Научная статья на тему 'Историко-революционный роман на Северном Кавказе (аспект функционирования в «Большом времени»)'

Историко-революционный роман на Северном Кавказе (аспект функционирования в «Большом времени») Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
195
37
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ / ИСТОРИКО-РЕВОЛЮЦИОННЫЙ РОМАН / ИСТОРИКО-ФУНК-ЦИОНАЛЬНЫЙ ПОДХОД В ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ / СОВРЕМЕННОЕ ПРОЧТЕНИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ПРОШЛОГО В "БОЛЬШОМ ВРЕМЕНИ" / ЛИТЕРАТУРЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА / ПРОТОТИПЫ / OCTOBER REVOLUTION / HISTORICAL-REVOLUTIONARY NOVEL / HISTORICAL AND FUNCTIONAL APPROACH IN LITERARY CRITICISM / MODERN INTERPRETATION OF THE WORKS OF THE PAST TO THE "BIG TIME" / LITERATURE OF THE NORTH CAUCASUS PROTOTYPES

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Егорова Людмила Петровна

Рассмотрен вопрос о правомерности литературоведческого термина «историко-революционный роман», обоснована необходимость изучения произведений данного жанра в аспекте их функционирования в «большом времени» (М. Бахтин). Выявлены критерии современного прочтения романов историко-революционной проблематики в литературах народов Северного Кавказа 1950 -начала 1980-х г, обеспечивающие возможность новой интерпретации произведений А. Кешокова, А. Бокова и др. Подробно интерпретируется мало изученный роман А. Охтова «Млечный путь» как особая разновидность историко-революционного романа. Выявляются документальные истоки исторического повествования Охтова, подчеркивается своеобразие выбора главного героя Тугана Шауготова, человека из народа, пришедшего к революции своим особым путем; анализируются основные сюжетные линии романа, раскрывается лирическая романтизация изображаемого (обширная легендарная экспозиция, роль унаследованного Туганом серебряного пояса его прапрадеда и символики Млечного пути).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

HISTORICAL-REVOLUTIONARY NOVEL IN THE NORTH CAUCASUS (ASPECT OF FUNCTIONING IN THE «BIG TIME»)

The article studies the question of the legality of a literary term «historical-revolutionary novel», the necessity of studying the works of the genre in terms of their functioning in the «big time» (Bakhtin). The criteria of the modern reading of novels of historical and revolutionary perspective in the literatures of the peoples of the North Caucasus 1950-1980, providing the possibility of a new interpretation of the works of A. Keshokov, A. Bokova, etc. Details interpreted poorly understood novel A. Ohtov «Milky Way» as a special kind of historical-revolutionary novel. The documentary sources of Okhtov's historical narrative are revealed, the originality of the choice of the protagonist Tugan Shauhoutov, a man from the people who came to the revolution in their own special way, is emphasized. The main story lines of the novel are analyzed, the lyrical romanticization of the depicted is revealed (the extensive legendary exposition, the role of the silver belt of his great-great-grandfather and the Milky Way symbols inherited by Tugan).

Текст научной работы на тему «Историко-революционный роман на Северном Кавказе (аспект функционирования в «Большом времени»)»

УДК 82-311.6/.091 (470.6)

Л. П. Егорова

ИСТОРИКО-РЕВОЛЮЦИОННЫМ РОМАН НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ (АСПЕКТ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ В «БОЛЬШОМ ВРЕМЕНИ»)

Рассмотрен вопрос о правомерности литературоведческого термина «историко-революционный роман», обоснована необходимость изучения произведений данного жанра в аспекте их функционирования в «большом времени» (М. Бахтин). Выявлены критерии современного прочтения романов историко-революционной проблематики в литературах народов Северного Кавказа 1950 -начала 1980-х г, обеспечивающие возможность новой интерпретации произведений А. Кешокова, А. Бокова и др. Подробно интерпретируется мало изученный роман А. Охтова «Млечный путь» как особая разновидность историко-революционного романа. Выявляются документальные истоки исторического повествования Охтова, подчерки-

вается своеобразие выбора главного героя - Ту-гана Шауготова, человека из народа, пришедшего к революции своим особым путем; анализируются основные сюжетные линии романа, раскрывается лирическая романтизация изображаемого (обширная легендарная экспозиция, роль унаследованного Туганом серебряного пояса его прапрадеда и символики Млечного пути).

Ключевые слова: Октябрьская революция, историко-революционный роман, историко-функ-циональный подход в литературоведении, современное прочтение произведений прошлого в «большом времени», литературы Северного Кавказа, прототипы.

