22ВОВИНА-ЛЕБЕДЕВА В. Г
Историко-археографический институт и ЛОИИ 1930-х гг. в исследованиях Севера
VOVINA-LEBEDEVA V.G.
Historical-Archeographic Institute and Leningrad branch of the Institute of History (LbIH) of the 1930s in the studies of the North
Сведения об авторе:
Вовина-Лебедева Варвара Гелиевна, доктор исторических наук, заместитель директора по научному сотрудничеству Санкт-Петербургского института истории РАН (Санкт-Петербург) varvara_vovina@mail.ru
Author:
Vovina-Lebedeva Varvara Gelievna, doctor of historical sciences, Deputy Director for Scientific Cooperation of the St. Petersburg Institute of History of the Russian Academy of Sciences (St. Petersburg) varvara_vovina@mail.ru
Аннотация
В статье дан обзор работ ленинградских историков, в основном работающих в Историко-археографическом институте (затем - Ленинградском отделении Института истории АН СССР) в 1920-х - 1930-х гг., посвящённых истории освоения Русского Севера. Речь идёт об А.И. Андрееве, В.Г. Геймане, С.Н. Валке, С.Н. Чаеве. Интерес к этой теме был вызван богатыми коллекциям по северу в составе архива ИАИ (архива ЛОИИ), а также утвердившимися в историографии идеями об особом историческом пути Русского Севера по сравнению с другими частями России, сформулированными ещё лидером петербургской исторической школы С.Ф. Платоновым.
Abstract
The article provides an overview of the works of Leningrad historians, mainly working in the Historical-Archeographic Institute (later - the Leningrad branch of the Institute of History of the Academy of Sciences) in the 1920s-1930s, devoted to the history of
the Russian North. Namely, A.I. Andreev, V.G. Heiman, S.N. Valk, S.N. Chaev. The deep interest of the Institute employees in the topic was due to the rich collections of Northern exhibits kept in the Institute of History and Archives (and later in the LblH archive) as well as the ideas about the special historical path of the Russian North compared with other parts of Russia, formulated by the St. Petersburg historical school leader S.F. Platonov.
Ключевые слова:
А.И. Андреев, Н.С. Чаев, С.Ф. Платонов, Русский Север, Археографическая комиссия, Историко-археографический институт, Ленинградское отделение Института истории АН СССР. Keywords:
A.I. Andreev, N.S. Chaev, S.F. Platonov, Russian North, Archeographical Commission, Historical-Archeographic Institute, Leningrad branch of the Institute of History of the Academy of Sciences.
Историко-археографический институт (ИАИ) возник на основе бывшей Императорской Археографической комиссии (АК), которая после революции была передана из ведения Министерства народного просвещения в Академию наук. В 1936 г. на базе ИАИ было образовано Ленинградское отделение Института истории АН СССР (ЛОИИ), которое ныне является Санкт-Петербургским институтом истории РАН (СПбИИ РАН). В момент возникновение ИАИ ему была поставлена в качестве основной задача изучать историю народов России (а не политическую историю, которая тогда, напомним, не приветствовалась). Всё это находилось в рамках известной парадигмы о Российской империи как «тюрьме народов» - установка эта вскоре поменяется (уже во второй половине 1930-х гг.), но сыграет в истории ИАИ и ЛОИИ в начальный его период большую роль.
Действительно, возможности изучать историю народов, в том числе и в основном народов Севера, у ИАИ были чрезвычайно широки. В составе института находился богатейший архив, куда вошли и материалы, собранные АК, и те конфискованные монастырские документы, что были переданы ей после революции. В итоге в ИАИ хранились архивы крупнейших северных монастырей (Соловецкого, Антониево-Сийского, Тихвинского Успенского, Александро-Свирского и пр., имевших обширные владения в северной части страны и на протяжении веков осуществлявших колонизацию огромных районов), а также крупные фонды северных уездных канцелярий (приказных изб): Архангелогородской, Якутской и Олонецкой.
