CC BY
85
УДК 94(470.6)
В. С. Клопихина
ИСТОРИЧЕСКИЙ НАРРАТИВ ОБ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1917 г. КАК ОСНОВА СОВЕТСКОЙ ИДЕОЛОГИИ 1920-Х гг.: РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ
В статье рассматриваются механизмы создания исторического нарратива об Октябрьской революции 1917 г как основы советской идеологии 1920-х годов. Автор анализирует деятельность истпар-тов Северного Кавказа с точки зрения их участия в формировании регионального исторического нарратива об Октябрьской революции 1917 г. Обращается внимание на активизацию работы истпартов по формированию концепции Октябрьской революции и ее трансляцию в историческую память в связи с юбилейными датами. Рассмотрен комплекс инструктивных материалов, регламентировавших написание истории Октябрьской революции, отражающий властную модель при создании ее концепции.
На основе изучения публикаций истпартов Северного Кавказа, изданных к десятилетнему
юбилею Октябрьской революции, автор предприняла попытку определить ключевые теоретические положения, ставшие основой для формирования исторической памяти жителей макрорегиона. Отмечается превращение их в идеологическую концепцию трактовки «Великого Октября» как фундамента новой советской идентичности. В статье выявлена трансформация установок власти на содержание исторического нарратива, связанная с превращением истпар-тов с конца 1920-х гг. в инструмент утверждения нового политического курса И. В. Сталина.
Ключевые слова: Октябрьская революция 1917 г., истпарт, историческая память, исторический нарратив, советская идеология, Северный Кавказ.
V. S. Klopikhina
THE HISTORICAL NARRATIVE OF THE OCTOBER REVOLUTION OF 1917 AS THE BASIS OF SOVIET IDEOLOGY IN 1920s: REGIONAL DIMENSION
The article deals with the mechanisms of creating the historical narrative of the October revolution of 1917 as the basis of the Soviet ideology of the 1920s. The author analyzes the activity of Histpart members in the North Caucasus from the point of view of their participation in forming regional historical narrative of the October revolution of 1917. The study highlights active work conducted by Histpart members to form the concept of the October revolution and transfer it to the historical memory in connection with the anniversaries. The author considers a set of guidance materials to regulate the writing of the history of the October revolution, reflecting the power model of concept creation.
With the reference to publications of Histpart members of the North Caucasus that were published
for the tenth anniversary of the October revolution, the author has made an attempt to identify the key theoretical positions that served the base to formthe historical memory of the inhabitants of the macrore-gion. The author notes their transformation into an ideological concept of the "Great October" as the foundation of a new Soviet identity. The article reveals the transformation of attitudes of the authorities on the content of the historical narrative associated with the transformation of Histpart into an instrument to approve the new political course of Stalin since the end of the 1920s.
Key words: October Revolution of 1917, Histpart, historical memory, historical narrative, Soviet ideology, North Caucasus.
В современной России в историческое сознание внедряется новый концепт - «Великая российская революция», призванный по мысли разработчиков Историко-культурного стан-
дарта по отечественной истории (ИКС) снять наиболее острые противоречия в трактовке революционных событий 1917 г. [9]. ИКС -это не только методологическая концепция,
созданная ведущими учеными-историками, педагогами и методистами страны. Стандарт можно рассматривать в качестве инструмента формирования исторического сознания и исторической памяти как его основы в современных реалиях. Это актуализирует обращение к историческим примерам использования властного ресурса с целью конструирования исторической памяти. В частности, формирования в исторической памяти образа Октябрьской революции 1917 г., создания в 1920-е гг. исторического нарратива, посвященного этому событию, так как концепция революции стала основой идеологической трактовки «Великого Октября» и соответственно элементом советской идеологии и идентичности. Исследование истории формирования нарратива об Октябрьской революции 1917 г. позволяет изучить процесс и механизм трансформации фактов реальности в факты исторической памяти.
В начале 1920-х гг. была организована новая система научных, образовательных, общественных, просветительских центров, в числе которых был создан в 1920 г. Истпарт -комиссия, а с 1921 г. - отдел ЦК РКП(б). Истпарт являлся научно-исследовательской и пропагандистской организацией, занимавшейся сбором, хранением, научной обработкой и изданием материалов по истории Октябрьской революции, Гражданской войны и Коммунистической партии. Также была образована сеть региональных истпартов, в том числе на территории Северного Кавказа, принимавших активное участие в конструировании истории Октябрьской революции и Гражданской войны на местном уровне. В 1928 г. Истпарт был объединен с Институтом В.И. Ленина (функционировал с 1923 г.), а в 1931 г. на базе Института В. И. Ленина и Института К. Маркса и Ф. Энгельса (работал с 1921 г.) был создан Институт Маркса - Энгельса - Ленина (ИМЭЛ), включавший отдел местных истпартов до 1939 г.
