CC BY
112
История
Вестник Ниже городе ко го университета им. НИ. Лобачевского, 2015, № 1, с. 87-94
УДК 902
ИСТОРИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ МАТЕРИАЛОВ С ГРЕБЕНЧАТО-ШНУРОВОЙ И ШНУРОВОЙ КЕРАМИКОЙ РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА В КОСТРОМСКОМ ПОВОЛЖЬЕ
© 2015 г. А.В. Новиков
ООО «Костромская археологическая экспедиция», Кострома kae44@mail.ru
Пчитупилн в реднкцию 29.12.2014
Рассматриваются актуальные вопросы исторической интерпретации археологических материалов раннего железного века памятников Костромского Поволжья. Анализируются различные точки зрения на культурно-исторические процессы, происходившие в данном регионе в раннем железном веке. Рассматриваются проблемы изучения ананьинской историко-культурной области и ее территории в связи с распространением гребенчато-шнуровой и шнуровой керамики.
Ключевые илчвн: Костромское Поволжье, ранний железный век, памятники археологии, ананьинская культура, дьяковская культура, историческая интерпретация.
В пределах Костромского региона сосредоточены объекты археологического наследия раннего железного века (РЖВ), обладающие набором устойчивых признаков с более широким территориальным распространением, отражающие культурно-исторические процессы, происходившие в эпоху раннего железного века в Верхневолжском регионе в целом и на сопредельных территориях - в Поветлужье, на Средней Волге (включая территории Нижегородского Поволжья), в Прикамье, в северных областях Европейской части России. Особое географическое расположение Костромского Поволжья на стыке различных культурных формирований (контактная зона), несомненно, способствует выяснению вопросов взаимодействия населения на данных территориях в раннем железном веке.
Имеющиеся в нашем распоряжении материалы указывают на наличие в западных районах Костромского Поволжья культурного сегмента, отличного от характерного для региона. Активное распространение его относится к середине I тыс. до н. э. и связано с традицией изготовления гребенчато-шнуровой и шнуровой керамики, свойственной ананьинскому миру.
При рассмотрении материалов с памятников эпохи раннего железного века Костромского Поволжья исследователи долгое время не акцентировали внимание на комплексах гребенчато-шнуровой и шнуровой керамики; такие материалы, как правило, не выделялись из массы сетчатой посуды, не систематизировались, освещались не полностью. Соответственно, проблематика, связанная с ананьинской культурой в регионе Костромского Поволжья, ранее комплексно не рассматривалась. Лишь изредка
в работах В.И. Вишневского, Е.И Горюновой, Н.Н. Гуриной, А.В. Збруевой, В.Н. Маркова, М.Е. Фосс [1-6] затрагивались вопросы распространения пришлых групп, в первую очередь в рамках взаимодействия их с дьяковскими племенами, влияния на местную культуру, а также возможного смешения с местным населением. При этом обозначались только отдельные памятники Костромского региона и указывались характерные ананьинские элементы, в первую очередь отличительные признаки на посуде, такие как наличие воротничка и веревочный орнамент.
Круг источников ранее подробно не выделялся и не конкретизировался, лишь отрывочно обозначался по мере накопления материалов в разное время. Отдельные публикации материалов памятников не показывают общей целостной картины культурных процессов, происходивших на территории Костромского Поволжья. Не был сформирован и перечень объектов археологии с гребенчато-шнуровой и шнуровой керамикой. Таким образом, актуальность темы на сегодняшний день бесспорна.
Определенная систематизация основных сведений о памятниках археологии раннего железного века Костромского Поволжья происходит в конце ХХ в. [7]. А.Е. Леонтьев высказывает мнение о том, что Костромское Поволжье в раннем железном веке являлось окраинной частью дьяковской территории, но было заселено слабее, нежели более западные области [7, с. 88]. В его работе представлена характеристика основных памятников данного времени, расположенных на карте региона, обозначены двадцать два объекта археологического наследия раннего железного века, которые к тому времени были
известны в Костромском течении реки Волги [7, рис. 15, с. 89]. Автор также отмечает, что особенности керамики с этих памятников указывают на рано установившиеся и устойчивые связи населения края с ананьинскими племенами Поветлужья и Среднего Поволжья [7, с. 92].
