CC BY
57
й
и
х
е
і
с
е
&
1
с
е
С.Ю.Журавлев
Журавлев Сергей Юрьевич — начальник кафедры криминалистики Нижегородской академии МВД России,
кандидат юридических наук, доцент
monah07@yandex.ru
о
і
s
со
ия
I
а
в
о
едо
§
с
а
р
ки
и
оди
й
и
I
о
С
ке
тик
кт
а
&
I
и
и
ц
а
з
и
с;
а
е
р
и
и
ц
I
е
S
S
е
ы
I
I
е
м
е
вре
о
с
е
кие
с
е
ч
и
стори
с
в
е
§
а
ура
Исторические и современные тенденции реализации на практике положений методики расследования экономических преступлений
В статье прослеживаются исторические традиции и особенности расследования экономических преступлений. Приведены отдельные этапы совершенствования механизма преступной деятельности экономической направленности, а также совершенствования мастерства представителей сыскных служб, которые стояли на страже правопорядка в России. В заключение указаны современные тенденции в расследовании экономических преступлений, а также приведены рекомендации по совершенствованию научно-методического обеспечения деятельности по расследованию данного вида преступной деятельности.
In the article the author describes historical traditions and particularities of investigation of economic crimes. The article contains special periods of perfection of the mechanism of criminal economic activities and special periods of perfection of the mastership of criminal investigation departments which controlled law and order in Russia. The conclusion precises modern tendencies in the investigation of economic crimes and it gives some recommendations concerning the improvement of scientific-methodical supplying of investigation departments which struggle against this act of crime.
Традиции и особенности расследования экономических преступлений,безусловно,связаны с историей механизма их совершения. Совершенствование механизма преступной деятельности экономической направленности так или иначе приводило к совершенствованию мастерства представителей фискальных, сыскных, жандармских и иных ведомств, которые стояли на страже правопорядка в России.
В прошлом многие преступления, например, такие как фальшивомонетничество, пресекались уже на стадии подготовки. Вот дословная запись XVII века1: «Кожаной слободы тяглец Васька Ларионов да денежного двора боец [кузнец] Левка Фомин приведены [в тюрьму] с плавленой медью. Хотели принесть на денежный двор». Или: «Клим-ка Прокофьев украл на пороховой мельнице с песта медный оков и передал его денежного английского двора волочильщику...». Вот еще одна интересная запись: «Осип Калашников — резчик монетного двора — похищал чеканный инструмент и винился в том»2.
Применительно к данной группе преступлений современная тенденция совершенно иная. Случаи обнаружения подпольных лабораторий по изготовлению фальшивых денег носят единичный характер. В основном расследование начинается с обнаружения фальшивых денег в обращении. К уголовной ответственности привлекают в основном «концевых» сбытчиков.
В российской истории задержанию с поличным часто предшествовал донос, вследствие «объявления некоторыми лицами государева слова и
дела». При этом характер уголовного судопроизводства носил достаточно жестокий инквизиционный характер. Если после трех-четырех пыток подозреваемый «не винился», то пытки могли быть применены к самому доносчику. Так, Мань-ка, жена Мишки Осипова — мастера денежного двора, после двух пыток «сказала, что поклепала, он не виноват». После чего была бита кнутом3. Если же кто про «воровское дело ведал», но «государево слово и дело» не объявлял, того также пытали, били кнутом, обрезали язык, «писали в солдаты», отправляли в монастырь (колодником в тюрьму).
Латентный инквизиционный характер процесс раскрытия преступлений носит и на современном этапе. Отличие состоит в том, что он является выборочным, меры физического и психического насилия неофициально применяются в отношении отдельных субъектов экономических и налоговых преступлений.
Уже в XVI—XVII веках достаточно остро стоял вопрос о необходимости проведения специальных исследований в целях доказывания вины преступников. Связанно это было с тем, что, например, способы фальшивомонетничества требовали высокой квалификации. Ею владели «кузнецы по золоту» — ювелиры. Они же нередко и выступали в качестве специалистов-экспертов по делам
о фальшивомонетничестве: проверяли деньги на вес, размер и «полнозвучность».
Более точный способ проверки содержания золота в монетах был изобретен на родине монет, в Лидии. Он предусматривал использование осо-
бой горной породы — черного сланца, названного в честь Лидии лидитом4.
