CC BY
42
Малахов Д.А., асп. РАГС
Исторический опыт решения конфессиональных проблем на Северном Кавказе в период государственных реформ второй половины XIX в.
В статье рассматривается реформа государственнорелигиозных отношений в период второй половины XIX в. Исследуется роль православных миссий на Северном Кавказе, борьба с сектантством. Рассматривается система контроля над мусульманскими подданными.
Ключевые слова: государственно-религиозные отношения, государственные реформы, исламское духовенство, нетрадиционные религиозные общины, православное миссионерство.
Реформы, которые переживает Российская Федерация с начала 1990-х годов, ставят своей целью модернизацию страны. Успех этого процесса во многом зависит от налаживания меж-конфессиональого диалога внутри государства, особенно в его полиэтничных регионах. Пожалуй, в России сегодня нет более полиэтничного и поликофессионального региона, чем Северный Кавказ.
В условиях реальной свободы выбора людьми собственной мировоззренческой позиции в конце XX- начале XXI в. произошло резкое увеличение численности самых разнообразных по вероисповеданию групп. Процесс этот приводит к многообразию взаимоотношений религиозных объединений с обществом и государством и между собой при этом отношения далеко не всегда развиваются гармонично, тем самым негативно влияя на эффективность модернизационных процессов.
Создание нового Северо-Кавказского федерального округа вызвало к жизни широкую научную дискуссию, одним из направлений которой является вопрос о научном подходе в совершенствовании государственно- религиозных отношений, которые в свою очередь являются составной частью развития институтов гражданского общества.
По мнению заведующего отделом социальнополитических проблем Южного научного Центра РАН профессора Виктора Авксентьева: «О необходимости экономического развития региона говорят много, но есть и другие проблемы не менее серьезные, чем экономические. Очень сложные проблемы протекают в религиозной сфере, причем не так, как это часто видят в Москве - между православием и исламом. Здесь другая плоскость - противоречия внутри ислама. Это различные течения в исламе. В них надо вникать, видеть механизм их развития, распространения.». Далее В. Авксентьев обращает внимание на то, что сейчас даже этнические проблемы отодвигаются на второй план перед внутриконфессиональными, не так все гладко в православии: «Огромный интерес к так называемым нетрадиционным религиозным движениям, другим ветвям христианства, не свойственным нашему региону псевдохристианским течениям» [1].
Важнейшей задачей модернизации является движение от этнической и конфессиональной идентичности к российской идентичности, движение от этнического возрождения, которое уже состоялось на Северном Кавказе в разных формах, к возрождению гражданскому. Это распространение идей о том, что все мы, жители Северного Кавказа, неотъемлемая часть российской великой нации. Однако в настоящее время мы еще достаточно далеки от поставленной цели, более того налицо определенный, по словам В. Авксентьева «цивилизационный раскол» [2].
Приходится констатировать, что в подобной ситуации Российский Северный Кавказ уже находился в период реформ второй половины XIX в. Успешно управлять таким сложным недавно присоединенном регионе, возможно, было лишь выработав эффективную политику в отношении основных неправославных исповеданий. Напомним, что в Российской империи православие являлось государственной религией, а Северный Кавказ представлял собой самый многочисленный мусульманский анклав.
Таким образом, изучение исторического опыта в модернизации системы государственного регулирования религиозных отношений нам представляется весьма актуальным.
Одержав победу в тяжелой и кровопролитной Кавказской войне, начав государственные реформы, Россия столкнулась со сложной задачей адаптации и включения новых территорий и населения в имперское пространство. Одной из сложнейших про-
блем, которые пришлось решать, была проблема примирения религий народов Северного Кавказа с российской православной государственностью.
На протяжении всей человеческой истории институты религии и государства активно взаимодействовали, взаимно дополняя друг друга, играя роль своеобразного механизма приспособления человека к изменяющимся условиям среды. Государство при этом защищает внешнюю, мирскую сущность человека, его права, свободы, а религия адаптирует внутренний мир человека к восприятию внешнего. Оба института способны мобилизовать массы, подвигнуть их на достижение определенных целей и действуют, как правило, одновременно. В рамках восточной, в том числе русско-православной цивилизации, господствующей моделью взаимодействия церкви и государства являются отношения, при которых церковь подчиняется требованиям светской власти и является своеобразным министерством по делам идеологии, защищающим интересы государства. А в царской России такая природа государственно-конфессиональных отношений предстает особенно ярко в свете того, что «в общем кругу управления государственного духовные дела христиан иностранных исповеданий и иноверцев» подлежали ведению Министерства внутренних дел России.
