторонника теории Ф. К. Савиньи, «все совершенное юриспруденцией после толчка, сообщенного ей Савиньи, есть не более как дальнейшее развитие основных, руководящих им идей» [21,
с. 207].
На формирование теории фикции оказали влияние взгляды Ф. К. Савиньи направо в целом [23, с. 73 — 85; 11, с. 351 — 335]. В частности, его труды («Система современного римского права», «Обязательственное право» [29], «Право владения», «О признании нашего времени к законодательству и правоведению») стали основой для развития исторической школы права.
Обобщая сказанное, можно сделать вывод, что фикция — универсальное явление, присущее всем этапам развития права, не ограниченное какими-то определенными историческими рамками, являющееся характерной чертой национального права многих государств. Юридическая фикция применяется во всех существующих отраслях права, и логическим продолжением стало использование ее в новых, формирующихся отраслях — таких, например, как информационное право.
1 Муромцев Сергей Андреевич (1850 — 1910) — юрист, доктор римского права, общественный и политический деятель. Более подробно см.: Антология мировой правовой мысли: в 5 т. Россия: конец XIX - XX в. М., 1999. Т. 5. С. 97.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Антология мировой правовой мысли: в 5 т. Т. 1. Античный мир и восточные цивилизации. М., 1999. 750 с.
2. Антология мировой правовой мысли: в 5 т. Т. 2. Европа: V - XVII вв. М.: 1999. 829 с.
3. Банки: история и настоящее // Профиль. 2000. № 11. С. 35.
4. Барихин А. Б. Большой юридический энциклопедический словарь / А. Б. Барихин. М., 2000. 720 с.
5. Вильнянский С. И. Лекции по советскому гражданскому праву / С. И. Вильнянский. Харьков, 1958. 108 с.
6. Генкин Д. М. Юридические лица в советском гражданском праве / Д. М. Генкин // Проблемы социалистического права. 1939. N? 1. С. 93 — 97.
7. Гражданское право: учеб.: в 2 т. / отв. ред. Е. А. Суханов. М., 1998. Т. 1. 816 с.
8. Гуляев А. М. Русское гражданское право / А. М. Гуляев. СПб., 1913. 110 с.
9. Долинская В. В. Тенденции развития законодательства о юридических лицах / В. В. До-
линская // Законодательство России в XXI веке: По материалам научно-практической конференции. М., 2002. С. 183 - 192.
10. Енгибарян Р. В. Теория государства и права: учеб. пособие / Р. В. Енгибарян, Ю. К. Краснов. М., 1999. 272 с.
11. История политических и правовых учений: учеб. / под ред. В. С. Нерсесянца. М., 1988. 355 с.
12. История политических и правовых учений: учеб. для вузов / под ред. В. С. Нерсесянца. М.,
1999. 736 с.
13. Канюкова Т. Е. Основные этапы становления и развития российского права: идейно-теоретические истоки и политико-юридическая практика IX — XIX вв.: автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Т. Е. Канюкова. СПб., 2001. 25 с.
14. Ковлер А. И. Антропология права: учеб. для вузов / А. И. Ковлер. М., 2002. 480 с.
15. Кудрявцев В. Н. Введение / В. Н. Кудрявцев // Антология мировой правовой мысли: в 5 т. М., 1999. Т. 1. С. 7 - 10.
16. Лопатин В. Н. Права и свободы человека как источник права в современной России / В. Н. Лопатин // Права человека в России и правозащитная деятельность государства: сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф. / под ред. д-ра юрид. наук В. Н. Лопатина. СПб., 2003. С. 74 — 83.
17. Льюис Д. Наука, вера и скептицизм / Д. Льюис. М., 1966. 232 с.
18. Малиновский Б. Миф в примитивной психологии / Б. Малиновский // Магия, наука и религия.
М., 1925. С. 98 - 99.
19. Мейер Д. И. Русское гражданское право: чтения / Д. И. Мейер. СПб., 1864. 790 с.
20. Муромцев С. А. Гражданское право Древнего Рима / С. А. Муромцев. СПб., 1883. 711 с.
W
21. Муромцев С. А. Очерки общей теории гражданского права / С. А. Муромцев. М., 1877. Ч. 1. 317 с.
22. Нерсесянц В. С. Право и закон / В. С. Нерсесянц. М., 1983. 366 с.
23. Новгородцев П. И. Историческая школа юристов / П. И. Новгородцев. СПб., 1999. 192 с.
24. Новицкий И. Б. Римское право / И. Б. Новицкий. М., 1998. 245 с.
25. Остроух А. Н. Учение Бентама о праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук / А. Н. Остроух. М., 2002. 23 с.
26. Рекомендации участников Всероссийской научно-практической конференции «Права человека в России и правозащитная деятельность государства», проходившей 12 мая 2003 г., Верховному Суду РФ // Права человека в России и правозащитная деятельность государства: сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф. / под ред. д-ра юрид. наук В. Н. Лопатина. СПб., 2003. С. 387 — 395.
27. Румянцева В. Г. Социологическая юриспруденция в творчестве Р. фон Иеринга, С. А. Муромцева, Е. Эр лиха, Р. Паунда: автореф. дис. ... канд. юрид. наук / В. Г. Румянцева. СПб., 2002. 27 с.
28. Рябченко Н. Г. Проблемы естественного права в учениях немецких юристов: автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Н. Г. Рябченко. СПб., 2002. 21 с.
29. Савиньи Ф. К. Обязательственное право / Ф. К. Савиньи. М., 1876. 670 с.
30. Современный словарь иностранных слов. М., 1999. 245 с.
31. Современный словарь иностранных слов: ок. 20 000. М., 1999. 742 с.
32. Согрин В. В. Политическая история США. XVII - XX вв. / В. В. Согрин. М., 2001. 400 с.
33. Солонин Ю. Н. К проблеме европейского пессимизма как явления философии и культуры / Ю. Н. Солонин // Метафизические исследования. СПб., 1997. № 4. С. 9 — 26.
34. Суворов Н. С. Об юридических лицах по римскому праву / Н. С. Суворов. М., 2000. 299 с.
35. Философский энциклопедический словарь / редкол.: С. С. Аверинцев, Э. А. Араб-Оглы, Л. Ф. Ильичев и др. М., 1989. 825 с.
36. Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права / Г. Ф. Шершеневич. Тула, 2001. 720 с.
37. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона: биографии: в 12 т. / отв. ред. В. М. Караев, М. М. Хитров. Т. 3. М., 1993. 779 с.
Поступила 02.03.04.