Ь Р. Едо^а

HISTORICAL-REVOLUTIONARY NOVEL IN THE NORTH CAUCASUS (ASPECT OF FUNCTIONING IN THE «BIG TIME»)

The article studies the question of the legality of a literary term «historical-revolutionary novel», the necessity of studying the works of the genre in terms of their functioning in the «big time» (Bakhtin). The criteria of the modern reading of novels of historical and revolutionary perspective in the literatures of the peoples of the North Caucasus 1950-1980, providing the possibility of a new interpretation of the works of A. Keshokov, A. Bokova, etc. Details interpreted poorly understood novel A. Ohtov «Milky Way» as a special kind of historical-revolutionary novel. The documentary sources of Okhtov's historical narrative are revealed, the originality of the choice of the pro-

tagonist - Tugan Shauhoutov, a man from the people who came to the revolution in their own special way, is emphasized. The main story lines of the novel are analyzed, the lyrical romanticization of the depicted is revealed (the extensive legendary exposition, the role of the silver belt of his great-great-grandfather and the Milky Way symbols inherited by Tugan).

Key words: October Revolution, historical-revolutionary novel, historical and functional approach in literary criticism, modern interpretation of the works of the past to the «big time», literature of the North Caucasus prototypes.

Приближающееся 100-летие Октябрьской революции в России актуализирует и воплощение историко-революционной темы в художественной литературе. Объектом данного исследования является историко-революционный роман в литературах Северного Кавказа 1950 - начала 1980-х гг., а предметом -выявление на соответствующем материале оптимальных возможностей его современного прочтения. Задачи исследования - интерпретировать некоторые наиболее значительные, пережившие свое время историко-револю-

ционный романы этого периода, отвечающие сегодняшнему пониманию и оценкам событий Октябрьской революции и Гражданской войны.

В сегодняшней ситуации наиболее приемлемым может быть историко-функциональ-ный подход к литературным произведениям прошлого, о чем мы писали не раз [см.: 3, 4]. Методологической основой наших поисков в этом направлении были труды М. Бахтина [1] Д. Лихачева [8]. В целях популяризации нового направления в науке о литературе в начале 1970-х гг. многое сделал М. Храпченко,

руководитель Отделения языка и литературы Академии наук СССР, хотя этот факт сейчас несправедливо забыт, да и в появившихся в те годы трудах литературоведы порой шли путем обычной регистрации различий в восприятии одного и того же произведения в разные эпохи. Не учитывалисьглубинные прозрения М. Бахтина и Д. Лихачева, их тезисы об обогащении произведений «новыми смыслами», которые «могут существовать в скрытом виде, потенциально и раскрываться только в благоприятных для этого раскрытия смысловых, культурных контекстах последующих эпох» [1, с. 332]; или: «...Воспринимающий может даже лучше понимать произведение, чем сам автор или не так как автор <...> Обязательны свои художественные ассоциации, которыми встречает каждая новая эпоха» [8, с. 59, 68], дошедшие до нее произведения прошлого. Современное прочтение художественного текста, объяснение причин зарождения новых ассоциаций должны быть свободны от поверхностного их осовременивания. Необходимо видеть возможный спектр интерпретаций произведений, их источник, пределы, их аксиоматическую функцию. Тем не менее, значимость современного прочтения художественных произведений XIX-XX вв. в наши дни остается проблемой до конца неосознаваемой и не решенной. Обвальная смена интерпретаций произведений об Ок-тябрьскойреволюции и Гражданской войне и репутаций их авторов произошла в 1990-е гг., но в рамках данной статьи нельзя не отметить, что тогдашняя, подчас бездумная смена знаков (плюс на минус и наоборот) не выражала подлинной сущности функционирования литературного произведения в «большом времени», а лишь свидетельствовала о необходимости ее подлинного выявления.

Не приходится говорить о том, что исто-рико-функциональный подход важен и для интерпретации северокавказских литератур. Наиболее плодотворно он реализован в «Истории адыгейской литературы» в 3-х томах под редакцией К. Г. Шаззо на примере прозы Т. Керашева, А. Евтыха и др. [6, с. 77]. Историко-революционный роман, занявший большое место в литературах Северного Кавказа 1950 -начала 1980-х гг., в наши дни также нуждается в переакцентуации. Многие книги, в свое время созданные по идеологическим клише, плакатно-схематичные, получили широкую известность, прежде всего. Благодаря беспроигрышной в те годы теме, но лишь некоторые из них поднимались на уровень художественного открытия, художественного познания та-

ких сторон революционной действительности, которые несли в себе не только дальнейшую возможность переакцентуации изображаемого в связи с дальнейшей сменой эпох, но и возможность его переосмысления, возникновения новых смыслов и новых ассоциаций.

