CC BY
568
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 4 (359).
Право. Вып. 41. С. 99-105.
УДК 343.4
ББК 67.308
ИСТОРИЧЕСКОЕ СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ОБ УБИЙСТВЕ МАТЕРЬЮ НОВОРОЖДЕННОГО РЕБЕНКА
А. Г. Бабичев
ФГБОУ ВПО «Казанский (Приволжский) федеральный университет», Казань, Россия
Последовательно рассматриваются вопросы исторического развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка со времен Древней Руси до советского периода.
Ключевые слова: убийство, детоубийство, плод, новорожденный, младенец, незаконнорожденный, сожительство, противодействие, привилегированный, непредумышленное, соматическое состояние.
Историческая судьба отечественного уголовного законодательства об ответственности за детоубийство весьма неоднозначна и противоречива. На ней во многом сказались те обычаи, нравы, церковные и светские взгляды, которые существовали на каждом существенном этапе развития древнерусского, а затем российского, советского и «новороссийского» общества, отечественного государства и его уголовной политики.
Умышленное посягательство на жизнь младенца (детоубийство) в Древней Руси первоначально не признавалось преступлением. Избавление матери от младенца осуждалось у языческих славян лишь в той части, когда потерпевшим оказывался младенец мужского пола. Подтверждая эту мысль, исследователи ссылаются на утверждение Н. М. Карамзина о том, что у языческих славян мать имела право «умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже многочисленно, но обязывалась хранить жизнь сына, рожденного служить отечеству» [1. С. 30].
Православный церковный закон осуждал женщин, пытавшихся регулировать число деторожде-ний в своей семье, избегавших нежелательных беременностей путем их прерывания даже в тех случаях, когда это объяснялось бедностью, невозможностью прокормить ребенка и другими затруднительными обстоятельствами. Такие женщины наказывались отлучением от причастия, постами, поклонами, покаянием перед священником.
В Древней Руси детоубийство долгое время считалось грехом, а не преступлением.
В ст. 9 Устава князя Владимира Святославовича (синодальная редакция) говорилось об ответ-
ственности матери за то, что «девка детя повь-ржеть», то есть избавится от младенца. Согласно постановлению Трульского собора, избавление матери от плода приравнивалось к убийству, а виновная подвергалась десятилетнему церковному отлучению.
В ст. 5 и 6 Устава князя Ярослава Мудрого (1051-1054) церковь осуждает женщину-мать и за избавление от плода и младенца, в том числе новорожденного, и за рождение внебрачного ребенка. За эти деяния женщина помещалась в церковный дом, и на нее налагалась эпитимья (трехлетний пост).
Нормы краткой редакции Устава князя Ярослава Мудрого об ответственности за «детоубийство» были дополнены ст. 6 пространной редакции устава, в которой указывался расширенный перечень видов детоубийства, совершаемого замужней женщиной. Там было сказано: если «женка без своего мужа или при мужи дитяти добудет, да погубить, или в свиньи вве-ржеть, или утопить», она подлежит «пояти в дом церковный», то есть помещению в монастырь [Там же. С. 55].
Каноническое право, отраженное в уставах древнерусских князей, рассматривало детоубийство прежде всего как посягательство на христианские устои семьи и нравственности. В сравнении с жестокими наказаниями, предусмотренными уголовными кодексами Европы того времени, древнерусское церковное право предусматривало за умерщвление младенца, вне зависимости от рождения его в браке или вне его, относительно мягкое наказание — эпитимью.
В ст. 72 и 73 Номоканона (киевское издание 1620 г.) предусматривалась ответственность женщин-блудниц за истребление плода ребенка, а в ст. 70 и 74 Номоканона — за оставление новорожденного без помощи после родов (ст. 70) и подкидывание своих детей на распутье у городских ворот, если их никто не берет на воспитание (ст. 74).
