CC BY
92
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
2019.02.031. КИМЕЛЕВ Ю.А. ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ ХХ ВЕКА: ПОПЫТКИ СИСТЕМАТИЗАЦИИ.
Ключевые слова: философия; история; систематизация; Р. Бодеи; М. Крус; Ф. Д'Агостини.
Данная работа посвящена рассмотрению попыток создать систематическую и целостную картину истории западной философии ХХ в. Это крупные академические монографии весьма высокого теоретического уровня, это не учебная литература в какой-либо форме, как можно было бы ожидать исходя из названия.
Представленные здесь работы образуют определенную целостность, демонстрируют целостное проблемное поле - исторический контекст истекшего XX в. Это историко-философские работы, ориентированные на то, чтобы под тем или иным углом зрения представить XX в. как определенную историко-философскую эпоху. В них с той или иной степенью полноты, под тем или иным углом зрения рассматриваются основные течения и направления западной философии.
Речь идет об индивидуальных попытках, связанных со стремлением охватить в единой перспективе в высшей степени многообразное и разноречивое движение философской мысли XX в.
Индивидуальная перспектива создает благоприятные условия историко-философского исследования, прежде всего появляется возможность общего видения разнообразного материала, а также возможность использовать единый методологический инструментарий. Очевидны и изъяны индивидуальной перспективы, проистекающие из неизбежной ограниченности охвата материала.
Ввиду невозможности из-за объема осуществить развернутую экспозицию рассматриваемых концепций автор ограничивается экспликацией ключевых конструктивных элементов указанных
концепций. Речь идет о том, чтобы охарактеризовать общий замысел; указать использованные методы историко-философского исследования; представить принципы организации материала.
В этом плане особого внимания заслуживают усилия сгруппировать отдельные теории в направления, указать основания для этого. У такой главной и основополагающей ориентации рассматриваемых работ есть очевидный недостаток. Целый ряд интересных концепций оказываются вне сферы исследования, вероятно, вследствие недостаточной выраженности или вообще отсутствия «направленческой» специфики.
Книга Ремо Бодеи «Философия в двадцатом веке» (1) выходила несколькими изданиями. Рассматриваемое здесь последнее издание было расширено за счет материала, относящемуся к XXI в., а также за счет большего внимания к итальянской философии XX-XXI вв.
Книга Р. Бодеи призвана предоставить инструменты для осмысления опыта целого столетия, наполненного непредсказуемыми трансформациями. Задача, по Бодеи, заключается в выявлении ключевых узлов философского дискурса XX в.
Свой собственный подход к созданию истории философии ХХ в. Р. Бодеи противопоставляет двум наиболее распространенным, по его мнению, моделям решения такой же задачи. Первая модель выстраивает линеарную историю, которая располагает философские позиции в хронологическом порядке. Вторая модель, полностью отвлекаясь от контекста философских позиций, описывает эти позиции как изолированные системы или миниатюрные системы, существующие автономно и вне времени.
Собственный подход Р. Бодеи заключается в том, чтобы представлять «компактные теоретические картины», показывать, как, пользуясь определенной понятийностью, философы стремятся дать ответы на те или иные комплексы проблем.
Мы имеем основания охарактеризовать исследовательскую позицию Р. Бодеи как достаточно оригинальный проблемно-тематический подход, позволяющий осуществлять в целом ряде случаев непривычную и продуктивную группировку известных философских воззрений.
Первая «картина» носит название «Порыв». Первым рассматривается творчество Марселя Пруста как «поиск утраченного
времени». Тематика времени находится в фокусе внимания и при обращении к творчеству А. Бергсона. Перспектива философии жизни объединяет философию А. Бергсона и Г. Зиммеля. Эта перспектива у Г. Зиммеля образует основу диагностики судьбы индивида модерна. Анализ времени у Г. Лукача концентрируется на мгновении, его природе и потенциале. «Бергсон, Зиммель и молодой Лукач образуют часть обширной программы поиска новых языков и ревитализации цивилизаций» (1, с. 29). С позициями этих мыслителей отчасти схожи философские воззрения Дж. Джентиле.