С тактико-методической точки зрения, в качестве типовых действий при расследовании фальшивомонетничества Тайным и Преображенским приказами, например, применялись обыски по месту жительства подозреваемых, допросы свидетелей (зачастую с «пристрастием»), допросы и пытки обвиняемых. Иногда применялись опознания лиц и вещественных доказательств.
В редких случаях при разоблачении фальшивомонетчиков указанными фискальными структурами использовались консультации специалистов, чаще всего работников монетных дворов и ювелиров. Однако их показания и результаты специальных исследований не отличались определенностью и полнотой. Так, по «делу об установлении состава фальшивой рубленой монеты, полученной при уплате подушных денег крестьянином Никифором Ивановым из д. Старостине Вологодского уезда», специалист по «пробирному искусству» советник Щлеттер дал заключение, что «похожа на поддельную»5.
Проверкой пробности золотых монет, чеканившихся в Англии, пришлось заниматься великому физику Исааку Ньютону. Он с 1696 по 1703 год исполнял обязанности управляющего Королевским монетным двором. Указ был подписан королем Вильгельмом III Оранским, который потребовал жесткого контроля за качеством монет, находящихся в обращении. Ньютон применял для проверки способ, известный златокузнецам с XIII века. Проверяемая монета плавилась в открытом тигле с добавлением свинца. В результате продувки воздуха через пламя окислы всех летучих металлов испарялись и в тигле оставались лишь золото и серебро. После растворения серебра азотной кислотой золото извлекалось и взвешивалось6.
С введением в российской полиции оперативно-разыскной формы работы возможности раскрывать уголовные преступления, в том числе и подделку денег, значительно расширились. Здесь, конечно, сыграли свою роль и новые средства связи, и квалификация сыскных агентов.
В мемуарах генерала А.Ф. Кошко, бывшего начальника Московской сыскной полиции, описывается пример расследования подделки сторублевок. Их идеальная «выработка» сразу же позволила сузить круг подозреваемых граверов по камню.
По сведениям, полученным из мест заключения, выяснилось, что все фальшивомонетчики либо благополучно находятся на месте, либо, отбыв наказание, ведут более или менее «добродетельный» образ жизни на поселении, под надзором полиции.
Исключение составляли лишь два человека: Левендаль и Сиив, бежавшие с полгода тому назад из Читинской каторжной тюрьмы. Оба в прошлом были искусными граверами.
Хотя «эпидемия» фальшивых кредиток наблюдалась чуть ли не во всех концах империи, началь-
ником Читинского сыскного отделения было подмечено, что как только один из братьев-старове-ров (местных золотопромышленников) съездит в Париж, так поддельные деньги наводняют край.
Очередная поездка «старовера» в Париж была совершена под непрерывным наблюдением чиновника особых поручений. Французская полиция откомандировала ему в помощь двоих агентов.
Через два дня агенты упустили «русского». Однако на пограничной станции в Александрове он все же был задержан. В сундуке с двойным дном обнаружено на 300 тысяч фальшивых сторублевок. Через два месяца подсаженный в камеру агент передал от «старовера» конверт, адресованный в Париж Левендалю. Это письмо по прочтении вновь было бережно запечатано и отправлено по адресу. Одновременно тот же чиновник по особым поручениям выехал по тому же адресу. Впоследствии были арестованы Левендаль и его соучастник Сиив, которые на деньги братьев-золотопромышленников организовали настоящую «фабрику денег» в Ницце7.
Свои методические и тактические особенности расследования имели дела о взяточничестве. Более всего уголовных дел о взяточничестве в России заводилось на воевод, а позднее — на губернаторов. Пятый департамент Сената не успевал учреждать так называемые «следственные комиссии для рассмотрения судных дел». Комиссию обычно возглавлял коллежский прокурор с двумя помощниками — членами комиссии. Состав комиссии постепенно менялся, ибо расследование было затяжным, чиновники уходили в отставку, переходили на другую работу или умирали. Работа «комиссионеров» оплачивалась из кармана обвиняемого, который иногда и сам не доживал до исхода дела. Так, «всего» семь лет (1764—1771) понадобилось для выяснения обстоятельств взяточничества белгородского губернатора князя Шаховского и статских советников Сухотина и Безобразова8.
