CC BY
17
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2022. № 1. С. 94-104
УДК 00, 001.1, 304
Научная статья
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ:
НАРРАТИВНЫЙ ПОДХОД
М.А. Шестакова*
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, 119991,
Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия
Аннотация. В статье историческая память рассматривается как аспект общественного сознания, исследуются нарративные способы ее производства и воспроизводства. Анализируются трактовки коллективного характера исторической памяти и предлагается модель описания ее коллективной природы на базе нарративной концепции Ф. Анкерсмита.
Ключевые слова: историческая память, нарратив, нарратология, нарративная субстанция, memory studies
Original article
SOCIAL PHILOSOPHY
HISTORICAL MEMORY:
NARRATIVE APPROACH
M.A. Shestakova
Lomonosov Moscow State University, Leninskie Gory, Moscow, Teaching and Scientific
Building "Shuvalovsky", 119991, Russia
Abstract. The author examines historical memory as an aspect of public consciousness, considers narrative ways of production and reproduction of historical memory, analyzes various interpretations of the collective character of historical memory and proposes a model of description of its collective nature on the basis of Ankersmit's narrative conception.
Keywords: historical memory, narrative, narratology, narrative substance, memory studies
* © М.А. Шестакова, 2022
Исследования исторической памяти (memory studies) представляют собой междисциплинарную область, возникшую на пересечении истории и социологии. У истоков стоят Э. Дюркгейм с его социологическими исследованиями коллективных представлений и М. Хальбвакс, выделивший в качестве особого предмета изучения коллективную историческую память. Главным направлением исследований являются коллективные представления о прошлом, вырабатываемые большими социальными группами и нациями в целом. Социальные функции исторической памяти разнообразны — от сохранения культурной традиции до самоидентификации нации и легитимации власти. В этом отношении историческая память представляет собой важнейшее социальное явление.
Историческая память и нарратив
Историческая память является одной из сторон общественного сознания, общественным мнением, сформированным в отношении крупных исторических событий и персон, исторического опыта народа. Будучи коллективным феноменом, общественное мнение несет в себе все признаки индивидуального «докса» (бо^а — мнение) [1]. Известно, что уже древнегреческие мыслители подчеркивали разницу между мнением и знанием (\oyoq — логос, ёпшт^цп— знание, наука). Как справедливо полагали древние греки, в отличие от знания мнение имеет чувственно-эмоциональную, а не рациональную природу. Ему свойственна противоречивость и изменчивость. Мнение имеет оценочный характер, включает в себя эксплицитные или имплицитные этические и эстетические предпочтения и ценности. Оно носит временный характер, в отличие от устойчивых рациональных истин. Когда мы рассматриваем историческую память как аспект общественного мнения, мы имеем в виду, что она, будучи набором коллективных представлений о прошлом, обладает всеми вышеперечисленными признаками «докса»: она изменчива, неустойчива, чувственна, оценочна. Поэтому историческая память требует постоянного поддерживания и воспроизводства в процессе социальных коммуникаций.Коллективные представления о прошлом нуждаются в непрерывном конструировании и реконструировании, в постоянном сохранении и активации. Эту задачу решают сегодня главным образом средства массовой информации и культура: кино, телевидение, социальные сети и др., в то время как профессиональные исторические и социологические работы, как правило, не оказывают существенного влияния на общественное мнение о прошлом.
Производство, воспроизводство, переписывание исторической памяти в процессе социальной коммуникации являются необходимым условием ее существования. Поэтому особое место в memory
studies отводится изучению механизмов формирования и поддержки исторической памяти, среди которых одно из первых мест занимает нарратив — повествование (narrative — рассказ). Рассказ о прошлом рассматривается как наиболее простой и удобный способ производства и воспроизводства исторической памяти в коммуникативных практиках. Memory studies опирается на нарратологию — самостоятельную дисциплину, изучающую общие формы или структуры различных по содержанию и специфике рассказов, как вымышленных, так и претендующих на описание реального положения дел. К настоящему времени в нарратологии предложен целый ряд вариантов описания форм нарратива, и речь уже не идет о единой, общей для всех случаев структуре нарратива, как это изначально предполагалась.
