CC BY
37
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
УДК 17.032
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ: К ПРОБЛЕМЕ ПОНИМАНИЯ И ИНТЕРПРЕТАЦИИ
О.Ю. Акимов
Изучение философии предполагает интерпретацию ее истории, то есть выделение инвариантных структур в эволюции философского знания. Понимание данных структур дает ключ к интерпретации процесса становления философии. Этот процесс представляет собой постепенный отказ от строгого понятийного языка и нарушение автономии философского знания, что определяет особенности современного состояния философии и перспективы ее развития.
Ключевые слова: история философии, интерпретация, понимание, развитие, разрушение.
Основной проблемой истории философии, на которую указывает ряд исследователей (П.П. Гайденко, Н.В. Мотрошилова), является проблема самопонимания, то есть соотнесения философского знания с действительностью. При этом сама действительность, как правило, не определяется, определение ее заменяется комплексом схожих по смыслу понятий, таких, например, как «объективный мир». В центре внимания философии оказывается, таким образом, соотношение некоторого безусловного знания о мире с тем, что непосредственно определяет жизнь конкретного человека. Поэтому история философии предполагает некий сценарий, в котором описывается отношение упомянутого безусловного знания к действительности.
Всю историю философии можно трактовать как историю борьбы за самообоснование. Для этого, в свою очередь, необходимо, чтобы философия получила право определять действительность, то есть ссылаться на тот язык, без понимания которого нельзя определить ни одну конкретную вещь. Этот язык есть язык понятий, на котором, по словам М.К. Мамардашвили, привычные слова означают нечто иное, чем то, что обозначается ими в обыденном языке [1, с. 20]. Поэтому главным достижением философии в борьбе за свои права является ее понятийный язык. О нем упоминает И.Кант, заявляя, что мышление есть познание через понятия. Тем самым действительность оказывается под властью понятий, что было основной тенденцией истории античной и средневековой философии. На этом основаны и определения философии как некоей жизненной мудрости (античные мыслители) и ее определения как абсолютного знания, лежащего в основе человеческого опыта и наук об этом опыте (определения мыслителей Нового времени). При таком понимании история философии оказывается пространством выбора между подлинным и неподлинным знанием (знанием и мнением). Выбор предполагает наличие безусловного основания, то есть того, в отношении чего отсутствует необходимость подтверждать и прове-
рять. Таковое основание в истории философии представлено метафизикой как учением о соотношении чувственного и сверхчувственного миров [2, с. 40]. При этом сверхчувственный мир принимается (еще с подачи Аристотеля) как мир подлинный, следовательно, в основании понятийного языка прямо либо опосредованно закладывается метафизика, в которой знание о сверхчувственном становится знанием понятийным. Тем самым история философии, отстоявшая свое право определять действительный мир, становится историей разных интерпретаций метафизики. В связи с этим мы разделяем понятийно-предметную, ценностную интерпретацию метафизики и интерпретацию метафизики как сферу частного дела философствующего субъекта и видим, как понятийный язык философского знания постепенно оказывается под властью языка обыденного, в котором философские понятия больше не определяют сущность вещи (во всяком случае сама возможность такого определения ставится под сомнение), что представляет серьезную (сложную) проблему современной философии.
При понятийно-предметной интерпретации метафизики означающее всегда соответствует означаемому, то есть явление точно соответствует тому смыслу, который оно несет и который за ним стоит. Высказывание философа должно быть истолковано как смысл, в основании которого лежит понятийно-предметная связка. Осмысленное высказывание в любом случае содержит истину, то есть в нем понятие соответствует своему предмету. Непонимание при этом просто является ошибкой познающего сознания субъекта. Понятийно-предметная интерпретация метафизики предполагает возможность избегания этой ошибки или ее предотвращения. И.Кант создает специальную методику выработки знания -«критику чистого разума», которая фактически призвана выработать чистые и точные соответствия понятия и предмета и, избавив сознание от иллюзий, вывести основания будущей метафизики [3, с. 91].Подобное возможно при понятийно-предметной интерпретации метафизики, когда ясно, что существует знание, данное как наиболее полное соответствие понятия и предмета. Частными случаями или случаями неполного соответствия объявляются возможные ошибки и заблуждения человеческого сознания. Любое заблуждение тоже оказывается своего рода приближением к смыслу, поскольку оно предполагает соответствие означаемого и означающего, то есть соответствие понятия и смысла действительной вещи. У Платона само заблуждение объявляется необходимым элементом и условием подлинного знания, поэтому он считает необходимым сохранить правильное мнение [4, с. 50]. То есть данное здесь и сейчас соответствие понятия и предмета, означаемого и означающего, должно при таких условиях оставаться относительным.