Итак, в рамках первой «картины» делается упор на протекание времени, длительность. Подчеркивается значение психологического и субъективного момента восприятия и постижения реальности.
В противоположность этому вторая «картина», соответственно глава «К новым очевидностям: философия и научное познание» включает мыслителей, ориентированных на тщательное описание феноменов, постигаемых в их структуре, в их пространственной и социальной явленности. Постижение зависит от «данностей», они накладывают ограничения на характер познания в силу своей «самоочевидности». Следует принимать нечувственные и непсихологические истины, которые предстают вне зависимости от конкретного мышления, от опыта и от истории. Это характеристика ситуации в науке начала ХХ в. В этой же главе рассматриваются психологические и психиатрические воззрения З. Фрейда, К. Яс-перса и Э. Минковски.
Третья «картина», соответственно глава «Пафос объективации» состоит из двух частей. В первой представлен анализ социологических концепций Э. Дюркгейма и М. Вебера. Во второй части рассматривается итальянский историзм от Б. Кроче до А. Грамши.
В четвертой главе «Превратности истории» продолжается рассмотрение истории. Прежде всего, указывается на различия между итальянским историзмом и историзмом В. Дильтея. Далее рассматриваются философские аспекты классической культурантропо-логии ХХ в. В главе представлен революционный марксизм, здесь основное внимание уделено ленинизму. Особый раздел посвящен «мифу и инструментальному разуму в национал-социализме».
Пятая «картина» «Встреча философий и новая эпистемология» изображает массовую эмиграцию интеллектуалов вследствие прихода к власти нацистов и рассматривает произошедшую вследствие этого события встречу «утонченной» европейской философии с американской социальной реальностью, а также с американской философией. Эта встреча оказала значительное влияние на формирование постпозитивистской эпистемологии, особенно в ее американской версии.
Шестая глава «Диалектическое мышление» посвящена философии Г. Лукача, причем изложение включает и ее заключительный этап вплоть до монументальной работы «Онтология социального бытия», а также «негативной диалектике» Т. Адорно. Особое внимание уделяется одноименной работе Т. Адорно.
Седьмая «картина» «Мир и взгляд» эксплицирует отношение субъект - объект, как оно представлено в философии ХХ в. Это отношение обозначается как отношение - «взгляда и вещи». В этой главе экспозиция начинается с «видения вещи» у Э. Гуссерля и движется через «подвижки смысла» у А. Шютца, «открытие Бытия» у М. Хайдеггера, рассмотрение «языка и мира» у Л. Витгенштейна, «взгляда другого» Ж.-П. Сартра, совместное рассмотрение теорий Р. Лаинга и Г. Бэйтсона, далее представлены философии М. Мерло-Понти и М. Фуко. Завершается глава обращением к взглядам на проблему личностной идентичности у Пар-фита.
Отметим, что осуществив очень интересную тематическую группировку указанных авторских концепций, Р. Бодеи не предпринимает попытки указать сквозную линию, какой-то общий лейтмотив этих концепций.
Восьмая «картина» носит название «Путы традиции». Здесь представлены воззрения Г. Блюменберга на метафору и миф (затрагиваются и другие современные мыслители - так называемая «дискуссия о мифе»). Г. Блюменберг отрицает преемственность Нового времени по отношению к средневековью. Г.-Г. Гадамер, напротив, утверждает, что мы не в состоянии избавиться от власти традиции. Завершается глава рассмотрением отношения Ж. Дер-рида к традиции европейской метафизики.
Девятая «картина» «Vita activa» сводит вместе позиции Х. Арендт, Ю. Хабермаса и Дж. Ролса. Соответственно, в этой гла-
ве представлен весьма широкий спектр социально-философских и философско-политических проблем - от тоталитаризма до проблемы социальной справедливости.
В заключительной десятой главе «Глядя вперед» освещается главным образом нынешняя философская ситуация. Поначалу достаточно подробно рассматривается та интенсивная дискуссия, которую породила «теория справедливости» Ролса. В этой дискуссии главными оппонентами были либералы и коммунитаристы. Суть спора заключалась в том, что коммунитаристы противопоставили «атомизму» либералов идею о том, что жизнь в обществе является необходимым условием как утверждения рациональности, так и становления индивида в качестве ответственного и автономного существа. Спор между либералами и коммунитаристами затем перешел в спор вокруг мультикультурализма, а также трансформировался в дискуссию о распределении прав между различными культурами и этносами. А в настоящее время на передний план вышли теоретические вопросы, связанные с терроризмом и массовой миграцией.