Созданный региональными истпартами исторический нарратив дает возможность изучить способы повествования о прошлом, специфику организации текста, то есть исследовать дискурс памяти. При этом нужно учитывать, что идеологи истпартовского движения ставили перед истпартами как пропагандистские цели, так и задачи проведения научно-исследовательской работы.
Различные аспекты проблемы формирования исторического нарратива об Октябрьской революции 1917 г. нашли свое отражение в трудах современных исследователей. Например, С. Ю. Малышева показала, как создавал-
ся новый коммеморативный метанарратив в 1920-е гг. в процессе формирования советской праздничной культуры при непосредственном участии региональных истпартов. По словам исследовательницы, праздничный коммемо-ративный нарратив закреплял в коллективной памяти общества образ исторических событий, нередко стирая противоречащие ему индивидуальные воспоминания [13]. Британский исследователь Ф. Корни рассмотрел интерпретацию истории Октябрьской революции в качестве «нарратива основания» новой советской национальной идентичности. Исследователь показал процесс конструирования нарратива об Октябрьской революции 1917 г., уделив значительное внимание роли в нем Ис-тпарта, имевшего, по мнению автора, функцию «институализации памяти» [27].
Особенно активно формирование концепции Октябрьской революции 1917 г. и ее трансляция в историческую память происходили в связи с юбилейными датами. По справедливому замечанию Т. А. Булыгиной, важной точкой конструирования коллективной памяти являются именно юбилейные даты, а мы в этом случае «сталкиваемся не только с активизацией научной деятельности по юбилейной проблеме, но и с манипуляцией массовым сознанием» [5, с. 10].
Наиболее широко отмечались в стране ежегодные годовщины Октябрьской революции, в организации которых принимали активное участие и местные истпарты. Первая «круглая» дата Октября - десятилетие революции -стала мощным стимулом для пропаганды советских идей. В частности, десятилетний юбилей в 1927 г. вызвал появление комплекса инструктивных материалов, регламентировавших написание истории Октябрьской революции, формирование ее концепции, в том числе и на региональном уровне.
Истпарты при подготовке к десятилетнему юбилею революции были нацелены на необходимость согласования всей научно-исследовательской работы с текущей политической работой партии и должны были использовать «революционное прошлое для революционного настоящего». Инструкции Истпарта ЦК ВКП(б) обращали внимание на важность применения истории революции для «воспитания новых слоев рабочих» [20, с. 265].
По указаниям из центра приоритетное место в публикациях региональных истпартов должна была занимать популярная литература. В частности, указывалось, что «лучше небольшая, яркая популярная брошюра, лучше яркое, боевое освещение этого вопроса, доступное
широким массам, чем какие-нибудь толстые монографии, написанные в прок, недостаточно проработанные, содержащие сырой, непроверенный, неувязанный между собой материал» [20, с. 265]. Подтверждалась идея связи исторических событий с современной идеологической конъюнктурой. Предстоящий юбилей должен был стать «боевым смотром сил», а изданная литература - необходимым для вооружения «духовным орудием».
В центре и регионах создавались комиссии по проведению десятилетней годовщины Октябрьской революции, в состав которых входили сотрудники истпартов. Подготовка к юбилею в течение целого года являлась основным содержанием пропагандистской работы истпартов. На местах выявляли павших и живых участников революционного движения и Гражданской войны. Организовывались выставки и публиковались работы с целью «пропагандистской реализации исторических документов» [19].
Создание историко-революционного нарратива требовало наличие источниковой базы, активным формированием которой занимались истпарты на местах. Одним из значимых факторов, способствовавших выработке единообразной модели истории революционных событий, внедряемой в историческую память, являлась регламентация источниковой базы для проведения исследовательской и популяризаторской работы. В частности, была конкретизирована возможность использования контрреволюционных и белогвардейских документов. Их важность ограничивалась наличием в них сведений «о наших организациях». Однако и эту информацию, согласно инструкциям Истпарта ЦК, необходимо было тщательно сверять и проверять.
