CC BY
0
15. Rahmani M., Gharamaleki A. F., & Arif H. Journey in Sufism Literal or Metaphorical? // Journal of Sufi Studies. 2018. № 7(1-2). P. 125-139.
REFERENCES
1. Nazarov A.N. Traveling as a method of comprehending existence: monograph. Part 3. Moscow, University Book, 2020. 265 p. (In Russ.).
2. Markova A.A., Maslennikova I.A. Travel as a way to involve preschoolers in educational activities. Bulletin of Science. 2022. Vol. 1. No. 6 (51). P. 52-54. (In Russ.).
3. Korobkova E.N. Educational journey as a pedagogical method. A thesis submitted for the degree of Candidate of Pedagogy. St. Petersburg, 2004. 24 p. (In Russ.).
4. Cherepanova N. V. Travel as a cultural phenomenon. Dissertation for the degree of Candidate of Philsophy Tomsk, 2006. 167 p. (In Russ.).
5. Arutjunjan Ju.I. Homo viator: the image of a pilgrim in the context of the medieval European tradition. Bulletin of the St. Petersburg State Institute of Culture. 2010. No. 1 (5). P. 65-70. (In Russ.).
6. Hajdegger M. The time of the picture of the world: trans. with him. In: New technocratic wave in the West. Moscow, Progress, 1986. 450 p. P. 92-118. (In Russ.).
7. Gegel' G.V.F. Philosophy of religion. Vol. 1. Mos-kow. Mysl', 1975. 530 p. (In Russ.).
8. Florenskiy P.A. At the watersheds of thought: (features of concrete metaphysics). Vol. 2. Moskow, Academic project, 2013. 607 p. (In Russ.).
9. Gegel' G.V.F. Philosophy of religion. Vol. 2. Mos-kow, Mysl', 1977. 570 p.
10. Bulgakov S.N. The light is not evening. Contemplation and speculation. Moskow, Direkt-Media, 2014. 564 p.
11. Golovneva E.V, Martishina N.I. Religious knowledge: essence, specificity, area. Bulletin of the Omsk State Pedagogical University. Humanities studies. 2021. No. 2 (31). P. 9-15.
12. Akvinskiy Foma. Summa of Theology: with Comments and Explanations. Transl., comp., preface, commentary by K. Bandurovskiy. Moskow, AST Publishing House, 2019. 320 p. (In Russ.).
13. Manoylova M.A., Sekretarev A.N. Empirical study of the portrait of a modern pilgrim. Bulletin of Pskov State University. Ser. «Social Sciences and Humani-ties». 2016, No. 4. P. 183-189. (In Russ.).
14. Gusenova D.A. The concept of "road" in Islam. Islamic Studies. 2022. Vol. 13. No. 1. P. 81-92 (In Russ. ).
15. Rahmani M., Gharamaleki A. F., & Arif H. Journey in Sufism Literal or Metaphorical? Journal of Sufi Studies. 2018. No. (1-2). P. 125-139.
Статья поступила в редакцию 07.03.2023; одобрена после рецензирования 04.04.2024; принята к публикации 10.06.2024.
The article was submitted 07.03.2023; approved after reviewing 04.04.2024; accepted for publication 10.06.2024.
Научная статья УДК 930
DOI 10.18522/2072-0181-2024-118-49-57
«ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ФАКТ»: ОТ СОВЕТСКИХ ДИСКУССИЙ К СОВРЕМЕННОМУ ОСМЫСЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ
Д. П. Исаев
«HISTORIOGRAPHICAL FACT»: FROM SOVIET DISCUSSIONS TO ACTUAL UNDERSTANDING OF THE CONCEPT
D.P. Isaev
Кризисные явления в дисциплинарной области историографии, отмечаемые современными исследователями, ориентируют на поиски ответа на
Исаев Дмитрий Петрович - кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории Средних веков и Нового времени Южного федерального университета; 344006, г Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 105/42; mail.ru, т. 8(863)2184000 доб. 12208.
вопросы, что же должен сегодня изучать историограф, в какой конфигурации выстраиваются здесь субъект-объектные отношения и, как следствие, какая модель историографии имеет
Dmitry Isaev - Southern Federal University, 105/42, B. Sa-dovaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: disaew@mail.ru; t. +7(863)2184000 доб. 12208.
дальнейшие перспективы. Становление нового образа историографической науки предполагает определенную ревизию научного языка дисциплины. Вследствие появления новых предметных областей историографии, связанных более с жизненным миром субъекта исторического познания, нежели ориентированных на объективные закономерности развития науки, обнаруживается, что традиционные термины в иной интеллектуальной ситуации нуждаются в новом понятийном содержании. В этом смысле обращение к истории такого понятия, как «историографический факт», также имеет значение, поскольку интерес к нему или, наоборот, отсутствие такового являются маркерами, вскрывающими парадигмальные сдвиги в гуманитари-стике. В данной работе предпринята попытка проследить эволюцию понятия, рассмотреть подходы его применимости в современной отечественной литературе и оценить теоретический потенциал в допустимых границах методологической строгости. Отметим, что небезуспешные попытки историографического анализа понятия «историографический факт» уже проводились в постсоветский период [2-4]. Предлагаемый опыт историографического анализа мы рассматриваем как продолжение обсуждения дискуссионных вопросов с учетом новых эпистемологических реалий.