Философско-политические споры перекликаются с дискуссией относительно роли и значения традиции и языка. Р. Рорти, Г.-Г. Гадамер, Ж. Деррида и Ж.-Ф. Лиотар утверждают, что невозможно сопротивляться силе традиции и предрассудков. Вне языка и текста нет какой-то автономной реальности, а всякое притязание на истину имеет смысл только в рамках «великих повествований». Вместе с тем множатся голоса тех, кто не признает «растворения истины» или не признает ее сведения только к инструментальной истине.
Завершается глава и, соответственно, вся книга Р. Бодеи размышлениями об изменении отношения к будущему. Резко ослабела сама способность представлять и мыслить общее коллективное будущее. Идея единой истории превратилась в представление о множестве не скоординированных друг с другом историй.
Это влечет радикальное изменение нашего восприятия будущего. Встает задача обрести рациональные инструменты для того, чтобы овладеть этой ситуацией и увязать теоретически и практически индивидуальные судьбы с коллективными. Обращение к решению таких задач - предпосылка и залог будущего философии.
Книга Мануэля Круса «Современная философия» (2) предлагает широкую панораму западной философии XX в. М. Крус использует «персональный» подход. В качестве базовой единицы изложения материала служит индивидуальная концепция, представляемая на основе анализа основных или даже всех произведений того или иного автора. Представление материала ориентировано, прежде всего, на объективное изложение концепции, а также на интерпретацию, когерентную данной конкретной концепции. Историко-генетический и контекстуальный подходы играют сугубо подчиненную роль.
Часть первая - «Аналитическая традиция». В главе I «Отцы-основатели» рассматривается философия Г. Фреге, Б. Рассела и Дж. Мура.
В главе II «Неопозитивизм и критика всякой метафизики» автор относит к «логическому неопозитивизму» (это обозначение для него предпочтительнее, чем «логический эмпиризм») тех философов, которые принадлежали Венскому кружку, а также к «Обществу эмпирической философии» в Берлине.
Теоретическую основу логического неопозитивизма образуют три тезиса: 1) отрицание метафизики; 2) физикализм и единство наук; 3) эмпирическая верифицируемость. Вместе с тем эти тезисы представляют собой не теорию, а программу, которую следует реализовать.
Критика метафизики, воспринимаемая как наиболее приметная «внешняя» характеристика логического неопозитивизма, утверждается его представителями как единственно возможный способ покончить с бесполезными и непродуктивными спорами традиционной философии. Для логических неопозитивистов единственным видом теоретического знания о мире является научное знание. Под наукой понимается, в первую очередь Рудольфом Карнапом, наука, скроенная в соответствии с методологическим образцом физики. Физика как естественная наука определяет в философском плане натуралистскую установку в отношении всякой науки. Кроме того, поскольку науки о природе задают критерий научности как таковой, то этому критерию должны соответствовать и все прочие науки, а это обеспечит единство науки в целом. Тезис об эмпирической верифицируемости утверждений имеет две стороны: во-первых, он призван служить целям метана-
учного обоснования, т.е. служить средством, обеспечивающим надежность научных утверждений; во-вторых, этот тезис призван решить задачу отделения осмысленных утверждений от лишенных смысла утверждений.
Глава III, посвященная Людвигу Витгенштейну, называется «Витгенштейн. Мыслить, исходя из языка». Философское творчество Витгенштейна членится на «две эпохи» - «ранний Витгенштейн» и «поздний Витгенштейн». Первая эпоха связана в основном с «Логико-позитивистским трактатом», а вторая - с «Философскими исследованиями». (Иногда выделяют некий третий «промежуточный», однако сам Витгенштейн не признавал этого). Несмотря на очевидные различия между двумя эпохами философии Витгенштейна существует определенное отношение - это «отношение реакции» воззрений второй эпохи на воззрения первой. Эта реакция находится, однако, в рамках одного способа мышления, который центрируется вокруг языка. Отношение между двумя этапами творчества Витгенштейна - это и отношение преемственности.