Исследователям по рекомендации истпар-тов надо было опираться в своей работе в основном на архивы советских учреждений и партийных организаций. Со временем это стало традицией советских историков, когда «не наши» материалы были окончательно засекречены вплоть до 1990-х годов. Широкое использование в качестве источников документов жандармского управления, судебных палат, охранных отделений рассматривалось как серьезная политическая ошибка.
Кроме того, прямо указывалось, что исследование истории Гражданской войны должно было проводиться «под углом зрения» борьбы за Советскую власть. Истпартовцам необходимо было изучать «красный фронт», Советское строительство, борьбу и роль в этой борьбе большевистской партии. Возможность же ис-
следования объемной картины Гражданской войны «со строительством и работой контрреволюционных сил, в частности» полностью исключалась [21, л. 5]. Таким образом, история революции 1917 г. и Гражданской войны была сведена к истории прихода большевиков к власти.
Попытка подготовить издания к юбилею Октябрьской революции в Северо-Кавказском крае выявила определенные проблемы на пути усилий истпартов. Частые административно-территориальные реформы в стране привели к тому, что материалы по истории революционного движения того или иного округа находились на другой территории, где ими никто не интересовался, так как в этих фондах не было материалов по истории другого округа, и источники «лежали без движения». Наряду с разбросанностью архивных материалов по всем округам Северо-Кавказского края краевой истпарт отмечал несогласованность действий окружных истпартов и архивных бюро, в результате чего местные архивные фонды использовались недостаточно [22, л. 29].
Запрос на историко-революционный нар-ратив способствовал активизации деятельности истпартов Северного Кавказа по сбору и систематизации исторических источников, о чем свидетельствует анализ их делопроизводственных материалов. Так, составлялись описи фондов архивов Октябрьской революции в крае, что способствовало решению проблемы разобщенности окружных архивов. Интенсивно происходило пополнение архивных фондов новыми документами, фотографиями, воспоминаниями и другими историческими источниками. Однако именно в это время был ограничен доступ к архивным материалам для работы над историко-революционной проблематикой в связи с тем, что на использование фондов местных архивных бюро требовалось разрешение истпартов [23, л. 3]. Тем самым создание историко-революционного нарратива было поставлено под контроль власти.
Издательский план Северо-Кавказского краевого истпарта достаточно наглядно демонстрирует механизм создания исторических нарративов, транслировавших определенные идеологемы, и в то же время показывает, сложности в реализации установок центра. Так, при подготовке краевым истпартом сборника об Октябрьской революции и Гражданской войне на Северном Кавказе план предусматривал переработку материала не только «с точки зрения исторической действительности», но и с позиций «классового подхода». В примечании
к плану указывалась главная задача издания -изображение «строительства и жизни революции». По содержанию отдельные очерки должны быть логически связаны друг с другом, а по форме их надо было воплотить в литературную оболочку, рассчитанную на массового читателя [22, л. 17]. Говорилось в плане и о том, что авторы предполагают уделить определенное место деятельности белогвардейцев, а также меньшевиков, эсеров и других буржуазных партий [22, л. 18].
В конечном итоге план не был реализован. Было решено сборник очерков не издавать, а вместо этого опубликовать отдельные выпуски по конкретным вопросам революционного движения [22, л. 1]. К десятилетнему юбилею Октябрьской революции на Северном Кавказе истпартами было выпущено ряд изданий, в большинстве своем это были популярные книги и брошюры. Например: издание Таганрогского истпарта об участии рабочих города в революционных событиях [15], воспоминания А. Лиманского в литературной обработке о некоторых эпизодах гражданской войны на Дону [12], сборник воспоминаний о революции в регионе Владикавказского истпарта [7], брошюра Е. Эшба о личности одного из революционных деятелей Чечни - Асланбеке Шерипове [26].
Издания Северо-Кавказского истпарта в связи с десятилетием Октябрьской революции дают представление о методах конструирования образов в исторической памяти. Например, дореволюционная история отдельных народов и районов Северного Кавказа изображалась исключительно в мрачных негативных тонах. Логика повествования показывает, что целью такого подхода была необходимость представить существование местных социально-экономических предпосылок революционных преобразований и показать, что революция в регион не была привнесена «извне», то есть из центральной части России.
