CC BY
53
УДК 930.1 ББК 63 С 90
Дмитрий Суржик ИСТОРИЯ И МИФ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
АННОТАЦИЯ
В статье делается авторская попытка изучить взаимодействие научного и ненаучного знания о прошлом, которое является определяющим для формирования исторического сознания народов. Данная тема стала предметом изучения нескольких семинаров «Люди и тексты», которые послужили стимулом для размышлений, выносимых на суд читателей.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Наука; паранаука; историческое сознание; искажение истории; фальсификация истории; мифологизация истории; «Люди и тексты».
Щ А СЕНТЯБРЯ 2017 г. в здании Президиума Российской академии наук I I М[ в рамках «круглого стола» «Люди и тексты» под руководством д.и.н. ' 1 М.С. Бобковой (Институт всеобщей истории РАН) состоялась открытая академическая дискуссия «История и миф». Актуальность дискуссии не вызывала сомнения, ибо усилиями малограмотных публицистов и нечистоплотных политиков история (особенно — ХХ века) уже давно стала заложницей политики и чистогана практически на всем пространстве бывшего соцлагеря и за его пределами. Отвечать на вызовы паранауки, которая свободно распространяет заведомо ложное знание на население, конструируя не только историческое сознание, но и современное мировосприятие, научному сообществу рано или поздно придется. Если последнее, конечно же, не капитулирует перед «нуворишами псевдознаний». Как действовать профессиональному научному сообществу, способно ли оно еще противостоять шквалу лживых знаний, нужно ли такое противостояние? Вот основные вопросы, вокруг которых строится уже не первый подобный семинар, проводимый Центром истории исторического знания ИВИ РАН.
Об актуальности проблемы формирования постсоветского исторического сознания говорят не только факты учреждения целых институтов национальной памяти и президентских исторических комиссий в ряде постсо-
циалистических стран. Проблема осознания своего прошлого и формирования нового исторического сознания остро стоит и в современной России. Она вызвана крахом Советского Союза и связанной с ним системы идейной самоидентификации этих народов. По мнению инициатора открытой академической дискуссии «История и миф» д.и.н. М.С. Бобковой, наша страна сегодня переживает переходный период к формированию нового исторического сознания. «Геополитическая катастрофа (согласна, что оценивать ее можно по-разному) — гибель СССР—повлекла исчезновение такой географической и идеологической дефиниции как «многонациональный советский народ». Теперь мы все еще переживаем период вновь актуализированной необходимости национальной самоиденитификации, поиска национальных корней. И здесь в свои права в полной мере вступает национальное мифотворчество. Оценить его тоже нельзя однозначно. С одной стороны, это хорошо — фундаментируется традиционное общество, а с другой, это может стать основой национальных неприязни, розни и, возможно, межнациональных конфликтов. Именно поэтому была заявлена новая географическая и политическая общность «многонациональный российский народ». Но эта общность еще не стала реальностью»1. Объективно говоря, главным объединяющим фактором для россиян и представителей других постсоветских республик является Победа в Великой Отечественной войне, которая имела жизнеопределяющее значение не только для нашей, но и в целом для европейских стран (если не сказать глобально). И доказательством этому является то единение, которое ежегодно демонстрирует Бессмертный полк.
Проблемы взаимодействия научного и профанного знания о прошлом уже выдвигались перед профессиональным историческим сообществом в ходе «круглого стола» «Историческая беллетристика: История для всех» (2 ноября 2016 г.)2. От предыдущей дискуссии («История для всех. Историческая беллетристика» 2 ноября 2016 г.) новую отличали как форма, как и присутствие разноплановых специалистов. Помимо профессиональных историков на нем работали представители научно-популярных изданий по истории (главный редактор журнала «Историк» В.Н. Рудаков, главный редактор исторического телеканала «365» Г.Б. Трегубенко), специалисты по психологии (д. псих. н. Б.М. Величковский), рекламному продвижению (М.Н. Дымшиц) и другие. Именно им предстояло высказаться по представленным к обсуждению вопросам и ответить на реплики аудитории. Работа велась по шести экспертным площадкам, которые обсуждали терминологический ряд (искажение, фальсификация, мифологизация истории), как возникают и сколько существуют исторические мифы, каковы факторы «жизни» мифов, взаимодействие научного, исторического и ненаучного, мифологического знания, значимость научного знания для средств массовой информации, возможно ли формировать и управлять историческим сознанием общества посредством СМИ, роль мифа в жизни государств в целом и отдельных их институтов, возможно ли формирование (национальной, религиозной и др.) идентично-стей посредством мифов, как национальные мифы соотносятся с процессом глобализации и многие другие?