Появившись в отечественной историографической науке в 1960-е гг., понятие «историографический факт» с течением времени заняло подобающее место в теоретико-методологическом арсенале историографического научного знания. Одно из первых определение историографического факта дала М.В. Нечкина в редакционной статье первого выпуска издания «История и историки»: «основным и важнейшим фактом истории науки являются труды ученого, в которые выливаются его исследовательский процесс и взаимодействие, взаимозависимость результатов этих трудов». При этом она вносит существенную оговорку: «"Труды", ничего не вносящие в науку, повторяющие давно известное и не дающие ничего нового, думается, вообще выпадают из истории науки» [5, с. 11, 12]. Итак, автор не столько определяет понятие, сколько очерчивает круг его применения. Вслед за ней подобное понимание находим у С. О. Шмидта: «Ни у кого не вызывает сомнений, что труды историков -книги, брошюры, статьи, рецензии, документальные публикации, лекционные курсы, доклады, музейные экспозиции, учебные пособия и т.д. - это такие историографические факты, из-
учение которых обязательно для историографа» [6, с. 22]. Вместе с тем трактовка ученым имеет расширительную тенденцию: «Значительный историографический факт - ... вовлечение в научную работу широких слоев трудящихся» [6, с. 43]. Таким образом, указанными историками было задано определенное направление дальнейшего осмысления понятия, которое, однако, допускало критические возражения. Позже, в работе 1973 г., А.М. Сахаров констатировал, что не был поставлен вопрос о том, что такое вообще историографический факт как научное понятие. Им был подвергнут сомнению вывод о возможности смешения «объектов исследования и основных источников» в историографической науке. Наконец, ученый не согласился с мнением, что труды, лишенные новизны, не являются историографическим фактом. По его словам, «само наличие этих трудов есть тоже историографический факт, свидетельствующий либо об устойчивости определенных концепций, их общепризнанности, доказательности, либо о консервативных влияниях на развитие науки, замедляющих ее движение.» [7, с. 133-134]. Вместе с тем А.М. Сахаров согласился с тезисом К.Н. Тарновского о концепции историка как историографическом факте, отметив, что именно в концепции воплощается установление закономерностей изучаемого явления как главный факт в науке [7, с. 130].
Как видим, обозначившаяся дискуссион-ность понятия имела в своей основе неустранимую его многозначность, когда историографы сосредоточивали свое внимание на разных аспектах бытования нового термина, смешивая предметные и методологические ракурсы. Особенно внимательное отношение к теме историографического факта проявилось в ходе так называемых «историографических сред» 1977-1979-х гг., плоды которых были опубликованы в известном «калининском» межвузовском сборнике 1980 г. В нем были опубликованы материалы многих известных историографов (В.Е. Иллериц-кий, А.М. Сахаров, А.И. Зевелев, В.И. Дурнов-цев, Е.В. Гутнова, М.А. Барг, И. Д. Ковальченко, С.О. Шмидт и др.). Обсуждение собственно «историографического факта» как понятия проводилось по нескольким дискуссионным линиям.
Во-первых, обсуждался вопрос природы, онтологического, логико-гносеологического и содержательного определения историографического факта. Заметим, что выработка нового понятия происходила в контексте понимания «ро-
дительского» «исторического факта». По словам С. О. Шмидта, «историографический факт -прежде всего исторический факт. Следовательно, основные характеристики понятия "исторический факт" относятся и к историографическому факту при всей специфике этого явления» [8, с. 116]. Поскольку исторический материализм находился в рамках объективистской парадигмы познания, то понятно, что за основу осмысления бралось соответствие факта «исторической действительности», объективной реальности, независимой от субъективных предпочтений. Конечно, советские историографы учитывали сложный процесс научного движения, «в котором на одну удачу приходится много неудач, срывов и ошибок» [9, с. 15]. Однако самостоятельного предметного значения эти заблуждения и неудачи не имели, и рассматривались в контексте методологического преодоления препятствий к познанию реальности прошлого. В свою очередь, различение в советской науке таких понятий, как «факт исторической действительности» и «научный исторический факт» (Г.М. Иванов) не релятивизировало познавательный процесс, а лишь подчеркивало в нем взаимосвязь онтологического и логико-гносеологического аспектов [10, с. 179]. Таким образом, и при толковании историографического факта отмечалось, что он сам «объективно существует независимо от его интерпретации, оценки подходов к нему [11, с. 57]. Хотя и здесь советскими учеными учитывались некоторые проблемы, так как именно «субъект открывает в форме факта то или иное событие, попавшее в сферу его познания» [12, с. 45]. Следовательно, можно было говорить о творческой, созидательной деятельности историка, правда, лишь в том плане, что факт появлялся на эмпирической стадии научного исследования в результате работы историка с источником, что сообщало активности историка методологическую строгость. Но сам факт рассматривался инвариантным по своему существу.