Напомним, что большинство народов Северного Кавказа во второй половине Х1Х-начале XX вв. исповедовали ислам: адыги, карачаевцы, балкарцы, ногайцы, северокавказские трух-мены, абазины, часть осетин (преимущественно дигорцы) - мусульмане-сунниты ханафитского мазхаба; чеченцы и ингуши, а также почти все народы Дагестана - мусульмане-сунниты шафи-итского мазхаба. Шиитский ислам - религия азербайджанцев, персов и части татов. Русское население Северного Кавказа испо-ведывало православие наряду с моздокскими кабардинцами, частью калмыков и большинством осетин (иронцы и кударцы). Среди казачества имелась незначительная группа старообрядцев. Большинство калмыков были буддистами, а часть татов являлась приверженцами иудаизма.
В соответствии с российским законодательством того времени, «Первенствующая и господствующая вера в Российском государстве есть Христианская Православная Кафолическая Восточного исповедания». И именно она в своей модели выполняла
роль проводника российской государственной политики в широкие массы населения. Духовенство воспитывало паству в преданности престолу и послушности «властям предержащим», а все царские указы и манифесты читались прихожанам с церковных амвонов после богослужения, до прочтения их выход молящихся из церкви был запрещен. Однако необходимо отметить, что подход российских властей к различным конфессиям был дифференцированным. Характер воздействия на ту или иную группу зависел от ее лояльности российским властям и потенциала.
Язычество, например, официально не преследовалось, но в действительности усилия власти были направлены на крещение языческого населения. Осуществлялось не только моральное поощрение смены веры, но и материальное, при этом цель далеко не всегда достигалась. И хотя «подарки, деньги и пособие хлебом, выдававшимся новообращенным, увлекли многих принять св. крещение», как отмечают современники, некоторые из них, «дабы воспользоваться означенными пособиями, простерли святотатство до того, что крестились по несколько раз». Тем не менее, активные действия православных миссионеров предопределили переход многих язычников в православие. Однако языческие пережитки в течение долгого времени продолжали быть действующими факторами, определявшими сознание горцев.
Увеличение русского населения на Северном Кавказе привело к необходимости создания Кавказской епархии Русской православной церкви, которая начала действовать с 1 января 1843 г., еще в годы Кавказской войны. Епископ по личному повелению Николая I получил титул Кавказского и Черноморского. Три года спустя, в 1846 г. начала действовать и Кавказская семинария. Развитие епархии как качественно, так и количественно было весьма явным и стремительным: к 1875 г. на территории епархии уже имелось 425 церквей, а к 1885 г. количество ее приходов достигло 600.
Кавказский наместник князь А.Барятинский вслед за пленением Шамиля составляет записку императору о необходимости создания« Общества восстановления Православного Христианства на Кавказе», как он считал христианства, сильно потесненного исламом в период существования имамата. Такие идеи вполне отражали и точку зрения императора Александра II, который уже в рескрипте 8 сентября 1859 г. формулировал новую по-
литическую цель».. .не утверждение власти нашей силою оружия, а распространение между новыми подданными нашими гражданской образованности и общественного благосостояния» [3].
Для усиления миссионерской деятельности на Кавказе по указу императора Александра II 9 июня 1860 г. «Общество восстановления Православного Христианства на Кавказе». было учреждено.
Для реализации цели, заявленной в названии, Общество предпринимало шаги в следующих направлениях: сооружение и содержание церквей; учреждение школ при церквах; учреждение особых классов при духовных семинариях для обучения священнослужителей языкам горцев; отправка миссионеров; перевод Библии и другой богослужебной литературы на языки местного населения. Так, в 1878 г. во Владикавказской епархии было налажено печатанье книг на осетинском языке, а год спустя владыка Иосиф Владикавказский за свой счет перевел и отпечатал краткую параллельную грамматику русского и осетинского языка, Священную историю Ветхого и Нового завета и русско-осетинский словарь, на составление которого ушло около 25 лет.