Глава IV «Поппер - доверие к неудаче». Философию Карла Поппера принято характеризовать в общем плане как «критический рационализм» и «фальсификационизм». Воззрения Поппера в значительной мере определяются его отношением к позициям Венского кружка и других теоретиков науки современной ему эпохи, прежде всего представителей «аналитической теории науки», таких как К. Гемпель, Т. Нагель, В. Штегмюллер и др.
Часть вторая - «Марксистская традиция. Разработка освободительного идеала». Автор начинает эту часть с рассмотрения предполагаемой специфики марксизма. В течение длительного времени вопрос о специфике марксизма носил преимущественно форму вопроса об отношении марксизма и социологии как научной дисциплины. В настоящее время подобная постановка вопроса о специфике марксизма уже непригодна, поскольку затрагивает далеко не все важные аспекты соответствующей проблематики.
Для оценки марксистской традиции, в особенной мере марксизма в его нынешнем состоянии целесообразно выделять дескриптивный, ценностный и прескриптивный элементы. Это позволит выносить более четкие суждения относительно познавательного потенциала марксистской мысли, поскольку дает возможность не смешивать его с другими моментами.
Рассмотрение воззрений Франкфуртской школы представлено автором в главе IX «Диалектическое воображение».
Макс Хоркхаймер отказывается от понятия «материализм» и характеризует свои позиции понятием «критическая теория». Это обозначение призвано дистанцировать новый теоретический подход, от существующих философских учений, включая марксизм. Кроме того, оно должно указать на необходимость социальной реформы, причем реформы всей цивилизации. Наконец, в этом обозначении заключена идея о том, что анализ общества является элементом жизни существующего общества, формой его самосознания. Критическая теория призвана осуществлять функцию социальной эмансипации.
Вместе с тем становилось во все большей степени непонятным, кто является носителем революционного сознания, кто призван быть потенциальным или актуальным субъектом революционной трансформации. Неясность относительно субъекта трансформации приводит франкфуртцев к выводу о том, что уже не следует заниматься осмыслением того идеального социального состояния, при котором разрешается все социальные противоречия. Теодор Адорно в своей книге «Негативная диалектика», которую, по мнению М. Круса, можно рассматривать как наиболее последовательную разработку франкфуртской программы, осуществляет всеохватное и глубокое исследования порождающих условий и базовых функциональных механизмов современного социального состояния.
Юрген Хабермас, которого с полным правом можно считать последним крупным представителем Франкфуртской школы, стремится расширить и обогатить ее первоначальный проект за счет соотнесения его с появившимися позднее философскими концепциями. Коммуникативная теория рациональности должна служить основой теории общества, способной реализовать ту диагно-стико-объяснительную функцию критической теории, которая была поставлена под угрозу сугубо философскими рассуждениями франкфуртцев, прежде всего негативной диалектикой.
Часть третья носит название «Феноменолого-герменев-тическая традиция. Фундаментальное значение жизни».
Несмотря на постоянно высказываемое Мартином Хайдегге-ром нежелание быть причисленным к течению экзистенциалист-
ской философии, историки философии постоянно и согласно поступают именно таким образом. Вместе с тем необходимо указать на особенность отправных моментов философии Хайдеггера, которая заключается в том, что Хайдеггера интересует «не больше и не меньше чем Бытие», а не личностное существование, или экзистенция.
Рассмотрение философского и литературного творчества Жана-Поля Сартра строится по хронологическому принципу. Работы 1930-х годов в своей совокупности представляют собой попытку Сартра создать собственную теорию человеческого сознания. Между этими работами и главным произведением Сартра «Бытие и ничто» нет разрыва. Более того, их можно рассматривать как варианты поиска метода, который станет основой разработки «Бытия и ничто». Тематика указанных работ справедливо, по мнению Круса, была обозначена как «феноменологическая психология».
Ганс-Георг Гадамер является основателем новой герменевтики, или философской теории интерпретации.