«Историко-революционный роман» категория, так сказать, «практического» советского литературоведения. Ее нет в энциклопедии «Западное литературоведение» XX в. (М., 2004), хотя число дефиниций к термину «роман» в ее предметно-именном указателе превышает четыре десятка. Более тридцати дефиниций к определению роман содержатся в «Российской литературной энциклопедии литературных терминов и понятий» (М., 2001), но также при отсутствии понятия «историко-революционный роман». Нет его и в российском «Литературно-энциклопедическом словаре» (М., 1987) «перестроечного» периода. Но в практическом плане в 1950 начала 1980-х гг. это был один из самых популярных терминов, сложился даже определенный проблемно-стилевой «стандарт» этой жанровой разновидности. В литературах Северного Кавказа в его основе обязательно лежала коллизия превращения стихийного героя-одиночки в сознательного революционера-большевика под руководством русского коммуниста [6, с. 9]. Как справедливо замечено, в таких произведениях наблюдается «внешняя расстановка людей с четко выраженной классовой поляризацией и беззаботная вера в справедливое равноправное будущее [6, с. 172].

Первый прорыв сквозь давление на писателей стандарта историко-революционного романа сделал кабардинец Алим Кешоков. Его роман «Чудесное мгновение» (1958) вскоре был дополнен «Зеленым полумесяцем» (1965) уже, как тогда говорили, о социалистическом строительстве в Кабардино-Балкарии 1930-х г. В последнем романе реально воплощены чаяния героев эпохи Октябрьской революции и Гражданской войны. Объединенные в один роман-дилогию «Вершины не спят» [7], они стали крупнейшим явлением во всей советской многонациональной литературе; о них много писали в разное время и в центральной печати, и на Северном Кавказе (Л. Бекизова, Х. Хапси-роков, В. Дементьев, И. Гринберг, Ю. Суровцев, Р. Бикмухаметов, А. Мусукаева и др.), что позволяет нам не вдаваться в подробную характеристику произведения. Подчеркнем лишь эпический размах многогеройного повествования, жизненность, противоречивость характеров главных героев, друзей детства Инала

Маремканова и Казгирея Матханова, художественный этнографизм в лучшем смысле этого понятия. В образе Инала Маремканова воплощены многие черты крупного партийного руководителя Кабардино-Балкарии - Бетала Калмыкова, чья яркая и противоречивая личность привлекала внимание М. Горького, А. Фадеева, М. Пришвина, Ю. Либединского.

Обаятелен образ русского большевика Степана Коломийцева, ставшего другом и наставником Инала Маремканова, в котором угадываются черты С. М. Кирова, проводившего революционную работу и на Северном Кавказе. Сейчас, с исторической дистанции видны заблуждения таких героев, но художественное произведение - это не учебник политологии. Открытие характера человека, его внутреннего мира, своеобразие его речи делает образ Степана Коломийцева запоминающимся и ярким. Особенно новаторской стала и трактовка образа Казгирея Матханова (прототип героя принадлежал к роду Катхановых), верховного кадия Кабарды. Впервые в советской литературе служитель религиозного культа был обрисован как герой положительный, думающий о благе народа как его просветитель, но просвещение он мыслит осуществлять иными средствами, чем Инал. Казгирей допускает параллельное существование светских школ и медресе, предоставляя населению свободный выбор. Это отвечает его мировоззрению: свобода и равенство во всем означает и свободу в выборе школ - светской или духовной.

Казгирей Матханов не враг Советской власти, он предан ей и готов подчинить шариатские учреждения внедрению в сознание масс идей советской власти. Но Инал отвергает всякое сотрудничество с ними. Образ Казгирея давал богатую пищу для размышления, хотя критика тех лет не могла акцентировать на этом внимание. Содержание романа отвечало не только историческим фактам участия в революции шариатских полков, но и критериям возможности функционирования произведения в «большом времени». Это позволяет и в наши дни открывать в нем новые смыслы. Врядли, называя один из романов дилогии символом мусульманской религии «Зеленый полумесяц», Кешоков мог предполагать, что полвека спустя идеи Казгирея Матханова в жизни народов России станут весьма актуальными (и не только для мусульманского, но и для христианского миров России); найдут свое место в борьбе с радикальным исламизмом.

Приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми интересами так в годы «пере-

стройки» была определена новая идеология в литературе и литературоведении обеспечил долгую жизнь и историко-революционному роману ингуша Ахмета Бокова «Сыновья Беки» (1968). Завязка действия смерть бедняка Беки от руки богатого аульчанина Саада, ненавидевшего героя когда-то опередившего его в сватовстве к красавице Кайпе. Арендуя у Са-ада участок помещичьей земли, Беки не успел убрать кукурузу, единственное средство существования его многодетной семьи (заболела лошадь), и Саад хочет потравить урожай, запуская в кукурузу овец.

Возникшая между героями ссора оказалась дляБеки роковой: он так и умер на поле, шепча тринадцатилетнему сыну последние слова: «Хасан, отомсти» [2, с. 29]. Это трагическое событие перерастает в идейно-классовую борьбу времен Гражданской войны. Старшие сыновья Беки, Хасан и Хусен, их друзья олицетворяют собой лагерь победившей революции. Но опыт Бокова свидетельствовал о расширении художественных возможностей ингушской прозы: история, проступая через восприятие Хасана и Хусена, отражается в их душах. Прекрасна любовь Хусена и Эсет, но пуля, предназначенная Хусену, унесла жизнь Эсет. Позже в неравном бою с деникинцами гибнут Хасан и его друг Эльберд [2, с. 538-540], деникинцами был зверски разрублен надвое родившийся в день смерти отца четвертый сын Беки, подросток Султан [2, с. 529]. Но на смену им приходит новое поколение: растет сын Хусена Суланбек.

Ужасы Гражданской войны, в изображении Ахмета Бокова стали вечным предостережением современному обществу. Читатель наших дней, к какому бы этносу он не принадлежал, сердцем отзывается на муки героев из долины Алхангурт, разделяет их тяжелые переживания и простые радости человеческой жизни, в который раз подтверждая слова Горького, что художественная литература лучше всего знакомит народ с народом.

Особую разновидность историко-революционного романа представляет «Млечный путь» (1968) черкеса Абдулаха Охтова. В отличие от больших эпических полотен А. Кешокова и А. Бокова, с их сложной композиционно-сюжетной структурой, «Млечный путь» фактически ограничен одной сюжетной линией Тугана Шауготова. В таких случаях на роль главного героя обычно претендовало историческое лицо, занимавшее ключевые позиции в революционной борьбе, но Туган лишь дружен и постоянно поддерживает связь с Бесланом Гукелоковым, прототипом которого был Даут

Гутекулов, выдающийся черкесский революционер-большевик [см.: 5, с. 96]. В конце 1917 и начале 1918 гг. Гутекулов вел разностороннюю работу по установлению советской власти на територии Баталпашинского отдела. Он вложил много усилий в формирование красногвардейских черкесских и интернациональных отрядов. Вместе с отрядом Якова Балахонова он участвовал в освобождении Баталпашинска (Черкесска) от белоказаков, устанавливал советскую власть; в июле 1918 г. он участвовал в V Всероссийском Съезде Советов, видел Ленина. С сентября по март 1920 г., находясь в глубоком подполье, вел активную пропагандистскую работу. Погиб Даут уже в 1926 г. от рук тех, кто революционным преобразованиям не сочувствовал. На его памятнике были высечены слова: «Даут! Ты пал на славном посту защиты трудящихся, интересы кого ты ставил выше своих» [5, с. 96].

Биография Гутекулова была хорошо известна черкесам и как бы домысливалась к содержанию романа, помогая постичь реальную обстановку в Черкесе и Карачае, но создание художественной биографии Гутекуло-ва, возможно в силу ее широкой известности, Абдулаха Охтова не привлекало, и он делает главным героя менее известного, представляющего народные массы. Охтовский герой -Туган Шауготов - реального прототипа тоже имел: Туган Охтов. Есть свидетельства о тесной связи Тугана Охтова и Даута Гутекулова в предреволюционные годы. С ними регулярно общался и большевик Мос Шовгенов. Работая агентом компании Зингер, он развозил швейные машины по Карачаю и Черкесии, используя свои поездки для революционной работы, часто бывал в ауле Тазартуковский (ныне Бес-леней), имел продолжительные встречи с Дау-том и Туганом. В указанной книге исследователями записан рассказ младшего брата Даута: «Втроем часто собирались у нас в доме, оба внимательно слушали Шовгенова [5, с. 85]. Подобные эпизоды (при измененных фамилиях действующих лиц) есть и в романе «Млечный путь», где действует Ахмед Езаов, прототипом которого стал Мос Шовгенов; Ахмед неоднократно встречался с Бесланом Гукелоковым и Туганом Шауготовым.