Все эти мероприятия были направлены не только на укрепление положения церкви, но и на создание условий для еще большего включения горского населения в общеимперские процессы посредством создания слоя образованных, преданных престолу горцев. Большая часть работы в рамках деятельности «Общества восстановления Православного Христианства на Кавказе» легла на плечи священников Кавказской епархии, паства которых составила к 1884 г. 1674,6 тыс. человек.
В 1885 г. Кавказская епархия была разделена на три -Ставропольскую, Владикавказскую и Сухумскую, в каждой из которых велась активная работа по упрочению православия на Кавказе. Особенно большое внимание местные священники уделяли борьбе с представителями старообрядчества и протестантизма, а также с местными религиозными традициями - язычеством, буддизмом (у калмыков) и исламом. Для этого создавались миссии и миссионерские кружки. Только на территории Ставропольской епархии, в которую входили Кубанская область (1 925 тыс. чел.) и Ставропольская губерния (875 тыс. чел), помимо православных, армян-григориан, католиков и протестантов,
проживало свыше 43 тыс. мусульман, до 13 тыс. буддистов и около 40 тыс. сектантов и староверов.
Активные миссионерские действия представителей северокавказского православного духовенства имели успех среди степных народов, в первую очередь калмыков, а также среди староверов и сектантов, но были малоэффективны среди горского населения. Так, в мае 1894 г. в г. Ставрополе было проведено торжественное крещение 228 калмыков-буддистов, пожелавших принять православие, а с 1904 г. с сектантами и староверами проводились публичные диспуты. В целом развитие православной церкви на Северном Кавказе на рубеже веков было впечатляющим. Она вносила большой вклад в развитие образования и медицины на Северном Кавказе, открывая церковноприходские школы и приюты, а также учреждения общественного призрения. На рубеже веков количество церковноприходских школ в пределах только Ставропольской епархии составило 475. В них трудилось свыше 700 учителей. Православная церковь внесла свой вклад в написание истории народов Северного Кавказа. В 1906 г. в Ставрополе открылся музей церковно-археологического общества, имевший археологический, церковно-исторический и миссионерский отделы, в которых были представлены предметы старинного церковного обихода, виды храмов, иконопись, в том числе и старообрядческая. Музей располагал также библиотекой, портретным залом и архивом.
Сложными были взаимоотношения официальной церкви и государства со старообрядцами, именуемыми еще в официальной документации того времени «раскольниками». Обосновавшись на Кавказе, российская власть обнаружила здесь довольно большое количество староверов, религиозные взгляды которых представляли собой воззрения русской православной церкви до никоновских реформ 50-х годов XVII в. Кроме того, часть старообрядцев входила в состав казачьих войск. Политика непризнания и гонений, которая действовала на большей части территории империи, здесь была неприемлема. Поэтому первоначально власть пошла на позволение проводить молитвенные собрания, иметь свои церкви при условии соблюдения запрета на проповедническую деятельность. Русская православная церковь, со своей стороны, вела активную миссионерскую деятельность среди старообрядцев.
Весьма тяжелой была жизнь довольно многочисленных на Юге России протестантских общин. По инициативе обер-прокурора Святейшего синода К.Победоносцева, поставившего цель «переломить хребет русскому баптизму, штундизму и редстокизму (пашковщине)», начинаются преследования протестантов. В 1882 г. из сферы действия циркуляра от 15 августа 1879 г., разрешавшего баптизм на территории России, были изъяты русские баптисты, перешедшие в него из православия. Их браки, заключенные в нарушение православной обрядности, были признаны недействительными, а дети, рожденные в баптистских семьях, признавались незаконнорожденными. Преследования и ограничения в правах коснулись большей части российских протестантов, которых власть предпочитала именовать «сектантами».
Лишь в начале XX в. указом от 12 декабря 1904 г. поведено было подвергнуть пересмотру законы о правах раскольников, и лиц, принадлежащих к инославным и иноверным исповеданиям, и принять в административном порядке соответствующие меры к устранению в религиозном быте притеснения. В силу этого указа, утвержденного 11 февраля 1905 г., положением Комитета министров предписано министру внутренних дел не позднее трех месяцев распорядиться об отмене всех административных распоряжений, стесняющих свободу исповедания веры и не основанных прямо на законе. А 17 апреля 1905 г. были публикованы указ и положение Комитета министров «Об укреплении начал веротерпимости».