Действительно, говоря о связях между населением дьяковской и ананьинской культур Е.И. Го-рюнова, Н.Н. Гурина, А.В. Збруева, О.Н. Бадер, В.С. Патрушев, М.Е. Фосс, И.Г. Розенфельд, А.П. Смирнов, К. А. Смирнов [2-4, 8-16] разграничивали их территории и определяли эту границу в основном по водоразделу рек Унжи и Ветлуги, четко обозначая при этом географический принцип разделения. Традиционно исследователи разделяют группы памятников, расположенные в Костромском Поволжье и в Повет-лужье [1-3, 12-13, 17] как территориально, так и по содержанию, при этом существует единодушие в отнесении ветлужских памятников к ананьинским, а территория Костромского Поволжья в основном связывается с дьяковской культурой, с ее вариантами или с носителями сетчатых традиций в обработке внешней поверхности посуды вообще. На этом фоне рассматриваются и связи между культурными группами. По общему мнению, именно территория междуречья рек Костромы и Унжи, в первую очередь бассейн последней, является контактной зоной, находится на стыке двух культурных групп в эпоху раннего железного века. На это указывают, например, Е.И. Горюнова, говоря об этнической пестроте данного региона [2, с. 23], и Е.А. Рябинин, отмечая, что этническая история бассейна реки Унжи и сегодня остается областью догадок и предположений [18, с. 164].
Сегодня можно с уверенностью говорить о проникновении отдельных групп населения -носителей ананьинских традиций изготовления гребенчато-шнуровой и шнуровой керамики - в Костромское Поволжье гораздо западнее, в частности их присутствие отмечается на памятниках, сосредоточенных в Костромской низине и в окрестностях Галичского озера [1-4, 6, 17, 19].
Сетчатой керамике раннего железного века Костромского Поволжья и вопросам соотнесения ее с дьяковским населением исследователями уделено гораздо большее внимание [3, 9, 11, 20]. В частности, Е.И. Горюнова выделяет локальный костромской вариант данной культуры [9, с. 13, 25]. А.С. Сыроватко, рассматривая керамику поселения Сахтыш II (Ивановская область) и отмечая разнообразие материалов, говорит о близости керамики к памятникам археологии Костромской низины, таким как Бо-рань, Шунга, Ватажка [21, с. 79]. В.И. Вишнев-
ский указывает на долгое бытование «сетки» в целом и видит область Костромского Поволжья как наиболее плотно заселенную на раннем этапе существования памятников дьяковской культуры [1, с. 18]. М.Г. Гусаков считает, что поселения Ватажка, Шунга, Борань и др. по своему материальному составу - типичные памятники эпохи бронзы [22, с. 113], т.к. рубеж перехода от поздней бронзы к раннему железному веку на территории Костромского Поволжья улавливается трудно, значительно растянут во времени, весьма условен.
Непрост вопрос генезиса самой посуды с сетчатыми отпечатками, отождествляемой с автохтонным населением края в эпоху раннего железного века. Какие критерии должны быть значимы при оценке материалов переходного времени данного региона, как шел процесс формирования местного керамического компонента сетчатой посуды раннего железного века? Насколько структура обработки поверхности горшка сетчатыми отпечатками должна была быть изменена при переходе от одной эпохи к другой? Многие памятники Костромского Поволжья содержат разнородные комплексы такой посуды, на что неоднократно обращалось внимание исследователей. М.Е. Фосс на основе анализа материалов раскопок памятников акватории Галичского озера делает вывод о преемственности между культурой дьяковских племен и культурой предшествующего времени, характеризуемой древнесетчатой керамикой; устанавливает связь между памятниками раннего железного века и предшествовавшими эпохами [6, с. 39]. В.И. Вишневский также отмечает, что расселение племен в эпоху раннего железного века и его структура восходят к памятникам бронзового века и неолита [1, с. 18]. Безусловно, на протяжении времени происходит изменение характера исполнения сетчатых отпечатков на посуде, меняются состав примесей в тесте и морфологические особенности керамики, однако на сегодняшний день не разработаны критерии для определения ее внутренней хронологии. Рассматривать этот вопрос, на наш взгляд, целесообразно в совокупности с вопросами распространения комплексов с гребенчато-шнуровой и шнуровой керамикой на указанных территориях. В этом отношении важно обратить внимание и на комплексы сетчатой посуды памятников в окрестностях Чухломского и Галичского озер, где они действительно в большей части относятся к эпохе поздней бронзы. Несомненно, вопрос развития сетчатой керамики и её соотношение с посудой дьяковского населения требует специальной глубокой проработки.
На сегодняшний день известно сорок семь объектов археологического наследия Костромского Поволжья с материалами раннего железного века, из них выделяются четырнадцать памятников, отождествляемых с ананьинскими древностями, имеющих в своем материальном составе комплексы гребенчато-шнуровой и шнуровой керамики. Следует отметить, что все они сопровождаются и сетчатой керамикой. Такие памятники находятся в округе Галичско-го озера, присутствуют в приустьевой части реки Костромы на территории так называемой Костромской низины, один памятник известен в районе, прилегающем к Сусанинскому болоту. Таким образом, выделяются два крупных региона: Костромская низина и окрестности Галич-ского озера, которые соединены между собой течением реки Костромы и ее притока реки Вексы. Очевидно, что при характеристике памятников с керамикой ананьинского типа в пределах Костромского Поволжья важно и понимание процесса заселения близкого к нему территориально Поветлужья. Есть вероятность распространения ананьинских традиций в Костромское Поволжье именно из бассейна реки Ветлу-ги. Впрочем, однозначного ответа на этот вопрос нет. Существует несколько точек зрения на эту проблему, которые рассмотрим более подробно.