Однако писатель не следует буквально всем биографическим перипетиям хорошо известного ему прототипа Тугана Шауготова, кстати, принадлежащего к роду Охтовых. Он творит свой художественный мир, в котором Туган погибает только в огне Гражданской войны, тогда как одноименный прототип ещё до

революции, отстаивая перед осторожным и рассудительным Гутекуловым свои права на скоропалительные решения, поехал в станицу Передовую, отвезти листовки, но разбросал их сам при большом стечении народа и был ранен казачьим офицером. Преследуемый полицией Туган Охтов уехал в Турцию, где вскоре умер [5, с. 85], а Туган Шауготов под пером Охтова вырос в подлинного героя Октября, связанного кровным родством с народной массой. Характерная для творчества Охтова лирическая романтизация изображаемого в «Млечном пути» проявилась в полной мере. Революция понималась писателем как свершение вековых мечтаний его народа о справедливости и свободе, воплощенных в древних преданиях, что подчеркнуто обширной легендарной экспозицией, заслуживающей специального исследования.

Проследим развитие сюжета, раскрывающее становление характера Тугана, его путь героя, вплоть до гибели в огне Гражданской войны. Первая глава романа рассказывает о позднем вечере в Армавире, когда вернувшийся из огня Первой мировой войны Туган Шауготов спешился у дома старинного друга своего отца. В отдельных репликах героев чувствуется атмосфера эпохи: «Время неспокойное и злое. Власть непрерывно меняется». И даже Шам-синур, дочь хозяина, объясняет свое затянувшееся девичество шуткой: «Не знаю, за кого выходить замуж. Женихи нынче все разные: то белые, то красные, то зеленые. Вот ты каким вернулся? Или, может быть, ты серо-буро-малиновый?» [9, с. 105]. Тугану и самому неведомо, какой он: «Сам Аллах не знает, что творится на белом свете» [9, с. 106]. Он рад встрече в Армавире с одноаульчанином Бесланом Гукелоковым. Туган и раньше слышал о Беслане, что тот «связался с ненужными людьми и занимается сомнительными делами, что он ругает царя» [9, с. 106]. И слухи о Беслане пугали Тугана [9, с. 106-107]. Но теперь в минуту откровенного разговора с Бесланом выясняется, что Туган не так прост, каким показался с первого взгляда, он понимает, что «валится власть князей и княжат в России. Думаю, что скоро и до наших Каноковых (князей - Л. Е.), очередь дойдет, а потом.» [9, с. 109]. Уже во второй главе повествователь скажет о военном прошлом героя: «Как волны носят щепку, так и жизнь бросала Тугана. Не сразу он понял, что такое революция и кто такие большевики и их вождь Ленин. А когда понял, где правда и где ложь, то стал членом полкового комитета. Но и тогда он долго находился на распутье семи дорог, не зная, на какую из них ступить» [9, с. 135].

Теперь, узнав, от Беслана и его друзей, что в горах до сих пор люди не знают, на чьей стороне правда, Туган «почувствовал, что в его жизни наступил поворотный момент, что он, возвратившись с фронта домой, нашел настоящих друзей и что он с ними будет до конца» [9, с. 118]. Правда, в дальнейшем читатель видит, что порой Туганунелегко подчиняться Беслану: «Туган нахмурился, ему не очень понравилось, что Гукелоков так решительно дает ему советы», но он понимает, что Беслан «опытнее и старше, он больше знает, у него за плечами не один год революционной работы в условиях подполья, так что лучше помолчать» [9, с. 247].

В родном ауле, Туган напоминает людям слова деда Шумахо, что «стремление людей к свободе так же неистребимо, вечно, как Млечный Путь» [9, с. 126]. Знакомый читателям по экспозиции романа мотив сословной вражды Каноковых и Шауготовых звучит на протяжении всего повествования, определяя остроту сюжета. Но есть разногласия и в стане самих горцев-большевиков: идти ли на помощь русским в станицу Заречную [9, с. 155-157], где хозяйничают белоказаки, связаться с той частью белого полка, которая сама готова поднять восстание? Или занять выжидательную позицию? (Горцев белые пока не трогают.) Но Туган непреклонен. «...К соседу надо бежать, когда у него дом горит. А когда и наш загорится, будет поздно» [9, с. 155]. «Очень он горячий, может кинуться в огонь, закрыв глаза» [9, с. 158], - говорит о нем Ахмед. Однако порой Туган и сам испытывает сомнения в силах аульчан. Он знает, что Едыдж Каноков вооружает своих людей и скоро, придя в Канокой, начнет в ауле резню.