В Соборном уложении 1649 г. впервые преобладает взгляд на детоубийство как на преступление. Постановления о детоубийстве содержатся в ст. 3 и 26 гл. XXII Уложения. Так, согласно ст. 3 Соборного уложения, отец или мать, убившие своего ребенка, наказывались тюремным заключением сроком на один год, после чего виновного приводили в церковь и всенародно объявляли его грех. Более строго в Уложении 1649 г. наказывались убийцы незаконнорожденных детей. В ст. 26 этого Уложения было сказано: «А будет которая жена жить блудно и скверно и в блуде приживет с кем детей, и тех детей сама или кто иной по ее велению погубит, казнить смертью безо всякой пощады, чтобы на то смотря, иные такого беззаконного и скверного дела не делали и от блуда унялись». Кроме цели защиты жизни детей в данной правовой норме усматриваются цели предупреждения подобных преступлений и воспитания нравственности народа.
В Соборном уложении законодатель дифференцированно подходит к ответственности за детоубийство. Наказание за убийство законнорожденного ребенка в виде заключения в тюрьму на один год и последующего объявления в церкви совершенного деяния всенародно грехом, как подчеркнул М. Гернет,— один из немногих случаев, когда Уложение допускало такую «дешевую» расплату для преступников за совершенное преступление.
Отнесение убийства незаконнорожденного ребенка к тяжкому виду убийства имело основной целью преследование незаконного сожительства («блуда») и, конечно, защиту жизни младенца от посягательств родной матери, отца и их соучастников. Законодатель тем самым как бы показывал, что умышленное лишение жизни нарождающегося или уже родившегося ребенка является убийством, то есть посягательством на жизнь человека, а не просто сына или дочери конкретных родителей, которые уже при рождении потерпевшего лишаются права распоряжаться его жизнью. При этом особая тяжесть такого преступления объясняется не просто фактом лишения жизни
нарождающегося или родившегося младенца, но также тем, что основную роль в его совершении играет женщина — убийца своего ребенка, «прижившая его в блуде». В данном случае предпочтение отдавалось охране нравственности в обществе, поскольку «детоубийца посягал на две заповеди: "не убий" и "не прелюбосотвори" ..» Положения Соборного уложения 1649 г. показывают суровое отношение именно к случаям убийства незаконнорожденного ребенка.
В свое правление «царь-реформатор» Петр I не отменял действия Соборного уложения царя Алексея Михайловича. Однако он понимал несовершенство, необходимость изменения, дополнения и систематизации действующего законодательства. Артикул воинский 1715 г., подготовленный и утвержденный им в период проведения военной реформы, содержал нормы общеуголовного характера. Этот правовой акт относил детоубийство законнорожденного и незаконнорожденного ребенка к тяжкому виду убийства [5. С. 10].
Примечательным в плане противодействия убийствам незаконнорожденного ребенка являются указы Петра I № 2856 от 4 ноября 1714 г. и № 2953 от 4 ноября 1715 г. По словам М. Н. Гер-нета, Петр I «понял главнейшую причину, которая толкала внебрачных матерей на убийства их детей: это были их позор и страх перед осуждением общественным мнением». Борясь со злом во всех его проявлениях в жизни того времени в России, Петр I и в этих указах предписывал создать особые дома для воспитания внебрачных детей. Такие дома («гошпитали») надлежало создавать в городах и столицах («мазанки» — в столицах, «деревянные» — в других городах) «для сохранения зазорных младенцев, которых жены и девки рождают беззаконно, и стыда ради отме-тывают в разные места, отчего оные младенцы безгодно помирают, а иные от тех же, кои рождают, и умерщвляются». Когда «такие незаконно рождающие явятся во умерщвление тех младенцев, и оные за такие злодейственные дела сами казнены будут смертью». Матерям внебрачных детей указывалось на возможность приносить своих детей в эти «гошпитали» тайно, с закрытыми лицами, без предъявления каких-либо документов. Впоследствии воспитанники таких домов отдавались в гарнизонные школы, и по достижении совершеннолетия молодые люди мужского пола определялись в военную службу.
Проекты Уголовного уложения 1754-1766 гг. говорят также «о таковых отцах и матерях, которые
детей своих убивают... или беззаконно прижитого младенца вытравят» (гл. 29). Однако эти проекты особо не затрагивают вопрос об убийстве внебрачного ребенка, говоря лишь о вытравлении плода незаконно зачавшей женщиной, о подкидывании и оставлении таких младенцев в опасных местах.