А.Х. Халиков выделял девять вариантов ананьинской культуры [23]. Он отмечал, что ананьинские черты со временем распространяются далеко на запад и проявляются в городец-ко-дьяковской среде, а на Средней Волге, напротив, прослеживаются черты, характерные для западных племен - керамика с сетчатыми отпечатками [24, с. 18]. Ветлужский вариант ран-неананьинских памятников датирован А.Х. Хали-ковым временем УШ-У1 вв. до н. э. [23, с. 15-16]. К этому варианту отнесены расположенные на территории современной Костромской области Одоевское городище и Пановское селище, открытые О.Н. Бадером [23, таблица 1, с. 10, с. 15]. А.Х. Халиков отмечал, что остаточное ананьинское население сохранялось в Повет-лужье и, возможно, в Вятско-Ветлужском междуречье вплоть до начала новой эры [24, с. 18]. Близкого мнения относительно времени проникновения ананьинских племен в Поветлужье придерживается и А.А. Чижевский. Он считает, что на рубеже У11-У1 вв. до н.э. носители ана-ньинской культуры гребенчато-шнуровой керамики выдвигаются в бассейны рек Вятки и Ветлу-ги, занимая здесь обособленную территорию [25, с. 71] и справедливо отмечает, что судьба культуры гребенчато-шнуровой керамики до сих пор остается загадкой [25, с. 91]. А. А. Чижевский соглашается с мнением С. В. Кузьминых,
что миграция из Марийского Поволжья постма-клашеевской и акозинской культур в конце VI в. до н. э. привела к активизации процессов куль-турогенеза на северо-западе России, образованию смешанных текстильно-ананьинских культур: позднекаргопольской, лукоонсаари-кудома, каргопольской и др. [25, с. 91].
Ранее О.Н. Бадер также рассматривал именно Поветлужье как крайний на западе район ананьинской культуры в Поволжье, выделяя её особый вариант, а территорию бассейна реки Ун-жи связывал с дьяковской культурой [8, с. 151152], т.е. границу расселения ананьинских племен проводил по Ветлужско-Унженскому междуречью. Аналогичного мнения придерживалась и Н.Н. Гурина, ограничивая область распространения ананьинской культуры по Ветлу-ге, указывая при этом на определенную связь между Костромскими и Ветлужским памятниками. Исследователь отмечает, что на городищах и предшествующих им поселениях Костромского Поволжья на определенном хронологическом этапе явно присутствуют элементы восточного влияния, в частности, ананьинской культуры, доходившего сюда в качестве довольно слабого отголоска [8, с. 201]. О нахождении Поветлужья в пределах ананьинской историко-культурной области говорит и Е.И. Го-рюнова, отмечая определенное своеобразие памятников региона, представляющих собой локальный вариант ананьинской культуры [2, с. 22-23]. По мнению Е.И. Горюновой, памятники ананьинской культуры имеются и в бассейне реки Унжи, однако пока они не известны вследствие слабой изученности территории. Близкое к Поветлужью Костромское Поволжье, связанное с Ветлугой разветвленной системой ее притоков, а также притоков Унжи и Костромы, по мнению исследователя, входит в пределы уральской культурной области или же является пограничной территорией, на которой происходил стык двух культур: ананьинской и ран-недьяковской. Е.И. Горюнова делает вывод о близости керамики с селища Быки посуде из второго и третьего слоёв Одоевского городища, а также выделяет группу памятников, сочетающих в себе элементы и ананьинской, и дьяковской культур, к которой относит такие объекты Костромской низины как поселения Ватажка, Шунга, Борань, Станок, Минское городище и городище в Костроме [2, с. 23].
А.В. Збруева вообще указывала на появление культурных связей населения Прикамья с Поволжьем ещё в эпоху бронзы [4, с. 164-170]. По ее мнению, западная граница расселения ананьинских племен проходит по реке Ветлуге (ветлужская группа ананьинских памятников)
[4, с. 73], западнее которой расположена большая область распространения стоянок и городищ дьяковского типа [4, с. 19]; при этом исследователь признаёт, что границы расселения ананьинских племен в ходе дальнейших археологических исследований смежных областей могут быть расширены [4, с. 189]. А.В. Збруева обращает внимание на нахождение фрагментов посуды ананьинского типа и на памятниках археологии середины I тыс. до н. э. в окрестностях Галичского озера, например, на селище Быки, где такая керамика выделена из основной массы дьяковского типа. В данном случае, на ее взгляд, происходит обычное взаимное параллельное существование двух видов керамики в пограничной зоне между двумя крупными группами племен. Допускает исследователь и наличие смешанного населения [4, с. 185].