Для примера остановимся на одной из наиболее простых и известных форм нарратива: завязка — кульминация — развязка. Она подходит как для литературного произведения, так и для описания исторических событий. Приведенная схема позволяет упорядочить исторические события, изложить их в последовательности: «с чего все началось» и «к чему все пришло». Тем самым форма нарратива предопределяет интерпретацию исторических событий. Они истолковываются исходя из того, «чем все закончилось». Как правило, это истолкование несет в себе эмоциональную, этическую, эстетическую оценку. В memory studies, так же как и в самой нарратологии, подчеркивается конструктивный характер нарратива, а само нарративное конструирование прошлого рассматривается как один из главных способов осмысления истории и включения исторического опыта в современные социальные представления [2].
Нарратив является широко распространенной формой передачи информации. Он используется практически повсеместно: на бытовом уровне, в СМИ, в образовании, в науке и т.д. Общеупотребительность нарратива объясняется его специфическими свойствами. Он, как подчеркивают Й. Брокмейер и Р. Харе, является наиболее удобным и компактным способом передачи социальной информации и позволяет связать индивидуальный опыт с коллективным [3]. Примером этому могут служить мемуары известных людей, такие как «Воспоминания и размышления» Г.К. Жукова. Некоторые исследователи, например Дж. Бруннер и П. Рикер, обращают внимание на то, что нарративная форма как нельзя лучше подходит для описания жизненного опыта: «Мы, по-видимому, не имеем иных способов описания "прожитого времени" (lived time), кроме как в форме нарратива. Нельзя сказать, что не существует других темпоральных форм, которые могут быть наложены на восприятие времени, но ни одна из них не является успешной в схватывании (capturing) смысла прожитого времени: ни
формы часового или календарного времени, ни периодические либо циклические последовательности, ничто из этого» [4]. Нарратив обладает «легкостью» производства и восприятия. Благодаря всем этим свойствам нарратив выступает главным инструментом производства и воспроизводства общественного мнения и, в частности, исторической памяти. Нарративные формы применяются для описания и воображаемой и объективной реальности. И в том и в другом случае можно создать правдоподобный, убедительный рассказ. Одно и то же историческое событие по-разному освещается разными нарративами. Эти обстоятельства являются серьезной гносеологической проблемой, с которой сталкиваются memory studies. Историческая память формируется, как правило, множеством сосуществующих и конкурирующих нарративов, интерпретирующих различным образом одни и те же исторические реалии. Вместе с тем очевидно, что различные нарративы имеют в социуме неодинаковый вес. В большинстве случаев мы имеем дело с сосуществованием господствующих, поддерживаемых теми или иными институтами, и маргинальных нарративов. Это означает, что производство и воспроизводство исторической памяти включено в общие социально-политические процессы и в идеологические конфликты. В этом отношении memory studies — это область пересечения политики, гносеологии, методологии и истории.
Проблема коллективности исторической памяти
и нарративная концепция Ф. Анкерсмита
Как уже говорилось выше, историческая память — это коллективные представления о прошлом, об историческом опыте социальных групп и наций. Важными теоретическими проблемами memory studies являются вопросы о том, как возникают коллективные представления о прошлом, как понимать коллективность, как соотносятся индивидуальная и коллективная память, можно ли говорить о коллективности как совокупности индивидуальных представлений о прошлом или коллективная память — это самостоятельный феномен, не сводящийся к множеству индивидуальных представлений.