Среди проблем герменевтики особого внимания заслуживают те, которые связаны с «герменевтическим кругом». Герменевтический круг имеет место главным образом между традицией и ее интерпретацией, которая сама является частью этой традиции. Герменевтический круг является функцией от природы человека, от конечности его существования. (Можно говорить об онтологической структуре человека как существа исторического.) Круг указывает на то заточение, в котором находится человек, но он указывает также и на выход из этого заточения. Осуществляя диалог с традицией, человек способен осуществить переход от традиции к истории.
Четвертая часть носит название «Век двадцатый, расплывчатый текст. Новейшие тенденции». Эта часть состоит из четырех глав. Первая из них - «От эмпиризма к прагматизму». Здесь рассматривается творчество нескольких философов, принадлежащих к аналитической традиции. Если бы требовалось определить, в чем состоит эмпиризм Уилларда Ормана Куайна, то можно было бы сказать, что этот эмпиризм базируется на определенной позиции по отношению к такой столь типичной проблеме философии модерна, как проблема отношений между субъектом и объективным миром.
Подход Куайна оставляет нетронутой основу эмпиризма -дуализм понятийного элемента и чисто чувственного элемента. И этот подход подвергается критике в различных работах Дональда Дэвидсона, который отказывается от дуализма. В конечном счете получается, что Дэвидсон отказывается от трех догм эмпиризма, поскольку отказ от дуализма, называемого им «третьей догмой эмпиризма», присовокупляется к известному отказу от «двух догм эмпиризма», провозглашенного Куайном. По мнению автора, отказ Дэвидсона от догм эмпиризма оказывает существенное влияние на позиции Дэвидсона по ряду важных вопросов.
Место Хилари Патнэма в современной философии определяется, по мнению большинства специалистов, в первую очередь его вкладом в дискуссию о реализме. Патнэм осуществил радикальную критику целого ряда концепций реализма, а также предложил свою альтернативную концепцию реализма. Аргументация, развернутая Патнэмом, показала то центральное положение, которое занимает «вопрос о реализме» во всяком дискурсе. Это вопрос, к которому сходятся многие другие важные философские вопросы. Это, по существу, давний вопрос о том, в какой мере мы вправе утверждать, что знаем реальный мир.
Джон Сёрль - одна из наиболее заметных фигур современной аналитической философии. Работы Сёрля сыграли заметную роль в осмыслении проблем лингвистической прагматики, философии сознания, этики. Автор сосредоточивает свое внимание на разработке Сёрлем первой группы проблем, в частности потому, что они способствовали укреплению отношений между философией анализа и герменевтикой (и континентальной философией в целом).
Своеобразие философского творчества Ричарда Рорти определяется, прежде всего, отношением к наследию аналитической философии, к традиции которой он принадлежит. Рорти предпринимает попытку ревизии некоторых базисных оснований этой традиции. Идея о том, что существует «я», помещающее себя перед естественной реальностью, в той или иной мере поддающейся описанию, представляет собой предпосылку спекулятивного характера с очень значимыми последствиями. Эта предпосылка фактически исключает другие виды философской практики, такие как конструктивное мышление, вырабатывающее «теоретические сло-
вари», или интерпретирующее мышление, транслирующее культурное наследие.
Глава «(Само)критика критического рационализма» посвящена проблематике современной философии науки, «метанаучной рефлексии». Рассмотрение осуществляется главным образом как отражение идей К. Поппера в том сегменте философии науки, которую можно квалифицировать как «постпопперианскую» философию науки. Развитие науки в изображении тех, кто опирается на Поппера, предстает как прерывистое, дисконтинуумное, а также как следствие увеличения числа соперничающих между собой теорий.
В главе XVI рассматриваются «Структурализм и постструктурализм». Структурализм неслучайно приобрел широкий резонанс в конце 1960-х - начале 1970-х годов. Это было связано в первую очередь с тем, что структурализм предстал как теоретический вызов различным формам гуманистического дискурса, общим моментом которых было утверждение ключевого значения понятия субъекта.
