Исторические изменения в структуре слова русского языка Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 808.2

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ В СТРУКТУРЕ СЛОВА РУССКОГО ЯЗЫКА

Л.Я. УСАЧЕВА

Кафедра общего и русского языкознания Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, б, Москва, 117198, Россия

В статье рассматриваются два вопроса — преобразования в структуре русского слова вследствие различных исторических процессов и развитие новых корней, новых производных слов и средств аффиксации.

Историческая изменчивость языковой системы является постоянным качеством любого языка. Диахронические отношения проступают на всех уровнях языка: фонетическом, грамматическом, лексическом, словообразовательном.

Структура слова складывается на протяжении целого ряда эпох, поэтому она многогранна и сложна.

В настоящей статье изменения в структуре русского слова рассматриваются с точки зрения качества составляющих ее компонентов и той роли, которую они выполняют. Это позволяет нам раскрыть содержание внутриструктурных процессов, определить степень сохранения и активности древнейших корневых основ и их модификаций, а также наметить тенденции в развитии структурных элементов слова и словообразовательных отношений в русском языке.

Главное внимание обращено на преобразования, вызванные:

1) фонетическими процессами,

2) различного рода взаимовлиянием и взаимодействием морфем,

3) перемещением морфемных границ,

4) превращением служебных слов в префиксы.

Указанные процессы существенно видоизменили древнюю структуру слова и одновременно повлекли за собой развитие новых основ и словообразовательных элементов, новых слов и новых значений в языке.

По участию в моделировании слов различаются корневые компоненты и аффиксальные.

На всех этапах исторического развития словарного состава языка корень выступает главной основой его семантической структуры. Исторически сложилось так, что одни и те же корневые морфемы могли участвовать (и участвуют) в строении словесных

единиц, принадлежащих к разным грамматическим классам (Ср.: “белый”, “белизна”, “белить”; “учить”, “учитель”, “учительствовать”). При этом корневая морфема сохраняет или не сохраняет свои звуковые границы в однокоренных словах или словоформах: “левый” — “левизна” — “полеветь”; “дом” — “домашний” — “домовничать”; но “шел” — “шла” — “шедший”, “веду” — “вел” — “вести”.

Вообще, корень способен иметь наибольшее разнообразие, что в большинстве случаев обусловлено историческими процессами (Ср.: “обычай” и “привыкать”, “пронзить “ и “нож”).

Проблема развития производности связана с развитием аффиксов и аффиксальных значений, а также той ролью, которую они стали выполнять в процессе словопроизводства. Причем аффиксы неоднородны, смысловые и структурные различия между суффиксами и префиксами проступают ярко.

На протяжении исторического развития русского словообразования происходит постепенное расширение основ, наблюдается все возрастающая дифференциация аффиксов, растет их прикрепленность к тем или иным классам, причем с суффиксами тесно связано грамматическое оформление слова. Напр., субстантивные суффиксы связаны с системой флексий, а через них с грамматическим родом: “бегун” — “бегунья”, “тигр” — “тигрица”, “чтение” — “чтец”, “летчик” — “летчица”.

Особенно наглядно отмеченная тенденция обнаруживается при сопоставлении современных частеречных словообразовательных типов: слова каждой части речи имеют свой инвентарь словообразовательных средств и свои способы словообразования. Это свидетельствует о высокой организации словообразовательных процессов в русском языке. Поэтому в системе синхронного словообразования можно говорить о типологии словообразовательных значений, определяемых частеречной принадлежностью, а также о характере организации словообразовательной семантики мотивированных слов и семантических свойствах формантов.

С точки зрения истории языка большой интерес представляет сама техника соединения элементов слова. Здесь речь может идти о непосредственном соединении или соединении с помощью различных прокладок. И в той и другой позициях на стыках возможны преобразования. В таких случаях исходные конструкты слова могут пролить свет на характер происшедших изменений.

Большинство рефлексов, наблюдаемых в структуре слова, — результат регулярных, закономерных процессов, хотя возможны были и спорадические явления, вызванные необычной сочетаемостью звуков, наложением морфем; протекали они и на семантическом фоне (Ср. слова: “подошва” и “почва”, разные по значению, возникли на базе общего слова “подъшьва”).

