CC BY
79
Список литературы
1. Бондарко А. В. Грамматическое значение и смысл. - М.: Наука, 1978.
2. Долинин К. А. Имплицитное содержание высказывания // Вопросы языкознания. - № 6. - 1983. - С. 37 - 47.
3. Имплицитность в языке и речи. - М.: Языки русской культуры, 1999.
4. Кобозева И. М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1986. - Вып. XVII. Теория речевых актов. - С. 7 - 21.
5. Милосердова Е. В. Прагматика речевого общения. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2001.
6. Милосердова Е. В. Семантика и прагматика модальности как грамматической категории. - Воронеж: ВГУ, 1991.
7. Никитин М. В. Основы лингвистической теории значения. - М.: Высш. шк.,
1988.
8. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью: Референциальные аспекты семантики местоимений. - М.: ЛКИ, 2010.
9. Почепцов О. Г. Основы прагматического описания предложения. - Киев: Вища шк., 1986.
М. А. Морозова
Историко-лингвистический анализ стихотворения С. С. Бехтеева «Святая ночь»
В статье анализируется стихотворение православного поэта С. С. Бехтеева, адресованное царской семье и царю, находящемуся в тобольской ссылке; раскрывается библейская символика.
Ключевые слова: С. С. Бехтеев, евангельская тема, царская тема, святая ночь, святой страстотерпец.
С. С. Бехтеев (1879-1954) - в нынешней России пока мало известный русский православный поэт, певец-гусляр, царский гусляр, как нарекли его современники. Он был свидетелем трагедии России, гибели Святой Руси. Воззрения, идейные убеждения, взгляд на мир поэта с течением времени, постепенно с отказом от «красных» убеждений по-новому открываются для читателя. Царская и евангельская темы нашли своё воплощение в стихотворении «Святая ночь». Оно посвящено царю и его семье и создано в Рождественский сочельник, 24 декабря 1917 года, в орловской гостинице «Белград». В это время в России нарастала смута, глубоко затрагивавшая все сферы жизни страны и её жителей. Царь отрекается от престола в пользу своего брата, совершается февральская революция, летом 1917 года по решению Временного правительства Николай II вместе с семьёй отправляется в ссылку в Тобольск. Поэт воспринимает эти события как наступление сил ада на христианство.
344
Поэту удаётся переслать царской семье в Тобольск несколько своих стихотворений, среди которых была и «Святая ночь». В нём «раскрываются и верноподданнические чувства поэта к любимому монарху, и слова утешения Царственным Страдальцам, и вера в грядущее воскресение Державной Руси» [3, с. 204]. Как указано в сноске к стихотворению «Святая ночь», сделанной самим поэтом, за стихотворения «Святая ночь» и «Боже, Царя сохрани» автор получил высочайшую благодарность и сообщение о том, что при чтении этих стихов государь «невольно прослезился» [3, с. 206]. Впервые С. С. Бехтееву посчастливилось воочию увидеть царя Николая II и царицу Александру Фёдоровну во время посещения 11 марта 1990 года Александровского Императорского Лицея, где он обучался. В честь такого события молодой поэт написал приветствие в стихах от имени лицеистов и прочёл его. Государь поблагодарил юное дарование. Всё это осталось в памяти С. С. Бехтеева, сделало его со временем убеждённым царским песнопевцем. В 1917 году, не имея возможности защитить царя оружием и освободить из плена, поэт прибегает к помощи единственно возможной в то время действенной силы - своего поэтического слова.
В стихотворении «Святая ночь» утверждается сияние истинной святости и красоты. В двух первых четверостишиях поэт рисует удивительную картину природы в святую рождественскую ночь: Ночь и мороз на дворе; //Ярко созвездья горят; // В зимнем седом серебре // Молча деревья стоят. // Дивен их снежный убор: Искр переливчатый рой // Радует трепетный взор // Дивной стоцветной игрой [4, с. 132].
Великий праздник Рождества встречается зимней ночью, когда землю окутывает со всех сторон мрак. Но, по мнению С. С. Бехтеева, он рассеивается: всё небо в такую ночь в ярких звёздах, которые несут далёкий свет земле. Для поэтического утверждения этой мысли автор обращается к языковым единицам, обозначающим свет и цвет. Идея разлитого по всему миру света передаётся с помощью словесного ряда, каждая единица которого имеет в семантической структуре компонент «свет»: гореть (‘излучаться’); ярко (‘интенсивность, сила света’); искр (‘способ излучения’); переливчатый (‘характер излучения’).