Составляющей понятийно-предметной интерпретации является также наличие пространственной обусловленности понятийно-предметного знания. Она проявляется как внутренняя связь указанной интерпретации с координацией предмета в пространстве: определяя понятия, сознание пользуется пространственными аналогиями, связанными с материальным миром и предполагающими наличие у последнего некоторого материального супраоснования, то есть
такого определения понятийной структуры, которое соответствовало бы человеческому представлению о пространстве. А.Ф. Лосев специально акцентирует внимание на принципиально различном понимании пространства в античной философии и философии Нового времени. Понятийно-предметная интерпретация предполагает апелляцию к материальному миру, поскольку метафизика предусматривает воздействие на действительный мир, состоящей из материальных объектов. Это означает, что будет осуществлено изменение действительной жизни, интуиция по поводу которого предполагает материальное как фундаментальную данность. В дальнейшем, когда понятийно-предметная интерпретация метафизики будет трансформироваться в ценностную, интуиция пространства станет интуицией человеческой личности, одушевляющей мертвый материальный мир, не имеющий собственного целевого предназначения.
Ценностная интерпретация метафизики, в отличие от интерпретации понятийно-предметной, ориентированной на внешний сознанию мир или на мир, отраженный сознанием, предполагает абсолютизацию возможностей самого сознания. Эта абсолютизация осуществляется как изменение основной интенции постижения мира, когда понятийно-предметная интерпретация трансформируется в интерпретацию ценностную. Для того, чтобы это осуществилось, необходима существенная смена акцента философского исследования, что наблюдается в работах М. Шелера и Н. Гартмана. Ее можно воспринимать как «смену ориентации» интереса философских исследований мыслителя (что логично, если в центре внимания оказывается феномен ценности). Понятийно-предметная интерпретация, в отличие от интерпретации ценностной, не воспринимает мир как проблему, поскольку внутренне она рассчитана на действительную жизнь и существующие в ее рамках человеческие отношения.
Ценностная интерпретация начинает новый период истории философии. Сама возможность определения понятия «ценность» предполагает не соотнесение с миром предметов, а соотнесение с миром человеческой личности, поэтому ценности, по мнению М.Шелера, существуют как бы «поверх» предметного бытия материального мира, характерной чертой которого выступает следование материальной необходимости [5, с. 130]. Не случайно бытие воспринимается в данной интерпретации в контексте необходимости, так как (таковая) данная трактовка, позволяющая отличать необходимое от случайного, показывает бытие как целостность, которую невозможно снять или разрушить. Вследствие того, что ценностный мир не подчиняется закономерностям предметного бытия и не выводим из него, необходима альтернатива, позволяющая или заместить предметное бытие, или показать, каким образом напрямую не обусловленные им ценности его определяют и им детерминируются. Личностная центрированность ценностной интерпретации метафизики предполагает отсутствие ориентации субъекта на весь предметный мир, точнее ограничение этой ориентации, поскольку предметный мир актуализируется в одном из рангов ценностей. Однако и в данном случае сохраняется связь с понятийно-предметной интерпретацией. Так Н. Гартман считает, что материальные ценности являются фундаментом для всех других форм и рангов ценностей. Следовательно, ценностная
структура бытия должна соответствовать понятийно-предметной структуре. Тем самым Н. Гартман утверждает, что ценностная теория не разрешает проблемы трансцендентно-имманентного, так как само бытие человека, точнее та или иная интерпретация природы бытия в истории философии, метафизики, всегда является проблемой, потому как именно проблематичность предполагает постоянный поиск нового решения, то есть новую интерпретацию метафизики как учения о подлинных первопричинах бытия [5, с. 209]. Определяя эту первопричину тем или образом и рассматривая определенное отношение категорий в таких словосочетаниях, как «первопричина бытия», мы уже невольно рассматриваем метафизику в контексте понятийно-предметной интерпретации, то есть по аналогии с положением дел и вещей в действительном мире. Само транс-цендентно-имманентное или внешнее во внутреннем, смысл в явлении, может быть описано, по преимуществу, в рамках понятийной реальности, которая предполагает аналогию с материальным миром. Данная аналогия означает опору на существующий статус вещей, к которому привыкло человеческое восприятие и на который априори ориентировано сознание. Как ни парадоксально, этот порядок представляет собой ориентацию на здравый смысл, с которым работает обыденное сознание. Здравый смысл, то есть некая необходимая норма понимания, открывает себя как последняя инстанция понятийно-предметной метафизики. Спорить с этим сознанию фактически невозможно, поскольку оно функционирует в рамках понятийно-предметной интерпретации метафизики.