Большая часть словаря древнерусского языка унаследована от праславянского. В позднепраславянский период сложились и многочисленные типы основ, многие из которых близки современным. В праславянский период сформировались и почти все славянские аффиксы. В их образовании принимали участие не только индоевропейские элементы, типа: — *к, *1, *п, *(1, и др, но и праславянские основообразующие форманты. Это определило прочность морфемного шва, связывающего корневую часть с суффиксальной. Напр.: только на базе одного индоевропейского -*к- возникли многие праславянские суффиксы: -ок-, -ек-, -ик-, -ък-, -ьк-, -ук-, -ак-, (ач-), -ьц- и др. Вследствие фонетических преобразований и родовой принадлежности развились многочисленные суффиксальные варианты, которые утратили связь с первичными элементами и стали самостоятельными структурными единицами [4, 275].

Праславянское имя могло состоять из корня, основообразующего элемента, суффикса, префикса и окончания. Об интерфиксах можно говорить лишь в глагольных основах, например, интервокальный [ ] ] в глагольных основах типа: “знаешь”, “умеешь” (3-й класс основ настоящего времени).

Глагольные основы развивались за счет распространения гласными — темами, которые в дальнейшем превратились в самостоятельные суффиксы и оказались втянутыми в систему грамматических значений: сначала указывали на способ глагольного действия, а с развитием категории вида стали служить выразителями различных видовых оттенков.

За всю историю своего развития, со времен распада праславянского языка, в русском глаголе на исконной почве возник только один новый суффиксальный элемент -ыва(-ива), участвующий в образовании глаголов несовершенного вида. Он вычленился из основы глагола “бывать”. Впервые образования с ним отмечены в памятниках письменности с XIII века.

Связь префиксов с корнем в праславянском языке — основе была слабой и неустойчивой. Многие префиксы выступали в роли служебных слов. В дальнейшем большинство из них (предлоги) развилось в приставки, и эта связь с предлогами, особенно в глагольных основах, где они выражают различные пространственные отношения, сохраняется до сих пор.

Надо отметить и тот факт, что отношения между структурными компонентами в слове не были независимыми друг от друга, поэтому на стыках морфем уже в древности происходили преобразования, (ср.: сънъ-сон из съп-нъ, возле из въз- и дьле “подле,у”).

Менялось и звуковое оформление корня. Фонетические изменения — заметные наслоения в структуре слова, они протекали в разные эпохи, поэтому неоднородны и разнообразны.

Уже в позднем праславянском языке не было корней без гласного звука. Это следствие законов открытого слога и внутрислоговой гармонии, под действием которых гласный получил главенствующую роль в строении слога; он заканчивал слог и одновременно определял сочетаемость с предшествующими согласными звуками или существенно влиял на нее.

Унаследовав праславянскую черту строения корня, восточнославянские языки не порождают до настоящего времени корней, состоящих из согласных звуков, хотя в современной фонетической системе русского языка господствует консонантизм. А если такие корни обнаруживаются в словах, то это дань истории: гласный потерян в ходе фонетических процессов и легко выявляется, если прибегнуть к однокоренным словам: “начну” — “начать” — “начинать”, “послать” — “посылать” — “посол”, “дневник” — “день” и под.

Как наследство древнейших праславянских процессов в корневой структуре древнерусского и русского слова отражены наиболее общие, типичные, ступени чередований-альтернаций. В некоторых случаях они основаны на индоевропейском аблауте. В корневом вокализме праславянского языка различия обнаруживались как в самом соотношении ступеней чередования, так и степени продуктивности степеней. Многие из них в глубокой древности приобрели морфонологический характер, и на их основе возникли новые корни и слова, которые на древнерусской почве послужили базой для новых структурных образований. Среди древних альтернаций, отраженных в структуре современного слова, выделяем следующие ступени:

Ступень е - о, е - о представляла качественные чередования — от глагольных основ возникали существительные. В корневых основах глагола обычно выступал первичный по своему происхождению гласный е, в именах — о: “чесать” — “коса”, “метнуть” — “мост”, “щемить” — “оскомина”, “теку” — “ток”, “гребу” — “гроб” и под.

Чередование е - о имело место и в суффиксах, некогда входивших в состав глагольной основы, напр., “веду” — “ведешь” (из *уес!от>*уес1я). В древнерусском языке эти гласные отошли к флексии и превратились в грамматическую примету глагольных форм настоящего — будущего простого времен.

Ступень е - ь, о - ъ характеризовала в основном глагольную основу: чередования различали корневую основу настоящего времени от инфинитивной: “беру” — “брать” (“бьрати”), “гоню” — “гнать” (“гънати”), “деру” — “драть” (“дьрати”).