Жизнь сама разрешила затянувшийся спор. Известие об аресте в станице русских кунаков подняла аульскую молодежь. Не обошлось и без потасовки в семьях. Сафарбий, друг Ту-гана, «вывел коня и седлает, а отец не дает, седло отнимает, ругается» [9, с. 159]. Аульских большевиков люди всерьез не принимают. «Большевики - те, которые в Армавире. У нас они в горах не водятся» [9, с. 225], - говорит отец Тугана - старый Алхас Шауготов, недовольный революционными настроениями сына и его друзей. Алхас хочет идти со стариками к белому полковнику и умолять отпустить арестованных станичных кунаков. Тогда Тугану удалось упросить старейшего в роде Шауго-товых произнести всего одно слово - «Нельзя!» [9, с. 165]. ВТугане заговорила отвага его далекого свободолюбивого предка Зарамука, которому была посвящена экспозиция романа. Станица была освобождена от белых объеди-

ненными усилиями восставших русских солдат и канокойцев, и над ней развивалось красное знамя победы. Это - кульминационные сцены романа, которыми заканчивается пятая глава [9, с. 174-179], но накал страстей не ослабевает, а обретает новую силу.Обратим внимание, что шестая глава начинается рассказом о сохта - учениках мусульманской религиозной школы, проходивших курс обучения у канокой-ского эфенди Индриса, широко известного в горах своими богословскими знаниями. Один из сохта - красивый и сладкозвучный - Абдул-Га-сан, появившийся в ауле как раз в год описанных событий, тотчас сбросил с себя маску и призвал всех сохта вести более активную, чем раньше, борьбу с большевиками. Вступает в действие и Едыдж Каноков. После установления советской власти в станицах, аулах и хуторах Инжиджа (Зеленчука) его огромный дом, славящийся богатыми застольями, словно вымер, кругом тишина, но иногда глубокой ночью его навещали неизвестные. На одной из таких тайных ночных встреч раскрываются все планы заговорщиков и истинное лицо турецкого эмиссара Абдул-Гасана. Между ним, торопившим кровавые события, и Едыджем происходит знаменательный диалог, в котором Охтов не накладывает на портрет белого офицера только черную краску: «Мы с тобой офицеры, - отвечает эмиссару Едыдж, - только ты -турецкий, а я, хоть у нас одна вера, русский. И Кавказ - Это часть России, а не Турции. И как все сложится в России, так сложится и у нас на Кавказе. Запомни это» [9, с. 185].

Дальнейшее развитие действия подкрепляется обилием массовых сцен (главы VШ-IX). Вся долина переполнена внезапно появившимися белыми войсками [9, с. 222]. Все, кто до этого активно поддерживал советскую власть в ауле Канокой, ушли в лес. В лесу оказался и Туган, не утративший связи с большевистским подпольем, и он вновь становится во главе красного отряда. «Судьба моей Родины - моя судьба», - говорит он тем, кто остался в живых после разгрома красного отряда под командованием предателя Теркана, - <...> Революция - это война бедных с богатыми. И победят рано или поздно бедняки» [9, с. 229-230]. Не скрывая, что «дела красных неважные», он записывает всех желающих в Красную армию. Так формировался интернациональный отряд черкесов, русских, абазин - всех, кому была дорога советская власть.

Для канокойцев (главы Х1-Х11) потянулись страшные дни Гражданской войны. Где-то близко шли бои, но никто не знал, кто с кем

сражается. Каждый день привозили убитых; родители, не знавшие ничего о судьбе своих сыновей, жили в огромной тревоге и каждый день в страхе встречали подводы горя и скорби. Страшную суть братоубийственной войны воплотила в себе семья Шауготовых: брат Туга-на Исхакбыл вынужден пойти служить в войска Едыджа. «Иногда Алхас, сидя на завалинке около дома, глядел на горы и думал о судьбе своих сыновей. Кто из них ошибся, Туган или Исхак? Кто победит - белые или красные? <...> Надо, чтобы победили красные, и, значит, Туган. Это будет справедливо, но тогда плохо придется бедному Исхаку» [9, с. 253]. Старику хотелось, чтобы оба брата сражались за правое дело: «О, Аллах, молился Алхас, почему наступили такие времена, когда брат воюет против брата? Скажи, как им помочь?» [9, с. 254]. (В заключительной XIII главе читатель узнает, что Исхак «сбежал от белых и прячется в горах.Он должен скоро вернуться в аул» [9, с. 288]).