Согласно первой редакции проекта этого Уложения «беззаконно беременная» женщина за вытравление плода ребенка наказывалась кнутом и пожизненной каторгой. Вторая редакция проекта, учитывая сословное положение виновных, определяла женщин из привилегированных классов «отсылать в дальние женские монастыри на два года, где их употреблять во всякие монастырские тяжкие работы», и возлагала обязанность «во всякие дни в церковь Божию ходить им как к вечерне, заутрени, так и к святой литургии», а по прошествии этих (двух) лет они подлежали покаянию в течение двух месяцев. Женщин из непривилегированных сословий, виновных в совершении такого преступления, наказывали также плетьми.
Статья 4 первой редакции проекта посвящена ответственности за оставление матерью внебрачного ребенка, а ст. 8 второй редакции — за оставление ею «беззаконно прижитого» ребенка. Если подкинутый или оставленный матерью внебрачный («беззаконно прижитый») ребенок умирал, первая редакция проекта предусматривала отсечение виновной головы, а вторая — отсылку привилегированных женщин-преступниц на три года в дальние женские монастыри с использованием их на тяжких монастырских работах с публичным покаянием в течение шести месяцев, а для непривилегированных — наказание плетьми и ссылку «вечно в казенную работу» [4. С. 21].
Таким образом, вторая редакция данного проекта уголовного уложения смягчала наказание за указанные деяния по сравнению с его первой редакцией. В то же время за истребление плода, подкидывание и оставление в опасных местах младенца женщина-мать несла значительно меньшее наказание, чем иные, посторонние лица (они подлежали смертной казни за аналогичные деяния). В первой редакции проекта такой разницы в наказуемости самой беременной или роженицы и иных виновных в таком деянии лиц не предусматривалось.
Проект Уложения 1813 г. рассматривал убийство «незаконно прижитых» детей их матерью как «привилегированный» вид этого преступле-
ния. Согласно ст. 381 проекта наиболее суровым наказанием за убийство матерью внебрачного ребенка было назначение женщине из привилегированного сословия жительства в отдаленной губернии; другие женщины — убийцы внебрачных детей подлежали телесному наказанию кнутом и ссылке на вечное поселение. За убийство законных детей виновная наказывалась пожизненной каторгой, вырезанием ноздрей и клеймением (п. 2 ст. 337 проекта). За «простое» убийство женщины из привилегированных сословий наказывались вечной ссылкой на поселение, а прочие — менее тяжкой работой.
Мать ребенка, родившегося мертвым, могла быть наказана за сокрытие беременности и родов. При сокрытии беременности и родах в скрытом месте предусматривалось наказание за неосторожное лишение жизни матерью своего новорожденного ребенка (младенца), хотя наказание было значительно мягче, чем за его убийство. Наказуемым признавалось и укрывательство детоубийства, причем его соучастники и отец убитого незаконнорожденного ребенка могли быть наказаны даже более строго, чем виновная в его убийстве мать. Уголовной ответственности подлежали также лица, виновные в подкидывании как законного, так и внебрачного ребенка (ст. 387-389 проекта).
Глава 2 («О смертоубийстве») разд. 6 («О преступлениях против безопасности жизни») кн. 1 Свода законов уголовных 1832 г. предусматривала такие, в частности, «особенные виды смертоубийства», как детоубийство — «убийство детей в утробе матери или убийство малолетнего, и ча-доубийство — иное убийство сына или дочери родителями (ст. 341), которые подлежали «тем же наказаниям, какие положены за смертоубийство вообще» (ст. 342). Убийство малолетнего ребенка рассматривалось в Своде законов как тяжкое преступление независимо от его возраста и законности рождения. Виновное в его совершении лицо наказывалось каторжными работами на определенный срок или бессрочно и клеймением.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. предусматривало три вида детоубийств: 1) предумышленное убийство сына или дочери, рожденных в законном браке; 2) убийство внебрачного ребенка, совершенное матерью от стыда или страха при его рождении; 3) убийство новорожденного ребенка-урода [2. С. 11]. Первое из указанных детоубийств рассматривалось законодателем как тяжкое родственное
убийство и наказывалось лишением всех прав состояния и пожизненными каторжными работами. Второе детоубийство признавалось убийством, совершенным при смягчающих обстоятельствах, при условии, что не будет доказано совершение виновной такого же преступления в прошлом. Лишение матерью жизни своего внебрачного ребенка наказывалось лишением всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и заключением в тюрьму на срок от четырех до шести лет (п. 1 ч. II ст. 1451). Наказание смягчалось, если «детоубийство сего рода было непредумышленное, виновная в оном женщина, если она не замужняя и разрешилась от бремени в первый раз».