В древнерусском языке эта ступень морфологизовалась, и на ее основе возникла ступень продления редукции: гласные удлинялись и переходили в другие звуки: “пос(ъ)лать” — “посылать”, “соз(ь)дать” — “созидать”, “л(ь)нуть” — “прилипать”, “прон(ь)зить” — “пронизать”, “соб(ь)рать” — “собирать”.

Ступень е - а, о - а. Бывшие праславянские качественно-количественные чередования видоизменились в древнерусском соответственно тем переменам, которые осуществлялись в фонетической системе, так что в русском языке сохранялись лишь отдельные звенья чередования, напр.: “сидеть” (*sed) — “садиться”, “сад”; “чадить”, “чад” (*ked) — “кадить”; “стою” — “стать”; “резать” —• “разить” и др.

В глагольных корнях чередования рано морфологизовались и указывали на характер длительности действия. Некоторые из них и сейчас используются для передачи различных видовых значений: “коснуться” — “касаться”, “закончить” — “заканчивать”, “успокоить” — “успокаивать”.

Древний корневой вокализм осложнялся и другими фонетическими процессами — образованием носовых гласных о, е, монофтонгизацией дифтонгов. Сравните некогда однокоренные слова: “кусок” — “часть” (древние корни *kqd — *ces-), “память” — “помнить” (*те — *тьп). При чередовании носовых гласных с неносовыми часто наблюдалась инфиксация — вставка н в состав корня: поднять — “поднимать”, но “подъем”, “занять” — “занимать”, но “займу”, “понять” — “понимать”, но “пойму” и под.

Процесс монофтонгизации дифтонгов отражен в структурах слов: “пловец” — “плавать” — “плыть”, “слово” — “слава” — “слыть”, “пить” — “поить”, “мыть” — “омовение” и др.

Многие лексические единицы разошлись в своих значениях, другие продолжают сохранять семантическую близость.

Позиционные чередования заднеязычных г, к, х с шипящими и свистящими, изменения согласных в позиции перед [ j ] оставались еще живыми в ранний восточнославянский период развития русского языка, затем морфологизовались. В современной структуре слова отражена первая палатализация (переход в шипящие) на уровне чередований, вторую (переход в свистящие) можно выявить лишь путем этимологического анализа. Напр.: “могу” — “можешь”, “пеку” — “печешь”, “мох” — “мшистый”, но “каяться” — “цена” (из *koina), “царь”, “цесарь”, ср. гот. Kaiser).

Затронули эти изменения и суффиксальные элементы: -ьк-(-ьц),-ик- (-ич), -ак- (-ач), -ук-(-уч), -ика (-ица) и др.

Активным процессом было воздействие [ j ] на предшествующие согласные (б, п, в, м, д, т, з, с). В современных моделях слов переходные смягчения согласных представлены как в исконной корневой структуре, так и в заимствованиях из старославянского: “любить” — “люблю”, “кормить” — “кормлю”, “ловля”, “капля”, “рубль”, “корабль”, “платить” — “плачу”, “водить” — “вожу”, “писать” — “пишу”,

“возить” — “вожу”, но и “вождь”, “вождение”, “совещание”, “награждение” (старославянские).

В глаголах эти изменения выполняют грамматическую функцию - являются признаком формы первого лица настоящего-будущего простого. Вновь возникающие глагольные образования выравнивают свои формы по существующим моделям: “разграфить” — “разграфлю”, “пылесосить” — “пылесошу”, “сконфузить” — “сконфужу”, “рассекретить” — “рассекречу”. Здесь имеет место аналогия.

Влияние [ ] ] на древнюю основу было настолько сильным, что это наложило неизгладимый отпечаток на дальнейшее развитие формообразования и словообразования. Так, возникшие под воздействием [ ] ] мягкие согласные в основах имен вызвали передвижку последующих непередних гласных в передний ряд, в результате типы склонения разбились на твердую и мягкую разновидности.

Помимо многочисленных и разнотипных чередований в основах, вызванных ассимилирующим влиянием [ ] ] на согласные, можно говорить и о влиянии йота на членение самой основы: морфемный шов между корнем и префиксом проходит в слове всегда перед ним (“объявить”, “подъем”, “съезд”) или после него, на границе корня и суффикса, основы и окончания: “вой-на”, “во-ин” (здесь [ ] ] наложился на и), “се^ать”, “арми]-а”).