Одним из пионеров изучения коллективных представлений был Э. Дюркгейм [5]. Он связывал их возникновение с общими социальными практиками. Эту позицию Дюркгейма эксплицирует и убедительно обосновывает Э. Роулз, включаясь в дискуссии о трактовке фундаментальных положений его социологии. Она пишет следующее: «Тезис Дюркгейма состоит в том, что все предыдущие способы объяснения происхождения понятий или представлений оказались неудачными. Это, по его мнению, оставляет возможность лишь одного объяснения: представления и верования порождаются в процессе коллективного разыгрывания социальных практик» [6, 4]. Роулз
подчеркивает, что приведенный выше тезис позволяет Дюркгейму обосновывать возможность эмпирической социологии исследовать и объяснять происхождение коллективных представлений [6]. Соглашаясь с аргументами Роулз, отметим, что при всей убедительности общего подхода Дюркгейма к постановке и решению проблемы возникновения коллективных представлений остаются вопросы о том, как соотносятся индивидуальные и коллективные преставления и что именно можно считать коллективными представлениями. Видимо, эти вопросы осознавал ученик Э. Дюркнейма — М. Хальбвакс, которого можно считать основателем memory studies. Он полагал, что коллективная память представляет собой самостоятельный социальный феномен, развивающийся по собственным законам. Вместе с тем он, как нам кажется, прибегал к диалектическому решению вопроса, к диалектике индивидуальных и коллективных представлений о прошлом [7].
Проблему коллективного характера памяти в явном виде сформулировал Дж. Олик — один из крупнейших современных исследователей коллективной памяти. Он справедливо обратил внимание на то обстоятельство, что понятие коллективной памяти «появилось в те времена, когда государства поддерживали свою власть благодаря созданию из "монументальной истории" единой, постоянной и уникальной идентичности. В результате мы часто говорим о коллективной памяти так, как если бы это было единое, хорошо различимое явление, отражающее опыт прошлого; архетипичным примером коллективной памяти является архитектурная коллективная память — материальная, монолитная, хорошо различимая, буквально высеченная в камне» [8, 44]. Понимая слабость подобной позиции в условиях деидеологизации, плюрализации любых общих норм и правил, Олик предложил свой процессо-реляционный подход к коллективной памяти. Его подход призван продемонстрировать, что коллективная память процессуальна и относительна и ее можно понимать как «множество мнемонических форм и практик, а не как единый феномен» [8, 68]. Очевидна прикладная значимость предложенного Оликом подхода, поскольку он пригоден для проведения эмпирических социологических исследований конкретных техник запоминания, осуществляемых на индивидуальном уровне. Признавая продуктивность социологического решения вопроса соотношения коллективной и индивидуальной памяти, отметим, что сама проблема, с нашей точки зрения, остается актуальной, открытой для других концептуальных решений.
Один из возможных подходов к указанной проблеме можно, на наш взгляд, предложить на основе нарративной концепции Ф. Ан-керсмита — одного из крупнейших современных исследователей
в области исторической эпистемологии и философии истории [9]. Нарративная концепция Анкерсмита стоит особняком в ряду других нарративистских позиций, поскольку она предлагает принципиально иной, оригинальный взгляд на структуру нарратива. Вместе с тем, с нашей точки зрения, она позволяет исследовать проблемы, связанные с исторической памятью, в том числе с ее коллективной природой. Рассмотрим этот вопрос более подробно.
Ф. Анкерсмит, будучи профессиональным историком и философом истории, занимается в том числе гносеологическими и методологическими вопросами исторического познания. Он изложил принципы построения текста об исторических явлениях, написанного профессиональным историком. Исторический текст, по убеждению Анкерсмита, выполняет функцию ре-презентации прошлого, то есть делает отсутствующее прошлое «присутствующим» («present» — присутствующий, наличный, настоящий), например, заменяет отсутствующее в настоящий момент историческое событие рассказом об этом событии. Отношение между историческим текстом и исторической реальностью Анкерсмит понимает как отношение ре-презентации отсутствующего бытия. Исторический текст строится по своим законам, которые и составляют предмет нарративного исследования Анкерсмита.
Он отметил, что исторический текст не является формальнологическим, дедуктивным объединением суждений. Связывание отдельных суждений подчиняется, с его точки зрения, другой логике — нарративной, или логике рассказа. Для описания этой логики Анкерсмит предложил понятие нарративной субстанции. Возможно, термин «нарративная субстанция» не является удачным. Однако смысл главной категории Анкерсмита нам представляется глубоким, а его концепция исторического нарратива — перспективной.