Туган все время стремится избегать лишних потерь, беспокоится о мирных жителях. В ответ на слова собеседника, что, в случае чего, на подмогу придут из Кисловодска еще два эскадрона регулярной Красной армии («Уж тогда мы пройдем по долинам Черкесии с огнем и мечом») он резко возражает: «Вот этого я не хотел бы» [9, с. 270]. Его беспокоит, что люди в аулах перепуганы, запутались в слухах и уже не знают, кому верить, а в войсках Едыджа полно обманутых бедняков. Туган не хочет, чтобы брат воевал против брата, отец против сына. В этом его поддерживает и его заместитель Мурат: «Я за Советскую власть голосую двумя руками, готов за нее умереть, но установить ее в наших горах надо так, чтобы крови пролилось как можно меньше» [9, с. 271]. С острой болью узнает Туган о бегстве мирных жителей из аула Боракай, хотя он сам стал невольным виновником их бегства, приказал дать пушечный залп прямо в центр аула, где засели белые [9, с. 278]. Остальное довершила умелая пропаганда Едыджа - отказываясь от борьбы, люди побежали в горы.

Заехав в родной аул и получив гневную отповедь отца, Туган объясняет ему необходимость жесткой борьбы с белыми. «.Запомни мои слова, - говорит сыну старый Алхаз, - между жестокостью и справедливостью нет ничего общего!» [9, с. 279]. Он отдает сыну старинный серебряный пояс, который, по преданию, снял с убитого завоевателя легендарный Зарамук, прапрадед Тугана. Органическая связь развития сюжета с обширнейшей легендарной экспозицией позволяет выделить «Млечный путь»

в особый подвид историко-революционного романа.

Тугану удалось догнать бежавших из аулов людей, но в борьбу за них вступают Абдул-Га-сан и кадыХажисмел. Туган метался между людьми, кричал, просил до хрипоты в голосе, но на него никто не обращал внимания. Этот словесный поединок выиграл только внезапно появившийся на тачанке Беслан Гукелоков. Толпа, подстрекаемая сохта, уже готова убить «настоящего большевика», но Хажисмел внял призыву Беслана: «Кады, останови людей!». Их диалог выразил авторскую оценку происходящего. Отвечая на вопрос: «Почему на мусульман напали гяуры и проливают их кровь?», Беслан «взобрался на ящик из-под патронов, так, чтобы его видели все, и громко спросил:

Какие гяуры напали на вас, кто обижает мусульман? - Он показал рукой на Тугана и его джигитов. - Разве они похожи на гяуров? Перед вами один из самых достойных в роде Шауготовых. Посмотрите, на нем пояс легендарного Зарамука, который отстоял свободу нашего народа на берегу Черного моря. Люди стали с удивлением смотреть на Тугана и на пояс, который ему перед этим дал отец.

А ведь на нем действительно пояс Зара-мука! - воскликнул один из стариков. - Я был мальчишкой, когда видел этот пояс. Им был опоясан Шумахо (дед Тугана - Л. Е.).

Туган тронул рукой старинный пояс, и словно неведомые силы влились в него» [9, с. 283].

Самый главный бой - за умы и сердца людей - был красными выигран. Победа Тугана, командира красного полка, понятого, наконец, народом, и огромное счастье от вспыхнувшей в его сердце любви к Куаз освещают его дальнейший путь славного война. В романе часто звучит подчеркнутый названием произведения основной лейтмотив: «Через все небо, от одного его края до другого, мерцал Млечный Путь» или, как определяется он в адыгских языках -«Путь всадника», дорога свободы, справедливости и бессмертия. <...> Глядел Туган на небо и успокаивался, словно в него вливались силы легендарных нартов» [9, с. 274].

Финальные строки романа вновь связаны с его основным лейтмотивом: «Кремнистая дорога, по которой с песнью уходили красноармейцы, искрилась под ударами сотен подков. Алхас глянул на темное небо и поразился. Земная дорога как бы отражалась в небе: параллельно ей на немыслимой высоте протянулся величественный Млечный Путь. По нему всегда ориентировались люди в своих дальних странствиях.

Это было осенью 1918 г.» [9, с. 301].

Эпилог романа в нескольких скупых строчках сообщает, что ранней весной 1920 г. джигиты Тугана Шауготова (так мы узнаем о гибели героя) прошли победным маршем через Минводы, Пятигорск, Баталпашинск (Черкесск), Кисловодск. «Белые были полностью изгнаны с территории Ставрополья и Терека» [9,с. 301].