Кроме того, связь между историческим и историографическим фактом выражалась и в том, что в рамках классических представлений исторический факт (онтологический аспект) отсылал к такому событию или явлению, которые должны были способствовать закономерному движению исторического процесса. К примеру, по В.В. Косолапову, «исторический факт - это такого рода знание, которое ретроспективно отражает какие-либо исторические изменения или состояния исторических ситуаций и исторических событий.» [13, с. 292]. Соответственно,
историографический факт закономерно должен был находиться в логике уже историографического процесса: факт - то, что способствовало его движению, изменению и т.д. Отсюда понятен акцент на проблеме новизны как качественной характеристики историографического факта. Так, В.Е. Иллерицкий, вслед за прежним утверждением М.В. Нечкиной, полагал, что «историографический факт прежде всего воплощает в себе новое в науке, то, что обогащает ее, способствует развитию науки на каждом из этапов ее поступательного развития.» [14, с. 76]. Как вариант такого понимания историографического факта - открытие нового научно-исторического учреждения [15, с. 84]. Уязвимость данной узкой трактовки была настолько очевидной и, главное, логически тупиковой, что вызвала многочисленные возражения [см., напр.: 11, с. 64; 16, с. 94; и др.]. Безусловно, новое в науке также является фактом. Однако тезис, очевидно, расходится с самой действительной исторической/историографической картиной, не укладывающейся в прокрустово ложе схемы. Как резонно замечал Е.Н. Городецкий, «чем мы должны вообще отобразить всю историческую науку до появления марксизма?» [17, с. 118]. Отсюда естественным следует признать появление логически выводимого суждения об историографическом факте как историческом факте, несущем историографическую информацию [18, с. 100]. Забегая вперед, отметим, что его удачная формулировка станет частью определения историографического факта, консолидированно предложенного по итогам дискуссии.
Определенного внимания заслуживал вопрос о логико-гносеологических и методологических свойствах историографического факта. Так, зазор между «фактом действительности» и «фактом-сообщением» о ней привел в марксистской теории познания к появлению категории «научного/научно-исторического факта» как научной реконструкции, знания, полученного историком, т.е. субъектом (Г.М. Иванов, М.А. Барг) [10, с. 177; 19]. В свою очередь, это спровоцировало появление дочернего «научно-историографического факта». В.И. Дурновцев определил его как «знание, которое получено исследователем в результате анализа историографического источника и которое в перспективе станет одним из "кирпичиков" в последующем построении системы выводов» [12, с. 50-51].
Это наметило перспективы дальнейшего развития теории историографии. Как видим, методологический ракурс позволяет в некоторой
степени избегать аксиологических требований к понятию историографического факта, однако от его многозначных толкований данное предложение не избавило. Ограничивающее понимание «научно-историографического факта» как знания, «добываемого в результате анализа отдельно взятого историографического источника» [12, с. 51], оставило нерешенным вопрос о статусе «фактов-связей», имеющих надысточнико-вую природу. В свою очередь, в развитие методологического инструментария работы с историографическими фактами А.И. Зевелевым и В.П. Наумовым были предложены критерии их анализа и оценки для определения степени весомости вклада в историческую науку [11, с. 68; 20].
Параллельно решению вопроса о природе историографического факта происходило обсуждение его содержательного наполнения. Справедливо исходя из того, что методологические проблемы определяются предметной областью, научное сообщество вернулось к актуальному вопросу о концепции как историографическом факте. Некоторое смещение внимания от труда историка к его концепции оправдывалось тем обстоятельством, что в методологической литературе разводились понятия «факт исторической действительности» и «факт исторического сознания» с его субъективно-объективным содержанием [10, с. 174]. Утверждалось, что историк фиксирует историческую реальность, но в виде научной конструкции. Соответственно, конструкция факта как знания больше соответствовала предмету историографии, имеющей дело с идеями и их оценкой. С другой стороны, взгляд на концепцию как завершенный продукт исторического исследования, а также наиболее обобщенное знание предопределили постановку проблемы иерархии историографических фактов. Так, по словам А.М. Сахарова, «если мы занимаемся историей науки, то главным фактом является факт науки, а таким фактом есть научное решение той или иной задачи, научная концепция» [21, с. 83]. Правда, учитывая процесс расширения предмета историографии, автор допустил дальнейшее уточнение формулы историографического факта. Альтернативные трактовки ожидаемо черпали свои аргументы, исходя, опять же, из предметной зависимости. Историографическая проблема предопределяет то, что следует считать главным историографическим фактом. Кроме того, историографы обращали внимание на то, что существуют уровни историографического исследования, не содержащие
новой концепции или, по крайней мере, повторяющие старые [напр.: 16, с. 94]. Срединным вариантом решения проблемы можно назвать подход
B.Ф. Шелике, предложившего структуру мегаси-стем и подсистем историографической науки для систематизации критериев историографических фактов [22]. Иерархичность в ней сохранялась как сущностная черта классической науки, но становилась более подвижной.