Идею изучать Север всячески пропагандировал тогдашний лидер петербургской исторической школы Сергей Фёдорович Платонов и его последователи1. В этом смысле показателен выпуск «Летописи занятий Археографической комиссии» (ЛЗАК) за 1927-1928 гг.2 Том вышел в 1929 г. Это был год, печально знаменитый Академическим делом, по которому пострадали многие историки, и в первую очередь сам С.Ф. Платонов. Но пока весь номер был фактически посвящён историческим источникам по Русскому Северу. Так, мы видим в нём статью сотрудников ИАИ В.Г. Геймана «Соляной промысел гостя И.Д. Панкратьева в Яренском уезде в XVII в. (Материалы по истории русской промышленности)», Н.С. Чаева «Северные грамоты XV в.», А.И. Андреева «Заметки к истории Русского Севера. Писцовые и переписные книги по Ваге и Чаронде». Б.Д. Греков, директор ЛОИИ, а позднее и Института истории в Москве, тоже давно занимался новгородскими, северными документами: ещё в 1914 г. издал книгу о вотчине архиерейского дома св. Софии3. Ещё один сотрудник будущего ЛОИИ С.Н. Валк также был причастен к работе с северными актами, позднее он опубликовал «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», ставшие на многие десятилетия эталоном академического издания актов.
Статья С.Ф. Платонова «Проблема Русского Севера в новейшей историографии» представляла текст одного из его публичных выступлений, рассчитанных на широкую публику. Поэтому в ней содержится много образных мест, вроде следующего отрывка: «Когда по течению р. Колы поезд дойдёт до высоких берегов Кольского залива, пред путником внизу на широком просторе, на мысу между двух рек (Туломы и Колы), откроется городок Кола, древнейший русский порт на берегах Ледовитого океана. Весь путь по Кольскому полуострову есть одна занимательная панорама, эстетически прекрасная, поразительная для страны за полярным кругом. Такое же эстетическое наслаждение доставляет и область Северной Двины. После живописной Сухоны на просторе так называемой Малой Двины (до р. Вычегды) поражает необыкновенная широта окоёма (горизонта). Глаз охватывает, можно сказать, целую страну от Гледена монастыря на устье р. Юга до Вычегодского устья... Входя с моря в Двинское устье, вы не сразу уразумеете, где кончились морские и начались речные берега. Всматриваясь и вдумываясь в эти красоты, в разнообразие картин, в необыкновенный простор, вы
Подробнее см.: Митрофанов В.В. Проблемы истории Русского Севера и Сибири в трудах С.Ф. Платонова. Автореферат дисс... канд. истор. наук. Омск, 2003. 26 с. ЛЗАК. Л., 1929. Вып. 35.
Греков Б.Д. Новгородский дом святой Софии (Опыт изучения организации и внутренних отношений церковной вотчины). СПб., 1914. Ч. 1. 130 с.
начинаете понимать поморов в их чувстве любви и привязанности к их холодной родине. Секрет северной поэзии перестаёт быть секретом; становится понятным, что именно там могли сохраниться древняя песня и древняя былина...»1
Главная идея статьи заключалась в том, что колонизацию Севера начали новгородцы, которые принесли туда частные владения, боярщины (боярские вотчины) с зависимым населением, названия которых сохранились в названии населённых пунктов (например, Борецкая волость (ранее Борецкая боярщина)). Но потом в борьбу за Север вступила Москва. Московскую власть здесь утверждали монахи (монастыри) и свободные крестьяне. В итоге новгородская вотчина с зависимым населением исчезла и уступила место крестьянской волости, где утвердилось черносошное (государственное) крестьянство. Весь Север, по словам С.Ф. Платонова, «принял характер крестьянской страны с некоторым (весьма незначительным) числом монастырских латифундий».