В частности, в повествовании Я. Раенко-Ту-ранского о жизни адыгов при царской власти автор утверждал, что политическая инертность народа объясняется условиями их социального, экономического и культурного существования. Он писал, что национальная политика царского правительства «настолько убила жизненность адыгов, что они из трудолюбивых, развитых превратились в мелко-хищнических, совершенно забитых, не интересующихся политическими событиями» [16, с. 41].
Анализ текста отчетливо показывает мотивы истпартовского сотрудника, пытавшегося реабилитировать адыгов перед властью, которые,
по его мнению, ввиду своей «невежественности» и неспособности разбираться в происходивших событиях совершенно «не поняли» «Октябрь» и во время Гражданской войны «очутились на стороне реакционного казачества» [16, с. 46, 50].
В заключении Я. Раенко-Туранский выдвинул положение, ставшее впоследствии типичным для советской идеологии. Он говорил, что в течение пятидесяти лет черкесский народ жил под игом царского режима, а с приходом Советской власти наступила свобода, равноправие, ключом забившее просвещение в аулах, возрождение народа, изживание национальной вражды [16, с. 179-180].
В изданиях о революции и Гражданской войне на Ставрополье, выпущенных Ставропольским истпартом [1; 8], события от Февраля к Октябрю располагались по заданной официальной моделью логике. Первым звеном этой логической цепи обязательно была предреволюционная история России, которая под пером работника истпарта неизбежно должна была привести к социалистической революции, а затем к победе большевиков в Гражданской войне. Один из авторов, руководитель агитпропа Ф. Головенченко, будущий ученый-филолог и погромщик «безродных космополитов», был учителем-гуманитарием, что и позволило ему грамотно воплотить схему Истпарта ЦК.
В этих книгах внимание акцентировалось на тех событиях, которые были своего рода вехами в истории прихода большевиков к власти в Ставропольской губернии, а факты, не вписывавшиеся в эту схему, попросту игнорировались. Тем самым инструкции и схемы Истпарта конструировали сознание авторов публикаций, которые, в свою очередь оказывали влияние на формирование исторической памяти местного сообщества. Выводы этих публикаций носили четко идеологический оттенок. Так, Ф. Головенченко даже не задавался вопросом о возможном существовании комплекса причин отказа крестьян сдавать хлеб продовольственным комитетам после Февраля. Он указывал только одну причину - нежелание поддерживать «буржуазное Временное Правительство с его земством» [1, с. 51].
Автору важно было показать отрицательное отношение крестьян ко всему, что было до Октябрьской революции. Для этого он использовал имевшийся у него комплекс источников, односторонне его интерпретируя, чтобы подчеркнуть роль большевиков в революционных событиях и доверие к ним со стороны местных жителей. Тем не менее, в рассказе встречают-
ся и данные, не укладывавшиеся в упрощенную схему. Ведь физическая угроза жизни за «неверную» интерпретацию исторического процесса была еще впереди.
Изучение текста позволяет сделать вывод о наличии двойственности («двоемыслия») в сознании исследователя, которое сочетает в себе желание отразить классовый подход и идейную убежденность со стремлением к объективности. Марксистский подход, о необходимости которого постоянно говорилось Истпартом ЦК ВКП(б), на провинциальном уровне зачастую понимался исключительно как определенная идеологическая установка. Она проявлялась в местных исторических исследованиях, в том числе и в анализируемых работах, в виде терминологии и двухмерной интерпретации документов. К примеру, Ф. Головенченко в одном месте объявляет учителей и врачей «пособниками буржуазии», пишет об «угаре радости» от падения самодержавия [1, с. 15]. Одновременно в своей книге он приводит свидетельства о том, что свержение царя вызвало у местного населения растерянность.
Другим примером конструирования исторического нарратива может служить опубликованная в Грозном брошюра, выполненная по заданию истпарта и переиздававшаяся три раза [26]. Ее анализ показывает, как происходил процесс конструирования исторической памяти с учетом региональной специфики и менталитета. Так, значимым было формирование образа местных героев революции. Потому в ней история революционного движения в Чечне рассматривалась через призму анализа жизни и деятельности А. Шерипова. Она, по словам автора, «символизирует собою, ярко, в концентрированном виде... те глубокие сдвиги, которые произошли в массах трудового чеченского народа в течение революционных 17-18-19 гг. и вместе с тем указывает этому народу единственно правильный путь освобождения и культурно-экономического развития» [26, с. 11].