В качестве категорий, близких по смыслу к понятию нарративной субстанции, Анкерсмит рассматривает так называемые «связывающие понятия». К ним относятся, например, такие понятия, как ренессанс, эллинизм, капитализм и др. Эти понятия не обозначают ничего из того, что могло бы быть названо историческим событием или историческим явлением. Как пишет Анкерсмит, «самому прошлому неведомы никакие "падения Римской империи", никакие "Ренессан-сы", никакие "социальные классы", никакие "государства"; в отличие от объектов нашего обычного мира, эти "вещи" существуют исключительно в нарративистском универсуме. И этот нарративистсткий универсум обладает замечательной степенью автономности: по крайней мере, его содержимое никоим образом не является простой проекцией или картиной исторического прошлого» [9, 255]. Однако такого рода понятия позволяют связать разнородные исторические
события и явления в цельную картину и определенным образом их проинтерпретировать. Мы можем сравнить «связывающие понятия» с «идеальными типами» М. Вебера.
При наличии определенного сходства нарративная субстанция Ф. Анкерсмита отличается от «связывающего понятия» и представляет собой более абстрактную и сложную для понимания категорию. Ее можно описать как точку сборки информации. Она может быть выражена общим понятием (Ренессанс, класс и т.д.) или суждениями («Генрих VII был первым королем Англии, который занялся предпринимательством»). Ее главная характеристика состоит в том, что она позволяет собрать отдельные высказывания в цельный осмысленный исторический текст, при этом сама нарративная субстанция не является частью этих высказываний (то есть непосредственно в тексте может отсутствовать, чаще всего она находится за пределами самого текста). Иными словами, нарративная субстанция — это «точка зрения», эта категория обозначает лишь наличие позиции, с которой рассматривается прошлое. Можно, на наш взгляд, привести простой разъясняющий пример. Представим себе зрителя, рассматривающего картину с определенного расстояния, то есть с определенной «точки зрения». Эта «точка зрения» не является частью содержания картины или частью представлений зрителя об этой картине, она лишь обеспечивает видение зрителем этой картины под определенным углом.
Нарративная логика исторического текста, по мнению Анкерс-мита, заключается в том, что отдельные суждения об исторических фактах и явлениях являются прояснениями «точки зрения», способом ее демонстрации. Анкерсмит иллюстрирует свою концепцию с помощью метафоры черной дыры. Нарративная субстанция — это черная дыра, притягивающая к себе все, что попадает в поле ее притяжения. О наличии черной дыры мы можем судить по тем объектам, которые к ней притягиваются. Как пишет Анкерсмит: «"Точка зрения", представленная нарративом, сопоставима с бельведером: вид, который открывается нашему взору после того, как мы поднялись по всем ступеням вверх, значительно шире самой лестницы на бельведер: сверху мы смотрим на весь ландшафт. Высказывания в нарративе можно рассматривать как средства достижения "точки зрения", аналогичные ступеням лестницы на бельведер, но увиденное нами, в конечном счете, охватывает значительно больше, чем выражают сами высказывания» [9, с. 319]. Поэтому логика исторического нарратива предстает у Анкерсмита не как дедукция или описание причинно-следственных отношений, а как поглощающая «логика» черной дыры, притягивающей к себе, связывающей воедино разнородные элементы. Главной методологической проблемой
исторического познания оказывается само производство нарративных субстанций, которое не сводится к индуктивному обобщению или иной логической операции, а требует, как полагает Анкерсмит, творческой интуиции историка.
Отметим еще раз, что Ф. Анкерсмит ведет речь о профессиональной историографии, о том, что нарративные субстанции выполняют эвристическую функцию в исторической науке, о прерогативах профессиональных историков в производстве нарративных субстанций, которыми в дальнейшем пользуются литераторы, публицисты и популяризаторы. Вместе с тем сам Анкерсмит обратил внимание на то обстоятельство, что описанная им нарративная логика «черной дыры» действует и за пределами профессиональной исторической науки, например в социологии, психологии, политической теории. Это позволяет нам расширить ареал применения нарративнойконцепции Анкерсмита и использовать его подход для прояснения коллективной природы исторической памяти.