Итак, Русский Север начал восприниматься исторически как часть страны, в определённый период развивавшаяся более интенсивно, чем остальные. Идея оживления Севера в ХУ1-ХУШ вв. и большая роль в этом иностранной торговли, превратившей Север из глухой окраины в одну из самых оживлённых частей страны, - ещё одна идея С.Ф. Платонова, поддержанная более молодым поколением историков России.
B.Г. Гейман в отмеченной выше статье о госте Панкратьеве подчёркивал большую роль найма и наёмных рабочих в изучаемых документах, что должно было показать начало буржуазных (или предбуржуазных) отношений именно на Севере. Конечно, не только в АК, ИАИ и ЛОИИ были сконцентрированы занятия историей Севера. В тот же год, что и обозреваемый выпуск ЛЗАК, был издан труд профессора С.В. Рождественского2, который, как и С.Ф. Платонов, пострадал затем по «Академическому делу» и умер в ссылке в Томске. По Северу вообще сохранилось больше исторического материала, чем по другим частям страны за ХУ1-ХУ11 вв.
И ещё одно направление исследований вытекало из концепции
C.Ф. Платонова - о колонизации Сибири северным крестьянством. В этой связи выделим работы Александра Игнатьевича Андреева, в будущем известного сибиреведа. Последний шёл к исследованиям по истории Сибири от своих ранних работ по Русскому Северу. Ещё в 1916 г. в сборнике в честь своего учителя А.С. Лаппо-Данилевского
Платонов С.Ф. Проблемы Русского Севера в новейшей историографии // ЛЗАК. 1929. Вып. 35. С. 105-114.
Рождественский С.В. Двинские бояре и двинское хозяйство Х1У-ХУ1 веков // Известия Академии наук СССР. Отделение гуманитарных наук. 1929. № 1. С. 49-154.
он поместил статью о северных отступных грамотах1. Затем в 1920 г. в журнале «Дела и дни» (№ 1), в издании которого сам А.И. Андреев принимал участие, появилась статья «К истории русской колонизации западной части Кольского полуострова», затем последовал раздел о новгородской колонизации Севера в XVI в. в очерках по колонизации Севера2. В 1927 г. появилась статья А.И. Андреева в издании докладов АН: «К истории Ингрии и Карелии»3. Она была посвящена одному сборнику из архива кн. Куракиных, приобретённому Археографической комиссией, с материалами о московско-шведских дипломатических переговорах о границах в 1680-х гг. В 1929 г. А.И. Андреев стал научным редактором «Карельского сборника», содержащего материалы по истории Карелии.
С 1921 г. А.И. Андреев исполнял должность учёного секретаря АК. Несколько выпусков ЛЗАК готовились под его редакцией, в том числе выпуск 1929 г., о котором шла речь выше. Семинарий А.И. Андреева при АК, составление историко-географической карты Двинского и других северных уездов по различных материалам, хранившимся в комиссии, всё это достойно быть предметом дальнейшего специального исследования. В 1929 г. А.И. Андреев был арестован по «Академическому делу» и вскоре оказался в ссылке в Красноярском крае, где в 1933-1935 гг. работал научным сотрудником в Енисейске в районном музее, позднее заведовал библиотекой. Как писал В.К. Яцунский, «Енисейск был захолустьем, но был живым памятником далёкого прошлого Сибири»4. И А.И. Андреев начал с увлечением заниматься историей этого края, даже печатался в местных газетах. Как когда-то декабристы, он в эти годы ссылки заболел Сибирью, а не возненавидел её. И с этого момента он в основном занимался историей и этнографией народов Сибири.
По возвращении в Ленинград в 1935 г. А.И. Андреев был принят на работу в Институт народов Севера, а в 1936 г. - на работу в ЛОИИ, где приступил к подготовке издания по поручению Института народов Севера трудов Г.Ф. Миллера по истории Сибири. Одновременно с этим он писал отдельные статьи по источникам и народам Сибири. Так, в 1937 г. в «Советской этнографии» вышла заметка А.И. Андреева
Андреев А.И. Отступные грамоты. К истории крестьянского землевладения на Севере в XVI в. // Сборник статей, посвящённых А.С. Лаппо-Данилевскому. Пг., 1916. С. 131-181.