В противоположность такой унаследованной позиции структурализм провозгласил центральное положение понятия структуры. Основная структуралистская идея заключается в том, что существуют анонимные, надиндивидуальные системы или аппараты различного типа (экономические, антропологические, психологические, языковые, исторические и т.д.), соотнесение с которыми может лучше объяснить явления и события, чем это делали предшествующие теории, опиравшиеся, прежде всего, на понятия человека, личности и т.п. Речь идет об иной теоретической перспективе, исходящей из того, что какую бы сферу явлений мы ни рассматривали, эта сфера предстает как организованная совокупность, как определенная тотальность, обладающая такими свойствами, которыми не обладают ни составляющие ее элементы, ни их простая сумма.
Заключительная глава книги - «Постмодерн и другие син-кретизмы». Здесь рассматривается творчество двух современных философов - Жана Франсуа Лиотара и Джанни Ваттимо.
Во вводной части главы отмечается, что «постмодерн» характеризуется не через указание на то, что он собой представляет, а через указание на то, чем он не является, точнее через указание
на то, что «постмодерн» будто бы оставил позади. Соответственно, можно ожидать, что внимание постмодернистов сосредоточится на осмыслении модерна. Вместе с тем в этом не следует видеть исключительную специфику постмодерна, поскольку вся философия XX в. в той или иной форме вступала в критический диалог с «проектом Просвещения».
Франка Д'Агостини в книге «Краткая история философии в двадцатом столетии» (3) уделяет большое внимание тому, что можно назвать «общими моментами» философского процесса. В фокусе ее интереса находятся та общность содержания и подхода, те элементы исторической преемственности и связи с социально-культурным контекстом, которые, собственно, и позволяют осуществлять группировку философских концептуализаций в той или иной форме.
Работа Ф. Д'Агостини представляет значительный интерес еще с одной точки зрения. Речь идет о метафилософской проблематике, т.е. проблематике, связанной с осмыслением философией своих предметных содержаний, специфических методов, целей, задач и функций.
Метафилософская проблематика занимает, как известно, заметное место в западной философии на протяжении уже полутораста лет. Особую интенсивность обсуждение этой проблематики приобрело в последние десятилетия. Достаточно вспомнить в связи с этим дебаты о «конце философии».
Д' Агостини рассматривает историю западной философии XX в. в соотнесении со «сложной метапарадигмой», которую образует «западный разум». Западная философия ХХ в. предстает, как это видится Д'Агостини, в виде определенной «философской аномалии» в том плане, что в современную эпоху в мире науки и техники философия являет определенную двойственность. Она предстает как нечто неопределенное, как заблуждение или как тайна, как наука без четкого гражданского статуса. При этом, однако, очевидно, что без нее нельзя обойтись, прежде всего потому, что она так или иначе имеет дело с «основаниями» различных культурных практик. Философия выступает как наука о начале, наука об основаниях.
Книга Ф. Д'Агостини структурирована в соответствии с хронологическим принципом. Первая часть охватывает период
1900-1930-е годы, вторая - 1930-1960-е годы, третья - 1960-1999-е годы. Каждая часть членится на главы.
Книге предпосылается «Введение». Во введении говорится о том, что XX в. предстает для наблюдателя как столетие, стремившееся к осмыслению определенных «парадоксальных обстоятельств и невозможных обстоятельств». Сложная «метапарадиг-ма», которую образует западный разум, в действительности питается парадоксами и противоречиями. А это означает, если говорить языком Т. Куна, что аномалия выступает не как возмущающий элемент, а как конституирующий, определяющий фактор. Философия не является исключением в этом отношении.
В современную эпоху в мире науки и техники философия являет определенную двойственность. Она предстает как нечто неопределенное, как заблуждение или как тайна, как наука без четкого гражданского статуса. При этом, однако, очевидно, что без нее нельзя обойтись, прежде всего потому, что она так или иначе имеет дело с «основаниями» различных культурных практик. Философия выступает как наука о начале, наука об основаниях.
Соответственно, задачу своей книги автор видит в том, чтобы проследить историю подобной «философской аномалии» западной философии на протяжении ХХ в. Она стремится в первую очередь показать те способы, которыми философия пыталась осмыслить самое себя и оправдать свое право на существование. Речь идет фактически о «метафилософском» исследовании «проблемы философии» в XX в.