Рождественскому свету соответствует особая цветовая гамма, соединяющая ахроматический белый с многоцветьем. Белый цвет передаётся с помощью лексемы снежный, которая, обозначая снежный покров, указывает и на цвет, и на чистоту. Особенно важно для С. С. Бехтеева использование слова серебро, которое, наряду с указанием на белый цвет, передает праздничность, блеск, искристость, нарядность окружающего мира. Автор употребляет сложное слово стоцветный. Он подчёркивает многокрасочность мира, обращаясь к приёму гиперболы.
И природа, и человек в эту ночь радуются рождению богочеловека. Звукообозначение ‘молча’ (приём олицетворения) подчёркивает, что совершается великая тайна боговоплощения. Для передачи характера восприятия красоты и величия святой ночи поэт включает в стихотворение
345
краткую и полную формы прилагательного дивный в значении ‘удивительный’; глагол радовать в значении ‘возбуждать, вызывать радость в ком-чем-н., доставлять радость’; прилагательное трепетный в значении ‘взволнованный, выражающий сильное волнение, напряженность чувств (книжн.)’, указывающие на душевное состояние созерцателя.
В Рождественскую ночь царская семья, преданная своим близким окружением, находится в изгнании: Блещут в Тобольске огни, // В мраке сверкая, дрожат; // Здесь в заточеньи Они // Скорбью Монаршей скорбят; // Здесь, далеко от людей, // Лживых и рабских сердец, // В страхе за милых Детей, // Спит их Державный Отец [4, с. 132]. С. С. Бехтеев точно обозначает художественное пространство: Тобольск - это место ссылки и заточения (заточение в значении ‘пребывание в тюрьме, ссылке, а также место такого пребывания’ (устар.). С помощью метонимии и эпитетов (лживые и рабские сердца) раскрывается нравственный облик людей, давших клятву на верность царю и Отечеству и нарушивших её. Внутреннее состояние царской четы передаётся поэтом в одном предложении двукратным использованием однокоренных слов, относящихся к высокому стилю: скорбью (‘крайняя печаль, горесть, страдание’), скорбят (‘испытывать скорбь, горевать’). Автор воссоздаёт эмоциональное и душевное состояние царя, подчеркивая сильную печаль, горесть, муки, которые испытывает самодержец. Все монаршьи думы и мысли об обманутом народе, ввергнутом в пучину зла, за который монарх в ответе.
С. С. Бехтеев, показывая бездушность, чёрствость, жестокость людей, отказавшихся от своего царя, противопоставляет им природу, которая не может остаться безучастной к судьбе монарха и его семьи: Искрятся звезды, горя, // К окнам изгнанников льнут, // Смотрят на ложе Царя, // Смотрят и тихо поют.... Звёзды (звезда - символ праздника Рождества) окружают венценосную семью, рассеивая мрак вокруг спящей царской семьи. Звёзды, как живые существа, обращаются с тихой песней к будущему мученику, страстотерпцу: «Спи, Страстотерпец Святой, // С кротким Семейством Своим; // Ярким венцом над Тобой // Мы величаво горим. // Спи, покоряясь судьбе, // Царь побежденной страны; // Ночь да откроет Тебе // Вещие, светлые сны. // Спи без тревог на челе // В тихую ночь Рождества: Мы возвещаем земле // Дни Твоего торжества. // Светочи ангельских слез // Льются, о правде скорбя; // Кроткий Младенец Христос // Сам охраняет Тебя!» [4, с. 132 - 133].
Царь предстаёт перед взором поэта-ясновидца кротким, покорным своей судьбе, как Иисус. С. С. Бехтеев предвидит трагедию царской семьи (Светочи ангельских слез // Льются, о правде скорбя) и её прославление (Мы возвещаем земле // Дни Твоего торжества). Поэт называет царя «Страстотерпец Святой». Лексема страстотерпец в «Большом толковом словаре русского языка» даётся в двух значениях: 1. Церк. Мученик, терпящий страдания во имя религиозных идей. 2. обычно чего или какой. Высок. Тот, кто перенёс много страданий и мучений [1, с. 1276]. В «Полном
346
церковно-славянском словаре» Г. Дьяченко термин «страстотерпец» имеет два различных значения: первое - для обозначения подвижников, которые ради Христа претерпели спасительные страсти (то есть страдания); второе значение - это именование особого Чина Святости (Чин Святости используется для обозначения сути того подвига, который святой совершил во Славу Божию). Чин Святости «Страстотерпец» православной церковью прилагается к тем угодникам Божиим, которые претерпели страдания по коварству и клевете православных христиан [2, с. 671]. В поэтическом дискурсе С. С. Бехтеева наблюдается семантическое расширение слова страстотерпец. Два значения объединяются в одном: царь и его семья не только переносят много мучений, но и терпят страдания за Христа. Они испивают с непоколебимым мужеством, кротостью и покорностью воле Божьей ту чашу оскорблений и унижений, которая выпала на их долю.