В отдельных словах он может “единолично” выступать в качестве экспонента связанной корневой морфемы, напр.: “пойти”, “уйти”, “сойти” и др. В дериватах глаголов и ] может усекаться: “затеять” — “затевать”.

Различные огласовки в корнях слов сформировались и в результате более поздних фонетических процессов, происшедших в славянских языках, в частности, в результате развития восточнославянского полногласия: “борьба” — “бороться”, “мелю” — “молоть”, “колю” — “колоть” и под. Звуковое разнообразие корней осложнилось заимствованиями из старославянского языка (с неполногласием): нрав, страна, время и под. Формальные свойства основ (полногласие-неполногласие) в русском языке тесно связано с семантическими различиями. Ср.: “нрав” — “норовистый”, “норов”, “страна”

— “сторона”, “глава” — “голова”. Семантические расхождения привели к обособлению этих основ, они приобрели самостоятельность и активно используются для образования новых слов: “прохладительный” (напиток), “неблаговидный” (поступок), “древесина”, “нравственность”, “здравница” (санаторий) и др.

Оставили яркий след в корнях слов и аффиксах древнейшие праславянские изменения согласных звуков: упрощения, палатализация заднеязычных г, к, х, воздействие [ ] ] на согласные, вызванные законом открытого слога и слогового сингармонизма. Упрощению подверглись трудные или несвойственные системе

сочетания согласных: кт, пн, гб, бт, бв, дл, тл, зл и др.: “гинуть” (из *gybnqti), “масло” (из *тагз1о), “обитать”, “обитель” (из *оЬукаи) и мн. др.

К середине XIII в. в древнерусском языке завершился процесс падения редуцированных, который существенным образом повлиял на структуру слова: возникли новые типы слогов — закрытые, появилась масса односложных слов, произошла вокализация сильных редуцированных ъ, ь и утрата слабых. Причем вокализация дала разные результаты: “лоб”, “столб”, “день”, “лен” (ъ, ь прояснились в о,е), но и “бестолочь” (из тьлкъ — толк), “остолоп” (из “стълбъ” — “столб”), “полон” (“пълнъ”), “долог” (“дългь”) — здесь корни отражают явление второго полногласия. Различные отклонения от закономерных чередований о, е с нулем звука (“сон” — “сна”, “день” — “дня”, “кусок” — “куска”, “клетка” — “клеток” и под.) возникли под влиянием аналогии, которая затронула не только корни, но и форму слова, появились, напр.: “ров”

— “рва”, “лед” — “льда” (в них выпали исконные е, о).

Последовавшие за утратой слабых редуцированных ъ, ь многообразные процессы ассимиляции, диссимиляции, упрощения групп согласных привели к образованию многочисленных вариативных корней и аффиксов. Изменение фонетического облика слова часто приводило к отрыву от этимологического гнезда: доска-чан; оспа (осъпа) — сыпать — сыпь (общий корень съп-); распря, спор, соперник общий корень пьр-(древнерусское пьря —“спор, ссора”); точка, ткнуть, тыкать (общий корень тьк-): мнение — мнительный (от мьнети “предполагать, думать”).

Разрывались при этом и семантические связи, что обусловило появление новых самостоятельных основ и слов. Ср.: “здоровье” и “дерево”, “стекло” и “склянка”, “крестить” и “окстись”, “перст” и “перчатка” и мн. др.

Как видим, на каждом этапе развития русского языка действовали внутрисистемные фонетические законы, в подавляющем большинстве получившие исключительное господство. Под их влиянием в слове, его структуре развились новые явления и процессы.

Изменения в структуре слова могли происходить и под влиянием других факторов. Так, материально слабовыраженные корни могли расширяться.

Расширение корневой основы шло, главным образом, за счет присоединения к первоначальным корням суффиксов. В позднем праславянском языке многочисленные корни: сте-н(а), ста -н(ъ), клю-в(ъ), гне-в(ъ), ды-м(ъ), пи-р(ъ), ста-д(о), де-л(о), пи-в(о), муд-р(ъ), доб-р(ъ) и др., — присоединили суффиксы, слились с ними, этот процесс продолжался и в древнерусском языке, и в последующие периоды развития русского языка. Напр.: в словах “конец”, “отец”, “песец”, “калач”, “солнце”, “крыльцо” суффиксы срослись с корневой основой и составляют с ней единое целое. В связи с этим в

цепочках родственных слов могут быть представлены различные варианты корней. Примером этого могут служить семьи родственных слов иду, еду. Древний корень в слове иду-“и-”, -д- праславянский суффикс (ср.: литов. еШ “идти”). Этот корень обнаруживается в приставочных глагольных образованиях: “прийти”, “уйти”, “зайти”, “выйти” и др. (Праславянский и древнерусск. инфинитив глагола -ити).