Встречались и «молниеносные» дела. Особенно если они велись в Преображенском приказе. Например, когда житель г. Козлова Иван Тернов «показал» на своего воеводу Федора Вепосрев-ского, который за взятку выпускал из тюрьмы колодников, то дело было кончено за неделю, «Решение — тать» (вор). Кнут, конфискация и Сибирь9.
В указанном выше примере прослеживается тенденция, которая характерна и для современной практики работы правоохранительных органов. Как правило, эффективно и быстро расследуются уголовные дела, которые возбуждены по инициативе первых руководителей региональных подразделений прокуратуры или органов внутренних дел, либо дела, расследование которых непосредственно контролируется данными руководителями.
Время от времени по велению того или иного государя (государыни) снаряжались тайные экспедиции. Большей частью таковые отправлялись в
>8
8
I
Ш
I
0 ф &
1
о
0
1
8
со
§
I
со
о
I?
§
о
о.
3
?!
>5
I
§
С
£
&
I
з-
со
сз
ф
о.
з-
1 Ф ? е 0)
2 I
1 ф
2 ф О. со О О
3
о
ф
:т
О.
£
о
£2
6
ш
ш
§
то
£
Вестник Нижегородской академии МВД России, 2008, № 2 (9)
15
й
и
х
е
!
с
е
&
1!
с
е
о
I
8
СО
§
I
а
со
о
едо
5
с
а
р
ки
и
оди
й
и
I
о
С
ке
тик
кт
а
&
сз
I
и
и
3
а
со
и
а
е
р
и
и
з
1
е
£
е
2 I I
е
м
е
&
о
с
е
кие
с
е
:т
и
стори
с
со
е
Ей
а
£
Сибирь, где хозяйничали губернаторы-лихоимцы. Иркутского губернатора князя Гагарина Петр I вызвал в Петербург якобы для участия в суде над царевичем Алексеем. В Иркутск же тайно выехала следственная бригада (руководитель — полковник С.) для проверки сведений о лихоимстве князя Гагарина. Государь хорошо знал нравы своих проверяющих, а потому им вслед (конечно, тайно) отправился личный денщик царя Егор (Григорий) Пашков. Дело кончилось тем, что сначала был обезглавлен полковник С., получивший взятку еще до выезда в Иркутск, а потом Егору Пашкову перешло несколько тысяч гагаринских крестьян, а сам Гагарин 14 мая 1721 года был пытан, бит кнутом и 17 июня того же года повешен на площади перед Сенатом.
Та же участь постигла князя Кольцова-Массальского, сильно разжившегося лихоимством при управлении соляными сборами. Следствие о взяточничестве князя вел тот же неутомимый Егор Пашков, состояние которого вновь увеличилось за счет тысяч крестьян и богатого имения повешенного.
«Законодавцы» того времени понимали, что взяточничество относится к числу «безгласных дел», которые совершаются тайно, без свидетелей. При расследовании требовалось «челобитчика и на кого он сказывал про посулы ставити с очей на очи, и распрашивати и сыскивати про посул всякими сыски накрепко». Протоколы допросов и очных ставок подьячим надлежало вести тщательно, дабы «черненыя бы и межь строк приписки и скребения в тех записках не было». В противном случае подьячего «казнити, отсечи рука». Если один из свидетелей «учнет сказывать ложно, а два начнут его уличать, что он говорит ложно, и в таком деле верить двум, а одного отставить»10.
Поскольку взяточничество, как правило, связано с различными видами служебных преступлений, то в качестве доказательств использовались не только предметы взятки, но и подложные документы, шнурованные книги, так называемые «черновые» записи, расписки и прочее. Например, отставной ротмистр Вороненков, сообщая в Ком-мерц-коллегию о беспорядках на Исаковецкой пограничной таможне, прямо указал, что «признаками взяток за привозные и отпускные товары будет черновая тетрадь с записями»11.
В современных методиках расследования взяточничества и коммерческого подкупа также достаточно много внимания обращается на необходимость обнаружения доказательств противоправной деятельности как самого взяточника, так и про-сителя-взяткодателя. При этом на практике продолжает сохраняться негативная тенденция первоочередного изъятия предмета взятки без последующего подкрепления доказательствами противоправного источника получения этих средств взяткодателем.