В метафизике ведущих аксиологов М. Шелера и Н. Гартмана путь соотнесения понятийно-предметного и ценностного бытия определяется как путь расширения ценностного кругозора личности, когда предметное бытие, скованное законами необходимости или определенное посредством необходимости как основного своего признака, подпадает под увиденные личностью ценности, а материальная действительность, по выражению Гартмана, «путешествует по кругу ценностей» [5, с. 124]. Для осуществления этого путешествия личностное бытие должно быть независимым от материального мира. Интуиция понятийно-предметного бытия становится, таким образом, интуицией личности, что влечет за собой ряд новых серьезных проблем. Необходимо отметить, что аксиология не принимает дуализма вещи и идеи, вещи в себе и явления, тем не менее, считая его своей внутренней предпосылкой или основанием. Это создает новую тенденцию в истории философии - усиление интеграции разных форм метафизики, в соответствии с которой ни одна из предыдущих форм не доминирует над последующими и не является господствующей. Поэтому ценностная интерпретация метафизики предполагает взаимосвязь с понятийно-предметной интерпретацией, обе интерпретации являются частью истории философии как целостности. Данная целостность не исчерпывается рамками отдельного исторического периода - прослеживая эту тенденцию, мы анализируем формы ее проявления в конкретную культурно-историческую эпоху. Эти формы оказываются связанными с общим ходом обыденной жизни человека, а также с цивилизацией и культурой. Соответственно ценностная интерпретация уже предпо-
лагает наличие понятийно-предметной интерпретации, поскольку последняя является для нее своеобразным фундаментом.
Мы способны воспринимать понятийно-предметную интерпретацию метафизики как единый код, но ценностная интерпретация, которая сводит традиционное учение о бытии к материальной необходимости и в то же самое время утверждает, что мы не знаем всего многообразия ценностей как множественности кодов, множественности форм понимания. Парадоксальность данной ситуации состоит еще и в том, что сама ценностная интерпретация подчеркивает свою связь с традицией, вне которой нельзя говорить о преемственности. Но в то же самое время в ее рамках высказывается мысль о ценностном повороте в этике и философии, когда на место метафизических категорий фактически ставится внутренний мир человеческой личности, интерпретирующей мир внешний. В итоге то, что для понятийно-предметного подхода было субъективностью в данном контексте, становится новой структурой отношений к миру, которая реализуется в аксиологической детерминации, не имеющей прямого отношения к предметному бытию [5, с. 212]. В данном контексте требуется отметить одну важную деталь, характерную для ценностной интерпретации метафизики. Она заключается в том, что в словарь философии входят понятия, термины и образы, которые не проверены многовековой историей развития философского знания. Это означает, что больше не существует границы, которая отделяет метафизику от обыденной жизни. То же самое было идеалом философского знания при понятийно-предметной интерпретации метафизики в античной философии, последним пределом для которой являлась действительность или жизнь со всем ее хаосом и порядком. В античной философии возникло представление о том, что существуют различные степени хаоса и порядка, гармонии и дисгармонии.