В глаголах “еду” — “ехать” — “ездить” — исконный корень е- (ср. литов. _|0.)и — “еду”, ]оИ “ехать”; -д, -х (из *$)- первичные суффиксы; в глаголе “ездить” корень расширен суффиксом -зд-. В одной связке родственных слов их удерживает смысловое значение.

Это замечание в полной мере относится ко всем словам со связанными корнями, занимающими промежуточное положение между производными и непроизводными словами, напр., -сяг- в словах “присяга”, “досягать”, “посягать”; -пряг- в словах “напрягать”, “спрягать”, “запрягать”; -де- в “одеть”, “раздеть”, “надеть” и под. Исходные корни праславянского происхождения (*с1е-, *Бе§- (-сяг-), *рге§ -пряг-) продолжают вычленяться, так как слова поддерживают друг друга близостью семантических значений. Разрыв в родственной цепи между составлявшими ее словами наступает в случае семантического расхождения. Примером может служить история слов “иго”, “иголка”, “ижица”. Ранее однокоренные, они утратили общее первоначальное значение: “иго” первоначально — “связывающее, стягивающее”, затем название конкретного предмета “ярмо”. “Игла” — первоначальное значение — “тонкая палочка, закрепляющая сбоку на шее животного ярмо”. “Ижица” — название буквы в старославянской азбуке, которая по внешнему начертанию схожа с ярмом. В приведенных примерах процесс слияния суффиксов с первоначальным корнем сопровождался развитием новых значений, что обусловило в дальнейшем полную самостоятельность новообразований. Основным фактором разрыва явилось новое значение, и как следствие - потеря членимости, образование отдельных слов, которые стали основами для новых производных слов.

Подобные процессы не единичны в русском языке: членимость исторически изменчива, и многие структурные образования могут быть иллюстрацией к сказанному, напр.: “череп”, “черепок”, “черепаха”, “черепица” — генетически родственные слова, и подобный перечень можно продолжить.

В русском языке, в словопроизводстве, ярко выражена тенденция к росту производных основ. Эта тенденция проявляла себя с нарастающей последовательностью. В настоящее время можно говорить о том, что производные слова

— это основной массив русского словаря. Более того, наблюдается дальнейшее расширение производной основы за счет обрастания ее суффиксами: суффиксы

прикрепляются к производящей основе, уже имевшей суффиксальный элемент: “проиграть” — “проигрывать” — “проигрыватель”; “заступиться” (“заступаться”) — “заступник” — “заступничество”, “лететь” (“летать”) — “летчик” — “летчицкий” и под.

Обрастание основы суффиксальными элементами может сопровождаться их усложнением, слиянием, что приводит к образованию новых суффиксальных структур. Вот некоторые ив таких новых суффиксов:

-ственн: дар-ственный, ум-ственный, трой-ственный;

-тельств(о): вмеша-тельство, изда-тельство;

-ничеств(о): лодыр-ничество:

-овств(о): хваст-овство, сват-овство;

-шеств(о): пир-шество, нов-шество:

-ствова(ть): бед-ствовать, способ-ствовать и др.

Словотворчество опирается иногда на существующие модели слов и на языковое чутье, т.е. на способность носителей языка видеть слово в совокупности составляющих его частей. Это словообразование по аналогии. В результате такого аналогического процесса могут возникнуть новые основы и аффиксальные элементы (чаще суффиксальные). Напр., слово “ипподром” считается поздним заимствованием из французского. По аналогии к нему сравнительно недавно возникли слова “космодром”, “танкодром”, “велодром”. Появление этих слов обусловлено ассоциативными связями, как бы незримо установленными носителями языка со словом “ипподром”. Теперь эту группу слов объединяет общее значение — “площадь специального назначения”, часть

— дром стала осознаваться как аффиксальная. Подобные отрезки основы Е.А. Земская относит к уникальным частям основ, чаще они встречаются в словах иноязычного происхождения. Спорным остается вопрос и о их значимости в основе с позиций словообразования.