Очерки по колонизации Севера. Пг., 1922. Вып. 1. 76 с.
Андреев А.И. К истории Ингрии и Карелии в конце XVI в. // Доклады АН СССР. 1927. С. 176-180.
Яцунский В.К. Александр Игнатьевич Андреев. Краткий очерк жизни и научной деятельности // Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. Изд. 2-е. М.; Л., 1960. Вып. 1. XVII век. С. 6.
о буляшах, одном из эвенкийских племён1. В 1937 г. вышел первый том «Истории Сибири» Миллера, а в 1941 г. - второй2. В приложении к первому тому А.И. Андреевым был дан большой очерк о Миллере и обзор рукописей его трудов. Это была значительная работа, получившая высокие оценки в учёном сообществе. В конце 1930-х г. А.И. Андреев защитил докторскую диссертацию «Очерки по источниковедению Сибири ХУ11-ХУ111 вв.», текст которой был частично напечатан в виде книги, изданной в издательстве Главсевморпути3. Основными сюжетами, которые он исследовал, стали сибирские летописи, труды Семёна Ульянови-ча Ремезова и пр. Этот труд был опубликован полностью в 1960-1965 гг. в двух выпусках уже после смерти А.И. Андреева, умершего в 1959 г.4 Третий выпуск должен был быть посвящён второй половине ХУ111 в., но так и остался незаконченным.
Ещё одно имя, без которого нельзя представить себе ИАИ и ЛОИИ 1930-х гг., и в особенности тему Севера, это имя Николая Сергеевича Чаева. В университете он учился в семинаре А.И. Андреева. Затем, как и многие его коллеги тех лет, работал в Центрархиве и вскоре был принят в АК помощником учёного секретаря. В указанном выше выпуске ЛЗАК им были подготовлены и изданы двинские грамоты, оставшиеся неизвестными в своё время А.А. Шахматову (и не воспроизведённые в знаменитом издании последнего «Исследовании о Двинских грамотах», вышедшем в 1903 г.). В основном это были грамоты из архива Соловецкого монастыря, хранящиеся в АК, а также в Отделе рукописей Государственной Публичной библиотеки (ныне - РНБ). В АК сохранились сборники копий соловецких актов ХУ11 в., а также подлинники более ранних актов ХУ-ХУ1. Они были разбиты Н.С. Чаевым при подготовке работы на несколько групп, из которых большую группу составляли грамоты по Кольскому берегу, островам на Белом море (Соловки, Анзе-ры, Нуксы и др.), по Онеге, Двине и т.д. Н.С. Чаев привлёк и материалы хранящихся в архиве ИАИ писцовых и переписных книг Соловецкого монастыря, а также грамоты: купчие, закладные, оброчные. Они содержали бесценные данные о хозяйственной деятельности монастыря, о местном русском и нерусском населении и его хозяйственных занятиях, о стратегиях утверждения монастырского доминирования на Русском Севере.
Андреев А.И. Буляши (Одно из эвенкийских объединений ХУ11 в.) // Советская этнография. 1937. № 2-3. С. 111-13.
Миллер Г.Ф. История Сибири. М.; Л., 1937 Т. 1. 607 с.; М.; Л., 1941. Т. 2. 637 с. Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. ХУ11 в. Л., 1939. 184 с. Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. Изд. 2-е. М.; Л., 1960. Вып. 1. ХУ11 век. 280 с.; М.; Л., 1965. Вып. 2. ХУ111 в. (первая половина). 364 с.