То, что виновная была замужем или вдовой, не влияло на уголовную ответственность. Если будет доказано, что она была виновна в том же преступлении, убийца наказывалась за «обычное» («простое») убийство.
Субъектом этого вида детоубийства могла быть только мать потерпевшего, а потерпевшим — только ее собственный внебрачный новорожденный ребенок. При этом, как пишет И. Я. Фойницкий, предполагалось, что ребенок находился вне утробы матери и родился живым. Мертворожденный ребенок, справедливо замечает автор, убит быть не может. В связи с этим ученый указывал на важность проведения в таких случаях судебно-медицинской экспертизы — для определения жизненности ребенка в момент совершения деяния.
Как свидетельствует И. Я. Фойницкий, незаконнорожденными считались дети, «родившиеся от внебрачного сожития, добровольного или насильственного, с каким бы то ни было лицом либо зачатые от прелюбодейственного сожития, то есть не от мужа, а также родившиеся в незаконном браке, рожденные по истечении более 306 дней после смерти мужа матери, по расторжении брака разводом или после признания брака недействительным».
Новорожденными И. Я. Фойницкий считал «детей, рождающихся, частью отделившихся от утробы матери, а с другой — детей, родившихся незадолго до лишения их жизни». Соглашаясь с Н. С. Таганцевым, он также указывал, что смягчение ответственности за данный вид детоубийства («специальные постановления о детоубийстве») объясняется главным образом тем, что при рождении и во время убийства новорожденного родильница (роженица) находилась и про-
должала находиться «в особом соматическом состоянии». Автор делал такой вывод, видимо, потому, что в XIX в. благодаря достижениям медицины удалось установить наличие особого потрясения психики у матери-роженицы, вызванное родовыми муками.
Обстоятельствами, смягчающими наказание в рамках санкции ч. 2 ст. 1451 Уложения, как отмечалось, были те, что указывались в п. 1 ч. II данной статьи: «непредумышленность детоубийства»; то, что женщина-убийца была не замужем и «разрешилась от бремени в первый раз». В таких случаях она подвергалась лишь лишению всех прав состояния и ссылке на поселение в Сибирь.
Убийством, совершенным при смягчающих обстоятельствах, в ст. 146 также признавалось убийство новорожденного ребенка-урода, то есть «младенца чудовищного вида или даже не имеющего человеческого образа». Согласно редакции этой уголовно-правовой нормы можно предположить, что субъектом этого преступления являлась не только мать ребенка или оба его родителя, но и другие лица. В основе смягчения ответственности за такое детоубийство, по словам И. Я. Фойницкого, имели значение обстоятельства, «лежащие в субъективной стороне деятельности и особенности побуждений». Убийство новорожденного ребенка-урода наказывалось лишением всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и отдачей в исправительные арестантские отделения на срок от полутора до двух с половиной лет.
В ст. 1460 Уложения предусматривалась ответственность за оставление женщиной от стыда или страха ее незаконнорожденного младенца без помощи, отчего он лишался жизни. Преступление это не относилось к детоубийству и наказывалось как убийство новорожденного ребенка, совершенное при особо смягчающих обстоятельствах.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. не только впервые в отечественном законодательстве предусмотрело «привилегированный» вид убийства новорожденного ребенка (внебрачного или урода, родившегося от любой женщины), но и дифференцировало ответственность за это преступление, учитывая особое психическое состояние и особенности побуждений родильницы (роженицы), вызванные: в первом составе детоубийства — причинами «физическими и моральными, затмевающими рассудок родильницы» (от стыда и страха
внебрачной матери убиенного ребенка), а во втором — необыкновенным уродством новорожденного младенца.