Наконец, дискуссионной проблемой оказалось разведение понятий «историографический факт» и «историографический источник». На ранних этапах историографической рефлексии она попросту снималась. Так, С.О. Шмидт полагал, что «историографические факты, т.е. объекты исследования, зачастую являются одновременно и основным историческим источником для исследователя... Эта особенность историографических явлений - смешение объектов исследования и основных источников их познания...» [6, с. 7]. Обратим внимание, что здесь допускается еще и смешение факта и объекта исследования. Впоследствии историографы если и пытались провести демаркационные линии между фактом и источником, то признавали их относительными [21, с. 81]. Выработать принципиальные критерии данного разделения на том этапе так и не удалось. Это обстоятельство можно объяснить определенным пониманием природы исторического/историографического факта, который, согласно объективистскому подходу, именно добывается в результате исследования источников, извлекается из них. Это, в свою очередь, предполагает статус факта как источника («атом») для последующего познания явлений, процессов и т.д. Кроме того, усложнению проблемы способствовало и понимание источника как «факта» продуцировавшей его реальности. А.М. Сахаров в статье 1973 г. возражал на слишком простодушное сближение факта и источника, допущенное С.О. Шмидтом, тем замечанием, что «факт является вместе с тем источником не в том смысле, что источник прямо и непосредственно отражает факт истории науки. а в том, что, как и всякий исторический источник, он представляет собой факт, продукт общественного развития.» [7, с. 132]. Представляется, что уязвимость упомянутого высказывания
C.О. Шмидта заключается в непроясненном указании на «одновременность» факта и источника. Где допускается эта одновременность? Разумным видится суждение Б.И. Распутниса об учете методологической последовательности работы с данными категориями: «Процесс изучения
и его результат становится историографическим фактом, а совокупность разнообразных письменных и других материалов, привлеченных в процессе изучения исторических фактов и способствовавших появлению историографических фактов, составляют историографический источник» [23, с. 127].
М.В. Нечкина в Послесловии к калининскому сборнику с учетом высказанных мнений предложила понятие «историографический факт» рассматривать как «исторический факт», несущий информацию по истории исторической науки. Среди его характеристик были выделены реальность и многоаспектность, подтверждена связь с историческим фактом («жилплощадь» для историографического). Концепция же как важный историографический факт не должна являться, по мнению ученого, единственной проблемой историографии. При этом особое внимание было уделено рецензии как историографическому факту [24]. В целом вопрос о расширении корпуса историографических источников и историографических фактов участниками тех обсуждений был принят максимально единодушно.
Своего рода заключительный аккорд советской науки в осмыслении историографического факта был произведен А.И. Зевелевым. Была предложена итоговая «модель» историографического факта как события в историографии. В ее рамках автором постулирована его объективная природа, уточнена социальная функция, сделаны предложения по систематизации корпуса фактов, а также разработана методология работы через критерии анализа и оценки [25]. Однако то определение, которое находим в его пособии, было сформулировано по итогам прежних обсуждений: «Историографическим фактом является факт исторической науки, несущий информацию об исторических знаниях, используемых для выявления закономерностей развития истории исторической науки» [25, с. 96].
В постсоветский период понятию «историографический факт» уделялось не такое большое внимание, в сравнении с тем же «историографическим источником». В целом можно выделить несколько тенденций. С одной стороны, обращение в новой интеллектуальной ситуации к проблеме историографического факта призвано, к примеру, для того чтобы уточнить понятийный аппарат современной историографии, оценить разночтения в его понимании, не преодоленные советской наукой [2; 3]. При этом авторы при анализе понятия зачастую пытаются синтезировать в актуальные те положения, которые были
выработаны еще в рамках предшествующей научной традиции. К примеру, сохраняется образ факта как события, отражающего информацию о закономерностях развития исторической науки [26, с. 158; 27]. По мнению Г.М. Ипполитова, терминологическая ясность также необходима, в том числе для успешного решения классификации историографических источников [3, с. 184]. Внимание к дефиниции возможно и в качестве инструмента, помогающего разглядеть конечный продукт деятельности историка. Отсюда и предложение В. Д. Камынина - сохранить за концепцией статус историографического факта [28, с. 75]. В конечном итоге ученые данной группы друг за другом констатируют сохраняющуюся дискуссионность, многослойность, неисчерпаемость, но и важность для науки понятия «историографический факт» [ср.: 3, с. 192; 29, с. 16], что свидетельствует о некотором логическом тупике рефлексии в поле прежней (классической) модели историографического исследования.