Трудности создания исторического наррати-ва об Октябрьской революции в регионах отражает отчет Северо-Кавказского краевого истпарта о работе за 1927 г. Основные проблемы истпартов заключались в отсутствии «сколько-нибудь серьезных марксистских работ по истории и экономике края, а также по отдельным наиболее важным вопросам - национальному, аграрному, казачьему». В связи с этим каждый, кто занимался изучением Октябрьской революции и Гражданской войны, был вынужден самостоятельно разработать вопрос о
социально-экономических предпосылках, либо брал за основу схему центральной России. Разработка социально-экономических проблем виделась краевому истпарту как вынужденная мера, приводившая к необходимости выходить за пределы чисто истпартовской работы [23, л. 3-4]. Такие положения свидетельствуют о желании представителей местного интеллектуального сообщества, чтобы работа истпартов рассматривалась не только в качестве идеологического инструмента власти, но имела научный характер.
Однако подобные суждения оставались лишь пожеланием, и в реалиях 1920-х гг. ис-тпартами Северного Кавказа был издан комплекс популярной литературы. Так, серия популярных брошюр к юбилею Октября была опубликована во второй половине 1920-х гг. Таганрогским истпартом [3; 4; 6; 10]. В момент их публикации эти книжки получили позитивную оценку центра [17, л. 12]. Таганрогский истпарт за их выпуск был причислен к числу «активных» и «инициативных», и даже после присоединения Таганрогского истпарта к Северо-Кавказскому краевому истпарту, выпуск брошюр осуществлялся в Таганроге.
Обращая внимание на общедоступность брошюр и их большой тираж, который вдвое превышал тираж изданий центральных истпартов, центр подчеркнул как позитивный факт переиздания некоторых из них [14]. К 1930 г. было выпущено 17 таких брошюр общим тиражом свыше 50 тыс. экземпляров [11, с. 200]. В характеристике Истпарта ЦК 1928 г. работа укрупненного Северо-Кавказского истпарта получила положительную оценку. В частности, было отмечено, что истпарт выпускал «интересную и хорошо проработанную брошюроч-ную литературу». Учитывая тяжелые обстоятельства «как в отношении источников, так и в смысле издательских возможностей, истпарт дает продукцию достаточную» [18, л. 11].
Впоследствии центр резко изменил свое отношение к подобным публикациям. Это было связано со сменой политического курса. Несмотря на то, что издание популярных брошюр отвечало поставленным в 1927 г. задачам выпуска популярной литературы, в 1930 г. уже отмечалось, что, делая ударение на издании популярных брошюр, Северо-Кавказский истпарт отступал от плана работ в ущерб основной научно-исследовательской деятельности. Признавая за подобный вид литературой большое «культурно-воспитательное значение», было обозначено, что ее издание не является задачей истпартов. Более целесообразным считал-
ся выпуск ее государственным издательством, отделом народного образования или отделами культуры партийных или профессиональных организаций [11].
Замечание частного характера отражает попытку перевести работу истпартов на научные рельсы и определить непосредственные компетенции истпартов. Уже в 1928 г. в директивных письмах, предписаниях, в отзывах и рецензиях центра содержалась рекомендация региональным истпартам перейти от издания документально непроверенных сборников воспоминаний к исследовательской работе [25, с. 354].
Однако обозначенные методологические установки не были реализованы, ввиду того, что начиная со второй половины 1920-х гг. Истпарт стал орудием И. В. Сталина в утверждении нового политического курса и установлении единоличной власти вождя. Изданная литература не удовлетворяла новые идеологические потребности. Начавшаяся «борьба с уклонами» вызвала более пристальное внимание центра к содержанию изданий региональных истпартов. Необходимо было объяснить, почему в данных публикациях отсутствуют сведения об «ошибках и уклонах» в прошлом. Истпарты превратились из органов, призванных придать власти большевиков легитимность, в один из инструментов борьбы с оппозицией за власть сталинской группировки.
В отчете Центральной ревизионной комиссии на XV съезде ВКП(б) подчеркивалось отсутствие, несмотря на десятилетие Октябрьской революции, «сколько-нибудь научной, до конца доведенной истории... партии» [2, с. 120]. Основные претензии к изданной ист-партовской литературе по результатам юбилейных мероприятий состояли в том, что в этой печатной продукции не было изучения «уклонов», имевших место в конкретной партийной организации. Было отмечено, что до 1928 г. «получалась какая-то выхолощенная история», в которой исчезли все разногласия, ошибки, искривления линий» [24, с. 193].