Близкие положения высказывал и П. Н. Третьяков, по мнению которого, в лесной полосе культура раннего железного века у разных племен имела много общего, что выражалось в форме хозяйства, уклада и общественного устройства [17, с. 116]. При этом в пограничных местностях жили рядом, нередко чересполосно, представители разных племен, в связи с чем, культура пограничных районов приобретала смешанный характер [17, с. 124]. Костромское Поволжье П. Н. Третьяков считал восточной окраиной дьяковских племен, граничащей с ананьинским Поветлужьем, при этом отмечал, что на реке Унже дьяковских городищ не найдено [17, с. 125, 149]. Крайним северовосточным пунктом дьяковского расселения в Костромском Поволжье исследователь называл Брюховское городище, расположенное в современных границах Галичского района. П. Н. Третьяков отмечал нахождение на памятнике керамики с ананьинско-каргопольскими элементами, которые характеризуются веревочным орнаментом и валиком под венчиком [17, с. 149]. Таким образом, исследователь ограничивал область ананьинских поселений на западе районом Вет-луги, до Унжи, но придерживался особой точки зрения по поводу проникновения ананьинских племен в Верхнее Поволжье.
Путь проникновения на территорию Верхней Волги племен с гребенчато-шнуровой керамической традицией виделся П. Н. Третьякову следующим образом. Он считал, что элементы ана-ньинской культуры сначала распространились по бассейну р. Печоры, Беломорью, Северной Двине и в области каргопольской культуры на озерах Лага, Вожа, Кубенском и Белом, откуда уже по реке Шексне достигли северных пределов Верхнего Поволжья [17, с. 144]. Интересно, что П. Н. Третьяков соотносил часть материалов
с гребенчато-веревочной орнаментацией с поселений РЖВ Костромского Поволжья с карго-польской культурой, отмечая, что некоторые элементы характерны для позднекаргопольской керамики [17, с. 137], а сами каргопольские элементы хорошо представлены в керамике поселения Ватажка [17, с. 139].
На наличие в окрестностях Галичского озера отдельных элементов, свойственных ананьин-ской посуде, указывает и М. Е. Фосс, отмечая при этом селище Быки, керамика которого имеет накладной валик и орнамент ананьинского типа [6, с. 39]. Селище Быки, благодаря присутствию в комплексе керамики ананьинского облика, М.Е. Фосс датирует приблизительно VI-V вв. до н.э. [19, с. 9]. Широкое распространение орнаментов ананьинского типа исследователь считала результатом расселения племен, связанных, по-видимому, единством происхождения. Помимо Севера, на ее взгляд, такие орнаменты распространяются и на Верхней Волге. М.Е. Фосс делает верное, на наш взгляд, предположение о заселении обширной территории (Камского бассейна, Беломорского побережья, Каргопольского района и Верхнего Поволжья) племенами, родственными по своему происхождению [16, с. 131-136].
А. П. Смирнов, как и многие другие исследователи, считает Поветлужье крайним западным районом распространения ананьинской культуры, при этом включает в её ареал Одоевское, Богородское, Русенихинское и Чортово городища, отмечая, что их керамика представляет собой особый вариант ананьинской, отличной от классической [18, с. 62; 19, с. 90]. Далее на запад по реке Унже, по мнению А.П. Смирнова, расположены памятники другой культуры, близкой дьяковской [12, с. 65], позже, более утвердительно - дьяковской [13, с. 90]. Процессы же смешения культурных групп, на его взгляд, происходили значительно восточнее, на территории Чувашского Поволжья, участвовали в них как ананьинские племена, так и группы дьяковских племен, свидетельством инфильтрации племен с запада является сетчатая керамика [13, с. 82-87].
Близкой точки зрения придерживался и В.Н. Марков, рассматривая регион Марийско-Чувашского Поволжья и западных районов Татарии как зону наиболее активных контактов между западными и восточными группами племен [26, с. 38]. В.Н. Марков относил появление памятников с гребенчато-шнуровой керамикой на реке Вятке к VI в. до н.э. и связывал это с продвижением в эти области некоторой части племен Северного Приуралья [27, с. 105]. Исследователь считал, что в основе формирования
гребенчато-шнуровой керамики лежит лебяж-ская [5, с. 56], второй вероятный компонент -керамика с «классической» шнуровой орнаментацией, распространенная в Среднем Прикамье [27, с. 103], с преобладанием лебяжских черт [27, с. 105]. В.Н. Марков указывал на вероятность подобного сценария и для Поветлужья ананьинского времени, население которого, судя по значительному сходству в керамике, было родственным вятскому и имело с ним общие истоки [27, с. 104]. На рубеже VI-V в. до н.э. ананьинское население покинуло пределы Нижней Камы, отдельные находки керамики типа нижнекамской найдены на памятниках Волго-Окского междуречья и в более северных районах, включая Костромское Поволжье [5, с. 60-63], вместе с гребенчато-шнуровой.