Что касается префиксов, то их связи с корневыми морфемами устанавливались и укреплялись постепенно. Следует отметить, что префиксы более автономны и свободны, чем суффиксы, характеризуются своей семантической неподвижностью. Как правило, они имеют определенное, закрепленное за ними значение. Возникнув в большинстве своем от предлогов, приставки в глаголах продолжают выражать пространственные значения (направление движения, прекращение действия и др.).

В отличие от суффиксов префиксы как словообразовательное средство не оказывают влияния, за редким исключением, на грамматическое оформление слова, не затрагивают его. Присоединение приставки к слову обычно добавляет к нему некоторый оттенок значения. Это касается, в первую очередь, глаголов, прилагательных, наречий. Наиболее

заметными историческими явлениями, отраженными на стыках приставки и корня, являются:

1) наложение морфем: “приду” (при-иду), “беседа” (из безседа) первонач. — “сидение снаружи”, позже “разговор”; “бесседа” и “беседа”); “разевать” (из раз-зевать), “встать” “подняться” (из въс- и стать), “вскочить” (из въс- и скочить) и др.:

2) выпадение корневых элементов вследствие возникновения труднопроизносимых (или невозможных) сочетаний согласных: “обязать”, “обязывать” (корень вяз-) “возле” (из дьле “подле, у” и приставки въз-), “снедь” (из сън- и ести);

3) присоединение к корню (сращение с ним) с потерей членения: “сосед”, “супруг” (древняя приставка с о-носовым), “итого” (и-того, отсюда итог), “вдоль” (где доль — “длина”).

В современном русском языке стало возможным сочетание простых префиксов с другими префиксами: “соразмерить”, “понаблюдать”, “повыносить”,

“перераспределить” и под. В результате сращений префиксов появились, пока еще редкие, сложные приставки, напр., недо-, обез- (обес-): “недолюбливать”, “недоедать”, “недоедание”, “обескровить”, “обессилеть” и др.

Рассмотренные исторически процессы, отраженные в современном русском слове, заметно изменили его структуру (морфонологическое строение современных основ -тому свидетельство), создали базу для образования новых корней и слов.

На всем протяжении развития русского языка корневые морфемы отличались свободой употребления. Это их принципиальное свойство, они могли употребляться самостоятельно (как отдельные слова) и в сочетании с аффиксами.

Аффиксы(суффиксы и префиксы) служили и продолжают служить лишь строительным материалом для создания слов, хотя обладают значимостью и несут семантическую нагрузку.

В синхронном словообразовании отношения между производящей и производной основами сложные, что обусловлено лексико-грамматическими свойствами производящих основ, возможностями соединения деривационных морфем с производящей основой, стилистической окраской отдельных морфем и др.

Историческое движение к производности сопровождалось обогащением аффиксальных элементов, их дальнейшей специализацией: в современном

словообразовании суффикс и префикс — классификационные признаки словообразовательных типов. Следует также заметить, что преобразование, переоформление корней и слов в процессе исторического развития сопровождалось семантическими изменениями: ср. “господь” — “господарь” — “государь” — “сударь”, “извольте-с” (остаточная часть от сударь) или “иждивение”, “иждивенец” из старослав.

“иждити” (из-жити), “говядина” от *gov “бык”. Границы между морфемами стирались, внутренние и внешние связи разрывались, слова утрачивали свою внутреннюю форму, значение слов оказывалось немотивированным, и язык пополнялся новыми корневыми морфемами, которые становились центром новых словообразовательных гнезд. Рассмотрение этих вопросов в исторической перспективе представляется нам насущной задачей. Но это уже отдельная проблема, для решения которой необходимо проследить путь слова в его семантическом развитии.

Литература

1. Азарх Ю.С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. М.: Наука, 1984.

2. Лексика русского литературного языка XIX — нач. ХХв. М.: Наука, 1981.

3. Лопатин В. В. Русская словообразовательная морфемика. М.: Наука, 1977.

4. МейеА. Общеславянский язык. М., 1951.

5. Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960.

UDC 808.2

THE HISTORICAL CHANGES IN THE WORD STRUCTURE IN RUSSIAN L.YA. USACHEVA

Department of General and Russian linguistics Russian People’s Friendship University Miklukho-Maklaya, 6,117198, Moscow, Russia

The article considers two problems — the transformation in the structure of Russian word in consequence of different historic process and the development of new bases, new derivatives and means of affixation.