Несомненно, стыд и страх, угрызения совести и боязнь осуждения со стороны окружающих, прежде всего близких людей способны вызвать «ненормальное состояние» матери, ослабляющее ее способность к рассудительному поведению. Но законодатель непосредственно еще не учитывал особое душевное состояние роженицы, вызванное «физическими страданиями, причиненными родами», как об этом пишет М. Н. Гернет, или изнурительными «телесными страданиями», почти лишающими женщину рассудка и ясного сознания в процессе родов, как указывает Н. А. Неклюдов. Это обстоятельство позволяет говорить о наличии существенного недостатка в таком «привилегированном» виде убийства, как убийство матерью новорожденного ребенка [6].
Фойницкий признавал, что на поведение матери в таких случаях влияет ее особое душевное состояние, обусловленное родовым процессом, что «сам акт родов на организм родильницы оказывает глубокое влияние, и эти особенности соматического состояния должны быть приняты во внимание при оценке ее деяния, так как они отражаются на самой волевой деятельности».
«На первом плане,— писал С. В. Познышев,— здесь следует поставить особое положение родильницы, нарушающее душевное равновесие женщины и ослабляющее ее способность обдумывания и самообладания». Он справедливо считал недопустимым связывать ответственность за убийство матерью своего новорожденного ребенка с наличием или отсутствием у нее брачных отношений с его отцом. С. В. Познышев не сомневался, «что и лишение жизни законного ребенка заслуживает выделения из общего понятия убийства».
В проекте Уголовного уложения, подготовленного в конце XIX в., ответственность за убийство матерью незаконнорожденного ребенка при родах была существенно смягчена. Как признала редакционная комиссия, это было сделано по причине исключительно ненормального психического состояния родильницы, обусловленного патологическим состоянием ее организма во время или тотчас после родов, расстройством ее нервной системы, а также стыдом и страхом за будущее самой виновной и ее ребенка. К сожалению, в предлагаемой редакции данной статьи было сказано лишь следующее: «Мать, виновная в убийстве своего незаконно прижитого ребенка
при его рождении, наказывается: исправительным домом» (ст. 391 проекта).
В ст. 461 Уголовного уложения 1903 г. также указывается на пониженную ответственность матери, виновной в убийстве прижитого ею вне брака ребенка при его рождении. Это убийство могло быть исполнено как путем (положительного) действия, так и путем бездействия — неоказания новорожденному необходимой помощи. Момент убийства определялся словами «при рождении», что давало основание предполагать у виновной «особого рода физических и психических страданий, которые выводят ее из нормального психического состояния и делают ее неспособной в полной мере осознавать свои действия и руководить ими, а также в связи со стыдом и страхом за будущее матери и ее внебрачного ребенка». Такое убийство наказывалось заключением в исправительный дом сроком от одного года шести месяцев до шести лет [5. С. 44].
Уложение 1903 г. не предусматривало специальной нормы об ответственности за убийство матерью новорожденного урода, поэтому виновная в этом преступлении женщина подлежала ответственности по ст. 461 Уложения 1903 г. в зависимости от наличия или отсутствия указанных в этой статье обстоятельств.
Убийство матерью своего законнорожденного ребенка, совершенное при родах или после них, по-прежнему, приравнивалось к особо опасному родственному убийству и наказывалось смертной казнью.
Таким образом, нравственно-правовые взгляды отечественных властей на убийство детей, в том числе на убийство матерью новорожденного ребенка, существенно менялись, были полны противоречий и развивались во многом под влиянием церковной и светской идеологии властителей (князей, царей), элиты общества и других господствующих в Древней Руси и в России нравственных взглядов на брак и внебрачные отношения. Заложниками этих отношений становились женщина, «прижившая младенца во блуде», и ее незаконнорожденный ребенок, погибающий от рук собственной матери, нередко побуждаемой к этому крамольному поступку дикими нравами и предрассудками, распространенными в ту или иную эпоху развития российского общества.