Закон предписывал установить различие между вероучениями, соединенными под наименованием «раскол», разделив их на 3 группы: старообрядческие согласия, сектантство, последователи изуверных учений, «сама принадлежность к которым наказуема в уголовном порядке».
Наименование «старообрядцев» взамен прежнего названия «раскольники» было предписано присвоить всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы православной церкви, но не признают некоторых ее обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам.
Помимо устройства молитвенных домов, скитов и обителей, избрания духовных лиц, настоятелей и наставников, старообрядцам и сектантам было разрешено устройство особых клад-
бищ, организация начальных школ и преподавание детям Закона Божия. Старообрядцы и сектанты были уравнены в правах с лицами инославных исповеданий в отношении заключения с православными смешанных браков. Были отменены законы, урезывавшие права староверов и протестантов. Высочайшее повеление 31 марта 1898 г. о поступлении раскольников в юнкерские военные училища и о производстве их в офицеры и ограничения, установленные 13 марта 1903 г. относительно награждения медалями за храбрость нижних чинов из молокан, духоборов и других сектантов. Отменены особые постановления относительно печатания и ввоза в империю старообрядческих и сектантских богослужебных книг. Было принято решение о распечатании всех молитвенных домов, закрытых в административном или судебном порядке, кроме молелен, закрытых за неисполнение требований строительного устава-
Эти мероприятия в значительной мере облегчили положение верующих старообрядцев и сектантов.
Что касается положения мусульман на Кавказе, то многолетняя Кавказская война вынудила российское правительство отказаться от прямого вмешательства во внутреннюю жизнь горских обществ. Горцы сохранили внутреннее самоуправление, были освобождены от воинской повинности. В течение трех лет после присоединения к России они не платили налоги. Сохранялись права мусульманского духовенства, адатное и шариатское судопроизводство. В горской среде не допускалась насильственная христианизация.
В результате либеральной политики российских властей количество мечетей и численность мусульманского духовенства на Северном Кавказе после его присоединения к России значительно возросли. Если в 1870 г. в Дагестане имелось 1 235 мечетей и 7,5 тыс. представителей духовенства, то к началу XX в. количество мечетей увеличилось до 1 700, а численность духовенства - до 40 тыс. человек. В Чечне в середине XIX в. было всего 310 мечетей, а в начале XX в. их число возросло до 2,6 тыс. Большие соборные мечети появились в начале XX в. во Владикавказе и Ставрополе. Общая же численность мусульман на Северном Кавказе, по данным первой Всеобщей переписи населения 1897 г., составила 1 172 241 человек[4].
Время Великих реформ было еще и временем «открытия ислама». В российской науке и политике пробуждается заметный интерес к изучению ислама. Быстро складываются школы востоковедения и исламоведения, академическая в Петербурге и мес-сионерская в Казани. На материалах Северного Кавказа были созданы известные работы - Казембека о мюридизме, заметки Н.Е. Торнау и А.В.Комарова об адате и шариате[5].
Важной задачей, которую стремилось решить российское правительство, было обеспечение лояльности мусульманского духовенства. При обсуждении в Государственном Совете порядка управления мусульманским духовенством Кавказа было признано необходимым «дать упомянутому духовенству такое устройство, которое могло бы, с одной стороны, внушить местным жителям убеждение, что правительство не имеет в виду посягать на их религиозные верования, а с другой - предоставить власти возможность надзора за духовными лицами, а также поставить последних в зависимость от правительства» [6]. Такой подход позволил уже к концу 60-х годов XIX в. решить проблему включения мусульманского духовенства в колониальную систему управления Кавказским краем.
Российской администрацией было предусмотрено обеспечение правительственного контроля над лицами, деятельность которых могла бы противоречить интересам России. Были введены механизмы, мешающие укреплению корпоративного духа мусульманского духовенства. Особое внимание было уделено предотвращению проникновения на Северный Кавказ мусульманских деятелей из Турции и Ирана. Именно с этой целью при создании Закавказского магометанского духовного правления суннитского учения и Закавказского магометанского духовного правления шиитского учения их юрисдикция не была распространена на Северный Кавказ, за исключением Южного Дагестана. При разборе дел северокавказские мусульмане были вынуждены ориентироваться на Оренбургское духовное правление.