Многие исследователи, интерпретируя и картографируя материалы РЖВ Костромского Поволжья в целом, обходили вниманием вопросы распространения в данной области гребенчато-шнуровой и шнуровой керамики. Впрочем, дьяковские традиции также виделись не всеми. К.А. Смирнов, очерчивая границы распространения дьяковской культуры, говорит о сложности обозначения северной границы ввиду недостаточной исследованности территории, но отмечает, что по Волге дьяковские городища доходят до Костромы [14, с. 77]. Он включает в область распространения культуры и территорию Костромской низины [14, с. 89]. В ходе систематизации материалов исследователь обозначает в ареале переходного к дьяковской культуре этапа (VIII-VII вв. до н.э.) такие памятники Костромского Поволжья, как Быки, Ватажка, Шунга, Борань. К памятникам древнего этапа (VII-VI-III-II вв. до н.э.) К.А. Смирнов относит Минское и Брюхово городища. К памятникам среднего этапа (III в. до н. э. - III в. н. э.) -Борань и Минское городище [15]. И.Г. Розен-фельд вовсе не включает памятники Костромского течения реки Волги в ареал дьяковской культуры [11, с. 191-195]. Исследователь считает, что Минское городище отличается от дьяковских керамикой, отсутствием грузиков и типом построек [11, с. 191]; селище Быки относится к позднебронзовому времени и раннему железному веку, а с дьяковской культурой оно сопоставимо только по наличию сетчатой посуды [11, с. 192]. Заслуживает внимания замечание И. Г. Розенфельд, что на памятниках восточной части Волго-Окского междуречья (не включены в территорию дьяковской культуры) на раннем этапе в сетчатой керамике появляются черты, сближающие ее с керамикой Прикамья, отмечая такие признаки, как круглодонность, валик, орнамент [11, с. 193-194]. В.И. Вишнев-
ский признает наличие дьяковских племен на территории Костромского Поволжья, призывает к выяснению вопросов появления и быстрого исчезновения их с этой территории [1, с. 1], а в ранних керамических комплексах таких памятников, как Ватажка, Станок II, также отмечает наличие фрагментов с мотивами, сходными с ананьинскими [1, с. 10]. М.Г. Гусаков, судя по выполненным им картам археологических культур VIII-VII вв. до н.э. и II в. до н.э. - II в. н.э., не включает в границу распространения дьяковской культуры территорию Костромского Поволжья. Только в пределы северной ее окраины, возможно, входят памятники Костромской низины. Впрочем, не отнесена эта территория и к ананьинской культурно-исторической области [28, с. 42-43]. И.В. Исланова, очерчивая восточную границу ареала дьяковской культуры по территории Ярославской области, также не включает в него памятники раннего железного века Костромского Поволжья [20, с. 452, рис. 1].
Несколько иной сценарий культурных процессов, происходивших в лесной полосе Европейской части России в период раннего железного века, предлагает В. С. Патрушев. Он выделяет ахмыловскую культуру [29, с. 109], на втором этапе развития которой вв. до н.э.) в гра-
ницы ее распространения частично включает Поветлужье и Костромское Поволжье. Начало формирования ахмыловской культуры В. С. Патрушев относит к Х в. до н.э. [10, с. 74]. Рассматривая комплексы керамики раннего железного века Костромского Поволжья с памятников Ватажка, Станок, Борань, Шунга и Минское городище, он связывает их с псевдосетчатыми [10, с. 62-63], констатируя, что на поселениях середины I тыс. до н.э. в лесном Поволжье псевдосетчатая керамика остается почти единственным материалом [10, с. 68]. На Средней Волге, на поселениях от устья Камы до Горь-ковского Поволжья, исследователь отмечает совместное бытование ананьинской и псевдосетчатой керамики, но связывает это с единой археологической культурой, аргументируя тем, что захоронения осуществлялись на одних и тех же могильниках с инвентарем ананьинского и ахмыловского облика. В.С. Патрушев считает, что с конца VI в. до н.э. на Средней Волге элементы ананьинской культуры утрачиваются, а уже в начале раннего железного века на территории Горьковской и Ивановской областей господствует культура ахмыловского облика. Близкий облик культуры, на его взгляд, отражается в материалах и Костромского Поволжья [10, с. 58-61]. Исследователь делает вывод, что население ахмыловской культуры со смешанными восточными и северо-западными чертами
существовало на обширной территории от устья реки Камы до Костромского Поволжья, а с рубежа VI-V вв. до н.э. в лесном Поволжье начинает преобладать население, изготавливающее псевдосетчатую керамику [10, с. 75-76], которому свойственны многие элементы культуры именно ахмыловского облика [10, с. 87].