Основные термины, вокруг которых строилось обсуждение в ходе академической дискуссии, получили такие определения д.и.н. М.С. Бобковой: «Фальсификация — это осмысленная и целенаправленная деятельность по созданию и распространению фальшивых исторических источников, а также фрагментарное ангажированное использование подлинников. Искажение истории — это произвольное использование фактов, вне их исторического контекста, во имя утверждения какой-либо идеологемы. В этом случае чаще всего мы имеем дело с политизацией или идеологизацией истории. Суть мифологизации истории состоит в том, чтобы возвести исторически преходящие факты в ранг вечных. Немаловажным аспектом мифологизации является воздействие на историческую память общества, которая включает в себя исторические символы и архетипы, которые обеспечивают передачу сведений о прошлом».
Как представитель экспертной площадки «"Мы — молодцы, они — подлецы!" Миф как основа идеологии и ее пропаганды», выскажу свое мнение об обсуждаемых проблемах. Война — это особое состояние общества, в котором главную роль для управления массами со стороны государства зачастую играют мифы. Общественные науки в этом особом состоянии общества также «сверху» приобретают новые задачи и нередко обрастают новыми мифами. Нередко, что во время войны некоторые историки (осознанно или нет) становятся пропагандистами мифов, тем самым мобилизуя общество на отпор врагу. И здесь эксперта, выражающего свою гражданскую позицию, не отличить от пропагандиста, который выполняет свою работу. Но только ли в войну ученые становятся мифотворцами? Разве нет примеров, когда ученый из другой отрасли наук (или даже тот же историк, но из совершенно другого хронологического периода), впитав информацию об определенных малозначимых для его научного поиска событиях, как и любой человек, стереотипно и, наверное, из недостоверных источников, начинает повторять мифы? Куда хуже, если он не различает свою гражданскую и научную позицию, подписывая под мифами свои научные степень и звание, тем самым дискредитируя себя, свои регалии и других ученых.
Другая проблема, на которую также хотелось бы обратить внимание, связана с современными разработками специалистов по информационным войнам. В доктринальных документах вооруженных сил США утверждается, что информационная (деструктивная психологическая и инфраструктурная) атака есть предтеча «горячей» войны3. Поэтому на любую попытку целенаправленной кампании по дискредитации (а уж тем более — масштабную попытку кибератак) необходимо отвечать всей мощью вооруженных сил. Но так ли уж правы американские «ястребы»? Действительно ли информатака предваряет пушечные выстрелы? Или подобный подход устарел еще в период холодной войны, когда непрекращавшееся (но порой ослабевавшее) идеологическое противостояние редко выливалось в открытые вооруженные конфликты двух блоков? А как сейчас: холодная война закончилась, а ее уроки (в частности этот, по недопущению открытой войны между двумя ядерными сверхдержавами) выучены или нет?
Итак, боевые действия начались, и информационная работа ведется | не только на своих сограждан, но также на союзников и нейтралов (назовем J эту деятельность иновещанием) и на войска и население противник(а, -ов) (назовем эту деятельность специальной пропагандой). В этой связи встают две про- * блемы. Во-первых, избавлено ли высшее военно-политическое руководство I страны от воздействия своих (подчиняющихся ему) и иностранных (сведе- £ ния которых должны отфильтровывать разнообразные информационные I службы) пропагандистов? Не получается ли, что пропагандисты, подчинен- Ц' ные Верховному Главнокомандующему, сами его и программируют — хвост s виляет собакой или все же собака — хвостом? И во-вторых, есть ли различие i§. в тезисах и способах репрезентации внутри и вне страны? и
Развивая эти вопросы, обратимся к терминам. Современные отечествен- ............
ные исследователи вслед за зарубежными коллегами разделяют пропаганду * и публичную дипломатию. На наш взгляд, коренное различие между двумя £ этими методами информационной работы — лишь в том, какую долю эфира или тиража занимает официальная «генеральная линия» или мейнстрим — |. не менее 90% с административным и техническим запрещением иной точки 1 зрения (пропаганда) или же несколько менее 80% эфира или тиража с терпимым отношением к противоположной точке зрения (публичная дипломатия). В этой связи — вопрос: чем диктуются такие различия: близостью линии фронта к основным административным, политическим и военным центрам, историческим опытом взаимодействия государства и общества или еще какими-либо факторами?