Иная ситуация просматривается в опытах, где новый предмет исследования требует конструирования адекватного ему языка описания. Так, в рамках источниковедческого подхода к историографии (НПШ Источниковедения) понятие «историографический факт» концептуально уже оказывается избыточным [см., напр.: 30]. Подобная картина наблюдается и в работах омской школы историографии. К примеру, в упомянутом пособии по методике историографического анализа определение значимости концепции (!), ее места в науке процедурно не превращается авторами в «историографический факт» [1, с. 40]. Это говорит о том, что реализация традиционных подходов историографического исследования (проблемная историография) также характеризуется некоторой эволюцией языка науки. Использование историографических практик в рамках культурологического, коммуникативного, биоисториографического подходов сопровождается применением дефиниций, релевантных стратегиям понимания и поиска смысла. Ситуационная логика, ориентированная на ценности, предпочитает работать в конкурентном поле, что противоречит фундаментальным основаниям классической рациональности. Понятно, что категория «факта» в силу своего гносеологического универсализма, с трудом вписывается в неклассические модели.
Использование понятия «историографический факт» в прежних смысловых границах продолжается и в определенной степени счита-
ется оправданным. К примеру, представление феноменологической концепции методологии истории (А.С. Лаппо-Данилевский) в качестве университетской дисциплины в начале XX в., по словам О.М. Медушевской, стало решающим историографическим фактом [31]. В статье Г. Н. Ланского представлены модели взаимосвязи политической практики и историографических фактов в России XVIII - начала XXI в. Причем, под последними традиционно понимаются «любые творческие и в их числе организационно-институциональные события в развитии историографии» [32, с. 14].
С другой стороны, в современной исторической науке обнаружились новые смыслы историографического факта, предметно уже не связанные с дисциплинарным полем историографии или связанные опосредованно. В основе такой трансформации лежит его противопоставление факту историческому. И данная тенденция дихотомизации является принципиально важной. К примеру, в работе И.М. Пушка-ревой показано, как история ростовской стачки 1902 г. в советский период постепенно конструировалась в историографический факт конкретной ценностной направленности - в качестве вехи революционной борьбы и расширения социал-демократического движения. Будучи подверженной «двойной субъективации» и партийному подходу, советская версия данного факта поддерживалась необходимым источниковым материалом классовой направленности. В новых идеологических условиях стачка окрасилась иной аксиологией, изображаясь уже в контексте становления гражданской идентичности рабочих в России начала XX в. Сама исследовательница в качестве фактора трансформации исторической картины рассматривает, в том числе, расширение источниковой базы [33, с. 57]. Но очевидно, что именно парадигмальная смена в гуманитарном знании приводит к появлению нового нарратива о событии. Таким образом, историографическим фактом в таком понимании следует признать знание, обладавшее смыслом в определенной социокультурной, идеологической и когнитивной ситуации. Причем данный статус обязательно обозначается ретроспективно в целях установления релевантного «зазора» историографического факта в сравнении с «первообразом» - фактом-событием исторической реальности. Как следствие, - характерная аксиологически негативная окрашенность факта как историографического в новых познавательных условиях. Представляется, что логическим следствием развития указан-
ной тенденции является превращение исторического/историографического факта в историографический миф как особый опыт присвоения прошлого. Так, А.Л. Юрганов говорит о возрождении «русского феодализма» как «историографического мифа истории» [34; 35].
Данная трансформация смыслов нуждается в объяснении. Представляется, что происходит некая подмена понятий. Попробуем воспользоваться уже упомянутой терминологией, выработанной советскими методологами. Получается, что исторический факт как факт действительности (стачка как событие) теперь противопоставляется научно-историческому факту (реконструкция события историками), который и называется историографическим. На наш взгляд, истоки данной эволюции, имеющей определенные основания, следует искать в изменении онтологического статуса понятия «исторический факт». Как известно, в классической научной картине категория «факт» обладала двумя признаками. Во-первых, фактичность являлась синонимом истины, во-вторых, факт как событие связывался с закономерностями исторического процесса. В неклассической картине мира ситуация меняется. «Истина» факта становится относительной, при которой субъективная сторона исследования в процедуре познания уже рассматривается не внешним явлением, а имманентным качеством. И, как следствие, понимание факта - уже не как исходной предпосылки, а как результата исследования. Неслучайно, А.Я. Гу-ревич отмечал, что историк занимается не сбором фактов, а отбором данных из исторических источников. Соответственно, исторический факт понимался им как научно-познавательный образ в единстве абстрактного и конкретного [36, с. 82]. Таким образом, актуализируется критикуемая в советской науке «буржуазная» методология исторического факта как логической конструкции [10, с. 158-169].