2
В 1930 г. Н.С. Чаев так же, как и многие, был арестован по «Академическому делу», но, к счастью, в 1931 г. его освободили и восстановили на работе. С 1934 г. Н.С. Чаев был заведующим архивом ИАИ (затем ЛОИИ), а в 1935 г. без защиты, что широко практиковалось тогда, получил степень кандидата исторических наук. В дальнейшем Н.С. Чаев, уже сотрудник ЛОИИ, готовил работы по истории чувашей и ненцев в готовящихся коллективных трудах ЛОИИ по истории крестьянских восстаний и по истории народов России. Начиная с 1935 г. он много преподавал, в том числе и в Институте народов Севера (ИНС). И все же наиболее значительные исследования Н.С. Чаева сохранились по истории Антони-ево-Сийского монастыря и его огромного фонда в Архиве ЛОИИ1. Работа ему предстояла титаническая и страшно трудоёмкая, а времени тогда на индивидуальные исследования выделялось очень мало. При этом надвигался 1937 г., страшный для страны и для ЛОИИ в том числе. Несколько сотрудников института были арестованы, в том числе учёный секретарь И.М. Троцкий. Ещё осенью 1936 г. в Ленинград прибыла из Москвы комиссия для проверки деятельности ЛОИИ, которая пришла к выводу, что институт «вступил на путь прямого очковтирательства», поскольку, в частности, работа Н.С. Чаева «Крупное монастырское хозяйство XVI-XVII вв.», о которой было доложено как о законченной, была выполнена лишь на 50 %. Б.Д. Греков отправил в Москву письмо, в котором возражал против обвинений комиссии и указывал на её некомпетентность (с приложением объяснительной записки Н.С. Чаева). Но для Н.С. Чаева это был крайне опасный момент2. Он был очень загружен работой в архиве и ещё ранее просил освободить его от заведывания архивом, чтобы сосредоточиться на научной работе. В том же 1936 г., возможно, в связи с выводами упомянутой комиссии, с него было снято заведывание архивом. С 1936 г. Н.С. Чаев был уже старшим научным сотрудником ЛОИИ, но с архивом не расстался: с ноября того же года на него были возложены обязанности учёного хранителя Русского отдела Архива ЛОИИ. Только в январе 1939 г. он был по собственному желанию освобождён от этой должности, но затем выполнял обязанности учёного секретаря ЛОИИ.
Н.С. Чаев умер в блокадном Ленинграде, и его большое исследование об Антониево-Сийском монастыре так и не увидело свет. Из печати успели выйти лишь некоторые статьи, на которые было указано выше.
См.: Чаев Н.С. Из истории вотчинной политики крупного феодала Поморья в XVII в. [Антониево-Сийского монастыря] // Учёные записки ЛГУ 1941. № 73. С. 105-142; Он же. Из истории крестьянской борьбы за землю в вотчинах Антониева-Сийского монастыря в XVII в. // Исторический архив. 1936. № 1. С. 25-65. Подробнее см.: Вовина-Лебедева В.Г. Школы исследования русских летописей: XIX-XX вв. СПб., 2011. С. 520-522.
В них содержатся значительные наблюдения о том, как и почему Анто-ниево-Сийский монастырь получил столь большое значение и экономическую мощь на Севере именно в самом начале ХУ11 в. (в 1600-х гг.). Н.С. Чаев прямо связал это с тем обстоятельством, что туда был сослан после своего насильственного пострижения будущий патриарх и отец первого царя из династии Романовых Филарет (Фёдор Никитич Романов). Игумен Иона оказывал покровительство знатному узнику, помогал ему, делал различные послабления. Впоследствии все, кто помогал Романовым во время их ссылки, были награждены и возвышены, даже приставы Филарета были приближены им и царём Михаилом Фёдоровичем ко двору. Не удивительно, что и Иона, который возглавлял монастырь несколько десятилетий и хозяйственная деятельность которого была весьма активной, не был обойдён лаской нового царя и его родителя. В центре исследования Н.С. Чаева находилась судьба одной из северных волостей - Емецкого стана, - крестьяне которой отстаивали своё положение черносошных, монастырь же претендовал на то, что это его старинная волость. Ситуация усложнялась тем, что государству было выгоднее, чтобы волость оставалась чёрной. Этого же хотели и крестьяне, и, судя по сохранившимся актам, уже почти добились своего. Однако после возвращения Филарета из польского плена, когда он стал патриархом, эта возможность была упущена навсегда, и волость отошла монастырю.