Всю историю философии можно рассматривать как историю попыток удачного или не слишком удачного истолкования хаоса как порядка и порядка как хаоса. Постепенно расширяется контекст этого толкования, то есть философскую интерпретацию получают понятия обыденной жизни и обыденного опыта, которые теперь становятся включенными в новый метафизический проект. Создается новая перспектива исследования философского знания и новая метафизика, для которой важен не конечный результат исследования, а только сам его процесс как возникновение новых ценностей и появление связанных с ними новых точек зрения и новых ценностных миров. Этот процесс Н. Гартман описывал, рассматривая аксиологию как науку о высших практических точках зрения, использование которой не дает ощутимого результата в близкой перспективе [5, с. 138]. Оно демонстрируется лишь в высших достижениях культуры, давая возможность расширения тезауруса философии. В данном случае метафизика становится целиком и полностью внутренним делом личности. Это сложное и неоднозначное явление, поскольку если воспринимать его в абсолютном смысле, то оно предполагает разрушение философии как специфически научного знания или, во всяком случае, глубокое изменение критериев оценки этого знания. Таковое изменение означает, что возникающую новую интерпре-
тацию метафизики уже нельзя будет соотнести с историей философии и конкретными учениями в ней через конкретный интегральный признак или ряд подобных признаков. Нельзя говорить об этой метафизике, например, в терминах бинарной оппозиции материализма и идеализма, поскольку такая интерпретация требует буквального следования понятийно-предметной структуре философского знания, ориентированной на целостный образ материального мира.
Следующим историческим этапом, в соответствии с подобной логикой развития истории философии, должна стать такая метафизика, которая интерпретирует чистое становление без того, что становится. Парадокс заключается в том, что такое положение вещей и дел, которое с точки зрения античной философии - то есть понятийно-предметной метафизики в ее классическом варианте - невозможно обосновать и осуществить, было осуществлено в ценностной интерпретации метафизики. Только здесь роль «не становящегося» (неизменного) или смысла как понятийной основы отводится понятийно неопределимому феномену ценности, который занимает место неопределимой матрицы видимого материального мира.
На следующем этапе истории философии, исходя из логики ее развития, теоретически должно быть обосновано положение вещей, при котором это становление займет место смысла или того, что не становится. Для этого должно быть соблюдено несколько ключевых условий или предпосылок, определяющих развитие философии и интерпретацию метафизики в конкретный исторический момент.
Первым из этих условий является восприятие философских понятий как коннотатов, то есть дополнительных смыслов, отражающих собственную действительность, а не предметную действительность видимого мира и не имеющих ориентации на предметный мир. Это было осуществлено в ценностной интерпретации метафизики, однако феномен ценности воздействует на материальный мир, участвуя в его преображении. В ценностной интерпретации этому способствует и возникновение в рамках феноменологии ценностей М.Шелера и Н.Гартмана мифа о новом человеке-личности как потенциальном носителе ценностей, внутреннее развитие которых оказывается для него в центре исторического процесса [5, с. 194].
Вторым условием является постепенное «исчерпание» основных проблемных тем, в рамках которых стала возможной понятийно-предметная интерпретация метафизики, в частности онтологической и гносеологической тематики. Уже в контексте персоналистически ориентированной ценностной интерпретации метафизики ведущей в истории философии стала тема человеческой личности, формирующей представления о бытии и познании. Бытие и познание, таким образом, оказались как бы на втором плане, хотя их проблемы продолжают изучаться в ракурсе проблемы человеческого выбора.
Третье важное условие - изменение характера изложения философских идей в конкретных текстах, как бы «размывание» содержания текстов. Понятийно-предметная интерпретация возможна при полной или хотя бы частичной адекватности текста и рассматриваемых в рамках этого текста понятий и кате-
горий. В ценностной интерпретации всегда требуется комментарий, связанный с расширением значения основных категорий, например, понятие «ценность», которое в работах М. Шелера и Н. Гартмана получает множество определений. Оно может быть определено только с помощью учета контекстуальных характеристик учений разных философских школ и направлений, то есть нельзя вычленить это понятие, опираясь на буквальное прочтение текстов классиков феноменологии ценностей [5, с. 127]. Таким образом, к началу двадцатого века фактически был исчерпан потенциал двух рассмотренных интерпретаций метафизики - понятийно-предметной и ценностной, хотя их опыт определяет специфические черты духовных исканий мыслителей разных поколений.