Отсюда становится понятной метаморфоза и с понятием «историографический факт». Напомним, что при классическом подходе он рассматривался как исходный материал, и внимание историографа концентрировалось на объективной связи «историографический факт - закономерный историографический процесс». В новой познавательной ситуации данная связь проблематизируется, ввиду того, что факт соотносится теперь не с объектом, а с субъектом, описавшим его. Историографический факт предлагается рассматривать уже как результат познания и сосредоточиться на анализе связи «субъект
познания/историограф - историографический факт». Таким образом, кризис объективистской парадигмы, макроисторических схем и развитие микроисторической платформы (в том числе, и в историографической науке) позволяют реализовать понимание «историографического факта» в пространстве ценностей субъекта действия (ученого - историка). Это мы наблюдаем на примере использования понятия в работе И.М. Пушкаре-вой, где в роли коллективного субъекта выступила советская историография.
Однако необходимо обратить внимание на одну важную деталь. Дихотомия исторического факта как реальности и историографического факта как конструкции оказывается не такой уж очевидной с методологической точки зрения. Дело в том, что в рамках конструктивистской логики, референциальная связь между историческим фактом и реальностью прошлого отсутствует, сообщая смысл первому в рамках определенной концептуализации, чего нельзя сказать о референтной паре «историк - историографический факт». В свою очередь, несомненна нарративная связь между двумя видами фактов, поскольку о факте в рамках научного поиска можно говорить только после его фиксации в источнике/исследовании. Рискнем перефразировать Э. Гуссерля: только в виде высказывания в письменном произведении факт и ведет свое самостоятельное существование [37]. Получается, что исторический факт сам по себе постоянно ускользает от субъекта, предлагая в роли своего суррогата факт историографический.
Таким образом, за более чем полувековую историю поле значений историографического факта расширилось. В советской традиции он рассматривался в качестве предметного явления историографического процесса, гносеологически соответствовавшего факту историческому. В современном историческом познании актуализировался вариант его понимания как образа исторического факта, при этом коннотативно отягощенного. Противопоставление историографического факта историческому является примером эпистемологического дуализма. Данную эволюцию следует признать логичной в условиях распространения субъективистских теорий познания. Но применимость парного конструкта сопровождается методологическими трудностями ввиду неразрывной нарративной связи между двумя категориями фактов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Корзун В.П., Мамонтова М.А., Коновалова Н.А., Денисов Ю.П. Несколько лекций по методике историографического анализа: современные ис-
следовательские практики. Учебное пособие. Омск: Изд-во Омского гос. университета, 2012. 144 с. С. 27-28.
2. Вовк О.Б. Терминологические проблемы историографии: историографический факт и историографический источник // Категорiальний апарат юторично! науки. Харшвський iсторiографiчний збiрник. Харыв: НМЦ СД, 2000. Вип. 4. С. 48-55.
3. Ипполитов Г.М. Историографический факт и историографический источник как категории исторической науки: непростая диалектика // Известия Самарского научного центра РАН. 2013. Т. 15. № 1. С. 184-195.
4. Соломаха Е.Н. Понятие историографического источника и историографического факта в советской историографии // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2016. № 10-3. С. 23-24.
5. Нечкина М.В. История истории (некоторые методологические вопросы истории исторической науки) // История и историки. Историография истории СССР. М.: Наука, 1965. С. 6-21.
6. Шмидт С.О. О методике выявления и изучения материалов по истории советской исторической науки // Труды МГИАИ. М.: МГИАИ, 1965. Т. 22. С. 3-49.
7. Сахаров А.М. О некоторых вопросах историографических исследований // А.М. Сахаров Методология истории и историография (статьи и выступления). М.: Изд-во Московского университета, 1981. С. 128-152.
8. Шмидт С.О. О некоторых общих проблемах истории исторической науки // Методологические и теоретические проблемы истории исторической науки. Калинин: Калининский гос. университет, 1980. С. 109-117.
9. Ерофеев Н.А. К вопросу о предмете и задачах историографии // Там же. С. 6-18.
10. Иванов Г.М., Коршунов А.М., Петров Ю.В. Методологические проблемы исторического познания. М.: Высшая школа, 1981. 296 с.
11. Наумов В.П., Зевелев А.И. Историографический факт: критерии оценки и анализа // Методологические и теоретические проблемы истории исторической науки. С. 54-70.
12. Дурновцев В.И. О содержании понятия «историографический факт» // Там же. С. 42-53.
13. Косолапов В.В. Методология и логика исторического исследования. Киев.: Вища школа, 1977. 384 с.
14. Иллерицкий В.Е. О толковании содержания историографического факта // Методологические и теоретические проблемы истории исторической науки. С. 75-76.
15. Степанский А.Д. О предмете и задачах историографии и накоплении историографических фактов // Там же. С. 84-85.