Таким образом, среди исследователей нет солидарного мнения о существовании в Костромском Поволжье единой культурной традиции в раннем железном веке: комплексы связываются с дьяковскими, выделяются локальные варианты этой культуры, материалы соотносятся с сетчатой керамикой дьякова типа или отождествляются с сетчатой вообще. Как правило, памятники Костромского Поволжья противопоставляются памятникам Поветлужья, разграничение происходит не только территориально, но и в культурном плане. Тем не менее исследователи единодушны в признании анань-инских черт в керамике на отдельных поселениях. В большинстве случаев комплексы гребенчато-шнуровой и шнуровой ананьинской керамики на памятниках Костромской низины и в округе Галичского озера связываются с проникновением на территорию Костромского Поволжья в период VI-IV вв. до н.э. отдельных групп носителей ананьинской культуры. Однако вопрос изучения путей этого проникновения до сих пор остаётся открытым, как и многие другие проблемы древней истории региона, включающие, в том числе, также необходимость систематизации и подробной культурной атрибуции материалов эпохи раннего железа Костромского Поволжья с учётом новейших исследований.
Актуальным, на наш взгляд, является выяснение значения населения, оставившего гребенчато-шнуровую и шнуровую керамику, определение степени участия его в культурных процессах, происходивших в раннем железном веке на территории Костромского Поволжья.
Спиичк литернтуры
1. Вишневский В.И. Дьяковская культура в Верхнем Поволжье (VIII в. до н.э. - VII-VШ вв. до н.э.): Автореферат дисс. канд. ист. наук. М.: Институт археологии АН СССР, 1991. 22 с.
2. Горюнова Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья // МИА. 1961. № 94. М.: Академия наук СССР. 265 с.
3. Гурина Н.Н. Памятники эпохи бронзы и раннего железа в Костромском Поволжье (по материалам Горьковской экспедиции) / Труды Горьковской археологической экспедиции. Археологические памятники Верхнего и Среднего Поволжья // МИА. 1963. № 110. М. - Л.: Академия наук СССР. С. 85-203.
4. Збруева А.В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху / Материалы и исследования по археологии Урала и Приуралья. Т. V // МИА. 1952. № 30. М.: Академия наук СССР. 326 с.
5. Марков В. Н. Нижнее Прикамье в ананьинскую эпоху (об этнокультурных компонентах ананьинской общности) / Археология Евразийских степей. Вып. 4. Казань: Институт истории АН РТ, 2007. 136 с.
6. Фосс М.Е. Итоги Галичской экспедиции / КСИИМК XXVI. М. - Л.: Академия наук СССР, 1949. С. 34-39.
7. Археология Костромского края / Отв. ред. А.Е. Леонтьев. Кострома: ГНПЦ по сохранению, реставрации и использованию историко-культурного наследия Костромской области, 1997. 276 с.
8. Бадер О.Н. Городища Ветлуги и Унжи / Материалы и исследования по археологии Урала и При-уралья. Т. III // МИА. 1951. № 22. М.: Академия наук СССР. С. 110-158.
9. Горюнова Е.И. Отчет об археологических работах на территории Костромского края в 1961 г. / КМЗ Фонд археологии. Приложение к КМЗ КОК 18028 // ОГБУК «Костромской государственный ис-торико-архитектурный и художественный музей-заповедник». 30 с.
10. Патрушев В. С. У истоков Волжских финнов. Йошкар-Ола: Марийское книжное изд-во, 1989. 122 с.
11. Розенфельд И. Г. Керамика Дьяковской культуры // Дьяковская культура. М.: Наука, 1974. С. 90-197.
12. Смирнов А.П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья // МИА. 1952. № 28. М.: Академия наук СССР. 276 с.
13. Смирнов А.П. Железный век Чувашского Поволжья // МИА. 1961. № 95. М.: Академия наук СССР. 171 с.
14. Смирнов К.А. Дьяковская культура (Материальная культура городищ междуречья Оки и Волги) // Дьяковская культура. М.: Наука, 1974. С. 7-89.
15. Смирнов К. А. Проблема периодизации памятников городецкой и дьяковской культур // Российская археология. М.: Институт археологии РАН. 1994. № 4. С. 85-97.
16. Фосс М. Е. Древнейшая история севера Европейской части СССР // МИА. 1952. № 29. М.: Академия наук СССР. 278 с.
17. Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М. - Л.: Наука, 1966. 308 с.
18. Рябинин Е.А. Могильник и селище у д. Попово на р. Унже // Раннесредневековые древности Верхнего Поволжья. М.: Институт археологии АН СССР, 1989. С. 127-170.
19. Фосс М.Е. Отчет о работе Галичской экспедиции в 1946 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 77. 22 с.
20. Исланова И. В. О локальных группах дьяковских памятников // Тверской археологический сборник. Вып. 5. Тверь: Тверской государственный объединенный музей, 2002. С. 451-460.
21. Сыроватко А. С. Сетчатая керамика стоянки Сахтыш II (по материалам раскопок Д.А. Крайнова) // Тверской археологический сборник. 2007. Вып. 6. Т. 2. Тверь: Триада. С. 75-80.