В Кубанской и Терской областях мусульманское духовенство было непосредственно подчинено российской администрации. Духовные лица избирались на квартальных и аульных сходах, а затем утверждались в должности начальниками соответствующих областей. Помимо этого, в каждой из этих областей для общего надзора за духовенством и ведения шариатского су-
допроизводства избирались четыре кадия, утверждение которых в должности также зависело от согласия российской администрации.
В Ставропольской губернии все дела, связанные с исламом, находились в ведении главного пристава кочующих инородцев, утверждавшего в должности мулл. Общинные собрания ногайцев избирали себе в этой губернии трех кадиев, а туркмены
- одного. Имам джума (соборной) мечети Ставрополя после избрания по рекомендации Оренбургского духовного собрания утверждался лично генерал-губернатором.
С целью сохранения строгого контроля за деятельностью северокавказского духовенства и недопущения его консолидации правительство препятствовало созданию северокавказского духовного управления, ибо «при таком устройстве муфтий и духовное правление будут затруднять непосредственное воздействие администрации на духовенство» [6, с. 244]. Решения совещания представителей Терской и Кубанской областей от 1906 г. и предложения 39 депутатов от 1913 г. об учреждении СевероКавказского муфтията были отклонены Комитетом министров.
Помимо официального мечетского ислама, развитие которого в царской России протекало относительно бесконфликтно, на Северном Кавказе широкое развитие получил не поддерживаемый официальными властями суфийский ислам (тарика-тизм). Он рассматривался властями как более опасный, а потому становление суфийских братств наталкивалось на противодействие российских властей. Военное поражение имамата Шамиля не прекратило распространение и численный рост на Северном Кавказе суфийских братств (вирдов), получивших наибольшее распространение в Дагестане, Чечне и Ингушетии, т. е. в районах, где проживали представители шафиитского мазхаба. Царское правительство с некоторым недоверием относилось к их деятельности. В отличие от имаматского периода, когда идейной базой суфийской мысли был накшбандийский тарикат, в Чечне по окончании Кавказской войны широкое распространение получил кадарийский тарикат (зикризм), отличительной особенностью учения которого был громкий зикр (джахрия). Проповедь шейха в период, следующий за поражением имамата, привлекла многих, так как отвечала чаяниям горцев, помогала им адаптироваться к изменившимся условиям.
Численность сторонников Кунта-хаджи, возобновившего проповедь в 1861 г., стремительно росла, достигнув к 1863 г. 3 тыс. человек. Сподвижники шейха воссоздали теократическую структуру, действовавшую подпольно. По сути, образовалась структура управления, параллельная российской. Более того, в скором времени она приобрела явную антигосударственную, антирусскую направленность. Все, кому не нравился существовавший порядок вещей, все, которые жалели о старом времени шариата, все они называли себя учениками и последователями Кун-та-Хаджи и поборниками мусульманской веры, не имея ни малейшего понятия не только об учении зикра, но часто и о сути самой веры. После долгих размышлений наместник Кавказа Великий князь Михаил Романов зимой 1863-1964 гг. принимает решение об аресте Кунта-хаджи и его наиболее опасных, с точки зрения власти, последователей. Арест был произведен 3 января 1864 г. в с. Сержень-Юрт, откуда он вместе со своим ближайшим окружением был выслан сначала в Новочеркасск, а затем в г.Устюжно Новгородской губернии. Там 19 марта 1867 г. Кунта-хаджи скончался.
Известие об аресте послужило сигналом к выступлению сторонников Кунта-хаджи, единственным требованием которых был выпуск на волю всех арестованных. Местом сбора зикристов стало селение Герменчук. Численность собравшихся достигала около 3 тыс. человек. Прибытие в Герменчук российского отряда под командованием генерал-майора Туманова обострила противостояние. 18 января 1864 г. зикристы напали на русские войска, но оружейным огнем были повернуты вспять и разгромлены. Погибло от 100 до 400 человек. Большинство ближайших сподвижников Кунта-хаджи было арестовано и выслано из Терской области. 26 января 1864 г. в крепости Грозной были собраны все чеченские наибы и представители мусульманского духовенства, от которых потребовали содействия в восстановлении порядка в Чечне и помощь в задержании лиц, подлежащих высылке. Вводился запрет на проведение зикристских ритуалов. Наученные опытом Кавказской войны, чеченцы предприняли все возможное, чтобы отвести от себя гнев российской администрации.