Война даже после своего завершения является благодатной почвой для мифов. Но мифы бывают не только о победе, бывают мифы и о поражениях. Например, немецкие праворадикальные мифы о «ноябрьских преступниках», которые в ноябре 1918 г. совершили «удар ножом в спину» — пошли на переговоры с Антантой. Эти мифы готовили реванш сторонников войны, и этот реванш состоялся 30 января 1933 г. Этот миф о поражении и цель мобилизации проигравшего понятен. Но сегодня мы можем наблюдать (на стыке с так называемой «альтернативной историей») появление мифа о поражении стран-победительниц. Таковыми для Великобритании можно считать телесериал «Британские СС», а для США — «Человек в высоком замке», которые изображают эти страны под властью оккупантов. В этой связи интересно задаться вопросом о том, зачем нужны мифы о поражениях для стран-победительниц? Когда они возникают и о каких симптомах в жизни обществ могут говорить?
Представляют интерес также и общие вопросы:
— всегда ли мифы объединяют (даже в рамках одного народа) или же они всегда ведут к расколу вначале внутри страны, а затем и среди ее соседей?
— какие стороны в процессах создания и функционирования мифа можно выделить и каковы взаимоотношения между ними?
— немного фаустовский вопрос: могут ли жить друг без друга мифологизированная и научная картина мира или же одной надо паразитировать
s
на открытиях второй, а последней необходимо бороться против ветряных мельниц первой?
— миф и его критика экспертным сообществом: факторы и динамика взаимоотношений?
Можно высказать также и ряд предложений для научного сообщества. На наш взгляд, необходимо углубить интеграцию ученых-историков и активнее репрезентовать их и их экспертные мнения (но не гражданскую позицию за подписью с научными регалиями) в СМИ, дабы вытеснить оттуда и из исторического сознания паранауку и лженауку. Для этого будет полезным учредить регулярные тренинги для историков по репрезентации их знаний (с участием психологов и главных редакторов центральных массмедиа), а также ряд общедоступных онлайн-проектов:
— «Экспертное сообщество» — как российские, так и зарубежные авторитетные исследователи (историки, краеведы, архивисты, реконструкторы, сотрудники музеев) со специализацией каждого и возможностью контакта. Предусмотреть возможность отображения как по именам, так и по специализациям. Данная картотека должна регулярно обновляться (возможно — за счет связей с диссертационными советами);
— «Термины исторической науки» — определения ключевым терминам, данные российскими и зарубежными авторитетными научно-исследовательскими центрами, верифицированные ведущими академическими учеными в данных хронологических отрезках;
— «Словарь-справочник» приемов паранауки (с примерами).
М.Е. Швыдкой, также принимавший активное участие в открытой дискуссии, подытожил ее работу словами: «Научное познание — в отличие от мифологического — способно совершенствоваться, меняться, усложняться. Оно не скрывает, что имеет дело с неопределенностью. Миф — напротив — утверждает себя в общественном сознании как истина в последней инстанции. Сегодня как никогда нужны горькие и «низкие истины» — за «возвышающий обман» человечеству уже не раз приходилось расплачиваться непомерной ценой. И это, что называется, научный факт»4.
Что ж, с доктором искусствоведения трудно не согласиться. Однако мы полагаем, что современному обществу необходимо не очередное болезненное разоблачение «станового хребта мифов» (прошлое, начавшись Перестройкой и «возвращением к чистому Ленину», закончилось крахом великой державы, созданной большевиками). Обществу необходимо прививать культуру исторической (научной или беллетризованной) дискуссии, чтобы мнение противоположной стороны оставалось ее мнением, а не знаменем борьбы против инакомыслящих.
1 Кошик А. «Исторические мифы специально развенчивать не нужно» (URL: http://obzor. io/2017/09/26/istoricheskie-mify-specialno-razvenchivat-ne-nuzhno-58262/. Дата обращения: 27.09.2017).
2 См. подробнее: Бобкова М.С. «Круглый стол»: История для всех. Историческая беллетристика // Новая и Новейшая история. №2, 2017. С. 214-216.
3 См., напр.: JP 3-13 Information Operations. 27 November 2012 Incorporating Change 1 20 November 2014. US Joint Chiefs of Stuff; Mueller K.P., etc. Striking First. Preemptive and Preventive Attack in U.S. National Security Policy. RAND Corp., 2006.
4 Швыдкой М.Е. Мифы истории // Российская газета, 19.09.2017.
s
СУРЖИК ДМИТРИИ ВИКТОРОВИЧ — кандидат исторических наук, ученый секретарь Центра истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН <^тзи@ inbox.ru). Россия.