В недалеком прошлом достаточно типичным было изъятие у субъекта взяточничества большого числа денежных средств и ювелирных изделий,
которые не подтверждены доказанными эпизодами преступной деятельности. На современном этапе тенденция изменилась — субъект преступной деятельности, как правило, не имеет зарегистрированной на него собственности и ликвидного имущества, которое можно использовать для возмещения суммы причиненного преступлением ущерба.
В истории при отсутствии доказательств зачастую применялся «расспрос с пристрастием» — допрос с угрозой применения пыток. Чаще всего, конечно, пытка употреблялась в «делах видимых» — при расследовании убийств, разбоев. В других случаях «пытать не мочно». Если про взятку «сыскати будет нечем, и в том учините, вера, крестное целование» (присяга)12.
По существующим в начале XVII века правилам, для производства расследования («сыска») назначался сыщик, которому давалась письменная инструкция. В инструкции перечислялись действия (задачи) и вопросы конкретным подозреваемым лицам. Сыщик должен был записать каждый ответ на вопрос. Если в ходе сыска обнаруживались соучастники взяточничества или же новые свидетели, то о них сообщалось начальству. В ожидании новой, дополнительной инструкции лица, «представляющие оперативный интерес», сидели под караулом в цепях. Допросные листы скреплялись подписями сыщика, допрашиваемого и понятых (если инструкция предусматривала проведение сыскных действий в присутствии понятых).
Представляет интерес процедура «собирания челобитных об обидах». Так, по делу якутского воеводы Фаддея Жадовского поручику Козьме Шкадеру (сыщику) было предписано «публиковать во всем городе указом Ея Императорского Величества, не учинил ли воевода Жадовский кому каких обид, налог и разорение и под неволею не принуждал ли кого каких на себя работ работать... Против тех челобитных воеводу допрашивать и давать очные ставки».
Часто подозреваемый взяткополучатель давал показания, что и сам он является взяткодателем по отношению к вышестоящему начальнику. Тот же Жадовский написал: «Иркутской провинции вице-губернатор Алексей Жолобов в бытность мою в Якуцку воеводой для проклятой своей и богомерзкой несытности чинил мне многие обиды и разоренья и брал с меня взятки». И вот уже Жолобов взят в Тайную канцелярию и там, сидя в цепях, рассказывает о своем лихоимстве. А Жа-довской уже дает обвинительные показания на сыщика Козьму Шкадера и на его квартирмейстера Ивана Остякова. При этом прилагает «реэстр»: «денег пятьдесят рублев; мех рысей (пятьдесят рублев); шуба морских котов подбита белками (цена двадцать рублев); сукна шесть аршин (цена пятнадцать рублев)»13.
Сравнительный анализ практики расследования взяточничества показывает14, что современ-
ная практика борьбы с лихоимством и мздоимством, по разным причинам, не слишком продвинулась со времен генерал-прокурора Сената князя Куракина, назначившего в Сенат особого человека — экзекутора «по наблюдению за канцелярскими служителями при сношении их с посетителями»15, хотя в современных условиях и появились, например, технические возможности помечать предмет взятки, осуществлять его поиск, а также имеются иные современные средства расследования данной категории уголовных дел.
Взяточничество, как правило, тесно связано с «хисничеством» — казнокрадством. Причем связь такова, что взяточничество может быть без хищений, но редко крупное хищение обходится без взятки. Если взятки «выросли» из обычаев подношений, то хищения — из возможности бесконтрольного распоряжения чужим имуществом и финансами.
Среди первых провинциальных казнокрадов выделялся посадник — выборное должностное лицо, глава исполнительной власти в так называемых вольных русских городах.
Российское законодательство в первую очередь имело в виду отношения городской торговопромышленной жизни. Село, деревня оставались на заднем плане. Между тем волостные старшины, сельские старосты, чиновники почтовой службы, служители богоугодных заведений и иные «царевы слуги» чинили разорение казне не в меньшем масштабе, чем, скажем, воеводы и губернаторы. Однако «технология» хищений закономерно предполагала соучастие: писарей и подьячих, цолнеров (казначеев, кассиров) и дьяков, копиистов и секретарей.