Тем не менее, российские власти с большим подозрением относились к деятельности суфийских братств. В 1911 г. власти отправили в ссылку более 30 наиболее влиятельных представите-
лей духовенства Чечни и Ингушетии, руководителей братств. Ре-прессиине коснулись техлидеров, позиция которых по отношению к российской власти была более лояльной.
Интересна судьба иудаизма на Северном Кавказе. К концу XIX в. в Астрахани проживало около 2,7 тыс. евреев и действовали две синагоги - ашкеназская (с 1866 г.) и сефардская (с 1879 г.). В Области Войска Донского проживало около 16 тыс. евреев, из них в самом Ростове-на-Дону, в котором действовали 3 синагоги,
- 11,8 тыс. Иудейское население Северного Кавказа и Закавказья насчитывало 56,8 тыс. человек. Таты-иудаисты были сосредоточены в основном в Дагестане, Чечне, Осетии, Кабарде. В Дагестане действовало свыше 20 синагог (нумазов). После присоединения Кавказа к России царские власти не стали ограничивать в правах татов. Таты-иудаисты в быту не отходили от общегорских традиций, даже раввины носили оружие. Однако от ашкеназов у них сохранялись отличия, как в быту, так и в богослужебной практике. Так, по замечанию свидетеля 60-х годов XIX в., «синагоги у горских евреев в татарском вкусе и все похожи на мусульманские мечети». Таты-иудаисты молились, обращаясь к западу; кафедра, престол и кивот завета находятся у них в западной стене нумаза, а у всех других иудеев они расположены в восточной. До знакомства татов-иудаистов с восточноевропейскими евреями им был неизвестен Талмуд, и некоторые религиозные предписания не исполнялись. Несмотря на взаимный интерес, евреи-ашкеназы и таты-иудаисты практически не смешивались, каждая община имела собственные синагоги и раввинов.
Подводя итоги, следует отметить, что главной задачей российской администрации на Кавказе была адаптация и включение региона в общеимперское пространство не только на экономическом, но и на социально-политическом и идеологическом уровне. Религиозному аспекту уделялось в решении этой задачи особое внимание. Методы действия были весьма гибкими и варьировались от поощрительных действий в отношении групп и лиц, лояльно относящихся к российской администрации на Северном Кавказе, до репрессий в отношении тех, кто рассматривался русскими чиновниками как «злонамеренные лица». Применение этих методов с тщательным разбором каждого отдельного случая позволяло избегать резкого как межконфессионального, так и внут-риконфессионального противостояния. Был четко очерчен круг
вопросов, участие религиозных организаций в решении которых не только не возбранялось, но и всячески поддерживалось. К их числу относились участие в благотворительности, развитии просвещения, поддержании морали. Такие общины рассматривались царской администрацией как проводники российской политики, игравшие ключевую роль в укреплении российской государственности на Северном Кавказе.
Таким образом можно отметить, что модернизация в государственно-религиозной сфере касалась прежде всего унификации и централизации организации религиозных общин мусульман и новообращенных христиан Кроме того, довольно сильно был изменён статус местных неправославных религиозных элит. В целом переустройство мусульманской организации региона и православное миссионерство составляют как бы две оси религиозной политики на пореформенном Северном Кавказе.
При подготовке и осуществлении реформ немалую роль сыграла охранительная русско-православная идеология, влияние которой в правительстве резко усилилось в правление Александра III (1881-1894) реформы последней трети XIX в. на Кавказе были в целом направлены на упрочение государственного надзора за деятельностью мусульманских подданных империи, с намерением по возможности избегать конфронтации с ними.
Литература
1. СКФО - возможности и риски // Газета «Вечерний Ставрополь».
2010. №4462 (22) от 06/02.
2. Там же.
3. Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятин-
ский. СПб., 1890. Т.2. С.298.
4. Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания,
статистика) / Сост. Д.Ю.Арапов. М., 2001. С. 326.
5. Северный Кавказ в составе Российской империи. М.: Новое литера-
турное обозрение, 2007.
6. История российского государственного управления на Северном
Кавказе в XVШ-XIX вв. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2004.С.
242 .
7. Северный Кавказ в составе Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2007.