В отчете отдела местных истпартов Института В. И. Ленина (с которым в 1928 г. был объединен Истпарт ЦК) за 1927-1928 гг. конкретизировались эти ошибки. Основным недостатком «литературно-исторических» работ региональных истпартов было названо стремление некоторых истпартов «затушевать неправильную линию партийной организации в прошлом,
принципиальные и тактические разногласия». Ввиду этого было предложено выявлять и изучать все уклоны и разногласия, подробно освещать внутрипартийную борьбу на местах. Начиналась эпоха «борьбы с ошибками и искривлениями». Кроме того, указывалось на стремление некоторых истпартов «выпячивать роль отдельных личностей», когда социальные события служили фоном для деятельности отдельных героев [25, с. 354].
Дело в том, что на Северном Кавказе действительно до революции большевики не играли сколько-нибудь значительной роли в региональном революционном движении. Поэтому авторы опубликованных истпартами воспоминаний редко упоминали большевистские организации. Именно это обстоятельство и вызывало особое негодование Центра. Новые идеологи не могли смириться с тем, что в ряде вышедших истпар-товских работ утверждалось, что «партии перед Февральской революцией не было, - и большевизм, как феникс из пепла, рождается внезапно после февраля» [25, с. 354].
Таким образом, истпарты Северного Кавказа принимали активное участие в формировании регионального исторического нарратива об Октябрьской революции 1917 г. Основой формируемой концепции на локальном уровне являлось расположение исторических событий по заданной официальной моделью логике. История отдельных народов макрорегиона Северного Кавказа изображалась в мрачных негативных тонах для показа наличия местных предпосылок революционных преобразований. В публикациях была сделана попытка обоснования длительной истории большевиков в регионе и их ведущей роли в местном революционном движении. Во многих изданиях превозносилось революционное насилие как средство преобразования действительности. Однако, несмотря на изначально свойственную истпартовским изданиям идео-логизированность, авторам не всегда удавалось вложить особенности революционного движения в регионе в предложенную центром схему развития революции, поэтому в них можно встретить отражение некоторых реалий северокавказской истории. Многие положения историко-революционного нарратива 1920-х гг., несмотря на последовавшую трансформацию в 1930-е гг., стали основой советской идеологии и идентичности.
Источники и литература
1. 1917 год в Ставропольской губернии / под ред. Ф. Головенченко. Ставрополь: Издание истпарта окркома ВКП(б) и юбилейной комиссии, 1927. 103 с.
2. XV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М., Л.: Гос. изд-во, 1928. 1416 с.
3. Борьба с Врангелем. Сентябрьское наступление: Документы Истпарта. Таганрог: [б.и.], 1928. 40 с.
4. Борьба с калединщиной (декабрь 1917 - январь 1918 г.): По документам белых / Истпарт Донкома ВКП(б). Доно-крархбюро ДИКа. Таганрог: [б.и.], 1929. 31 с.
5. Булыгина Т. А. Модели исторической памяти и изучение локуса в исторической науке // Гуманитарные и юридические исследования. 2017. №1. С. 8-12.
6. В дни власти Деникина (1919 год): Документы Истпарта Донкома ВКП(б). Таганрог: [б.и.], 1929. 48 с.
7. Владикавказ в Октябрьские дни / под ред. и с поправкой Б. Гофман, М. Шаусен. Владикавказ: Истпарт Владокр-кома, 1927. 56 с.
8. Головенченко Ф., Емельянов Ф. Гражданская война в Ставропольской губернии (1918-1920). Исторический очерк. Ставрополь: Ставропольская Окружная Октябрьская комиссия и истпарт окркома ВКП(б), 1928. 226 с.
9. Историко-культурный стандарт по Отечественной истории. URL: http://school.historians.ru/wp-content/ uploads/2013/08/Историко-культурный-стандарт.pdf (Дата обращения: 17.01.2018).
10. Казнь крестьянки Ефросиньи Голда (Эпизод борьбы с белыми - революционного крестьянства Таганрогского округа в 1919 г.) / под ред. К. В. Губарева. Таганрог: Издание Истпарта Тагокружкома ВКП(б), 1928. 32 с.
11. Каюров В. Популярные брошюры Таганрогского (ныне Донского) истпарта // Пролетарская революция. 1930. №2-3. С. 200-202.