Первая часть называется «Философии опыта». Такое название обусловлено тем, что понятие «опыт» может служить в качестве точки схождения различных попыток «нового обоснования» философии, которые являются характерной чертой философии первой половины ХХ в. Кроме того, опыт становится и объектом интенсивного философского исследования. Речь идет об опыте восприятия, историческом опыте, научном, экзистенциальном опыте, опыте отдельного индивида или опыте всего человечества.
При рассмотрении отношений между философией и науками во второй половине XIX - начале ХХ в. рождение математической логики и экспериментальной психологии можно, вероятно, считать наиболее значимыми событиями. Для всех философов, заинтересованных в обосновании философского дискурса, центральной
проблемой стала проблема определения отношений между логикой, психологией и философией.
Мир науки и техники означает не только конец философского логоса. Он воспринимается также и как реализация этого логоса. При таком подходе философия не растворяется и тем более не отменяется отдельными науками и искусствами, она как бы господствует в них изнутри. Зачинателями целого ряда философских направлений ХХ в. были «философы-ученые», точнее - ученые, которые в силу тех или иных причин расширяют поле своих исследований таким образом, что трансформируют их в определенное общее видение и основывают какую-то новую философию. В связи с этим целесообразно поставить вопрос о причинах обращения этих ученых, начинавших работать в последние десятилетия XIX в., к философии. Ответ на такой вопрос может дать рассмотрение философий Готтлоба Фреге и Эдмунда Гуссерля, ставших основателями двух влиятельных течений в философии ХХ в. - аналитической философии и феноменологии.
В контексте проблематики отношений между наукой и философией можно рассматривать и то образование немецкой философии рубежа XIX-ХХ вв., которое известно под обозначением «историзм». К немецкому историзму автор относит В. Дильтея, представителей баденской школы неокантианства (В. Виндельбан-да и Г. Рикерта), Г. Зиммеля, М. Вебера, О. Шпенглера, Э. Трель-ча, Ф. Мейнеке. Все эти мыслители полагают, что содержание и обоснование философии следует искать в истории, которая понимается как определенное комплексное единство, как сфера культуры и/или жизни.
Немецкий историзм привел к появлению различных форм релятивизма, витализма. В то же время философия жизни, оформлявшаяся в контексте усилий указанных философов, не была ориентирована на растворение философского рассуждения. Напротив, историзм и философия жизни внесли весомый вклад в понимание самого смысла западного логоса, не в последнюю очередь благодаря усилиям, направленным на прояснение характера исторических и социальных наук, прежде всего в плане их отличия от естественных наук.
Отто Шлик, Рудольф Карнап, и Отто Нейрат представили три версии логико-позитивистских идей. Шлик считал, что значе-
ние того или иного выражения определяется методом его верификации. Нейрат усматривал в теории познания Шлика скрытый психологизм, поскольку при таком подходе непосредственный опыт оказывается связанным с произволом субъективного восприятия. Нейрат предлагал опираться на теорию физикалистского толка, которая в качестве отправных высказываний («протокольных» высказываний) берет утверждения физических наук. Карнап отстаивает такой вариант физикализма, который в состоянии осуществить опосредование между позициями Шлика и Нейрата. При выборе между феноменалистским и физикалистским языком предпочтение следует отдать физикалистскому, поскольку он может быть подвластен интерсубъективному контролю.
«Стандартной версии» логического позитивизма, базирующейся на верификационизме, Карлом Поппером была противопоставлена «фальсификационистская» теория. Эмпирическое наблюдение способно служить средством фальсификации наших утверждений, теорий, гипотез о мире. Поппер понимает философию как теоретическую деятельность, базирующуюся на критико-рациональном использовании стратегии фальсификации.
Попперовская теория несла возможность «либерализовать» положения логико-позитивистского метода. А это означало, что логический позитивизм от изначальной открытой или скрытой критики в адрес философии, от концепции философии как опровергателя традиционных философских положений может перейти к более мягкому по сравнению со своими изначальными позициями пониманию природы и задач философии.