Вернемся к рассуждениям Дж. Олика о том, что понятие коллективной памяти появилось в период господства «монументальной истории». Под этим, видимо, следует понимать период господства единообразных представлений о прошлом у индивидов, принадлежащих большим социальным группам, причем эти представления поддерживались институциональными способами. Например, государством поддерживались определенные исторические нарративы, которые в силу этой поддержки становятся господствующими, подчиняют себе индивидуальные воспоминания о прошлом, делая их похожими, или маргинализируют в случае неподчинения. Логика рассуждения Олика приводит к выводу о том, что разрушение «монументальной истории», например при демократических изменениях в обществе, приводит к плюрализму исторических представлений. Поэтому коллективность исторической памяти обеспечивается другими способами. Сам он, как уже говорилось выше, предлагает процессо-реляционный подход.
Пример России показывает, что разрушение «монументальной» советской истории, поддерживаемой институционально и обеспечивавшей коллективность исторической памяти, общность индивидуальных представлений о прошлом, быстро сменилось появлением другой, не менее «монументальной истории», претендующей на формирование новых коллективных представлений о прошлом, новой национальной идентичности и новой легитимации власти. Очевидно, что мы столкнулись с ситуацией переписывания исторической памяти, целенаправленного создания именно коллективных, то есть общих для индивидов, принадлежащих к большим социальным группам, новых представлений о прошлом. Однако новая «монументальная
история» создается другими, можно сказать, «плюралистическими» методами. Основными исполнителями формирования новых коллективных представлений о прошлом стали не только профессиональные историки и социологи, но и большей частью средства массовой информации, кино, телевидение, шоу и т.д., что еще раз подтверждает тезис об исторической памяти как аспекте общественного мнения. В этом процессе каждый исполнитель предлагает свой нарратив, то есть мы вроде бы имеем дело с плюрализмом исторических нарра-тивов, с индивидуализацией исторической памяти. Однако за этой плюрализацией и индивидуализацией угадывается единство. И это единство можно описать, прибегая к понятию «нарративной субстанции» или «точке зрения», разработанному Ф. Анкерсмитом. За видимым плюрализмом скрывается единая «точка сборки», которая далеко не всегда присутствует в самих исторических нарративах. Она коллективными усилиями и обеспечивает коллективность — близость, сходство индивидуальных представлений на глубоком, не поверхностном уровне. Здесь речь идет не столько о формировании конкретных представлений о прошлом (хотя это не исключено), которые тем или иным способом нужно «привить» социальным группам, сколько о создании опорных, невидимых «точек зрения», «нарративных субстанций» в том смысле, который придает этому понятию Анкерсмит. Эти «точки зрения» являются общими не только по причине их производства коллективными усилиями, но еще и потому, что они способны стягивать к себе, поглощать (если воспользоваться терминологией Анкерсмита) множество индивидуальных мнений, придавая им единообразие (общность, коллективность). В этом смысле их можно назвать «коллективными точками зрения», чтобы отличить от оригинальной позиции Анкерсмита. Подводя черту, можно сделать вывод о том, что модель нарративной логики Анкерсмита позволяет по-новому ответить на вопрос о коллективном характере исторической памяти и является перспективной для исследования механизмов идеологического манипулирования индивидуальным сознанием.
Вопрос о природе исторической памяти и теоретическом объяснении ее коллективного характера представляет собой открытую для дискуссий, нерешенную проблему memory studies. В данной статье было предложено рассматривать историческую память как аспект общественного сознания, что позволяет, по-нашему мнению, выделить ее характерные черты, а также решить проблему коллективности исторической памяти, опираясь на нарративный подход Ф. Анкерсмита. При всем при том, что нарративная логика Анкерсмита разрабатывалась для решения профессиональных проблем работы с историческими источниками, ее основные принципы
и особенно понятие «точка зрения» («пустая» форма, обозначающая лишь ракурс рассмотрения вещей) эффективны, как было показано выше, для работы в области memory studies. Историческую память больших социальных групп, по нашему мнению, можно трактовать как набор схожих, близких по смыслу индивидуальных представлений о прошлом. При этом общность (схожесть, коллективность) обеспечивается единством «точки зрения» или нескольких опорных «точек зрения», которые в свою очередь формируются не самим индивидом, а коллективными усилиями, в частности (и особенно) средствами массовой информации. Индивид лишь наполняет эти «точки зрения» определенными суждениями о прошлом.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Зубарев Д.Ю. Общественное мнение: дискуссии о дефиниции // Армия и общество. 2014. № 3(40). С. 75-80.