12. Лиманский А. Заложники у белых. Ростов-на-Дону: Севкавкнига, 1927. 97 с.
13. Малышева С. Ю. Советская праздничная культура в провинции: пространство, символы, исторические мифы (1917-1927). Казань: Рутен, 2005. 400 с.
14. Об одном опыте Истпартработы в 1927 году // Пролетарская революция. 1928. №2. С. 198.
15. Октябрь в Таганроге. (Из истории пролетарской борьбы в Таганроге) (1917 и нач. 1918 г.) / под ред. К. В. Губарева и Д. И. Боброва. Таганрог: Издание Тагистпарта окружкома ВКП(б), 1927. 56 с.
16. Раенко-Туранский Я. Н. Адыге до и после Октября. Ростов-на-Дону, Краснодар: Крайнациздат, 1927. 186 с.
17. Российский государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ). Ф. 70. Оп. 2. Д. 16.
18. РГАСПИ. Ф. 70. Оп. 2. Д. 18.
19. РГАСПИ. Ф. 70. Оп. 2. Д. 31.
20. Резолюции и постановления IV совещания заведущих истпартотделами 4-8 января 1927 г, утвержденные Ист-партом ЦК ВКП(б) // Пролетарская революция. 1927. №1. С. 265-267.
21. Центр документации новейшей истории Ростовской области (далее - ЦДНИРО). Ф. 7. Оп. 1. Д. 173.
22. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 343.
23. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 825.
24. Эссен М. О ближайших перспективах работы местных истпартов // Пролетарская революция. 1928. №1. С. 193-194.
25. Эссен М. Отчет отдела местных истпартов Института Ленина и обзор истпартработы на местах за 1927/28 гг. // Пролетарская революция. 1928. №11-12. С. 354-361.
26. Эшба Е. Асланбек Шерипов (опыт характеристики личности и деятельности А. Шерипова, в связи с народно-революционным движением в Чечне). К 10-летию Октябрьской революции. 2-е изд. Грозный: «Серио», 1929. 156 с.
27. Corney F. C. Telling October: memory and the making of the Bolshevik Revolution. Ithaca, London : Cornell University Press, 2004. 301 p.
References
1. 1917 god v Stavropol'skoj gubernii (1917 In Stavropol Province) / ed. by F. Golovenchenko. Stavropol: Istpart of the VKP (b) Committee of the People's Commissars and the Jubilee Commission, 103 p. (In Russian).
2. XV s#ezd VKP(b). Stenograficheskij otchet (XV Congress Of The CPSU (b). Verbatim record). Moscow, Leningrad: Gos. izd-vo, 1928. 1416 p. (In Russian).
3. Bor'ba s Vrangelem. Sentjabr'skoe nastuplenie: Dokumenty Istparta (The Fight Against Wrangel. The September Attack: Documents Of Histpart). Taganrog, 1928. 40 p. (In Russian).
4. Bor'ba s kaledinshhinoj (dekabr' 1917 - janvar' 1918 g.): Po dokumentam belyh / Istpart Donkoma VKP(b) (Fight with Kaledinshina (December 1917 - January 1918). Donokrarhbjuro DIKa. Taganrog, 1929. 31 p. (In Russian).
5. Bulygina T. A. Modeli istoricheskoj pamjati i izuchenie lokusa v istoricheskoj nauke (Models Of Historical Memory And The Study Of Locus In Historical Science) // Gumanitarnye i juridicheskie issledovanija. 2017. No. 1. P. 8-12. (In Russian).
6. V dni vlasti Denikina (1919 god): Dokumenty Istparta Donkoma VKP(b) (In The Days Of The Power Of Denikin). Taganrog, 1929. 48 p. (In Russian).
7. Vladikavkaz v Oktjabr'skie dni (Vladikavkaz In The October Days) / pod red. i s popravkoj B. Gofman, M. Shausen. Vladikavkaz: Istpart Vladokrkoma, 1927. 56 p. (In Russian).
8. Golovenchenko F., Emel'janov F. Grazhdanskaja vojna v Stavropol'skoj gubernii (1918-1920). Istoricheskij ocherk (The Civil War In The Stavropol Province (1918-1920). Historical Essay.) / Stavropol: Stavropol'skaja Okruzhnaja Oktjabr'skaja komissija i istpart okrkoma VKP (b), 1928. 226 p. (In Russian).