В Древней Руси вплоть до принятия Соборного уложения 1649 г. убийство детей, включая намеренное лишение жизни новорожденного ребенка, «прижитого» женщиной в браке или вне брака,
считалось не преступлением, а грехом и, как посягательство на христианские устои семьи, наказывалось, как правило, церковным покаянием. В пору язычества мать даже имела право умертвить новорожденную дочь, когда семья была слишком многочисленна и из-за этого попадала в затруднительное положение. Однако сына, рожденного служить отечеству, она обязана была всячески сохранять и оберегать.
На определенном историческом этапе развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за умышленное лишение жизни ребенка, рожденного в браке, это деяние относилось к убийству со смягчающими обстоятельствами, тогда как убийство внебрачного ребенка признавалось тяжким преступлением и относилось к квалифицированным видам убийства.
На следующем этапе развития норм о детоубийстве законодатель резко менял свою оценку указанных видов убийства матерью младенца, рожденного в браке и вне его: «привилегированное» убийство становилось квалифицированным, а квалифицированное — привилегированным. На этом этапе законодатель взял на себя не свойственную ему функцию, вознамерившись с помощью уголовного закона и строгого наказания пресечь «блуд» и восстановить нравственность в брачно-семейных отношениях и в обществе в сфере сексуальных отношений, преследуя незаконное сожительство и забывая о своей главной задаче — охране жизни ребенка, независимо от того, насколько праведной или грешной была его мать, а с учетом лишь тех оснований и побуждений, которые вызвали к жизни ее решение лишить жизни своего младенца.
Был небольшой период, с момента принятия Свода законов уголовных 1832 г. до вступления в силу Свода законов Российской империи 1835 г., когда детоубийство приравнивалось к «смертоубийству», и законодателем не принималась во внимание «законность» рождения, убитого матерью ребенка. Законодатель на короткий период «вспомнил», что его задача — охранять жизнь человека, появившегося на свет, а не нравственность в обществе, тем более что последнее ему было не по силам.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. определяет убийство матерью новорожденного внебрачного ребенка как «привилегированный» вид убийства, заложив в качестве основания для смягчения ответственности соматическое и психическое состояние роженицы-убийцы, помимо стыда и страха, которые она испытывает при рождении внебрачного ребенка. На позицию законодателя в данном случае, несомненно, оказала влияние медицинская наука, получившая соответствующие результаты исследования самого процесса родов и влияния, оказываемого родами на сознание и психику роженицы.
К сожалению, убийство матерью законнорожденного ребенка, несмотря на особое соматическое и психическое состояние роженицы, остается тяжким родственным убийством. Такое отношение к указанным видам детоубийства сохранилось и в Уголовном уложении 1903 г. и изменилось лишь с принятием союзными республиками первых уголовных кодексов в рамках Советского государства.
Список литературы
1. Гернет, М. М. Детоубийство в русском праве / М. М. Гернет // «А ее грехи злые, смертные»: русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов и богословов XIX — начала XX в. : в 3 кн. Кн. 1 / подгот. Н. Л. Пушкаревой и Л. В. Бессмертных. М., 2004. 290 с.
2. Карамзин, Н. М. История государства Российского / Н. М. Карамзин. М., 2002. 300 с.
3. Неклюдов, Н. А. Руководство к особенной части русского уголовного права : в 4 т. Т. 1. / Н. А. Неклюдов. СПб., 1876. 440 с.
4. Проекты Уголовного уложения 1754-1766 гг. Новоуложенной книги часть вторая: о розыскных делах и какие за разные злодейства и преступления казни, наказания и штрафы положены / под ред. А. А. Востокова. СПб., 1882. 600 с.
5. Российское законодательство X-XX веков : в 9 т. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984. 340 с.
6. Российское законодательство X-XX веков : в 9 т. Т. 3. Акты земских соборов. М., 1985. 550 с.
7. Российское законодательство X-XX веков : в 9 т. Т. 9. Эпоха буржуазно-демократических революций. М., 1994. 352 с.