Архивы монетной канцелярии свидетельствуют о многочисленных хищениях золота и серебра на монетных дворах. В качестве субъектов хищений выступали материально ответственные лица — старосты, счетчики и подьячие. Они похищали не только деньги, но и «сырье» (золото и серебро).
Наиболее крупные хищения совершались поставщиками провианта и амуниции для армии и флота. В Преображенском приказе был пытан рыбопромышленник Илья Юдин. В результате его мошенничества пострадали рыбные запасы Став-ского новоприборного полка. «Решение — тать» (вор)16. Такие хищения совершались, как правило, в сговоре с интендантскими чинами.
Торгующие люди назывались в те времена по-разному — в зависимости от приписки (прописки), объема торговых операций и наличного капитала: гости, торговые, посадские люди, купцы и купчины. Последние, как правило, назначались на должности торговых представителей правительства в разные губернии. Купчинам давалось монопольное право на скупку товаров у местных производителей, заготовителей, промысловиков и различного рода посредников. Они имели достаточную свободу и при выборе каналов сбыта приобре-
тенных товаров. Вся выручка от оптовой перепродажи должна была поступать через губернское управление в Камер-коллегию. Отсутствие безналичных расчетов, региональное и сезонное колебание цен, недостатки учета и отчетности создавали благоприятную обстановку для хищений.
В материалах дел о хищениях достаточно часто нет данных о проведении каких-либо экспертиз документов или же их сопоставлений (встречной проверки)17.
Главной задачей расследования хищений было возмещение причиненного казне и кредиторам ущерба. У одного из крупнейших казнокрадов того времени князя Александра Даниловича Меншико-ва было конфисковано: 90 тысяч душ крестьян: города Ораниенбаум, Ямбург, Копорье, Раненбург, Почеп и Батурин; 4 млн. рублей наличной монетой, капиталов в Лондонском и Амстердамском банках на 9 млн. рублей, бриллиантов и разных драгоценных камней и вещей на 1 млн. рублей, 105 пудов золотой посуды.
Замысел комбинации но розыску этого имущества обсуждался 13 декабря 1727 года на заседании Верховного тайного совета. Состоялось постановление, чтобы вся переписка Меншикова перлюстрировалась. Опальный князь, не подозревая ловушки, продолжал управлять из ссылки своим богатством. До своей кончины ему удалось удержать только заграничные вклады, которые могли быть выданы не иначе как только самому вкладчику или законным его наследникам. Таковым являлся молодой князь Александр Александрович, но и он не получил вкладов отца. Обер-камергер, а впоследствии и регент Бирон убедил наследника перевести деньги, а затем 8 млн. рублей направил в казну, не забыв поощрить и себя в размере
1 млн. рублей.
Расследование дел о казнокрадстве, даже при усердном отношении к работе, требовало весьма значительных временных затрат. Но в конце XIX века на одного следователя приходилось 113 уголовных дел, оконченных производством. Иначе сказать, на одно уголовное дело каждому из 1300 российских следователей отводилось менее трех рабочих дней18. В этих условиях удавалось иногда расследовать лишь наиболее грубые формы казнокрадства.
Знание исторических традиций важно для понимания современных тенденций в расследовании экономических и налоговых преступлений. Одной из отличительных особенностей современной практики расследования является не познание экономико-криминальной среды, не обнаружение новых схем преступной деятельности, а стремление найти понятный и «удобный» для оперативного документирования и дальнейшего расследования механизм преступной деятельности. Другой негативной тенденцией является акцент исключительно на документальное доказывание и явная недооценка иных, в том числе тактико-технических, средств расследования. Именно поэто-
и
I
е
I
с
е
&
I
с
е
о
I
8
СО
ия
I
а
со
о
?!
§
с
а
О.
ки
и
?!
>5
и
I
§
п
ке
тик
к
а
&
а
I
и
и
з-
а
з
и
а
е
О.
и
и
3
1
е
?
те
е
2 I I
е
м
е
О.
со
о
с
е
кие
с
е
ч
и
О.
е
с
£2
6
ш
е
§
а
£
Вестник Нижегородской академии МВД России, 2008, № 2 (9)
>5
I
Ф
I
О
Ф
&
1!
о
0
1
8
со
§
I
сз
со
О
?!
5
О
сз
о.
3
?!
>5
I
0 С $ £ СЗ &
05
1
3
сз
со
сз
ф
О.