22. Гусаков М. Г. Дьяковская культура на Верхней Волге. Проблема хронологии // Археология Верхнего
Поволжья (к 80-летию К.И. Комарова). М.: Институт археологии РАН, 2006. С. 105-120.
23. Халиков А.Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа вв. до н.э.). М.: Наука, 1977. 262 с.
24. Халиков А.Х. Об этнических основах Марийского народа // Древние и современные этнокультурные процессы в Марийском крае. Археология и этнография Марийского края. 1976. Вып. 1. Йошкар-Ола: Марийский научно-исследовательский институт. С. 12-26.
25. Чижевский А. А. Погребальные памятники населения Волго-Камья в финале бронзового - раннем железном веке (предананьинская и ананьинская культурно-исторические области) // Археология Евразийских степей. 2008. Вып. 5. Казань: РИЦ «Школа», 172 с.
26. Марков В. Н. Об особенностях юго-западных памятников ананьинской общности // Древние этни-
ческие процессы Волго-Камья. Археология и этнография Марийского края. 1985. Вып. 9. Йошкар-Ола: Марийский научно-исследовательский институт, С. 38-56.
27. Марков В. Н. О происхождении и культурной принадлежности вятских городищ ананьинского времени // Памятники первобытной эпохи в Волго-Камье. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КФАН СССР, 1988. С. 92-113.
28. Гусаков М.Г. Хронология дьяковской культуры // Тверской археологический сборник. 2007. Вып. 6. Т. 2. Тверь: Триада, С. 35-50.
29. Патрушев В.С. Марийский край в VII-VI вв. до н. э. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1984. 230 с.
HISTORICAL INTERPRETATION OF MATERIALS WITH COMB-CORDED AND CORDED CERAMICS OF THE EARLY IRON AGE IN THE KOSTROMA VOLGA REGION
A.V. Novikov
The article examines the problem of historical interpretation of Early Iron Age materials (particularly those connected to the Ananyino historical-cultural area) in the Kostroma Volga region. Different points of view concerning the historical-cultural processes of the period are presented and analysed.
Keywords: Kostroma Volga region, Early Iron Age, archaeology, Ananyino culture, Dyakovo culture, historical interpretation.
References
1. Vishnevskij V.I. D'yakovskaya kul'tura v Verhnem Povolzh'e (VIII v. do n.eh. - VII- VIII vv. do n.eh.): Avtoreferat diss. kand. ist. nauk. M.: Institut arheologii AN SSSR, 1991. 22 s.
2. Goryunova E.I. Ehtnicheskaya istoriya Volgo-Okskogo mezhdurech'ya // MIA. 1961. № 94. M.: Akad-emiya nauk SSSR. 265 s.
3. Gurina N.N. Pamyatniki ehpohi bronzy i rannego zheleza v Kostromskom Povolzh'e (po materialam Gor'kovskoj ehkspedicii) / Trudy Gor'kovskoj arheolog-icheskoj ehkspedicii. Arheologicheskie pamyatniki Ver-hnego i Srednego Povolzh'ya // MIA. 1963. № 110. M. -L.: Akademiya nauk SSSR, S. 85-203.
4. Zbrueva A.V. Istoriya naseleniya Prikam'ya v anan'inskuyu ehpohu / Materialy i issledovaniya po arheologii Urala i Priural'ya. T. V // MIA. 1952. № 30. M.: Akademiya nauk SSSR. 326 s.
5. Markov V.N. Nizhnee Prikam'e v anan'inskuyu ehpohu (ob ehtnokul'turnyh komponentah anan'inskoj obshchnosti) / Arheologiya Evrazijskih stepej. Vyp. 4. Kazan': Institut istorii AN RT, 2007. 136 s.
6. Foss M.E. Itogi Galichskoj ehkspedicii / KSIIMK XXVI. M. - L.: Akademiya nauk SSSR. 1949. S. 34-39.
7. Arheologiya Kostromskogo kraya / Otv. red. A.E. Leont'ev. Kostroma: GNPC po sohraneniyu, restav-racii i ispol'zovaniyu istoriko-kul'turnogo naslediya Ko-stromskoj oblasti, 1997. 276 s.
8. Bader O.N. Gorodishcha Vetlugi i Unzhi / Materi-aly i issledovaniya po arheologii Urala i Priural'ya. T.
III // MIA. 1951. № 22. M.: Akademiya nauk SSSR. S. 110-158.
9. Goryunova E.I. Otchet ob arheologicheskih rabo-tah na territorii Kostromskogo kraya v 1961 g. / KMZ Fond arheologii. Prilozheme k KMZ KOK 18028 // OG-BUK «Kostromskoj gosudarstvennyj istoriko-arhitekturnyj i hudozhestvennyj muzej-zapovednik». 30 s.