Иная интерпретация метафизики базируется на возможности единовременного соблюдения двух противоположных историко-философских тенденций или принципов. Один из этих принципов можно условно назвать принципом интеграции (объединения), а второй - принципом сегрегации (отъединения). На новом этапе истории философии эти принципы выступают во внутреннем единстве, хотя и противоречат друг другу. На наш взгляд, это сближение противоположностей было характерно уже для ценностной интерпретации метафизики, где обе тенденции находились в гармонии, что и позволяло последней интерпретировать в ценностном контексте разные эпохи истории философии, не игнорируя в то же время их различия [5, с. 243]. В этом смысле новая интерпретация метафизики как частного дела философа выглядит как сознательное обострение противоречий, поскольку она оказывается интерпретацией интерпретации, то есть произвольно объединяет понятийно-предметную и ценностную интерпретации, при этом почти не интересуясь материальным миром. Это означает, что фактически любая направленность этой метафизики, материалистическая или идеалистическая, оказывается неконтролируемой с точки зрения понятийного аппарата философии в традиционном смысле этого слова, то есть посредством понятий и категорий можно составить себе лишь неполное и примерное представление об этой интерпретации. Это очень важный момент, поскольку таким образом доказывается не автономный характер развития истории философии, а опосредованная связь этого развития с развитием цивилизации и культуры. То есть в философию, в частности в интерпретацию метафизики, привносится хаотичность действительной жизни, текущего положения дел в мире. Эта традиция предвосхищает опеку языка над философией, которая будет акцентирована в структуралистском анализе взаимодействия означаемого и означающего, а также в и семиотическом анализе философии как «метаязыка» и «метатекста».
В данной связи продуктивным представляется изучение в рамках русской философии течений или интуиции идей, предвосхищающих интенции деструктивных течений по отношению к понятийно-предметной и ценностной интерпретациям метафизики. В идеях представителей этих течений осуществляется интерпретация метафизики как частного дела конкретной личности, иными словами интерпретация интерпретации, когда отдельные дезинтегрированные составляющие понятийно-предметной и ценностной интерпретации
входят в частную жизнь конкретного мыслителя, а затем получают теоретическое обоснование в его учении.
Таким образом, понятийный язык философии постепенно уступает место языку образному, для которого необходимость как связь понятия и предмета, вещи и идеи, отходит на второй план. Преобладание этого языка приводит к сближению философии и литературы, философии и искусства (в частности в философии постмодерна), что фактически означает конец метафизики, для которой больше не осталось места в пространстве культуры.
Список литературы
1. Мамардашвили М.К. Необходимость себя. Введение в философию / сост. и общ. ред. Ю.П.Сенокосова. М.: Лабиринт, 1996. 300 с.
2. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991.
525 с.
3. Кант И. Сочинения: в 6 т. / под общ. ред. В.Ф. Асмуса, А.В. Гулыги, Т.И. Ойзермана. М.: Мысль, 1964. Т. 3. 799 с.
4. Платон. Диалоги. М.:АСТ;Харьков:Фолио,2005.381с.
5. Гартман Н. Этика. СПб.: Владимир Даль, 2002.707 с.
Акимов Олег Юрьевич, канд. филос. наук, доц., aktula1@gmail.com, Россия, Тула, Тульский государственный педагогический университет имени Л.Н. Толстого.
HISTORY OF PHILOSOPHY: TO THE PROBLEM OF UNDERSTANDING AND INTERPRETATIONS
О.Yu. Akimov
The study ofphilosophy implies the interpretation of its history, that is, the identification of invariant structures in the evolution of philosophical knowledge. Understanding these structures provides the key to interpreting the historical process of philosophy. This process is a gradual abandonment of a strict conceptual language and a violation of the autonomy of philosophical knowledge, which determines the features of the modern state of philosophy and the prospects for its development.
Key words: history of philosophy, interpretation, understanding, development, distraction.
Akimov Oleg Yurievich, candidate of philosophical sciences, docent, aktula1@gmail.com, Russia, Tula, Leo Tolstoy State Pedagogical University.