9. Istoriko-kul'turnyj standart po Otechestvennoj istorii (Historical And Cultural Standard Of National History). URL: http:// school.historians.ru/wp-content/uploads/2013/08/Istoriko-kurturnyj-standart.pdf (Accessed: 17.01.2018). (In Russian).
10. Kazn' krest'janki Efrosin'i Golda (Jepizod bor'by s belymi - revoljucionnogo krest'janstva Taganrogskogo okruga v 1919 g.) (The Execution Of A Peasant Woman Euphrosyne Golda (The Episode Of The Fight Against White - Revolutionary Peasantry Of Taganrog District In 1919)) / Ed by K. V. Gubareva. Taganrog: Izdanie Istparta Tagokruzhkoma VKP(b), 1928. 32 p. (In Russian).
11. Kajurov V. Populjarnye broshjury Taganrogskogo (nyne Donskogo) istparta (Brochures Of Taganrog Histpart) // Proletarskaja revoljucija. 1930. No. 2-3. P. 200-202. (In Russian).
12. Limanskij A. Zalozhniki u belyh (White's hostages). Rostov-on-Don: Sevkavkniga, 1927. 97 p. (In Russian).
13. Malysheva S. Yu. Sovetskaya prazdnichnaya kul'tura v provincii: prostranstvo, simvoly, istoricheskie mify (1917-1927) (Soviet Holiday Culture In Province: Space, Symbols, Historical Myths (1917-1927). Kazan': Ruten, 2005. 400 p. (in Russian).
14. Ob odnom opyte Istpartraboty v 1927 godu (On One Experience Of Histpart Activity In 1927) // Proletarskaja revoljucija. 1928. No. 2. P. 198. (In Russian).
15. Oktjabr' v Taganroge. (Iz istorii proletarskoj bor'by v Taganroge) (1917 i nach. 1918 g.) (The October in Taganrog. (From The History Of Proletarian Struggle In Taganrog). / ed by K. V. Gubarev and i D. I. Bobrov. Taganrog: Izdanie Tagistparta okruzhkoma VKP(b), 1927. 56 p. (In Russian).
16. Raenko-Turanskij Ja. N. Adyge do i posle Oktjabrja (Adyge Before And After The October). Rostov-na-Donu, Krasnodar: Krajnacizdat, 1927. 186 p. (In Russian).
17. Russian state archive of socio-political history (RGASPI). F. 70. Inv. 2. D. 16. (In Russian).
18. RGASPI. F. 70. Inv. 2. D. 18. (In Russian).
19. RGASPI. F. 70. Inv. 2. D. 31. (In Russian).
20. Rezoljucii i postanovlenija IV soveshhanija zav.istpartotdelami 4-8 janvarja 1927 g, utverzhdennye Istpartom CK VKP(b) // Proletarskaja revoljucija. 1927. No. 1. P. 265-267. (In Russian).
21. Documentation center of the modern history of the Rostov region (CDNIRO). F. 7. Op. 1. D. 173. (In Russian).
22. CDNIRO. F. 7. Inv. 1. D. 343. (In Russian).
23. CDNIRO. F. 7. Inv. 1. D. 825. (In Russian).
24. Jessen M. O blizhajshih perspektivah raboty mestnyh istpartov (On FutureProspects Of Local Hispart activity) // Proletarskaja revoljucija. 1928. No.1. P. 193-194. (In Russian).
25. Jessen M. Otchet otdela mestnyh istpartov Instituta Lenina i obzor istpartraboty na mestah za 1927/28 gg. (Report Of Local Histpart Division Of The Lenin Institute And A Review Of Histpart Activity On The Ground During 1927/28) // Proletarskaja revoljucija. 1928. No.11-12. P. 354-361. (In Russian).
26. Jeshba E. Aslanbek Sheripov (opyt harakteristiki lichnosti i dejatel'nosti A. Sheripova, v svjazi s narodno-revoljucionnym dvizheniem v Chechne). K 10-letiju Oktjabr'skoj revoljucii. 2-e izd. (Aslanbek Sheripov (Experience Of Characterization Of A. Sharipov's Personality And Activity, In Connection With The People's Revolutionary Movement In Chechnya). Groznyj: Serio, 1929. 156 p. (In Russian).
27. Corney F. C. Telling October: memory and the making of the Bolshevik Revolution. Ithaca, London: Cornell University Press, 2004. 301 p.