3
1 Ф
?!
й
0)
2 I
1 ф
2 ф
6 О О
3
0 ф :т
1
о
5
му использование преступниками различных схем уничтожения документов приводит к полной потере инициативы в расследовании и практически исключает возможность привлечения виновных к уголовной ответственности.
Имеет свои недостатки и научно-методическое обеспечение деятельности по расследованию экономических и налоговых преступлений. В числе первых следует отметить практически мизерные усилия ученых по исследованию криминальных аспектов реальных механизмов гражданско-правовых сделок, в том числе их регистрационно-контрольной составляющей. Не до конца исследованы проблемы комплексной уголовно-правовой квалификации тех экономико-криминальных схем, которые выявляются на практике. Научные усилия криминалистов по данному направлению следует сосредоточить на вопросах изучения комплексных криминальных технологий завладения имуществом и денежными средствами, а также на разработке тактико-методических рекомендаций по обнаружению, фиксации, анализу и использованию полученной информации в расследовании.
Примечание
1. Далее по тексту примеры из истории экономических преступлений и ссылки на архивные документы цитируются по работе: Лубин А.Ф. Краткая история экономических преступлений // Расследование экономических преступлений: Учебно-методическое пособие / Под ред. С.Ю. Журавлева, В.И. Каныгина. — М., 2006. — С. 3—29.
2. Дела Ивашки Никитина, Сеньки Харитонова, Андрюшки Скобенника и др. // ЦГАДА, ф. 27, оп. 162, д. 1-6 [1659—1660 гг.].
3. ЦГАДА, ф. 1, д. 3.
4. Кусок лидита шлифовался, испытуемую монету протирали оливковым маслом и проводили ею черту на гладкой поверхности сланца. Рядом наносили черту «эталонной» монетой, в которой содержание золота было твердо установлено. Сравнив затем цвет двух полос, определяли содержание или, как стали говорить позднее, пробу золота в проверяемой монете.
5. ЦГАДА, ф. 270, оп. 1, д. 19.
Упомянутый советник Шлеттер написал несколько книг, которые рассылались по губерниям и провинциям для использования на курсах «пробирных учеников» (ЦГАДА, ф. 270, оп. 1, д. 16).
6. Одновременно с проходившими экспертизу «спорными» монетами испытывалась эталонная пластинка, пробность которой должна была составлять 22 карата, что соответствовало концентрации золота 91,6%.
7. См.: Кошко А.Ф. Уголовный мир царской России. — Новосибирск, 1991. — С. 185—192.
8. ЦГАДА, ф. 263, оп. 1.4.3, д. 12 /2994.
9. ЦГАДА. ф. 371, оп. 2, д. 1029.
10. Соборное уложение 1649 года. Глава X: О суде // Российское законодательство Х—ХХ веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 3. — С. 125—155.
11. ЦГАДА, ф. 276, оп. 1, д. 90.
12. Краткое наложение судебных процессов или судебных тяжб // Российское законодательство Х—XX веков: В 9 т. — М., 1986. — Т. 4. — С. 408—425.
13. ЦГАДА, ф. 248, оп. 4, кн. 164, л. 305—423.
14. См., например: Журавлев С.Ю. Расследование взяточничества и коммерческого подкупа // Расследование экономических преступлений: Учебно-методическое пособие / Под ред. С.Ю. Журавлева, В.И. Каныгина. — М., 2006. — С. 247—315.
15. ЦГАДА, ф. 263, оп. 14.3, д. 3409.
16. ЦГАДА. ф. 263, оп. 1.4.3, д. 454, 461 и др.
17. Например, Егор Грунт свидетельствовал, что в 1772 году он поставил 32 подводы с сукном, карамзе-ей и трипом, но его заявление не проверялось, видимо, потому, что всю отчетность Грунт вел на немецком языке. Комиссия же не стала заниматься переводом. В конце концов перед Сенатом в 1781 году предстал один Василий Выродов, которого отправили в ссылку. Интендантов кригс-комиссариата лишили чинов без права поступления на службу.
18. По различным данным, число уголовных дел, приходящихся в год на одного следователя, колебалось от 120 до 140. См., например: Свод статистических сведений по делам уголовным. — СПб., 1874. — С. 3.
в
е
§
а
ура