2. Васильев А. Memory studies: единство парадигмы — многообразие объектов // Новое литературное обозрение. 2012. № 5 (117). URL: https://www.nlobooks.ru/maga-zines/novoe_literaturnoe_obozrenie/117_nlo_5_2012/article/18946/
3. Брокмейер Й.,ХарреР. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000. № 3. С. 3-18.
4. Бруннер Дж. Жизнь как нарратив // Постнеклассическая психология. 2005. 1(2). С.9-29.
5. Дюркгейм Э. Представления индивидуальные и представления коллективные // Дюркгейм Э. Социология: Ее предмет, метод, предназначение. М.: Канон, 1995. 352 с.
6. Роулз Э.Дюркгеймовская трактовка практики: альтернатива конкретных практик и представлений как оснований разума // Социологическое обозрение. 2005. Т. 4, № 1. С. 3-30.
7. Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас. 2005. № 2. С. 8-27.
8. Олик Дж. Фигурации памяти: процессо-реляционная методология, иллюстрируемая на примере Германии // Социологическое обозрение. 2012. Т. 11, № 1. С. 40-74.
9. Анкерсмит Ф. Нарративная логика: Семантический анализ языка историков. М.: Идея-Пресс, 2003. 360 с.
REFERENCES
1. Zubarev D.Yu. Obshchestvennoe mnenie: diskussii o definicii // Armiya i ob-shchestvo. 2014. N 3(40). S. 75-80. (In Russ.)
2. Vasil'ev A. Memory studies: edinstvo paradigmy — mnogoobrazie ob'ektov // Novoe literaturnoe obozrenie. 2012. N 5 (117). URL: https://www.nlobooks.ru/magazines/ novoe_literaturnoe_obozrenie/117_nlo_5_2012/article/18946/ (In Russ.)
3. Brokmejer J., Harre R. Narrativ: problemy i obeshchaniya odnoj al'ternativnoj paradigmy // Voprosy filosofii. 2000. N 3. S. 3-18. (In Russ.)
4. Brunner Dzh. ZHizn' kak narrativ // Postneklassicheskaya psihologiya. 2005. 1(2). S. 9-29. (In Russ.)
5. Dyurkgejm E. Predstavleniya individual'nye i predstavleniya kollektivnye // Dyurkgejm E. Sociologiya: Ee predmet, metod, prednaznachenie. M.: Kanon, 1995. 352 s. (In Russ.)
6. Roulz E.Dyurkgejmovskaya traktovka praktiki: al'ternativa konkretnyh praktik i predstavlenij kak osnovanij razuma // Sociologicheskoe obozrenie. 2005. T. 4, N 1. S. 3-30. (In Russ.)
7. Hal'bvaks M. Kollektivnaya i istoricheskaya pamyat' // Neprikosnovennyj zapas. 2005. N 2. S. 8-27. (In Russ.)
8. Olik Dzh. Figuracii pamyati: processo-relyacionnaya metodologiya, illyustrirue-maya na primere Germanii // Sociologicheskoe obozrenie. 2012. T. 11, N 1. S. 40-74. (In Russ.)
9. Ankersmit F. Narrativnaya logika: Semanticheskij analiz yazyka istorikov. M.: Ideya-Press, 2003. 360 s. (In Russ.)
Информация об авторе: Шестакова Марина Анатольевна — кандидат философских наук, доцент кафедры философии и методологии науки философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (495) 939-24-09; m.a.shestakova@yandex.ru
Information about the author: Shestakova Marina Anatolievna — Candidate of Philosophical Science, Associate Professor, Department of Philosophy and Methodology of Science, Faculty of Philosophy, Lomonosov Moscow State University, tel.: +7 (495) 939-24-09; m.a.shestakova@yandex.ru
Поступила в редакцию 11.10.2021; принята к публикации 25.12.2021