В наши дни роман «Млечный Путь» Охто-ва живет благодаря глубоко художественному воплощению образа человека из народа, попавшего в водоворот истории; это близкий читателю живой человек, то сомневающийся, то уверенный в себе, умеющий и пошутить, и,как и положено настоящему мужчине, скрывать свое волнение; верный в дружбе и любви, почтительный сын. Туганверен свободолюбивым традициям своих предков, их представлениям о справедливости.

На основе сказанного выше можно сделать следующие выводы. Такие романы как

«Вершины не спят» кабардинца А. Кешокова, «Сыновья Беки» ингуша А. Бокова, «Млечный путь» черкеса А. Охтова, позволяют сформулировать критерии возможности современного прочтения произведений полувековой давности. Художественное открытие героя, воплощающего нетленные общечеловеческие ценности и в разгар классовых битв; полная мера авторского таланта в творческом пересоздании жизни, в раскрытии художественного этнографизма; увлекательность развития действия - это то, что приближает произведения прошлого к современному читателю, позволяет увидеть в них ассоциативные смыслы, подсказанные последующим историческим развитием. Опираясь натакого рода критерии, можно определить перспективы для новых открытий в области функционирования историко-революционного романа в многочисленных литературах Северного Кавказа.

Литература

1. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.; Искусство, 1979. 427 с.

2. Боков А. Сыновья Беки. Роман /пер. с ингушского. Назрань: Ингушетия, 2003. 544 с.

3. Егорова Л. П. Историко-функциональное изучение литературы как проблема литературоведения // Истори-ко-функциональное изучение литературы и публицистики. Ставрополь: СГУ, 2012. С. 8-17.

4. Егорова Л. П. Критический этюд И. А. Гончарова «Мильон терзаний» в контексте современного историко-функци-онального изучения литературы // А. С. Грибоедов: русская и национальные литературы. Материалы международной научно-практической конференции. Ереван: Лусабац, 2015. 759 с.

5. Борцы за власть Советов в Карачаево-Черкесии. Черкесск: КЧНИИЭИЯиЛ, 1976. 183 с.

6. История адыгейской литературы. В 3-х томах. Т. 2. Майкоп: Адыгейское республиканское книжное издательство, 2002. 550 с.

7. Кешоков А. Вершины не спят. Роман в 2 кн. / пер. с кабардинского М.: Советский писатель, 1973. 736 с.

8. Лихачев Д. С. О филологии. М.: Высшая школа, 1989. 206 с.

9. Охтов А. Млечный путь /пер. с черкесского. М.: Современник, 1985. 303 с.

References

1. Bakhtin M. M. Estetika slovesnogo tvorchestva (Aesthetics of verbal creativity). Moscow: Iskusstvo, 1979. 427 p. (In Russian).

2. Bokov A. Synov'ya Beki (The sons of Becky). Novel. Nazran', Ingushetiya, 2003. 544 p. (In Russian).

3. Egorova L. P. Istoriko-funktsional'noe izucheniel iteratury kak problema literaturovedeniya (Historical and functional study of literature as a literary problem) // Problemy literaturovedeniya i publitsistiki. Stavropol': SSU, 2012. P. 8-17. (In Russian).

4. Egorova L. P. Kriticheskii etyud I.A. Goncharova «Mil'onterzanii» v kontekste sovremennogo istoriko-funktsional'nogo izucheniya literatury (Critical study I.A. Goncharov "Zillion of torment" in the context of contemporary historical and functional study of literature) // A. S. Griboedov: russkaya i natsional'nyeliteratury. Materialy nauchno-practicheskoi konferencii. Erevan: Lusabac, 2015. 759 p. (In Russian).

5. Borcya vlast' Sovetovv Karachaevo-Cherkessii (For the power of the Soviets). Cherkessk: KChNIIEIYaiL, 1976. 183 p. (In Russian).

6. Istoriya adygeiskoi literatury (History of Adygei literature). In 3 Vols. Vol. 2. Maikop: Adygeiskoerespub. kn. izd-vo, 2002. 550 p. (In Russian).

7. Keshokov A. Vershiny ne spyat (The tops do not sleep). Moscow: Sov. pisatel, 1973. 736 p. (In Russian).

8. Likhachev D. S. O filologii (On Philology). Moscow: Vysshayashkola, 1989. 206 p. (In Russian).

9. Okhtov A. Mlechnyiput' (Milky Way). Moscow, Sovremennik, 1985. 303 p. (In Russian).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.