После эмиграции членов Венского и Берлинского кружков в США в 1930-е годы неопозитивизм вступает в продуктивные динамичные взаимоотношения с прагматизмом, а позднее с английской аналитической философией. Интеграция «логической» и «эмпирической» европейской философии с традицией прагматизма была в значительной мере облегчена тем обстоятельством, что Джон Дьюи (1859-1952) в своем «инструменталистском синтезе» также стремился к сочетанию логико-лингвистических подходов и эмпиризма.
Философия существования, или экзистенции, означает переход от познавательных позиций к экзистенциальным позициям, означает переход от теоретической точки зрения к экзистенциаль-
ной. Это означает вместе с тем переход к онтологическим и практическим позициям, центрированным на бытии живого человека, а не на осуществляемом им познании, а также на его действии, соответственно на его отношении к самому себе и к другим.
Присущее феноменологии внутреннее напряжение между стремлением быть «опытом опыта» и желанием предстать как усилие, направленное на то, чтобы «дать явлению явиться», становится конститутивным для экзистенциализма. Такое напряжение, точнее противоречие выступает как базисное для философствующего субъекта. Оно становится основанием философского дискурса, находит выражение в методе и стиле аргументации.
За общей характеристикой экзистенциализма следует краткое указание на «феноменологические школы» как непосредственный контекст, с которым соотносился экзистенциализм. Все последователи Гуссерля вскоре столкнулись с необходимостью занять ту или иную позицию в отношении к философии ученика Гуссерля Мартина Хайдеггера. Феноменология оказалась переплетенной с экзистенциализмом.
В 1930-1940-е годы экзистенциализм получает широкое распространение во Франции и других странах. Экзистенциализм определяет «духовную атмосферу», которая пронизывает различные тенденции в художественной, литературной и интеллектуальной жизни.
Центральное место в экзистенциалистском движении занимает Жан-Поль Сартр.
Третья часть носит название «Аналитики и континентальные философы». Указанная в названии дихотомия носит идеал-типический характер. Это означает, что у этих обозначений нет строгого эмпирического коррелята. Противопоставление философов-аналитиков и континентальных философов имеет смысл употреблять, прежде всего, в историографическом и метафилософском контексте. Избегнуть такое противопоставление крайне трудно, когда речь идет о философии ХХ в. Обойтись без него невозможно также при обсуждении метафилософского вопроса «что такое философия?».
Весьма примечательно, что указанная дихотомия отчетливо оформляется тогда, когда появились все основания считать, что между теми философиями, с которыми она соотносится, сущест-
вует определенное согласие, которое заключается в признании «примата языка в философии».
Под «аналитической философией»* сегодня обычно понимается не столько конкретное философское течение, сколько определенная обширная философская традиция. Многообразие этой традиции обусловливает трудности использования самого такого обозначения.
До середины 1970-х годов преобладала тенденция рассматривать в качестве аналитической философии англоамериканскую лингвистическую философию периода после Второй мировой войны. В последующий период традицию определяли через указание на «строгий» философский стиль, опирающийся на использование определений и аргументов, на посылки здравого смысла, а также на результаты наук.
Последняя фаза постмодерна характеризуется обращением к этическим и этико-политическим проблемам. «Онтология различия», лежащая в основе постструктурализма (и в основе диалектики франкфуртцев); парарелятивистские теории Томаса Куна, позднего Витгенштейна, Куайна; неопрагматизм - все это становится предпосылкой перехода от теории к практике, прежде всего, предпосылкой поиска морально-политических оснований действия.
Многие темы такого поиска, опирающегося на постмодернистские идеи, можно объединить под рубрикой «этика отличия», призванной утверждать в этико-практическом плане ориентации на индивидуальное своеобразие и плюрализм в противовес ориентации на универсализм. Примером может служить теория и практика феминизма.
Список литературы
1. Bodei R. La filosofía nel Novecento. - Milano: Feltrinelli, 2015. - 258 p.
2. Cruz M. Filosofía contemporánea. - Madrid: Santillana Ediciones Generales, 2002. - 430 p.
3. D'Agostini F. Breve storia della filosofía nel Novecento. - Torino: Einaudi, 1999. -307 p.
* Рассмотрение «аналитической философии» в этой части книги образует фактически продолжение рассмотрения «научной философии» во второй части.