16. Дахшлейгер Г.Ф. О концепциях историков, историографической теории и практики // Там же. С. 94-95.
17. Городецкий Е.Н. О многозначности понятий «историографический факт» и «историографический источник» // Там же. С. 118-121.
18. Мошков Ю.А. Оценка и анализ историографических фактов // Там же. С. 100-101.
19. Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М.: Наука, 1984. 344 с. С. 160-173.
20. Зевелев А.И., Наумов В.П. Историографический факт: критерии оценки и анализа // Вопросы истории. 1980. № 5. С. 18-30.
21. Сахаров А.М. Методология и методика историографического исследования // Методологические и теоретические проблемы истории исторической науки. С. 79-83.
22. Шелике В.Ф. Систематизация критериев историографических фактов // Там же. С. 92-93.
23. Распутнис Б.И. К вопросу о предметных границах историографии // Там же. С. 127-129.
24. Чечкина М.В. Послесловие // Там же. С. 132-140.
25. Зевелев А.И. Историографическое исследование: методологические аспекты. М.: Высшая школа, 1987. 160 с. С. 95-116.
26. Молоков С.М. Научность истории и актуальность историографии // Вестник Тюменского гос. университета культуры. 2021. № 3. С. 155-159.
27. Черкасов А.В., Козлов М.Н. Историографические факты и историографические источники в изучении палеолитической эпохи Крымского региона // Genesis. Исторические исследования. 2022. № 4. С. 23-32. [Электронный ресурс]. URL: https:// nbpublish. com/library_read_article. php?id=37795 (дата обращения: 20.04.2024).
28. Камынин В.Д. Историографические исследования в эпоху постмодерна // Запад, Восток и Россия: вопросы всеобщей истории. 2015. № 17-2. С. 68-81.
29. Трибунский С.А. Сущность и содержание понятий «историографический факт» и «историографический источник» в кратком освещении // Национальная ассоциация ученых (НАУ). 2020. № 62. С. 14-17.
30. Маловичко С.И., Румянцева М.Ф. Источниковедение историографии как предметное поле интеллектуальной истории // Мир историка: Историографический сборник / Редкол.: В.П. Корзун (отв. ред.), С.П. Бычков (отв. ред.), Н.Н. Алеврас и др. Вып. 11. Омск: Изд-во Омского гос. унитерсите-та, 2017. С. 77-99.
31. Медушевская О.М. Теория и методология когнитивной истории. М.: РГГУ, 2008. 358 с. С.185.
32. Ланской Г.Н. Историографические факты и политическая практика в России XVIII - начала XXI в. // Исторический вестник. 2021. Т. 38. С. 12-27.
33. Пушкарева И.М. Ростовская стачка в ноябре 1902 г.: факт исторический и факт историографи-
ческий // Via in tempore. История. Политология. 2008. № 1. С. 47-57.
34. Юрганов А.Л. Культурная история России. Век двадцатый. Статьи и публикации разных лет. М.; СПб.: Центр гуманит. инициатив, 2018. 384 с. С. 7.
35. Бабенко АА., Комаров О.В. Битва на Синих Водах - факт или историографический миф? // NOVOGARDIA. 2020. № 2. С. 135-160.
36. Гуревич А.Я. Что такое исторический факт? // Источниковедение. Теоретические и методические проблемы. М.: Наука, 1969. С. 59-88.
37. Гуссерль Э. Логические исследования. Т. 1. Пролегомены к чистой логике. М.: Академический проект, 2011. 253 с. С. 30.
REFERENCES
1. Korzun V.P., Mamontova M.A., Konovalova N.A., Denisov Yu.P. Several lectures on the methodology of historiographic analysis: modern research practices. Textbook. Omsk, Omsk State Publishing House University, 2012. 144 p.
2. Vovk O.B. Terminological problems of historiography: historiographical fact and historiographical source. Kharkiv historiographic collection. 2000. Vol. 4. P. 48-55.
3. Ippolitov G.M. Historiographic fact and historio-graphic source as categories of historical science: a difficult dialectic. News of the Samara Scientific Center of the Russian Academy of Sciences. 2013. Vol. 15. No. 1. P. 184-195.
4. Solomakha E.N. The concept of historiographic source and historiographic fact in Soviet historiography. Current problems of the humanities and natural sciences. 2016. No. 10-3. P. 23-24.
5. Nechkina M.V. History of history (some methodological issues in the history of historical science). In: History and historians. Historiography of the history of the USSR. Moscow, Nauka, 1965. pp. 6-21.
6. Schmidt S.O. On the methodology of identification and study of materials on the history of Soviet historical science. Proceedings of MGIAI. 1965. Vol. 22. P. 3-49.
7. Sakharov A.M. On some issues of historiographical research. In: Sakharov A.M. Methodology of history and historiography (articles and speeches). Moscow, Moscow University Publishing House, 1981. P. 128-152.