Особую роль в истории ИАИ и ЛОИИ сыграл подготовленный сотрудниками сборник документов «Колониальная политика Московского государства в Якутии в ХУ11 в.». Он готовился совместно с ИНС и был издан в издательстве последнего в 1936 г. К тому же книга вышла под общей редакцией Б. Д. Грекова и возглавлявшего ИНС с 1930 г. Я.П. Аль-кора (Якова Петровича Кошкина), специалиста по тунгусскому языку и этнографии, расстрелянного в 1938 г. Книга вышла под шапкой «Труды ИАИ» и «Материалы по истории народов СССР, вып. 6». Вступительная статья была написана И.М. Троцким, который был тогда учёным секретарем ИАИ, специализировался по истории Новгорода и по новгородским летописям. Но он вскоре был арестован и погиб. Участвовали в издании и другие сотрудники ИАИ и затем ЛОИИ, например, В.Г. Гейман, Р.Б. Мюллер (ставшая позднее крупнейшим специалистом по истории Карелии), К.Н. Сербина (автор работ по истории северных городов, например Тихвина, а также по северному летописанию).
О значении материалов Якутской приказной избы, хранящихся в ИАИ, можно было бы написать отдельно. Её фонд оказался разделённым: часть документов попала в Москву, часть в Ленинград, в ЛОИИ. Здесь (ныне Архив СПбИИ РАН) хранятся важнейшие материалы за весь ХУ11 в. Они были привезены в Петербург из Якутска в 1840-х гг.
В издании использовалась только петербургская часть, без московской, и только эти документы и оказались изданными на настоящий момент. Якутский воевода контролировал всю Восточную Сибирь, поэтому значение издания далеко выходит за рамки только Якутии. В основном это официальная переписка: указы, отписки, памяти, челобитные. Одними из наиболее интересных документов являются судные дела.
Вводная статья И.М. Троцкого к этому изданию была написана в духе господствующего тогда лозунга о России как «тюрьме народов»: делался акцент на злоупотребления администрации, притеснениях инородцев и пр. Несмотря на это в статье содержится глубокий анализ разных форм проникновения русских властей на Север: ясачной политики, взятия аманатов, взаимодействия новой русской администрации с местной знатью. Рассмотрено и влияние колонизации на внутренний строй местного населения, случаи, когда «лучшие якуты» выступали агентами власти, их участие в карательных отрядах. В статье показан и результат этих действий: сокращение притока пушнины, лишение воеводской власти смысла в этих местах, упадки местных промыслов, обнищание скотоводческих хозяйств и рост интереса к земледелию (подсеке). Несмотря на явную классовую окраску, эта статья намечала важные направления исследования темы, и выводы основывались на источниках, а не были умозрительными.
В заключение повторим, что в ИАИ и ЛОИИ в 1920-х - 1930-х гг. велась большая работа по исследованию истории Севера: как анализ разнообразных научных сюжетов, так и публикации источников по этой теме. Работа эта в значительной мере была не закончена и прервана сначала репрессиями, которым подверглись многие учёные сначала по «Академическому делу», затем уже в конце 1930-х гг. во время массовых репрессий, а впоследствии многие из специалистов, которые занимались народами России, погибли в блокаду Ленинграда, как это случилось, например, с Н.С. Чаевым. Тем не менее, эта традиция и это направление продолжались, и отголоски её мы видим в послевоенное время, когда некоторые издания, намеченные ещё в довоенный период, выходили из печати в 1950-х - 1960-х гг.