По мысли царского гусляра, в Рождественскую ночь царю должны сниться вещие светлые сны о родине, о народе, который станет богобоязненным, кротким, смиренным, будет жить в благочестии и чистоте, осознав свои беззакония и раскаявшись в них. Сам богомладенец охраняет, бережёт своего раба.
Поэт не случайно выбрал эпиграфом слова из Евангелия от Луки Слава в Вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение! (Лк. 2,14). Они принадлежат хору ангелов, горних чинов, возвещающих пастухам, что люди, живущие на земле и забывшие Бога, облагодетельствованы. Как Иисус, царь тоже служит гарантом мира и спокойствия для людей, которые вверены ему богом. Он отвечает за них перед вседержителем. Для того чтобы подчеркнуть эту мысль, поэт использует словосочетание «Державный Отец». Но народ предал своего царя, отдал на муки, страдания, не захотев мирной и спокойной жизни. Иоанн Златоуст писал: «Править народом может любой. Но умереть за народ может только царь». Без сомнения, страдания и мученическая смерть за свой народ царской семьи не напрасны. Мы знаем, что царь вместе с семьёй был прославлен русской зарубежной церковью как мученик в 1981 году, а РПЦ 20 августа 2000 года в лике Святых как Стратотерпец.
Стихотворение С. С. Бехтеева, предельно лаконичное и точное, идущее из глубины сердца, пророчески устремлённое в грядущее России, глубоко воздействует на душу читателя и по-новому помогает осознать величие подвига и христианского благородства души императора.
Список литературы
1. Большой толковый словарь русского языка. - СПб.: Норинт, 2000.
2. Дьяченко М. Полный церковно-славянский словарь. - М.: Отчий дом, 2011.
3. Невярович В. К. Певец Святой Руси. - СПб.: Царское дело, 2008.
4. Невярович В. К. Любите, дети, старину... Биографические очерки и стихи. -Воронеж, 2011.
347
Н. В. Мамонова
Неустойчивость и открытость сказочного дискурса (на примере кельтской сказки «Connla and the fairy maiden»)
В статье анализируется реализация принципов открытости и неустойчивости в сказочном дискурсе на примере кельтской сказки «Connla and the fairy maiden». Устанавливается, что структурирует все множество смысловых компонентов сказки и развитие сюжетных линий сказочного произведения креативный аттрактор; внешние воздействия на систему сказочного дискурса приводят к его неустойчивости и смене креативного аттрактора на более мощный.
Ключевые слова: сказочный дискурс, креативный аттрактор, открытость, неустойчивость, дискурсивная система.
В свете лингвосинергетических исследований последних лет все большее значение приобретают не порядок и стабильность, а представление о неустойчивом равновесии открытой дискурсивной системы и о вероятностном характере ее развития. Н. С. Олизько трактует дискурс как «речемыслительный процесс, объективированный в некотором множестве текстов, обладающих общими для соответствующего типа текстов когнитивными стратегиями порождения и понимания, имеющими согласующуюся с этими стратегиями внутреннюю организацию и служащими для передачи и генерирования смысла, а также для декодирования других текстов» [7, с. 84]. Н. А. Акименко рассматривает сказочный дискурс как «динамический процесс когнитивной и языковой деятельности, вписанный в сказочный контекст, и ее результат, то есть текст, представленный в виде особой социальной данности» [1]. Сказочный дискурс, по мнению Л. П. Ковальчук, это «определённый вид коммуникативной деятельности, осуществляемой между адресатом и автором или собирателем сказочного произведения фантастического содержания, повествующий об отдаленных во времени и пространстве событиях, обладающий определённым композиционно-стилистическим построением, представленный в устной или письменной форме и служащий для удовлетворения эстетических потребностей» [4, с. 8].
С позиций синергетики в любой системе, по мнению В. Г. Буданова, «существует структурная иерархия» [2]. Так, в дискурсивной системе можно выделить микро-, макро- и мегауровни. Микроуровень дискурса представлен некоторой совокупностью смысловых компонентов и их интерпретаций, макроуровень - движением различных сюжетных линий дискурса, мегауровень - креативным аттрактором дискурсивной системы, который притягивает и структурирует смыслы и интерпретации вокруг себя. На микроуровне устойчивые модификации старых состояний подавляются неустойчивыми модификациями («принцип подчинения» Г. Хакена). Последние определяют параметры порядка, которые описывают макро-
348