8. Schmidt S.O. On some general problems of the history of historical science. In: Methodological and theoretical problems of the history of historical science. Kalinin, Kalinin State University, 1980. P. 109-117.
9. Erofeev N.A. On the question of the subject and tasks of historiography. In: Ibid. P. 6-18.
10. Ivanov G.M., Korshunov A.M., Petrov Yu.V. Methodological problems of historical knowledge. Moscow, Higher School, 1981. 296 p.
11. Naumov V.P., Zevelev A.I. Historiographic fact: criteria for assessment and analysis. In: Methodological
and theoretical problems of the history of historical science. P. 54-70.
12. Durnovtsev V.I. On the content of the concept of "historiographic fact". In: Ibid. P. 42-53.
13. Kosolapov VV Methodology and logic of historical research. Kyiv, Higher school, 1977. 384 p.
14. Illeritsky VE. On the interpretation of the content of a historiographical fact. In: Methodological and theoretical problems of the history of historical science. P. 75-76.
15. Stepansky A.D. On the subject and tasks of historiography and the accumulation of historiographic facts. In: Ibid. P. 84-85.
16. Dakhshleiger G.F. On the concepts of historians, his-toriographic theory and practice. In: Ibid. P. 94-95.
17. Gorodetsky E.N. On the ambiguity of the concepts "historiographic fact" and "historiographic source". In: Ibid. P. 118-121.
18. Moshkov Yu.A. Assessment and analysis of historiographic facts. In: Ibid. P. 100-101.
19. Barg M.A. Categories and methods of historical science. Moscow, Nauka, 1984. 344 p. P. 160-173.
20. Zevelev A.I., Naumov V.P. Naumov V.P. Historio-graphic fact: criteria for evaluation and analysis. Questions of history. 1980. No. 5. P. 18-30.
21. Sakharov A.M. Methodology and methods of histo-riographic research. In: Methodological and theoretical problems of the history of historical science. P. 79-83.
22. Shelike VF. Systematization of criteria for historiographic facts. In: Ibid. P. 92-93.
23. Rasputnis B.I. On the question of the subject boundaries of historiography. In: Ibid. P. 127-129.
24. Afterword. In: Ibid. P. 132-140.
25. Zevelev A.I. Historiographic research: methodological aspects. Moscow, Higher School, 1987. 160 p.
26. Molokov S.M. Scientificity of history and the relevance of historiography. Bulletin of the Tyumen State University of Culture. 2021. No. 3. P. 155-159.
27. Cherkasov A.V., Kozlov M.N. Historiographic facts and historiographic sources in the study of the Paleolithic epoch of the Crimean region. Genesis. Historical research. 2022. No. 4. P. 23-32. Avail-
able at: https://nbpublish.com/library_read_article. php?id=37795 (accessed: April 20, 2024).
28. Kamynin VD. Historiographic research in the postmodern era. West, East and Russia: questions of universal history. 2015. No. 17-2. P. 68-81.
29. Tribunsky S.A. The essence and content of the concepts of «historiographical fact» and «historiographical source» in brief coverage. National Association of Scientists (NAU). 2020. No. 62. P. 14-17.
30. Malovichko S.I., Rumyantseva M.F. Source study of historiography as a subject field of intellectual history. In: The World of historian. Historiographic collection. Ed. by: VP. Korzun, S.P. Bychkov, N.N. Alevras et al. Omsk, Omsk State Publishing House University, 2017. P. 77-99.
31. Medushevskaya O.M. Theory and methodology of cognitive history. Moscow, RSUH, 2008. 358 p. Р 185.
32. Lanskoy G.N. Historiographic facts and political practice in Russia XVIII - early XXI century. Historical Bulletin. 2021. Vol. 38. P. 12-27.
33. Pushkareva I.M. Rostov strike in November 1902: historical fact and historiographical fact. Via in tem-pore. Story. Political science. 2008. No. 1. P. 47-57.
34. Yurganov A.L. Cultural history of Russia. Twentieth century. Articles and publications from different years. Moscow, St.-Petersburg, Center for Humanitarian Initiatives, 2018. 384 p. Р.7.
35. Babenko A.A., Komarov O.V. Battle of the Blue Waters - fact or historiographical myth? NOVOGAR-DIA. 2020. No. 2. P. 135-160.
36. Gurevich A.Ya. What is a historical fact? In: Source study. Theoretical and methodological problems. Moscow, Nauka, 1969. P. 59-88.
37. Husserl E. Logical investigations. Vol. 1. Prolegomena to pure logic. Moscow, Academic project, 2011. 253 p. Р. 30.
Статья поступила в редакцию 30.04.2023;
одобрена после рецензирования 15.05.2024; принята к публикации 10.06.2024.
The article was submitted 30.04.2023;
approved after reviewing 15.05.2024; accepted for
publication 10.06.2024.