10. Patrushev V.S. U istokov Volzhskih finnov. Joshkar-Ola: Marijskoe knizhnoe izd-vo, 1989. 122 s.
11. Rozenfel'd I.G. Keramika D'yakovskoj kul'tury // D'yakovskaya kul'tura. M.: Nauka, 1974. S. 90-197.
12. Smirnov A.P. Ocherki drevnej i srednevekovoj istorii narodov Srednego Povolzh'ya i Prikam'ya // MIA. 1952. № 28. M.: Akademiya nauk SSSR. 276 s.
13. Smirnov A.P. Zheleznyj vek Chuvashskogo Povolzh'ya // MIA. 1961. № 95. M.: Akademiya nauk SSSR. 171 s.
14. Smirnov K.A. D'yakovskaya kul'tura (Materi-al'naya kul'tura gorodishch mezhdurech'ya Oki i Volgi) // D'yakovskaya kul'tura. M.: Nauka, 1974. S. 7-89.
15. Smirnov K.A. Problema periodizacii pamyat-nikov gorodeckoj i d'yakovskoj kul'tur // Rossijskaya arheologiya. M.: Institut arheologii RAN. 1994. № 4. S. 85-97.
16. Foss M.E. Drevnejshaya istoriya severa Evrope-jskoj chasti SSSR // MIA. 1952. № 29. M.: Akademiya nauk SSSR. 278 s.
17. Tret'yakov P.N. Finno-ugry, balty i slavyane na Dnepre i Volge. M. - L.: Nauka, 1966. 308 s.
18. Ryabinin E.A. Mogil'nik i selishche u d. Popovo na r. Unzhe // Rannesrednevekovye drevnosti Verhnego
94
A.B. HoeuKoe
Povolzh'ya. M.: Institut arheologu AN SSSR, 1989. S. 127-170.
19. Foss M.E. Otchet o rabote Galichskoj ehkspe-dicii v 1946 g. // Arhiv IA RAN. R-1. № 77. 22 s.
20. Islanova I.V. O lokal'nyh gruppah d'yakovskih pamyatnikov // Tverskoj arheologicheskij sbornik. Vyp. 5. Tver': Tverskoj gosudarstvennyj ob"edinennyj muzej, 2002. S. 451-460.
21. Syrovatko A.S. Setchataya keramika stoyanki Sahtysh II (po materialam raskopok D.A. Krajnova) // Tverskoj arheologicheskij sbornik. 2007. Vyp. 6. T. 2. Tver': Triada. S. 75-80.
22. Gusakov M.G. D'yakovskaya kul'tura na Verhnej Volge. Problema hronologii // Arheologiya Verhnego Povolzh'ya (k 80-letiyu K.I. Komarova). M.: Institut arheologii RAN, 2006. S. 105-120.
23. Halikov A.H. Volgo-Kam'e v nachale ehpohi rannego zheleza (VIII-VI vv. do n.eh.). M.: Nauka, 1977. 262 s.
24. Halikov A.H. Ob ehtnicheskih osnovah Ma-
rijskogo naroda // Drevnie i sovremennye ehtnokul'turnye processy v Marijskom krae. Arheologiya i ehtnografiya Marijskogo kraya. 1976. Vyp. 1. Joshkar-Ola: Marijskij nauchno-issledovatel'skij institute. S. 1226.
25. Chizhevskij A.A. Pogrebal'nye pamyatniki nase-leniya Volgo-Kam'ya v finale bronzovogo-rannem zheleznom vekе (predanan'inskaya i anan'inskaya kul'turno-istoricheskie oblasti) // Arheologiya Ev-razijskih stepej. 2008. Vyp. 5. Kazan': RIC «Shkola», 172 s.
26. Markov V.N. Ob osobennostyah yugo-zapadnyh pamyatnikov anan'inskoj obshchnosti // Drevnie ehtnich-eskie processy Volgo-Kam'ya. Arheologiya i ehtnografiya Marijskogo kraya. 1985. Vyp. 9. Joshkar-Ola: Marijskij nauchno-issledovatel'skij institut, S. 38-56.
27. Markov V.N. O proiskhozhdenii i kul'turnoj prinadlezhnosti vyatskih gorodishch anan'inskogo vremeni // Pamyatniki pervobytnoj ehpohi v Volgo-Kam'e. Kazan': IYALI im. G. Ibragimova KFAN SSSR, 1988. S. 92-113.
28. Ошакоу М.О. Нгопо^1уа ^уакоУ8ко] ки1Чшу // Туегеко] arheo1ogicheskij 8Ъогп1к. 2007. Vyp. 6. Т. 2. Туег': Тпааа, 8. 35-50.
29. Patrusheу V.S. Marijskij kraj у VII-VI уу. ао п.еЬ. Joshkar-O1a: Marijskoe knizhnoe izdate1'stуo, 1984. 230 s.