8. Таганцев, Н. С. Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. / Н. С. Таганцев. СПб., 1912. 500 с.
9. Фойницкий, И. Я. Курс уголовного права. Часть особенная / И. Я. Фойницкий. Петроград, 1916. 400 с.
Сведения об авторе
Бабичев Арсений Георгиевич — кандидат юридических наук, докторант кафедры уголовного права Казанского (Приволжского) федерального университета, Казань, Россия. [email protected]
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. № 4 (359). Law. Issue 41. P. 99-105.
HISTORICAL DEVELOPMENT OF THE RUSSIAN CRIMINAL LAW ABOUT THE MURDER OF A MOTHER OF A NEWBORN BABY
A. G. Babichev
PhD in law, doctoral student of criminal law Department of Kazan (Volga region) Federal University, Kazan, Russia.
ulaevbars@mail. ru
The article consistently addresses issues of historical development of the domestic criminal legislation on
responsibility for the murder of the mother of the newborn child from the times of Ancient Russia in the Soviet period.
Keywords: murder, infanticide, fetus, newborn, baby, illegitimate cohabitation, resistance, preferred, unintentional, somatic condition.
References
1. Gernet M.M. Detoubiystvo v russkom prave [Infanticide in the Russian law]. «A ee grehi zlye, smertnye: russkaya semeinaya i seksual'naya kul 'tura glazami istorikov, etnografov, literatorov, fol'kloristov i bogoslovov XIX — nachala XX v. v 3 kn. Kn. 1 ["And her sins evil mortals". Russian family and sexual culture through the eyes of historians, ethnographers, writers, folklorists and scholars XIX — early XX century in 3 bk. Bk. 1]. Prep. N. L. Pushkareva, L. V. Bessmertnyh. Moscow, 2004. 290 p. (In Russ.).
2. Karamzin N.M. Istoriya gosudarstva Rossiyskogo [History of the Russian state]. Moscow, 2002. 300 p. (In Russ.).
3. Nekludov N.A. Rukovodstvo k osobennoy chasti russkogo ugolovnogo prava v 4 t. T. 1 [A guide to the special part of the Russian criminal law in 4 vol. Vol. 1]. St. Petersburg, 1876. 440 p. (In Russ.).
4. Vostokov A.A. (ed.) Proekty Ugolovnogo ulozheniya 1754-1766 gg. Novoulozhennoy knigi chast'vtoraya: o rozysknyh delah i kakie za raznye zlodeistva i prestupleniya kazni, nakazaniya i shtrafypolozheny [Drafts of the Criminal Code of 1754-1766. The new laid book. Part second: About search affairs and what for different villainies and crimes of execution, punishment and penalties are put]. St. Petersburg, 1882. 600 p. (In Russ.).
5. Rossiyskoe zakonodatel'stvoX-XXvekov v 9 t. T. 1. Zakonodatel'stvo DrevneyRusi [Russian legislation of the X-XX centuries in 9 vol. Vol. 1. Legislation of Ancient Russia]. Moscow, 1984. 340 p. (In Russ.).
6. Rossiyskoe zakonodatel'stvo X-XX vekov v 9 t. T. 3. Akty zemskih soborov [Russian legislation of the XXX centuries in 9 vol. Vol. 3. Acts of Territorial cathedrals]. Moscow, 1985. 550 p. (In Russ.).
7. Rossiyskoe zakonodatel'stvo X-XX vekov v 9 t. T. 9. Epoha burzhuazno-demokraticheskih revolutsiy [Russian legislation of the X-XX centuries in 9 vol. Vol. 9. The era of bourgeois-democratic revolutions]. Moscow, 1994. 352 p. (In Russ.).
8. Tagancev N.S. Ulozheniya o nakazaniyah ugolovnyh i ispravitel'nyh 1845 g. [Codes about punishments criminal and corrective 1845 year]. St. Petersburg, 1912. 500 p. (In Russ.).
9. Foinitskiy I.Ya. Kurs ugolovnogo prava. Chast' osobennaya [The criminal law course. Part special]. Petrograd, 1916. 400 p. (In Russ.).
